Текст книги "Боди-арт"
Автор книги: В. Бычков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Это надо ставить на заднее сидение, тогда вы, например (кивает на Марту), рядом с картиной, а вы (кивает на Андилову) -на переднее, рядом со мной.
Но ни Андилова, ни Марта не обращают внимания на слова шофера.
АНДИЛОВА: Если бы я тогда не пошла в парк, то на было бы и этой картины (кивает на холст). Я и сейчас могу никуда не ехать!
МАРТА: Ладно, успокойся. Я хотела сказать, что тогда ты могла бы держаться с Поком повежливее.
Шофер пожимает плечами, ставит холст на заднее сидение. Все трое садятся в машину. Машина трогается.
В машине Марта спрашивает Андилову:
– Когда обещал прийти этот твой натурщик?
АНДИЛОВА: Во вторник... Но какой-то он странный. Я и хочу с ним работать и боюсь.
МАРТА: Не бойся. Ты должна выжать из него все, что можно.
АНДИЛОВА: Ты не представляешь себе, какое волнение, какое странное чувство охватило меня в его присутствии, словно я погрузилась в какое-то облако энергии. Я уверена (она кивает на холст, стоящий, за ее спиной), что эта моя работа превосходит другие.
МАРТА: Меня беспокоит, что в ней слишком много реалистических деталей, какая-то стрела, даже по-моему контуры лица.
АНДИЛОВА: Это все знаки, знаки, знаки! Я чувствую здесь новую жизнь, поверь мне (она смеется). Мы продадим эту картину Поку за миллион, и я наконец-то с тобой распрощаюсь, моя милая!
МАРТА (смотрит в затылок АНДИЛОВОЙ, не мигая): Тебе это будет сделать не так-то просто (она отворачивается). Да ты и не сможешь.
Андилова: Все же мне немного страшно. Я словно чувствую, что этого типа влечет ко мне какая-то сила. Вдруг он и вправду набросится?
МАРТА: Не бойся... Есть много способов, как наверняка избавиться от ухаживаний.
АНДИЛОВА: Например?
Марта неожиданно обращается к шоферу:
Вы симпатизируете лесбиянкам?
ШОФЕР: Кому?
МАРТА: Лесбиянкам.
ШОФЕР: Фу, гадость.
Он нажимает на педаль и машина притормаживает. Шофер с брезгливостью оборачивается на Марту:
– А вы что?
МАРТА: Да вы не бойтесь, я пошутила. Она многозначительно смотрит на Андилову.
Мастерская Андиловой. Мы видим печальное лицо Сума.
АНДИЛОВА: Ну не будьте же таким несчастным. Мы встречаемся уже в четвертый раз. И вы день ото дня становитесь все печальнее. Вспомните наш первый сеанс, ну!
Андилова кистью наносит узор на лицо Сума:
– Взгляните, какую веселую я сделала вам маску.
Сум подходит к зеркалу, смотрит.
АНДИЛОВА: Повернитесь.
Сум поворачивается.
АНДИЛОВА: Ходите по комнате. Просто ходите по комнате.
Она возвращается к мольберту и начинает лихорадочно рисовать, наблюдая, как Сум двигается по комнате.
СУМ: Мне перестал нравиться этот фарс, и...
– Но вы же хотели измениться, вот я вас и изменяю, – она смеется. – Я делаю вас счастливее.
– И платите мне деньги.
Он подходит к Андиловой и смотрит пристально ей в лицо:
– Как вы думаете, бог есть?
АНДИЛОВА: Есть.
СУМ: Вы очень похожи на мою жену.
Что вы хотите этим сказать? – она по-прежнему увлечена своей работой.
– Я помогаю вам.
– Что это значит?
– Вспомните наш первый сеанс. Вы же знаете, я могу быть энергичным, непредсказуемым.
– Чего вы хотите? Я не понимаю вас.
Сум медлит, потом говорит:
– Я прошу вас стать моей женой.
Андилова отрывается от холста и смотрит на Сума:
– Вы в своем уме?
– Я обещал, что не буду приставать к вам, но я не давал обещания не делать вам предложения.
– Я так и знала, что дело этим кончится.
СУМ (делая шаг к Андиловой): Я очень многое могу в этой жизни.
АНДИЛОВА: Не подходите ко мне!
СУМ: Я буду делать все, что вы захотите.
АНДИЛОВА: Прекратите!
СУМ: Я буду помогать вам, буду продавать ваши картины.
АНДИЛОВА (смеясь): Несчастный, раздавленный человек... собирается продавать мои картины. Знали бы вы, кто продает картины. Это энергичная, жестокая, хитрая персона, которую я ненавижу, и без которой не могу.
