Текст книги "Звездная сеть"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Вадим ПРОСКУРИН
ЗВЕЗДНАЯ СЕТЬ

Глава первая
ЗЕМЛЯ – ТРИЛАР – ВУДСТОК

1

Этот тип не понравился мне с самого начала. Я сидел в машине, запирал мультилок и рассеянно наблюдал через тонированное окно, как Танька, моя соседка по лестничной клетке, неспешно извлекает из сумочки связку ключей и так же неспешно вертит ее в руках, отыскивая таблетку touch memory, отпирающую замок на двери подъезда. Как раз в тот момент и нарисовался этот тип.

Это был молодой человек, на вид чуть старше двадцати, высокий, белобрысый и очень румяный. Последнее, скорее всего, объяснялось жестоким морозом, который стоял в Москве уже третий день. Молодой человек был одет в пуховик китайского производства, затертый до полной неузнаваемости изначального цвета. Это привлекло мое внимание – жители нашего дома так не одеваются, да и те, кто приходят к ним в гости, тоже обычно так не одеваются.

Я живу в кирпичном сталинском доме недалеко от метро «Ленинский проспект». Этот дом нельзя назвать элитным, но самая маленькая квартира здесь стоит шестизначную сумму в долларах, двор огорожен высоким металлическим забором, а у ворот размещается пост охраны. Во дворе нет ни одной ракушки, а на стоянке доминируют недорогие иномарки, хотя и «девятки» тоже встречаются. Есть даже одна «копейка», так заляпанная мовилем по всему кузову, что трудно сразу определить, какого цвета она была в молодости. Она принадлежит Ивану Сергеевичу с седьмого этажа, он на ней ездит в многоэтажный гараж в соседнем квартале, где стоит его «хаммер». Однажды весной мы пили с ним пиво на лавочке у подъезда, я возвращался домой, а он сидел на лавочке, рядом с ним стоял ящик «хольстена», он предложил мне поучаствовать, а я не отказался. У него были какие-то неприятности то ли в бизнесе, то ли в личной жизни, и он заливал пивом душевные раны. К тому времени, когда ящик опустошился, раны успешно залечились. Мы душевно посидели, он рассказал несколько забавных баек, например, как предпоследней зимой ехал он в гараж, а его нагло подрезала пятерка БМВ, он забыл, что едет на «копейке», озверел, подрезал «бумера», вытряхнул оттуда водителя и начистил ему бубен, как он сам выразился. Иван Сергеевич – очень большой мужчина, а в молодости серьезно занимался боксом. Он сказал, что когда экзекуция закончилась, на дороге образовалась мини—пробка, водители в телячьем восторге наблюдали за расправой над наглецом, а виновник торжества был в шоке. Иван Сергеевич говорил, у него был такой взгляд, как будто мир перевернулся.

Но я отвлекся. Вся длинная речь, которую я только что произнес, сводится к одному – молодые люди бомжеватого вида редко заходят в наш двор. А те, кто заходят, в пятнадцатиградусный мороз прикрывают голову если не шапкой, так хотя бы капюшоном, и не превращают свои уши в два пунцовых лопуха. Пьяный он, что ли? Или обдолбанный?

Танька отыскала—таки touch memory и открыла подъезд. Все то время, пока она возилась с ключами, хмырь топтался сзади и делал вид, что никуда не спешит, а просто стоит на морозе без шапки и думает о вечном. Но как только Танька вошла в подъезд, он последовал за ней. Напоследок он обвел двор тревожным взглядом и это мне совсем не понравилось. Уж не маньяк ли?

Я вылез из машины, щелкнул центральным замком и вошел в подъезд. Танька и хмырь как раз заканчивали грузиться в лифт. Лифт у нас старый, сталинский, двери открываются и закрываются вручную, так что погрузка в него занимает немалое время. Обычно я не жду лифта, я давно убедился, что взбежать по лестнице на четвертый этаж быстрее и полезнее для организма. Конечно, если у тебя в руках что-то тяжелое, альтернативы лифту нет, но сейчас у меня на плече болталась легкая сумка, почти что барсетка, а в руках вообще ничего не было.

