Текст книги "Настя (СИ)"

Автор книги: В. Журин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 5

Седой с Чехом, прогибаясь дугой под тяжестью навьюченных на них рюкзаков, больно упирающимися в ребра и спину выступающими углами, набитыми до отказа жестяных банок, бредя по редким кустам на кластере, напоминали груженых осликов в караване наркоторговцев на контрабандной тропе. Ну да, демонстративно проявив самостоятельность, складывали все сами не дав это сделать командовавшей ими женщине. Настя, организовала набег группы на один из продуктовых магазинов на знакомом ей кластере. Предварительно пояснив мужчинам, что пусть еда в стабе это и недорого, но и не бесплатно, можно все это продать за спораны, а это пусть и малые, но деньги. Тем более у самих несущих все это добро на своих хребтах, на живчик едва-едва наскребается споранов.

– Да, если думаете что все эти гомонящие обезьяны жратву с собой в стаб притаскивают с рейдов, то я вас разочарую. Ее притаскивают вот такие крепкие мужчины, как вы. Седой, что сопишь как паровоз, изношенный беспробудной эксплуатацией, терпи, немного осталось идти, часа через четыре дотопаем. Ладно, не расслабляйтесь, чешите вон на тот высоковольтный столб, я пока вокруг крутанусь, посмотрю обстановку.

Женщина, легким движением руки, расправив на себе накидку "лешего", сорвалась с места, ускоряясь и исчезая в складках местности. Седой, смотря с тоской ей в след, только и смог сипло выдавить из себя.

– Так я в натуре, раньше этих часов кони двину, и похеру какая вокруг обстановка. Сил то уже совсем нет. Притаскиваю блин, баба и есть баба, ее привозят.

Бредущий следом Чех, устало выдохнув, проговорил.

– Ты это, Седой, если совсем нету у тебя сила, давай мне немного груза, я помогу нести.

Седой, невольно засмущавшись от такого предложения, только и смог просипеть в ответ.

– Да не браток, потерплю я еще, в натуре может не разводит Настя лапшой китайской по ушам, четыре часа до стаба осталось, мать ее ети, паханесу, мля.

Не обманула, в стаб мужчины входили придавленные тяжелеными рюкзаками, через указанное Настей время, болтаясь от усталости и практически не соображая, тупо бредя от ориентира к ориентиру указанного им командиром. Поэтому даже и не заметили, полные презрения взгляды пропускающих их армейцев на блок посту, их ехидные улыбочки и мелкие подначки. Кастет, презрительно скривившись даже обронил шуточку в сторону Насти.

– Настя, вижу ты уже в мулы подалась…

Договорить ему не дал кто-то из товарищей, предусмотрительно подтолкнувший в бок. Но Настя прекрасно расслышала сказанную подколочку, поэтому в свойственной ей манере обрушилась на сказавшего.

– Слышь военный, не выросший здоровенным, ты бы под этими рюкзаками помер бы уже пару раз и пищал бы обезьяной. Ну, куда ты дрочер доморощенный пялишься то, на мою попку округлую да упругую, не про тебя честь, детеныш гомодрилки, от горшка два верша, а все туда же. Ты для начала, помимо гляделок отрасли что ни будь стоящее. Рот то закрой, а то от голода мужского воспользуется кто ни будь.

От дальнейшего конфликта, мужчину отдернули свои же товарищи, прекрасно знавшие характер Насти и заработанное ей прозвище в стабе.

Добредя из последних сил по улицам стаба до не большого магазинчика где все принесенное было сдано оптом всего за двадцать споранов. Получив которые, Седой неверяще смотрел на свою ладонь в которой и поместилось все заработанное таким непосильным трудом. Настя, загадочно улыбнувшись и поглядывая на своих бойцов немного с высока, определила дальнейший распорядок.

– Сейчас отдыхать, после нашего мини рейдика, а завтра, с утра, после завтрака милости прошу на штурмовую полосу. Будем вникать в премудрости военного бытия. Все, пока, я до дома.

После чего умчалась прочь, словно и не было никакого перехода по кластерам, не было усталости и нервного напряжения, сходили, прогулялись по весеннему парку и теперь, после отдыха, пришло время чего-то важного.

Едва Настя открыла входную дверь как ее сердечко начало разгоняться в своем бесконечном ритме, муж дома. Спешно заскочив в комнату, она не разуваясь бросилась в объятия Академика, прижимаясь к нему, такому до бесконечности родному. Раздавшийся с боку возмущенный голос Татьяны, вернул ее в реальность происходящего.