Сум подходит к окну, смотрит вниз. Это последний этаж высотного дома.
СУМ: Вы очень похожи на мою жену.
АНДИЛОВА: Все, уходите!
Сум (отрешенно): А если я сейчас выброшусь из окна?
Андилова не верит в серьезность его слов, ведь окно закрыто.
АНДИЛОВА (смеется): Финальный акт боди-арта.
СУМ: Боди-арт? Да, я помню, вы рассказывали о художниках, расписывающих собственные тела. А вчера вы рассказали эту истории о японце, который залез на крышу небоскреба и бросится на огромный холст, разложенный внизу... Теперь вы подталкиваете меня. Я должен заплатить своей жизнью, чтобы вы создали еще одно бессмертное полотно. Представляю, какой взрыв энергии вызовет у вас моя смерть. Какой шедевр выйдет из-под вашей кисти.
Сум поднимает руку и пытается открыть окно.
АНДИЛОВА: Безумец, отойдите.
СУМ: Она убила вместе с собой и моего ребенка.
Андилова следит теперь за ним с ужасом. Сум снова поворачивается к ней, тон его голоса по-прежнему спокоен и отрешен.
СУМ: Мне нужен от вас сын.
АНДИЛОВА: Бред! Бред!
СУМ: Ребенок спасет и вас. Я же вижу, что и вы несчастны. Эти допинги, которые я для вас устраиваю, и эти ваши абстрактные картины, они не делают вас счастливее. Хотите, я докажу вам, что я чего-то еще стою? Хотите, я убью эту вашу персону, эту стервятницу, я же помню, я видел ее тогда у "Комнаты смеха", ее клюв. Ведь это она мешает вам жить.
Дверь открывается и входит Марта. Она подходит к Андиловой и как ни в чем не бывало целует ее в губы.
МАРТА (Андиловой): Привет, пупсик! Если вы уже закончили, то, значит, мы можем заняться своими делами? (она вопросительно смотрит на Сума).
АНДИЛОВА (покорно): Да, мы закончили.
Сум медленно выходит из комнаты в ванную и устало смывает краску со своего лица.
Бар. За столиком пьет вино Старик и ублюдок, с которым Сум играл в карты в одной из первых сцен в баре. Мальчик моет пол. Бармен смотрит на Мальчика из-за стойки.
– Быстрее! – кричит бармен.
Ублюдок говоря, заикаясь. Старику:
– Д-да вышв-в-вырн-нут его к-ак с-собаку. Ид-диот, вык-копал яму зачем-то у террар-риу-ума. Мне же в-влетел-ло, что я з-за м-машиной не см-мотрю, а от-ткуда я м-мог знать?
Бармен заинтересовано прислушивается.
СТАРИК: Давно пора его выгнать. То он все у нас в "Зеленом театре" музыку слушал, образованный видишь ли. А на днях женщину в "Комнате ужасов" хотел изнасиловать. Я об этом директору говорил. И так осень, клиентов мало, а тут еще этот отпугивает.
Мальчик, услышав слова Старика, поднимается и говорит:
– Он не нападал ни на какую женщину!
СТАРИК: Что? Я лгу?!
Он поднимается из-за столика и бьет Мальчика.
МАЛЬЧИК: За что?
БАРМЕН: Дай ему еще, а то больно умный.
Мальчик опрокидывает ведро. Бармен выходит из-за стойки и тоже бьет Мальчика. В это время в бар входит Сум.
СУМ: Не смей его бить!
Сум отталкивает бармена. Ублюдок поднимается из-за стола.
УБЛЮДОК: Я т-е-бя ж-живьем з-зак-копаю, д-дерьмо!
Бармен, ублюдок и Старик втроем бьют Сума и вышвыривают его за дверь.
Парк. Ночь. Вдруг зарево. Крики. Мы видим: горит павильон "Комната смеха". Лопаются от жары и со звоном разлетаются зеркала. Вот. хохочущее лицо пожарного.
Утро. Выпал снег. Снега много, он покрыл деревья, постройки. На. не рухнувших еще столбах погоревшего павильона висят почернелые зеркала. Дымятся обгорелые доски. Черное пятно посреди белого парка. Между столпов с зеркалами, причудливо отражаясь, бродят Старик и проститутка.
ПРОСТИТУТКА: Кто этот-то?
СТАРИК: Ясно кто – этот.
ПРОСТИТУТКА: Какой этот?
СТАРИК: Гад из террариума.
ПРОСТИТУТКА: Какой гад?
СТАРИК: Ну рабочий. Какой, какой... Его же уволили. Вот и поджег.
ПРОСТИТУТКА: Тогда бы он террариум и поджег.
СТАРИК: А он и подожжет еще, вот увидишь.
