Текст книги "Слишком много врагов (СИ)"

Автор книги: Вадим Розанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Глава двадцать первая.

Не обошлось. На следующее утро, когда Федор появился в госпитале, его ждал срочный вызов к жандармам. Но его перспектива пообщаться с ними совершенно не смущала. Он был счастлив. Маша любила его, он – ее, и они, наконец, были вместе. Что и как все происходило в предшествующий день и последовавшую ночь – он и потом не мог вспомнить в деталях. А Ольга, позднее смеясь рассказывала мужу:

– Слава Богу, что я с ней поехала. А то они так и стояли бы до сих пор посреди площади и молча целовались. Отличная получилась бы городская достопримечательность.

И это была правда. Она сразу взяла все в свои руки. Заставила Федора выпустить Машу из рук, вывела из толпы, остановила такси, отвезла их в гостиницу и отправила в номер. Позднее им приносили еду и питье, стучали и оставляли тележку у двери. На следующее утро Ольга подняла их звонком, отвела на завтрак и отправила Федора в госпиталь со словами:

– А то тебя искать с полицией начнут, а это нам ни к чему.

Уже провожая, вытащила у Федора из кобуры тот самый еще с Испании браунинг, пояснив, что у нее он будет сохраннее.

Так оно и оказалось. Оружие Федора попросили сдать прямо на входе в жандармское отделение и по дальнейшему разговору назад бы точно не отдали.

Допрашивал Федора ротмистр – начальник отделения.

Публичный призыв к неповиновению властям и мятежу в период нахождения на военной службе. Это, по мнению ротмистра, было самым малым из того, что "светило" Федору за его выступление на площади. Он тряс пачкой рапортов и доносов от каких-то тайных и верноподданных доброжелателей, которые в деталях расписали и явный, и тайный смысл сказанного Федором. У жандарма получалось как-то так, что это чуть ли не Федор собрал на площади толпу и возбудил ее возмутительной антиправительственной агитацией. И все это с использованием офицерской формы и наград, которые он тем самым опозорил. А это – еще какая-то статья Кодекса о военных преступлениях. Так что тюрьма и каторга точно, а если не повезет – то как бы и не высшая мера.

При других обстоятельствах Федор может быть стал бы спорить, опровергать обвинения, поясняя, что его вообще-то на площадь послали, и если бы не его выступление, то как бы хуже не вышло. Требовал бы очной ставки с начальником госпиталя и много чего еще. Но сейчас он был настолько переполнен счастьем, что этот пыжащийся идиот казался ему просто смешным. С человеком, которому так хорошо, просто не может случиться ничего плохого, считал Федор, и это, казалось бы, абсолютно проигрышное наплевательское отношение к достаточно серьезным вещам, его на самом деле и спасло.

Ротмистр был действительно зол на него как черт. Федор так никогда и не узнал, что он сорвал местной жандармерии шикарную провокацию. Естественное недовольство родственников погибших и раненных искусно подогревалось агентурой местной жандармерии с целью довести людей до взрыва и потом жестко подавить его. Провокация родилась не вчера и при отсутствии контроля будет всегда использоваться спецслужбами. Решетки на госпитальной ограде были заранее подпилены, стоило толпе чуть надавить, и они бы упали, а там уже можно было стрелять, спасая больных и раненых.

А задвинутая Федором речь и его последующая встреча с Машей сняли градус напряжения толпы, и люди начали тихонько расходиться. Женщины при этом вытирали слезы, а старые казаки переговаривались между собой:

– Видал, какой парень? Орел! Весь в крестах и девушку какую отхватил себе! Дай им Бог!

Какой уж тут бунт? А ротмистр уже несколько дней нагнетал, слал в губернию сообщения, что еле удерживает город, просил подкреплений. Одним словом, демонстрировал высшую степень распорядительности. В случае успеха его явно ждал и новый чин, и перевод в губернию, а то и в столицу.

Однако, на следующий день стало ясно, что его затея провалилась полностью. Утром, когда раненые после завтрака начали выходить в парк, их ждали там и новые скамейки – по заказу городской управы артель плотников бесплатно стучала молотками всю ночь, и родные с гостинцами, а у дверей в здание встал на вахту отряд скаутов, которые бегали по аллеям, разыскивая вызванных на процедуры. Если бы кто и начал бузить, то старые казаки навели порядок сами. Быстро и эффективно. Так что бунт явно провалился.

Оставалось отыграться на Федоре. Хотя массового дела не получалось, но зато добыча тоже выглядела привлекательной: офицер-пропагандист, с боевым опытом, из бывших студентов. Ниточек можно было протянуть тоже немало, но сначала надо было сломать клиента.

