Текст книги "Турнир в Блэквуде"

Автор книги: Вадим Немец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 3. В замке

Утро мы встретили у стен замка. Он был грандиозен и неприступен… Его устроители предусмотрели все. Осажденные в нем могли поддерживать себя и ловлей рыбы, водой, запасами пищи в многочисленных хранилищах. С башен замка обстреливалась вся местность на подходах к реке. Метательные орудия и шесть требушет покрывали и гораздо более значительные расстояния. Несколько пушек занимали почетное место в башнях.

Замок был защитником всех поселений округи. И – местом оживленной торговли, развлечений и оплотом веры. Я всегда испытывал радость, касаясь могучих стен из тесанного камня, прогуливаясь по улицам нижнего города. Остров был велик. И не один год, еще отец сэра Блэквуда осуществлял подсыпку его берегов, расширяя границы своей твердыни… Сын успешно продолжил дело своего отца. Твердыня была прекрасно обустроена, замок был и красив и мощен одновременно. Его украсил новый костел в нижнем городе, выстроенный за последние семь лет. Витражи этого дома божьего были знамениты на всю округу – на них была изображена божья матерь с таким неподдельным мастерством, что только за тем, чтобы полюбоваться этим чудом, стоило совершить наше опасное путешествие.

Нас встретили с почетом. Весть о полном уничтожении отряда лесных грабителей была радостью, поддерживающей общий праздник.

Сэр Блэквуд ждал свой отряд у ворот верхнего замка – своей неприступной резиденции. Он любезно поздоровался со мной и поинтересовался моими спутниками. С их молчаливого согласия, я сказал, что это моя семья. Обрадованный этим известием, и нашей победой над врагом, мой старый командир предложил всем нам гостевые покои в своем замке и пригласил на пир, как верного своего соратника боев во Франции. Казначею он приказал расплатиться за оставленное нами капитану трофейное оружие. Я был до глубины души тронут его вниманием и щедростью, с поклоном и радостью принял это неожиданное приглашение. Мой бывший командир знал о том, что в нижнем городе я мог бы остановиться в доме дочери… Но он хотел оказать мне почет и уважение, после доклада сержанта о битве в лесу…

Слуги разместили нас в просторных покоях в одной из башен замка. Инессу впечатлила огромная кровать с балдахином, резными скульптурами из дерева и окнами в просторной комнате – с остеклением из драгоценного цветного стекла в свинцовых окладах. Михаэлю приглянулась одна из служанок, вероятно следующую ночь он проведет не один…

Но нас ждал веселый город, готовящийся к турниру… И, с согласия хозяев, мы направились в самое сердце замка – на рыночную площадь.

Там было шумно и весело. Зазывалы расхваливали свой товар. Виноделы поили всех своим вином, чтобы выпив стаканчик, покупатели купили бочонок. Ткачи звали примерить одежду и пощупать заморские ткани из далекой Франции, шепча девам о том, что больше ни у кого в городе не будет такого. Кондитеры угощали дам сластями, убеждая, что в них начинка для господства над мужчинами. А игрушечники заманивали детей в свои лавки, откуда те не скоро возвращались, но бежали к родителям с горячими просьбами…

Оторваться от этого было невозможно…

Я остановился возле лавки кожевенника, пораженный разнообразием и выделкой кож. Инесса не могла оторвать глаз от лотка ювелира. Михаэль не выпускал из рук несколько книг и пытался их смотреть одновременно. Все эти драгоценности требовали, чтобы их расточительно покупали, покупали и покупали… Я порадовался учености Михаэля, полюбовался блеском глаз Инессы и подобравшись к ним бесшумно и незаметно, купил Михаэлю книги, которые он не мог выпустить из рук. А подкравшись к Инессе, понял, что её поразила красота и изящество гарнитура в сафьяновой шкатулке: серебряного ожерелья, серег и кольца с чистыми крупными рубинами. Я легко купил их ей, – золотых монет у меня было достаточно в подтайном кошеле на теле, на себя тратиться не приходилось…

