Текст книги "Контрразведка. Щит и меч против Абвера и ЦРУ"

Автор книги: Вадим Абрамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Вообще следует указать на тот чрезвычайно разнообразный характер деятельности иностранных секретных агентур на территории СССР: через границу иностранные штабы связываются с резидентурой на нашей территории, перебрасывают всевозможных белогвардейцев, эсеров и террористов, здесь в центре, оказывая им поддержку и имея с ними постоянную связь, за что требуют с них информацию, через дипломатическую почту идет сношение с заграничными контрреволюционными организациями и монархическими центрами у находящихся на нашей территории организаций контрреволюционного характера и отдельных террористов, через эту же дипломатическую почту идет переправление литературы монархической, эсеровской, меньшевистской и др., а также снабжение контрреволюционных групп оружием и сильно действующими ядами для террористических актов. Документально и фактически установлена такого рода деятельность польской, эстонской, латвийской, финской и, в меньшей степени (только переписка), английской миссии, так же, как их консульств в Ленинграде, Минске, Харькове и Тифлисе. Кроме того, ряд дипломатических представительств занимается и вредительской политической деятельностью: немцы распространяют антисоветскую националистическую литературу среди немцев Поволжья, колонистов Юго-Востока и Закавказья, финская миссия работает в этом направлении в Карелии, польское консульство в Минске ведет аналогичную усиленную работу в Белоруссии, Румыния – на Юго-Западе, англичане – в Средней Азии, широко распространили свою работу (сведения о чем имеются в Восточном Отделе ОГПУ).

На основании имеющихся у нас данных приводим следующую справку о расходах иностранных разведок и контрразведок по работе против СССР на 3 месяца в первой четверти 1924 года (в рублях):

Примечание: последние расходы французов на данную работу нам совершенно неизвестны.

Необходимо отметить следующие весьма серьезные обстоятельства: интенсивность работы иностранных разведок против нас и, следовательно, средства, отпускаемые на эту работу за период 1923-24 гг., не только не уменьшились, но и значительно возросли за последние месяцы. Наблюдается особая активность английской и немецкой разведок. Между 9-м и 23-м августа текущего года в Ревеле английской агентурой ряду монархистов было сделано предложение срочно приступить к активной вредительской работе против СССР, некоторым из них предлагали весьма крупные суммы до 5.000 фунтов стерлингов за организацию взрывов мостов на любых линиях, порчи водопроводов, электрического освещения, трамваев, телефонов, телеграфов и т. п.; в октябре текущего года аналогичное предложение теми же англичанами таким же монархическим и террористическим группам было сделано уже на этот раз в Гельсингфорсе и в более побудительной форме. В это же время в Гельсингфорсе и в Польше различными группами предлагалось усилить работу в направлении получения подробных сведений за любое вознаграждение о Коминтерне (об ОМС (Отдел международной связи Исполкома Коминтерна. – Авт.), о заграничных центрах коммунистических партий, о курьерской связи, о явочных квартирах, о взаимоотношениях ИККИ со штабом РККА и ОГПУ, а также о политике на Востоке). Известно также, что с момента подписания расторгнутого ныне англо-советского договора, кредит на разведку в СССР и Прибалтийских государствах увеличен в три раза, а центр работы перенесен в Стокгольм.

Немецкая разведка значительно расширила свою деятельность и приняла тоже активно-вредительский характер: при помощи концессионных учреждений «Юнкерса» переправляются на нашу территорию воззвания кирилловцев группе Обера, в лице Гучкова, было сделано конкретное предложение заняться в России террористической деятельностью по отношению к крупнейшим советским деятелям, для чего «Юнкерс» представлял все имеющиеся у него средства сношения для переправы на нашу территорию всевозможных газов, ядов и т. п. для террористических актов. Наблюдается также саботаж в исполнении концессионного договора этой же фирмой «Юнкерс».

