Текст книги "Куда идем мы… 2 (СИ)"

Автор книги: Вадим Нестеров

Глава сорок восьмая. Новая Брянь

(в которой продолжается свистопляска в стиле «скидывай сапоги, власть переменилась»)

п. Новая Брянь,

Заиграевский сектор

Бурятской локации.

51°43′ с. ш. 108°16′ в. д.

Выбравшись из дворца в обличье Деревянного лиса, Псих быстро забежал за угол, где принял свой настоящий облик. После этого, нагло и не скрываясь, он пошел ко входу, где стоял часовой – совсем уже древний старичок-оборотень. Похоже, алкоголические возлияния начальства были восприняты как руководство к действию, и весь клан предавался пьянству и разврату, отправив не посты самых никчемных и безответных.

Приблизившись, Псих высокомерно кивнул часовому и сказал:

– Любезный, соблаговолите доложить своему руководству о моем прибытии.

Старичок смерил его взглядом и, ничуть не удивившись, поинтересовался:

– Как прикажете доложить?

Псих скорчил недовольную гримасу, но все-таки снизошел до объяснений:

– Моя фамилия Эго. Альтер Эго.

– Альтер Эго… – повторил дед. – Эстонец, что ли?

– Нет-с… Эвенк. – разуверил его гость и поинтересовался. – А почему эстонец?

– Да уж больно на «Тынис Мяги» похоже, – пояснил дед и ушел с докладом, закрыв дверь на ключ изнутри.

Псих остался ждать у дверей, дед же в это время докладывал уже основательно набравшимся братьям:

– Там какой-то Яак Йоала пришел, то есть Альтер Эго. Честно говоря, не знаю, какой он там Валдис Пельш, но внешне его родная мама бы не отличила вон от той обезьяны в кандалах в бассейне.

Старший цыкнул зубом:

– Только второго Психа нам и не хватало. Первый-то половину крови выпил, прежде чем мы его повязали.

Серебряный Лис тем временем тяжело полез из-за стола:

– Пойду, посмотрю, что там за товарищ Эго явился.

* * *

Первое, что отметил Псих – что Мунгэн Унэгэн уже изрядно пьян. Младший лис даже стоял нетвердо, поэтому сразу подпер плечом дверной проем.

– Ты кто? – икнув, спросил он.

– Альтер Эго, – не моргнув глазом, ответил Псих.

– Ага… Понятно, – почему-то радостно провозгласил Серебряный. – А Психу ты кем приходишься?

– Я его брат, – заверил визитер. – Младший.

– Да ты что? – обрадовался Мунгэн Унэгэн. – Я тоже младший. Секунду, погоди…

И лис завис, явно шаря в меню. Псих терпеливо ждал.

Через минуту, по-прежнему глядя в пространство, лис сказал:

– Слышь, ты, как там тебя… Альтер Эго?

– Ну чё тебе? – машинально отозвался Псих и вдруг почувствовал, как его подхватила неведомая сила.

«Твою мать!!! – запоздало понял он. – Эта рыжая сволочь поймала меня во фляжку. Там же достаточно просто отозваться! Блин, да что же со мной такое творится – я совсем забыл об этих артефактах. Теряю хватку».

Во фляжке была полная, кромешная, непроницаемая темнота. Псих попробовал было выскользнуть, превратившись в дым, но крышка оказалась уже крепко-накрепко закрученной.

– «Чё-чё…» – передразнил Мунгэн Унэгэн, засовывая фляжку в карман. – Ничё! Чё по-китайски жопа. Вот она тебе и настала. Через пять минут от тебя, гост незванный, останется только немного водички. Да уж… А разговоров-то было! «Псих, опасен, с предельной осторожностью…». А на самом деле и сам Псих – лох, и брат у него – терпила!

И, пошатываясь, лис пошел внутрь дворца – продолжать застолье.

А вот Псих внутри фляжки был уже близок к панике. Все навешенные на него охранные и защитные заклинания визжали и бились в истерике, прогнозируя скорую гибель своего носителя. А сам Псих лихорадочно считал – сколько же времени у него есть. Досчитав, он выдохнул, хотя и без особого облегчения – его положение из безвыходного фатально-летального стало просто критическим. По всем подсчетам получалось, что он продержится минут десять, не меньше.

