Текст книги "Последний трофей Ганнибала"

Автор книги: Вадим Астанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

В организации легиона произошли небольшие изменения, заключавшиеся в том, что были созданы сдвоенные когорты.

Значительная роль в деле превращения разноплеменных масс в дисциплинированное войско отводилась религии. Римляне вообще терпимо относились к различным верованиям и не запрещали поклонение местным богам, но только не в ущерб официальной религии, обожествляющей личность императора. Наиболее почитаем в легионах был Гений императора. Кроме этого поклонялись древним богам: Юпитеру, Юноне, Минерве, особо Марсу, как богу войны, Беллоне, а также Победе (Victoria), Счастью (Fortuna), Чести (Honos), Доблести (Virtus), Благочестию (Pietas), Дисциплине (Disciplina), гению местности, гению учебного плаца и гению лагеря. Позже большое распространение в войсках получил культ солнечного бога Митры или Солнца Непобедимого (Sol invictus).

Начиная с императора Тиберия (14 – 37 гг.) процесс варваризации армии вновь набирает силу. Происходит это оттого, что набор (конскрипция) легионеров стал производиться в тех местностях, где были расквартированы войска. При императоре Адриане (117 – 138 гг.) этот принцип становится основным.

Романизация подвластных земель привела к тому, что провинции почувствовали себя равными Риму и потребовали юридически закрепить то, что уже существовало на деле. Император Каракалла (198 – 217гг.) даровал римское гражданство всем подданным Империи, уничтожив основную причину господства Рима и увеличив число налогоплательщиков.

Септимий Север, выходец из римских провинций (Иллирия), придя к власти, казнил италийских центурионов, распустил преторианскую гвардию, полностью состоящую из италиков и набрал её из избранных воинов легионов.

…Не только всё увеличивающееся число варваров внутренне ослабляло римское войско. Армия, став профессиональной, заняла особое место в государстве, ставя или устраняя императоров, бывших до своего восхождения на трон командующими легионов.

Первоначально императорам, становившимся при захвате власти невольными заложниками своих солдат, с помощью которых они получали верховную власть в государстве, удавалось подчинить своей воле солдатскую стихию. Но с какого-то момента это правило перестало действовать. Солдаты потеряли чувство зависимости от императора, восстанавливающего и поддерживающего дисциплину, и императоры стали зависеть от воли солдатских масс.

Право избирать себе правителя, ставя ему собственные условия, привела к тому, что Империя погрузилась в состояние непрерывной гражданской войны и бесконечной череде быстро сменяющихся императоров, вознесенных наверх и свергнутых по прихоти войск. Эта необъявленная война уничтожила то главное, что делало римские легионы грозной и непобедимой силой – дисциплину. Императоры, пытавшиеся восстановить порядок в армии, армией же и устранялись.

Ослаблению дисциплины способствовало разрешение легионерам селиться вместе с женами и обрабатывать землю. Так была окончательно уничтожена основа римского легиона, основанного на дисциплине собранных в лагерях воинов.

С конца III века нашей эры в войсках полностью исчезает должность центуриона, а сами легионы, сохраняя свое название, на деле становятся более мелкими воинскими частями. Постепенно состав армии все более и более размывается и вскоре происходит так, что лучшая часть римского войска становится полностью варварской, хотя и вооруженной римским оружием. В условиях постоянной гражданской войны, когда в различных частях Империи оказывается сразу по несколько императоров, провозглашенных войсками, побеждал тот, у кого было больше варваров. Дело доходило до того, что на службу Империи принимались целые племена во главе с вождями, которые в обмен за предоставленные земли, вооружение, снабжение обязались защищать границы и получали почетное звание федератов.

