Текст книги "Заговор черных генералов"

Автор книги: Вадим Хлыстов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 6

Ворожеи не оставляй в живых…

Ветхий завет. Исход, гл. XXII

Москва

23.03.34 г. 02 час. 19 мин. по московскому времени

Прошло почти два месяца с тех пор, как мы отстранили Сталина от власти и начали срочно внедрять в стране проект реформирования экономики под названием «Золото». Этот проект готовился группой экономистов под руководством Леонтьева, ставшего в том мире, откуда мы появились, нобелевским лауреатом по экономике. Леонтьева после проведенной им блестяще комбинации на бирже, в результате которой я оказался владельцем блокирующих пакетов акций ведущих предприятий Германии, я забрал из Цюриха в Москву и предложил возглавить Институт экономики СССР. Рекомендации этого института были обязательны для исполнения правительством. Задачи перед ним стаяли сложнейшие, если не сказать, что почти взаимоисключающие. С одной стороны, если нам не удастся реализовать наши планы не дать состояться Второй мировой войне, экономика страны и ее вооруженные силы должны быть к ней готовы. А с другой – реформировать страну так, чтобы экономика СССР стала экспансионной на международных финансовых и торговых рынках. Надо было не скатиться как в крайность сталинской беспощадной индустриализации, так и в крайность безумных горбачевских реформ, разваливших великое государство. В общем, почти как в том анекдоте про пистолет и деньги – вот тебе власть и крутись как хочешь…

Начали мы с новой Конституции, в которой частная собственность объявлялась священной и неприкосновенной, а все права и свободы личности – абсолютными. При этом в уголовном законодательстве преступления против личности, собственности и государства обозначались как самые тяжкие. Вводился суд присяжных. Для подтверждения твердости своих намерений и гарантий того, что реформы необратимы, был принят закон о праве на свободное владение оружием всеми без исключения гражданами страны. В области политики было санкционировано создание партий, различных объедений граждан и свобода СМИ, а в области экономики – разрешено частное предпринимательство. Государственные предприятия переводились в состояние корпораций, в которых половина акций принадлежала государству, а половина работникам. Допускались в добывающую промышленность иностранные корпорации. Готовился указ о введении в обращение золотого рубля и создании сети из государственных и частных банков.

Но, как говорится – гладко было на бумаге… Если бы не база данных «Росомахи», в основу которой были положены мои архивы, из которой черпались уже готовые тексты законов и, главное, – результаты аналитики, к чему приводит принятие того или иного закона, – мы бы не просто не справились с таким валом крайне нужного законотворчества. Нет. Нас просто раздавило бы событиями уже за два месяца.

Страна, спавшая политическим летаргическим сном, начала медленно открывать глаза. И первый взгляд, которым она обвела вокруг себя, был нехорошим. Очень нехорошим. С таким взглядом страны творят внутри себя чрезвычайно гнусные вещи. От гражданской войны до этнических чисток, когда все режут всех, после чего следует или неминуемый развал, или жесточайшая диктатура. Пришлось срочно внедрять через СМИ идею, что свобода – это не вседозволенность и что свобода одной личности заканчивается там, где начинается свобода другой. Да что там греха таить. Внедрение этой идеи пришлось поддержать вполне себе материальными и недвусмысленными действиями нового ОГПУ, возглавляемого Стасом. Начавшим было появляться как грибы после дождя экстремистам всех мастей, различным бандам, возглавляемым зачастую бывшими сотрудниками ОГПУ, воспользовавшимися законом о свободном владении оружием, было твердо показано на примере нескольких показательных разгромов, прошедших с демонстративной жесткостью, что с новой властью и законами, которые она издает, лучше не шутить. Все это происходило на фоне катастрофической нехватки буквально всего. Начиная с денег, медикаментов и продовольствия, заканчивая инженерными кадрами и квалифицированными рабочими для планируемых к постройке предприятий.

Хаос грозил начаться в любую минуту. И иногда создавалось впечатление, что многие негативные события, которые произошли за эти два неполных месяца, были просто инспирированы. А зная о «близнецах» как советниках Сталина, такая мысль не казалась фантастической.