Радости любимой не было конца. Видя, что у моей подруги нет необходимейшего предмета – кинжала, я подобрал в лавке оружейника изящный клинок из драгоценной дамасской стали с серебряной рукоятью, тоже украшенной рубинами той же чистоты и цвета. Это оружие украшали ножны обтянутые нежнейшим темно-зеленым сафьяном с серебряными накладками, тоже – с рубинами, все было выполнено с непостижимым мастерством и вкусом…, тот же торговец, поняв меня полностью, предложил и пояс для кинжала из того же сафьяна, с серебряными накладками той же работы. Все изделия вышли из рук одного мастера, и торговец признался, что это его собственная работа, ведь торгует он не часто, только по таким вот праздникам, а основное время – изготавливает свои изделия и рад, что его работа так по сердцу пришлась столь красивой даме и её супругу. Он с гордостью сообщил мне, что основным его заказчиком является сам Блэквуд, а судя по некоторым заказам сэра, делались они для подарка самому королю и благородным пэрам. Я согласился – мастерство ювелира было высочайшим. И купил у него подарки моим детям, встреча с которыми была еще впереди.

Инесса была в восторге, её восторг перешел почти в испуг, когда мы купили с ней сыну тоже дамасский кинжал, явно мужской, с серебряным змеем на рукояти, очень красивый, с навершием в виде змеиной головы с глазами из изумрудов чистой воды, так же с поясом, завораживающим своей красотой. Поскольку это были вещи совсем другого сословья – скорее всего – зажиточных горожан, я увлек своих подопечных в чудную лавку с одеждой и купил им нарядные колеты и расшитые с большим вкусом шоссы, – под богатые обновки. А Инессе подошло хорошо по фигуре и по цвету царственное платье из темно-зеленого бархата, с серебряной богатой вышивкой лифа, прекрасно подчеркивающей высоту её груди и тонкость талии, платье не требовало удлинения, что видимо было счастливым случаем, – под длину её стройных ног трудно подобрать одежду – такие пропорции редки.

Всех нас обрадовали и обувщики, которые торопливо предложили выгодным покупателям отличную нарядную обувь. Особенно понравились туфельки, расшитые серебром – Инессе, мне и Михаэлю – всем!

Она долго шушукалась с Михаэлем и потом они вдвоем стали подбирать нарядную одежду и мне… Это удалось вполне, потому что мне нравилось все, что им приглянулось… Я расплатился, не торгуясь, что вызвало восторг всех торговцев и приглашения приходить ещё…

Переодевшись в нарядное платье мы преобразились все и, радостные, рассмеялись этому празднику.. Нам предстояло быть на пиру у владельца замка, и теперь я понимал, что подготовлены к этому приглашению с должным уважением к чести, нам оказанной. Старые вещи я сложил в нарядную суму из прекрасно выделанной мягкой кожи терракотового цвета, и наша троица возвратилась, торжествуя по поводу своего преображения.

В замке нас приняли так же торжественно и с почетом, как утром. Предстоял пир и следовало привести себя в порядок. Слуги уведомили нас, что в покоях все подготовлено для омовений. Мы прошли в свои апартаменты, где ждало потрясение: посреди каждой из «наших» комнат стояла купель и резервуары с подогретой водой…

Михаэль ушел мыться к себе… И вот мы остались вдвоём. Такой комфорт людям, привыкшим к простой и суровой жизни был чем-то, вроде острого развлечения. Этому развлечению мы и отдались с прилежностью и старанием…

Быстро разделись… Не удержались от поцелуя, и я взял любимую на руки и посадил в купель… Дав ей, как при купании ребенка, потрогать теплоту воды локтем, я начал нежно обливать и намыливать Инессу душистым мылом… Она смеялась, как от щекотки и шаловливо целовалась, истово отдаваясь теплу и комфорту. Во мне затеплилось что-то отеческое, вспомнилось, как купал в лохани свою дочь…

Движения стали плавными и нежными… Инесса закрыла глаза и отдалась моим рукам в позе открытого блаженства и неги… Она не знала стыдливости моей жены, память о которой нельзя стереть, но в ней все было пронизано чем-то непознаваемым и непонятно влекущим.

