Текст книги "Слишком много врагов (СИ)"

Автор книги: Вадим Розанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

На следующее утро машина миссии отвезла их на печально известный обоим аэродром, где под присмотром консула они погрузились в самолет местной авиалинии и отбыли в Приморье.

Глава десятая.

Прибытие во Владивосток оставило у Федора какое-то чувство нереальности. Вокруг по-прежнему было очень много китайцев, маньчжуров и даже японцев. Теперь к ним, правда, добавились корейцы. Рельеф местности, архитектура зданий по дороге в город тоже были специфическими. Во всяком случае восточные мотивы в линиях крыш проглядывались очевидно. Да и сам Владивосток. Нет, центр города и особенно Светланка были однозначно европейскими, но справа и слева от весьма неплохой автотрассы из аэропорта в город один за другим возникали целые районы, явно населенные азиатами. На его вопрос, почему аэродром так далеко от города, таксист сослался на рельеф местности и особенности местного климата.

– Посмотрите, сопки кругом. Здесь ровное место найти не просто. Да и тайфуны к нам заглядывают частенько. А самолеты уж больно уязвимы. Так что аэропорт отнесли подальше от моря.

Его, впрочем, расстояние до города явно не смущало, и старенький опель бодро поглощал километр за километром.

Федор не очень удивился, когда во Владивостоке, проехав через центр города и проигнорировав призывно светящиеся огни и вывески отелей, они приехали на какую-то тихую улочку и через как бы сами собой открывшиеся ворота въехали во двор неприметного особнячка. Похоже, что только тут Николая окончательно отпустило. Он вышел из машины, прислонился к ее крылу и попробовал закурить. Пальцы его, однако, дрожали и спички гасли одна за другой. Тут же к Николаю подскочило несколько даже внешне похожих на него молодых людей с незапоминающимся обликом и начали тормошить, обнимать, что-то спрашивать. Тот кивал и что-то отвечал, явно невпопад. В рот ему сунули уже горящую папиросу, подхватили чемодан и повели вглубь двора. Один из встречавших не забыл и Федора.

– Добро пожаловать домой, доктор! Все, наконец, позади. Пойдемте, разместим Вас и стол давно накрыт.

– Домой? – Федор не мог сдержаться, – друзья мои, мне отсюда до дома почти десять тысяч верст!

Встречавший усмехнулся.

– Дом, доктор, это то место, где, по крайней мере, не надо бояться, что в любую минуту Вам выстрелят в спину. Здесь, конечно, тоже не все просто, но тут Вам не там, – и сам засмеялся своему каламбуру. – Пойдемте. А Ваши десять тысяч верст на поезде потом проедете и не заметите как.

Последующее Федору запомнилось как сплошная череда тостов: за нас, за вас и за какой-то спецназ. Но водка была хорошей, а закуска все больше рыбно-деликатесной. При этот практически про каждое блюдо хозяева, хитро подмигивая, обязательно шептали на ухо:

– Незаменимая вещь! Так стимулирует! Местные мужики в восторге!

Федору с его по-медицински ехидным складом ума даже хотелось спросить, а что у местных мужиков есть какие-то проблемы на этот счет? Но сначала не спросил, а потом стало даже не по себе, а что будет, если местные блюда на самом деле обладают подобным эффектом? Но собравшаяся за столом компания скоро ушла в какие-то свои разговоры, и он потихоньку отправился в выделенную ему комнату на втором этаже. Следующее утро подтвердило, что он сделал это очень вовремя. Чувство было такое, что после вчерашнего организм на грани, а вот его вчерашние сотрапезники эту грань однозначно перешли и с утра очень мучились. Федор предложил им усугубить по медицинским соображениям, но они с горьким вздохом отказались от этой идеи – ожидалось прибытие начальства, у которого был свой взгляд на медицину. Вроде как, что было вчера – то уже прошло и в целом понятно, а вот сегодня извольте службу нести как положено.