Спать нашей команде приходилось урывками, так как времени на анализ и принятие решений постоянно не хватало. Вот и сегодня я, как обычно, допоздна засиделся над бумагами в своем кабинете. От чтения очередного документа меня оторвал резкий звонок телефона прямой связи со Стасом. Подняв трубку, я, не здороваясь, раздраженно в нее проговорил:

– Господин Ногинский, у меня еще нет данных по Среднеазиатским республикам, которые вы должны были предоставить три часа назад…

Тихий и какой-то безжизненный голос подполковника перебил меня:

– Погоди, Андрей. Беда у нас. Нападение на базу в Знаменском переулке. Двое из наших погибли. Это – Гена Рыжков и Саша Фоменко. Третий – Сережа Ильичев, вряд ли выживет. Убиты также восемнадцать «росомах»…

Бросай все дела и срочно выезжай. Я уже на месте…

* * *

На спящий город вперемешку со снегом падал безнадежно-тоскливый дождь. В налетающих порывах ветра холодные капли тускло мерцали в безжалостном хирургическом свете прожекторов, которым была залита площадка перед зданием нашей базы в Знаменском переулке. Сам дом представлял собой страшное зрелище. Было такое впечатление, что он сразу постарел на сотню лет. Как будто неведомая сила прошлась по стенам наждаком времени, превратив поверхность кирпича в пористую, осыпающуюся труху. Тяжелые входные двери вырваны «с мясом», а бронированные оконные стекла в трещинах. И тела на бетонных плитах двора. Тела моих людей, лежащие вдоль стены, изломанные непонятной силой.

Все это я сразу увидел, как только вышел из «двери». И сразу же попал под прицел боевой группы «росомах», еле видимых в своем камуфляже:

– Встать на колени!! Руки за голову!! Не двигаться!!

Я вздохнул и подчинился, а Ноя появилась из-за моей спины и встала перед «росомахами».

Сбоку раздался голос подполковника:

– Отставить.

Он, дезактивировав «хамелеон», подошел ко мне вплотную, тихо проговорил:

– Извини. Сейчас все на взводе.

Я, не говоря ни слова, поднялся с колен, а Ноя сразу бросилась к телам, лежащим на бетоне. Склонялась над каждым, прикладывала руку к груди, на несколько секунд замирала, а потом шла к следующему телу. Закончив исследовать последнее, повернулась ко мне и покачала головой:

– Ничем не смогу помочь. Все безнадежно мертвы. Их убили особенно изощренно, не оставив ни одного целого органа.

Я взглянул на Стаса:

– Сколько точно погибших? Как все произошло?

Он мрачно скрипнул зубами:

– Погибших уже двадцать два человека. Сережа Ильичев умер сразу после моего звонка тебе. Исходя из докладов выживших бойцов, удалось восстановить приблизительную картину нападения. Через пятнадцать минут после заступления очередной смены караула на посты все здание и периметр двора были внезапно обесточены. Следуя наставлению, часовые сразу надели приборы ночного видения, поэтому им удалось увидеть, что на территории двора, в разных его концах, возникли пятеро нападавших. Акцентирую твое внимание именно на выражениях – «со слов» и «возникли». Не перелезли через забор, не спустились на парашютах, а именно «возникли».

Я перебил подполковника:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Есть два соображения…

– И какие?

– Первое – к нашим людям было применено что-то вроде массового гипноза, после чего они просто перестали видеть нападавших. Второе – проникшие в охраняемую зону двигались чрезвычайно быстро.

– Хорошо, пока принимаем за рабочую версию оба твоих соображения. Продолжай.

Стас помолчал несколько секунд, а потом задумчиво посмотрел на меня исподлобья. Было видно, что он еще раз прокручивает у себя в голове последовательность событий:

– Информация о нападении сразу ушла на центральный пункт связи начальника караула. Это было первое и последнее вменяемое сообщение. Дальше в записи эфира сплошная мешанина криков и выстрелов. Из бойцов, охранявших периметр и саму площадку, выжил только один. Из его рапорта следует, что эти пятеро при атаке кричали на грани слышимости, но от такого крика все органы начинали вибрировать и сразу шла носом кровь. Уже теряя сознание, наш боец увидел, что один из нападавших просто руками вырвал входную дверь в здание.