Дыхание её участилось, руки обвились вокруг моей шеи, и мы поцеловались с такой нежной шалостью, что забыли обо всем.

Я обернул любимую в приготовленное слугами полотно. Она продолжала целовать меня и раздевать одновременно. В этом поцелуе-купанье… я ощущал себя и ребенком и мужчиной одновременно.

Блаженство сменило нетерпение… Я тоже обернулся полотном, чисто вымытый и нетерпеливый, растер волосы.. Не сговариваясь, мы проскользнули в постель и растянулись на свежих простынях…

Слуги разбудили нас деликатным стуком в дверь, когда догорели свечи в напольном светильнике искусной работы. Вошел мастер, занявшийся нашими прическами… Он долго колдавал над непослушными темными кудрями Инессы и соорудил высокую прическу, с которой она преобразилась в прекрасную даму. Мои волосы пришлось значительно укоротить, но я тоже почувствовал волнение перед торжественной встречей со старыми однополчанами и командирами… Нас обрядили в обновки, деликатно подсказывая разные мелочи и дополняя костюмы многочисленными украшениями. Посмотрев друг на друга мы улыбнулись – это были совсем другие, незнакомые нам люди… Слуги повели нас в залу, где ждал нас пир…

Михаэль следовал вместе с нами, сияя красотой молодости и мужественности – он был необыкновенно хорош в новом наряде, драгоценный кинжал на поясе естественно стал опорой его руки…

Зала замка, предназначенная для пира была мне хорошо знакома… Сэр Блэквуд любил и ценил праздники и хорошее застолье, окружал себя людьми, с кем прошел не одно сражение…, которым доверял, полагаясь на их честь, потому что сам был человеком чести.

Очень высокая, парадная зала для пира все равно была бы темна, если бы несколько огромных кованых светильников с многочисленными свечами не спускались бы на цепях с потолка… В верхней части стен сверкали разнообразными красками драгоценные витражи в свинцовом окладе с сюжетами охоты и сражений, участником которых был хозяин замка… К ним поднимались две каменные лестницы, по стене, под витражами периметр залы опоясывала верхняя площадка с дубовым крепким ограждением, где можно было разместить роту лучников для обстрела как самого помещения, так и площади перед башней – между окнами прятались узкие амбразуры для стрельбы. Сейчас верхняя площадка пустовала, там находилось только шестеро алебардистов и шестеро лучников во главе с сержантом – все в парадном облачении.

По стенам коптили факелы, наполняя помещение приятным смолистым запахом. Они освещали каменный пол из плит, тесанных с таким добротным мастерством, что щели между плитами были почти не видны. А запах изысканной пищи исходил от трёх огромных каминов, в которых на вертелах слуги поджаривали кабана, оленя и медведя. Дичь была уже готова, от неё исходил волшебный аромат, демонстрирующий опыт поваров замка и напомнивший нам, что мы сильно голодны – только слегка перекусили на рынке. Слуги деловито нарезали мясо и выкладывали на подносы из чистого серебра. Столы стояли по периметру залы, оставляя широкий проход для подноса пищи от каминов. В центре расположился мой командир – сэр Блэквуд, рядом сидела его супруга и дети, одного с Михаэлем возраста. По правую и левую руку от него разместились прославленные рыцари, соратники сражений, многих сопровождали оруженосцы… Одеты все без исключения были очень нарядно и богато… Дамы сидели за отдельным крылом стола, сервировка их стола отличались изысканностью. Редкие деликатесы, благородное вино, кубки и посуда здесь просто поражали роскошью – в знак почтения и восхищения перед теми, во имя кого мужчины совершали подвиги и собрались на этот турнир. Прислуживали им только служанки… Инесса заняла за этим столом предназначенное ей место, и взгляды многих обратились к ней, ослепительной – в новом платье, с удивительной прической, украшенной нитками жемчуга и серебряными украшениями. Мой драгоценный подарок так же сверкал рубиновым блеском… Женщины!

