Текст книги "Корректировка1.1 (СИ)"

Автор книги: Вадим Леднев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Размышляя таким образом, я одновременно жевал бутерброд с колбасой и огурцом и просматривал форум старьевщиков.

Любители советских коньяков пока тоже не радовали. Один соглашался с ценой, но он был из Москвы. Наши же обнорские все как один выражали сомнение в подлинности напитка и предлагали скостить до трех-пяти тысяч.

Эти чертовы скряги выбесили меня окончательно. За три рубля я лучше сам его выпью!

И тут зазвонил телефон.

– Звал? – прокаркал в трубке знакомый голос.

* * *

Прихлебывая теплое пиво из банок, мы медленно брели по пыльным дорожкам парка в поисках свободной лавочки, но все они как назло были заняты млеющими на солнце старушками, мамашами с детьми и влюбленными парочками.

Узнав о моем трусельно-коньячном бизнесе, от смеха Митька подавился пивом, долго перхал, я взял и треснул его по спине. Он сразу перестал кашлять.

– Осторожней! У меня между прочим, слабые легкие.

– А чо ржешь, как конь? Есть идеи получше?

– Так тебе деньги нужны? – глумливо поинтересовался Митька, и мне захотелось треснуть его еще разок.

– А что у нас уже коммунизм наступил?

– Все-таки ты очень нервный. Попей пустырник. Значит, у тебя нет денег? А как же ты раньше жил, Феликс? Работать, нигде не работаешь, пенсию не получаешь? Где денежки брал? Ась?

– Твое какое дело? Ты что, прокурор, такие вопросы задавать? Где брал, там уже нет.

– Врешь ты, Феликс Константинович, они там есть и всегда будут, пока существует тотализатор. Ты ведь игрок, батенька.

Я в очередной раз насторожился. Откуда, он, собака, все знает?

– Знаю, знаю! – закивал Митька, словно читал мои мысли. – Я много про тебя чего знаю...

– А знаешь, так и молчи! – оборвал я его. – В любом случае выигрыш – копейки... не пошикуешь, только-только на скромную жизнь, так что прибавка не помешает.

– Да ты не тушуйся, мои знания тебе не во вред, я ведь не враг, а можно сказать, союзник...

– Ну, так помог бы чем-нибудь, союзничек хренов! Притаранил бы, к примеру, таблицу спортивных результатов, как в кино "Назад в будущее".

– Как в кино, оно только в кино и бывает. Это, сынок, фантастика! Где ж я тебе ее возьму? После БП, интернет, первым делом навернулся. А когда все драпают, как подорванные, извини, не до спортивных результатов десятилетней давности.

Мы, наконец, нашли свободную лавочку. Митька дохлебал пиво, скомкал банку, бросил в урну и тут же присосался ко второй.

– Что смотришь? Думаешь, зачем тебе такого алкаша конченого прислали? А других-то нет. Мы ведь пятый год уже под землей сидим. Столько же солнца не видели и воздухом нормальным не дышали. Сухпайки в прошлом году закончились. В день кило крупы и банка тушенки на троих. Хочешь поразвлечься, поменяй крупу на спирт. Очистные системы изношены в хлам, постоянно летят. Бывает, по несколько суток противогазы не снимаем. Трясет каждую неделю. Только и ждешь, когда все завалится. А оно завалится – теперь-то я это точно знаю...

– Да что у вас стряслось-то?

– Камушек прилетел. Бамс!

– В смысле, камушек?

– MH14 астероид. Небольшой, такой... километров десять в диаметре. Стукнулись почти на встречных курсах, шарик и треснул. Знаешь, что такое излияние траппов? Это когда лава льется из земли одновременно на тысячах квадратных километров. В Сибири, в Америке, в Индии... и не год-два, а сотни лет... – он отшвырнул недопитую банку. – Надоела эта ослиная моча, вина хочу!

Разливное вино и два пирожка с ливером на закуску мы взяли там же в пивнушке. Митька разлил в пластиковые стаканчики и сразу выдул свой. Я пока воздержался, не сказать, что был подавлен свалившейся информацией, но как-то стало не по себе. Раньше Митька уже упоминал про, приключившийся в тридцатом году, БП, но это было как-то абстрактно. Теперь же причина апокалипсиса персонифицировалась и заиграла, если можно так сказать, живыми красками.

– Так что, будущее предопределено? Все пропало, шеф?

