Текст книги "Гарин"

Автор книги: Вадим Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Саныч! За старика деньги не привезли. Что делать?

– Разрежь и зашей… – не задумываясь и вовсе не выказывая ка– ких-либо эмоций, отправил на тот свет человека Иван Александро– вич. Парень в белом халате, не проронив ни слова, вышел из каби– нета так, как будто в него и не заходил. Подобного рода цинизма ни до, ни после Гарин в своей жизни не встречал.

Всё произошло настолько быстро и стремительно, что Платон даже рта от удивления разинуть не успел. Гарин был обескуражен! Ему только что и оставалось в это время делать, как только моргать. Гарин стоял столбняком посреди кабинета и по инерции всё так же улыбался. Но в его голове меж тем одна с другой путались мысли:

«Что это? Зачем это? Не понимаю. Что это было? Я действительно это слышал? Как это? Разве так бывает? Мне не показалось?» Так что постепенно вместе с этими мыслями и натянутая улыбка стала исчезать с лица Платона. Иван Александрович прервал ход его размышлений:

– Всё, Платон! До субботы! Жди. Некогда разговаривать, пора идти сиську резать… – Иван Александрович протянул Платону

Гарин

руку. Платон по инерции пожал её и вышел, находясь под впечат– лением, из кабинета.

Через несколько минут Гарин полностью осознал, что же на са– мом деле произошло прямо на его глазах в кабинете у Ивана Алек– сандровича. В кабинете же у Ивана Александровича, по его, Пла– тона, мнению, только что два врача, походя, как бы между делом, ни за что и ни про что приговорили всё ещё живого и полного на– дежд человека к смерти! Поэтому и нет ничего удивительного в том, что уже на следующий день Платон позвонил Ивану Александро– вичу и сообщил ему о том, что отменяет нынче своё приглашение попариться вместе в баньке. Сказал это безразличным тоном и сразу повесил трубку, вовсе не объясняя причин своего внезапного от– каза. Поступок Ивана Александровича был недоступен в то время пониманию Платона. «Разве можно вот так вот запросто, точно барана, убивать – резать из-за денег живого человека?» – недоуме– вал тогда в тот год всё ещё не испорченный деньгами Платон. Вовсе не давая себя отчёта в том, что сам-то Иван Александрович был к этому времени испорчен деньгами настолько, что ему стало можно. И по сути дела, он, Иван Александрович, человек в белом халате и доктор, дававший клятву Гиппократа, превратился из-за денег, сам того не подозревая, в серийного убийцу. Деньги, знаете ли, портят иногда людей…

Через три года, в декабре месяце, папа Платона всё же умер, а ещё через семь месяцев Платон возвратился с семьей из Парижа в Москву.

Платон последним переступил порог квартиры и прикрыл за собой входную дверь. Гарин поставил в коридоре чемодан, скинул с ног обувь, прошёл на кухню, достал из холодильника бутылку и проглотил залпом стакан водки. После чего вернулся в прихожую для того, чтобы помочь уставшей с дороги супруге распаковать поклажу. На часах было половина двенадцатого. Раздался ночной звонок. Платон, прежде чем подойти к телефону, подумал: «Кто из друзей, что ли, звонит узнать о том, как долетел?» Гарин снял трубку, приложил к уху и произнес:

– Алло.

– Здорово, Платон! Не узнаёшь?

– Пока нет, но скоро, думаю, узнаю… – несколько хмельным, панибратским тоном ответил на приветствие вовсе не знакомого ему человека довольный всем и самим собой Гарин.

– Это Виктор Прокопов из «двадцатки».

Вадим Васильевич Лёвин

– Здорово, Вить… – теперь Гарин уже без труда узнал голос опера из местного, двадцатого отделения милиции.

– Я насчёт брата тебе звоню.

– Догадываюсь… – голос Платона перестал быть хмельным после этих слов оперативника.

– У него проблемы, но, как ты понимаешь, это не телефонный разговор. Ты не можешь прямо сейчас к нам подскочить?

– Что-нибудь серьёзное или же до завтра можно отложить?

– Можно и до завтра, конечно… – произнёс уклончиво Прокопов, после чего выдержал паузу и разъяснил Платону как мог причину своего столь позднего звонка. – Просто я целый день до тебя не могу дозвониться, никто трубку не брал.