Я взбежал по лестнице, на третьем этаже замедлил шаг, а затем и вовсе остановился. Мне стало любопытно, что сейчас будет происходить на четвертом.

Лифт остановился. Залязгали двери, сначала внутренние, затем внешние. Танька вышла, следом за ней вышел и хмырь. Это становится интересным.

– Вам же выше, – провозгласила Танька беззаботным тоном потомственной блондинки.

Хмырь ответил после секундной паузы.

– Мне сюда, – сообщил он.

Голос у него был монотонный и безжизненный, практически без интонаций. Однозначно наркоман.

Шаги Таньки стихли и на площадке воцарилась тишина. Я не видел, что там происходит, но это было ясно и так. Танька открыла рот и смотрит в пустоту расширенными глазами, а хмырь стоит сзади и гнусно ухмыляется, предвкушая развлечение.

Танька сдавленно охнула. Хмырь сделал два медленных шаркающих шага и противно захихикал, и от его хихиканья меня передернуло. Я аккуратно поставил сумку на ступеньки и, стараясь ступать неслышно, преодолел пролет лестницы, отделяющий меня от разворачивающейся сцены.

Танька стояла с открытым ртом и расширенными глазами, она пыталась что-то сказать, но изо рта доносилось только неразборчивое бульканье. Хмырь стоял ко мне спиной и не делал ничего угрожающего, я даже не понял сразу, чего это Танька так испугалась. Я деликатно покашлял.

Хмырь обернулся и я увидел нож в его руке. Обычный нож для разделки мяса, довольно страшный, но в данной ситуации практически не опасный, особенно в руках неспециалиста, который не знает, как трудно пробить таким ножом многослойную зимнюю одежду.

– Чего тебе надо? – спросил я подчеркнуто безразличным голосом.

– Он… он… – Танька попыталась сформулировать, что именно он собирался сделать, но так и не смогла.

Но все было ясно и так. Обычный, вульгарный, так сказать, сексуальный маньяк.

На секунду маньяк погрузился в глубокомысленные раздумья, итогом которых стала банальная фраза из трех слов, которую я не буду цитировать по этическим соображениям.

Я не воспользовался советом маньяка, вместо этого я сделал шаг в его сторону.

На лице маньяка снова нарисовалось задумчивое выражение, казалось, он прислушивается к чему-то такому, что из всех нас слышит только он один. Я успел сделать три шага, прежде чем он принял решение.

Он метнул нож. Между нами оставалось около трех метров, так что у меня не было ни времени, ни возможности уклониться. Да я и не собирался – я сразу понял, что метать ножи этот тип не умеет, а значит, риска для моей жизни практически нет.

Нож ударил меня в область сердца. Рукояткой. Да если бы и острием, ничего плохого не случилось бы – сила удара была много меньше той, что нужна, чтобы пробить дубленку, толстый свитер, пачку документов в нагрудном кармане рубашки, саму рубашку и, наконец, межреберную ткань, которая намного прочнее, чем думают дилетанты.

Нож упал на каменные ступеньки, лезвие звякнуло. Как ни странно, маньяк не выглядел разочарованным, похоже, маневр с метанием ножа был изначально задуман как отвлекающий. Плохо.

Вот он полез в нагрудный карман пуховика… совсем плохо.

Одним прыжком я преодолел разделяющее нас расстояние и провел связку, намертво впечатанную в подсознание многолетними тренировками. Удар ногой по внутренней стороне коленного сустава, противник пытается отступить назад, спотыкается, в это мгновение захватить обеими руками кисть руки с оружием и сильно дернуть наружу и назад, не только руками, но и всем телом, запястье противника этот момент часто ломается. Убедиться, что оружие выпало, разжать руки, дождаться, когда противник упадет, и провести серию добивающих ударов.