Начальство – тот самый генерал-советник из "братской" службы УралСиба – прибыло еще до обеда. Мрачно выслушав короткий доклад Николая, генерал подвел неутешительные итоги:

– Про....ли все! Половину группы потеряли, объект пришлось сдать американцам, чтобы вытащить вас оттуда бухнули кучу ресурсов и засветили людей. И зачем все это?

Николай и его коллеги молчали. Они уже знали, что, как это ни странно, но обоим летчикам, радисту и французу удалось еще в самом начале заварушки удрать с аэродрома. Да к тому же еще и самолет поджечь, когда стало ясно, что у местных к нему все же возник совершенно нездоровый интерес и по добру разойтись не удастся. Японцы потому так и вцепились в приехавших из дворца, что были разъярены и стремились понять, что же это за рыба заплыла в их сети?

Что же касается вопроса "зачем?", то, строго говоря, он был совсем не по адресу и задать его можно было бы самому генералу, который дал согласие на все это безобразие, но кто же скажет подобное начальству.

Генерал, похоже, понял, что несколько переборщил. Вообще его дурное настроение было связано как с жуткой усталостью – он только прилетел из Монголии, где творилось вообще что-то невообразимое, и если успел прихватить чуть сна в самолете, то это явно не компенсировало многодневный недосып и нервное напряжение. Да к тому же и у него было свое начальство, которое в лучших традициях делало сейчас удивленное лицо и задавало вопрос, а зачем Вы все это с Пуи затеяли, как бы забыв, что еще совсем недавно с восторгом давало свое согласие на операцию по похищению императора. Как там в пословице: у победы много отцов, а поражение всегда сирота.

Хотя, если разобраться, получилось все не так уж и плохо. Пуи как бывший император всего Китая и маньчжур по рождению активно использовался японцами для консолидации маньчжуров, в том числе и формирования из них довольно боеспособной армии. Сейчас они это знамя утратили, и по сообщениям из Токио у японцев пошла серьезная разборка с поиском виновников и наказанием всех причастных. Глядишь, кого из серьезных людей уберут под это дело, да и пока новые начальники в курс дела войдут может быть все же удастся закончить конфликт в Монголии. Кроме того, у генерала с самого начала были серьезные сомнения в том, что УралСибу стоит пытаться подмять под себя Пуи. Фигура уж слишком неоднозначная, малоуправляемая, да и сам проект с ним во главе мог потребовать слишком больших ресурсов. Сейчас эта головная боль свалилась на американцев. Тем самым вектор борьбы с японцами непосредственно в Китае уходил в их сектор, что тоже было хорошо по многим соображениям. В то, что любой из сторон в Китае удастся добиться быстрой победы, генерал не верил вообще, а значит, завязнут, ослабят свое внимание к Приморью. И в размышлениях генерала это в равной степени касалось как откровенных врагов-японцев, так и потенциальных союзников – американцев. В Приморье ему не нужны были ни те, ни другие. Так что общий баланс плюсов от операции как бы даже и не перевешивал, но говорить об этом исполнителям явно не стоило. Пусть чувствуют себя виноватыми и радуются, что не наказали. Злее будут.

– Теперь так, – продолжал генерал, обращаясь уже только к Николаю, – про императора забыть. Ничего не было, ни в какой Мукден Вы никогда не летали. Доктора Вашего мы сегодня же отправим домой от греха подальше, а то у него действительно присутствует редкая способность влипать во всякие неприятности. А чтобы этого не произошло, сопроводите его до Урала, до самой границы. А пока будете ехать внушите, что все это ему приснилось. Думаю, он будет рад домой вернуться. У него, вроде, невеста в Киеве, а там, если слышали, вчера заварушка началась. Чуть ли не попытка переворота. Стрельба на улицах. Что в мире делается! Да, и самое важное: про свою бывшую подругу из французского посольства вообще забудьте. Это – ресурс на вес золота. Ее мужа, по нашим сведениям, в Париж возвращают и в канцелярию их Президента берут. Я надеюсь, в этот раз Вы с ней нормально расстались, а не как в прошлый?