– Настька подлюка, ты бы хоть обувь сняла. Как с улицы заскочила кобыла откормленная, так и скачешь в ботинках. Полы то тебя мыть не заставишь, оно видители не женское это дело. Женское дело это за забором с винтовкой бегать.

Придя в себя после бушующей радости, женщина под продолжающие ворчания со стороны подруги наконец убежав в прихожую, разулась и немного насупившись отправилась чистить свое оружие. Академик, расположившись в кресле с большущей кружкой чая с нежной улыбкой, смотрел, любуясь старательным действиям Насти во время ухода за своим оружием. Та, морща носик от усердия, тщательно и скрупулезно, смазывала и протирала разложенные детали на столе.

– Настенька, солнышко мое ненаглядное мне шепнули ты в охотники за головами подалась.

Довольно улыбаясь, женщина, скромно потупив глазки, ответила.

– Да какое подалась. Двоих детей считай на руки вручили, а дальше как хочешь. А то, ты Комиссара не знаешь.

Прервала ее вошедшая в комнату Татьяна, деловито подбоченившись, та произнесла с легкой подковыркой.

– И что же ты с детьми то малыми, двое суток шлялась неизвестно где. Ладно, хорош тут железяки натирать да переглядочки устраивать, давайте уже к столу. У меня все готово, а для некоторых породистых лошадей, стол только после душа. Я, чарующий аромат пота, нюхать не собираюсь.

После роскошного застолья, устроенного Татьяной, Настя в наглую отшила ее от Академика, подталкивая бедром на выход из комнаты, заявив, что ей скоро снова нужно будет за забор, а она в это время успеет всласть близко на общаться с мужем. Громкие стоны женской страсти, перерастающие в истошные, истерические визги в некоторые моменты происходящего за закрытой дверью спальни Насти, доносившиеся оттуда все чаще и чаще, буквально огнем разливались по телу женщины, заставляя ее, вертеться в кресле едва ли не волчком. Наконец, сама, не осознавая своих действий ее рука устремилась в кружевные трусики, надетые ей специально для Академика. Суетливо перебирая пальчиками свою нежную, разгоряченную плоть, скользя по самым чувствительным местам, Татьяна, усмехнувшись самой себе, замерла. А вслед за этим плотный комочек смятых кружевных трусиков полетел в сторону и она, позабыв все существующие правила приличия, ловя стоны и визги Насти из спальни, принялась по новой, с охватившим ее не контролируемым остервенением ласкать себя, проводя проворными пальчиками по своим сокровенным и чувствительным местам. Выгибаясь в конвульсиях в такт происходящему в спальне. Чувствуя раскатистые удары своего сердца, разгоняющего по ее телу кровь с немыслимой скоростью, полыхающий жар в низу живота и накатывающий туман на сознание. Наконец, не выдерживая бушующей, сладостной страсти она громко, неосознанно застонала, выражая происходящее в душе голосом, стараясь исторгнуть из себя, все эти дикие эмоции, в которых она просто беспомощно тонет как в кипучем, разгоняющемся по кругу водовороте. Погружаясь с головой в который, теряешь чувство реальности, отдаваясь на его стремительную волю все быстрее ускоряясь и под конец, утопая беспомощно в этой пенной купели. Скрутившая тело женщины сладостная судорога, заставила ее сползти с кресла на пол, и там, свернувшись калачиком, подтянув коленки к подбородку, замереть, ощущая прокатывавшиеся по телу волны оргазма. Полежав так какое-то время на полу, Татьяна, приходя в себя после случившегося, краснея до кончиков ногтей от осознания своих действий, радостно уловила тишину из спальни Насти. Ей с ехидством и теплом в душе одновременно, подумалось, угомонилась наконец то, сучка горластая.

Седой с Чехом, устало развалившись на лавке, вытянув до сих пор гудевшие от нагрузки ноги, сидели в курилке у общежития грузчиков, на время, по знакомству в которое пристроились для проживания. Седой, неспешно потягивал папироску, демонстративно выпуская дым мимо морщившего лицо Чеха. Да, наконец то можно подымить в волю, тем более что для иммунных этот увлечение безвредно если в стабе конечно. На кластерах за такое пристрастие свои же братки рейдеры в миг лицо сломают, еще быстрее чем шахтеры в забое. Твари на такой едкий запах, разносящийся далеко по округе, махом набегут их ни какими посулами не убедишь что это типа не еда балуется папироской, для них здесь все однозначно. Наконец после третьей, отправленной в урну папиросы, Седой, своим хриплым, пропитым голосом, спросил у товарища.