Еще один подарок я сжал в руке… Сэр уведомил меня, что мой сын тоже приглашен на пир, и встреча наша должна была вот-вот произойти. Эдуард первым увидел меня, подошел сияющий, и мы обнялись. За год, что мы не виделись он возмужал и окреп от доброй службы в стрелках охраны Речного Замка. Он только что был отпущен со службы на встречу с отцом, тоже успел нарядиться в казарме, был свеж и горд тем, что будет второй раз участвовать в лучном турнире. В честь этого события я и украсил его руку серебряным перстнем с ярким огромным гранатом, искусно ограненный ювелиром с рынка… Эдуард залюбовался подарком, разбрызгивающим искры красоты, надел его на безымянный палец левой руки. Я представил, как красиво будет сверкать эта рука с зажатым в ней лонгом, когда перстень блеснет кровавым бликом из-под кожаной полуперчатки на большой и указательный пальцы, надетой – для защиты от скользящей между ними стрелы. Он принесет парню удачу.

Мы уселись на лавку всей дружной троицей, прямо напротив стола Инессы. Она поклонилась нам издали и улыбнулась. Рядом с нашим местом сидело еще несколько старых заслуженных сержантов, которым я с почтением поклонился и радостно пожал их руки. Наш командир ценил верную службу и умел оказать почет.

За неторопливой беседой Михаэль и Эдуард познакомились, стали расспрашивать друг друга о предстоящем турнире, а я рассказал сыну о подвиге нашего пса и метком выстреле, сразившем Черного лесника… Тот подивился мастерству Михаэля, но известие о гибели волкодава вызвало слезы на его глазах…

Нам подносили дичь, все ели с дюжим аппетитом – на пиру не принято манерничать за столом. Пили мы – в меру… Завтра голова должна быть свежей, а зрение – точным…!

В центре зала выступали музыканты и жонглеры… Вот знаменитый менестрель пропел песню про английских стрелков и гусиные перья. Это так разволновало всех, что последний куплет подхватили и мужчины и женщины… Многие пели стоя! Менестреля подняли на руки! Он кланялся благодарно и растроганно. Вышли в центр зала акробаты. Среди них была юная актриса, поразившая всех своей ловкостью… Она – будто обрела крылья, так высоко подбрасывали её партнеры…

Их сменили медведь с дрессировщиком – шутом… Все одобрительно смеялись их поединку на топорах… Медведь вышел победителем, но в знак примирения вывез шутника-хозяина из залы под рев одобрения и смеха.

Потом вышли силачи, их было трое, и один был выше другого на голову, а третий – просто великан. Богатыри гнули подковы, рвали цепи, ударом локтя ломали доски… Их гири подносили трое-четверо слуг – по одной – втроем… Удальцы же жонглировали ими в воздухе… Тела их блестели. Красота доблестных тяжеловесов была завораживающей… В завершение выступления самый большой великан встал на колено, на него взобрались по очереди два других, встав на плечи друг другу, великан поднатужился и встал – с товарищами на плечах… Эта группа атлетов достала до светильников… Но потолок залы был гораздо выше… Мгновение – и атлеты в ловком одновременном кувырке через голову подлетели, как огромные птицы, вверх и… бесшумно опустились на ноги. Все громогласно аплодировали уходящим силачам…

Центр опять опустел… вдоль стен выстроились многочисленные музыканты и начался великолепный Добль, танец красивый и веселый одновременно.