Немецкое смешанное общество «Конкордия» за последнее время значительно расширило свою активную разведывательную деятельность, главным образом военного характера в Тифлисе и Ростове, а политического – в Саратове и также Ростове.

Великому князю Николаю Николаевичу немецко-имперское правительство сделало вполне конкретное предложение пользоваться впредь их дипломатической почтой для связи Николая Николаевича с его организациями в Советской России. А также предлагало перебраться из Парижа в Германию.

Контрразведывательным отделом ОГПУ за 1923–1924 гг. проделана следующая работа в отношении борьбы с деятельностью иностранных разведок и предотвращения возможности использовать наши различные учреждения в смысле сведений и в смысле установления связи с антисоветскими элементами.

Ниже приводятся следующие данные об арестах и привлечении к ответственности за шпионаж в пользу иностранных государств:

За 10 месяцев с 1-го января по 1-е ноября 1924 г. арестовано иностранцев на территории Союза органами

^{Примечание: сведения относительно русских граждан, арестованных за сеял с иностранцами, неполные, так как по некоторым округам, (Сибирь, Туркестан и Закавказье), точные сведения еще до настоящего времени не установлены}.

Данные цифры показывают степень успешности в деле ликвидации шпионажа, но основная работа, проделанная КРО, заключается в следующем. Нам удалось поставить свою работу так, что в настоящее время главные штабы иностранных государств (относительно английского, ввиду непроверенности, утверждать мы не можем) снабжаются на 95 % материалом, который разрабатывается КРО ОГПУ совместно с Военным ведомством, по указанию Наркомвоена и НКИД. Таким образом, иностранные штабы имеют о Красной Армии, ее численности те сведения, которые желательны нам. Это утверждение основано на документальных данных. Кроме того, целый ряд иностранных разведок, как польской, эстонской и отчасти (работа только начинается) финской, находится всецело в наших руках и действует по нашим указаниям. За период 1923-24 гг. удалось окончательно разгромить эстонский и латвийский шпионаж в Ленинграде, в значительной мере подорвать шпионскую деятельность Польского штаба в Белоруссии, сосредоточить в своих руках итальянскую разведку. Нам удалось получить целый ряд шифров и кодов, на основании которых большинство телеграфных сношений иностранных государств нам известно. Нам удалось пресечь в корне и сосредоточить в своих руках сношения ряда монархических организаций, осуществлявшихся через некоторые иностранные миссии. Техническому отделу КРО удалось ряд миссий оборудовать специальными техническими приспособлениями. КРО ОГПУ перлюстрирует периодически ряд иностранных дипломатических почт, а также всю корреспонденцию отдельных иностранцев. Кроме того, проводится оперативная работа в заграничных вагонах.

КРО обслуживает и выявляет неблагонадежный элемент во всех учреждениях Наркоминдела, БИНТа (Бюро иностранной науки и техники ВСНХ в Берлине. -Авт.), Коминтерна, Профинтерна (Красный интернационал профсоюзов. -Авт.), Межрабпома (организация Международной рабочей помощи в Берлине-Лег.).

Всего в данной работе принимает участие 103 секретных агента. Израсходовано на данную работу за 1923-24 гг. – 139.462 р. 62 к.

А. Артузов

30 ноября 1924 г.

О некоторых (но не обо всех) проведенных Артузовым и его соратниками операциях стало известно через много десятилетий.

Одной из первых успешных операций, проведенных КРО, стало т. н. «Дело № 39». Вместе с украинскими чекистами московские контрразведчики сумели пресечь подрывную деятельность зарубежного петлюровского националистического центра. В то время на территории Польши действовал «Партизанско-повстанческий штаб» («ППШ»), возглавляемый генералом петлюровской «армии Украинской народной республики» Юрко (Юрием) Тютюнником. ППШ был спецслужбой польской разведки и проводил активную диверсионную, террористическую и шпионскую работу против Советской Украины. В 1920 г. Тютюнник был командиром наиболее боеспособной части петлюровской армии – 4-й киевской стрелковой дивизии, после ударов Красной Армии укрывшейся в Польше. В начале ноября 1921 г. Тютюнник во главе отряда из 7000 человек совершил ряд рейдов на территории Украины, призывая крестьян к борьбе против «Советов». После разгрома отряда он вернулся в Польшу, где продолжил свою деятельность.