– Что за тему под Настей ходить думаешь?

Чех, разгладив рыжую, густую бороду, проговорил степенно.

– Я для себя все уже решил. Она мой командир, а то что женщина, так на то воля сверху. И это, еще скажу, она правду говорит этим, что на нас косятся. Они, как она по кластерам не ходят, боятся.

Седой, помолчав какое-то время, проговорил.

– Значит в натуре, нам по пути всем вместе. В одной хате чалиться теперь будем. Вот только крови она у нас попьет, так на то сами подписались. Пошли, шконку давить, чую завтра паханка нас отожмет в тряпочку на ентой полосе армейской.

Но уйти отдыхать у мужчин не получилось, раздавшийся раскатистый голос Кастета, остановил их.

– О, Настьки Суки шестерки, привет прогнувшимся под тяжестью жизни. Или что там у вас в рюкзаках было?

Кастет, специально заявившись в рабочий закоулок стаба с тройкой товарищей армейцев, выискивал виденных им с Настей мужчин для того что бы поквитаться. Слова этой сучки, сегодня на КПП стаба буквально заели, прогрызая в душонке не затягивающуюся обиду. Знает шалава, что ее тронуть ему ни как нельзя вот и скалится, мандавошка. Но на этих бродяг запрет не распространяется, раз вместе жопами жмутся на кластере, то пусть и отвечают за свою сучку. Чех, от услышанного оскорбления в сторону Насти, забыв про усталость, буквально взъярился вскакивая со скамьи.

– Ты кого сукой назвал, собака?

И не дожидаясь ответа со всего маха пробил с правой в голову говорившему. Кастет, полностью готовый к такому развитию событий, ловко, скользящим движением уйдя от удара, подсек ноги нападавшего после чего принялся, рисуясь на показ перед своими товарищами, избивать сбитого с ног им Чеха. Рычащий от ярости мужчина, уворачиваясь и извиваясь, отчаянно старался подняться и вцепиться в бившего его ногами Кастета. Но силы были слишком не равны, опытный Кастет, считающийся среди армейцев одним из опаснейших бойцов после Штыря, и Чех, никогда не проходивший такой боевой подготовки. Седой, видя происходящие, наплевав на не писанные правила невмешательства в драку, один на один, рванул на выручку своему товарищу. Подскочив к Кастету, он попытался сбить того с ног, опрокинув на землю. Увы, довольно улыбающийся боец, ловко увернувшись от бросившегося на него мужчины, пробило тому с ноги в солнечное сплетение, заставив растянуться на земле вытянутой из воды рыбой, беспомощно хватающей воздух. Чеха пришлось бить долго, тот несмотря на свою беспомощность против Кастета, все никак не сдавался, стараясь подняться на ноги и ударить в ответ. Под конец избиения, кто-то из товарищей армейца, устав ждать окончания экзекуции не выдержав проговорил.

– Да хорош его уже долбить, а то подохнет, а нам разборки от начальства придется выслушивать. Полковник за убийство этого чурбана шкуру спустит со всех нас вместе. Ты смотри какой неугомонный, не соображает ведь уже, а все встать пытается у него походу вместо мозгов каша уже. Пошли в бар, обмоем веселый замесик.

Наконец, остановившийся Кастет, тяжело дыша и утирая пот со лба, проговорил.

– Это вам шестеркам за вашу сучку языкастую, коли вы у нее на побегушках. Считай повезло вам, не когда нам, а так я еще не против поговорить. Я только в раж вошел, ладно, бывайте мазурики.

На утро, в назначенное время, стоя перед Настей на старте штурмовой полосы, мужчины, с разбитыми лицами стыдливо опускали глаза. Чеха вообще было тяжело узнать, настолько распухло у него лицо. Если бы не рыжая борода так и не опознать вовсе. Седой, выглядел получше, явно ему в случившемся досталось меньше. Но самое улавливаемое от мужчин Настей, было ожидание вопроса с ее стороны. Кто, за что, почему? Женщина, собрав в едино всю свою волю, сделала вид что абсолютно ничего не замечает. Ни разбитых лиц, ни наспех заштопанного камуфляжа, порванного очевидно при столкновении с… Да тут и гадать не нужно с кем, ну паскуда армейская, я не злопамятная, я записываю, поэтому точно не забуду. Попадешься ты мне за забором, тогда и посмотрим кто из нас сволочнее и изобретательнее. Впрочем, моей фантазии хватит и на стаб, куда ты сучонок от меня денешься. Меж тем, спокойным голосом она принялась объяснять задачу.