Достопочтенные гости Блэквуда, с сэром во главе, выстроились в центре красочной шеренгой, блистая нарядами и драгоценным оружием: кинжалами и короткими мечами. Напротив них встали в ожидании танца женщины, возглавляемые супругой сэра. Первые па танца вызвали восхищение всего зала: рыцари были ловки не только в бою – танцевали все так же хорошо, как управлялись с мечом, их дамы поражали красотой и грацией… Многие пленяли молодостью, рождающей почтительный шепот комплиментов… Инесса выделялась ростом и грациозностью, она прекрасно танцевала. Ни один рыцарь не мог не любоваться ею. Мы же – втроем – не сводили с неё глаз… И было от чего: её глаза лучились, стройный стан ловил каждое па танца самым безошибочным образом, спина поражала горделивой осанкой, да и чувствовала сама, что в новом платье, затянутая красивым поясом с маленьким изящным кинжалом сбоку, – она была хороша!

А Добль сменило Рондо, потом – Минуэт, игрались многие известные танцы. И во всех танцах – рыцари и их дамы были прекрасны!!!

По мнению нашей троицы – лучшей была Инесса. С этим готовы были согласиться большинство рыцарей, нашептывающие ей комплименты в танце, позволяющим менять партнеров, что и было самой интересной и веселой игрой, от которой на лицах многих молодых женщин и мужчин горел румянец… Молодость!

Последний танец, под рокот аплодисментов, Сэр Блэквуд станцевал вдвоем со своей дочерью! Она была – красавица! За доблесть и честь командира и благополучие его семьи и замка все присутствующие подняли последний кубок. Многие участники завтрашнего турнира после этого стали расходиться! Остальные уселись более тесным кругом, а поскольку женщины тоже удалились – появились танцовщицы и куртизанки… Пир перешел в ночное гулянье, Сэр Блэквуд удалился с супругой, и мы поспешили в наши палаты, сын возвратился в казарму, все ждали завтрашнего начала турнира.

Впервые мы ночевали вместе под крышей, да еще в такой роскоши…

Раздевшись при помощи слуг, которые снова чинно расчесали волосы Инессы, мы были почтительно положены в постель и оставлены вдвоем, словно супруги при первой брачной ночи…

Пожалуй таковой она и была…, К утру я точно знал, что ярче, нежнее и изощреннее в любви я женщины, равной любимой, еще не встречал…

Разбудили нас почтительно… в полдень.

Глава 4. Турнир

Первый день турнира начался… Сбор всех участников должен был начаться через два часа, на широком поле перед стенами замка. Там давно уже выстроен был помост и крытые почетные места для дам и других благородных зрителей. Меня известили, что как четырехкратный победитель стрелкового турнира и гость сэра Блэквуда, – я удостоин чести сидеть среди почетных гостей со своими сопровождающими!!! Честь эта – невероятная, была очень кстати…, перед Инессой было чем похвалиться….!!!

Турнирное поле для конного боя копьеносцев – рыцарей, с разграничительным барьером, прекрасно подготовленное, ждало участников ристалища. В отдалении стояли мишени и разные хитроумные приспособления для испытания меткости стрелков-лучников. Многочисленные мишени говорили об огромном числе участников лучного турнира. Столь же много внимания отведено было рыцарским соревнованиям. Кроме схваток конных, зрители ждали пешие поединки один – на один, трое – на трое или грандиозная схватку большего количества участников… Сражения между прославленными рыцарями в доспехах и их оруженосцами, – все зависело от инициативы «зачинщиков», – рыцарей, – вызывающих других на бой и выставляющих его условия!

Сбоку от ристалищного поля, разбили лагерь егеря. Они сушили на распялках свежие оленьи шкуры. На огромных кострах жарилась оленина, Над ней колдовали дюжины полторы умельцев, Рядом расположились виноделы с прилавками, заставленными бочонками и бочёночками, а огромные бочки стояли прямо на телегах… Множество глиняных чаш и кружек готово было залить пожар жажды разгоряченных зрителей. Они громоздились на широких столах из широких сосновых досок и таких же лавок, сделанных будто бы для великанов.