Чекисты разработали ряд агентурных мероприятий по выводу Тютюнника на советскую территорию. ГПУ УССР был завербован бывший петлюровский офицер Георгий Заярный (в «Деле № 39» выступал под псевдонимом «103»), направленный главой «ППШ» на Украину в качестве помощника полковника Мордалевича, командующего «северным повстанческим фронтом». Украинские чекисты легендировали существование и деятельность «Высшего военного совета» (ВВС), руководимого вымышленным атаманом Дорошенко.

В мае 1922 г. агент «103» встретился в Польше с Тютюнником и доложил ему о «Высшем военном совете». Генерал согласился считать данную организацию центром, координирующим «подрывную работу» на территории Украины. «Представители ВВС» – агенты ГПУ Георгий Заярный и Петр Погиба – установили связи с польской, румынской и французской разведками. Агент «103» был назначен руководителем франко-румынской разведслужбы в секторе Хотин-Могиляны. Под контроль чекистов была поставлена фактически вся деятельность данных разведок по использованию агентурных переправ через Днестр. С Тютюнником было оговорено его вхождение в руководство Высшего военного совета («Совет трех») и полное подчинение эмигрантской группы этой организации.

Результатом последовавших за этим мероприятий стал разрыв группы Тютюнника с Петлюрой. Тютюнника увлекла перспектива «всеобщего восстания» (при помощи «ВВС»), возглавить которое он намеревался. Заключительный этап операции разрабатывался начальником Секретно-оперативного управления ГПУ Менжинским, Артузовым, руководителями ГПУ Украины Василием Манцевым, Всеволодом Балицким и Ефимом Евдокимовым в контакте с ЦК КП(б) и Совнаркомом Украины.

17 июня 1923 г. Тютюнник и его помощники были выведены на территорию Украины и арестованы. После ареста бывший петлюровский генерал (амнистированный и получивший работу в кинематографии, где он играл самого себя в художественных фильмах) использовался в мероприятиях по разложению эмигрантских националистических кругов и компрометации Петлюры.

На последнем этапе «Дела № 39» было сорвано наметившееся объединение ультраправой националистической группировки «Украинская военная организация» (УВО) Евгена Коновальца (будущего агента спецслужб нацистской Германии, ликвидированного в 1938 г. в Амстердаме Павлом Судоплатовым, знаменитым советским разведчиком) с группой Тютюнника.

Судьбы героев «Дела № 39» сложились трагически. В 1929 г. был арестован и в следующем году расстрелян бывший атаман Тютюнник, вновь занявшийся антибольшевистской деятельностью. В 1939 г. также погибли бывшие петлюровцы, ставшие чекистами, Георгий Заярный и Петр Погиба. Были расстреляны и чекисты – руководители операции (Манцев, Балицкий, Евдокимов и Николай Николаев-Журид, прошедший от 1923 до 1938 г. карьерный путь от начальника контрразведывательного отдела полпредства ГПУ на правобережной Украине до руководителя всей контрразведки НКВД СССР и приложивший в этом качестве руку к гибели многих своих соратников по службе).

В тот же период началась продлившаяся гораздо дольше и более известная (благодаря книге Льва Никулина «Мертвая зыбь» и многосерийному художественному фильму Сергея Колосова) операция «Трест», первоначально именовавшаяся «Ярославцы». В результате этой оперативной игры чекистам удалось поставить под контроль антисоветское монархическое подполье, проникнуть в белогвардейские центры за рубежом и сдерживать их террористическую активность, обеспечить поставку дезинформации иностранным разведкам.