Легионами стали командовать офицеры, вышедшие непосредственно из солдатской среды и уже не римляне, а варвары, в подавляющем большинстве германцы. В этот период происходит разделение между гражданскими и военными должностями. Исчезает должность легата как командира легиона, его заменяет префект. Уменьшается численный состав легионов, кроме них появляются особые подразделения, называемые numerii, состоящие из варваров, вооруженных своим национальным оружием. Эти войсковые части могли быть и смешанными (в них входила и пехота и конница).

Римские войска, утратив традиционную дисциплину, оказались не в состоянии сохранить своеобразный способ ведения боя, заключавшийся в искусном маневрировании войсковыми подразделениями и применении метательного оружия (пилума) в сочетании с рукопашным боем. Варвары перенесли в армию Империи свои воинские обычаи, традиции и тактику, заключавшуюся в бое плотно сомкнутым строе – каре или построении в форме клина (солдаты называли такой боевой порядок «caput porci» – «свиная голова»). Варваром теперь обозначают солдата, а военная казна получает название «варварского фиска» (fiscus barbaricus).

С IV века н. э. войска перестали делиться на легионы, вспомогательные когорты и преторианскую гвардию. Император Константин (303 – 337 гг.) разделил армию на четыре части: императорские (palatini) войска, свитские (comitatenses) войска, ложносвитские (pseudocomitatenses) войска и пограничные (limitanei) войска.

Императорскими войсками была названа прежняя преторианская гвардия, свитские войска представляли особый род войск, постоянно сопровождающий императоров и являвшийся по сути прежними полевыми войсками, раньше постоянно находившимися в военных лагерях у границ, ложносвитскими назывались части, приданные в помощь войскам пограничным и организованным по типу свитских войск.

Создание ложносвитских войск было мерой вынужденной, так как войска пограничные на самом деле были всего лишь военными поселенцами и никакой реальной силы не представляли.

Константином была также введена должность военного магистра (magister militum), осуществлявшего командование войсками Империи. Командующие армиями могли быть магистрами пехоты (magister peditum), магистрами конницы (magister equitum) или магистрами обоих родов войск (magister equitum et peditum). Зачастую командующие объединяли в своих руках всю полноту власти (magister utriusque militiae) и становились фактическими правителями Империи.

Весь IV и V века римское государство отражало постоянные нашествия варваров с помощью других варваров. Император Константин в сражении с императором Максенцием у Мульвийского моста командовал войсками состоявшими из германцев, кельтов и бриттов. Император Валент, погибший в сражении при Адрианополе 9 августа 378 г. н. э. привел с собой арабских всадников и иберийских лучников.

Император Юлиан, прозванный Отступником за то, что пытался возродить языческую религию, в сражении при Аргенторате (Страсбурге) против алеманнов командовал армией состоявшей в основном из германских частей: батавов, корнутов, бракхиатов. Перед битвой воины пели баррит (германскую воинскую песню), после боя подняли Юлиана по германскому обычаю на щит и провозгласили императором.

В битве на Каталаунских полях, где были остановлены гунны под предводительством «бича Божия» Атиллы, римский полководец Аэций Флавий, сам варвар по происхождению, выводит в поле армию, бывшую римской лишь по названию.

Так закончилась история римской тяжеловооруженной пехоты, принесшей славу и могущество Риму.

Примечания:

[1] Тит Ливий. История Рима от основания Города. Книга I., 42, 5, 43, 1 – 9.

[2] Там же. Книга I, 13, 8.

[3] Дукс (dux). Так римляне называли варварских вождей и командиров вспомогательных подразделений. В Империи дукс – командир войскового соединения во время похода, при императоре Диоклетиане – командующий войсками провинции.

[4] Тиридат, царь Армении. Происходил из рода Аршакидов, правивших в Парфии.

[5] Корнелий Тацит. Анналы. Книга тринадцатая, 40.

[6] Тит Ливий. История Рима от основания города. Книга VIII, 8, 1 – 8.

[7] Там же. Книга VIII, 8, 9 – 13.

[8] Там же. Книга VII, 10, 9 -10.

