Текст книги "Как Тори Снерриссон помогал тестю отбиться от захватчиков (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– О, я понял! – воскликнул Тори. – Ты отыгрываешь историю, чтобы потом скальды сложили сагу про твои подвиги! Это примерно как Локи, когда пришел к тому йотуну... как же его звали... ну, допустим, Полуэкт... Локи был ас и явился йотунам, а ты альв и явился гоблинам, а в остальном...

– А в остальном я подобен Локи, это ты верно подметил! – воскликнул Степан и рассмеялся.

Тори подумал, что альвы, по всей видимости, не считают сравнение с Локи обидным.

– А поехали в Картахену! – сказал вдруг Степан. – Заодно узнаем, какое у вас тут время. Если линейное, то любопытно будет поглядеть, как мироздание вывернется, чтобы вложить мои подвиги во всеобщую историю реальности. А если оно диагональное, то мы будем хотя бы знать, что оно диагональное.

– А если запутанное с мгновенным дальнодействием? – спросила незаметно подошедшая Пенни.

– Тогда конец света придет раньше, чем предсказывают ученые, – сказал Степан. – Вон, викинг, как тебя там, рагнарека не боится, а мне с чего бояться? У него жизнь не застрахована, а у меня застрахована, и у тебя тоже! Дай что-нибудь вштырить.

Пенни сунула руку в складки одежды и вытащила колдовской жезл. Степан ткнул им сам себя в руку, закрыл глаза и крякнул, как крякает муж, испивший сильного вина, но чуть-чуть громче.

– Полетели! – сказал Степан.

– О, у тебя птерокар есть! – обрадовался Тори.

И подумал, что Степан сейчас спросит, откуда Тори знает, что такое птерокар, и придется либо солгать, либо честно рассказать, что побывал в Эльфхейме, а потом придется рассказать, при каких обстоятельствах это случилось, а если он спросит про Магнуса... наверное, лучше сразу солгать...

Но Степан ни о чем не спросил, и Тори подумал, что это оттого, что Пенни только что вштырила ему наркотик, тот притупил его бдительность, и если бы не эта случайность... А случайность ли? Что, если за Тори прямо сейчас наблюдают асы либо какие-нибудь другие надмировые сущности или даже не просто наблюдают, а что если Тори – не более чем воображаемый персонаж саги, которую сочиняет интеллект, и которая не основана на реальных событиях, а придумана от начала до конца. Помнится, Динка рассказывала, что у одного народа есть легенда, что какой-то мир сотворен из музыки, местный Один однажды заиграл на какой-то там гитаре и запел, и сотворились горы и моря, моря и реки, звери, птицы и облака...

– У тебя такой взгляд, будто ты тоже вштырился, – сказала ему Пенни.

Тори помотал головой, отгоняя наваждение. Вроде отогналось.

Степан сказал, что грузиться в птерокар удобнее всего на крыше. Пенни возразила, указала на подходящий балкон. Степан согласился, они вышли на этот самый балкон, на его край присел птерокар, сиречь большая железная птица, в брюхе у нее отворилась дверь, залез Степан птице в брюхо, Тори последовал за ним, а Пенни сказала, что Тори невежлив, потому что при посадке в птерокар, оказывается, бабам и девицам надо помогать, иначе невежливо. Тори извинился, сказал, что такой обычай ему неведом, а Пенни сказала, что в невежестве позора нет, но в другой раз нарушать обычай не надо.

Птерокар взмахнул крыльями и сиганул с балкона, мир за окнами покачнулся, Тори замутило, он подумал, что сейчас наблюет, но нет, сдержался. А птерокар замахал крыльями, набрал высоту выше городских башен, но ниже облаков, и полетел над морем куда-то примерно в сторону Картахены.

– Эй, Степан! – позвал Тори. – А какой хитрый подвиг ты собрался совершить в Картахене?

– Как обычно, – ответил Степан. – Создать условия для процветания и народного счастья, насколько это возможно в вашем диком времени.

– А ты часом не Баал? – спросил Тори.