– Старался никак ее не компрометировать. Но мне бы не хотелось, Ваше высокопревосходительство, чтобы мои личные отношения с Елизаветой...

– Забудь даже и слова-то такие! Личные отношения! Нет у вас личных отношений и быть не может! Кстати, всех касается! Если вы с ней "друзья детства" и потом что-то у вас эротическое приключилось в Токио, где ты, кстати, не сумел замести следы и здорово подставил девушку, прежде всего перед ее мужем, это еще не основание, чтобы не рассматривать ее как чрезвычайно перспективный кадр для нашей службы! Ты много знаешь девушек из своего задрипанного ...., которые вышли замуж за французского дипломата? Да еще с таким характером, что у нее и муж, и все его посольство по струнке ходит? Вот когда ты мне табун таких приведешь, то может быть я про твою Лизу и попробую забыть. Все понял?

– Так точно!

– Что "так точно!"? Пойдешь табун собирать? И хватит об этом, капитан. Я на самом деле твоей Лизе готов руки целовать за то, что она вас помогла вытащить. Так что молись, чтобы все у нее и впредь было в порядке, если уж упустил такую девку в юности. А сейчас собирайся, бери своего доктора и сегодня же вечерним поездом двигайте в Хабаровск. А там вас встретят и дальше отправят. А Вы, майор, – обратился он к командиру местной группы обеспечения, – посадите пару своих ребят в соседний вагон, пусть приглядят. На этом все. Я сейчас к американскому резиденту, а потом обратно. Там в Монголии такое творится...

За те несколько недель, которые Федор сотоварищи провели в Маньчжурии, события на монгольской границе, действительно, развивались стремительно. Сначала ударный корпус, сделав глубокий обход, рассек коммуникации японской группировки и соединился к ее тылу с другим таким же корпусом, наступавшим ему навстречу. Армии многих стран мира в таких случаях впадали в панику и начинали сдаваться в плен. Но японцы повели себя иначе. Они встали в глухую оборону, продолжали закапываться еще глубже в землю, а командующий их группировкой издал приказ, в котором речь шла о борьбе до последнего человека. Явно специально японцы организовали радио интервью с ним корреспондента одной из французских газет, где японский генерал пообещал, что, когда у них кончатся патроны, он и его солдаты будут отбиваться штыками, а когда кончится продовольствие – будут питаться телами своих врагов. Услышав такое, журналист просто обалдел и задал вопрос, правильно ли он понял генерала? Тот подтвердил свои слова и что-то там еще добавил про вкус крови врага.

Сенсации в Париже всегда лепить умели. Нашлись ориенталисты, которые пустились в рассуждения о малопонятных для современного цивилизованного европейца обычаях сынов Востока, вспомнили "Речные заводи", где череда сказочных героев пожирает тела поверженных соперников. Так что заявление это было воспринято вполне серьезно и получило довольно широкий резонанс в мире. Свою лепту внесла и американская пресса, шумно завопившая: смотрите, с кем мы ведем войну! И почему вы еще не с нами? В Киеве, напротив, в результате резко увеличилось количество людей, которые уже давно задавали себе вопрос, а что мы потеряли в этой чертовой Монголии?

Армейская группа НКР при поддержке пары монгольских кавалерийских дивизий и казачьих частей УралСиба пыталась со всех сторон щипать окруженную японскую группировку, но получалось плохо. Японцев в "котле" было чуть ли не больше, чем войск союзников, а снаружи, с территории Маньчжоу-го подходили разрозненные части и соединения, которые раз за разом пытались хотя бы на время пробить коридор в "котел". К сожалению, довольно часто им это удавалось, поскольку снаружи котла плотной линии фронта не было. Степь фактически только патрулировалась бронегруппами ударного корпуса, и они не всегда успевали перехватить небольшие отряды японцев, пробиравшиеся в расположение окруженных войск по ночам. В результате японские войска в окружении пусть и очень скудно, но все же снабжались как боеприпасами, так и продовольствием.