«Господи, как же мне повезло, что тогда после ареста меня затолкали в эту сволочную волшебную печь, да еще на сорок девять дней, – подумал он. – В ней хочешь-не хочешь, а защиту от любой агрессивной среды прокачаешь если не до капы, то близко к тому. Но времени у меня практически нет. Лис уверен, что я растворюсь через пять минут. Это мой единственный шанс. И первая проблема, которую мне надо решить – во фляжке должны появиться жидкость».

Вздохнув, Псих принялся расстегивать штаны: «При всем богатстве выбора другой альтернативы нет. Очень надеюсь, что пацаны об этом не узнают».

Сделав дело, он, превратившись в маленький клок тумана, висел над лужей, и эти минуты показались ему вечностью.

Братцы-лисы бухали, разговаривали и, казалось, забыли о фляжке.

Пять минут.

Шесть минут.

Семь минут.

Псих начал дергаться, но пока еще держал себя в руках.

Наконец, Алтан Унэгэн спросил:

– Ну что там с фляжкой? Водичка булькает уже?

Младший основательно потряс фляжку. Мокрый с головы до ног Псих изматерился. Естественно, это был внутренний монолог.

– Булькает! – доложил он.

– Ну вот… – сказал старший брат. – Я же тебе говорил – даже две минуты с лихвой хватит, а ты – «пять минут, пять минут…»! Все, растворился визитер!

– Ага, – хмыкнул младший. – Хорошего тебе перерождения, младший Альтер Эго!

Он открутил крышку фляжки и вылил жидкость в кадку с фикусом, стоявшую рядом со столом. И никто из братьев не обратил внимания на тоненькую струйку дыма, вылетевшую из горлышка фляжки. Потому что старший в это время орал, как потерпевший:

– Ты что делаешь, дебил?! Все мозги пропил, что ли? Гуа же сто раз предупреждала – ни в коем случае не выливать жидкость! Чё мы теперь делать будем?!

«Оба-на! – офигел спасшийся Псих, зависший облачком под самым потолком. – Вот это поворот! Гуа? Если выживем – кому-то придется предоставить мне очень убедительные объяснения».

А братаны тем временем продолжали орать:

– Это не я, это ты мозги пропил! – бас лиса по кличке Слон легко перекрыл по децибелам вопли брата. – Она про кого это говорила? А я тебе скажу – про кого! Про Штанского монаха, Психа и всю эту гоп-компанию! А они вон где все – в бассейне мокнул, живые и здоровые в полном составе. А это был какой-то вообще левый эстонец. Этот… Альфред? Альвар? Ааре? Забыл, короче. С короткой фамилией.

– Ф-у-у-у… – облегченно выдохнул Алтан Унэгэн. – Точно, блин. Что-то я загнался, совсем забыл, что это не Псих был. Выпил потому что мало. Наливай.

Поскольку лисы были уже очень хорошо пьяные, Псих-дымок быстро ополоснулся в бассейне, и вновь превратился в Деревянного лиса. Когда он вышел из-за колонн, его вновь заметил Алтан Унэгэн.

– О, залетчик! – заорал он. – Быстро сюда подбежал! Будешь искупать вину – официантом работать. А то вот братка уже мимо стопок льет.

Пьянка продолжилась. Набравшийся глава клана решил сказать долгую здравницу в честь своего героического брата, который не только всех поймал, но еще и какого-то приблудного эстонца размочил в прямом смысле слова. Для этого он велел принести правленый в золото рог для питья, набулькал туда вина, и торжественно, двумя руками, преподнес его брату. Брать посудину одной рукой было неудобно, и Мунгэн Унэгэн, державший опорожненную фляжку в руке, со словами «Подержи» сунул артефакт «официанту».

Сделал он это совершенно зря – уже через две секунды оригинал покоился в пространственном кармане Психа, а к выпившему рог младшему лису вернулась сотворенная из волоска копия.

Разжившийся вторым артефактом Псих ликовал.

Через некоторое время братья начали петь песни, а «официант» под шумок смылся.

* * *

Через пару минут к старичку-оборотню, стоявшему на воротах и потихоньку разминавшемуся «красненьким», вновь подошел обезьян знакомой наружности, и сказал уже ставшую традиционной фразу:

– Любезный, соблаговолите доложить своему руководству о моем прибытии.

