Текст книги "Богатыри русского политического сыска"

Автор книги: В. Брачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

"Необходимо признать доказанным, – констатировал 18 ноября 1904 года в этой связи в своем докладе Николаю II министр внутренних дел князь П.Д.Святополк-Мирский, – что еще до отправления Второй Тихоокеанской эскадры в плавание в распоряжении официальных представителей японского правительства на пути следования эскадры находились суда" [274].

Да и ажиотаж вокруг возможного нападения на Вторую Тихоокеанскую эскадру был инициирован не А.М.Гартингом, а специальным агентом Департамента полиции в Европе И.Ф.Манасевичем-Мануйловым. "Мануйлов, пишет современный исследователь, – сумел внедрить своих агентов в посольства Японии в Париже, Гааге и Лондоне, в американскую миссию в Брюсселе, итальянскую – в Париже. С помощью этой агентуры удалось, в частности, получить часть японского дипломатического шифра и осведомляться таким образом о содержании всех дипломатических сношений". Этим путем, говорилось далее в департаментской справке, "были получены указания на замысел Японии причинить повреждения судам Второй эскадры на пути следования на Восток" [275].

Задача А.М.Гартинга состояла, очевидно, в том, чтобы попытаться сорвать эти мнимые (или все-таки реальные?) планы японской разведки, что ему, в конечном счете, и удалось.

"За успешное и экономное выполнение охраны пути следования Второй Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток" А.М.Гартинг был награжден 30 ноября 1904 года орденом Владимира IV степени. 13 декабря 1904 года последовала еще одна "высочайшая награда" – 10 тысяч рублей [276].

Как бы то ни было, в бездеятельности А.М.Гартинга обвинить трудно: не тот это был человек. Да и с корыстолюбием А.М.Гартинга не все ясно: А.П.Извольский обвиняет его в расточительстве, а царь награждает именно за "экономию средств".

Что же касается романтической версии, будто бы вместе с эскадрой З.П.Рожественского А.М.Гартинг проследовал на Дальний Восток, после чего вернулся в Петербург, представив обо всем увиденном и услышанном обстоятельный доклад, то это, скорее всего, миф. Очевидно, что уже в ноябре, исполнив возложенное на него поручение, А.М.Гартинг возвратился к исполнению своих непосредственных обязанностей по руководству Берлинской агентурой.

"Рачковский, – пишет В.К.Агафонов, – в это время вел сложную подпольную игру против Плеве, которая в настоящее время еще не может быть выяснена с достаточной полнотою; но в этой большой игре старый интриган, не останавливавшийся ни перед чем и ничего никому не прощавший не упускал случая подвести мину и под своего счастливого соперника и заместителя Ратаева.

В этом Рачковскому оказывал незаменимую помощь его достойный вскормленник Ландезен-Гартинг ... Гартинг формально был подчинен Ратаеву, но на деле был совершенно самостоятелен и в своих докладах директору Департамента делал прямые доносы на своего непосредственного начальника, на его бездействие или упущения" [277].

В свою очередь, и Л.А.Ратаев не оставался в долгу, сумев убедить Департамент в необходимости ликвидации Берлинской агентуры как самостоятельного учреждения, поскольку де центр революционного движения в результате жестких мер германского правительства против иностранных подданных, занимавшихся революционной борьбой, переместился теперь в Швейцарию. 18 января 1905 года, после подписания министром внутренних дел особого на сей счет доклада А.А.Лопухина, Берлинская агентура прекратила свое существование. Все ее дела, агенты и секретные сотрудники (всего семь) перешли теперь в непосредственное подчинение к Л.А.Ратаеву [278].

Ордером министра внутренних дел от 30 января 1905 года А.М.Гартингу было поручено вступить в исправление "вакантной должности" делопроизводителя Департамента полиции, а 13 августа 1905 года последовало и его формальное назначение на эту должность. Тем временем 30 сентября 1905 года подоспел и очередной чин – коллежского советника [279].