Пенни захохотала и достала травяную палочку, хотела задымить, но Степан запретил, сказал, что в замкнутом помещении нельзя, потому что потом воняет. А Степан рассказал, что в Эльфхейме принято считать, что гоблинские боги как бы плохие, Баал в особенности, и совершать обряды в его честь не то чтобы позорно, но никто так не делает, и когда Тори сравнил его с Баалом, другой бы на месте Степана обиделся, но Степан обижаться не будет, потому что ясно видит, что Тори обидел его неумышленно, по невежеству. Тори хотел было возмутиться, дескать, я конунг, а ты хер с горы, не тебе мне говорить, что обидно, а что нет, но передумал, решил, что сейчас уместно ненадолго смирить гордость, пусть сначала доставит в Картахену, а там разберемся на месте. А пока лучше завести долгую беседу о каких-нибудь пустяках, чтобы случайно не поссориться.

– А расскажи мне, Степан, каких богов почитают альвы, – попросил Тори.

Степан начал вещать какую-то ахинею насчет того, что альвы богов не почитают и одновременно почитают, но только одного, но он на самом деле не один, а трое, притом второй на самом деле не только бог, но и смертный человек, а третий вообще как бы голубь, короче, бред какой-то. Так всегда бывает, когда кто-то рассказывает про своих богов тому, кто про них ничего не знает, дела богов почти всегда подобны бреду, только у асов не так и еще, пожалуй, у ромейских богов, потому что эти боги, по сути, не боги, а просто могущественные бессмертные люди, их поступки понятны, объяснимы и не очень похожи на бред.

Однако оставим ненадолго наших путешественников, посмотрим, что происходило в городе Картахене, пока Тори там не было. Там происходило вот что. Греческий огонь догорел и погас, ромейские ладьи подобрали трупы, нескольких чудом выживших матросов, и еще какое-то чудом уцелевшее барахло. Трупы закопали в землю по ромейскому обычаю, а за спасение выживших матросов бухали весь вечер, но бдительность не теряли, поэтому Якарум посовещался с Милкули и Маттаном, и они решили, что ночную вылазку устраивать не будут. Потом несколько дней не происходило ничего важного, наловленные рабы строили для ромеев осадные башни и тараны, и народ в крепости начал беспокоиться: а вдруг и в самом деле возьмут крепость штурмом и всех поработят?

Одним утром подошел главный ромейский полководец к воротам Картахены и глашатай завопил зычным голосом:

– Эй, Якарум! Мы передумали распинать тебя на кресте. Давай ты останешься в городе государем, просто будешь платить Риму дань, и не будешь ни с кем воевать без нашего разрешения.

Якарум подумал над этими словами и велел глашатаю ответить так:

– Засунь себе копье в жопу и покрути! Картахена вольный город, никогда Картахена не была под ромейской властью и, сдается мне, никогда такого не будет!

Ромеи посовещались, и ромейский глашатай крикнул, что Якарум зря пророчит грядущее, потому что немного удачи в таком занятии. Была у греков одна девка по имени Кассандра, тоже пророчила, а потом случилась у нее неудача, больше не пророчит. И пусть лучше государь Якарум не уподобляется Кассандре, а рассудит здраво, что для него хорошо, а что плохо. И давай, типа, выходи, побеседуем, чего орешь через глашатая, как трус?

На последние слова Якарум возмутился:

– Сам ты трус! Раз такой храбрый, зайди в калитку, а я клянусь Баалом и Иштар тебя не убивать и не обижать!

Якарум думал, что ромейский полководец откажется и тем самым уронит свою честь, но он не отказался. Подошел к воротам, гордый такой, пришлось открыть ворота и впустить. Вошел главный ромей внутрь, огляделся и сказал:

– А неплохо вы тут обустроили оборону.

– Дык, – сказал Маттан.

Надо сказать, что прямого отношения к обороне города он не имел, он, конечно, ходил повсюду и приказывал, но приказы его были такими, какие обычно отдают выжившие из ума старики, и никто их не исполнял. Но Маттан полагал, что все их исполняют, и был убежден, что оборона города так хороша только благодаря его усилиям.

– А не ты ли тот самый Маттан, который сто лет назад победил сицилийских пиратов? – спросил главный ромей.

– Дык, – сказал Маттан. – Только не сто лет назад, а двадцать с чем-то.

– Извини, обсчитался, – сказал главный ромей, и все, кроме Маттана, поняли, что он шутит.

– А я гляжу, ты не такой мудак, каким показался на первый взгляд, – сказал Якарум.

– Это верно, – кивнул главный ромей. – Ты вроде тоже.