– Свят-свят-свят, – перекрестился дедуля, но все-таки нашел в себе силы произнести отзыв. – Как прикажете доложить?

– Меня зовут Кун У-сунь, – высокомерно сказал обезьян, и на всякий случай упреждающе добавил. – А по национальности я китаец.

– Да я уж догадался, что не иудей, – почесал затылок бывалый-служивый и ушел с докладом.

Войдя к пирующим братьям-лисам, старик доложил:

– Там опять все тот же обезьян пришел.

– Не понял, – вскинулся старший. – Первый в бассейне. Второй во фляжке. А третий откуда взялся?

– Я не знаю, откуда он взялся, может, и них семья большая, – младший стал с большим трудом выбираться из-за стола. – Но я точно знаю, куда он денется. Я ее как раз опорожнил.

Он красноречиво потряс подмененной Психом фляжкой и направился к выходу.

– Брат! – окликнул его старший. – Брат, ты меч с веером на столе оставил.

Но хмельному Серебряному было лень возвращаться.

– Да и бог с ними! – махнул рукой он. – И без них справлюсь.

Через пять минут из двери вышел едва держащийся на ногах Серебряный лис. В руках он держал фальшивую фляжку. Увидев стоявшего перед ним Психа, он хмыкнул и спросил:

– Ты кто?

– Я Кун У-сунь, младший брат Психа и Альтер Эго. А ты Мунгэн Унэгэн?

– Да, – ответил лис. – Это я.

И тут же оказался во фляжке, которую держал горлышком вниз Псих.

Старик-часовой в изумлении вытаращил глаза, а Псих только рассмеялся:

– Ну вот и все. Как говорят итальянцы – финита ля комедиа.

И потряс фляжкой. В фляжке забулькало – агрессивная среда фляжки была настолько ядреной, что растворила младшего лиса за считанные секунды. На свою беду, Слон не обладал стойкостью Психа.

Но Псих об этом не подозревал, поэтому по своей параноидальной привычке подозревал все самое плохое. Услышав бульканье, он засмеялся:

– Э, нет, родной, я не ты, я на такую разводку не куплюсь. Писать во фляжку я сам умею. Можешь даже не надеяться, раньше чем через неделю я крышку не открою.

Услышав эти слова, пенсионер-часовой вытаращил глаза еще больше и убежал докладывать обстановку единственному оставшемуся хозяину.

– Хозяин!!! – орал он. – Хозяин, беда! Этот Кун У-сунь заманил Мунгэна Унэгэна во фляжку и тот уже растворился!!!

Золотой лис мгновенно протрезвел, но не поверил:

– Не может быть! Откуда у него могла быть фляжка?

– А я знаю? – ответно раскричался дед. – Но она есть, и она работает. Точно такая же, как у вас.

– Чертово обезьянье семейство! Наверное, таких артефактов было создано больше одного и обезьяна задействовала свой артефакт первой, а брат просто не ожидал такого коварства. Слава богу, он не взял с собой другие артефакты, хотя никогда с ними не расставался. Это знак! Это мне подан знак, что с помощью этих артефактов я должен отомстить за младшего брата! Беги, старик, поднимай всех, пусть выходят строиться с оружием! Мы уничтожим этого Кун У-суня!!!

Старик убежал, громыхая сапогами, а Алтан Унэгэн принялся разглядывать три оставшихся артефакта. Потом со вздохом сожаления отодвинул графин в сторону:

– Этот фокус он уже знает, и отзываться на окрик точно не будет. А вот два других очень даже пригодятся!

Он заткнул веер из бананового листа за пояс, взял в руку Семизвездный меч и пошел к своему воинству.

Тем временем Псих отошел от калитки и сидел в ожидании поодаль, в теньке.

Вдруг из ворот выбежал низкорослый демон с флагом, и побежал направо, втянув голову в плечи. За знаменосцем в колонну по одному бежали остальные мелкоуровневые демоны, опасливо прижимаясь к стенке. Последним вышел Алтан Унэгэн, и с ходу взял быка за рога:

– Готовься к смерти, обезьянья морда!

Потрясая мечом в воздухе, он побежал вперед, набирая скорость как локомотив – последовательно и неуклонно. Псих, покручивая посох, поскакал ему навстречу, дурашливо прыгая из стороны в сторону. Ровно на середине двора противники встретились и началась битва!