На этот раз запястье не сломалось, но все остальное прошло на ура. Маленький пластмассовый пистолетик небесно—голубого цвета выпал из руки маньяка еще до того, как я сжал захват. Неудивительно – рука была холодная, как лед, этот идиот забыл надеть не только шапку, но и перчатки, и успел уже обморозиться. Я провел прием до конца, инерция вынесла маньяка на лестницу, он кубарем скатился по ступенькам и остановился в конце лестничного пролета около мусоропровода – самое место для такого типа. Добивающие удары не потребовались.

Я пригляделся к поверженному врагу и решил, что шея не сломана, да и руки—ноги тоже целы. Дуракам везет.

Я стоял, переводя дыхание и обозревая плоды своего вмешательства. Краем глаза я отметил какую-то несообразность в произошедшем, что-то было не так… ага, вот оно!

Мой взгляд уткнулся в пистолетик, выпавший из руки придурка. Пистолет был пластмассовым, детская игрушка. Я почувствовал себя идиотом. Хорошо, что хмырь не сломал шею, а то пришлось бы потом отмазываться. Я ведь был уверен, что он потянулся за боевым оружием, у него были такие глаза… Должно быть, сам поверил, что пистолет боевой, наширялся до полной потери сообразительности, идиот. В голове промелькнула циничная мысль: сумел бы он изнасиловать Таньку, если бы меня здесь не оказалось? Вряд ли. После такой дозы любой мужик временно становится импотентом, а если злоупотреблять, то и не временно.

В воздухе запахло цементом. Я поднял голову и увидел, что на чисто выбеленном потолке появилась нехилых размеров проплешина, с которой сплошным потоком сыпалась цементная пыль. Проплешина росла на глазах и как раз в данный момент одним концом задела край люминесцентной лампы. Лампа мигнула и погасла, а секундой спустя упала на пол и разбилась с оглушительным звоном, сотни осколков брызнули во все стороны. Танька пискнула. Цемент посыпался с потолка с удвоенной интенсивностью.

Мне показалось, что я схожу с ума и что все это галлюцинация. Потому что я понял, что форма проплешины на потолке точно соответствует траектории, которую описало дуло игрушечного пистолета за те доли секунды, что я выдергивал его из руки маньяка. Но это безумие какое-то!

Я отбросил ненужные мысли, сейчас надо не думать, а действовать. Аккуратно подобрал пистолет с пола, держа за ствол, и положил под дверь своей квартиры, так, чтобы дуло было направлено в стену. Спустился к мусоропроводу, убедился, что наркоман все еще в отключке, и быстро обшарил его карманы. Во внутреннем кармане пуховика обнаружился паспорт на имя Ростислава Викторовича Борисова, двадцати двух лет от роду, живущего в соседнем квартале, если верить прописке.

В боковом кармане пуховика я нашел нечто не столь банальное. Основной частью этого сооружения был школьный пенал, в пластмассовом корпусе которого были проделаны многочисленные отверстия, из которых торчали тонкие медные проводки в золотистой изоляции. Некоторые из них выходили из одних отверстий и ныряли в другие, другие соединялись между собой, причем стыки были не только не пропаяны, но даже не обмотаны изолентой. Конструкцию довершали восемь пальчиковых батареек, размещенных вокруг пенала по окружности, как бомбы вокруг талии шахида. И все это безумие было плотно замотано прозрачным скотчем. Поколебавшись, я засунул этот образец народного творчества в свою сумку, которая как раз валялась в метре от тела, там, где я ее бросил две минуты назад.

Больше ничего интересного в карманах маньяка не обнаружилось. Ключи от квартиры и пятьсот рублей мелкими купюрами никак нельзя признать интересными находками.

Завершив обследование тела, я встал, и в этот момент произошла еще одна странная вещь. Вокруг ничего не изменилось, но я ясно почувствовал, как активизировалось то шестое чувство, которое обязательно вырабатывается у человека, побывавшего хотя бы на одной войне и вернувшегося с нее живым. Невидимый звоночек недвусмысленно предупреждал меня об опасности. А потом я почувствовал… нет, не знаю, как это можно описать словами, чтобы точно передать смысл происходящего. Если наплевать на то, что слова лишь очень отдаленно соответствуют ощущениям, случившееся можно описать примерно так. Мир перевернулся и нечто опасное ушло, просвистев рядом с моим ухом. Бредово, правда?