– Бойцы, слушаем сюда и не говорим, что не слышали. Тренировка на полосе это наше все. Поэтому, берем в руки по маленькой автомобильной покрышечке и средним темпом, бежим за мной повторяя мои действия как обезьянки. Сегодня бежим немного, думаю пять кругов для начала хватит потом займемся тактикой.

Вечерний бар в приглушенном свете, был полон разномастного народу, гомонящего за столиками, выкрикивающего официанток, ловко снующих между отдыхающими в своих коротких юбках с белыми фартуками дразнилками, как их сразу окрестили посетители бара, заставляя разгораться похотливым огнем глаза подвыпивших мужчин. Некоторые уже хорошо приняв на грудь, пытались похлопать ладонями по округлым попкам, суетящихся с заказами женщин при этом кокетливо постреливающих глазками и ловко избегающих таких прикосновений. Нет, приставать в наглую никто не будет, последующие последствия перечеркнут все полученное удовольствие от выходки. Да и потом можно схлопотать попадание в черный список бара Татьяны, а это, чего греха таить, лучший бар в стабе. За одним из столиков, расположилась отдыхающая компания армейцев, весело поднимая тосты и подшучивающая друг над другом. Кастет, завидев пустеющий стол поднял руку в верх подзывая к ним официантку. Подошедшая к ним Вика как всегда аппетитна и соблазнительна, выставив на показ свои точеные ножки, улыбнувшись Кастету, проговорила, напуская кротость в голос.

– Что будите заказывать, мужчины?

– Эх, Виканька, лапонька ты наша. Нам бы не для живота нам бы для души и тела.

Проговорил Кастет, улыбаясь и откровенно пялясь на изображающие смущение женщину. Вздохнув на показ сидящим за столиком, женщина ответила.

– Вы ведь знаете, правила нашего заведения. Татьяна очень строга в этом вопросе. Так что будите заказывать?

Приняв заказ, Вика, плывущей походкой, демонстрируя свои достоинства с сзади, отправилась на кухню. Едва пройдя двери в помещение, в тамбуре кухни, она столкнулась с Настей Сукой, преградившей ей дорогу и не добро лыбящейся. Попытавшись обойти эту стерву, она только натолкнулась на вплотную прижавшуюся к ней женщину. Не успев ничего сообразить и даже напугаться, она почувствовала, как Настя, железной хваткой вцепилась ей в лобок, захватив волосы вместе с плавками и больно удерживая все это в своем захвате. Прозвучавший ей в лицо вопрос осознался сквозь боль.

– Ты почему не брита, шалашовка?

Растерявшаяся Вика, чувствуя, как от испуга и боли по ее щекам начали ручейками стекать слезы, размывая накрашенные глаза. Только и смогла выдавить из себя.

– Пусти, больно ведь.

Настя, продолжая пристально смотреть в глаза плачущей женщине и не подумала разжимать захват. Вместо этого она спросила.

– Ты заказ у Кастета взяла?

Заходясь от боли и страха, Вика только и смогла, привставая на цыпочки кивнуть головой. Затем, увидела, как Настя, подсунув под нос ей аптечный бутылек, аккуратно положила его ей в карман.

– Слушай сюда, мандень небритая. То, что я тебе в карман положила, выльешь этим обезьянам в спиртное. А если вякнешь кому о случившимся, то я тебе депиляцию сделаю. Ясно?

После вопроса, рука Насти еще сильнее сжалась в захвате, поворачиваясь по оси, попутно выдирая на живую волосы, причиняя неимоверную боль, заставив бедную женщину зажмурив глаза закивать головой в знак согласия и едва не обмочиться. Вот же тварь мерзопакостная, больно то как. Внезапно все прекратилось и еще не веря в то что Настя ее отпустила она со страхом приоткрыла глаза. О случившемся напоминал только аптекарский бутылек из темного стекла в ее кармане и полыхающая огнем боль, от выдранных на живую волос.