 
Посох с золотыми ободками
И волшебный меч стальной, тяжелый,
Состязались ревностно в сраженье,
Землю покрывали облаками,
Затемняя и хребты и долы:
Задрожали люди от смятенья.
Был один боец охвачен местью:
Не прощал врагу он смерти брата,
И теперь не ведал снисхожденья;
Для другого – было делом чести
Биться за того, чье имя свято,
Кто на Запад шел для поклоненья.
Оба ярой злобой пламенели,
Мстительные, бились исступленно,
Применив военное уменье;
Духи же от страха цепенели,
Как при схватке тигра и дракона,
Даже солнце спряталось в смущенье.
У того из глаз струилось пламя;
Шлифовались зубы у другого, –
Только яшмы слышалось скрипенье…
Были оба славными бойцами,
И взлетали в поединке снова
Меч и посох в яростном вращенье.
 

Вскоре стало заметно, что, несмотря на всю свою силу, старший брат заметно уступал младшему в боевых умениях и не мог долго биться с Психом на равных. Вскоре Алтан Унэгэн стал сдавать и отступать под напором обезьяна.

Тогда он с интонацией Черного Абдуллы крикнул своему воинству:

– Убейте его!

Надо отдать должное дисциплине в гнездовье лис-оборотней – все вооруженные демоны ринулись в бой без каких-либо сомнений, труса не праздновал ни один боец. Разумеется, вся эта низкоуровеневая мелочь не могла нанести серьезного урона хаю, но она сбивала Психу темп, отвлекала внимание и тем самым облегчала положение главы клана.

К несчастью для лис, даже разменивая жизни поданных на тактическое преимущество, Алтан Унэгэн не смог переломить ход поединка. Псих отступал, но отступал медленно, размеренно и методично перемалывая нападавших. По всему выходило, что хвостатые лисы закончатся раньше, чем силы Психа.

И тогда Золотой лис пустил в ход свой последний козырь.

Он выхватил левой рукой из-за пояса веер и крикнул:

– Все назад!

Лисы, особенно те, кто уже видел этот артефакт в деле, кинулись прочь, как от чумы.

Дав им на спасение две секунды, Алтан Унэгэн махнул веером на своего супротивника.

Ш-ш-ш-ш-ш…

Невероятная. Огромная. Всепоглощающая. Убивающая все на своем пути волна огня ринулась в сторону Психа. Она неслась со скоростью разогнавшегося автомобиля, и на ее пути мотыльками вспыхивали деревья, камни и не успевшие убежать лисы.

 
Не был тот огонь ниспослан с неба,
И огнем домашней печи не был,
В очаге не бился утром рано;
Не вставал над головой вулкана;
Это был огонь иной, священный,
Слитый из пяти стихий вселенной.
Этот веер из листа банана
Наделен был силой талисмана,
Взмах его рождал огня блистанье –
Огненное море в Поднебесной,
Ослепляло это пламя взоры,
Полымем охватывало горы,
И в лесах забушевало пламя,
Загорелись сосны фонарями,
И, жалея роскошь оперенья,
Птицы ввысь взлетали для спасенья,
И бежали звери по дороге,
Покидая норы и берлоги,
Даже камня расплавлялось тело –
Вся земля в том пламени горела.
 

Хохоча как безумный, Алтан Унэгэн взмахнул веером второй раз, потом третий, четвертый…

Семь.

Семь волн огня прокатилось по месту, где стоял Псих.

Все, что могло гореть – рассыпалось золой. Все, что не могло – расплавилось. Даже сама земля запеклась полуметровой стеклянной коркой.

Когда вдаль ушла последняя, седьмая волна огня, старший лис засмеялся безумным смехом.

– Вот и все! – крикнул он в небо. – Брат, ты отомщен!

И тут же захрипел, словно поперхнувшись.

С выжженной земли поднялся присевший на одно колено Псих.

Его одежда сгорела дотла, шерсть на коже так же обратилась в пепел. Но в остальном он был цел и невредим, лишь глаза стали насыщенно-огненного цвета.