ПРОСТИТУТКА (оглядываясь на снег): Как чисто...
СТАРИК: Мм-м.
Улица перед домом Андиловой. Подъезд. У подъезда стоит Сум. Он в черном пальто, без шапки, несмотря на то, что холодно, снег. Вот его лицо: смертельная бледность, плохо выбритые щеки. К дому подъезжает автомобиль. Из него выходят Андилова и Марта.
АНДИЛОВА (задумчиво): Как внезапно наступила зима. Теперь только черное и белое.
МАРТА (замечая Сума): Опять этот тип. Ну сейчас он у меня получит свое.
Марта направляется к Суму, в двух шагах за ней идет Андилова. Марта кричит Суму:
– Грязная тварь, пошел вон отсюда?
Сум нагибается и поднимает камень, идет Марте навстречу. Марта останавливается, как вкопанная. Андилова выступает вперед:
– Вы что?
СУМ: Я докажу вам, что я чего-то стою. Я убью ее.
АНДИЛОВА: Вы сошли с ума, бросьте камень!
Сум пытается обойти Андилову и приблизиться к Марте. Андилова, видя безвыходность положения, резко поворачивается к Марте и, неосознанно для Сума, бросается ей на шею. Тот в нерешительности останавливается.
АНДИЛОВА: Ты доказал, доказал, я верю.
Она, не отрываясь, следит за Сумом и гладит Марту по щеке.
АНДИЛОВА: Но ты что, до сих пор ничего не понял? Она целует Марту, не отводя взгляда от Сума, но как-то странно она смотрит на него, ласково, проникновенно и эти ее слова:
– Если бы ты был женщиной.
Обескураженный Сум пытается сделать шаг вперед. Женщины, как сговорившись, бросаются в подъезд. Но Сум и не пытается их преследовать. Он безвольно выпускает камень из рук, поворачивается и медленно идет прочь. Но вдруг он останавливается.
Решимость появляется на его лице. Он снова поворачивается и быстро идет к подъезду. Лифт. Сум нажимает кнопку последнего этажа. Площадка. Но нет. Сум не стучит в квартиру Андиловой. Он поднимается на чердак. Вот крыша. Сум пробирается к самому карнизу. Взгляд вниз. Белый сквер, как холст. Вот перебивкой мы видим, как Андилова подходит к окну. Ее лицо за стеклом. Сум шепчет:
– Финальный акт боди-арта.
И вдруг перед внутренним взором Сума вновь возникает сцена у подъезда: ласковый взгляд АНДИЛОВОЙ, ее слова – если бы ты был женщиной...
Операционная. Фантастическое освещение, такое же, как и в террариуме в первом кафе. В помещении никого нет. Вот биксы, наркозный аппарат, узкий с подлокотником операционный стол. Мигает под потолком синяя кварцующая воздух лампа.
Вот дверь (абстрактно). Входит мужчина в больничной пижаме, дверь закрывается, снова открывается, выходит женщина, она прячет улыбку.
Вот кабинет. За окном – зима. Метроном на столе. Мерные покачивания перевернутого маятника. Вот аквариум, его конструкция внешне очень напоминает клетку в террариуме. В аквариуме плавает одна единственная пучеглазая рыба. Открывается дверь, в кабинет входит хирург. Хирург достает сигареты, курит. Раздается телефонный звонок. Хирург останавливает метроном, поднимает трубку.
ХИРУРГ: Алло.
Слушает, потом говорит:
– Да примерно треть транссексуалов до операции пытались покончить с собой. А потом обретают новую жизнь.
Опять слушает, потом опять говорит:
– Да что вы в самом деле, в Штатах давно уже делают только официально около трех тысяч коррекций пола в год.
Молчит, снова говорит:
– Я же не могу определить этого по телефону. Пол -понятие довольно неоднозначное, оно фиксируется пятью анатомическими параметрами и пятью психическими, всего одно несовпадение с нормой и... короче, пусть она приедет на осмотр. Кладет трубку. Входит сестра.
СЕСТРА: Все готово, можно начинать.
ХИРУРГ: Да. Они выходят из кабинета в коридор. По коридору везут каталку.
На каталке – Сум. Хирург ободряюще треплет его по щеке:
– Чего только не сделаешь ради любви.
СУМ: Боди-арт.
ХИРУРГ: Что?
СУМ: Искусство изменить свое тело.
ХИРУРГ: Как это у Микеланджело: "Отсечь все лишнее?" (смеется). На свадьбу чтобы пригласил.
СУМ (тоже смеется): Ла.
ХИРУРГ: Что "ла"
СУМ: Пригласила.
ХИРУРГ (поет, широко улыбаясь): Лла-ла-ла.