К этому времени в судьбе А.М.Гартинга произошла разительная перемена.

Покровитель и крестник его детей П.И.Рачковский неожиданно был возвращен в Департамент полиции, заняв здесь крайне важную должность его вице-директора по политической части с правами директора. Не удивительно, что одним из первых шагов П.И.Рачковского в новой должности стали его хлопоты о восстановлении Берлинской агентуры. Оказывается, как докладывал 11 июля 1905 года П.И.Рачковский министру внутренних дел, Берлин по своей близости к русской границе ничуть не утратил для русских революционеров своего значения, а посему и скорейшее восстановление Берлинской агентуры на прежних основаниях представлялось ему настоятельно необходимым. Министр согласился с этим, о чем и было немедленно сообщено Л.А.Ратаеву, а А.М.Гартинг опять возвратился к своим обязанностям.

Тем временем 1 августа 1905 года Л.А.Ратаева и вовсе устранили от заведования Заграничной агентурой. На его место был назначен А.М.Гартинг. "Согласно ордеру господина товарища министра внутренних дел, заведующего полицией от 19 минувшего июля о назначении меня заведующим Заграничной агентурой Департамента полиции, – докладывал А.М.Гартинг П.И.Рачковскому 1(14)

сентября 1905 года, – я отправился в Берлин для принятия архива".

Нечего и говорить, что впечатления, вынесенные им из близкого знакомства после принятия дел с общим состоянием Заграничной агентуры, были неблагоприятными для его предшественника – Л.А.Ратаева. Шесть человек в Париже, шесть человек в Женеве, да два человека в Лондоне – вот и все силы, которыми располагала в то время зарубежная агентура. Многие из этих агентов, по отзыву А.М.Гартинга, были либо стары, либо вообще мало пригодны к исполнению своих обязанностей.

Как и его предшественник, А.М.Гартинг настаивал на увеличении ассигнований и просьба его была уважена. Сумма, отпускаемая на Заграничную агентуру, была сразу же увеличена на 100000 франков. Почти половина ее предназначалась для вербовки новых секретных сотрудников.

Заграничной агентурой А.М.Гартинг заведовал сравнительно недолго всего три года. Формально его должности как бы и не существовало и первое время А.М.Гартинг числился старшим помощником делопроизводителя Департамента полиции, пока наконец 24 февраля 1907 года не состоялось его причисление к министерству внутренних дел в качестве чиновника для особых поручений.

7 июня, в связи с выслугой лет, А.М.Гартинг был произведен в статские советники [280].

"Эпоха гартингскового управления Заграничной агентурой, – писал В.К.Агафонов, – была эпохой конца революции 1905-1906 годов, эпохой колоссальной провокации, окутывавшей все революционные партии, и началом морального разложения этих последних. Гартинг-Ландезен играл немалую роль в этой гнусной борьбе русского правительства с революционной Россией, в его руках были такие выдающиеся провокаторы, как Житомирский, Батушанский, Цейтлин, Жученко, Маас, Загорская и, наконец, вероятно, сам Азеф" [281].

В.К.Агафонов не случайно оговаривается – "вероятно", поскольку никаких прямых свидетельств причастности А.М.Гартинга к провокаторской деятельности Е.Ф.Азефа у нас нет. Другое дело – "освещение" А.М.Гартингом антиправительственной деятельности русских революционных партий и кружков. Здесь заслуги Аркадия Михайловича действительно велики, как, правда, и то, что своим успехам он во многом был обязан своим сотрудникам, прежде всего Якову Житомирскому (он освещал РСДРП) и Марии Загорской (заграничные эсеровские группы).

Новым в деятельности Заграничной агентуры во времена управления ею А.М.Гартинга стало большее внимание ее к "освещению" РСДРП. Однако главным объектом наблюдения по-прежнему оставались социалисты-революционеры. Понять это можно. Эсеровские убийства были у всех на виду; социал-демократы же террором не занимались, и угроза, которую они представляли сложившемуся порядку вещей, была не так очевидна.