[9] Вольски (volsci). Италийское племя, долгое время довольно успешно воевавшее с римлянами. В IV в. до н. э. были завоеваны римлянами. Романизировались и навсегда исчезли как самостоятельный народ.

[10] Тит Ливий. История Рима от основания города. Книга II, 59, 7 -11.

[11] Такфаринат. Нубиец. Служил в римских вспомогательных войсках. Возглавил восстание в Африке.

[12] Корнелий Тацит. Анналы. Книга третья, 20.

[13] Хавки. Германское племя. Тацит пишет о них: «<…> среди германцев это самый благородный народ, предпочитающий оберегать своё имущество, опираясь только на справедливость. Свободные от жадности и властолюбия, невозмутимые и погружённые в собственные дела, они не затевают войн и никого не разоряют грабежом и разбоем. И первейшее доказательство их доблести и мощи – это проявляемое ими стремление закрепить за собой превосходство, не прибегая к насилию. Но при этом оружие у них всегда наготове, а если потребуют обстоятельства, – то и войско, и множество воинов и коней; но тогда, когда они пребывают в покое, молва о них остаётся всё той же.» Хавки находились под власть римлян 13 лет (с 5 по 28 годы). В III в. подпали под власть саксов.

[14] Корнелий Тацит. Анналы. Книга одиннадцатая, 18.

[15] Тит Ливий. История Рима от основания города. Книга VIII, 7, 12 – 22, 8, 1.

[16] Тит Ливий. История Рима от основания города. Книга V, 2, 1 – 8, 4, 3 – 8.

[17] Кимвры и тевтоны. Германские племена, обитавшие на полуострове Ютландия и в низовье реки Альбис (Эльба). Во II в. до н. э. снялись с мест своего обитанию и двинулись на юг. В нескольких сражениях нанесли поражение римским полководцам. В 102 г. до н. э. Гай Марий уничтожил полностью племя тевтонов у Секст Аквиевых, в 101 г. до. н. э. – кимвров при Верцеллах. Тацит сообщает о кимврах следующее: « Упомянутый выше выступ (Ютландию) занимают живущие у Океана кимвры, теперь небольшое, а некогда знаменитое племя. Всё ещё сохраняются внушительные следы их былой славы, остатки огромного лагеря на том и другом берегу, по размерам которого и ныне можно судить, какой мощью обладал этот народ, как велика была его численность и насколько достоверен рассказ о его поголовном переселении.»

[18] Плутарх. Избранные жизнеописания. Марий. XIII.

О варварах

Германцы были давними врагами Империи. С того времени, как Галлия стала римской провинцией, эта новоприобрётенная и быстро богатеющая часть государства стала привлекать взоры бесстрашных варваров, проживающих на огромных территориях за Рейном. Стараясь обезопасить границы Империи, Август Октавиан положил начало делу усмирения и подчинения германцев. Ряд экспедиций, возглавляемых сначала пасынком императора Друзом, а затем Тиберием позволили римлянам расширить пределы своего влияния вплоть до Альбиса (Эльбы). Впрочем, влияние это было не столь сильно, ибо каждую зиму войска отводились к Рейну. Однако, когда Империя всерьез решилась на окончательное присоединение этих земель, восстание херусков под руководством Арминия и гибель трех легионов, возглавляемых наместником Квинтилием Варом остановило дальнейшую экспансию Рима.

Император Тиберий продолжил политику завоевания Германии. Полководец Империи Германик, мстя за поражение, нанесенное Вару в Тевтобургском лесу, продвинулся вглубь страны и достиг пределов, до которых уже доходили раньше римляне, но не смог удержаться в них и вынужден был отступить. При императоре Домициане римляне захватили земли, называемые Декумантскими (Десятинными) полями, расположенными между Рейном и Дунаем (Данубием). Здесь, под защитой укреплений, возведённых на границе, были поселены римские колонисты.