Обезьян сплюнул и спокойно сказал:

– Все-таки ты плохой мальчик, который не слушался маму. Разве тебе мама не рассказывала старую сказку про плененного обезьяна и волшебную муфельную печь? Похоже, не рассказывала. Иначе бы тебе и в голову не пришла идиотская идея жечь меня огнем.

Псих крутанул посохом «мельницу», и, нимало не смущаясь своей наготы, неторопливо двинулся вперед.

Алтан Унэгэн затрясся от ярости, негодования и бессилия. В сердцах бросив на землю разрядившийся бесполезный артефакт, он крикнул:

– Уходим!

Развернулся и большими прыжками побежал куда-то на юго-запад. Немногочисленные уцелевшие лисы последовали за ним.

Псих не преследовал беглецов. Подобрав веер из бананового листа, он развернулся и пошел ко дворцу, который, к счастью, остался в стороне от огненных волн.

Обезьян шел, опираясь на посох, и мерные постукивания золота по камню гулко отдавались в пустых помещениях. Дворец будто вымер – во всем огромном здании, казалось, не осталось ни одной живой души, все – от стариков до младенцев – ушли с Алтан Унэгэном.

Обезьян подошел к растерзанному столу, за которым много часов пьянствовали братья. Увидев стоящий на столе графин, он хмыкнул и присоединил его к остальным артефактам, отправив в пространственный карман. Потом, не поворачиваясь, поинтересовался:

– Вы так и будете в бассейне мокнуть, словно алкоголики в сауне? Вылезайте уже. Поселок наш.

Глава сорок девятая. Старая Брянь. Новая Брянь. Верхние Планы

(в которой мы знакомимся и почти сразу прощаемся с четвертым лисьим хаем, а длинная «лисья» арка наконец-то заканчивается)

п. Старая Брянь,

Заиграевский сектор

Бурятской локации.

51°34′ с. ш. 108°06′ в. д.

В поселке Новая Брянь победившие паломники в прекрасном расположении духа разыскали на кухне рис, муку, овощи, разожгли очаг, приготовили себе постной пищи и наелись досыта, после чего улеглись спать.

А в поселке Старая Брянь в это время встречали главу клана – именно туда, в логово мамы, бежал потерпевший поражение Алтан Унэгэн. Он рассказал тамошним лисам, а, точнее, лисицам обо всем, что произошло – о прохиндействе и переодеваниях Психа, завершившихся гибелью Мамы и бесславной кончиной Мунгэн Унэгэна.

Лисицы возмущались, громко кричали и требовали мести, в результате чего разбитое войско Золотого лиса изрядно приросло женщинами-воительницами, ранее подчинявшимися Маме. Вот только было их в Старой Бряни не особенно много, да и артефактов никаких там не осталось. Идти с таким войском на Психа – значило заранее расписаться в поражении.

Вот только старший брат был самураем по сути своей, и вопроса – идти или не идти мстить, перед ним не стояло. Он собирался рискнуть всем – а там уже или победить, или проиграть окончательно, без возможности реванша. Но при этом Золотой оставался хорошим управленцем и неплохим военачальником, а потому старался максимально повысить шансы, и не упускал возможности усилиться там, где это возможно.

Поэтому он сразу вспомнил о четвертом хае лисьего клана – младшем брате мамы по имени Яшмовый лис. Тот был самым слабым из высокоуровневых бойцов, и у него даже не было артефактов – но он все-таки был хаем. И дядина помощь могла оказаться той самой соломинкой, которая сломает спину верблюда. Дядина база была немного на отшибе, в поселке Усть-Брянь, что на реке Уде. По счастью, Яшмовый лис был, наверное, единственным человеком на Земле, который не только мог вытерпеть Маму больше пяти минут, но и сохранял с ней дружеские отношения уже много лет. По такому случаю в Старой Бряни и Яшмовый лис стояли парные артефакты, работавшие как телефон, и брат с сестрой по вечерам периодически болтали.

Золотой лис сразу же связался с дядей с весьма эмоционально пересказал ему новости. Яшмовый лис пришел в ярость, сообщил, что он прямо сейчас собирает войско и назначил племеннику на завтра рандеву, на котором оба войска должны были слиться в одно.

– Мы дойдем до вас где-то к обеду, там соединимся, нагнем этих козлин и вернем доброе имя нашему клану! – пообещал дядя и отключился. Убежал готовиться к выступлению.