Львиную долю времени у А.М.Гартинга (парижская кличка "Жак") как руководителя Заграничной агентуры занимала борьба с В.Л.Бурцевым (1862-1942). Выходец из богатой купеческой семьи, еще будучи студентом Петербургского университета, он близко сошелся с участниками народовольческих кружков, за что и был выслан (1886) в Иркутскую губернию, откуда бежал за границу. Не входя формально ни в одну из политических партий, симпатизировал народовольцам, а затем эсерам. В 1900 году, после выхода из тюрьмы, куда он попал по решению английского суда за проповедь революционного террора и призывы к убийству Николая II, В.Л.Бурцев несколько остепенился и приступил к изданию историко-революционного журнала "Былое", избрав своей специальностью разоблачение "провокаций"

охранки против русского освободительного движения. Но материала, как говорится, не хватало. "Второе дыхание" к В.Л.Бурцеву как к журналисту пришло в 1906 году, когда основываясь на информации тогда еще чиновника Департамента полиции М.Е.Бакая, им была начата кампания по поиску и разоблачению агентов охранки в русском революционном движении.

После того, как в России журнал "Былое", в редактировании которого он принимал активное участие, закрыли, В.Л.Бурцев переезжает в Париж и, основываясь на сведениях все того же М.Е.Бакая, делает здесь ряд сенсационных разоблачений.

Наиболее серьезным из них стало разоблачение им при помощи бывшего директора Департамента полиции А.А.Лопухина, пробравшегося в руководство партии социалистов-революционеров секретного агента Департамента Е.Ф.Азефа. Произошло это в декабре 1908 года.

Тем временем М.Е.Бакай, после заключения в Петропавловскую крепость и последующей высылки в Сибирь, откуда он, естественно, тоже бежит (сделать это в те времена было несложно) в Париж к В.Л.Бурцеву. Вскоре к ним присоединяется еще один перебежчик – бывший сотрудник Особого отдела Департамента полиции В.П.Меньщиков. Люди это были весьма информированные, что сразу же придало разоблачительской деятельности В.Л.Бурцева новый импульс. Одна за другой появляются его разоблачительные статьи в "Былом", " Journal Matin" и "

Humanite", вызвавшие вслед за разоблачением Е.Ф.Азефа провал Зинаиды Жученко (Гернгрос) и ряда других ценных агентов Департамента.

Особенно много неприятностей доставила А.М.Гартингу публикация М.Е.Бакаем в газете "Революционная мысль" ?1-3 фамилий 135 шпиков и провокаторов царской охранки.

В целях нейтрализации нежелательного эффекта скандальных публикаций В.Л.Бурцева и М.Е.Бакая А.М.Гартинг со свойственным ему умом и проницательностью предлагал Департаменту немедленно начать пропагандистскую кампанию в этом вопросе. Необходимо, писал А.М.Гартинг, "сообщать все известные факты"

о М.Е.Бакае, "как о его прежнем секретном сотрудничестве, так и о его чиновничьих делах по подлогам и освобождению арестованных за деньги; также следовало бы осветить и роль А.А.Лопухина. Делать из его поведения секрет кажется совершенно излишним ввиду того, что революционеры во все посвящены и в газетной кампании ими будут освещаться все события, сообразуясь с выгодами момента. Не знаю, можно ли подвергнуть Лопухина судебному преследованию, но печатное освещение его роли (выдал агента Департамента Е.Ф.Азефа В.Л.Бурцеву – Б.В.) лишит революционеров почвы для скандала, ими затеваемого и покажет обществу, что правительство, стоя выше подобных нападок, не боится разоблачений бывшего директора Департамента Лопухина, вступившего теперь в союз с социалистами-революционерами из чувства личного недовольства и мести", – подчеркивал он [282]. Через 18 дней после получения депеши А.М.Гартинга А.А.Лопухин был арестован [283].