Ситуация напоминала ту самую басню про медведя, которого удалось поймать, но теперь уже он не отпускал охотника.

К сожалению, потери киевлян росли с каждым днем, а командование армейской группы прекрасно понимало, что это – пока еще только цветочки. Какой бы вариант не был выбран: штурм окруженных японцев, или их жесткая долговременная блокада с перспективой продолжить военные действия зимой, счет потерям будет уже совсем другим. Японцев же, похоже, проблема потерь и общественного мнения не волновала вообще. Трудно сказать, были ли их солдаты действительно счастливы погибнуть за императора, но никто в самой Японии по поводу их гибели роптать не собирался.

Как обычно бывает в таких случаях, командование нервничало, требовало от подчиненных всего сразу: пленных, разведданных, предложений по выходу из очевидного тупика. Ситуацию усугубляло еще и то, что казачьи патрули УралСиба перехватили в пустынных районах уже две диверсионные группы японцев, которые пытались доставить в тыл союзной группировки штаммы заразных заболеваний. Так что прибывший во Владивосток генерал-советник практически каждую минуту с ужасом ждал сообщений о начавшейся на монгольских кочевьях эпидемии. Что будет, если по войскам киевлян пройдет коса бактериологического оружия, он даже боялся себе представить.

Вот в такой обстановке Федор с Николаем выехали на запад. Если до Хабаровска они еще проявляли осторожность, то дальше появилась возможность несколько расслабиться.

В один из вечеров, когда временные попутчики по купе вышли и они на время остались вдвоем, Николай под рюмку-другую коньяка и рассказал историю своих отношений с таинственной француженкой.

– Мы вместе росли. Больше того, наши отцы даже приходились друг другу то ли троюродными братьями, то ли еще кем-то. Но мой был инженером на железной дороге, а ее – из потомственных золотопромышленников. Так что, когда началась Великая война, мой пошел на фронт, а его – "ковал победу в тылу" и здорово на этом деле заработал. Отец погиб в 16-м году в Галиции, он тогда командовал бронепоездом. Мне всего 4 года было, мы с матерью вдвоем остались. Лизин отец тогда, правда, здорово помог: дал нам бесплатно квартиру в доходном городе, который только что построил рядом со своим особняком, матери работу нашел. Часто нас к себе приглашали, я вообще у них в доме можно сказать вырос. Лиза младше меня на два года была, так что дружили с детства. А как выросли: меня после гимназии в военное училище, понятно на казенный кошт, а ее отец отправил учиться в Париж, в Сорбонну. Он к этому моменту почти весь наш город под себя подмял, и вот такая блажь нашла: хочу, чтобы дочь в Париже училась!

Ну и доучилась. Француз, дипломат-ориенталист, виконт и все такое. Отец ее вообще в восторге был. Он к этому моменту на нашу дружбу – нет, доктор, ты не подумай, ничего такого – как-то косо смотреть начал. Так что вышла наша Лиза замуж и осталась во Франции.

А я как-то привык с детства учиться старательно и доучился – после училища направили продолжать образование с прицелом на работу в разведке.

И это закончил. Несколько лет прошло, послужил уже. И вот отправляют меня помощником военного атташе в Токио. А, сам понимаешь, как японцы на наших военных смотрят. Я только визы полгода ждал, а коллеге так и не дали. Так что весь аппарат у нас: военный атташе да я, зашиваемся, но разведку делаем. И все вроде неплохо получается.

И тут на приеме я ее встречаю с мужем – первым секретарем французского посольства. Поговорили, детство вспомнили. Решили еще встретиться. Да. Сам понимаешь, старые дрожжи. И с мужем у нее, видно, отношения так, не очень были. А я не женат. Меня уж начальство к этому моменту замучило: женись да женись. А все чего-то не хватало: то ли времени, то ли любви.

