Текст книги "Страна падонкаф"

Автор книги: Вадим Россик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Вадим Россик
Страна падонкаф

Другого народа у меня для вас нет.

И.В. Сталин

Да, грубо, нецензурно, неприятно, некрасиво и дурно пахнет, но не мы такие, жизнь такая.

Безымянный бомж

 
…От южных морей до полярного края
Раскинулись наши леса и поля.
Одна ты на свете! Одна ты такая —
Хранимая Богом родная земля!..
 

Гимн Российской Федерации (музыка А. Александрова, слова С. Михалкова)

От автора

Эта книга о детях, но она не для детей. Она для взрослых. Для взрослых, которые определяют, как жить детям. Смешно слушать, как детей упрекают в том, что они не такие, какими были взрослые. «Вот в наше время…» Ведь не дети же создали то, в чем им приходится жить! Они просто приспосабливаются. Выживают. Откликаются на веление времени. И становятся гопниками, готами, панками, скинхедами, граферами, геймерами, эмо… Время такое.

Взрослые, конечно, заботятся о подрастающем поколении. Государство взрослых выделяет средства. Строит университеты, тюрьмы… Огромные светлые аудитории, небольшие чистые туалеты для одних, большие отхожие места с рядами пожелтевших писсуаров, тесные камеры – для других. Каждому свое. Это страшно.

Взрослые, устами ярких представителей власти, говорят, что они любят всех детей. Предательство. Любят всех, но предпочитают аккуратно одетых победителей детских олимпиад. А что делать остальным? Бедным, больным, далеко живущим? Не таким успешным? Дети будут такими, какими их захотят видеть взрослые. И не только захотят, но и создадут условия. А начинать надо с себя. С взрослых. У пьяниц, лентяев, негодяев не может быть здорового поколения. Менять надо себя. Не детей. Они все рождаются хорошими маленькими человечками.

Эта книга для взрослых. Надеюсь, что она заставит что-то изменить к лучшему. Хотя бы в чьей-то семье, в чьей-то жизни. Кому-то помочь, кого-то спасти.

Это же наши дети! Все: гопники, готы, панки, скинхеды, граферы, геймеры, эмо… И победители детских олимпиад. Хватит упускать поколение за поколением!

На самом деле ведь мир зависит от взрослых. В том числе и мир детей. Их здоровье, образование, будущее. Их счастье, в конце концов! Может быть, взрослые все-таки над этим задумаются?

И да хранит Бог наших детей! Всех.

P.S. Обязан предупредить, что текст содержит ненормативную лексику. Впрочем, как и вся наша жизнь.

Россия:

1-е место в мире по величине национального богатства (при любом методе расчета, как по абсолютной величине, так и на душу населения);

1-е место в мире по разведанным запасам природного газа (32 % мировых запасов газа);

1-е место в мире по добыче и экспорту природного газа (35 % мировой добычи газа);

1-е место в мире по добыче нефти и второе место по её экспорту;

1-е место в мире по разведанным запасам каменного угля (23 % мировых запасов углей);

1-е место в мире по запасам торфа (47 % мировых запасов торфа);

1-е место в мире по запасам лесных ресурсов (23 % мировых запасов леса);

1-е место в мире по запасам поваренной соли и второе место по запасам калийной соли;

1-е место в мире по запасам питьевой воды и второе место по объёму пресной воды;

1-е место в мире по запасам минтая, крабов, осетровых в своей 200-мильной экономической зоне и второе-третье место по запасам трески, сельдевых, мойвы, сайки, лососевых и пр.;

1-е место в мире по разведанным запасам олова, цинка, титана, ниобия;

1-е место в мире по запасам и производству рудничного и рафинированного никеля;

1-е место в мире по разведанным запасам железных руд (около 28 % мировых запасов);

1-е место в мире по экспорту стали и третье место по экспорту металлопроката;

1-е место в мире по производству и экспорту первичного алюминия;

1-е место в мире по экспорту азотных удобрений, второе и третье места по экспорту фосфорных и калийных удобрений;

1-е место в мире по запасам алмазов и второе место по их добыче;

1-е место в мире по физическому объему экспорта алмазов;

1-е место в мире по разведанным запасам серебра;