Траурный марш. Маленькое душное помещение. Высокий стол. Гроб. Мы не видим лица покойника. Вокруг гроба незнакомые люди. Но вот мы узнаем среди них ублюдка-экскаваторщика, проститутку. Вот приоткрывается дверь, на цыпочках выходит из помещения Мальчик. На улице зима, деревья, аттракционы покрыты снегом. Волшебный таинственный снег. Но уже угадывается под снегом жизнь, вот-вот готовая проснуться. Мальчик вдыхает воздух, выдыхает, смотрит с удивлением на свой пар.
Снова гроб. Над гробом бармен. Бармен произносит речь. Он старается говорить высоким стилем, сбивается:
– Он проработал в парке культуры...
Мы видим лицо покойника– это Старик.
– ...около двадцати лет. Всегда честный благородный высококультурный сторож и контролер. И если бы не внезапный удар, не вездесущий инсульт, если бы не споткнулось твое сердце, ты проработал бы на славу нашего парка еще лет двадцать. Прощай товарищ, пусть земля тебе будет пухом.
Бармен одевает шапку и говорит теперь совсем другим, деловым тоном:
– Гражданская панихида закончена, выносим.
Вместе с другими бармен поднимает со стола гроб. Несущие делают пару шагов к двери. Неожиданно входит Мальчик, на лице его все еще живут, дышат отблески морозного дня, он бессознательно улыбается. Бармен замечает улыбку Мальчика. Лицо бармена темнеет, он зло смотрит на Мальчика, пугающе выкатывает глаза и, отвлекшись на немые угрозы, спотыкается и выпускает из рук гроб.
Парк. Весна. Солнце. На аллеях много нарядных людей. Вот заново отстроенный павильон "Комната смеха". Работает фонтан. Весело вращается карусель. А аттракцион "Маятник" демонтирован, лежит на боку опорная конструкция, люлька перевернута вверх дном. Вот крытая танцплощадка. Здесь выставка работ Андиловой. Мы видим серию работ, которую Андилова делала, "заряжаясь" от Сума. Толпится модно одетая публика. Андилова в шикарном платье. Со всех сторон цветы, поздравления. Вот ее лучезарная улыбка. В углу слышен завистливый шепоток недоброжелателей.
– Прошу внимания! – стучит молоточком распорядитель. Это выставка-продажа. Все замолкают, поворачиваются к распорядителю.
РАСПОРЯДИТЕЛЬ: Номер первый, композиция "На голубом".
Служитель подходит к картине и поднимает табличку с номером один.
РАСПОРЯДИТЕЛЬ: Стартовая цена – тысяча рублей.
ПЕРВЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ТОЛПЫ: Пять.
РАСПОРЯДИТЕЛЬ: Пять тысяч раз!
ВТОРОЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ТОЛПЫ: Десять!
РАСПОРЯДИТЕЛЬ: Десять тысяч раз!
ТРЕТИЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ТОЛПЫ: Тринадцать!
ПЕРВЫЙ: Четырнадцать!
ВТОРОЙ: Двадцать!
РАСПОРЯДИТЕЛЬ: Двадцать тысяч раз! Двадцать тысяч два! Двадцать тысяч три! Продано!
ПОК (наклоняясь к Андиловой): Просто потрясающий успех, первая же картина – двадцать тысяч.
К Андиловой подходит журналист, который брал у нее интервью на первой выставке. Теперь он держится с подобострастием.
АНДИЛОВА: Фантастика. Кто бы мог подумать.
ЖУРНАЛИСТ: Да, главный редактор просил напомнить, что ждет вас в четыре.
АНДИЛОВА: Боюсь, что я не смогу, у меня встреча на телевидении.
ЖУРНАЛИСТ: Ничего страшного, давайте перенесем. Когда вам удобно?
Подходит Марта, оттирает журналиста, обращается к Андиловой, в ее тоне тоже слышится почтение:
– Я только что созванивалась с посольством, виза готова. Поездка обещает быть замечательной.
АНДИЛОВА: Рим? Запах фиалок и шум воды. Фонтаны, фонтаны...
МАРТА: Неаполь, Флоренция.
АНДИЛОВА: Наконец-то я побываю в капелле Медичи. Мраморное "Утро", мраморный "Вечер", "День", "Ночь".
МАРТА: Картины они уже отправили. В каждом городе экспозиция продлится дней пять, шесть.
АНДИЛОВА: Благодарю тебя за хлопоты.
МАРТА: Ну о чем ты говоришь.
Все это время только один Пок из них троих следил за ходом аукциона, сейчас он возбужденно обращается к Андиловой:
– Нет, вы только послушайте!