В общем, понеслось. Встречались чаще у нее, когда мужа не было. Хоть японцы за мной и следили плотно, но, в основном, все же за пределами нашего дипломатического квартала, внутри у них людей тоже хватало, но они другим больше заняты были. А что я там внутри квартала делаю – японцев мало интересовало. И вроде бы все нормально, оба довольны, как-то даже разговор зашел, а не попытаться ли нам изменить судьбу. Военный атташе, правда, на меня очень косо смотрит и все бурчит, что доведу до греха. Но мер принимать ко мне просто не может. Домой отсылать? А что он там один сможет сделать?

В тот вечер все очень удачно сложилось. Ее муж был большим любителем японского театра табуки. Не слышал никогда?

– Да я как-то не театрал.

– А это и нет театр вовсе в нашем понимании. Действия почти никакого и спектакли часов по пять. Играют только мужчины и вообще смотреть не на что. Но сами японцы в восторге. Думаю, это табуки их созерцательному характеру очень подходит. Я один раз сходил, и больше туда ни ногой.

Так вот. Были мы с ней в полной уверенности, что времени у нас более, чем достаточно. А там в этом театре несчастье – главный артист умер прямо во время представления! Они не сразу и заметили, поскольку он там по роли должен был долго сидеть молча. Ну, сидит и сидит. Молчит. Да еще в маске. Никто ничего и не видел. А уже и помогать поздно. Так и кончилось представление через два часа вместо пяти. И расстроенный француз отправился домой.

И понимаешь, все бы могло обойтись. Домики-то у них почти из бумаги, да еще его служанка у входа тормознула и что-то спрашивать стала, так что мы его услышали. Мне бы руки в ноги да в окно, Лизанька уже и вещи в руки сует, а меня что-то вдруг так разобрало. Чтобы я, офицер, от этого французишки в окна прыгал?

Так что как был выскочил я в гостиную, врезал ему как надо, да еще и заорал: "Это тебе за Бородино!"

Ты только меня не спрашивай, при чем тут Бородино. Никто из предков моих, насколько знаю, в сражении не участвовал и в Москве в то время не жил. Но вот само прорвалось.

Скандал был – сказка. Нет, внешне все в ажуре. Ну пробежался сибиряк голым ночью по сеттльменту – кого это волнует? Белые люди, имеем право. Французский посол с нашим отдельной встречи попросил, язва такая, но им скандал тоже не нужен был, так что договорились не разглашать. А вот как наши по мне потоптались – век не забуду.

И ведь понимаешь за что месили: не за то, что я с чужой женой..., а, говорят, какой же ты, к черту, разведчик, если от одного мужа тихо уйти не смог? А если бы там 20 японцев было, ты бы что, им морду чистил за Цусиму и Мукден? А если уж так любишь подраться, то нечего тебе, милок, делать в таком элитном месте, как военная дипломатия, а дуй-ка ты в войсковую разведку. Так вот я и попал в эту Монголию...

– А что Лиза?

– А ты сам не видел? А уж сколько лет прошло. Тогда-то меня сразу домой отправили. Сейчас перед тем, как нас к калитке отвести она мне выдала. Все тихо устроила, ты, наверняка, и не слышал ничего. И знаешь, сколько живу, не перестаю удивляться этим женщинам. Она, оказывается, не может мне простить не то, что я ее подвел, мужу набок нос свернул и скандал устроил. Она про это даже и не говорит. А вот, то, что вроде как не за нее его лупил, а кричал про Бородино, ей, видишь ли оскорбительно!