1-е место в мире по протяженности электрифицированных железных дорог;

1-е место в мире по числу ежегодных запусков космических аппаратов;

1-е место в мире по количеству проданных на экспорт самолетов-истребителей;

1-е место в мире по поставкам на экспорт средств ПВО средней и малой дальности;

2-е место в мире среди стран, обладающих наибольшим количеством стрелкового оружия;

2-е место в мире по поставкам вооружения всех видов;

2-е место в мире по величине подводного флота;

2-е место в мире по разведанным запасам золота;

2-е место в мире по разведанным запасам платины и первое место по её экспорту;

3-е место в мире по размерам государственных золотовалютных резервов;

3-е место в мире по разведанным запасам меди и свинца;

3-е место в мире по разведанным запасам вольфрама и молибдена.

Книга первая
Последний звонок

Мы все живем методом проб и ошибок.

Пролог
Воскресенье, двадцатое мая

Наташе сразу не понравился этот мужик. Похожий на нарика со стажем, тощий, загорелый до черноты доход в компании таких же, как сам, лузеров. Полуголый. Потный. С липким взглядом.

Как обычно, мать послала ее на городской пляж, на могильник, как называли его горожане. Велела найти там и позвать домой отца. Сталевар Анохин работал на ММЗ – Мухáчинском металлургическом заводе и по выходным часто проводил время на берегу Мухáчи с приятелями. Они валялись на горячем песке в сторонке, у самого края леса, и пили пиво с чипсами и сушеным кальмаром. Вели разговоры о бабах и политике. Удобно. Не нужно далеко бегать, когда пиво просится наружу.

Анохины и жили рядом, сразу за лесом, в новом четырнадцатиэтажном корпусе на Доменной. Тридцать третий микрорайон. Десятки многоэтажек, школа, несколько детских садиков, река, а дальше цивилизация кончается. С одной стороны микрорайона огромная промзона. За ней – граница города. Поля, перелески. Лютики, цветочки… В другую сторону, в центр Мухáчинска, только пара автобусных маршрутов, трамвай и три маршрутки. Там, в центре города, торговля, развлечения, ночная жизнь… Мухáчинск – Москва для бедных.

В этом году май выдался очень теплым. Воскресенье. У реки собралось много народу. Наташа внимательно оглядела берег. Потом стала неторопливо бродить от одной кучки отдыхающих к другой, приветствуя многочисленных знакомых. Ни в одной «гудевшей» на пляже компании Наташа отца не нашла. Только полные сандалии песка начерпала. Да еще этот нарик понес вдруг пургу: как зовут, сколько лет, чего тут делаешь… Мужик был, как сразу определила Наташа, хорошо ужаленный. Старик. Лет тридцать, не меньше. С наколками на пальцах и шрамом от аппендицита. Как у отца.

У Наташи забурчало в животе. Нужно идти обратно. Мать сделала на ужин окрошку. Любимую Наташину еду.

Мужик со шрамом: «Пошли со мной. У меня дома котята есть. Хочешь, покажу котят?» Гнусавые голоса друзей: «Вован, ебаный гном, ты чо? Тебе от жары башню снесло? На малолеток кидаешься…»

Наташа, не обращая внимания на липкого Вована, отошла к краю пляжа. Присела между первыми деревьями на поваленный ствол, вытряхнула из сандалий песок, и, не оглядываясь, легко побежала по тропинке домой. Через лес, как Красная Шапочка.

Понедельник, двадцать первое мая

Ухоженная не местной, дорогóй столичной ухоженностью, телеведущая серьезным, хорошо поставленным голосом информировала: «На берегу реки Мухачи в небольшой роще, расположенной между городским пляжем и тридцать третьим микрорайоном Мухачинска, в минувшее воскресенье было найдено тело задушенной и изнасилованной тринадцатилетней Наташи Анохиной. Следствие возбудило уголовное дело по трем статьям: «убийство малолетнего ребенка», «изнасилование» и «насильственные действия сексуального характера». Все они соединены в одно производство. Максимальное наказание предполагает вплоть до пожизненного заключения. Следователи проверяют ранее судимых на причастность к изнасилованию и убийству тринадцатилетней девочки, сообщила нашему корреспонденту инспектор отдела процессуального контроля следственного управления Следственного комитета по Мухачинской области Елена Федорова».