Маньяк застонал и открыл глаза. Теперь в них не было ничего маньяческого и даже ничего наркоманского. Это были нормальные глаза нормального молодого человека.

– Где я? – спросил он.

Он попытался сесть, но тут же схватился за ушибленную руку и застонал.

Я присел на корточки рядом с ним. Несмотря на полное отсутствие каких—либо внятных доводов, я был уверен, что он больше не представляет опасности. Так говорило мое шестое чувство, а Чечня приучила меня ему доверять.

– Таня, подойди сюда пожалуйста, – попросил я.

А затем добавил, обращаясь к несостоявшемуся маньяку:

– Ну и зачем ты хотел ее изнасиловать?

Ростислав Викторович Борисов явил миру глаза по пять копеек.

– Я? – переспросил он.

Танька нервно хихикнула.

– Нет, я! – рявкнул я. И добавил, уже мягче: – Совсем ничего не помнишь?

– Совсем ничего, – подтвердил Ростислав.

Я встал, отряхнулся, подобрал сумку и пошел вверх по лестнице. Поравнявшись с Танькой, я тихо шепнул ей на ухо:

– Пистолета не было. Поняла?

Танька быстро кивнула, но по выражению ее лица было ясно, что ничего она не поняла. Я выразился яснее:

– Если скажешь ментам про пистолет, я расскажу про Рубена Эммануиловича.

– Какого еще Рубена Эммануиловича? – теперь она точно ничего не понимала.

– У мужа спроси, – сказал я и пошел к своей квартире.

Перед тем, как открыть дверь, я наклонился и подобрал с пола голубой пластмассовый пистолетик.

– Ментов вызывать? – спросила Танька.

– Сама решай, – отозвался я и закрыл за собой дверь.

2

Первая мысль, посетившая мою многострадальную голову, была безумна. Я подумал, не вызвать ли ментов. Но что я им скажу? Юный балбес, отмороженный в самом прямом смысле этого слова, пытался изнасиловать мою соседку, а потом угрожал мне игрушечным пистолетом, из которого выстрелил в потолок, с потолка осыпалась побелка вкупе с лампой, а бетон стал рассыпаться в цементную пыль. Кстати, как там процесс идет?

Я посмотрел в глазок и увидел, что процесс завершился, цемент с потолка больше не падает. И то хорошо.

Нет, менты отменяются. Не нужно делать три попытки, чтобы угадать, куда меня отправят после такого рассказа.

Вспомнился рассказ сатирика Задорнова, как они с Якубовичем напились до свинского состояния, стали кататься на лыжах по лестнице и сшибли бабку, выходившую из лифта. Бабка вызвала скорую, а когда врачи узнали, что ее сбили Задорнов с Якубовичем на лыжах, ее тут же отправили в психушку. А на следующий день в психушке была немая сцена, когда туда приперлись похмельные виновники торжества с цветами и извинениями. Нет, такое шоу нам точно не нужно.

Я осторожно взял пистолет в руку и повертел туда—сюда. Никакого предохранителя не видно, что пугает. И тут меня посетила вторая безумная мысль.

Я пошел на кухню, снял с подоконника цветочный горшок, установил в центр обеденного стола, взял пистолет, направил его на цветок и, чувствуя себя пациентом больницы имени Кащенко, нажал на спуск. Ничего не произошло. Я отпустил спусковой крючок и перевел дыхание, которое, оказывается, до того задержал.

С цветка стали опадать листья. Они увядали прямо на глазах, на них выступали маслянистые капли, а сами листья засыхали, скукоживались и отваливались один за другим. Я представил себе, как нечто подобное происходит с моей головой, и мне стало плохо.

Значит, пистолет действует. Интересно, как? Должно быть, у него внутри какие-то молекулярные деструкторы, которые так часто упоминаются в дурной фантастике. Какое-то вымышленное поле входит в резонанс с чем-то еще и за счет этого рассыпаются межатомные и межмолекулярные связи, что приводит к физическому разрушению объекта, и все это происходит не в научно—фантастическом романе, а в реальной жизни. Обалдеть.