К этому моменту Федор окончательно утратил возможность сдерживать смех, который уже давно одолевал его, хотя и понимал, что Николай может обидеться. Тот, действительно, только махнул рукой:

– Вот и ты смеешься. А, знаешь, как генерал хохотал, когда я перед отъездом рассказал ему об этом? Потом, правда, перестал, задумался и сказал, что, скорее всего, все же не будет пытаться ее вербовать – слишком, мол, импульсивная, непредсказуемая и нетривиально мыслящая натура. Ну и слава Богу. А то еще втянут ее в какие-нибудь неприятности. Там коньяк-то еще остался? Давай, наливай, выпьем за ее счастье!

Так и коротали дорогу. Странная вещь, совместная поездка на поезде часто провоцирует людей на невероятные откровения, а уж каких только историй не слышали вагоны дальних поездов. Жаль, не умеют они их хотя бы записывать.

Однако уже в Омске заголовки газет привлекли внимание Федора и не отпускали до конца пути.

А что вы хотите, если крупными жирными буквами на первых страницах всех газет было напечатано:

"Беспорядки в Киеве! Убитые и раненые на Крещатике и в районе университета! Удалась ли попытка переворота? Где Верховный гетман и жив ли он?"

Глава одиннадцатая

В Киеве уже давно было нехорошо. Разочарование от итогов польской войны, подготовка к которой в течение ряда лет поглощала все основные силы страны, получило в качестве существенного дополнения откровенное непонимание целей войны монгольской, как практически сразу стали называть операцию армейской группы НКР в этой стране. Крупной ошибкой Верховного было то, что он не дал людям времени осознать новую реальность, а своей пропаганде – как следует вдолбить им в голову всю ту чушь, которой пытались объяснить неожиданный союз Киева с Ургой. Все же война – дело серьезное, она меняет образ мысли людей, приоритеты, вносит новые реалии в повседневную жизнь даже тех, кто непосредственно не воюет на фронте. У кого-то из соседей или знакомых кто-то ушел воевать и за него беспокоятся дома, а кто-то из известного тебе круга оказался ранен, или даже погиб. Газеты и документальное кино приближают далекую войну к домам людей, растут цены и становятся недоступными привычные товары – и это тоже следствия войны. И вот, не дав людям выйти из атмосферы одной, Верховный погрузил их в состояние другой войны. Причем существенное различие между ними состояло в том, что задачи и цели польской войны народу были понятны, а вот монгольской...

И не было поэтому особой радости у людей даже после известий о завершении окружения японской группировки. А тут еще и интервью японского командующего...

Через пару дней после его публикации на Крещатик вышла небольшая – всего человек 10 – группа женщин с плакатами, на которых было написано:

"Долой войну! Я не хочу, чтобы моего сына съели в Монголии!"

Их, как водится, быстро прибрали в полицию, но было уже поздно. Жуткая фраза очень быстро стала известна практически повсеместно и очень точно отразила преобладающее отношение в обществе к монгольской авантюре. Вариации на эту тему были самые разные, но главное состояло в том, что затея Верховного была окончательно и бесповоротно скомпрометирована.

Никакая правительственная контрпропаганда уже не работала, над ней в лучшем случае смеялись, в худшем же могли и морду пощупать. Попытки представить общественности нескольких героев боев в пустыни кончились еще хуже. Тему каннибализма перебить было невозможно. Причем в наиболее радикальных комментариях речь шла уже не о каннибалах-японцах, а о людоедских наклонностях собственной киевской власти.

В первые дни Верховному даже боялись докладывать о происходящем. Сам он уже давно не читал никаких газет, а обзоры прессы опытные сотрудники его администрации составляли так, что свежий человек, прочитав их, решил бы, что речь идет о каком-то совершенно ином, не известном ему государстве. Такой подход, конечно, только усугублял глубину заблуждений, в плену которых находился Верховный, и провоцировал его на не понятную непосвященным лицам острую реакцию на любую критическую или просто даже объективную информацию, которая иногда все же случайно его достигала.

Так, примерно, получилось и с темой каннибализма.