– Я за границей был. Только что, час назад, домой зашёл. Так что, Вить, до завтра нашу встречу откладываем?

– Давай отложим. Завтра, думаю, всё уладим, а пока он пусть у нас до утра посидит.

– Хорошо, завтра к десяти часам жди меня у отделения.

– Договорились, Платон. В десять жду тебя у ворот.

– Пока, Вить… – Платон повесил трубку и помрачнел. У него напрочь испортилось настроение после этого ночного звонка. Пе– ред тем как лечь в постель, Платон ещё раз заглянул в холодильник и осушил для успокоения нервов ещё один стакан водки… и ещё один. После чего прошёл в спальню, разделся, завёл будильник и улёгся в постель, весьма и весьма озабоченный ночным звонком. С тем, надо признаться, и заснул.

Алкоголь сделал своё нехитрое дело. Заснул Платон быстро, так что даже не уловил тот самый ускользающий момент, когда прова– лился сознанием в пустоту. Сон был крепким и быстрым, отрезвля– ющим. Зазвенел будильник. Гарин встрепенулся, открыл и протёр глаза. На часах было без пяти девять. Во рту же у Платона Гарина с утра, извините меня, было как насрано. Голова тоже побаливала. Платону хотелось как можно быстрее исчезнуть из дому, добраться до офиса и отметить там с коллегами своё возвращение из отпуска, а заодно и подлечиться. Но первым делом он заглянул в «двад– цатку» для того, чтобы повстречаться там с Прокоповым и уладить все дела с братом. Без пятнадцати десять Платон вышел из дому, перешёл по подземному переходу на другую сторону шоссе и на– правился спешным шагом в сторону местного отделения милиции. Именно из этой «двадцатки» его брат Валерий и отправился пят– надцатью годами ранее мотать свой первый срок… Уже на подходе к отделению Платон разглядел маячившего возле его ограды опера Прокопова. Тот тоже заметил Платона и без промедления напра-

Гарин

вился в его сторону. Вскорости их пути пересеклись, и они пожали друг другу руки. После чего между ними состоялся вот такой вот непродолжительный по времени и до предела откровенный разго– вор. Ведь они знали друг друга с детских лет.

– Вить, что случилось?

– Твой брат в квартиру залез.

– Когда?

– Вчера днём.

– Он сознался?

– Сознался.

– Вы его били?

– Да нет, не особо. Как всегда в таких случаях.

– Сколько я должен?

– Ну ты сам, Платон, во сколько свободу своего брата оценива– ешь?

– Вить, давай только вот без этого. Говори, сколько я должен?

– Две тысячи пойдёт… – произнёс Прокопов.

– Хорошо…

Платон без раздумий залез в боковой карман пиджака и отсчи– тал две тысячи долларов. После чего передал их из рук в руки оперу. Пока опер пересчитывал трясущимися руками деньги, Га– рин внимательно наблюдал за ним, так что к тому времени, когда опер до конца сосчитал деньги, у Платона не осталось никаких сомнений в том, что Прокопов этим утром находится в состоянии жуткого, дичайшего похмелья.

– Всё точно, Платон… – Вместе с этими словами опер положил деньги в карман брюк и озадачил Платона своей следующей фра– зой: – Платон, выпить не хочешь? У нас есть…

Гарин мгновенно, без раздумий, отмел в сторону предложение оперативника:

– Нет, не хочу, Вить. Мне не до этого, веди брата… – Сказав это, Платон расслабился. Судя по всему, дело с братом было им ула– жено. Причём улажено как с малыми потерями, так и самым наи– лучшим образом. С этой самой минуты Платону только и остава– лось, что думать и мечтать о том, как бы побыстрее переговорить с самим Валеркой и опохмелиться после этого в кругу коллег и дру– зей в офисе. Но Прокопов в ответ на просьбу Гарина почему-то тормозил. Он промолчал и так и не сдвинулся с места. Вместо этого он бросил короткий взгляд себе под ноги, задумался, приподнял голову, склонил её набок, сощурился и произнёс, посмотрев искоса в лицо Платону.