Германцы были прирождёнными воинами, умеющими воевать как в строю, так и вне его. Хотя варвары не признавали воинской дисциплины и не имели твёрдого командования, внутренняя сплочённость бойцов и личная храбрость каждого воина делала их сильным противником. Основной формой строя у германцев был клин или каре, называемое «cuneus». Такой тип построения представлял собой прямоугольник, узкой стороной обращенный к врагу. Вождь вместе со своей свитой занимал место перед строем. Помимо пехоты, германцы имели и конницу .

"<…> Их кони не отличаются ни красотой, ни резвостью. И их не обучают делать повороты в любую сторону, как это принято у нас: их гонят либо прямо вперёд, либо с уклоном вправо, образуя настолько замкнутый круг, чтобы ни один всадник не оказался последним. И вообще говоря, их сила больше в пехоте; по этой причине они и сражаются вперемежку; пешие, которых они для этого отбирают из всего войска и ставят впереди боевого порядка, так стремительны и подвижны, что не уступают в быстроте всадникам и действуют сообща с ними в конном сражении. Установлена и численность этих пеших: от каждого округа по сотне; этим словом они между собой и называют их, и то, что ранее было численным обозначением, ныне – почётное наименование. Боевой порядок они строят клиньями. Податься назад, чтобы затем снова броситься на врага, – считается у них воинскою сметливостью, а не следствием страха. Тела своих они уносят с собою, даже потерпев поражение. Бросить щит – величайший позор, и подвергшемуся такому бесчестию возбраняется присутствовать на священнодействиях и появляться в народном собрании, и многие, сохранив жизнь в войнах, покончили со своим бесславием, накинув на себя петлю.

<…> они берут с собой в битву некоторые извлечённые из священных рощ изображения и святыни; но больше всех побуждает их к храбрости то, что конные отряды и боевые клинья составляются у них не по прихоти обстоятельств и не представляют собой случайных скопищ, но состоят из связанных семейными узами и кровным родством; к тому же их близкие находятся рядом с ними, так что им слышны вопли женщин и плач младенцев, и доля каждого эти свидетели – самое святое, что у него есть, и их похвала дороже всякой другой; к матерям, к жёнам несут они свои раны, и те, не страшатся считать и осматривать их, и они же доставляют им, дерущимся с неприятелем, пищу и ободрение". [1]

Перед тем, как начать наступление, германцы пели «баррит» или «бардит» – боевую песню.

«<…> Есть у них и такие заклятия, – пишет Корнелий Тацит, – возглашением которых, называемым ими „бардит“, они распаляют боевой пыл, и по его звучанию судят о том, каков будет исход предстоящей битвы; ведь они устрашают врага или, напротив, сами трепещут перед ним, смотря по тому, как звучит песнь их войска, причём принимают в расчёт не столько голоса воинов, сколько показали ли они себя единодушными в доблести. Стремятся же они больше всего к резкости звука и к попеременному нарастанию и затуханию гула и при этом ко ртам приближают щиты, дабы голоса, отразившись от них, набирались силы и обретали полнозвучность и мощь.» [2]

В отличие от римлян германцы начинали атаку с бега. Вождь выбирал то направление движения, которое казалось ему наиболее оптимальным. Отряд следовал за ним. Другие отряды при этом не старались равняться на него. Когда клин вступал в соприкосновение с боевыми порядками противника, то он либо прорывал их, либо сражение принимало характер столкновения двух фаланг, так как задние ряды, надвигаясь, стремились охватить противника с флангов. Причин, по которым германцы старались выстроить клин, было несколько. Прежде всего, они испытывали недостаток в защитном вооружении, поэтому старались ставить в первые ряды тех, кто был наиболее хорошо вооружён. Остальные должны были усиливать натиск впереди стоящих. Отсюда и форма клина – узкий прямоугольник. Во-вторых, такая форма строя позволяла варварам передвигаться по пересечённой местности, не нарушая внутреннего порядка. Помимо клина германцы могли нападать и не соблюдая никакого внешнего порядка, то есть просто толпами или врассыпную.