* * *

Утром еще даже не расцвело, а войско многохвостых амазонок и недобитых лисов уже выступило по направлению к своей захваченной штаб-квартире.

п. Новая Брянь,

Заиграевский сектор

Бурятской локации.

51°43′ с. ш. 108°16′ в. д.

Паломники уже собирались продолжить свое движение на запад, как вдруг прибежал стоявший в дозоре Жир.

– Лисы, – лаконично объявил он. – Много. Кажись, матч-реванш играть собрались.

Псих удовлетворенно кивнул, как будто только того и ждал.

– Вот сто раз убеждался уже, – посетовал он. – Все разумные существа называются разумными только из лести. За всю мою долгую жизнь не идиоты мне попадались чрезвычайно редко, что на Земле, что в Верхних планах. Пожалеешь идиота, дашь ты ему шанс живым остаться и возродить поломанное – вы думаете, хоть кто-нибудь этим шансом воспользуется? Хрен там. Назавтра же прибежит все доломать до конца. Вот что бы этому Золотому лису не подождать денек и не дать нам спокойно уйти на запад? А потом спокойно возродить клан, добыть новые артефакты, дать своим людям возможность не помереть, а пожить, расплодиться и размножиться? Ну нет! Мы под метелочку соберем все остатки, поставим под ружье детей, стариков, хромых и одноглазых, блистательно всех положим в землю, сами героически погибнем, и дурковатые барды еще стопицот лет будут превозносить этот великий подвиг в своих балладах, воспитывая на примере дурака новые поколения идиотов. Умрешь – опять начнешь сначала и повторится все как встарь.

Обезьян встал и махнул рукой свиноиду:

– Пошли, Жир, разгоним эту богадельню. Тот, вы вместе с Драко охраняете Босса. И не дай бог, если кто приблизится к нашей «стекляшке».

Сом с лосем синхронно кивнули. Лосемот, кстати, в последнее время каждую свободную минуту тренировал бой в зверином облике и делал определенные успехи. От пары-тройки низкоуровневых демонов лось уже с гарантией мог отбиться и самостоятельно, рогами и копытами, не перекидываясь в человеческий облик.

Выйдя за ворота, обезьян и свин увидели средних размеров войско, которое возглавляли два хая – уже знакомый им Алтан Унэгэн и неизвестный лис средних лет.

Именно этот лис и начал разговор:

– Эй вы, педерасты… – прокричал он, и эти три слова были первыми и последними сравнительно цензурными в его речи. Вспыльчивый Псих, разумеется, дослуживать не стал и побежал к матершиннику, держа железный посох тем же хватом, что деревенские парни держат оторванный от забора штакетник.

Незнакомый лис вызов принял и побежал ему навстречу с алебардой наперевес.

Зазвенела сталь.

Увы, но дрался Яшмовый лис много хуже, чем матерился. Быстро поняв, что если не сейчас, то через пять минут Псих его просто прибьет, дядюшка бежал с поля боя. Обезьян погнался было за ним, но ему заступил дорогу Алтан Унэгэн.

– Решим нас спор раз и навсегда! – пафосно крикнул он, обнажая Семизвездный меч.

– Блин, да только вчера же решали, – сбил пафос Псих, парируя удар. – Вот уж точно люди говорят – битому неймется.

И начался матч-реванш. Справедливости ради нужно сказать, что сегодняшний поединок сильно отличался от вчерашнего. Может быть, вчера Алтан Унэгэн был сильно пьян, возможно, дело в том, что сегодня он бился с мужеством отчаяния, но так или иначе – сегодня поединок был абсолютно равным. Противники схватывались вновь и вновь, но никто не мог сказать – кто из них сильнее.

Те временем удравший дядюшка, сделав круг, прибежал с другой стороны, и попытался было вмешаться в схватку, чтобы помочь племяннику вырвать победу. Но это ему не удалось – на полпути на нарушителя принципа «один на один» набросился свин, свирепо хрюкая и размахивая граблями. И вскоре перед войском лисов звенели сталью уже две пары поединщиков.

Достаточно быстро выяснилось, что четвертый лисий хай уступает в воинском искусстве не только Психу, но и Жиру. Пропустив пару ударов и попятившись под натиском свиноида, Яшмовый лис не придумал ничего лучше, чем позвать на помощь своих воинов. Лисы, пришедшие из Усть-Бряни, с воплями кинулись на свинью. Секунду назад уверенно побеждавший Жир вынужден был уйти в глухую оборону, отбежать к забору и прижаться к нему спиной.