А этот сидит и улыбается как какой-то идиот. Может, действительно, не в себе? Хорошо бы попробовать слегка поработать с ним в подвале, но ротмистр ждал санкции из губернского управления, а те должны были утрясти вопрос с армией. Все же офицер, да и что-то с ним не просто – вон сколько наград за два года службы нахватал. Так что ротмистр пока ограничивался словесными упражнениями.

Далеко, он, впрочем, продвинуться не успел.

Дверь кабинета распахнулась и в нее по-хозяйски вошел полковник, что характерно со значком Генерального штаба.

– Военная контрразведка! – представился он. – Это Вы нам что здесь всю игру срываете? Кто Вам разрешал его трогать? Заговоры на пустом месте придумываете? Может хочешь вместо него, – полковник кивнул на Федора, в следующий раз в первых рядах в Монголию или Турцию отправиться? Бумаги мне! – он требовательно протянул руку к папке, лежавшей перед ротмистром на столе.

Тот вскочил. Ведомство было другое, даже в чем-то конкурирующее, но после подавления недавнего мятежа в Киеве уж очень сильное. Неужели действительно нарвался на какую-то их операцию? Может из-за этого и губерния молчит?

Как позже выяснилось, губерния молчала потому, что там даже не смеялись уже над докладами ротмистра. Аналогичные проблемы были по всей территории Войска Донского и Северного Кавказа, ситуация была всем понятна. Более того, у начальника губернского управления племянник вроде бы тоже погиб в Стамбуле, но подтверждения пока получить не удалось. Так что доклады ротмистра ему просто не отваживались показывать, боялись, что они вызовут бурю.

Папку пришлось отдать. Полковник полистал ее хмыкнул и сказал:

– Себе оставлю. Чуть дернешься – твоему гетману в Киеве покажу и расскажу, что ты с героем войны сделать удумал. Потом, если не дурак, сам поймешь, от каких неприятностей тебя спасаю.

И уже Федору:

– Пойдемте, доктор. Вас там невеста ждет.

Выйдя из здания, полковник пожал Федору руку:

– Было очень приятно познакомиться. Вы меня не знаете и лучше Вам с нами не знаться. А вот друзья у Вас отменные. Если хотите хороший совет: подавайте в отставку. Начудили Вы вчера лихо, карьеры теперь не сделать. А профессия у Вас и без того хорошая. Хотя, по сути, Вы совершенно правы. И, похоже, много народу вчера от неприятностей спасли. Мне, когда Ольга рассказала, я даже не поверил. Иной раз такой сюжет заранее напишешь, а что-то не выходит – не верят люди и все! А у Вас так естественно и натурально все вышло... Просто завидую по-доброму. Успехов, доктор! Честь имею!

Сел в авто и уехал, оставив потрясенного Федора на площади.

Справедливо полагая, что службы на него сегодня хватит, он отправился в гостиницу, где застал Машу и Ольгу с аппетитом поглощающих в ресторане что-то рыбное.

– Садись скорее! Ты, наверное, уже проголодался! – Маша сразу начала ухаживать за будущим мужем, – тут такая рыба. Наисвежайшая! Говорят, только утром выловили, представляешь?

Ольга же глянула на обалдевшего Федора с интересом.

– Ты откуда такой озадаченный? Случилось что?

– Да вот с местными жандармами познакомился, – Федор посмотрел на нее подозрительно, – а Вы не знаете случайно такого полковника...

– О, я много кого знаю. Но предпочитаю об этом не распространяться. Особенно в ресторанах. И другим не советую. А что жандармы?

– Решили, что я тут то ли бунт, то ли революцию хотел устроить...

– Фи, никакой фантазии. Но не расстраивайся. Американцы, например, вообще считают, что порядочный человек обязательно должен посидеть в тюрьме. И чем дело кончилось?

– Похоже, решили, что это все же не я. Но этот полковник, которого не следует называть, настоятельно посоветовал мне срочно подавать в отставку.

– И как ты к этому относишься?

– Да, хоть сейчас! – ответила за Федора Маша. – Я больше всех этих его войн терпеть не могу! И вообще, ты обещал на мне жениться!

Федор не до конца понял, какая связь у женитьбы со срочной отставкой, но решил, что непонятного с него на сегодня уже хватит и с чистой совестью пообещал уже завтра подать прошение об отставке. Никаких душевных терзаний при этом он не испытывал.

Так что на следующий день Федор с чистым сердцем подал начальнику госпиталя прошение об отставке. До решения вопроса его отпустили в отпуск и обещали прислать все бумаги по почте. Задерживаться в городе резона не было и все трое первым же поездом отправились в Казань. По дороге Федор точно пришел к выводу, что одного учителя в доме вытерпеть еще можно, но вот иметь дело с двоими сразу затруднительно. Маша как-то очень быстро усвоила главный принцип этой профессии – есть два мнения: мое и неправильное, и взялась оттачивать на Федоре свое преподавательское искусство.