Каноническая версия начала операции звучит следующим образом. Осенью 1921 г. в руках чекистов оказалась копия письма белоэмигранта, бывшего корнета лейб-гвардии Конного полка Юрия Артамонова (переводчика английского паспортного бюро в Ревеле) князю Ширинскому-Шихматову, члену Высшего монархического совета в Берлине. В письме сообщалось о встрече Артамонова (выпускника Александровского лицея) с Александром Александровичем Якушевым, бывшим воспитателем Лицея, до революции – действительным статским советником и директором департамента Министерства путей сообщения.

Якушев, работавший в 1920 г. начальником Главного управления водного транспорта и помощником начальника Главного управления путей сообщения НКПС РСФСР, а с конца того же года – в Наркомате внешней торговли, рассказал Артамонову о подпольно работающих в Москве и Петрограде организациях, планирующих свержение советской власти. По мнению известного монархиста В.В. Шульгина, письмо в ВЧК попало через жену Артамонова.

Эта информация стала предметом специального обсуждения у председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского, который в качестве наркома путей сообщения был лично знаком с Якушевым. В итоге чекисты арестовали Якушева по обвинению в участии в контрреволюционном заговоре и шпионаже и провели с ним ряд бесед (сперва все отрицавший, Александр Александрович сознался после предъявления ему фотокопии письма Артамонова). С этого и началось планирование операции «Трест» под общим руководством начальника Особого отдела ВЧК В.Р. Менжинского.

В столицу Эстонии выехал сотрудник по особым поручениям Особого отдела ВЧК Виктор Станиславович Кияковский. Этот чекист (настоящая фамилия – Стецкевич) в 1920 г. был резидентом польской военной разведки в Петрограде (псевдоним «Вик»). Перешедший на сторону ВЧК другой польский резидент Игнатий Добржинский (Сосновский), освобожденный из тюрьмы, и польский коммунист Ежи (Юрий) Маковский убедили Стецкевича сдаться ВЧК. Брат «Вика» был коммунистом и незадолго до этого погиб на фронте, сражаясь против белых в рядах Красной Армии. «Вик», сдавшийся чекистам, сам стал коммунистом и чекистом.

В Эстонию Кияковский поехал под видом монархиста «Колесникова», с письмом Артамонову от любовницы Якушева Варвары Страшкевич, написанным ею во Внутренней тюрьме ВЧК. В Ревеле Кияковский встретился с Артамоновым и представителем генерала Врангеля в Эстонии В.И. Щелгачевым. Так был установлен контакт «московских монархистов» с белоэмигрантами.

Кияковский, ставший вскоре начальником 4-го отделения КРО, предложил «смелый план организации крупной легенды, которая, подкупив штабы лимитрофных государств качеством сведений о Красной Армии, в последующем своем развитии при помощи штабов должна подмять под себя все зарубежные монархические центры и навязать им тактику, разработанную ГПУ, которая гарантирует им разложение от бездействия на корню».

Инициатор операции Кияковский вскоре отошел от участия в ней. После разрыва с женой он неудачно стрелялся. После лечения возглавлял резидентуру советской разведки в Финляндии, работал в полпредстве ОГПУ в Нижне-Волжском крае в Саратове и погиб в 1932 г. в Монголии на боевом посту главного инструктора ОГПУ при Государственной внутренней охране МНР.

В связи с этим куратором «Треста» стал помощник начальника КРО Владимир Андреевич Стырне.