Я прошел на кухню и потратил две минуты на вскрытие тайника. Тайник в моей квартире размещается необычно. Чтобы добраться до него, не нужно ни простукивать стены, ни вскрывать потолки, ни двигать предметы мебели, нужно всего лишь снять одну водопроводную трубу. Это делается очень быстро, тайник располагается, можно сказать, на виду, но крайне маловероятно, что кто-то догадается искать его именно там. Даже самые отмороженные бандиты не трогают водопровод без нужды.

Я вскрыл тайник, заложил в него пистолет и пенал с батарейками, поставил трубу на место и тщательно ликвидировал следы того, что в это место недавно лазили. А потом достал из холодильника пиво, уселся перед телевизором и стал ждать ментов.

3

Менты не пришли ни вечером, ни ночью, ни на следующее утро. Это означает, что у Таньки хватило мозгов не приплетать представителей закона к нашим маленьким проблемам. Также хорошо, что Дима, Танькин муж, старший менеджер в большой компании, специализирующейся на мелкооптовой торговле героином, не стал интересоваться, откуда я знаю про Рубена Эммануиловича. Должно быть, тоже заблаговременно навел справки о соседях и теперь ничему не удивляется. Вот и хорошо.

Я умылся, почистил зубы, побрился, сварил кофе, сделал два бутерброда с бужениной и позавтракал. А потом взял телефон и позвонил Женьке.

Женька, а точнее Евгений Григорьевич Хлыстов – заместитель директора частного охранного предприятия «Эзоп» и мой непосредственный начальник. Наша контора не занимается ни охраной рынков, ни наведением порядка на парковках перед торговыми центрами, «Эзоп» специализируется насовсем другой деятельности. Журналисты называют это промышленным шпионажем, но у нас эти слова не принято употреблять, у нас принято изъясняться эзоповским языком, оправдывая название фирмы.

Так вот, я позвонил Женьке и сказал, что предпочел бы сегодня не появляться на работе, если нет срочных дел.

– Что такое? – поинтересовался Женька. – Заболел?

– Нет, – честно ответил я, – не заболел. Просто появилось одно домашнее дело…

«Домашнее дело» на нашем жаргоне – это когда неожиданно натыкаешься на что-то такое, из чего может получиться нечто интересное и выгодное для всей компании. С точки зрения закона, все клиенты приходят к нам исключительно через парадный вход, где секретарша Ирочка их встречает, поит кофе или чаем по желанию клиента, а потом препровождает либо к Женьке, либо к Лешке, либо ко мне, им в обязательном порядке зачитывают закон о частном сыске и предупреждают об ответственности… вот ведь бред! На самом деле так почти никогда не бывает. За все время существования нашей конторы через центральный вход прошло только три посторонних человека, из которых двое ошиблись адресом, а третий заскучал и ушел, так и не дослушав до конца все обязательные предупреждения. Клиенты приходят к нам разными путями, но чаще всего по личному знакомству. Когда к тебе неожиданно обращается бывший однокурсник или сосед или друг старого клиента, это и есть домашнее дело. Когда, занимаясь очередным делом, ты натыкаешься на информацию, пригодную для того, что менты называют шантажом, а мы называем агрессивной маркетинговой политикой, это тоже домашнее дело. Если подходить к вопросу строго формально, я даже не обманул Женьку, этот безумный пистолет явно подпадает под категорию домашнего дела.

Уладив отношения с начальством, я вскрыл тайник, извлек оттуда оба устройства и водрузил их на кухонный стол. Я решил начать с пистолета, с ним все проще, по крайней мере, понятно, для чего он нужен. Я вооружился набором отверток, пинцетом и пассатижами, и приступил к вскрытию, не забывая время от времени щелкать цифровым фотоаппаратом. Уже вскрыв корпус, я сообразил, что экзекуцию цветка следовало бы заснять на видеокамеру, но прерывать процесс не хотелось. Видеоролик можно снять и потом.