Верховный в этот день присутствовал на открытии художественной выставки. Естественно, все работы прошли предварительный отбор. Помимо традиционного большинства жизнеутверждающих картин реалистической направленности, где женщина была женщиной, трактор – трактором даже с заводской эмблемой, а все ордена убеленного сединами генерала были прописаны в деталях и правильной последовательности, на выставке уголок отдали и абстрактной живописи, то есть такой, где определить суть изображенных предметов уже не представлялось возможным. Но ярко, сочно и показывает, что и в Киеве не чужды современным тенденциям в живописи.

Но кто же знал, что один из нетрадиционалов умудрится вечером накануне открытия прямо на выставке намалевать полотно, на котором какой-то узкоглазый карлик ножом и вилкой разделывает на блюде фигуру в форме, очень напоминающей традиционную для войск НКР. Да еще и развернул ее на подрамнике прямо перед приближающимся Верховным с сопровождающими лицами.

Тот вообще-то начал морщиться еще издали, когда просто увидел непонятные яркие пятна, а на полотно, которое к тому же еще и название соответствующее имело – "Монгольский обед", просто уставился в полном оцепенении, а потом задал художнику вопрос:

– Это что значит?

А у того ясное дело язык подвешен, он и разразился спичем минут на 15 с разъяснением общего замысла картины, упоминанием и женщин на Крещатике, и японского генерала. Говорил бы и дольше, но у Верховного по ходу прослушивания, совмещенного с просмотром картины, тоже возникло желание высказаться.

Начальную часть его вопля – "Пи.....сы!" – отчасти попытаться воспроизвести еще можно, остальное не стоит. Так что покинул он выставку, кстати, закрытую уже в тот же вечер навсегда (и тракторы с генералами не помогли), стремительно и вернулся во дворец, где начал творить расправу скорую и жестокую.

Со своими местами рассталось все руководство Канцелярии Верховного, пресс-служба в полном составе, военный гетман, половина руководства варты и почему-то главный аграрий в правительстве. Дальше увольнения пошли волнами и затронули многих. Такое случалось и раньше, характером Верховный был крут, что уж там говорить, но в этот раз была одна неприятная особенность.

Кланы в госаппарате и армии – вещь обычная. Складываются они, отчасти, спонтанно, но чаще вполне закономерно: люди вместе учились или начинали служить, по земляческому или национальному принципу. Общие воспоминания юности, как правило, крайне важны. Трудно понять, чем отличаются курсанты одного выпуска военного училища или студенты с одного курса от своих сверстников с соседних курсов, но то ли практически первый совместный опыт "взрослой" жизни, то ли что-то иное становится для многих критерием надежности и деловых качеств человека: как же, он учился вместе со мной! А, значит, не подведет, достоин продвижения и вообще личность в высшей степени надежная. Тут главное, чтобы кто-то один сумел закрепиться на серьезном месте, а дальше однокурсники подтянутся. Ну, или те, с кем пересекался позже по совместной работе или службе. Иногда получается очень смешно, когда выпускники одного курса профильного ВУЗа начинают вдруг рулить целой отраслью.

В данном случае, так и получилось. Снятый со своего поста непонятно за что военный гетман сидел на своем месте до этого лет 10 и успел подтянуть на все ключевые посты своих однокашников по 1-му Московскому пехотному училищу. Верховному, кстати, это не очень нравилось, и он часто ворчал, подписывая очередное генеральское назначение: опять кацапов продвигает! А где наши хлопцы?

Вот он и поставил теперь во главе военного ведомства своего "хлопца". Больших успехов в военном деле тот никогда не демонстрировал, но сумел уже давно проникнуть в ближний круг Верховного, часто сопровождал его на охотах и дивно пел на последующих посиделках протяжные украинские песни. Надежный парень, на все 100.