Вадим Васильевич Лёвин

– А его у нас нет… – этими своими словами Прокопов ввёл в сту– пор замечтавшегося было Гарина.

– Как нет?.. – опешил Платон и продолжил c изумлением: – А где он?

– Мы его сегодня утром отпустили.

– Как отпустили?

– Так просто, отпустили. Ольшанский час назад его домой отвёз. Зачем его было здесь держать, Платон? Сам подумай! Мы же с тобой вчера по телефону обо всём договорились.

Гарин в ответ на это крепко-накрепко задумался. Он смотрел в лицо сощурившемуся оперу и никак не мог понять для себя од– ного: с какого такого перепугу его брата отпустили из ментовки? Выпустили ещё до того, как он обсудил с Прокоповым сумму взятки и передал ему после этого деньги? Причём не только отпустили, но и как барина до дому на машине отвезли. Некоторое время Га– рин недоумевал и пребывал в растерянности. Но так как дело с братом было им, в сущности, улажено, то он вскоре перестал попу– сту ломать себе над этим голову и пожал на прощание Прокопову руку. Сразу после чего направился прямой дорогой, минуя офис, в квартиру к брату. Сам офис находился в пятнадцати минутах ходьбы от отделения милиции, квартира же, в которой в то время проживал в полном одиночестве брат Валерий, – в двадцати. Пла– тон шёл быстрым шагом по тротуару, и у него никак не сходились концы с концами. «Не могли менты без денег брата выпустить. Не могли! Это же как божий день ясно! Что-то здесь не так? Надо по– торопиться, чтобы Валерку успеть дома застать. А то свалит ку– да-нибудь, ищи его потом как ветра в поле», – подумал Гарин и ускорил свой шаг, так что вскоре чуть не побежал. Платон заско– чил в подъезд и вызвал лифт. Лифт остановился. Платон зашёл в кабинку и нажал кнопку. Кабинка пришла в движение. Гарин прикрыл глаза в ожидании того, когда лифт остановится на нужном ему этаже. Лифт остановился. Платон выскочил из него на лест– ничную площадку и подошёл быстрым шагом к квартире. Поша– рил рукой в кармане пиджака, достал ключи, открыл дверь, вошёл в квартиру и окликнул брата:

– Валер, ты здесь?..

Никто не отозвался на его оклик. «Всё, не успел, свалил ку– да-то», – подумал Гарин, но тут же и услышал:

– Да, здесь.

Гарин прошёл в ту комнату, из которой до его ушей донёсся возглас брата. Сразу же увидел перед своими глазами Валерия. Лицо брата было изувечено. Валерий лежал на кровати и харкал

Гарин

на пол кровью, вся постель была в крови. Глаз не было видно. Нос был расплющен. Правый уголок губы разорван. Пол тоже был за– харкан кровью.

Платон подошёл к кровати и присел на её краешек. Обратился к брату:

– Валер, ты можешь говорить?..

Валерий приоткрыл веки и пошевелил губами:

– Могу.

– Скажи, это тебя в «двадцатке» так изуродовали?

– Да, там.

– За то, что ты в квартиру залез? Тебя на квартире вчера взяли?.. – уточнил Платон.

– Нет, из дому… – произнёс Валерий и попытался ещё раз отхар– каться. Как только брат отхаркался и стал после этого ровно ды– шать, Платон в очередной раз обратился к нему:

– Валер, послушай меня внимательно, я только что был в «двад– цатке». Я им через Прокопова две тысячи баксов передал, чтобы они дело на тебя не заводили.

– Зря. Это они спецом всё подстроили. Я никуда не залезал… – Валерий перевёл дыхание, помолчал и продолжил: – Для того чтобы бабки с тебя потянуть… – Брат замолчал и повторил, наста– ивая на своём: – Я никуда не залезал… – После паузы добавил: – Я ничего им не подписал. Они ночью начали меня избивать, когда я отказался им их туфту подписывать. Перессали, когда увидели, что у меня кровь ртом пошла, вот и решили утром домой отвезти. Ольшанский отвёз… – Сказав это, брат Платона принялся судо– рожно подрагивать и вновь склонил голову к полу, в очередной раз отхаркнув кровью на пол. Следом продолжил: – Я дома был, когда они вчера за мной пришли…