Не сидел сложа руки и сам А.М.Гартинг, настойчиво добиваясь от французского правительства высылки В.Л.Бурцева и прекращения антирусской кампании во французской лево-либеральной прессе. "Императорский посол, сообщал он в Департамент, – с коим я имел по сему поводу подробные объяснения, со своей стороны попытается переговорить об этом с президентом Совета министров Клемансо, но к сожалению, находит он, Клемансо вряд ли сможет оказать в этом смысле содействие ввиду того, что он, с одной стороны, боится Жореса и социалистов, а с другой, вследствие малого влияния, которое он может проявить на французскую прессу" [284].

Сглаживая неблагоприятное впечатление французов от разоблачений В.Л.Бурцева и его новых "друзей", А.М.Гартинг имел основания беспокоиться и о собственной судьбе, поскольку никогда не забывал, что был приговорен в свое время французским судом по делу парижских бомбистов к 5 годам тюрьмы. Не мог не беспокоить А.М.Гартинга и факт личного знакомства с В.Л.Бурцевым. И действительно, к этому времени В.Л.Бурцев уже вплотную подошел к тайне превращения А.Ландезена в Гартинга, что не мог не почувствовать последний.

"Хотя в данный момент, – сообщал А.М.Гартинг в Департамент, – в революционной среде о заведующем Заграничной агентурой пока открыто не говорят, но на днях Бурцев в крайне интимной беседе высказался, что Гартинга надо убрать во что бы то ни стало, но втихомолку. Это наводит меня на мысль, что Лопухин говорил революционерам и про меня" [285].

Та же мысль сквозит и в донесении А.М.Гартинга в связи с переходом на сторону В.Л.Бурцева еще одного из его наблюдательных агентов – Лейтеса (кличка "Лурих"). "Измена Луриха, – телеграфировал он в Департамент полиции, – несомненно, начавшаяся давно уже, поставила в крайнюю опасность не только всех людей, с которыми виделся Андреев (жандармский офицер, помощник Гартинга " Б.В.), но и меня" [286].

Профессиональное чутье не подвело А.М.Гартинга. Словоохотливый А.А.Лопухин действительно еще в 1906 году говорил В.Л.Бурцеву, что бывший провокатор А.Ландезен занимает сейчас какой-то важный пост в Париже. Другой хорошо информированный осведомитель В.Л.Бурцева М.Е.Бакай также подсказывал ему, что А.М.Гартинг в свое время подвизался в качестве провокатора в народовольческих кружках Женевы и Парижа. Не удалось А.М.Гартингу избежать и личной встречи с В.Л.Бурцевым. "В 1908 году я был в театре Шатлэ, – вспоминал Бурцев.

– Давали какой-то русский спектакль. Во время антракта в кулуарах я обратил внимание на человека, проходившего в толпе мимо меня, фигура которого меня очень поразила и показалась мне знакомой". Это был А.М.Гартинг [287].

В январе 1909 года В.Л.Бурцев заполучил несколько писем А.М.Гартинга.

При сравнении их с письмами А.Ландезена, сохранившимися у него, его поразило сходство почерка и слога. И тем не менее В.Л.Бурцев все же колебался. Окончательно в тождестве А.Ландезена и А.М.Гартинга он убедился лишь на основе сведений и документов, полученных от перебежавшего на его сторону секретного агента А.М.Гартинга француза Леруа [288].

В это же время Бурцеву сообщили, что Гартинг заявил как то о том, что Бурцев знает все его тайны. Кроме того, Бурцев узнал, что зовут Гартинга Аркадием и вспомнил, что Ландезена в свое время тоже все называли Аркашей.

Далее он вспомнил, что в это время Ландезен ездил по делам в Брюссель и велел адресовать себе письма на имя Гартинг. Наконец, он получил от многих высокопоставленных лиц веские доказательства, что Ландезен и Гартинг одно и то же лицо.