– Смотря чье будущее, – он злобно укусил пирожок. – Моего времени – да, твоего – тоже. А вот того куда ты прыгнул, начало семидесятых, еще пока нет. По крайней мере "они" так считают иначе не стали бы затевать эту канитель.

– Постой, постой! – я замотал головой, словно терзаемая слепнями лошадь. – Ничего не понимаю... сколько этих... "настоящих" времен?

– Да я сам не до конца врубаюсь... – Митька пожал худыми плечами. – "Они" говорят, что время, как и пространство, неограниченно делимо, и словно поверхность моря состоит из бесконечного числа волн. Падая в прошлое, как камень в воду ты запускаешь новую волну изменений, но она никогда не догонит той волны, с которой ты совершил свой прыжок в прошлое. То есть, меняя прошлое, ты не можешь изменить свое настоящее, в противном случае путешествия во времени были бы невозможны. А так ты просто скачешь с гребня на гребень и это лишь вопрос энергозатрат, которые, кстати, по мере углубления в прошлое с каждым последующим прыжком растут по экспоненте. Например, я могу ходить в портал хоть каждый час, тебе открытия приходится ждать сутки, а если ты поставишь портал в семьдесят втором и захочешь отправить человека еще глубже в прошлое, то ждать пока накопится энергия для прыжка, придется сотню лет, что, как ты понимаешь, делает затею абсолютно бессмысленной.

– Ну ладно, – сказал я, задумчиво потягивая вино, – Время, волны, прыг-скок... это все понятно. Но вот что мне абсолютно непонятно: как это люди позволили угробить себя какой-то космической каменюке?

– Брюску Уилиса вспомнил? – хехекнул Митька. – Так он помер к тому времени – некому было за нас заступиться. А если серьезно, то дела в космической области к тридцатому стали еще хуже, чем во времена Брюски. Финансовый кризис как начался в восемнадцатом, так по самое пришествие из него не вылезали. Депрессии, войны да революции, какой там на хер космос. Астероид этот гребаный...еще за год заметили, что орбиты сходятся, и вместо того чтобы что-то делать, все уточняли, гадали: ебнется не ебнется. Сект всяких развелось Судного дня, компьютерных игрушек постаповских наделали. Думали: ну упадет, чо, проживем как-нить, отсидимся пару годков в метро, а там все наладиться... и опять будем фьючерсами и деривативами торговать.

Я уж грешным делом думаю, не "они" ли на нас его наслали? Проверить, типа, на вшивость. Не прошло человечество проверку. Сгнила цивилизация, туда ей и дорога. Помнишь, все говорили: вертикальный прогресс, мол, сингулярность накопления знаний? А он давно уже горизонтальным стал, свалкой бессмысленных знаний. Наука окончательно выродилась в грантососку.

А все почему?

– Почему? – поинтересовался я, разливая вино.

– А потому что исчезло соревнование систем. Загубили мы социализм, а без страха перед ним и капитализм выродился. Это, знаешь, как у катамарана один корпус отнять. Устойчивый он будет? Так, еще и мы никуда не делись, приняли их правила игры – то есть влезли в оставшуюся лодку, и тут уже не до плавания вперед, все мысли: как бы не перевернуться. Так и добарахтались до первого серьезного вызова. Эх, – он махнул рукой, – гони всю тройку под гору! Разливай!

– Ну, допустим, – сказал я, проглотив винище, и не почувствовав вкуса, – допустим, все плохо, но что нам делать-то? Может просто пойти к партийному руководству? Сказать, так, мол, и так... все развалится, вот факты, документы, делайте что-нибудь...

– Дурак, что ли? – невежливо прервал меня Митька. – Кому нужны твои апокалиптические предсказания, когда им так хорошо и спокойно? С вероятностью в девяносто девять процентов тебя определят в дурку и просидишь ты там до какого-нибудь восемьдесят лохматого года. Такой расклад тебя устраивает?

– Не устраивает, но почему ты так думаешь?

– Да потому! Вспомни Кассандру. Знаешь, что тебе скажут? "Неважно, на что указывают твои данные, это просто невозможно". Люди не верят в то, во что не хотят верить. Тем более эта банда старых пердунов и догматиков из Политбюро – им ссы в глаза, они скажут: божья роса. Если бы они обладали стратегическим мышлением и способностью анализировать, то не допустили бы десятилетнего нахождения на высшем государственном посту полудохлой чурки с бровями, не обвешивали бы его тоннами орденов, а сразу дали бы под сраку. А они эти десять лет занимались лишь тем, что заметали мусор под ковер в надежде, что он куда-нибудь оттуда денется. Под их чутким руководством превратились в профанацию сами понятия коммунизма и социализма.