Кастет со товарищи, едва вернулись из бара после посиделок, начали дружно в спешном порядке делить туалет. Проживая вчетвером в комнате армейского общежития, места в уборной хватило не всем. Перемаравшись в говне, они сидели посредине своей комнаты гадя прямо на пол, заходясь от скручивающий боли в животе и не понимая, чего же они такого съели что умудрились, будучи иммунными отравиться до такой степени. И как им вычищать свою комнату и оправдываться перед сослуживцами о случившемся. Такую вонь не скрыть, к ним уже раскатисто стучат в дверь с этим вопросом.

Глава 6

Кастет, с затаенной ненавистью, смотрел в спину проходящей через КПП, Насте Суке со своими шестерками. Да именно так и ни как иначе. Две недели прошло с момента, когда они обосрались перед всеми сослуживцами, загадив дрисней всю комнату в общежитии и себя, подвывая при этом от скручивающей, резкой боли в животах, их теперь называют группой засранцев. Стаб это большая деревня такого не ординарного происшествия не утаить их позор махом стал достоянием всех местных, теперь им в спину мерзко улыбаются, припоминая случившееся. Думается ему, без этой суки здесь не обошлось не известно как, но она к этому приложила свои руки. Может наговор какой или еще что-нибудь гадостное знает, это Улей и здесь многое возможно, то над чем раньше только посмеивался. Радует одно, теперь эта тварь подальше от стаба, а на кластерах чего только не случается, может даст Улей и сожрут их там или на отморозков каких нарвутся, порадовав его своим невозвращением.

Настя, привычно отойдя от стаба на пару тройку километров, сошла с дороги и двинулась через нехоженые просторы кластера. До Рассвета дней пять, семь пути в Улье нельзя все заранее просчитать поэтому всегда нужно накидывать пару деньков сверху. Седой с Чехом, семенили следом за ней стараясь как можно меньше шуметь и внимательно оглядывать при этом окрестности. Ну как внимательно, она уже несколько минут ждет их доклада относительно двоих рейдеров, устало бредущих вдалеке по дороге в стаб. Наконец, устав ждать от своих бойцов доклада, Настя, подала знак на остановку группы. Присев в траву и непонимающе оглядываясь по сторонам, первым о причине остановки догадался Чех. Немного смущаясь он полушепотом произнес.

– Так мы на дорогу сильно и не смотрели, мы больше вокруг нас смотрели. Да и далеко до них, где-то метров пятьсот будет.

Женщина, демонстративно перевела свой вопросительный взгляд на Седого. Тот, поняв немой вопрос командира, приложив к глазу небольшой монокуляр, принялся разглядывать бредущих, негромко комментируя свои наблюдения.

– Походу братки сильно уставши, после гулянки за забором. А вот рюкзачки у них пустые, вяленькие такие на спинах висят. Походу пьесы не срослось у них нигде в тариться, пустые они, вот только в натуре, с такими рожами довольными бредут. Мутно как-то все. Думается мне они хабар заныкали где-то недалеко не хотят им в стабе светить, перед всеми. Значится добро либо ценное сильно, либо у кого-то поляну прошерстили без спроса и боятся спалиться перед владельцами.

Дальше, негромко поделился своими наблюдениями Чех.

– Так эта, дальний плечо в низ тянет, похоже повреждено оно у него. Мужчины опытные, идут уверенно, походка у них такой матерый они хоть и уставши, но, когда шаг делают пружинка в ногах чувствуется, вооружены двумя АК под 7,62. В разгрузках помимо магазинов по две гранаты есть. Рыжий который, нож по верх разгрузки сделал. Думается мне он умеет им пользоваться раз так удобно под руку повесил.

Настя, довольно кивнула головой, поощряя старания своих бойцов, про себя, еще дорисовав картину. Это Ржавый и Болт, в стабе живут давно, можно сказать старожилы Мирного. Специализируются на вылазках в кластеры за очень ценным хабаром, а именно, патронами для Валов, Винторезов и конечно же 12,7 бронебойных. Есть у них где-то свое рыбное место, которое оберегают они от посторонних загребущих ручек. Что же, потренировали внимательность и рассудительность пора дальше в путь. К вечеру, перед остановкой на ночлег, к радости мужчин набрели на небольшой кластер с остатками деревни. Оглядывая который в монокль, Настя, разочаровала своих бойцов.

– Занято место. Вон в том доме с кирпичным основанием уже есть постояльцы. Опередили нас.

Чех со своей детской непосредственностью, предложил.