Визирь Милкули при этих словах нахмурился, потому что ему померещилось злословие. Но Якарум не обиделся, а рассмеялся, хотел было хлопнуть главного ромея по плечу, как хлопнул бы Тори или Хради, если бы кто-нибудь из них так пошутил, но передумал.

– Пойдем вина попьем, – сказал Якарум.

Вошли они в ближайшую таверну, стали бухать и обсуждать условия капитуляции: кто какие клятвы каким богам должен принести, чтобы заключенный договор потом никто не нарушил. Обсудили довольно быстро, потому что когда договаривающиеся феодалы видят, что по другую сторону стола переговоров сидит нормальный человек, не мудак и не долбоеб, долгого обсуждения не получается, обо всем быстро договариваются и сразу начинают бухать.

В какой-то момент главный ромей спросил:

– Эй, Якарум, а правда, что твой зять демон?

Надо сказать, что у главного ромея было какое-то ромейское имя, он его назвал, но Якарум не расслышал, а переспрашивать постеснялся, и Милкули тоже не расслышал, а Маттан тем более. Поэтому в этой саге имени главного ромея нет.

– А хер его поймет, демон он или нет, – ответил Якарум. – Сам он отрицает, но неубедительно. Дерется он как демон, это верно, и раны на нем заживают быстрее, чем даже на псе, а в остальном человек человеком.

– А правда, что бесцветные люди на самом деле не люди, а какая-то иная раса? – спросил главный ромей.

– Нет, неправда, – ответил Якарум. – У них есть такое поверье, что если кто черноволосый, то не совсем человек, но это глупое суеверие, они сами это признают, когда выпьют. Вон, Тори женат на моей дочери, и ничего, что она по-ихнему гоблиница, и Хради тоже женат на другой моей дочери...

– А третья дочь у тебя есть? – неожиданно спросил главный ромей.

– Да у меня их десятки, – ответил Якарум. – А что?

– А давай я на ней женюсь? – предложил главный ромей.

– А ты какого города конунг? – спросил Якарум.

– Я не конунг, – ответил ромей. – Я просто полководец, но удачливый и знаменитый!

– Тогда тебе несложно стать конунгом, – сказал Якарум. – Походи по тавернам, покрутись, послушай сплетни, наверняка в каком-нибудь городе назревает восстание. Приходишь туда с малой дружиной, возглавляешь, протрезветь не успеешь – уже конунг.

– Без огненного колдовства такое устроить затруднительно, – заметил ромей.

– Да, тут нужна большая удача, – согласился Якарум. – Заодно и проверим, насколько ты удачливый. Разве нужен мне зять-неудачник? Не нужен. Или, вон, подружись с Тори, может, он тебе что-нибудь завоюет.

– А ты знаешь, как работает его колдовство? – спросил ромей.

– Только в общих чертах, – ответил Якарум. – У него есть амулет, он его берет в руку, делает что-то волшебное, вылетает молния, поджигает что надо. Как-то так.

– А без амулета можно сделать то же самое? – спросил ромей.

– Без понятия, – ответил Якарум. – Может, можно, а может, нельзя, какое мне дело?

– Амулет можно украсть или отобрать, – сказал ромей.

– Сдается мне, ты начал рассуждать как коварный предатель, – сказал Якарум. – Немного чести нужно, чтобы продолжать такую беседу. Давай лучше поговорим о другом или просто выпьем.

– Давай выпьем, – согласился ромей.

Они наполнили кубки, осушили, ромей закусил оливкой, подумал и сказал:

– Сдается мне, я был бестактен. Извини.

– Ерунда, – сказал Якарум. – Дело житейское.

– Когда ворота откроешь? – спросил ромей.

Якарум подумал и решил:

– Завтра в полдень. Сегодня глашатаи объявят, что мы договорились, а завтра откроем. Торопиться не будем, а то вдруг кто-нибудь не расслышит, не поймет... Ты тоже своим разъясни, чтобы никакого грабежа!

За окном мелькнуло нечто, похожее на огромную птицу. Выглянул Якарум в окно, глядит – сидит на площади диковинная колдовская птица, вот в брюхе у нее открылась дверь, и оттуда сначала вылез Тори, а следом два существа, в которых только дурак не признал бы альвов, потому что бесцветные воины в своих сагах описали их очень подробно.

Продолжение следует, сейчас написана примерно половина или чуть больше.