Результаты вскрытия меня разочаровали. Внутри пистолета не было ничего сверхъестественного – ни загадочных микросхем с надписью «Собственность ВВС США», ни еще более загадочных гель—кристаллов. В рукоятке пистолета размещалась батарейка Energizer, а внутри пластмассового ствола – тонкая алюминиевая трубка, густо обмотанная снаружи электрическими проводами, образующими сложный узор, поверх которого торчали разнообразные сопротивления и конденсаторы. Я потратил полчаса на то, чтобы нарисовать электрическую схему устройства, но она ничего не прояснила. Это была нормальная электрическая схема, мощность у нее была, по грубым прикидкам, около пяти ватт, но смысла в ней не было никакого. Если бы я не знал, на что способен этот пистолетик, я бы сказал, что это извращенная разновидность обогревателя для руки. Во всей схеме нет ни одного элемента, несущего хоть какую—нибудь полезную функцию, все, на что пригодна эта схема – потреблять энергию и выделять тепло.

Изнутри алюминиевая трубка была туго набита загадочной субстанцией грязно—желтого цвета, когда-то кашеобразной, а теперь высохшей. Я подцепил пинцетом маленький кусочек, вытащил из ствола и после минутного раздумья решился понюхать. Лучше бы я его не нюхал. Это был протухший сыр.

Я собрал пистолет в обратном порядке, сходил за видеокамерой, установил ее на углу стола и подверг обстрелу из игрушечного пистолета еще один цветок, на этот раз кактус. Результат превзошел все ожидания. Кактус изменил форму, как бы продавился внутрь, а потом кожица лопнула и наружу потекла дурно пахнущая жижа. Видеокамера прилежно запечатлела это безобразие, я просмотрел запись на экране телевизора, запись выглядела даже более эффектно, чем живой эксперимент.

Я отложил пистолет в сторону и перешел ко второму предмету в коллекции. Я взял пенал в руку и он сразу напомнил мне ручную противотанковую гранату – размеры, вес и балансировка примерно соответствовали. Мне стало страшно.

«Ну и что это такое?» – мысленно обратился я к замотанному скотчем пеналу. А в следующую секунду чуть не упал с табуретки, потому что пенал ответил.

А это, типа, работать поменьше, а жрать побольше , – ехидно провозгласил пенал.

Пенал сказал это не вслух, голос прозвучал только в моей голове. И вообще, это был не голос, а скорее, мыслеобраз, содержащий помимо вышеприведенных слов, добродушно—ехидную интонацию, а также что-то еще, чего я не уловил. Приглашение к беседе, что ли?

– Чего жрать? – тупо переспросил я, на этот раз вслух.

С чего ты взял, что жрать будет больше? – отозвался пенал. – Это у зайлонских пепелацев – как начал жрать дейтерий – пора менять гравицаппу. У аранка может и уменьшиться потребление – редко когда станет сильно большим. Мозги тренируют качественнее и, видимо, режим без гравицаппы полноценно прорабатывают. А если уж пепелац вообще не оснащался гравицаппой – тогда и мозги будут еще лучше!

Пенал начал свою речь монотонно и без эмоций, но закончил с большим воодушевлением. Казалось, он был искренне рад тому, что сумел донести до меня важную и животрепещущую информацию. Знать бы еще, к чему эта информация относится…

– К чему это все? – спросил я. – Намекаешь, что тебя пора покормить?

Здравствуйте, люди! Люди, здравствуйте! – провозгласил пенал и заткнулся.

Я задумался. Это сооружение, что бы оно из себя не представляло, явно неразумно. Да и пусть оно даже разумно, поддерживать беседу оно явно не хочет. Но на обращенные к нему реплики откликается, хотя и странно. А если не задавать вопрос, а просто произнести ключевое слово, обращаясь к нему?

– Зайлон, – сказал я.

Тридцать второе брюмера – день Умфолози, торжество учеников. Зайлон плюс минус поздравляет всех изучающих с великим днем. Если тебя зовут Умфолози и ты ищешь истину – обращайся в дар – он тебя ждет. Пожелания помещайте в зайловэл.