– И что дальше?

– Далее еще интереснее. Прорвавшись в здание, эта пятерка целеустремленно ринулась к подземным этажам, где, как ты знаешь, у нас находятся вычислительный центр и центр управления.

– Ты предполагаешь?..

– Угу. Они каким-то образом узнали, где находятся все жизненно важные узлы. И я не рассказал тебе еще все до конца.

– И что же ты еще не рассказал?

– Нам удалось одного взять…

Я ошарашенно отстранился:

– И ты молчишь?!! Как это удалось?!!

– Ну не совсем удалось. Скорее случай. Ворвавшись в здание, нападающие встретили отпор со стороны внутренней охраны, которая, в отличие от внешней, состояла лишь из одних «росомах». Ее возглавляли Гена Рыжков, Саша Фоменко и Сережа Ильичев. Поэтому, хотя и не без больших потерь, четверых нападавших все же удалось ранить. Они отступили и эвакуировались, по-видимому, таким же способом, как и попали сюда.

– А пятый?

– У пятого все же получилось добраться до двери в подвальные этажи. Там его и встретил Ильичев. Он задержал его на целых двадцать секунд и даже сумел один раз ранить… Видно, из-за ранения тот, последний, и переоценил свои силы. Дверь в центр он выломал, но с весом не совладал, и она его придавила. Сейчас там, в подвале, и лежит под охраной. Только голова наружу. Вначале кровь ртом шла, но теперь остановилась. Видно, регенерирует, сука.

Я вопросительно поднял брови:

– Что значит «придавила, и он остался жив»? Это же дверь как в банковское хранилище. Пять тонн весит.

– Вот он под этими пятью тоннами и лежит. Я уже дал команду Фараде, чтобы он со своими людьми проанализировал записи камер наблюдения и поработал с данными, на которые вышел Молчун. Только после всестороннего рассмотрения происшедшего можно будет делать конкретные выводы. Но, подсчитав потери, сразу скажу, что это столкновение мы проиграли почти «всухую». Нам надо что-то делать с идентификацией подобных личностей. Иначе в следующий раз нас всех банально вырежут под ноль. «Браслеты», которые мы сделали по образцу, переданному нам отцом Иннокентием для обнаружения «близнецов», не сработали.

Я прикрыл глаза. Было безумно жаль людей. К сожалению, на выражение эмоций у нас со Стасом не было ни права, ни времени:

– Ты считаешь, что это были «близнецы»?

– Вне сомнений. Это именно «близнецы»… Но…

Я перебил подполковника:

– Но «разбор полетов» сейчас делать не будем. Не нужно это. Да и посыпать голову пеплом нам не с руки. Надо в первую очередь допросить пленного и вытянуть из него все, что он знает, а потом, в зависимости от полученной информации, будем принимать решения. Скажу только одно. Это нападение безнаказанным мы не оставим. А блюдо мести надо есть холодным и на холодную голову. Поэтому, для начала, веди меня к арестованному.

Подполковник развернулся к сопровождавшим его «росомахам»:

– Следовать за нами. Дистанция пять шагов. Смотреть в оба.

В сопровождении подчиненных и Нои мы вошли в здание. Я внимательным взглядом окинул разгромленный коридор, ведущий к подземным этажам. Н-да. На стенах брызги крови и отметины от пуль. Под ногами мерзко хрустит бетонная крошка. Лампы аварийного освещения своим синим светом дополняли впечатление, что в помещении только что снимали фильм ужасов.

Идущий впереди меня Стас, не оборачиваясь, тихо произнес:

– Здесь тех четверых остановили. Если бы не Штык, даже не знаю, что мог бы натворить пятый.

Он дернул плечом и решительно пошел дальше.

На третьем подвальном этаже перед пустым дверным проемом я увидел стоящих в напряженных позах четверых «росомах» с направленными вниз автоматами. Перед ними, на полу, лежала тяжелая бронированная дверь, из-под которой выглядывала только голова. Я подошел вплотную и присел рядом с ней на корточки. Лежащий под дверью мужчина с натугой вздохнул и посмотрел на меня глазами, в которых не было никакой боли, а плескались лишь ненависть и презрение.