РАСПОРЯДИТЕЛЬ: Пятьдесят тысяч раз! Пятьдесят тысяч два!
ГОЛОС: Пятьдесят пять!
АНДИЛОВА: Я хочу шампанского.
МАРТА: Может быть, дождемся конца.
АНДИЛОВА: Нет, сейчас!
Поворачивается, идет к выходу. Марта и Пок следуют за ней. И вдруг в толпе Андилова сталкивается с Сумом. Но теперь Сум – женщина, она одета в платье, быть может, не такое шикарное, как у Андиловой, но все же пошитое со вкусом. Сум выглядит счастливо, свет и сияние словно исходят из ее лица.
СУМ (приветливо): Здравствуйте.
Андилова в ужасе отшатывается, хватает Марту под руку и тащит ее к выходу. Но Сум и не думает их преследовать. С каким-то странным спокойствием, слегка улыбаясь, она разглядывает картины, для которых когда-то позировала. Так смотрят на старые детские игрушки, которые когда-то любили, а теперь, увы, разглядывают лишь с умилением. В дверях Андилова возбужденно говорит Марте:
– Кошмар. Почти полтора года и снова здесь. Теперь переоделся. Бред!
МАРТА: Кто? Что? Что случилось? О ком ты?
ПОК: В чем дело? Вас кто-то посмел оскорбить?!
Андилова испуганно оглядывается на Сума. Но в позе Сума по-прежнему никакой тревоги. Только благость и умиротворение – красивая женщина, просто красивая женщина, она с интересом разглядывает ее работы, не обращая внимания на шум аукциона.
АНДИЛОВА: Да нет, мне померещилось.
Сон Андиловой.
Ночь. Спальня. Андилова спит на боку, лицом к двери. Вдруг щелчок выключателя в коридоре. В щели под дверью свет. Андилова просыпается, видит свет, в испуге откидывает одеяло, чтобы встать. Дверь распахивается. На пороге Мальчик, он одет как обычно (как был одет, когда приходил к АНДИЛОВОЙ с осколком зеркала), но стоит почему-то спиной, мы не видим его лица.
АНДИЛОВА: Что ты здесь делаешь? Плечи Мальчика трясутся, он рыдает:
– Отдайте мне его, пожалуйста, отдайте.
АНДИЛОВА: Что тебе надо?
Она хочет подняться, ей почему-то неудобно, что-то мешает, она опускает голову, чтобы увидеть, что же мешает. И вдруг замечает – живот. У нее вырос огромный живот. Андилова в ужасе поднимает взгляд на Мальчика. Теперь он повернулся. Андилова вскрикивает в кошмаре – у Мальчика лицо Сума.
День. Андилова перед мольбертом. Она в брюках, по-прежнему, стройная, никакого живота. Она пытается работать. Мы видим изящную абстрактную композицию. Но художница не удовлетворена. Ее лицо омрачается, словно она чувствует, что эта абстрактная композиция мертва. И Андилова в гневе бьет холст кистью, словно наказывает. Сбрасывает испорченный холст со станка. Ставит другой, чистый.. Напряженно смотрит. Вдруг рука сама собой начинает набрасывать реалистический портрет Сума-мужчины, мы видим, как загорается лицо Андиловой, как интересно становится ей работать. Входит Марта, у нее хорошее настроение, она говорит Андиловой:
– Ты не забыла о телевидении? Такси заказано на четыре.
Марта замечает набросанный на холсте реалистический рисунок, но пока не угадывает, кто изображен. Она удивленно посмеивается:
– Измена абстрактному движению? – подходит ближе. – Позвольте посмотреть, кто же виновник?
АНДИЛОВА: Сколько раз я просила не мешать мне, когда я работаю.
Она снимает холст со станка, ставит его изображением к стене.
МАРТА (игриво): Так.
Она снова берет холст и смотрит, узнает Сума, выражение лица ее меняется, улыбка сползает:
– Погоди, не тот ли это?
Андилова грубо забирает у нее холст:
– Твое дело торговать, а не разбираться в моих натурщиках.
Вечер. Парк. Андилова печально бредет одна. Подходит к танцплощадке. Смотрит из-за угла, как рабочие грузят ее картины в пикап.
Один рабочий другому:
– Сколько там еще?
ВТОРОЙ: Да еще две стены этой паутины размалеванной.
ПЕРВЫЙ (усмехаясь): Не любишь живопись.
ВТОРОЙ: Да нет, почему же, все легче чем пианины.
ПЕРВЫЙ: Ты прямо как в анекдоте. Учительница: "Кто музыку любит?.."
ВТОРОЙ (отмахиваясь): Да знаю, знаю. Хоть бы новенькое что рассказал, а то все одно и то же.