В конце июня 1909 года во французской прессе стали появляться многочисленные статьи и интервью В.Л.Бурцева, где доказывалось, что заведующий русской Заграничной агентурой в Париже А.М.Гартинг на самом деле есть ни кто иной, как известный провокатор А.Геккельман-Ландезен, еще в 1890 году приговоренный французским судом к 5 годам тюрьмы. Ознакомившись с этим публикациями, министр юстиции Французской республики Бриан попросил В.Л.Бурцева представить официальное заявление на этот счет и получил от него следующее письмо:

"Господин министр юстиции, сим имею честь сообщить Вам следующее: в 1890 году некий Ландезен, которого настоящее имя Геккельман, был заочно приговорен сенским судом к 5 годам тюремного заключения как организатор динамитного покушения.

В то же самое время я познакомился с Ландезеном и поддерживал с ним знакомство в течение года. Настоящим довожу до Вашего сведения, что человек, именующий себя Гартингом, он же Петровский, Бэр и т.д., имеющий постоянное местожительство в Париже и лично знакомый с M.Hamard, здешним начальником охраны, с M.Ruichard и со многими другими высокопоставленными лицами, занимающий должность начальника тайной русской полиции в Париже, в действительности не кто иной, как Ландезен, в чем могу привести доказательства. Посему прошу выдать приказ об аресте названного Ландезена-Гартинга-Петровского-Бэра.

Для дачи показаний ставлю себя всецело в Ваше распоряжение.

Примите уверение моего глубочайшего почтения. Бурцев" [289].

Двусмысленную роль в сложившейся ситуации сыграл председатель совета министров Франции Жорж Клемансо. "Я уже писал, – сообщал Л.А.Ратаев в письме на имя директора Департамента полиции Н.П.Зуева, датируемом августом 1909 года, – что тождество Гартинга с Ландезеном не составляло для французской полиции никакого секрета с самого момента приезда его в Париж. Клемансо, прижатый к стенке настойчивым требованием (русского Б.В.) посольства о высылке (В.Л.Бурцева – Б.В.) был чрезвычайно доволен представившимся случаем отделаться от требований посольства и создать то, что французы называют diversion. Он негласно подтвердил Жоресу и другим социалистическим депутатам справедливость подозрений Бурцева и ко дню появления первой обличительной статьи он был уже во всеоружии всех необходимых доказательств.

В тот день, когда появилась первая статья Бурцева, Клемансо в 10 часов утра, вопреки всем правилам дипломатического этикета, по телефону вызывает к себе за отсутствием А.Н.Нелидова поверенного в делах Неклюдова и предъявляет ему фотографию Ландезена и прочие документы, удостоверяющие его тождество с Гартингом" [290].

Шум, поднятый в связи с этим делом левыми депутатами во французском парламенте (апогеем его явился знаменитый запрос социалиста Жана Жореса по поводу А.М.Гартинга) привел к тому, что Жорж Клемансо вынужден был сделать официальное заявление о недопустимости в дальнейшем какой-либо деятельности секретной полиции иностранных государств на территории Французской республики [291].

Конечно же, заявление Ж.Клемансо было рассчитано, так сказать, больше на внешний эффект и деятельность русской Заграничной агентуры во Франции после некоторой заминки была продолжена. Однако на своей полицейской карьере А.М.Гартингу пришлось поставить "крест".

Как только заявление В.Л.Бурцева появилось в газетах, А.М.Гартингу пришлось покинуть прекрасную Францию. Временное исполнение его обязанностей по руководству Заграничной агентурой было возложено на жандармского офицера В.И.Андреева.

В ноябре 1909 года на эту должность был назначен А.А.Красильников.

Официальное увольнение А.М.Гартинга в отставку произошло еще 22 мая 1909 года [292]. Одновременно с этим А.М.Гартинг был произведен в действительные статские советники – чин, дававший в то время его обладателю право на потомственное дворянство. Правда воспользовался А.М.Гартинг этим правом не сразу, а некоторое время спустя, когда политические страсти, вызванные его разоблачением, утихли.