«Едва забрезжил день, защитники города высыпали на стены, поля покрылись воинами и засверкали оружием. Сомкнутым строем двигались легионы, врассыпную шли вспомогательные отряды, стрелами и камнями, засыпая стены там, где они были выше, и устремляясь на приступ там, где они небрежно охранялись или обветшали. Сверху со стен было удобнее целиться или размахнуться – отонианцы метали дроты в отчаянно лезущих на приступ германцев из вспомогательных когорт. По обычаю предков германцы наступали полуголые, потрясая над головой щитами, опьяняя себя боевыми песнопениями. <…>» [3]

Вооружение воина состояло из меча, кинжала, топора. Так как германцы испытывали недостаток в металлах, немногие из них имели шлёмы и панцири. Поэтому основным защитным вооружением были большие щиты, изготавливаемые из дерева или сплетённые из прутьев и обитые кожей. Основным видом наступательного вооружения была фрамея – копье длиной около трех метров с узким наконечником. Из метательного оружия германцы часто использовали дротики, луками же не пользовались вообще.

«<…> Да и железо, судя по изготовляемому им оружию, у них не в избытке. Редко кто пользуется мечами и пиками большого размера; они имеют при себе копья, или, как сами называют их на своём языке, фрамеи, с узкими и короткими наконечниками, однако настолько острыми и удобными в бою, что тем же оружием, в зависимости от обстоятельств, они сражаются как издали, так и в рукопашной схватке. И всадник также довольствуется щитом и фрамеей, тогда как пешие, кроме того, мечут дротики, которых у каждого несколько, и они бросают их поразительно далеко, совсем нагие или прикрытые только лёгким плащом. У них не заметно ни малейшего стремления щегольнуть убранством и только щиты они расписывают яркими красками. Лишь у немногих панцири, только у одного – другого металлический или кожаный шлём…» [4]

Управляли германцами цари (конунги) или вожди, избираемые из наиболее знатных и доблестных соплеменников. Каждый вождь имел при себе дружину. Дружина представляет собой сообщество людей, соединённых своеобразными братскими узами, основанными на групповой солидарности равных друг другу боевых товарищей, а также иерархическую подчиненность рядовых воинов своему вождю. Римляне определяли такую связь понятием comitatus (комитат) – сопровождение, свита. Вождь здесь был первым среди равных, то есть наиболее авторитетным, богатым, храбрым, благородным и возможно старшим по возрасту.[5] Вожди стремились к тому, чтобы их дружина была наиболее многочисленной и отважной.

«<…> Выдающаяся знатность и значительные заслуги предков даже ещё совсем юным доставляют достоинство вождя; все прочие собираются возле отличающихся телесною силой и уже проявивших себя на деле, и никому не зазорно состоять их дружинниками. Впрочем, внутри дружины, по усмотрению того, кому она подчиняется, устанавливаются различия в положении; и если дружинники упорно соревнуются между собой, добиваясь преимущественного благоволения вождя, то вожди – стремясь, чтобы их дружина была наиболее многочисленной и самой отважною. Их величие, их могущество в том, чтобы быть всегда окружёнными большой толпой отборных юношей, в мирное время – их гордостью, на войне – опорою. Чья дружина выделяется численностью и доблестью, тому это приносит известность, и он прославляется не только у себя в племени, но и у соседних народов; его домогаются, направляя к нему посольства и осыпая дарами, и молва о нём чаще всего сама по себе предотвращает войны. Но если дело дошло до схватки, постыдно вождю уступать кому – либо в доблести, постыдно дружине не уподобляться доблестью своему вождю. А выйти живым из боя, в котором пал вождь, – бесчестье и позор на всю жизнь; защищать его, оберегать, совершать доблестные деяния, помышляя только о его славе, первейшая их обязанность: вожди сражаются ради победы, дружинники – за своего вождя. <…>» [6]

Часто в дружину шли те, кому наскучила мирная жизнь в общине. Такие люди жили тем, что нанимались на службу к другим племенам и участвовали в войнах, которые вели их предводители.