Я изобразил на лице радушную улыбку:

– Все, приятель. Конечная остановка. Пора выходить.

Он окинул меня, а потом Ваджру долгим, изучающим взглядом и прохрипел:

– Тварь…

И было совершенно непонятно, к кому из нас он так обратился. Решив позже выяснить, кого из нас он ненавидит больше, я в ответ лишь еще раз ему радушно улыбнулся и развернулся к Ное, которая ни на шаг от меня не отступала:

– Будем гаденыша вытаскивать. Сможешь обеспечить его неподвижность после того, как дверь поднимем?

Она чуть задумалась:

– Да, смогу. Только поднимайте дверь с одного конца. Сначала обездвижу ему ноги, а потом руки.

По приказу подполковника двое «росомах» принесли домкраты и с их помощью начали поднимать конец двери со стороны ног пленного. Когда дверь чуть приподнялась, один из дисков моей помощницы внезапно вытянулся чуть ли не в струну и скользнул под нее. Ноя удовлетворенно проговорила:

– Порядок. Теперь наш «гость» не сможет ходить. Подымайте вторую сторону.

Я скомандовал «росомахам»:

– Выполняйте.

Второй диск, так же вытянувшись в струну, скользнул под дверь, лежащую на домкратах.

Ваджра облегченно вздохнула:

– Все, он теперь неопасен. Я полностью его контролирую. Можете вытаскивать.

Сильные руки бойцов подхватили пленника за голову и рывком вытащили из-под двери, оставив лежать на полу с закрытыми глазами. Теперь его ноги были закованы в некое подобие тонких кандалов, а руки короткими цепями приковывались к металлической ленте, которая обвивала талию.

Внезапно послышался неприятный хруст, как будто на место ставили суставы. Наш «гость» еще полежал несколько секунд неподвижно, потом внезапно сильно выдохнул и огляделся с брезгливым недоумением.

Я, больше не обращая на него внимания, приказал Стасу:

– Пленника в ситуационный зал и вызови туда Фарида с аппаратурой. Пусть он проверит, есть ли «гость» в нашей картотеке. И вот еще что – мне завтра, наконец, настоятель Данилова монастыря должен был представить своего коллегу из конгрегации Священной канцелярии Святого Престола господина Меркати. Так вот, пусть они оба прямо сейчас едут сюда. Телефон работает?

Командир «росомах», не отводя ненавидящего взгляда от «гостя», чуть кивнул:

– Да, телефонную линию уже восстановили. Так приглашать?

– Приглашай. Пусть отец Иннокентий не забудет прихватить с собой списки своих «подопечных». Думаю, святым отцам будет любопытно взглянуть и поговорить с нашим арестованным.

После того как «росомахи» под командованием подполковника увели пленного, я с невинным видом поинтересовался у своей телохранительницы:

– Ты не могла бы уточнить, Ноя, кого это существо назвало «тварью» в первую очередь? Меня или тебя? И сразу, чтобы, как говорится, не ходить два раза, ответь еще вот на какой вопрос – почему ты, зная обо всей информации, которая поступает к тебе как моему охранителю, ни разу со мной не заговорила о «близнецах»?

Она подошла ко мне, положила руку на плечо, приблизила свое лицо к моему и посмотрела своими совершенно черными, без белков, глазами в мои:

– Андрей, я же только твой меч и твой доспех. Я помощник. Исполнитель. Я защищаю тебя в твоем выборе. Плохом или хорошем. Но твоем, и только твоем. Ты разве забыл? И я могу помнить только то, что происходило со мной. Так вот в моих воспоминаниях о мирах, где я была, таких существ я не встречала. Но…

– Договаривай…

– По-видимому, они уже сталкивались с такими, как я. И то, что это существо, возможно, знает обо мне, очень скверно…

– Почему же?

– Потому что тогда они сумели победить охранителя. И убить ее подопечного. А слово «тварь» – и я в этом твердо убеждена – относится ко мне. Скорее всего, из-за того, что та победа далась им нелегко. Совсем нелегко…

Я чуть сжал ее ладонь, лежащую на моем плече, и вздохнул:

– Час от часу не легче. Ну спасибо, мать, успокоила.