Прибыв в начале декабря 1910 года в Санкт-Петербург, А.М.Гартинг остановился в гостинице "Северная" – явное свидетельство того, что за долгие годы своего пребывания за границей он уже во многом потерял свои прежние знакомства и связи в этом городе. 27 января 1911 года в правительствующий Сенат поступило его прошение.

"Представляя при сем копию формулярного о службе моей списка, метрику о бракосочетании моем и четыре метрики на детей: Петра, Сергея, Елену и Магдалину, и копии всех этих документов, имею честь покорнейше просить Правительствующий Сенат по департаменту герольдии на основании Высочайшего повеления от 22 мая 1909 года чином действительного статского советника сопричислить меня, жену и детей к потомственному российскому дворянству и выдать на всех нас на каждого особые свидетельства, удостоверяющие дворянское звание. Прошение сие верю подать и свидетельство о дворянстве, а равно подлинные при сем прилагаемые документы обратно получить действительному статскому советнику Д.А.Зарецкому. 9 декабря 1910 года" [293].

17 февраля 1911 года определением правительствующего Сената ходатайство А.М.Гартинга было удовлетворено [294]. После этого начались приятные хлопоты, связанные с составлением проекта и изготовлением герба дворянского рода Гартингов. Тщеславие, таким образом, совсем не было чуждо Аркадию Михайловичу. В то же время нельзя забывать, что по большому счету потомственное дворянство было нужно уже не столько самому А.М.Гартингу, сколько его детям, как определенный залог их будущего жизненного успеха.

О последующих годах жизни А.М.Гартинга известно мало. В годы Первой мировой войны он работал на русскую контрразведку в Бельгии и во Франции, продолжая ее и при Временном правительстве. В 1920-е годы проживал в Бельгии, занимаясь банковским делом [295]. Как тут не вспомнить рассказы А.Ландезена периода его пребывания в Париже второй половины 1880-х годов о своем прогрессивном отце-банкире. Конечно, старика М.Л.Геккельмана к этому времени, скорее всего, уже не было в живых. Но капиталы и семейная традиция, судя по всему, остались. Нельзя сбрасывать со счетов и капиталы жены-бельгийки А.М.Гартинга М.Перлот. Так что приумножать А.М.Гартингу, судя по всему, было что.

Время и место кончины А.М.Гартинга, к сожалению, неизвестны.

Брачев В.С. Богатыри русского политического сыска

Александр Александрович Красильников

В отличие от своих именитых предшественников по должности заведующего Заграничной агентурой Департамента полиции – П.И.Рачковского, Л.А.Ратаева и А.М.Гартинга – фигуру Александра Александровича Красильникова к числу "богатырей русского политического сыска" отнести трудно. Дело в том, что, как это ни парадоксально, никакого отношения к такой столь специфической сфере деятельности, как политический сыск, к моменту своего назначения он не имел. Да и в должности заведующего Заграничной агентурой собственно к сыскной работе Александр Александрович большого интереса никогда не проявлял, всецело доверяясь в этом отношении своим помощникам. Себя же он видел, прежде всего, как администратора, осуществляюшего так называемое "общее руководство" Агентурой.

На должность свою он пришел со стороны (о причинах неожиданного поворота в судьбе 45-летнего отставного гвардейского штаб-ротмистра – чуть позже), что, при известных минусах, давало ему, в то же время, и большое преимущество и в целом положительно сказалось на работе Заграничной агентуры. Как бы то ни было, именно с А.А.Красильниковым связана была самая серьезная со времен П.И.Рачковского перестройка деятельности Заграничной агентуры после разоблачения в 1909 году В.Л.Бурцевым А.М.Гартинга. Хорошо показал себя А.А.Красильников как руководитель Агентуры и в годы Первой мировой войны.