На его счастье, в это самое время их калитки вышел Тот. Дело в том, что сидевший во дворце Четвертый изнемогал от любопытства и, не выдержав, отправил перерожденную рыбу на разведку. Случилось это как нельзя кстати – выйдя из ворот, Тот сразу же оценил обстановку и, размахивая своей легендарной лопатой, ринулся в схватку. Под ударами его диковинного посоха лисы разлетались, как кегли в боулинге и ветреная дама Победа вновь начала склоняться на сторону монахов. Сыгранность этой пары проявила себя в полной мере, и грабли с лопатой выкашивали противников как траву.

Яшмовый лис, чье здоровье было уже в красной зоне, понял, что против этих двоих ему не устоять, и вновь попытался было сбежать. Но не успел. Жир скастовал свой коронный удар, и девять стальных зубьев пробили дядюшку насквозь, приколов его к земле как булавка бабочку. Из пробитых свином отверстий вылетела грешная дядюшкина душа и отправилась на перерождение. А тело… Тело ожидаемо обернулось мертвым девятихвостым лисом.

Увидев смерть своего вожака, уцелевшие обитатели Усть-Бряни порскнули в разные стороны, как тараканы при включившемся свете. Хмыкнув им вслед, свин и сом поспешили на помощь обезьяну.

Едва бой продолжился в формате «трое на одного», опытный Алтан Унэгэн сразу понял, что против троих у него нет даже теоретических шансов, а низкоуровневые воины ему не помогут. Лис скрестил руки, останавливая поединок, потом развел их в стороны и разжал пальцы. Семизвездный меч устремился вниз и воткнулся в землю.

– У меня будет просьба, – сказал оставшийся безоружным лис. – Вы выиграли. Мы проиграли. Позвольте мне отпустить людей моего клана. В убийстве этих низкоуровневых воинов нет доблести для вас.

– Я не против, – разрешил Псих, а Жир и Тот согласно кивнули.

– Воины мои, – сказал тогда Золотой лис, повернувшись к уцелевшим обитателям трех Бряней. – Все кончено. Мы проиграли эту войну. Идите домой. Прощайте. Может быть, вам повезет, и ваши новые вожди будут удачливее нас.

После этого старший брат повернулся к Психу и сказал:

– Все, я готов. Если это возможно, я хотел бы умереть той же смертью, что и мой брат. У тебя должен еще остаться графин.

Псих помедлил секунду, потом кивнул:

– Хорошо, лис, я выполню твою просьбу.

Обезьян вытащил из пространственного кармана артефакт, выдернул стеклянную пробку и перевернул сосуд горлышком вниз:

– Иди, Алтан Унэгэн, и умри!

– Я иду, – просто сказал лис и исчез, втянувшись дымом в графин.

К чести лисов – никто из них не убежал сразу. Все дождались смерти своего лидера и только после исчезновения Золотого лиса начали потихоньку расходиться.

Псих неспешно подошел и выдернул из земли меч Семи звезд – последний лисий артефакт.

– Комплект. – сказал он. – Вот теперь действительно все. Кончилось кино.

* * *

Победители вернулись во дворец, и начали собирать вещи. Приключение закончилось, а Москва ждать не будет.

– Есть еще одно дело, – неожиданно сказал Псих. – Подождите меня здесь, я постараюсь недолго.

– А что случилось? – встревожился Четвертый.

– Да пока ничего, но дожидаться, пока случиться, почему-то не хочется. Кипящие чайники надо убивать, пока они маленькие. – путано объяснил обезьян.

– Да ты не мути, ты толком скажи, – влез в разговор свин. – А еще лучше – пальцем покажи, мне, дураку, понятнее будет, кого бить.

– Да там все мутно пока, я потому и не хотел говорить, – признался Псих. – В общем, если коротко, в разговоре братьев-лисов однажды всплыло имя Гуа. Причем не просто так, а в очень интересном контексте – вроде как именно она подогнала им артефакты. Поэтому имею я теперь подозрение, что нас, уважаемые товарищи, используют втемную. Причем в то самое место и пользуют. В общем, хочу я к одной старой приятельнице сходить и несколько неприятных вопросов ей задать. И очень мне интересно, какие такие откровения я от нее в ответ услышу.