Легендированная организация была создана в Москве сотрудниками ОГПУ и их агентами под названием «Монархическая организация Центральной России» (МОЦР). В действительности не существующая, она «включала» в свой политсовет видных деятелей царской России: одного из бывших руководителей военной разведки и контрразведки Генштаба генерал-лейтенанта Николая Михайловича Потапова (псевдоним «Волков»), нефтепромышленника Мирзоева, балтийского барона Остен-Сакена и других. Председателем политсовета «был назначен» А.А. Якушев («Федоров»), а главой МОЦР – генерал от инфантерии царской армии, известный военный историк Андрей Медардович Зайончковский, также завербованный чекистами (осведомителем органов госбезопасности была также его дочь Ольга Попова-Зайончковская, «освещавшая» крупных военных деятелей, среди которых у нее были широкие связи). По мнению некоторых историков, «Трест» консультировал бывший товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов генерал-лейтенант В.Ф. Джунковский, еще в 1918 г. привлеченный Дзержинским к сотрудничеству с ВЧК.

14 ноября 1922 г. по заданию Контрразведывательного отдела ГПУ Якушевым, уже освобожденным к тому времени из тюрьмы, был установлен контакт с руководителями Высшего монархического совета в Берлине. Этот орган действовал с 1921 г. во главе с бывшим крайне правым депутатом Государственной думы Н.Е. Марковым-2-м (его дочь, медик Лидия Шишелова, оставшаяся в России, стала сотрудницей Спецотдела ОГПУ). ВМС и действовавшие с ним в контакте части бывшей «белой армии», находившиеся в то время под командованием генерал-лейтенанта барона Петра Врангеля в Югославии, поддерживали в качестве претендента на российский престол великого князя Николая Николаевича, двоюродного дядю Николая II. Свержение советской власти, по убеждению лидеров монархистов, могло осуществиться только путем террора против активных большевиков.

Информация о дееспособности МОЦР и ее политической платформе, а также протокол якобы проведенного в РСФСР в марте 1922 г. «Съезда монархистов» позволили прийти к заключению соглашения о сотрудничестве деятелей эмиграции с монархическим подпольем в России. Были организованы представительства «Треста» в Париже, Ревеле, Варшаве, Кенигсберге. Якушев сообщил Маркову о сильных позициях МОЦР в Красной Армии («до 25 % в западных районах, от 15 до 18 % в Москве и Петрограде», в том числе такие известные военачальники, как С.С. Каменев, П.П. Лебедев, М.Н. Тухачевский, который «числился» в составе «Треста» до конца 1923 – начала 1924 гг., до получения указания высших советских руководителей о выводе последнего из операции, что и было сделано под предлогом осложнения его отношений с Зайончковским, «не допускавшим» его к «активной деятельности» в организации). Позднее, уже в марте 1927 г., перед концом операции, польской разведке был передан доклад Тухачевского, ставшего к этому времени начальником Штаба РККА, наркомвоенмору и председателю РВС СССР К.Е. Ворошилову, в котором, наряду с дезинформацией, для убедительности имелись и подлинные данные.

Контакты членов МОЦР с представителями ВМС приводили к выявлению сторонников свержения советской власти, пониманию их тактики и к пресечению террористической деятельности на территории СССР.

Этому способствовала программа МОЦР, сформулированная на Лубянке. Согласно ей, «будущий государственный строй России, основываясь на коренных русских началах: православии, народности и самодержавии, должен иметь соответствующие самобытные формы». Террор «следует признать… не достигающим своей цели, а поэтому недопустимым», интервенция допускалась «только при наличии…полной согласованности действий внутри страны и извне», «повстанческое движение и местные восстания способствуют распылению сил…следует отказаться от их применения и беречь силы для более серьезных организованных действий», «в отношении путей и способов добывания средств следует признать совершенно недопустимым экспроприации и грабежи».