Тут меня осенило.

– Хочу поместить пожелание в зайловэл, – заявил я.

Текст пожелания?

– Желаю узнать, что такое зайловэл, что такое зайлон плюс минус, что тут вообще происходит и куда я попал.

Пожелание помещено – сообщил пенал и замолк.

Я ожидал, что будет продолжение, но его не было.

– Это все? – спросил я.

Все же очень много общего у закадычных друзей Натаниэля Зекстера и Вениамина Бампо. Вслед за Вениамином, покинувшим уютное пастбище, Натаниэль обратил взор в сторону Марианских равнин. И во время записи откровения торчу в прерии без ориентиров…

– Хватит! – воскликнул я.

Пенал послушался.

Интересно… Когда говоришь что-то конкретное, он все понимает и адекватно реагирует. Но если задать вопрос, выходящий за рамки программы… Точно! Эта штука не обладает интеллектом, это просто бытовой прибор, управляемый голосом, вроде как компьютер для слепых. Но почему тогда он выдает такую ахинею на неожиданные вопросы? Не понимаю.

– Выдай справку, – потребовал я.

Не надо быть мне отшельником, мучиться примитивным страхом, по грязным местам для сна и для смерти перемещаться с места на место, разыскивая Великое Счастье!

– Заткнись, – пробормотал я, непроизвольно зажимая уши. Уж очень громко прокричал неслышимый голос последние слова.

Со справкой не вышло, вероятно, в этом устройстве такая функция не предусмотрена. Жаль. Вскрыть его, что ли… А смысл? И так ясно, что там внутри – безумное переплетение проводов, еще более безумный набор радиодеталей и какая—нибудь дохлая крыса в середине.

Я попробовал еще раз:

– Справка.

Обычно вопрос представляет из себя просто слово или несколько, например, мозги работы клаату.

– Техническая поддержка.

Ночью 27 барраяра началось большое шествие опопанаксов.

– Фак.

Когда воруешь пепелац, сотри регистрационную метку.

– Гарантийная мастерская.

В Триларе—8 открыто место раздачи антенных изделий, в котором находится гарантийная мастерская Былыгыды, где опытные мастера помогут починить и настроить продукцию. Телефон 557053669307828917267. Позвонить?

– Позвонить, – подтвердил я.

Гарантийная мастерская Былыгыды , – сказал пенал. – Что нужно?

В самом деле, что мне нужно? Если предположить, что сейчас со мной разговаривает не сам пенал, а кто-то еще…

– Где вы находитесь? – спросил я.

Трилар—8—9—16—192—312—43. Осуществить перемещение?

– Осуществить.

Подтверди.

– Подтверждаю, – сказал я.

И сразу подумал: е—мое, что же я наделал-то?

4

Я плавал в теплой морской воде, очень соленой и очень мутной. Вода была всюду – слева, справа, вверху, внизу. Мысленно перечислив эти направления, я заметил, что вижу все, что происходит вокруг, и для этого совсем не нужно поворачивать голову, которой у меня, кстати, нет. Как это нет?!

Да, головы не было, так же, как и рук, и ног. Мое тело представляло собой бесформенную кашеобразную массу, нечто вроде большой амебы, внутри тело было однородным, но не одноклеточным, клеточная структура у него была… да и внутренние органы тоже кое-какие были… стоп! Откуда я все это знаю?

Главное сейчас – не нервничать и успокоиться. Я нахожусь не у себя на кухне, а… гм… где-то еще. Как там говорил этот чертов пенал? Где он, кстати?

Пенала не было. Я плавал в большой закрытой емкости объемом раз в пять больше моего тела, стенки емкости выглядели не то металлическими, не то пластмассовыми, никакого подобия дверей и окон в них не было. Замурован?

Надо срочно приходить в себя и соображать. Нельзя позволять мыслям растекаться, надо сконцентрироваться и думать о том, что сейчас главное. А что сейчас главное? Что со мной вообще произошло?