На экране появилась инспектор Федорова, стройная, в отглаженной форме, и, стоя на фоне здания полиции, принялась, чуть задыхаясь, объяснять: «Брошены все силы на поиск преступника… Проверяются люди, которые ранее привлекались к уголовной ответственности… Есть круг лиц, в отношении которых проводятся исследования ДНК… У следствия есть данные о геноме преступника… Под ногтями потерпевшей были обнаружены его биологические следы…»

Задыхающуюся местную полиционершу опять сменила лощеная московская ведущая: «Поясняя, есть ли в настоящее время задержанные по делу, Федорова отметила, что не располагает сведениями об этом. Также она опровергла информацию, уже появившуюся в некоторых средствах массовой информации, о том, что якобы каждого человека могут зачислить в число подозреваемых и взять его кровь на анализ ДНК. Однако она отметила, что если говорить о портрете преступника, этим человеком мог быть любой, даже в форме полицейского…»

– Лена, ты не опоздаешь? – крикнула с кухни мама. – Хватит смотреть всякую хрень!

Лена вздохнула, сделала звук телевизора потише, натянула на себя красную футболку с крупной надписью «Атонидам!» и оглянулась в поисках своего сотового телефона. «Где ты, мой маленький друг…» Телефон нашелся на стуле под спортивными штанами отчима.

Лена знала убитую Наташку. Девочки учились в одной школе. Анохина в седьмом «а», Лена в девятом «в». Они часто пересекались на переменах и школьных мероприятиях. Погибшая была самой обычной ученицей, и ничто не предвещало ей такого экстраординарного конца.

Лена проверила, остались ли в мобильнике непрочитанные смс-ки. Так и есть!

«Ленка, ты – трава, скошенная на рассвете!» – прочитала она на маленьком экране. Это Аня. Самая близкая подруга. Прислала ночью. Лене стало приятно. Ближе Ани у нее никого нет.

– Лена, твой бушмен уже под окнами пасется, – снова подала голос мать. Девочка взглянула на часы. Почти восемь. Через пятнадцать минут начнется математика. Действительно, пора. Мандинго каждый день заходит за ней по утрам. Вот уже три месяца. Ей нравится ходить с ним в школу. Ничего, что он черный. Мальчик с пальмы. Здесь, в тридцать третьем микрорайоне Мухачинска, к нему давно привыкли.

– Ленка, шевели батонами, а то опоздаешь, в самом деле, – сказал отчим, выходя из туалета под аккомпанемент бурлящего унитаза. Он почесал волосатой, в бледно-синих татуировках, рукой голый живот под майкой-алкашкой и с размаху шлепнулся на старый продавленный диван перед телевизором. Рыгнул.

– О! У нас маньяк появился?

Лену всегда интересовало, чем дядя Коля «взял» мать. Привлекательных черт в его лице не было. У него отвратительно пахло изо рта. Худой, ниже матери. С убойным запахом огуречного лосьона – когда менял майку на дешевый коричневый пиджак. Действительно, чуть симпатичней крокодила. А может, и нет. Лена не интересовалась крокодилами. У нее был Мандинго. И тайна, о которой знала только Аня.

Краситься Лена не стала. По двум причинам. Во-первых, уже не было времени. Во-вторых, Александра Павловна, баба Саша, директор школы, часто дежурила в вестибюле и, поймав накрашенную школьницу, с воплями вела ее в туалет умываться. Александра Павловна преподавала у них алгебру и геометрию и, значит, сегодня утром будет сторожить у входа. Лучше не рисковать.

Лена надела на спину школьный рюкзачок с прицепленными к нему фенечками, погладила кошку Зефиринку, уютно свернувшуюся в старой корзине, и выбежала за дверь. «Пока, мамуля!»