Личные встречи сотрудников и агентов ОГПУ и переписка «представителей» из Советского Союза с известными деятелями эмиграции убеждали последних в надежности «Монархической организации Центральной России». Н.М. Потапов в октябре 1923 г. вместе с А.А. Якушевым установил связь с генштабом польской армии, эстонский дипломат, бывший штабс-капитан царской армии Роман Бирк (с апреля 1922 г. завербованный Кияковским и ставший секретным сотрудником КРО ГПУ под оперативным псевдонимом «Груша»); в июне 1923 г. установил связь с резидентом английской разведки в Ревеле Джоном Микли и его помощником белоэмигрантом Жидковым), сотрудник Оперативного управления Штаба РККА Дмитрий Зуев (бывший полковник лейб-гвардии Преображенского полка) и другие налаживали отношения с лидерами белоэмигрантов: Н.Е. Марковым, генералами П.Н. Врангелем и А.П. Кутеповым, начальником врангелевской контрразведки (бывшим директором Департамента полиции царского МВД) генералом Е.К. Климовичем, «местоблюстителем русского престола» великим князем Николаем Николаевичем. Бывший полковник царской армии Александр Флейшер, также завербованный чекистами (после ареста в 1919 г. по известному делу «Национального центра»), в мае 1922 г. побывал в Эстонии, где установил контакт с белоэмигрантами и контрразведкой генштаба эстонской армии, начальнику которой полковнику Ф. Лаурицу он передал подготовленные чекистами сведения о структуре Штаба Красной Армии, Главного управления военно-учебных заведений РККА, штабов военных округов и характеристики советских военных руководителей, в частности Л.Д. Троцкого, Э.М. Склянского и С.С. Каменева.

Одной из целей операции планировалась дезорганизация совместной работы эмигрантских монархических организаций, их раскол. Для этого были использованы противоречия между Врангелем и его «Организацией русской армии» и главой ВМС Mapковым-2-м. В 1923 г. Якушев встретился в Берлине с представителями Врангеля, заинтересованными в МОЦР. Марков расценил встречу как ориентирование МОЦР только на ОРА и ослабление ее контактов с ВМС. Парижские переговоры Якушева с руководителями «Организации русской армии» генералом Е.К. Миллером, Н.А. Монкевицем и И.А. Хольмсеном (начальником разведки монархистов – сторонников великого князя Николая Николаевича – «николаевцев») с подписанием соглашения о деятельности этого объединения на территории СССР усилили неприязнь ВМС к МОЦР. Кроме того, Миллеру и Хольмсену были показаны письма, содержащие сведения об интригах ВМС против Врангеля.

Проведение операции «Трест» осложнялось приездами в СССР представителей монархических организаций. Осенью 1923 г. руководители ОРА решили проверить действенность МОЦР. Сотрудники ОГПУ, ведшие наблюдение за полковником «Сидоровым»-Жуковским, которого направил в Петроград белоэмигрантский генерал И.А. Хольмсен, доложили о возможности создания монархических ячеек в подразделениях Красной Армии. Представители генерала Кутепова супруги Мария Захарченко-Шульц (о которой часто пишут, по-видимому ошибочно, как о племяннице Кутепова) и Георгий Радкевич (бывший белый офицер), неоднократно появлявшиеся в СССР, были взяты под особый контроль органов ОГПУ (прислугой на квартире, где они проживали, была родственница одного из руководителей операции «Трест», помощника Артузова Владимира Андреевича Стырне). Параллельно «Тресту» проводилось несколько операций, способствующих достижению целей ОГПУ.

«Трест» регулярно поставлял дезинформацию разведывательным службам Польши, Финляндии, Эстонии, Латвии и Англии, которые передавали получаемые сведения разведкам Италии, США, Франции, Германии и Японии. По свидетельству В.А. Стырне (в служебной записке в декабре 1924 г.), «при этом мощь Красной Армии была показана значительно сильней фактической». Еще в 1922 г. Бирк и ведавший в «Тресте» финансами, канцелярией и шифровальной работой бывший савинковец Эдуард Оттович Опперпут-Стауниц (также секретный сотрудник ОГПУ) по заданию ГПУ установили контакт с английскими дипломатами в Москве (вскоре во избежание провала по распоряжению Дзержинского и Менжинского связь с англичанами была прекращена) и с польским военным атташе в Ревеле Дриммером. Виктор Кияковский (в то время начальник отделения КРО ОГПУ) в конце 1926 г. в Ревеле неудачно пытался завербовать английского разведчика белоэмигранта Жидкова (имелись данные о планировавшемся англичанами увольнении Жидкова). После отказа Жидкова и предпринятой им «встречной вербовки» Кияковский спешно уехал из Эстонии.