Андилова вздыхает и повторяет за рабочим вполголоса:
– Одно и то же, одно и то же. Пауком была, пауком и останусь.
Бредет дальше с опущенной головой. Случайно выходит к террариуму. Поднимает голову, смотрит на павильон, воспоминания посещают ее. Павильон еще открыт, из-под двери виден свет. Вдруг дверь открывается и выпархивает Сум. Красивая, легкая, нарядная, словно бабочка, да именно бабочка (о чудо метаморфоза), ее газовое полупрозрачное платье, широкие, словно крылья, рукава. Андилова испугана, но в выражении лица ее нет ужаса, нет отвращения, она с каким-то странным для самой себя любопытством разглядывает наряд Сум. Конечно, Андилова еще не знает, что Сум – женщина, и потому держится с опаской, но все же мы видим интерес, какой разгорается в лице Андиловой, словно она опять начинает работать над портретом.
Сум замечает Андилову и в испуге отшатывается. Андилова решительно поднимается по ступеням павильона навстречу Сум. Сум хочет сделать вид, что не узнала Андилову и собирается пройти мимо.
АНДИЛОВА: Здравствуйте.
Сум вынуждена ответить:
– Здравствуйте.
АНДИЛОВА (подмечая, что Сум совсем не заинтересована в разговоре и опять собирается улизнуть): Как вам понравилась моя выставка?
СУМ: Но вы же и сами знаете, что ваши работы искусны и... мертвы.
АНДИЛОВА: А вы? С каких это пор этот маскарад?
СУМ (спокойно): С некоторых пор.
Сум снова собирается уйти.
АНДИЛОВА: А-аа... А меня теперь женщины не интересуют, теперь только животные: жирафы, тюлени, киты... Видите, как я порочна.
Андилова смотрит на Сум. Быть может, мы слышим ее мысли: "Портрет надо писать у окна, стоит спиной, загораживая окно, и свет сквозь..."
– Но меня тоже не интересуют женщины, – неприязненно отвечает Сум. – Я сделала... сделал.. это, конечно же, из-за вас... с безнравственной целью, но.. но теперь я не безумна. Произошло нечто. Глубоко во мне... И я счастлива теперь, поверьте. Ведь я могу иметь ребенка. Сын, у меня может сын.
Андилова снова с испугом смотрит на Сум, почти уверенная в том, что перед ней сумасшедший. Она берется за ручку двери в павильоне, но все же не может удержаться и не спросить:
– И вы... вы больше не любите меня?
– Не знаю... нет, -отвечает Сум, спускаясь на ступеньку ниже и оборачиваясь. – Ведь вы же женщина. Но когда-то я любила, хм-м, любил вас. Я видел, что вы несчастны, как и я. А теперь я счастлива.
– Счастлива...– печально повторяет Андилова и открывает дверь. Яркий свет падает на Сум, стоящую ступенькой ниже.
– Да, я теперь счастлива, – продолжает Сум. – Я догадываюсь – то, что я теперь говорю, звучит для вас как безумие, но я действительно женщина, обычная женщина, способная иметь ребенка, мне говорили врачи... Я вижу, что я напугала вас, но я действительно изменила... изменил свой пол. В больнице, полтора года уже как прошло. Вы не верите? Зачем, зачем судьба снова сводит меня с вами. Вы не верите... Но вот же, вот доказательства!
Сум расстегивает верхние пуговицы своего платья, опускает лифчик, открывая красивую, упругую грудь. Андилова вскрикивает, вскрикивает еще, громче.
СУМ: Да не кричите же! Мне от вас ничего не надо!
АНДИЛОВА (слезы на ее глазах): Господи...
Сон Андиловой.
Живописное озеро в горах. Солнце. Разгар лета. Яблочный сад на берегу. Прозрачная вода. Андилова в легком платье, зачерпывает горсть воды из озера, пьет, потом идет собирать цветы, ложится на траву у самого берега, смотрит на озеро, на бегущие облака. Она счастлива. Подходит Марта, она одета в бриджи и ковбойку. В руках у нее лук и стрелы, к поясу приторочена убитая птица.
МАРТА: Что ты все валяешься целыми днями? Иди постреляй (протягивает ей лук). А то через два дня нам будет нечего есть.
АНДИЛОВА (смеется): Не хочу, не хочу, не хочу.
Поднимается и, смеясь, бежит по берегу через цветущий луг, добегает до яблони и вдруг, как вкопанная, останавливается. По щиколотку в воде у берега бредет Сум-мужчина. Андилова прячется за дерево и наблюдает. Жарко. Сум собирается искупаться. Вот он снял рубашку. Обнаженный мужской торс. Собирается снять джинсы. Из-за дерева выходит Андилова, по выражению ее лица нам ясно, что она видит Сума в первый раз в жизни, и она влюблена в него с первого взгляда. Она выходит из-за дерева.