Псих посмотрел на встревоженные лица товарищей и ухмыльнулся:

– На самом деле вы пока себя особо не накручивайте. Это пока только подозрения. Подозрения к делу не пришьешь. Думать, что нам делать мы будем тогда, когда подозрения подтвердятся.

– Все равно, – поежился Четвертый. – Неприятно как-то.

– А ты, малой, как думал? Родной, мы в поле, причем с очень серьезным заданием, – неожиданно встрял свин. – А в поле надо бояться не только чужих, но и своих тоже. Слив со стороны куратора – самое поганое, что только может случиться с агентом. К сожалению, такое бывает, и бывает нередко. У штабных всегда есть серьезные резоны и высшие интересы, а у тех, кто «в поле» всегда есть риск, что их продадут. Или ими откупятся. Или назначат их «меньшим злом». Так было, так есть и так будет всегда. Никогда не верь тем, кто наверху. Никогда не верь тем, кто ниже. Верить можно только тем, кто рядом. Потому что с ними ты в одной лодке и топить вас, если что, будут всех вместе. Как котят в мешке.

– Ладно, хватит вам! – оборвал разговоры Псих. – Пока это все гадалки и придумки. Когда вернусь – тогда и будут отгадки.

Обезьян подвесил фиолетовый портал и с места прыгнул в него.

Где-то в Верхних Планах

На сей раз появление Психа в берлоге Гуа больше всего напоминало визит к начальству. Красавица сидела за рабочим столом и с большим интересом изучала информацию на мониторе.

Когда обезьян мягко спрыгнул на ковер, она достаточно миролюбиво произнесла:

– Ну наконец-то. А то я уже была близка к кощунственному предположению, что в тебе проснулось чувство такта, и ты больше не будешь врываться в квартиру одинокой женщины без предупреждения.

Но Псих не ответил. Он вообще не произнес ни слова, даже не поздоровался.

Он молча выложил на богатый стол красного дерева, за которым сидела куратор проекта, несколько предметов. Это были: старая алюминиевая фляжка, помутневший от времени стеклянный графин, шнурок от шторы с кисточкой, цельный грошовый веер из бананового листа. Поверх всего лег длинный меч-полуторник и обезьян, так и не произнеся ни слова, отступил на шаг от стола. Он посмотрел прямо в глаза Гуа, и взгляд его был каким угодно, только не добрым.

Гуа тоже стала серьезной. Привстав, она сгребла мелкие предметы в ящик стола, поставила меч рядом с собой и кивнула:

– Спасибо.

После этой короткой реплики ответно уставилась на обезьяна, и во взгляде ее было что угодно, кроме раскаянья.

Они смотрели в глаза друг другу, не говоря ни слова, и пауза все тянулась и тянулась.

Эту нечаянную игру проиграла Гуа – не отводя взгляда, она открыла рот и произнесла:

– И долго мы так будем друг друга взглядом давить? Псих, давай без сценических эффектов. Я тоже умею играть и в молчанку, и в гляделки, и ты это прекрасно знаешь. Если у тебя есть претензии – выкладывай. Если у тебя нет ничего, кроме неясных подозрений – выметывайся!

Псих пару секунд подумал, а потом все-таки открыл рот:

– Это ты науськала лис на нас.

Это был не вопрос, а утверждение.

– Вон оно что, – помрачнела Гуа и вскинулась обиженно. – Псих, сколько лет ты меня знаешь?

– Я тебя знал пару столетий, пока не сел. Потом не знал пару столетий, пока сидел. Люди меняются, Гуа, – мрачно ответил Псих и повторил. – Это ты науськала лис на нас.

– Я, – не стала отказываться куратор.

– Зачем? – вопрос обезьяна был очень лаконичен.

– Псих, не строй из себя дурака или ребенка, – поморщилась Гуа. – Этот вопрос мог бы задать Четвертый, но не ты. Зачем бы я стала делать это тайно, если бы у меня была возможность все вам рассказать? Все, что я могу тебе сказать – я ничего не делаю во вред вам. Все мои действия вызваны заботой об успехе проекта и ничем другим.