ОГПУ располагало данными (полученными Иностранным отделом) о подготовке новой интервенции против Советского Союза. Потому в сведениях об обороноспособности СССР сильно преувеличивался реальный потенциал технического оснащения Красной Армии. ОГПУ и Разведупр РККА передали иностранным разведкам «дезинформирующие» документы (подготовленные Дезинформационным бюро при Разведупре Штаба РККА во главе с Оскаром Стигга и Евгением Рея) о мобилизационной готовности армии, дислокации, численности, штатном составе и вооружению и воинских частей, персональные данные о командном составе корпусов и дивизий, техническую информацию о военных перевозках по железным дорогам, военной промышленности (в переданных в 1925 г. материалах данные по производству вооружения были завышены на 40-150 %) и т. д. Наряду с ложной информацией одновременно из опасения раскрытия настоящего характера операции передавались и подлинные военные документы. Стырне в своем обзоре операции «Трест» (1931) упоминал как «подлинные приказы или копии с них, поскольку таковые уже имелись у противников, или подлинные, передача которых вызывалась «тактическими» соображениями». Также практиковалась передача иностранным разведкам сфальсифицированных документов с подлинными подписями военных руководителей. Так, например, в конце 1923 г. польская разведка получила «доклад с подробными цифрами обеспечения техническим снабжением Красной Армии военного времени», подписанный главкомом РККА С.С. Каменевым, членом РВС СССР И.С. Уншлихтом и заместителем начальника Штаба РККА Б.М. Шапошниковым. По свидетельству того же Стырне, этот документ «имел не только в данный тревожный политический момент весьма большое значение, но и во всей нашей дальнейшей работе, поскольку эти цифровые данные… легли в основу последующих работ польского и французского генеральных штабов и специального совещания представителей французского и польского генеральных штабов осенью 1924 года».

В Красной Армии МОЦР планировала заняться «…упрочнением монархических и националистических идей в Красной Армии, завоеванием кадровым офицерством командных постов, борьбой с единоначалием в Красной Армии… упразднением комиссарского состава…, созданием организационных ячеек в частях, насаждением наших людей во все арсеналы и склады боевых припасов и снаряжения».

За такую «важную» для иностранных разведок работу члены МОЦР награждались и поощрялись. Восемь «трестовцев» (три сотрудника КРО ОГПУ и пять агентов) получили часы от эстонского военного атташе в Москве, а Якушев и Потапов – пистолеты-браунинги с золотыми монограммами от польской военной разведки.

Одним из результатов операции «Трест» явился арест хорошо известного чекистам (по «заговору послов» 1918 г.) отставного сотрудника английской разведки «Сикрет интеллидженс сервис» (СИС) Сиднея Рейли. Этому предшествовало переданное Рейли через агента английской разведки в Финляндии белоэмигранта Н.Н. Бунакова (брат его, оставшийся в России, был секретным сотрудником ОГПУ, «по каналам "Треста"» братья встречались в Хельсинки) письмо Якушеву, с различными советами по борьбе с большевиками. Встретившись в Хельсинки с Рейли, Якушев и Мария Захарченко убедили его приехать в Москву. Здесь он, после встреч с руководителями «Треста», в том числе Потаповым и помощниками начальника КРО Стырне и Пузицким, и был арестован 27 сентября 1925 года. На Лубянке его допрашивали Артузов, Стырне, начальник отделения КРО В.А.Уколов (впоследствии сотрудник советского генерального консульства в Пекине, убит китайскими реакционерами вместе с другими советскими дипломатами в декабре 1927 г.), в некоторых допросах участвовали также зампред ОГПУ ГГ. Ягода и начальник ИНО ОГПУ М.А. Трилиссер. Смертный приговор, вынесенный Верховным трибуналом еще в 1918 г., привели в исполнение 3 ноября 1925 года. Тело Рейли также секретно было захоронено во Внутреннем дворе ОГПУ.