"– Диагноз ясен! Ребенка и как можно быстрее. А потом еще и еще... Чтобы ей было кем заняться. А я что, мое дело людей лечить и семью кормить" – выросший в большой семье Федор интуитивно переносил на себя опыт и решения своих родителей.

В Казани им были рады. Долго сидели, обсуждали дела Федора. Ольга благодарила Петрова за контакт с полковником, который выручил Федора. Тот посмеивался:

– Мы с ним встречались на стажировке. Он мне в биллиард так проиграл тогда, что еще долго будет должен. – Правда, кто, где, у кого и в качестве кого стажировался не уточнил. У Федора сложилось в результате твердое убеждение, что все эти разведчики и контрразведчики постимперских стран – одна большая шайка-лейка, где все друг друга знают и при случае с удовольствием помогают. Он так и спросил об этом Ольгу – как ни странно, возможно в силу возраста ему было несколько проще с ней, чем с Германовым, который реально годился ему в отцы, – и получил ответ:

– Понимаешь, они все в той или иной степени вышли из горнила Великой войны. Даже те, кто тогда и не успел повоевать. Значит их наставниками и учителями были участники войны. И в глубине души они так и не приняли этого разделения на независимые государства. Они служат, выполняют свой долг, но властям не верят ни на грош. А вот своим – верят.

– А вы с мужем?

– Да в общем-то тоже. Он попал в наши жернова скорее случайно, а я – кадровая. А потом вместе еле вырвались. Теперь вот видишь, живем здесь уже почти десять лет и даже как-то привыкли к тому, что и мы тоже – "киевляне".

– Почему ты мне это рассказываешь?

– Знаешь, у меня есть ощущение, что ты тоже можешь сейчас встать на этот путь. Не делай этого. У тебя прекрасная профессия, Маша, будет семья. Мне кажется, что вам лучше вообще уехать куда-нибудь на новое место и начать там с чистой страницы.

– В Балтию меня что-то не тянет...

– И правильно. Там должна смениться власть, и тогда будет нормально, надеюсь. Но живем-то мы здесь и сейчас, чего же ждать. А как тебе понравилось в Сибири?

– В целом неплохо. Там как-то шире, свободнее себя чувствуешь.

– У тебя же там есть друзья. Свяжись с Николаем, может он подскажет, где нужны врачи и учителя. Там сейчас много строят, целые города возникают.

– Но это так далеко...

– А что тебя здесь держит?

Федор задумался. Родителям он сможет помогать и оттуда. Тем более, и зарплаты в Сибири, скорее всего, повыше. Маша в Киев возвращаться точно не захочет, значит все равно устраиваться на новом месте. Казани он толком не знал, но что-то подсказывало ему, что правильнее будет не пытаться устроиться как бы в тени новых друзей, а начинать все заново, с чистого листа.

Эпилог

Так оно и получилось. Со службы Федора отпустили быстро. Николай на его письмо ответил и настойчиво рекомендовал Красноярск. Там росла промышленность, ехали люди и потребность в специалистах была велика. А места красивейшие и все-таки юг Сибири. Так что в новом учебном году Маша пошла преподавать в школу в Красноярске. Федор к этому моменту уже месяц работал в городской больнице. Приезжие в городе никого не удивляли – да их там и была добрая половина. Кстати, многие приехали из НКР – «европейцы», как их называли местные жители. Никакого отчуждения в отношении них не было – напротив, местные власти охотно помогали с трудоустройством, кредитами на покупку жилья и развитие бизнеса. Особенным спросом пользовались молодые семьи с образованием. Сразу и готовые специалисты, и перспектива роста населения. Людей в УралСибе по-прежнему не хватало страшно.

Молодые пока жили на съемной квартире, но подумывали уже и о своем жилье. Не могли определиться: покупать дом или квартиру. Машу перспектива "жизни на земле" все же немного пугала – привычки не было. А у Федора в мыслях была уже и параллельная с больницей частная практика с приемом прямо у себя на дому, и садик, а там, глядишь, и свой автомобиль... Так прошла осень, а за ней зима.

В начале следующего лета выбрались в отпуск. Маша ждала ребенка и поэтому ехали спокойно, не спеша. Выбрались в Киев и Воронеж, повидались с родными, а на обратном пути заехали в Казань.