Аня аккуратно складывала в свой рюкзак учебники, тетради – все необходимое для занятий в понедельник. Мама разминала руки за фортепьяно. Бузони, Телеманн, Нейгауз… Занятия в музыкальной школе, где работала Валентина Николаевна Макидон, начинались на час позже, чем в школе, где училась дочь, и Ане каждое утро приходилось слушать одни и те же гаммы и этюды, исполняемые с нарастающей скоростью и громкостью. Каждое утро! Это бесило. Но – «не стреляйте в пианиста. Он играет, как умеет»…

На самое дно, пока мама не видит, Аня положила раковые палочки-сигареты и зажигалку. В боковой карман – пенал с косметикой. Постепенно накопила. В основном натаскала у мамы. Сегодня директриса будет с утра вести у них алгебру, поэтому девочка решила накраситься уже в школе, после первого урока. Так, все. Сигареты и косметика. Главное не забыла. Попугайчика Аня уже покормила. Он легким разноцветным комком перьев бодро прыгал по клетке. Раньше они держали бурундучка, но младший брат Женька как-то нечаянно опустил на него диван. Болван. Аня долго плакала над жалкой лепешкой, оставшейся от домашнего любимца, и папа, тогда еще не уехавший по делам в Узбекистан, пообещал купить ей попугая. Так у них появился Ара. Арик.

Женька сначала пытался научить его кричать: «Помогите! Они превратили меня в попугая!», но Арик категорически отказался повторять эту чушь, и брат вскоре оставил упрямца в покое. Видите ли, неинтересно ему стало! Женька все клянчит у мамы щенка. Мама говорит, что ей с избытком хватает одного дедушки. Тот тоже требует заботы и ухода. Только что шерсти от него нет. Зато исписанных бумаг с каждым днем все больше. Еще не известно, что хуже. Евгений Алексеевич, когда оставил преподавание в университете, взялся писать книгу о своей жизни. И все – пропала квартира. Жизнь-то долгая! Скоро восемьдесят два… Сначала дедушка заполнил своим бумажным мусором одну комнату, а теперь хочет его перенести из своей комнаты в соседнюю. Жалуется, что у него книга уже не помещается. Мама постоянно предлагает вариант с помойкой, но он даже не рассматривает его. Говорит, что пока все нужно. Теперь дедушка совершает хитрые маневры, чтобы добиться разрешения у мамы хранить свои сокровища в гостиной. В общем, если собака все понимает, но ничего не может сказать, то дедушка наоборот: ничего не понимает, зато слов у него…

Пора выходить. Аня всегда по утрам встречается возле дома с Ленкой Куролятиной. Ленка, идя в школу, проходит мимо них, потому что живет немного дальше по Металлургическому проспекту. Дальше от школы, зато ближе к Мухаче. Летом Ленке нужно потратить всего несколько минут, чтобы выйти на берег, на небольшой пляж, где любят отдыхать жители тридцать третьего микрорайона. Летом – это здорово!

Аня внимательно осмотрела себя в зеркало, висевшее в прихожей. Голубые «Левисы», черная майка «Лакост», кроссовки «Пума» – настоящая, не китайская. Высокая, симпатичная девочка. Аня еще раз поправила локоны своих длинных каштановых волос. Ленка, наверно, уже стоит у подъезда… «Чао-какао, люди!»

На самом деле Мандинго звали Сережей. По свидетельству о рождении – Сергеем Джалоновичем Никитиным. Но при взгляде на его темно-коричневое лицо, нездешние, очень курчавые волосы, фиолетовые белки глаз (глупо, да? белки, а фиолетовые!), большой толстогубый рот, постоянно сложенный в чуть смущенную улыбку, у самого толерантного человека не повернулся бы язык назвать его Никитиным. Мандинго – он и есть Мандинго. Западноафриканский след в уральском Мухачинске.

Увидев Лену, он сверкнул белозубой улыбкой и отклеился от ободранной стены с намалеванным фанатами «Мухачинск рулит!»

– Хай!

– Привет!

Лена в ответ тоже улыбнулась пацану. Мандинго, размахивая руками, пристроился к ее быстрому шагу. Мелькнул белый бинт на темной коже.

– Что с рукой? – спросила Лена, взглянув на спутника. Тот погладил повязку.

– Прикинь, мать попросила открыть консервы. Нож сорвался и порезал кисть.

Мандинго вздохнул и огорченно пробурчал:

– Такой кал…

– Ну ты жжешь, – с сочувствием заметила Лена.