Для обеспокоенных исчезновением Рейли лиц была выдумана легенда о несчастном случае на финской границе. Легенда подтверждалась статьей из петроградской «Красной газеты» и «комментариями очевидцев». Следственная комиссия «Треста», в которую вошел кутеповский представитель Радкевич, подтвердила факт гибели Рейли.

Сотрудникам советской разведки приходилось подкреплять пошатнувшуюся веру в существование МОЦР. ОГПУ организовало беспрепятственную поездку в СССР в декабре 1925 г. бывшему депутату Государственной думы, публицисту Василию Витальевичу Шульгину, убежденному монархисту, в прошлом крупному помещику, авторитетному в кругах белой эмиграции. Посетив под именем И.К. Шварца ряд городов, в том числе Киев, Москву и Ленинград (вместе с секретным сотрудником КРО – бывшим товарищем прокурора Киевского суда С.В. Дорожинским), Шульгин издал в 1926 г. книгу «Три столицы» об изменившейся в стране обстановке. Идея написания произведения принадлежала «членам МОЦР» (а им была подсказана В.Р. Менжинским). Перед публикацией книгу прочли чекисты.

Через «Трест» ОГПУ контролировало одно из течений белой эмиграции – евразийство. В «Тресте» руководителем евразийцев был секретный сотрудник КРО ОГПУ Александр Алексеевич Ланговой, сотрудник Разведупра Штаба Красной Армии и родной брат сотрудницы Наркоминдела Наталии Рославец (во время гражданской войны члена коллегии Московской и Всеукраинской ЧК, жены известного советского дипломата A.M. Устинова). Он неоднократно выезжал в Польшу и Германию на встречи с эмигрантами-евразийцами вместе со Стырне (действовавшим под псевдонимом «Козлов»). В 1926 г. «Трест» устроил «нелегальный» приезд в Москву лидера зарубежных евразийцев Юрия Арапова, которому была продемонстрирована «деятельность» МОЦР.

В 1927 г. сотрудники ОГПУ постарались предотвратить готовящиеся зарубежными монархическими организациями массовые отравления делегатов съезда Советов (Захарченко обсуждала с бывшим военным министром Временного правительства А.И. Гучковым план закупки в Германии отравляющих веществ) и захват Кремля отрядом из 200 офицеров-кутеповцев.

Сомнения Захарченко-Шульц в надежности Якушева и двойная игра (выявившаяся впоследствии) агента ОГПУ Опперпута создавали напряженную обстановку. В марте 1927 г. ОГПУ направило на переговоры с генералом Кутеповым Потапова и «военно-морского представителя МОЦР» Зиновьева, сотрудника Разведывательного управления Штаба Красной Армии. Предложение Кутепова о посылке в СССР группы террористов (20–30 человек) отклонить оказалось невозможно.

Ускоренному завершению операции «Трест» способствовало предательство и бегство в апреле 1927 г. в Финляндию Опперпута, сопровождавшего Захарченко-Шулыц во время переправы через «окно» на границе. Опперпут и Захарченко сообщили финской и английской разведкам о созданной ОГПУ «Монархической организации Центральной России». В рижской газете «Сегодня» появилась статья Опперпута о «Тресте». После этого некоторые иностранные газеты опубликовали инспирированные ОГПУ сведения о работе Опперпута (уже после побега) на советскую разведку, что способствовало компрометации и подрыву доверия к нему. Также были предприняты меры, чтобы вызвать подозрения относительно Захарченко-Шульц. Стремясь реабилитировать себя, Опперпут и Захарченко решили нелегально пробраться на советскую территорию для организации терактов.