Там их уже ждали. Собрались в прежнем составе и целый вечер слушали рассказы Федора о его приключениях в Стамбуле – он уже отошел от прошлогодних потрясений и рассказывал все подробно и точно. Настроение было мрачное. В этот вечер засиделись глубоко за полночь и не то, чтобы спорили, а просто высказывались по поводу последних событий с разных точек зрения.

– Спланирована операция была неплохо, – Петров рассуждал явно в основном с военной точки зрения, – если бы итальянцы на нас так в свое время насели, хрен бы ты, профессор, удержал Барселону. Неожиданный десант, наращивание усилий, корабли бьют с моря – все как по учебнику. Но изюминки не было!

– Какой тебе изюминки не хватает? – профессор разглядывал что-то на свет в бокале коньяка, – и да, хватит прибедняться, итальянцев же ты обратно в море сбрасывал контратаками.

"– Ничего себе, – Федор не переставал удивляться многогранности личностей своих друзей, – это что же они там делали?".

– А кому их премьер Звезду вручил первому? А изюминка должна была состоять в том, чтобы своевременно отсечь от города возможные подкрепления.

– Так наши и высадились потом на берегу Черного моря и стали прорываться вдоль проливов к Стамбулу.

– Ага, там, где их и ждали. Уж если им удалось протащить войска через пролив так, что этого никто не заметил, надо было еще два грузовых судна с десантом завести в Мраморное море и высадить несколько батальонов западнее Стамбула и наступать оттуда на север навстречу черноморскому десанту. Взять город в клещи.

– Ты им в следующий раз предложи свои услуги...

– Вы же оба понимаете, что следующего раза не будет, – Ольга, до сих пор молча слушавшая спорщиков, вмешалась в разговор, – вы хотя бы знаете, что народ говорит по поводу всей этой авантюры? Федор, ты мне скажи, от икоты не умирают? А то я опасаюсь за наше государственное руководство. Уж слишком часто его сейчас стали вспоминать. А анекдотов сколько появилось!

– Да, уж. У нас на реке все больше матерные, прошу сразу у дам извинения. Так провалить в целом неплохие результаты военной операции надо уметь. Это, знаете ли, тоже искусство. – Петров мрачно усмехнулся.

– Дело не в конкретной ситуации, и не в результатах, и даже, Вы уж меня, Федор, извините, не в понесенных потерях. Все было вполне предсказуемо заранее. – Профессор наконец отхлебнул коньяка и продолжил – Иного результата и ждать не стоило. Беда не в том, что у нас слишком много врагов, а в том, что у нас слишком мало друзей. Любая серьезная международная акция – а война такой акцией и является – должна быть подкреплена со всех сторон. Мир сегодня стал очень сложен, у участников международных игр разные интересы и на этом тоже надо уметь играть. Находить союзников, пусть и временных. А Киев сейчас мечется из стороны в сторону. На какое-то время прицепились к американцам. Но у тех свои дела и интересы на другом конце земного шара. А до нас им...

– Кстати, – Петров прервал профессора, – мне тут рассказали из совершенно надежного источника. Вы знаете, что сделал Верховный, когда недавно был в Вашингтоне? На беседе у американского президента? Так вот, он поднял вопрос о возращении Аляски! В прессу это совсем не попало, но кому надо, знают.

В комнате вдруг установилась странная тишина. Откровенно говоря, Федор как-то плохо представлял себе историю с Аляской и значение обсуждения ее возможного возвращения на встрече в Вашингтоне. Но его удивила реакция Германова и Ольги. Они оба замерли как завороженные и смотрели на Петрова, как бы ожидая продолжения рассказа. Тот удивленно замолчал и спросил:

– Ребята, вы что? Неужели вас это так удивило? Да от этого хохла-дурака еще и не такое можно ожидать!

Дальше разговор как-то ушел от Аляски. Федор и Маша стали рассказывать о своем житье-бытье в Красноярске, планах завести собственный дом через пару лет после рождения первенца, все засыпали их советами и обещали регулярно навещать.

И только уже поздно ночью, оставшись одни, Германов и Ольга вернулись к прерванному разговору.

– Интересно, что он пытался предъявить американцам? – задумчиво спросила Ольга, сидя в спальне перед трюмо и расчесывая волосы.

– Что ты имеешь в виду? Эту старую легенду о том, что при продаже Аляски был подписан какой-то дополнительный документ о праве России или ее преемника выкупить полуостров? Ты знаешь мое отношение к секретным дипломатическим документам, уж кому как не мне верить в их существование, но это уже чересчур. Хотя, как ни странно, есть у нас в семье одно предание...

– Потом расскажешь. Именно тебе бы не стоило иронизировать на этот счет. А этот документ – точнее, секретная статья договора о продаже Аляски – все эти годы хранится у нас в подвале. Хочешь покажу?

(Продолжение следует)