«<…> Если община, в которой они родились, закосневает в длительном мире и праздности, множество знатных юношей отправляется к племенам, вовлечённым в какую – нибудь войну, и потому что покой этому народу не по душе, и так как среди превратностей битвы им легче прославиться, да и содержать большую дружину можно не иначе, как только насилием и войной; ведь от щедрости своего вождя они требуют боевого коня, той же жаждущей крови и победоносной фрамеи; что же касается их пропитания и хоть простого, но обильного угощения на пирах, то они у них вместо жалованья. Возможности для подобного расточительства доставляют им лишь войны и грабежи. И гораздо труднее убедить их распахать поле и ждать целый год урожая, чем склонить сразиться с врагом и претерпеть раны; больше того, по их представлениям, потом добывать то, что может быть приобретено кровью – леность и малодушие.» [7]

В дружине также могли быть и люди, похожие по своему поведению на воинов-зверей (берсерков) средневековья. Описание такой группы избранных воинов, существовавшей у народа хаттов дает Тацит:

«<…> едва возмужав, они начинают отращивать волосы и отпускать бороду и дают обет не снимать этого обязывающего их к доблести покрова на голове и лице ранее, чем убьют врага. И лишь над его трупом и снятой с него добычей они открывают лицо, считая, что наконец уплатили сполна за своё рождение и стали достойны отечества и родителей; а трусливые и не воинственные так до конца дней и остаются при своём безобразии. Храбрейшие из них, сверх того, носят на себе похожую на оковы железную цепь (что считается у этого народа постыдным), пока их не освободит от неё убийство врага. Впрочем, многим хаттам, настолько нравится этот убор, что они доживают в нём до седин, приметные для врагов и почитаемые своими. Они-то и начинают все битвы. Таков у них всегда первый ряд, внушающий страх как всё новое и необычное; впрочем и в мирное время они не стараются придать себе менее дикую внешность. У них нет ни поля, ни дома, и ни о чём они не несут забот. К кому бы они не пришли, у того и кормятся, расточая чужое, не жалея своего, пока из-за немощной старости столь непреклонная доблесть не станет для них непосильной.» [8]

На Востоке римлянам противостояла Парфия, а впоследствии Персия и кочевые народы степи, досаждавшие Риму частыми набегами на провинции. Основу их войска составляла тяжеловооружённая конница, действовавшая в тесном взаимодействии с конными лучниками. Помимо парфян и персов, серьёзную угрозу для римских рубежей представляли сарматы.

Изгнанные с мест своего обычного обитания более сильными народами, они начали движение на запад, и заселили степи между Доном (Танаисом) и Днепром (Борисфеном). В первой волне переселенцев шли племена языгов. Вслед за ними двигались роксоланы, аорсы и сираки. Роксоланы осели на территории, занятой языгами, оттеснив последних дальше на запад, аорсы и сираки поселились на землях, расположенных между Доном и Азовским морем (Меотидой). Древние авторы делили Сарматию на Европейскую и Азиатскую. Граница между ними проходила по Дону и Меотиде. Роксоланы и языги проживали на Европейской части Сарматии, аорсы и сираки – на Азиатской. Усилившись, сарматы начали совершать набеги на скифские земли, а когда Скифия ослабела, они захватили почти всю страну, беспощадно уничтожая побежденных ими скифов. Завоевав Скифию, сарматы стали хозяевами степи и с ними теперь вынуждены были считаться все окружающие их народы. Однако вскоре этим племенам придется уступить наиболее сильному и крупному из всех кочевых объединений сарматов – аланам. Господство аланов было поколеблено готами, гунны завершили разгром некогда могущественного племени.