Ее лицо мгновенно преобразилось в лицо разбитной девушки-тинейджера, а глаза – в обычные человеческие, и при этом – абсолютно лукавые:

– Всегда пожалуйста, о повелитель.

– Ноя!!

– Все, молчу-молчу…

– Нет, ты не молчишь, а начинаешь рассказывать, что ты узнала от первого контакта с нашим арестованным, когда его сковала.

Ваджра забрала свою руку с моего плеча и сразу же стала совершенно серьезна:

– Предупреждаю сразу, это будет поверхностное умозаключение.

– Хорошо, пусть будет поверхностное. Что тебе удалось узнать сразу?

– У него в наличии два сердца. Гипофиз в три раза больше, чем у обычного человека. Кора головного мозга, да и сам мозг в три раза плотнее стандартного человеческого. Лобные доли на двадцать процентов больше, чем у Homo sapiens.

Я, досадуя на академичность ее ответа, попросил:

– Ты не могла бы простыми словами объяснить, к каким последствиям это приводит? Знаешь ли, анатомия и физиология не мой конек…

Она на несколько секунд задумалась:

– Могла бы, почему нет. Говоря по-простому, его аналитические способности превосходят стандартные человеческие на несколько порядков. Плюс способность к внушению на расстоянии. Я не исключаю чтение мыслей. И особенно сильно то, что вы называете биополем… Просто феноменальная способность для живого организма это поле генерировать.

– Это значит…

– Да, это значит, что он обладает потенциалом спрогнозировать любую ситуацию и начнет действовать, пока ты только ситуацию осознаешь. И легко внушит тебе, что огонь мокрый, снег горячий, а смерть на дыбе – величайшее блаженство…

– Чем еще обрадуешь?

– У него еще две печени или органы, похожие на печень, второй из которых, похоже, используется при экстремальных ситуациях. Есть еще три органа, назначение которых пока определить не могу. Грудная клетка полностью прикрывает брюшную полость, что совершенно не характерно не только для людей, но и для всех млекопитающих. Это, скорее, свойство вымерших земных холоднокровных – например, ящеров. Хотя он далеко не холоднокровный. Дыхательный аппарат устроен таким образом, что создает так называемое двойное дыхание. Голосовые связки совершенно не соответствуют человеческим. С их помощью наш «гость» может взять не меньше девяти октав. Подчеркиваю – не меньше девяти.

От ее последних слов моя рука непроизвольно потянулась почесать затылок:

– Это что, он обладает способностью свободно генерировать инфразвук и ультразвук?

– Где-то так… Очень близко.

Я перебил ее:

– Не состыкуется это все с происшедшим, Ноя…

– Что не состыкуется? И почему не состыкуется? Объясни…

– С такими возможностями эти пятеро просто всех здесь поубивали бы. Прошлись бы катком и не заметили. А оно видишь как сложилось, удрали они. Один вон даже у нас в плену, правда, в твоих кандалах, но все же…

Ваджра подошла к пятитонной двери, продолжавшей лежать на домкратах, и зачем-то потыкала ее ногой:

– Есть одна мысль, Андрей…

– Выкладывай свою мысль.

– Может быть, те методики, по которым вы отбираете бойцов в «Росомаху», совершенно случайно выявляют людей, имеющих, скажем так, некоторый иммунитет к воздействию на них «близнецов»…

– И?..

– И вследствие этого «близнецы» не могут полностью реализовывать свой потенциал в отношении бойцов, отобранных по подобной методике, когда они собраны в достаточно большую группу. Или они теряют много внутренних сил, когда противодействуют таким людям. Вот поэтому они и отступили даже после того, когда практически здесь всех убили… Им надо было начать восстанавливаться… Но это пока только гипотеза. Для ее подтверждения мне надо будет вплотную поработать с пленным.

«Интересно, что она понимает под словосочетанием – „плотно поработать“», – подумал я, но решил не развивать эту мысль. Время поджимало, и было необходимо срочно выяснять, почему на нас напали и кого нам удалось пленить.