Родился Александр Александрович Красильников 6 февраля 1861 года в Санкт-Петербурге в семье почетного гражданина, царскосельского купца 1-й гильдии Александра Федоровича и Жозефины Иосифовны Красильниковых. Отец православный, мать Александра Александровича – Жозефина Тришо – была дочерью, как значится в официальных документах, "прибывшего в Россию в 1818 году французского подданного из Сервиля капиталиста Жозефа Тришо". В брак родители Александра Александровича вступили в 1856 году. Помимо него самого в этой семье было еще двое детей – сын Иосиф (1867) и дочь Евгения (1863) [296].

После окончания Николаевского кавалерийского училища был выпущен в 1884 году корнетом в лейб-гвардии Конногвардейский полк. В отставку он вышел в 1901 году в чине отставного штаб-ротмистра гвардии и вместе с сестрой Евгенией и престарелой матерью проживал в Петербурге по Надеждинской улице, д.40. Его служебная карьера считалась законченной. Своему неожиданному назначению на должность заведующего Заграничной агентурой Департамента полиции А.А.Красильников был всецело обязан генералу П.Г.Курлову, который его хорошо знал по совместной службе в Конногвардейском полку.

Необычной выглядит и полицейская карьера самого П.Г.Курлова. 14 апреля 1907 года Павел Григорьевич был назначен исполняющим обязанности вице-директора и заведующим Особым отделом Департамента полиции. Летом этого же года он становится исполняющим должность уже директора Департамента [297].

Наконец, 1 января 1909 года последовало назначение П.Г.Курлова товарищем министра внутренних дел и 24 марта, сверх того, командующим Отдельного корпуса жандармов.

Первым признаком будущего назначения на ответственную должность стало прикомандирование им А.А.Красильникова 12 апреля 1909 года к Министерству внутренних дел в качестве чиновника V класса для особых поручений. А уже в ноябре 1909 года нашлось для него и само поручение – заведующий Заграничной агентурой Департамента полиции, кресло которого неожиданно освободилось после разоблачения и отставки в мае 1909 года занимавшего эту должность А.М.Гартинга.

Официально, однако, такой должности, как заведующий Заграничной агентурой, как бы и не существовало и формально А.А.Красильников числился в Париже как командированный Министерством внутренних дел за границу чиновник "для сношений с местными властями и российскими посольствами и консульствами"

в Европе.

Ближайшим последствием инцидента с разоблачением А.М.Гартинга стало официальное заявление в парламенте председателя совета министров Французской республики Жоржа Клемансо о том, что никаких иностранных полиций во Франции нет и его правительство никогда не допустит их появления. Конечно, деятельность русской агентуры во Франции после этого не прекратилась, но действовать ее представителям приходилось крайне осторожно. С назначением на должность заведующего Заграничной агентурой кого-нибудь из специалистов из Департамента полиции в этих условиях лучше было повременить. То, что в кресле этом оказалась импозантная и во многом, на первых порах, чисто представительская фигура А.А.Красильникова, не запятнавшего себя никакими полицейскими "провокациями", было в сложившихся обстоятельствах как нельзя кстати.

Что же касается собственно сыскной работы, то руководство ею осуществлялось, естественно, специалистами этого дела – ротмистром Долговым; с февраля 1910 года в помощь ему из Петербурга был командирован жандармский ротмистр Александр Владимирович Эргардт. За собой А.А.Красильников оставил, таким образом, только общее руководство деятельностью Заграничной агентуры и сношения с Департаментом полиции в Петербурге.

Вот что показывал он в этой связи с 1917 году возглавляемой Е.И.Раппом Комиссии по разбору архива и ликвидации Заграничной агентуры: "Непосредственно после приезда в Париж в 1909 году я никакого отношения к агентуре не имел, агентурой заведовал ротмистр Долгов. На мне же, как на специалисте по розыску, лежало лишь официальное представительство. Мною была принята от ротмистра Андреева (руководил Агентурой после отставки А.М.Гартинга – Б.В.), не секретная агентура, а вообще Бюро; что касается секретных сотрудников, то мне даже было запрещено касаться этой стороны дела, ограничиваясь контролем над действиями подполковника Эргардта. Я знал всех секретных сотрудников по фамилиям, но не мог вмешиваться в агентуру ... Но впоследствии было признано неудобным разделение представительства Министерства внутренних дел в Париже на официальных и неофициальных, франузскому правительству не известных, и ротмистр Долгов был подчинен мне.