Солнце уже начинало прогревать прохладный воздух. День обещал случиться погожим. Таким погожим, что пара невзрачных облачков в голубом небе казалась совершенно неуместной. Хотелось жить и дышать полной грудью. Над всей Испанией безоблачное небо… Только со стороны металлургического завода, как обычно, тянуло какой-то дрянью. Из-за нее дышать полной грудью не стоило. Ложка дегтя…

Оба школьника одновременно заметили знакомую фигуру у подъезда. Аня помахала рукой так, словно тормозила такси.

– Привет, народ!

Лена с ходу обняла подругу и поцеловала ее в щеку. Пахнет мылом. Мандинго скромно топтался в сторонке, сконфуженно ухмыляясь.

– Ну, что? Покурить уже не успеем? Тогда погнали? – скорее скомандовала, чем предложила, Аня.

Погнали…

Убийца не отрываясь смотрел на двух девчонок, спешащих в школу. Он уже давно положил глаз на худенькую, светловолосую девочку, почти девушку. Ему нравились ее тонкие запястья, узкая, нервная спина, губы с чуть намеченной улыбкой. Скромность. Простота. Простота – это почерк гения! Убийца не зря выбрал обычную веревку. Простота… Он представил, как эта девочка будет, задыхаясь в беспощадной петле, выть и корчиться под ним. Пускать слюни и сопли. Под его весом. Подчиняясь ему. Как та, в лесу… Возбуждение…

Перед уроком Александра Павловна кратко сообщила классу, что Наташа Анохина из седьмого «а» погибла. Если кто-то что-то знает, видел, слышал, может зайти к ней в кабинет или прямо в полицию на Металлургическом проспекте.

Директора школы не любили. Почти мужской пиджак, прямая юбка ниже колена, наробразовская шишка на затылке. Аскетизм. А муж на дорогущем «Лексусе», между прочим! Кто к ней добровольно пойдет? Казалось, что в полицию проще. Александра Павловна умело пресекла начавшийся было шум и увлекла детей за собой, в непролазные дебри теории тригонометрических функций. Как гамельнский Крысолов.

На перемене девчонки собрались в женском туалете. Яблоку негде было упасть. Многие достали припрятанную косметику и, толкаясь у зеркала, стали, кто умело, кто неумело, наносить на свои свежие личики помаду, тени, пудру. В углу пускали дым курящие. Запах духов мешался с ароматизированными сигаретами. Дышать было тяжело.

– Чур, я первая! А ты следи за дыркой, а то если баба Саша зайдет, всем будет полный трындец, – отдала команду Лене Аня и, достав из пенала карандаш, начала подводить брови. Лена послушно уставилась на дверь.

– Сейчас я наведу красоту, потом ты, потом покурим, – пообещала подруга, докрашивая губы.

Аня действительно закончила быстро. Лена торопливо заняла ее место у зеркала, но из-за спешки один глаз у нее получился гораздо больше другого.

– Стремный лупарик получился, – оценила уровень Ленкиного макияжа Дашка Палашова из девятого «б». – Ржунимагу!

Дашка никогда не упускала случая, чтобы унизительно пошутить. Длинная, с маленькой мелированной головкой. Змея. Она презрительно дунула ментоловым дымом сквозь ровные зубы.

– Не умеешь – нечего с голой попой по полю скакать!

Ленкины глаза враз заплыли слезами. Выручила Аня.

– Харе киснуть. Ну, пичалька, ну, неудачка. Поправим.

Несколько минут спустя подруги в углу уже вовсю дымили тонкими сигаретами. Сегодня угощала Аня. У Лены с куревом постоянно был напряг. Дядя Коля смолил только «Беломор». И маму к нему приохотил. Ане было проще. Валентина Николаевна признавала только натуральные элитные сигареты для женщин. В период экзаменов и зачетов ей их часто дарили родители учеников. В подарок покупал и дедушка. Хотя сам не курил.

В туалете стало посвободней. Девчонки одна за другой, зажевывая «Орбитом» табачный духан, покидали прокуренное помещение. Скоро звонок на урок.

– Куролятина! Ты чего сегодня такая задавленная? – поинтересовалась Аня.

– Думаю, – неопределенно буркнула Лена, аккуратно держа сигарету указательным и большим пальцами подальше от себя. Не хватало только прожечь одежду. Мать тогда вообще убьет.