АНДИЛОВА: Кто ты? Купидон?
Сум оборачивается, смотрит на незнакомую, стоящую перед ним женщину.
СУМ: Я? Нет. Я сын Меркурия и Киферии. А ты?
АНДИЛОВА: А я Самалкида, я здесь живу.
СУМ: Я хотел здесь искупаться, можно?
АНДИЛОВА: Ты так красив. Она протягивает к нему руку, гладит по шее, по волосам, хочет склониться к нему и поцеловать.
СУМ: Нет, нет, не надо. Я лучше уйду. Я не буду здесь купаться.
АНДИЛОВА (в испуге): Что ты... Купайся, ты же гость.
Она делает вид, что уходит, а сама прячется в кустах и наблюдает за Сумом. Сум ходит босиком по воде, оглядывается. Никого не видит. И тогда он раздевается донага. Андилова со страстью наблюдает его ладное мужское тело. Сум бросается в воду. Плавает, фыркает, смеется, он испытывает блаженство. Андилова жадно смотрит, и вот не выдерживает, сбрасывает с себя платье, бежит и обнаженная бросается в воду, обнимает Сума, срывает в борьбе поцелуй. Сум пытается вырваться из ее объятий.
СУМ: Нет! Пусти, пусти?
АНДИЛОВА (обнимая Сума): О, вышние боги, Прикажите не расставаться весь век мне с ним, ему же со мною!
На этих словах мы видим – тела их и лица, согласно мифу о Гермафродите сливаются в единое целое.
Андилова в ужасе просыпается. Ночь, она в своей спальне, в своей постели, вся в поту.
АНДИЛОВА: Бред! Я бредила!
Вдруг замечает Мальчика, он стоит рядом с ее постелью и пристально за ней наблюдает.
МАЛЬЧИК: Нет, не бред, нет, не бред. Не бред, а конь, конь!
Он делает шаг к постели, другой.
МАЛЬЧИК (кричит): Отдай мне его, слышишь, отдай! Ведь он – это я, я!
Он бросается на постель, откидывает одеяло. Снова мы видим под ночной рубашкой огромный живот Андиловой. Мальчик пытается обхватить руками ее живот. Андилова отбивается... И вновь просыпается. У ее постели дежурят Марта и врач.
ВРАЧ (замечая, что Андилова очнулась): Ну вот, все в порядке.
МАРТА: Слава богу.
ВРАЧ: Я же говорил, что пойдет на поправку.
Врач выходит в коридор, за ним выходит Марта. В коридоре их встречает Пок.
ВРАЧ: Конечно, такой взлёт. Слава кого угодно может свести с ума.
МАРТА: Эти жуткие фразы.
ВРАЧ: Не волнуйтесь, не волнуйтесь, это просто нервный срыв. Он многозначительно смотрит на Пока.
ВРАЧ: Ей просто чаще нужен мужчина.
Пок чихает и отворачивается, доставая платок.
ВРАЧ (обращаясь к Марте): Сегодня я прочел в одном медицинском журнале, что безумие иногда может передаваться как вирусное заболевание, так что поменьше прислушивайтесь к бреду больных.
Он смеется.
МАРТА: Ну меня не так-то просто свести с ума.
Пок опять чихает.
Улица. Весна. Солнце. Через резинку, заплетая узор ногами, по очереди прыгают девочки. Андилова и Марта медленно прогуливаются. Видно, что Андилова еще не окрепла после болезни.
АНДИЛОВА (глядя на девочек): Маленькие невинные паучки.
МАРТА: Что?
АНДИЛОВА: Нет, ничего (смотрит на девочек). Скажи, а я много бредила?
МАРТА: Зачем ты опять об этом? Через три дня мы будем в Риме. Фиалки, фонтаны. Говорят, итальянцы любят купаться в фонтанах.
Мастерская Андиловой. Андилова сидит перед пустым холстом. Сосредоточенно смотрит. Но вот рука с карандашом поднимается и Андилова начинает что-то набрасывать. Это – реалистический портрет Сума. На этот раз Сум – женщина. Но портрет явно не удается Андиловой. Она стирает карандаш резинкой, правит, переделывает. Наконец, измучившись, бросает карандаш. Встает со стула. Нервно ходит по комнате, подходит к окну, смотрит вниз. Раздается осторожный стук в дверь. Андилова замирает. Стук повторяется. Андилова вздрагивает, оборачивается.
АНДИЛОВА: Да!
Входит Пок с букетом цветов. Андилова явно ждала не его.
ПОК: Как вы себя чувствуете?