Водоносы готовы были поить сражающихся и зрителей квасом и медом…

У трибун на помосте собрались все музыканты и волынщики… Они исполняли такую музыку, что хотелось распрямить плечи и взяться за меч даже ребенку…

Поскольку традиции проведения турниров не менялись очень давно, первый день должен был быть самой яркой заявкой на соревнование, которое начнется на следующий день, – с утра… Но в первый турнирный день почетно оповестить всех с помощью изощренного искусства герольдов и глашатаев о всех родовитых и доблестных участниках, о их боевом мастерстве и подвигах, представить всех участников в самом торжественном и выгодном свете. Это закручивает пружину внимания и ожидания праздника у горожан так сильно, что потом они с таким пылом переживают за своих героев, что не только участие в турнире, но и само зрелище становится незабываемым на год или более…, скорее всего – на всю оставшуюся жизнь!

Кроме того традиции предоставляют героям в первый день продемонстрировать свою доблесть и ловкость самым произвольным способом, который они сами для себя придумают… Это бывает интересным и поразительным для воображения.

Начался турнир с представления его маршала с помощниками – герольдами! Маршалом турнира был провозглашен сорокалетний блестящий рыцарь из Кенилворта – Роджер Мортимер.

Тот гордо выехал из блестящей шеренги конных рыцарей, и преклонил копье, с оконцовкой в виде турнирной короны, перед сэром Блэквудом и прекрасными дамами на трибуне. Его оруженосец принял щит рыцаря с красочным геральдическим знаком в виде коронованного медведя с топором на фоне замка и под одобрительный рокот толпы зрителей водрузил его первым посреди ограждения трибун на предназначенное щиту место. Восхищение народа красотой и точностью герба имело много оснований: прославленный рыцарь и был похож на огромного медведя, закованного в драгоценный доспех с гравировкой и столь искусными сочленениями, что все восхищенно глядели и гадали о том, у каких мастеров-кузнецов он выкован и каково поголовье того стада коров, которые пошли в плату за это вооружение. Но восхищение рыцарем и его гербом имело и другое основание – Роджер Мортимер прославил себя не только силой и осмотрительностью опытного воина, – его мастерство владения тяжелым осадным топором не имело равных. Всем был известен его подвиг, когда герой прорубил проход в ворота одного французского замка и возглавил его штурм даже тогда, когда всех, кто держал над ним щиты, перебили арбалетчики защитников крепости. Рыцарь совершал в одиночестве сокрушительные и точные удары по воротам, одновременно ловко уворачиваясь от смертельных стрел противника.

Под рев толпы зрителей и в этот раз Мортимер слез с коня, принятого оруженосцем, почтительно подавшим ему тяжелый топор. Рыцарь подошел к приготовленному заранее огромному сосновому бревну, закопанному в землю до половины и поражающему своей толщиной. Богатырски ухнув, он точным ударом всадил огромный топор в сердцевину бревна и под рокот восхищения расколол его сверху донизу до земли. Несколько человек после этого под смех горожан пытались выдернуть топор из расщелины..

Им удалось это сделать только втроем, когда четвертый разжал расколотое бревно стальной булавой «Утренняя звезда».

Прославленный рыцарь и герольды встали на поле с дубовыми шестами, которыми могли вмешаться в неправедную схватку и охладить пыл любого.

Один за другим подъезжали участники предстоящего ристалища к трибуне и герольды объявляли о их гербе и подвигах, а также – о победах на других турнирах. Многих рыцарей узнавали заранее – по огромным флагам на копьях их оруженосцев, где гербы были изображены ещё крупнее.

Был громогласно объявлен и девиз праздника: «Пусть объявится и победит достойнейший!»