– О, Господи! О чем?

– Из головы Анохина не идет, которую возле могильника убили. Я утром по ящику новости смотрела…

– И что?

– Там сказали, что у нее под ногтями следы маньяка нашли. Значит, она его поцарапала?

– Ну и?.. Куда ты ведешь, не пойму?

– Мандинго сегодня с перевязанной рукой в школу пришел, и отчим вчера вечером говорил, что его Зефиринка покарябала. Как сговорились все…

Аня насмешливо подняла одну бровь.

– Как интересно! Девачко, ты серьезно?

Лена вздохнула.

– Сама не знаю.

Она докурила и точным движением бросила окурок в унитаз.

– Чума-а-а, – протянула Аня. – Когда спишь, глубоко не дыши, у вас завод рядом. Влияет…

Подружка нехотя улыбнулась.

– Вечером, как обычно, встречаемся на «Сметане»? А потом ко мне? – спросила Аня.

Лена пожала плечами. «Если отпустит мама».

«Сметаной» местный люд называл один из дворов. По преданию, в незапамятные времена здесь разбили банку со сметаной, отсюда и название. Одним краем двор выходил на опушку леса. С трех других сторон громоздились жилые многоэтажки. Середину украшала детская площадка, окруженная проржавевшими тонкими трубами. Днем площадку заполняли мамочки со своими спиногрызами, а к вечеру их вытесняли подростки и молодежь.

Собирались все свои, из соседних домов: Димка Шатров, Светка-Марго, Карен, Нинка Курицына, Дашка Палашова, Серж Мандинго… Из тех, кто постарше – Витас, Артем Мостипан, Валерик… Даже дебильный парень Леша Лябин с пластмассовым пистолетом, из двадцатого дома, часто крутился рядом.

Народ рассаживался на лавочках. Если не хватало места – на ржавой ограде. Курили. Плевали. Девчонки пили коктейли, парни пиво. Нормально общались. Прикалывались. Когда Валерик приносил гитару – пели. Шансон, «Сектор газа», «Чумачечая весна»… Клево проводили время.

Когда Лена пришла на «Сметану», Ани там еще не было. Зато визгливый смех Дашки колол уши издалека. Палашова сидела на коленях у Витаса. Обнимала его рукой за шею. Тот шептал Дашке что-то на ухо, и она отвечала заливистыми взрывами хохота.

Витас был взрослым. Красавчик. Если бы не институт, он уже сходил бы в армию. Его отец – литовец, чем Витас очень гордился. Правда, отец давным-давно уехал на родину и сгинул там. А мать была здешней – мухачинской. Своих уральских родственников Витас называл «генетической катастрофой» и водился с местными нациками.

Кроме Дашки и Витаса на ограде курили Карен Мовсисян и Димка Шатров. Тоже из Ленкиного девятого «в». Неподалеку лениво пинались в ногомяч еще несколько мелких.

Увидев Лену, Палашова перестала ржать и, вся красная от смеха, с вызовом спросила:

– Есть курить, Куролятина?

А ведь Дашка отлично видела, что Лена не курит. Капитан Очевидность! Кроме того, могла занять у Карена и Димки. Она просто выеживалась перед Витасом. Тварь…

– Отстань, – буркнула Лена, устраиваясь на соседней, свободной лавочке.

– А что так? – не отставала Дашка, усмешливо переглядываясь с Витасом. – Ну, давай поговорим о тряпках. Тоже не хочешь?

Палашова конкретно нарывалась. Лене вдруг стало страшно. По телу побежали какие-то колющие мурашки, сковывая движения. Дискомфорт. Она вообще не любила конфликты, а тем более с такими людьми, как Дашка. Палашова гуляла в центре с гопниками. И в своем классе была лидером. С ней не связывались. Опасно. Был случай, еще в прошлом году. Палашова зацепилась языком с Васей Збродовым – одноклассником. То да се. Вася не удержался и ляпнул:

– Ты чмо, Палашова. Чмо – человек, мешающий обществу.