Платон посмотрел на брата и произнёс с сожалением:

– Лучше бы ты всё им подписал, Валер… – Платон замолчал. Он с тихим ужасом смотрел на брата, и в его груди сжималось сердце. Гарин никак не мог понять, почему менты так изуродовали брату лицо, зачем так сурово с ним обошлись, зачем с такой жестокостью избили его? «Неужели из-за “бабок”? Или же просто “хани” пере– жрали и озверели после этого? Вот ублюдки! Хуже братков стали, твари». Придя к такому выводу, Платон в очередной раз посмотрел в лицо Валерию и предложил:

– Валер, давай я тебе на всякий случай «Скорую» вызову?.. Брат промолчал, не сказав на это ни да, ни нет.

Некоторое время братья молчали. В тот же момент, когда Вале– рий в очередной раз склонил голову к полу и харкнул на него кро-

Вадим Васильевич Лёвин

вью, Платон решительно встал с кровати и прошёл в коридор. Склонился над телефонным аппаратом, снял с него трубку и вызвал

«Скорую помощь». Через пятнадцать минут раздался дверной зво– нок. Гарин опрометью бросился к двери, прокричав на ходу:

– Проходите, открыто… – столкнулся в прихожей с бригадой

«Скорой помощи» и провёл их в ту комнату, в которой лежал на кровати брат. Врач, державший в руке чемоданчик, ахнул, увидев пред своими глазами брата Платона:

– Господи! Кто же это его так?

– Менты из «двадцатки»… – прояснил ситуацию Гарин.

Врач поставил чемоданчик на пол и обратился с просьбой к Пла– тону:

– Молодой человек, вы стульчик мне не принесёте?..

Платон притащил из соседней комнаты стул и поставил его на– против кровати. Доктор присел на стул, посмотрел на Валерия и спросил c сочувствием:

– И за что же они тебя так?

– Ни за что… – ответил коротко Валерий.

Доктор же меж тем откинул одеяло, которым был укрыт по под– бородок Валерий, и попросил:

– Перевернись на левый бок, голубчик, я тебя прощупаю.

Брат Платона в ответ на это лишь отрицательно покачал головой.

– Не могу, уже пробовал. Больно мне с бока на бок переворачи– ваться.

– Хорошо, парень, так пока лежи… – сказал в ответ на это врач

«Скорой помощи» и уточнил: – Давно кровью харкаешь?

– С ночи. Ещё в милиции кровь ртом пошла.

– Сейчас вот только терпи, терпи, дорогой. Я всё-таки должен буду тебя прощупать… – Доктор приподнялся со стула, склонился над кроватью и приложил одну из ладоней к правому боку Валерия. После чего слегка надавил на неё ладонью другой руки… В это же мгновение Валерий возопил от боли… Доктор разогнулся, выдох– нул, задумался и обратился к Платону:

– Его надо срочно, без промедления госпитализировать. Вы кем ему приходитесь?

– Братом.

– Мы сейчас сделаем вашему брату обезболивающий укол и уса– дим после этого на стул.

– Зачем на стул?.. – удивился Платон.

Доктор же разъяснил ему суть дела, суть своего предложения.

– У вас в доме грузового лифта нет, на стуле будем на первый этаж спускать, а там уже на носилки переложим.

Гарин

Через десять минут, уже после того как Валерия общими стара– ниями усадили на стул и спустили на лифте на первый этаж, пришло время двум братьям последний раз посмотреть в глаза друг другу. Валерия переложили на носилки и задвинули вместе с носилками в карету «Скорой помощи». Именно в этот момент, в этот уже сол– нечный полдень, Платон Гарин и посмотрел последний раз в глаза брату. Взгляды двух братьев встретились. Такие взгляды, последние, прощальные взгляды, всегда остаются в памяти. Их ничем не выве– трить из недр души. Они незабываемы и неотвратимо год от года всплывают пред глазами. Настолько они очевидны и ярко выражены. Этот последний, прощальный, взгляд в глаза любимому, близкому, родному человеку забыть невозможно, он не стирается из памяти событиями и годами прожитыми. Такого рода взгляды как печальны, так и проникновенны одновременно. После таких вот взглядов в твоём сознании остаётся окружающая тебя со всех сторон пустота. По сути дела, вакуум, который со временем превратится в тот самый уголок памяти, в котором впоследствии и будет храниться, точно на отдельной полочке, воспоминание об этом самом прощальном взгляде. Задние дверки кареты «Скорой помощи» захлопнулись. Всё. На следующий день Платон увидит своего брата Валерия в морге. А пока врач «Скорой» тронул Платона за руку:

– Вы с нами едете?