Согласно девизу многие рыцари также демонстрировали мастерство уникального владения особыми приемами и разным оружием. Все это было заранее строго оговорено и прекрасно подготовлено, но от этого потрясение дам и кавалеров было еще выше, а громогласие толпы сотрясало трибуну.

Граф Линкольн, исполинского роста и на столь же огромном черном жеребце, подъехал к еще одному бревну, вертикально торчащему на высоту человеческого роста из земли. Одним повелительным посылом опытный всадник поднял своего скакуна на дыбы, как кентавр, слившись с ним в едином движении. В руке рыцаря взмыл к ясному небу полуторный тяжелый меч, сверкнувший молнией на солнце, и просто, как… выдох, единый – у коня и седока, меч опустился и легко рассек бревно сверху до низу. Оно даже распалось от сокрушительного удара сверху, вобравшего слитную мощь коня и его властелина. Зрители завыли от восторга, понимая, что видят то, о чем будут монахи писать в летописях, сохраняя эту память на века славы!

Не только английские рыцари присутствовали на турнире. Французских воинов было не меньше двух десятков. Их представляли столь же уважительно и с почетом.

Один из них, Бертран дю Гюшлин, демонстрировал мастерство обращения с «кропильницей» – достаточно редким цепным оружием. Все знали, что управляться цепным оружием особенно трудно, зато его сокрушительная сила превозмогает любую булаву или шестопер. Его «кропильница» имела три цепи, на концах которых висели тяжелые стальные шары с зубцами. Древко имело солидную толщину, его охватывало пять стальных обручей. Зрителям было видно, что левая рука рыцаря, в которой он и держал оружие была чуть ли не вдвое толще правой… Видно было, что этим оружием он тренировался управлять с детства. Да и появление бойца-левши на турнире – знак особо опасных схваток… Француз направил своего коня к огромному колесу, горизонтально закрепленному на высоком столбе, выше коня с всадником. Мастеровые люди, готовящие все атрибуты показных выступлений, тут особо постарались: скрытый механизм раскручивал колесо то вправо, то – влево. Под колесом на веревках были подвешены многочисленные тыквы, раскачивающиеся в разные стороны.

Рыцарь-левша поднял коня в галоп и на полном скаку снес одним ударом три тыквы, поднял коня на дыбы, развернулся на месте и снова безошибочно срубил три плода, разбивавшихся с таким звуком, будто это были человеческие головы. Последний удар вызвал шум потрясения: всадник опять разогнал коня, направляя его с другой стороны, где был высокий барьер. Он сбил последние три тыквы мастерским ударом в полете, когда его конь перелетал через барьер…

Англичане аплодировали его доблести так же радостно, как если бы он был их соотечественником. Воистину – дух и традиции турнира выделяли благородство, как основную доблесть. Подъезжая к трибунам, рыцарь почтительно снял шлем, и все дамы увидели что он молод и необыкновенно красив.

Герольды представили всех рыцарей, их щиты заняли свои места на ограждении трибун. Потрясение от представленного всеми участниками мастерства никак не стихало. Глашатай объявил о порядке проведения рыцарских ристалищ и стрелковых соревнований лучников. Это было яркой особенностью турниров в Англии. Выступление лучников из простонародья ценилось и поощрялось так же, как и благородные рыцарские сражения. Всем солдатам с начала службы было это знакомо. В этом заключалась стратегия самого короля Эдуарда III. Он сделал ставку в расчетах своих побед – на элитных стрелков – лучников и английскую дисциплину взаимодействия родов войск. А высокородные рыцари видели свою задачу не в личных подвигах, а в совместных с рядовыми стрелками усилиях, неизменно приводящих к победам всей армии. Французские рыцари по предводительством короля Филиппа Красивого увлечены были лишь собственной доблестью, но в войне проигрывали одну за другой все битвы вот уж 25 лет.