Я посмотрел на часы и проговорил:

– Ладно, думаю, что такая возможность у тебя будет. А пока пошли допрашивать нашего уникума. Нельзя надолго такую зверюгу без присмотра оставлять…

В ситуационном зале, рядом с нашим «гостем», группа Фарады уже полностью развернула свою аппаратуру. Пленника, обвитого проводами и усаженного в медицинское кресло, по-видимому, уже сфотографировали, так как Горе передавал листы-распечатки с его фото и каким-то текстом подполковнику.

Я подошел к командиру «росомах» ближе:

– Что там у тебя, Стас? Накопали что-нибудь?

– Еще и как накопали. Он действительно проходит по нашей уже расширенной картотеке. Зачитывать?

– Конечно. Только надо сесть напротив этого сукина сына. Пусть слышит, что мы о нем что-то знаем. Заодно и его реакцию на наши знания проверим.

Сев напротив пленника, я, не отрывая от него взгляда, приказал подполковнику:

– Начинай.

Стас быстро перевернул первую страницу распечатки:

– Итак, Андрей Егорович. Перед нами – некий Эвмен из Кардии. Место рождения – Греция. Биологический возраст – приблизительно пятьдесят пять лет.

Я недоуменно поднял брови:

– Почему биологический возраст, а не просто возраст?

– Биологический потому, что перед нами, судя по собранной информации, сидит личный секретарь Александра Великого, который еще в самом начале своей карьеры семь лет служил главным писцом у Филиппа Македонского, а затем тринадцать лет у Александра.

Я, не отрывая глаз от пленника, уточнил:

– Говоря современным языком – главный советник у двух царей или тень за троном, готовящая документы для принятия решений?

– Именно так. Тень за троном.

– Очень интересно. Продолжай. Правда, про биологический возраст я еще не понял.

– Про него чуть дальше. Так вот, из личного файла следует, что наш «гость» в тот период отличался крайней смелостью, граничащей с безрассудством, и в то же время был хитрым царедворцем и дипломатом. Во время индийского похода Александра стал начальником конницы. Обстоятельства смерти – якобы задушен по приказу сподвижников Александра после смерти последнего в возрасте 55 лет. Поэтому я и назвал возраст биологическим.

Услышав последние слова, сидящий в кресле арестованный что-то пробормотал на незнакомом языке и скривился.

Ноя из-за моей спины перевела:

– Он требует пищу. Это ему надо для скорейшего восстановления.

– На каком языке он говорит?

– На одном из диалектов древнегреческого. Но я угадываю только общий смысл.

– Перетопчется по поводу еды. Каждую калорию ему придется заслужить. Продолжай, Стас.

Подполковник перевернул следующую страницу в распечатке:

– Он же – Жан-Батист Бессьер, герцог Истрии, маршал империи при Наполеоне I. Командир гидов – личной охраны Бонапарта.

– Опять лицо приближенное к правителю и находящееся в его тени?

– Да. Они всегда в тени, но рядом с властью.

Я усмехнулся:

– Что-то мне подсказывает, что умер он так же внезапно, как и Эвмен из Кардии. Я угадал?

– Так точно. Угадал. Обстоятельства смерти – якобы погиб в сражении накануне битвы под Лютценом. И тоже в возрасте 55 лет, как и его первая ипостась.

– Думаю, что ничего странного. Скорее всего, господин герцог решил, что дальнейшее его присутствие рядом с Бонапартом больше не имеет перспектив, и поспешил уйти в небытие, сымитировав свою гибель в банальной стычке. Есть еще что-то интересное?

– Да, есть. И, как всегда, это интересное в конце…

Однако продолжить подполковник не успел, так как в этот момент к нам подошел Касатка:

– Андрей Егорович, прибыл настоятель Данилова монастыря с сопровождающим его лицом. Давать команду охране, чтобы их пропустили?

– Да, пусть пропускают. Они нам здесь необходимы. Хотя погоди. Я сам их встречу.