– Злой ты, – механически отметил я. – Но в таком случае, я не представляю что делать.

– Есть мнение, – голос у Митьки стал каким-то деревянным, – что все это диверсия...

– Чего? – я чуть не подавился вином.

– Того! – в тон мне ответил Митька.

– Чье мнение?

– Понятно, что не мое. Мое-то никого не интересует... Короче, предполагается, что в высшее руководство внедрен некий объект, агент влияния, деструктивно воздействующий на их маразматические умы, с целью развала политической системы.

– Теория заговора какая-то... предполагается... развал системы... как это вообще можно сделать?

– Да делать ничего и не надо. Надо, наоборот, не давать делать. Блокировать все разумное, а глупость сама себе дорогу пробьет. Ассиметричная обратная связь порождает отрицательный отбор, наверх всплывает пена и всякое барахло мотивированное чем угодно, только не строительством коммунизма.

– И кем же он внедрен этот объект влияния?

– Агент влияния, – невозмутимо поправил меня Митька. – Очевидно теми, кому это выгодно... или просто нужно по какой-либо причине.

– А поконкретней?

– Конкретней сказать не могу, – развел он руками, – и никто не скажет. Неизвестно даже, одиночка это или действует группа. Вот, найдешь их, тогда и будем разбираться... или не будем, если не найдешь.

– То есть, это я должен сделать? Хорошенькое занятие вы мне придумали! Пойти туда, не знаю куда, найти того, не знаю кого? Может, еще подскажешь, как провернуть это нехитрое дельце?

– Нет, друг мой, не подскажу, мне сие не ведомо. Тебе поручена эта задача, ты ее и решай.

– А "они" случайно не переоценивают мои способности? Может не мучиться, дожить оставшийся год и спокойно сдохнуть?

Митька усмехнулся.

– Сдохнуть всегда успеешь. Не хочу давать советы, но я бы на твоем месте помучился. В конце концов, что ты теряешь? Здесь у тебя, всего лишь, еще один год никчемной, бесцельной жизни. А там, перефразируя классика, будет мучительно не больно, за год прожитый с целью. Кому еще дается такая возможность: спасти страну... да что там страну... весь Мир!

Я поморщился.

– Вот только давай без этого пафоса. Ладно, эмоции в сторону! Почему я?

– А ты не догадываешься? Нет? Даже мыслей никаких по этому поводу? А мне кажется – догадываешься... – он хитро зыркнул своим пуговичным глазом.

Я пожал плечами – догадываюсь или не догадываюсь, это мое дело, пусть сперва сам скажет, что им известно.

– Ты ведь, кажется, был в своем институте заместителем директора по научной работе?

Я кивнул.

– Должность завидная! – продолжал Митька. – А если б не развал, то скорей всего и директором стал бы, вместо старого хрыча? Он ведь, кажется, в девяносто третьем ласты склеил? А там и академиком, глядишь, бы избрали. И это в сорок пять-то лет! По советским меркам, головокружительная карьера, ничего не скажешь... А вот объясни-ка мне, брат Феликс, какие к этому были предпосылки?

– Наверно, учился хорошо, – нахально предположил я. – Глубоко усваивал знания

– Действительно, красный диплом, то, се... Слушай, – вдруг сменил он тему, – а тебе, не кажется, что дождик собирается?

Действительно, только что чистое небо, потемнело от наползающей с востока огромной черной тучи. Налетел свежий ветерок, зашумев в листве деревьев, подбрасывая вверх всякий мусор. Забытый нами на лавочке пластиковый пакет взмыл и принялся метаться по затейливым траекториям. Вдалеке основательно грохнуло.

– Ого! – сказал Митька. – Хороший ливень намечается!

– А пошли ко мне? – предложил я. – Здесь рядом. Мы ведь еще не договорили. Чай-кофе есть.

– Заодно и винишко допьем, – легко, будто ждал приглашения, согласился Митька, – в уютной, так сказать, домашней обстановке...

* * *

Мы еле успели заскочить в подъезд, когда свирепый раскат грома потряс до основания утлое здание и, из нависшей над самыми домами свинцовой тучи, хлестнула чудовищная молния. Словно испуганные собаки взвыли на разные голоса автосигнализации. Накатила шуршащая стена ливня.