Он делает шаг к Андиловой, чтобы вручить ей цветы.
АНДИЛОВА: Спасибо, хорошо. Поставьте их там (кивает на вазу).
Пок вынужден поставить цветы в вазу.
ПОК: Я хотел бы поговорить с вами об одном важном деле... Вы знаете мое положение в обществе, мой доход, мои деловые качества... И это все не изменится, не...
АНДИЛОВА: А вы не боитесь заразиться?
ПОК: Что?
АНДИЛОВА: Ни вы, ни я не сделаем друг друга счастливее. Нам всем надо меняться.
Пок смотрит на нее с горечью.
ПОК: Было бы глупо говорить мне с вами опять о своих чувствах, ведь вы все знаете.
АНДИЛОВА: С вами я останусь все той же. А я хочу быть другой. Мне надоело быть пауком. Скажите, а вам, вам не хотелось бы стать другим, совсем другим?
ПОК: Я не понимаю вас. О чем вы? Будьте другой, но со мною. И я стану таким, каким вы пожелаете.
АНДИЛОВА: Но вы же любите эту Андилову (кивает на абстрактную картину, висящую на стене).
Бар. За стойкой по-прежнему бармен. Входит Сум – изящная, нарядная, счастливая. Подходит к стойке.
СУМ (звонко): Бокал вина и мороженое пожалуйста.
Бармен подозрительно смотрит на Сум. Сум берет бокал и вазочку, идет к столику. Бармен пристально разглядывает ее фигуру. Сум съедает мороженое, выпивает вино и поднимается из-за стола. Все это время бармен неотрывно следил за ней.
– Эй, – делает бармен знак Сум, подзывая ее. Но Сум не слышит и направляются в женскую комнату. Бармен ошеломлен. В туалете Сум сталкивается с проституткой. Проститутка смотрит на Сум и у нее вытягивается лицо.
– Эй, ты что это? – говорит проститутка Сум, но Сум уже скрывается в кабинке.
Проститутка заходит в соседнюю кабинку и залезает на стульчак, чтобы подсмотреть за Сум через перегородку между кабинками. Сверху она видит Сум в обычной женской позе, и, крупным планом, – вырез декольте. Проститутка срывается и падает, громко хлопает крышка стульчака.
СУМ: Что за безобразие!
ПРОСТИТУТКА (другим, старческим голосом): Простите, я немножко здесь задремала.
Сум выходит из туалета, бармен опять нервно на нее посматривает, но уже не подает никаких знаков. Сум оглядывается, кого-то ищет, не находит. Выходит из бара и сталкивается с Мальчиком.
МАЛЬЧИК (радостно): Сум!
Сум смеется, обнимает Мальчика и целует.
СУМ: А ты подрос!
МАЛЬЧИК (весело и подозрительно оглядывая Сум): Вот это маскарад.
СУМ: Знал бы ты! Пойдем, я тебе кое-что расскажу.
Карусель "Музыкальный экспресс". Мы видим смеющиеся лица Мальчика и Сум. Вот убыстряется темп музыки, постепенно раскручивается карусель. Вжимает Мальчика в Сум центробежная сила. Оба хохочут.
Сон Андиловой.
Рим. Лето. Солнце. Абстрактная розетка на площади Капитолия. Конная статуя Марка Аврелия. Улицы. Площади. Везде статуи, много статуй. Вот шикарный ресторан. За столиком обедают Андилова, Маркиза, Пок. Бармен здесь за официанта, он подносит блюда, на каждом из которых в миниатюре какие-то статуэтки из крема или фигурки из мяса. Крупным планом мы видим статуэтку Андиловой, статуэтку Пока. Марта берет и съедает "Андилову". Пок съедает Сума. Марта поднимает бокал, смотрит сначала на Андилову, потом на Пока.
МАРТА: Я хочу выпить за...
Вдруг ее слова прерывает сирена. Теперь мы видим, как беременная Андилова тяжело бежит по улицам Рима. За ней бежит озлобленный Пок. На пути Андиловой фонтан. Справа появляется тележка развозчика фруктов, слева Андилову пытается схватить Марта. Андилова оглядывается. Пок почти настигает ее. Андилова валится в фонтан. Пок прыгает в фонтан. Марта зачерпывает воду бокалом из фонтана.
МАРТА: Я хочу выпить за...
И вот мы уже в римском метро. Андилова вся мокрая, капает, стекает вода. Андилова поддерживает живот руками. Она испуганно и болезненно оглядывается и вдруг замечает в соседнем вагоне Пока, он делает ей руками какие-то странные знаки, она в ужасе пробирается к дальней двери, но в переднем вагоне видит Марту. Марта повторяет страшные знаки Пока.