Дашка обиделась. Через несколько дней Васю у школы поймали какие-то пацаны и отдубасили. Гопники, в спортивных штанах с широкими лампасами и вязаных шапочках-залупках. Потом весь восьмой «б» долго таскали к бабе Саше – выясняли, кто и что. Но так ничего и не выяснили. Вася потратил на лечение целую четверть, зато Дашкин авторитет в школе поднялся на небывалую высоту. Тем не менее, скорее на автомате, чем сознательно закрывая все пути к отступлению, Лена ответила:

– Отвали, жирная корова.

Евгений Алексеевич сидел перед телевизором. У Макидонов был хороший телевизор – остатки былой роскоши. Зять, Илья Эдуардович, несколько лет занимался поставками среднеазиатских фруктов на мухачинские рынки. Дела шли хорошо, и они смогли купить трехкомнатную квартиру в новом тогда тридцать третьем микрорайоне, обставить ее и забрать к себе дедушку. Построили дачу на реке. Фазенду. Зять ездил на работу на мерседесе. Валентина Николаевна уже подумывала о том, чтобы навсегда оставить работу в музыкальной школе.

Шайтан дернул Илью связаться с Рашидом. Не человек, а злой джинн. Кидала. Рашид появился, как старик Хоттабыч. Материализовался. Он просто очаровал Илью. Сладкие узбекские фрукты по великолепно низкой цене. Нужен только аванс. Знак доверия. Илья занял. Солидные деньги у солидных людей. Однако после перевода аванса Рашид уехал в Самарканд и перестал отвечать на звонки. Ни денег, ни товара, как говорится.

Солидные люди вскоре попросили свои деньги назад. С обещанным наваром. Иначе… И семью… Илья Эдуардович продал все, кроме квартиры, отдал долг и уехал в Узбекистан. Возвращать свое. Вот уже два года они получали только редкие письма. Жив-здоров. Свежий воздух, прозрачная вода, изюм… Время шло. Вернуть утраченное Илья Эдуардович надежды не терял. Семья терпеливо ждала. От прежней, обеспеченной жизни остались только немногие дорогие вещи. Вкус к ним тоже еще окончательно не выветрился.

– От папы ничего нет? – привычно спросила Аня, раздеваясь в прихожей.

Дедушка только отрицательно мотнул головой, поглощенный происходящим на экране. Он повернулся к Ане и возмущенно сказал, тыча крючковатым пальцем в телевизор:

– Про перевод часов показывают. Опять! У депутатов хроническое воспаление ануса! Все чего-то ерзают и все чего-то меняют!

Аня присела на диван рядом с дедушкой. Взяла пульт от телевизора. Переключила канал. Удачно устроившийся на ТВ мужик обстоятельно рассказывал, жуя широким лицом какой-то харч:

– Китай – страна древней культуры. Нет такого предмета, который бы не мог послужить еврею фамилией, а китайцу едой. С приходом весны китайский городок Дунян в провинции Чжэцзян окутывает странный, но знакомый каждому местному жителю запах – запах мочи. Это готовят популярный местный деликатес – тунцзыдань, что в переводе означает «яйцо мальчика». Но, казалось бы, причем тут моча и мальчики? Ответ прост: тунцзыдань – это куриные яйца, сваренные в моче, при этом моча должна обязательно принадлежать мальчику-девственнику, а варить яйца в ней необходимо целый день. Но, как уверяют местные гурманы, яйца получаются очень вкусные и уходят с лотков как горячие пирожки по цене полтора юаня за штуку…

Дедушка сердито проворчал, забирая у Ани пульт:

– Ну что тут скажешь? Чертовы дегенераты!

Аня повторила слова широколицего:

– Китай – страна древней культуры.

Дед презрительно фыркнул:

– Она чересчур древняя. Перезрели и впали в маразм. Толком ничего не создав.

– Создали «яйцо мальчика», – миролюбиво заметила Аня. – Твой борщ не лучше. Как он вонял вчера протухшей курицей! Может, это тоже китайский рецепт?

Дедушка насупился.

– Я наверняка вычитал его в бесплатных газетенках, которые везде валяются у нас в гостиной.

Из магазина пришла мама. Поняв, о чем речь, она ехидно вставила, проходя с тяжелыми пакетами на кухню:

– Вонь жуткая. Еще и посуду запакостил. Я вчера в очередной раз рассказала ему, что такое дезодорант. Он о таком чуде и не слышал!