Отец Иннокентий и кардинал ожидали меня во дворе. Когда я к ним подошел, они с недоуменным и тревожным видом рассматривали последствия нападения на нашу базу. Я поочередно протянул каждому руку:

– Рад вас видеть, господа. Господин архимандрит, вы не представите меня нашему гостю?

Отец Иннокентий сделал учтивый жест в сторону своего спутника:

– Да, конечно, Андрей Егорович. Прошу вас познакомиться с его высокопреосвященством кардиналом Святого Престола, секретарем конгрегации Священной канцелярии господином Меркати. Господин Меркати хорошо говорит по-русски.

Кардинал вежливо склонил голову:

– Чрезвычайно рад нашему знакомству, господин Егоров. Очень доволен, что наши… э-э… ведомства получили такого союзника. Однако я вижу, что у вас здесь что-то произошло? Это как-то связано с тем, что вы перенесли завтрашнюю запланированную встречу на сегодня?

– Да, связано, господа. На нас было совершенно нападение ваших подопечных.

Священники быстро переглянулись:

– Когда?!!

– Три часа назад. Нападавших было пятеро. Четверо ушли, а одного удалось захватить. Он у нас в подвале.

Настоятель Данилова монастыря придвинулся ко мне и спросил внезапно охрипшим голосом:

– Жив??

– Жив, отец Иннокентий. В этот момент его допрашивают. Я поэтому и пригласил вас сюда, чтобы вы оба присутствовали при допросе. Но у меня к вам срочный вопрос. В первую нашу встречу, после перехода в мое убежище, вы рассказали, как делаются «браслеты», с помощью которых вы определяете «близнеца» в пределах ста метров. И даже дали один и чертежи к нему. Но дело в том, что наши «браслеты», сделанные по этому образцу, сегодня не сработали при нападении.

Архимандрит чуть приподнял руку, показал надетый на нее обычный деревянный «браслет» и попросил:

– Покажите мне ваш.

Я снял свой и передал отцу-настоятелю. Он внимательно оглядел оба «браслета» и пробормотал:

– Вроде бы все правильно… четыре слоя дерева послойно… береза, осина, дуб и кедр… ничего не понимаю… – Потом посмотрел на меня: – Сроки сушки дерева выдержаны?

Я в недоумении развел руками:

– Ничего не могу сказать…

Он вернул мне мой «браслет» обратно:

– Давайте договоримся так, Андрей Егорович. Пусть ваш человек, отвечающий за изготовление «браслета», встретится с моим, и они все обсудят еще раз. А мы сейчас все же займемся вашим арестованным.

– Хорошо, согласен. Следуйте за мной.

В ситуационный зал оба отца-инквизитора вошли с грацией матерых хищников, наконец-то подкравшихся к желанной добыче. Напряжение и жажда вонзить клыки прямо-таки волнами исходили от святых отцов. Но, отдавая дань реальности, приходилось согласиться, что скованное кандалами и сидящее в медицинском кресле существо было далеко не травоядным. Увидев священников, наш пленник мрачно усмехнулся и что-то пробормотал, как я понял, на латыни.

Святые отцы подошли к арестованному вплотную, а кардинал, не оборачиваясь, перевел:

– «Mortuos ac viventes invidebit». И живые будут завидовать мертвым. Он готовится к смерти. Как я понимаю, у нас к нему много вопросов. Надо поторопиться с допросом, иначе можем не успеть…

Настоятель Данилова монастыря с явным нетерпением чуть повысил голос:

– Вам уже удалось что-то узнать, Андрей Егорович?

Я протянул ему ту часть распечатки, которую уже зачитал подполковник:

– Вот, ознакомьтесь.

Быстро пробежав глазами текст, отец Иннокентий передал листы своему коллеге:

– Это все?

– Еще нет. Господин Ногинский, с его слов, остановился на самом интересном. Сейчас он продолжит. Начинайте читать, Станислав Федорович.