Сарматские воины первоначально были вооружены скифскими акинаками и всадническими мечами, длина которых составляла 130 см. Эти мечи они носили слева, а акинаки или короткие кинжалы – справа. Кроме этого, они имели на вооружении массивные копья и дротики. Лучники вооружались небольшими сложносоставными скифскими луками, количество стрел в колчанах достигало 300 штук. Постепенно в составе сарматского войска начинает расти доля тяжеловооруженных всадников. Возникновение такого типа воинского доспеха до сих пор точно не ясна. Одни считают, что впервые он появился у жителей Хорезма и служил для защиты от стрел кочевников-массагетов. Другие предполагают, что он явился ответом на появление в Азии завоевателей-македонян.

Основным отличием тяжеловооруженного воина, получившего название катафрактия (клибанария, контария) было наличие у него чешуйчатого панциря, чешуйки которого были изготовлены из бронзы или железа, либо панциря с пластинами из толстой кожи или кости, применении им длинного копья – контоса и использовании для защиты лошади специального доспеха (катафракты). Катафрактии не имели щитов, их руки до кистей прикрывались пластинчатыми рукавами, ноги защищались особыми чешуйчатыми лопастями или пластинчатыми доспехами, охватывавшими ногу. Голову прикрывали бронзовые литые шлёмы с большим назатыльником или сфероконические клепаные, снабженные чешуйчатой либо кольчужной бармицей (защитой для шеи и затылка). Конский доспех состоял из двухсторонней чешуйчатой попоны, прикрывавшей бока лошади. Глаза коня были защищены бронзовыми полусферами. В то время не знали стремян, поэтому катафрактии при атаке использовали весьма сложный способ удержания копья – контоса. Они держали контос двумя руками, подав одно плечо вперёд. Так как при такой посадке нельзя было пользоваться поводьями, воин управлял конём посредством голоса и ног, которыми он крепко сжимал круп лошади, с тем чтобы сохранить равновесие.

Существует также предположение, что в иранской технике верховой езды и упряжи было нечто, что могло заменить стремя и обеспечивало равновесие всадника. Вероятно, у иранских всадников был способ фиксировать копьё на теле лошади при помощи привязей и особых ремней, или же равновесие достигалось благодаря тому, что всадник сильно прижимал колени к бокам лошади, опираясь при этом на колчаны, привязанные сзади к седлу. [9]

Наконечники копья – пики могли быть с длинным и коротким массивным листовидным пером.

Позже основным оружием сарматов становятся короткие мечи. Длина их не превышает пятидесяти-шестидесяти сантиметров. Кинжалы по своей форме напоминают мечи. Рукояти мечей и кинжалов имели деревянные накладки, окрашенные в красный цвет. Ножны изготавливались из дерева и также покрывались красной краской. Внешняя поверхность ножен могла обтягиваться кожей, а внутренняя тканью. Короткие мечи и кинжалы носились с правой стороны у бедра. К ноге они могли крепиться с помощью ремешков, охватывающих её, закреплявшихся, в свою очередь, на особых выступах, имевшихся у рукояти и в нижней части ножен. Этот способ ношения был характерен для мечей и кинжалов, не доходящих до колена. Длинные мечи крепились с помощью портупейного ремня к поясу. Крепление их было свободным и позволяло двигать меч вдоль пояса. Такое крепления использовалось и для короткого оружия. Изменение длины меча было связано с тем, что он предназначался для рукопашного пешего боя.

Несмотря на появление катафрактиев, большая часть сарматского войска состояла из конных лучников, вооружённых короткими мечами и кинжалами, а также небольшими (60 – 80 см.) скифскими луками. Однако появление тяжеловооруженных бойцов заставило перейти к более мощным лукам. Длина такого лука достигала 120 – 160 сантиметров. Этот лук был деревянным, состоящим из нескольких кусков дерева, часто различных пород. На концах его располагались по две парные костяные накладки, делавшие эти части лука совершенно негнущимися, три накладки находились посередине. Концевые накладки, снабженные вырезами под тетиву, были разной длины (одна пара длиннее другой). Из-за этого каждое плечо лука имело различную гибкость, а само оружие было асимметричным. Изменились также размеры древка и наконечника стрел. Древко стрелы стало достигать 80 сантиметров (при толщине в 5 – 6 см.), длина наконечника увеличилась до 5 – 7 сантиметров.