Фактически речь шла о смене всего "клана" военного руководства. Это был только вопрос времени. Если бы бывшего военного гетмана сменили за дело, да еще дали бы, как это вообще было принято в верхах, какую-нибудь теплую синекуру типа поста сенатора, возможно, ничего бы и не случилось. Но Верховный уж слишком рассвирепел и отправил его в отставку без права ношения мундира и пенсии, что заставило многих высокопоставленных военных глубоко задуматься. Тем более, в активе военного гетмана были реформа армии, победа над Польшей, да и в Монголии тоже дела пока шли неплохо. За что же так-то? Многие примерили ситуацию на себя, и полученный результат им совсем не понравился.

Так что когда бывший военный гетман начал вести со своими бывшими протеже разговоры о допущенной в отношении него несправедливости, быстро переходя к мрачным перспективам его конкретного в этот момент собеседника, то большинство из них воспринимали его аргументы с полным пониманием. Другое дело, что не у многих хватало мужества согласиться поучаствовать в небольшом таком военном перевороте. Ничего всерьез менять в устройстве государства бывший военный гетман не предлагал. По его мнению, достаточно было просто убрать к чертовой матери совсем потерявшего ощущение реальности Верховного, посадить на его место более покладистого и менее амбициозного человека и жить дальше спокойно.

– Кто этого малограмотного селянина защищать-то будет? – горячился он, – даже в деревне народ от его нововведений стонет, а уж горожане нас точно поддержат. Еще и помогут сковырнуть.

Действовать надо было быстро. Генерал он ведь фигура только пока у него в подчинении есть немало солдат, а потенциальные сторонники отставного военного гетмана сыпались со своих постов практически ежедневно. В качестве движущей силы переворота могли выступить несколько частей гарнизона, которые пока еще возглавлялись "москвичами", и сил бы вполне хватило, если бы буквально накануне в отставку не отправились еще несколько из них.

Новые командиры сумели удержать своих солдат в казармах, так что против Верховного активно выступил всего лишь один кадрированный мотострелковый полк, где личного состава с трудом набиралось на пару рот. Ну и еще группа офицеров, приближенных к бывшему военному гетману и его людям.

Появление броневиков и грузовиков с солдатами у гетманской резиденции и последовавшая перестрелка с охраной дворца не остались незамеченными в городе. Нашлись политические радикалы, которые быстро организовались, в нескольких местах на улицах возникли баррикады, какие-то люди с красными повязками на левом рукаве начали разоружать полицию. Порядка от этого на улицах не прибавилось, тем более, что и уголовники – куда же без них – решили воспользоваться ситуацией и тоже вышли на промысел.

Варта выступление военных проморгала. Позднее это объясняли большими заменами в ее руководстве, но, скорее, даже те, кто что-то знал и ожидал нечто подобное, предпочел остаться в стороне. Там Верховный тоже уже многим надоел.

Так что восставшие даже своими крайне ограниченными силами сумели ворваться во дворец и даже пробиться на второй этаж к кабинету Верховного, где он в этот момент и находился.

Позднее в узких кругах хорошо информированных людей шутили, что Верховного спасло как раз то, что раньше значительно мешало его успешной карьере – невысокий рост и несколько даже анекдотичная внешность этакого шустрого боровичка. Был бы он гвардейского роста, как Канцлер Балтийской Федерации, ни за что не сумел бы так ловко и быстро нырнуть под стол и укрыться там. А стол был не абы какой, а с толстой дубовой столешницей с малахитовой инкрустацией. Так что пистолетные пули, выпущенные несколькими наиболее доверенными офицерами, шедшими впереди повстанцев, крышку стола просто не пробили, хотя и напугали Верховного изрядно. А офицеры непосредственно накануне выступления имели разговор с одним из его руководителей, и им были твердо обещаны беспросветные погоны, если Верховный не переживет штурма. Сам бывший военный гетман об этом не знал, но, как это часто бывает, за его спиной уже строились такие планы, что он бы здорово удивился, узнав о них. Чудак, например, считал, что он вернется на свою прежнюю должность и даже получит звание маршала. Мечтать не вредно.