Евгений Алексеевич встал с дивана и с независимым видом надолго удалился в туалет. Тратить много времени на людей, не имеющих высшего образования, он считал ниже своего достоинства. На «серость», как он выражался. Аня засмеялась.

– В дедушкином мире дезодорантов нет.

Валентина Николаевна безнадежно отмахнулась.

– Да он забыл сразу, что я говорила! Вообще все путает. Недавно удивился, что моя школа готовит музыкантов. Он думал, художников! Хотел подыскать мне тему диссертации. Успехи и неудачи импрессиониста Эдуарда Мане. Через «а». Вообще не соображает!

Лена тоскливо обвела взглядом двор. Быстро темнело. Ну, где же Аня? Неприятные иголочки под кожей не проходили. Напротив, они стали гораздо длиннее и толще. Палашова, оставив Витаса, уже стояла перед Леной и, трясясь от злости, визгливо повторяла, вводя себя в боевой транс:

– Ахтытварь!.. Что ты сказала, сучка? Что ты сказала?!

Лена едва узнала свой собственный, бесстрастный голос:

– Что слышала. Шелести колготками отсюда, пока не дали.

На самом деле она хотела сказать Палашовой, что это не она. Она маленькая и безобидная. И очень боится борзой Дашки. У Лены колит и полипы. Это неуправляемый голос-провокатор хочет затеять разборки.

Время, казалось, превратилось в бесконечный рулон туалетной бумаги. Разматываешь его, разматываешь…

Витас молча следил за происходящим. Он даже улыбался. Так, слегонца. Бесплатный цирк. Карен и Димка притихли, не решаясь встревать за Ленку против Палашовой. Даже мелкие, бросив мяч, подошли поближе. Интересно же. Большие чиксы сейчас подерутся.

– Что за ботва? Дашка, тебя что, качелями ударило?

Черный парень. Мандинго. Одноклассник Палашовой. Кровь прилила к щекам. Стало горячо-горячо. Лена выдохнула воздух из легких. Оказалось, что до этого она не дышала.

Вот уже и Карен подал голос:

– Дашка сама виновата. Не в тему выступила.

Витас тоже понял, что кина не будет, и с издевкой:

– Ну, девочки. Вы же девочки…

Палашова яростно повернулась к Мандинго.

– Эта прошмандовка назвала меня жирной коровой!

– Вскрытие покажет, – сверкнул белоснежными зубами Мандинго, – кто корова. Кончай, Дашка. Марго просила тебе передать приглашение. Днюха. Мероприятие в четверг. Закваска в шесть. Все как обычно: яга, музло, жопинг и остальные ништяки.

Подошли Артем Мостипан с Валериком. Они еще старше Витаса. Невдалеке играл дворовый дурачок Лябин. Мама отправила вечером погулять. Он целил в народ из игрушечного пистолета и издавал звуки. Дашка поняла, что удобный момент упущен.

– Ладно, лохушка, завтра после уроков поговорим, – окинула она Лену лютым взглядом. И, не оборачиваясь, двинулась к проходу между домами. Отойдя подальше, Дашка повернулась, высунула язык и крикнула:

– Куролятина в красном, дает всем несчастным!

– Палашова с подружкой безотказные шлюшки! – ответила экспромтом наконец-то появившаяся Аня.

Дашка яро погрозила кулаком и пошла дальше. Теплый ветерок гнал за ней мусор. Ребята молча провожали ее глазами. Так стоящие на пристани провожают отчаливший навсегда корабль. Титаник.

– Отомри! – весело скомандовала Аня, проведя ладонью перед лицом Мандинго, завороженно следившим за мелированными кудряшками, исчезающими в вечернем сумраке.

Убийца вздрогнул и отвел глаза от мелированных кудряшек, исчезающих в вечернем сумраке. Подкравшийся поближе Лябин упорно целил в его сторону. Дуралей «бил» уже длинными очередями. Хоть и из пластмассового пистолета. Патронов не жалел. Они у него все равно никогда не кончались. Слюни так и летели.

Убийца дружески улыбнулся недоумку и поднял руки в знак того, что сдается. Лябин удовлетворенно гукнул и перенес «огонь» на проходившую мимо пожилую женщину.