Черешок наконечника загонялся в расщеплённое древко, а затем место соединения обматывалось древесным волокном или сухожилиями. Древко изготовлялось из берёзы, клёна, тополя, других пород деревьев. На конце, противоположном наконечнику, древко имело небольшое грушевидное утолщение с вырезом под тетиву. Каждая стрела была снабжена оперением, располагавшимся тремя вертикальными рядами, прикреплённым к древку с помощью узкой кожаной ленты, обматывавшей древко у самого конца. Остальная часть оперения приклеивалась. Стрелы окрашивались в ярко-зелёные, тёмно-зелёные, либо в красные цвета. Колчаны были кожаные, деревянные или берестяные. Они представляли собой суживающийся книзу цилиндрический короб длиной 75 – 80 сантиметров, окрашенный в красный цвет.

Колчан носили слева около бедра или ноги, иногда справа (сказывалось влияние хорезмийцев). Количество стрел в колчане колебалось от 20 до 60.

В более позднее время (II – IV вв. н. э.) на вооружении у сарматских воинов появились мечи и кинжалы не имевшие наверший. Меч стал двухлезвиевым, конец клинка заострялся либо был закруглён. Длина его составляла 70 – 100 сантиметров. Рукоятки таких мечей были прямыми или расширяющимися книзу. И меч и рукоять ковались из одного куска металла. Рукоять имела деревянную или костяную обкладку. Мечи и кинжалы могли быть нескольких типов.

К первому типу относилось оружие, имевшее прямые перекрестия, железные либо бронзовые, представляющие по форме овал или ромб. Наиболее распространёнными были мечи без перекрестья, с треугольным основанием клинка, переходящим в рукоять-штырь, расширяющийся книзу. К третьему типу относилось оружие, у которого рукоять-штырь и снование клинка образовывали прямой угол, а сама рукоять не расширялась книзу.

Длинные мечи носились слева на портупейных ремнях, крепившихся к поясу с помощью пряжек. К ножнам могли быть прикреплены скобы, изготовленные из нефрита или халцедона, через отверстия которых продевались ремешки, позволявшие крепить меч к поясу, что было удобно для всадников.

Катафрактий в полном вооружении был слишком тяжел, чтобы самому сесть на коня, поэтому в этом ему помогал слуга. Если воин в ходе боя оказывался на земле, то его участь была практически предрешена, так как самостоятельно подняться он уже не мог.

"<…> Сарматское племя роксоланов, которое предыдущей зимой уничтожило две когорты, окрылённое успехом, вторглось в Мезию. Их конный отряд состоял из девяти тысяч человек; опьянённое недавней победой, они помышляли больше о грабеже, чем о сражении. И двигались поэтому без определённого плана, не принимая никаких мер предосторожности, пока не наткнулись внезапно на вспомогательные силы третьего легиона. Римляне наступали в полном боевом порядке, сарматы же одни разбрелись по округе в поисках добычи, другие тащили тюки с награбленным добром; лошади их ступали неуверенно, а сами они падали под мечами солдат, будто связанные порука и ногам. Как ни странно, вся сила и доблесть сарматов не в них самих; в пешем бою нет никого хуже и слабее, но вряд ли найдется войско, способное устоять перед натиском их конных орд. В тот день, однако, шёл дождь, лёд таял, и сарматы не могли пользоваться ни пиками, ни длиннейшими своими мечами, которые они держат двумя руками; лошади их скользили по грязи, а тяжёлые панцири мешали драться.