Когда Долгов ушел из Парижа, мне был передан один из его сотрудников.

Но большая часть сотрудников, например, большинство сотрудников подполковника Эргардта, оставалась и мне лично неизвестной – за исключением тех случаев, когда сотрудник почему-то мне был представлен" [298].

В непосредственном подчинении А.А.Красильникова находились в первое время лишь Марья Алексеевна Загорская (Шарни), освещавшая эсеровскую верхушку и французский журналист Рекюли (агентурный псевдоним "Ратмир"), в обязанности которого входило освещение французской прессы и связей между французскими и русскими социалистами. По-русски Рекюли, состоявший сотрудником "Revue Parlementaire", не говорил и специализировался как журналист, главным образом, на статьях по рабочему вопросу [299].

Канцелярия Заграничной агентуры располагалась во флигеле здания русского консульства в Париже по улице Гренель, 79. Вот как описывает ее побывавший здесь в марте 1917 года, после свержения монархии в России, В.К.Агафонов.

"Две небольшие комнаты – одна в два окна, другая в одно – за решетками; окна выходят во двор, общий для посольства и консульства. Первая комната канцелярия; вдоль стен ее стоят высокие до потолка шкафы с делами. Это и есть знаменитый архив Заграничной агентуры: две шифоньерки с карточными каталогами. Один шкаф со старыми делами, папками "агентурных листков" и альбомами фотографий революционеров. Три письменных стола с пишущими машинками на них и массивный несгораемый шкаф – вот чисто деловая обстановка канцелярии Заграничной агентуры.

Совершенно другое впечатление производит другая комната – кабинет самого Красильникова: великолепный письменный стол красного дерева с роскошными бронзовыми канделябрами и другими украшениями, диван, кресло, стулья красного сафьяна и два больших портрета царя и наследника" [300].

Объем работы Заграничной агентуры был, тем не менее, велик, и в помощь ротмистру А.В.Эргардту (умер в 1915 году) в августе 1912 года из Департамента полиции был прислан бывший помощник управляющего Варшавским охранным отделением, бывший офицер Корпуса жандармов ротмистр Владимир Эмильевич Люстих. Наконец, в июле 1915 года в распоряжение А.А.Красильникова из Петербурга прибывает еще один помощник – ротмистр Борис Витальевич Лиховский, в ведение которого перешла швейцарская агентура: Долин ("Ленин"), Абрамов, Модель, Шустер.

Первая и наиболее серьезная проблема, с которой пришлось столкнуться А.А.Красильникову в Париже – это унаследованное им от предшественников двусмысленное положение русской агентуры во Франции. С одной стороны, она как будто бы была, а с другой – нет, поскольку ни о каком официальном разрешении французского правительства на этот счет не могло быть и речи. Особое беспокойство в этой связи вызывали у А.А.Красильникова бесконечные хождения секретных агентов по зданию русского посольства в Париже, что превращало последнее, по его словам, "в нечто вроде сборной филеров", которые являлись туда ежедневно и часами просиживали в тесном помещении Агентуры. Туда же адресовывалась и вся поступавшая для нее корреспонденция.

"Такое хождение агентов, – констатировал А.А.Красильников в своем докладе в Департамент полиции от 11/24 июня 1910 года, – не могло не быть незаметным даже для публики, посещающей консульство, и весьма понятно, что оно возбуждало неудовольствие посольства, положение которого в данном случае нельзя не признать действительно деликатным. Вместе с тем, свободно являясь ежедневно в посольство, адресуя туда свои доклады, у агентов не только складывалось понятие, но и имелись все доказательства, что они служат непосредственно посольству и чуть ли не входят в состав оного ...