– Да какой в этом сейчас смысл, доктор? Завтра к брату зайду, завтра с утра его навещу… – ответил Платон и протянул врачу в ка– честве благодарности зажатые в руке сто баксов. – Возьми, спасибо. Прошу тебя, помоги ему там, в приёмном покое…

Врач взял деньги, приложил руку к подбородку, посмотрел рас– сеянным взглядом себе под ноги и произнёс задумчиво:

– Да пожалуй, что смысла в этом уже нет…

Карета «Скорой помощи» отъехала от дома. Платон же сразу после этого поспешил в свой любимый офис. Надо с грустью в сердце признать то обстоятельство, что наш с вами герой почти ко всему в то время относился как к делу. Тому или иному уже ис– полненному или же всё ещё не исполненному им делу. Он был до безобразия деловым в те годы человеком, вертелся как белка в ко– лесе. И это очередное его дело, дело с его братом, тоже было им в принципе улажено, во всяком случае, он так думал и считал тогда, что улажено. Гарин сбагрил брата на руки врачам, а посему и не придал особого значения как выражению лица врача «Скорой», так и тем словам, которые тот произнёс с задумчивым выражением лица уже после того, как взял у Платона из рук деньги. Пройдут годы, десятки лет пройдут! Много о чём будет все эти годы вспо-

Вадим Васильевич Лёвин

минать и сожалеть Гарин. Что-то забудется им, что-то вспомнится. Но ни о чём он не будет так горько и бесконечно сожалеть, как о том, что не поехал в тот злополучный день вместе с братом в семь– десят первую городскую больницу. А ведь он мог ему – брату, имею я в виду, – чем-то там помочь. Что-то предпринять и что-то для него там, в семьдесят первой городской больнице, сделать. Договориться, например, с врачами насчёт всё той же срочной операции. Или же уже не мог помочь, не мог договориться? Вот именно с этим до безобразия простым вопросом, засевшим в его голове на десятки лет, он и будет впоследствии жить, периодически, в минуты уны– ния и печали, вспоминая о брате своём Валерии, скотами-ментами в одна тысяча девятьсот девяносто четвёртом году убиенном. Но не только об этом будет думать и сожалеть Платон, по прошествии лет вспоминая о брате своём. Он буквально места себе не будет находить, истерзает себя, и всё из-за того, что не пошёл в милицию сразу после ночного звонка Прокопова и не уладил там без про– медления дело с братом.

Зайдя же в офис, он первым делом заслал «гонца» за пивком и принялся в кругу своих коллег и друзей отмечать своё возвраще– ние из отпуска. На часах было начало второго. Гарин взахлёб, точно гордился собой, рассказывал коллегам о том, с каким удовольствием провёл время в мировой столице моды. Он во всяческих красках рассказал им о том, как под дружный, гомерический хохот посети– телей одного из ресторанчиков танцевал точно дурак вприсядку, поочерёдно выкидывая кверху то ноги свои, то руки. И это уже после того, как влил в себя два литра бургундского. В начале же четвёртого часа уже изрядно захмелевший Гарин решил позвонить маме, которая в тот год проживала за городом, в том самом посёлке Расторгуево, из которого годом ранее Платон переехал с семьёй в Москву. Позвонил и сообщил:

– Мам, Валерку «Скорая» в семьдесят первую больницу увезла.

– Когда?

– Три часа назад.

– Что с ним случилось?.. – всполошилась мама Гарина.

– В милиции избили.

– Немедленно присылай за мной машину.