Пенал предложил мне осуществить перемещение на какой-то Трилар—8—9—какие-то—еще—цифры. Я согласился. Надо полагать, перемещение состоялось. Интересно, что это за тело у меня? Постоянная форма отсутствует, скелет отсутствует, система кровообращения жидкостная открытого типа с принудительной перекачкой, сердце двухрядное шестнадцатиклапанное, дыхательная система децентрализованная, жаберная, гидроснабжение жабр за счет тонуса кожных покровов. Нервная система распределенная, одноранговая, коэффициент интеллекта 98%. Интересно, 98% от чего? Ага, от общегалактического стандарта разумного существа.

Общегалактического? Так я, что, на другой планете?

Надо срочно сконцентрироваться и разобраться в своих чувствах. Прежде всего, мои ли это чувства? Кто я? По-прежнему Андрей Николаевич Сигов, тридцати лет от роду, сотрудник частного охранного предприятия «Эзоп», или большая амеба с распределенной одноранговой нервной системой? Философский вопрос: что идентифицирует личность – тело или душа?

Ну вот, наконец-то удалось описать словами, что со мной произошло. Моя душа неизвестно каким образом оказалась в большом амебообразном теле, плавающем в контейнере с теплой соленой водой на загадочной планете Трилар. Или не на планете… наплевать!

Я попытался пошевелиться и это мне удалось. Тело послушно сформировало ложноножки, зашевелило ими и завертелось в некоем подобии танца. А если попробовать поплавать…

В передней части тела возникла глубокая воронка, нечто вроде язвы, она расширялась и углублялась, а потом, когда углубилась достаточно, ее стенки устремились навстречу друг другу и слились воедино, загнав внутрь тела большой водяной пузырь. Тело прогнало пузырь сквозь себя, сдавило и с силой выбросило из противоположного конца. Отдача бросила меня на стену контейнера, в нужных местах тела тут же выросли ложноножки, на их концах кожа как-то изменилась и когда я соприкоснулся со стеной, тело не отпружинило, а приклеилось.

Похоже, доставшееся мне тело – не просто гора мяса, оно оснащено базовыми рефлексами, которыми я могу пользоваться. Дышать, передвигаться, ориентироваться… питаться… да, питаться, не мешало бы поесть, кстати.

Тело тут же сообщило, что именно оно хочет съесть. Существо, в котором поселилась моя душа, плотоядно, любимой его пищей являются маленькие создания, такие же амебообразные, как и оно само, только гораздо меньше и без проблесков разума. Море буквально кишит ими, надо только найти достаточно большой косяк, раскрыть пошире питательную воронку, заглотить столько, сколько получится, переварить, выбросить пузырь с остатками и отправляться на поиски новой пищи. А пока пища переваривается, можно заняться досугом.

Кажется, нервы приходят в порядок. Все становится понятно – этот пенал каким-то образом переправил меня по указанному адресу, причем переправил не тело, а только душу, информационную составляющую, так сказать. Вполне логично – человеческому телу не выжить на этой планете, где, кажется, воздуха вообще нет. Да, точно, тело подсказало мне, что эта планета не имеет атмосферы, океан, занимающий всю поверхность планеты, сверху покрыт толстой ледяной коркой, за пределами которой царит космический вакуум. Кстати, я ошибся, полагая, что плаваю в воде, это не вода, это аммиак, вода для этого тела смертельна, она разъедает его, как кислота.

Вот, значит, как происходят настоящие космические путешествия. Никаких ракет, никаких летающих тарелок, никаких гиперпространственных двигателей, материя вообще не перемещается, путешествует только сознание. Мое старое тело… где оно, кстати?

Новое тело ничего не смогло подсказать по этому вопросу, должно быть, само не знало. Я попытался увидеть свое человеческое тело мысленным взглядом, ничего у меня не получилось, но из глубины сознания и в то же время откуда-то извне донесся вопрос:

Акклиматизация завершена?

– Завершена, – подтвердил я.

В центре одной из стенок контейнера появилось круглое отверстие, оно быстро расширилось и поглотило всю стену. Открылся проход в большой бассейн.