Пройдя через эту науку дисциплины – к победам, я, тем не менее не скрывал своего волнения. Нас троих предусмотрительно пригласили на трибуну, где я и ждал торжественного момента, к которому готовился целый год.

На поле уже выставили мишени и другие приспособления, до поры укрытые полотнами. Арбалетчики уже стреляли по мишеням, точно попадая в цель с большого расстояния. Но вот по сигналу труб выступила шеренга лучников, числом равная арбалетчикам и начала стрельбу по тем же мишеням. За время от сигнала труб до такого же отбоя стрельбы, лучники под восхищенный рокот толпы покрыли мишени точными попаданиями с одним великолепным отличием: стрел лучных (более длинных и с ярким красным опереньем) было в семь раз больше. Беглость лучной стрельбы хорошо известна, превосходит у опытных стрелков из лука арбалетчиков в шесть-семь раз, а в бою – это главное.

И тут глашатай объявил меня, как победителя прошлого лучного турнира. Я вышел к маршалу турнира и встал перед ним на одно колено. Он торжественно передал мне мой лук и колчан со стрелами, все это было заранее подготовлено, но от этого торжественность только увеличивалась. Помощники отдернули покровы и зрители увидели три чучела воинов в кольчугах и шлемах поверх соломы. Все они были укрыты за высоким частоколом из бревен, плотно подогнанных друг к другу. Я внимательно оценил взглядом расстояние чучел от укрытия и их расстановку…, мозг работал безошибочно и ясно – привычка долгих тренировок подчиняет себе, заряжает пространство особым виденьем…

Арбалетчикам было предложено поразить чучела с расстояния в сто шагов. Шестеро стрелков изготовились и произвели залп. Но коротким и крепким арбалетным болтам не удалось все же пробить заграждение. Все недоуменно гадали: как выполнить такую задачу?

После неудачи арбалетчиков, маршал громогласно обратился ко мне с почтительными словами о той же задаче. Я поклонился зрителям, благословив в душе своего отца, учившего меня этим преимуществам лука с детства. Выйдя торжественно на ту же дистанцию я воткнул в землю перед собой шесть стрел с красным оперением и моими четырёхгранными наконечниками, слушая силу и направление ветра. Встав вполоборота к щиту, за которым были спрятаны чучела, я натянул лук, направив стрелу круто вверх. Интуиция, выработанная годами тренировки и десятком тысяч тренировочных выстрелов в этом хитром упражнении, сработала и на этот раз безошибочно: шесть беглых выстрелов на высокой дуге подняли стрелы с ярким оперением высоко вверх… Они еще летели, народ смотрел заворожено на то, как стрелы одна за другой достигали вершины и начинали падать вниз, все увеличивая скорость, многих охватило сладкое предчувствие… еще до того, как стрелы вонзались в доспехи искусных «врагов англичан» И действительно: одна за другой мои стрелы поразили «врага». Каждое чучело неотвратимо настигалось одной, затем и второй стрелой. Их мощь, при падении с высоты возросла столь значительно, что наконечники пробивали и кольчугу плеч и шлемы. Промахов – не было! Толпа задохнулась оглушительным ревом восторга. Мы с маршалом счастливо улыбались нашей задумке, оговоренной еще на вчерашнем пиру… И англичанам, а что являлось особенно важным, – французам, стало очевидно то, что от английского рядового солдата-лучника не скрыться ни за каким укрытием. Думаю, что впечатление от этой «показухи» было все же очень значительным. Я убедился в этом, когда наши с Инессой глаза нашли друг друга. Она сияла и громко хлопала в ладоши. Михаэль вторил ей ещё более размашисто. Среди стоявших шеренгой лучников я видел и своего сына, Мы широко улыбались друг другу. Я удалился на трибуну с поклонами.

На поле снова вышел маршал. Он торжественно объявил о грандиозном конном сражении на тупом оружие – мечах без острия двадцати французских зачинщиков против стольких же ответчиков-англичан. Это был вызов французов!