– Может, на завтра отложим? А, мам?.. – поинтересовался у ма– тери Гарин. Та же в ответ вскипела, прокричав младшему сыну в трубку телефона:

– Немедленно присылай… – Сердце матери, вне всяких сомне– ний, дрогнуло после этой довольно скверной, но всё ещё не смер– тельной для неё новости…

Гарин

В пятом же часу, уже после того, как всё пиво было выпито и все неотложные дела по работе сделаны, Платон наконец-таки послал машину за мамой. В семь часов мама Платона оказалась в приёмном покое больницы. В районе восьми часов вечера водитель, с которым мама Платона приехала в Москву, зашёл в офис и сказал Гарину:

– Платон. Я твою маму только что из больницы в квартиру отвёз.

– А почему сразу не на дачу?.. – Водитель ничего не ответил на это Гарину.

Платон переспросил водителя:

– Что ты молчишь, Дим?

– Ну, ты это… – Дмитрий выдержал паузу и, стараясь не смотреть в глаза Платону, промямлил, переминаясь с ноги на ногу: – Она просила тебя зайти к ней прямо сейчас.

– Чего ты мямлишь? Зачем она просила меня к ней зайти?

– Ну, это… – Водитель перестал переминаться с ноги на ногу.

– Что «ну, это»? Что «ну, это»? Говори!.. – Гарин повысил голос.

– Ну, это, давай я тебя отвезу… – Дима склонил голову к полу.

– Что «отвезу»?! – вскричал Платон. – С братом что случилось? Говори! Что молчишь как пень?!! – Гарин вскочил со стула и уста– вился на водителя разъярённым взглядом. Водитель теперь уже просто молчал, потупив глаза к полу…

Платона посетила страшная, очень и очень страшная для него догадка. Хмель мгновенно выветрился из его головы, а разум по– мутнел. Через десять минут он ткнул онемевшей рукой ведущую в квартиру дверь. Ткнул и сразу увидел перед собой маму…

Мама Гарина стояла в прихожей и тряслась всем телом. У мамы Платона был безумный взгляд, судорожно дрожали губы, тряслись руки и постукивали друг о друга зубы. У неё отняли сына. Люби– мого, надо признать, сына, самого любимого, оттого что самого несчастного. Боль утраты была невосполнима. Платон шагнул к маме, та же бросилась к нему на грудь, и зарыдала, и заголосила, и завыла как волчица. Платон тоже не cмог сдержать слёз, и его плечи вздрогнули. Водитель, который сопровождал Платона, молча вышел из квартиры и прикрыл за собой дверь…

Были похороны. Хорошие, запоминающиеся, надо признать, похороны, на которые съехались во множестве близкие и дальние родственники Платона. Было прощание в траурном зале морга. Торжественное, надо признать, прощание. Во время которого до ушей Платона только что и доносилось со всех сторон: «Какой кра– сивый, какой молодой. Как живой». Танатокосметолог явно в этот раз переусердствовал и сделал, по сути, невозможное. Именно такая и была поставлена перед ним задача Платоном. Гарин не хотел, не

Вадим Васильевич Лёвин

желал того, чтобы мама увидела Валерку в том самом виде, в кото– ром он его застал двумя днями ранее на квартире, когда брат его Валерка был всё ещё живым. Было кладбище, и чин погребения уже после того, как могильщики прибили гвоздями крышку гроба. Были поминки, на которых были сказаны слова добрые. Всё, что положено в таких случаях, было, и страдания, и слёзы матери тоже были в полной мере, как без этого обойтись. Был на похоронах и старший брат Валерия и Платона, Анатолий. Но перед похоро– нами Платон зашёл в «двадцатку», зашёл туда за справкой, которая ему понадобилась для самих похорон. И всё потому она ему пона– добилась, что брат Валерий перед смертью успел по настоянию врачей подписать заявление о том, что был избит в двадцатом по городу Москве отделении милиции. Платон склонился к окошку и объяснил дежурному по отделению, с какой целью сюда пожа– ловал. Дежурный же направил Платона в один из кабинетов на втором этаже, к тем самым операм, которые избили до смерти его брата. Платон поднялся по ступенькам на второй этаж, зашёл в об– ширный кабинет и увидел перед собой нескольких мужчин с ко– роткой стрижкой и разных возрастов. Был средь них и Виктор Про– копов. Платон объяснил им причину своего визита.

– Присаживайтесь ко мне… – один из оперативников пригласил Платона к своему столу.