Командир «росомах» зашелестел страницами:

– Последняя личина нашего «гостя», господа. Сейчас он Рудольф Левин – оберштурмбанфюрер СС. Начальник отдела института Анэнербе – специальные научные исследования. Командир зондеркоманды «H». Зондеркоманда действует под прикрытием «Семинара вспомогательных дисциплин Исторического института Лейпцигского университета». Сотрудники отдела представляются аспирантами, собирающими материалы по истории «охоты на ведьм» в Европе. Вся собранная информация заносится в специальную картотеку при институте. Особенно зондеркоманду интересуют биографические данные священников, участвовавших в ведовских процессах. Формально отдел института находится в ведении рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, но при этом начальник отдела имеет право не согласовывать с ним свои действия…

Я перебил подполковника:

– Ваше мнение по поводу последней части доклада, Станислав Федорович?

Стас старательно сложил папку, помедлил мгновение, обдумывая ответ, а потом развернулся в сторону настоятеля Данилова монастыря и кардинала:

– Думаю, это классическая «матрешка», когда спецслужба скрывается в службе, прошу прощения за такой словесный каламбур. Говоря другими словами, перед нами сидит «человек», входящий в структуру по сбору данных об организациях, возглавляемых вами, святые отцы. И при этом он еще обладает информацией, – подполковник теперь перевел взгляд на меня, – кто такие мы, Андрей Егорович. Осмелюсь также предположить, что рейхсфюрер СС Гиммлер для данного господина начальником не является. Он имеет другого руководителя, приказы которого обязан выполнять. Очень вероятно, что Анэнербе – это мозг всего, что сейчас происходит в Германии, а личности в руководстве страны, фамилии которых сейчас на слуху, не более чем актеры третьих ролей в спектакле. Считаю, что нам надо искать главного. Режиссера и постановщика этой пьесы… Или, на крайний случай, его заместителя…

Пленник, до этого момента равнодушно глядевший в сторону и никак не реагировавший на происходящее, внезапно громко, каким-то срывающимся речитативом проговорил три фразы на гортанном языке, от которых мороз прошел по коже. И, по-видимому собрав все силы, преодолев сопротивление цепей, приковывающих его руки к металлическому поясу, хлопнул в ладоши, оставив их сведенными…

В тот же миг меня придавил такой груз физически ощущаемой тоски, что то, что я всегда называл своей душой, под его весом начало стремительно и бесповоротно исчезать из моего сердца. Вокруг меня начала разливаться темнота, которую я видел только один раз в жизни. Темнота, которая была за моим окном, когда Ноя поместила мою квартиру во временной кокон. Все окружающие предметы стали зыбкими, постоянно меняющими свою форму, пропало понимание верха и низа, ощущение тела и любой мысли. Только гаснущая искра души под неумолимо надвигающимся все сметающим потоком абсолютной ночи. Я последней оставшейся частичкой сознания понял, что стал растворяться в этом всеохватывающем мраке безнадежности. Навсегда.

Но вдруг, когда осталось только последнее прикосновение этого ожившего кошмара, чтобы мое «я» навечно в нем исчезло, посреди этого безумия тьмы, возникла светящаяся фигура Ваджры. Она всплеснула руками, как будто стряхивала с них воду, а с кончиков ее пальцев слетел нестерпимо блестящий диск, быстро унесшийся во мглу, из которой тотчас раздался крик, полный ярости и боли. Так, наверно, должен был кричать низринутый с неба ангел, если бы ему отрубили крылья, чтобы он больше никогда не смог вернуться. И сразу же вслед за этим криком окружающая меня тьма немедленно рассеялась. Я с недоумением обнаружил, что стою на одном колене перед креслом, в котором сидело плененное нами существо, а рядом со мной так же стоят на коленях все, кто был в ситуационном зале. Крик замер, и стало нестерпимо тихо. Внезапно эту тишину нарушил звук быстро и часто падающих капель. Я тряхнул головой, окончательно приходя в себя, и сфокусировал взгляд. Прямо передо мной, на полу, лежали две отрубленные ладони, на которые обильно капала почти черная кровь. Я поднял глаза на нашего пленника. Он, смертельно бледный, закусив от боли губу, с недоумением смотрел на две свои культи, над которыми неподвижно висел брошенный Ваджрой диск. Этот диск внезапно раздвоился, изменил форму, и обрубки рук этого существа оказались заключенными в какое-то подобие цилиндрических пеналов, скрепленных между собой стержнем, не позволяющим обрубкам сблизиться.