– Так давайте я схожу к ним переговорю, там места всем хватит, дом большой.

Настя с Седым только улыбнулись на такое предложение. Затем, женщина пояснила недоумевающему товарищу.

– Запомни Чех, в Улье, самый опасный и непредсказуемый зверь это человек. А у нас в группе есть по местным меркам немалые ценности, это мой Винторез, и я сама. Так что мы туда точно не пойдем.

Призадумавшийся Чех, поглаживая рыжую бороду, добил морально товарищей своим высказыванием.

– Так как отберут, как обидят, мы же не дадим такое сделать. Мы же мужчины.

Перебил эту наивную, возмущенную тираду товарища, Седой.

– Хорош базарить за детский лепет. Там бродяги матерые, размотают в три секунды и за масть не спросят. Надо пока совсем не стемнело, нычку на ночь нарыть. А то будем по темноте в поле как крестьяне жопами друг к другу жаться.

Увы, опасения Седого сбылись буквально, подходящего места на ночлег найти не удалось поэтому заночевали, расположившись в кустах на кластере. Расстелив два туристических коврика поверх травы и укрывшись легкими, пуховыми одеялами, первыми отдыхали Настя с Чехом, похоже начал устаиваться распорядок в коллективе. Утром, после подъема всех членов группы, Настя собиралась разогреть на спиртовой таблетке завтрак, но ее прервал Седой.

– Ты таблетки не транжирь, дай сюда банку.

Забрав у Насти жестяную банку с кашей, он, плотно обхватив ее ладонями, прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Буквально через пару минут, Седой, вернул разогретую кашу. Затем, демонстративно проделал это с кашей Чеха и своей.

– Ешьте давайте, чо в натуре глаза пялите. Чем богаты как говорится. Вот на такое Улей сподобил. И эта, сразу тему двину, чай кипятить не могу чо бы не возникало базара.

Настя, активировав свой дар, пробежалась взглядом по консервным банкам, все хорошо прогрето до обжигающей теплоты. Ну что же, все не так уж и плохо, по крайней мере можно брать с собой на кластеры меньше таблеток с сухим горючим. Пока завтракали, женщина обратила внимание что через их кластер, мелкими стайками и по одиночке, пробегают спешно зараженные, сталкиваясь на грунтовой дороге, переругиваясь своим рыком и урчанием, но не доводя дело до потасовок, спешат вперед, похоже недалеко скоро прилетит свежий кластер, а это как раз впереди намеченного ей маршрута в Рассвет. Мужчины тоже обратили на это внимание и беспокойно выглядывали из своего укрытия. Наблюдая как Чех складывает в вырытую ямку консервные банки и прочий мусор после их стоянки, Настя, прокомментировала происходящие вокруг.

– Похоже впереди грузится кластер с городской частью, вот и рванули по всей округе зараженные на трапезу. Придется обходить, иначе сами на корм им загремим.

Обходить пришлось по широкой дуге с большим запасом от грузившегося кластера. За одно, женщина показала Чеху перезагрузку со стороны. Он как оказалось и не видел такого величественного светового представления.

– Так я весь год работал в стабе на стройках, а за забор только со всеми вместе, когда скажут на трясучку ездил и все.

Затем, полюбовавшись на росчерки молний сквозь молочный туман, мечтательно добавил.

– Такой красота просто делается, смотрел бы и смотрел, а потом наступает для людей печаль. Твари прибегают и всех жрут, несправедливо это. Красота, а за ней горе.

Седой, переведя взгляд с происходящей перезагрузки на Чеха, нравоучительно пояснил.

– Так в натуре, ты чо хотел, браток, любишь кататься люби и саночки возить. За все надо платить и за это представление тоже. Ладно почесали быстрее, а то паханка уже вперед оторвалась.

После обеда, передохнув, продолжили неспешное движение в Рассвет. Проходя недалеко от дороги, ведущей из прилетевшего кластера, заприметили устало бредущую пару. Пожилой мужчина интеллигентного вида с профессорской бородкой и круглыми очками в золотой оправе, да практически висевшую на нем молодую девушку, лет двадцати. С девицей все явно было плохо, мужчина пытался ее как-то ободрять словами, но этого уже было недостаточно. Настя, дав команду на остановку группе, внимательно изучала происходящее в монокль. Затем, поморщив носик, недовольно скомандовала.

– Давайте к ним, я на страховке. Берем аккуратно и бегом сюда, разберемся по месту.

Доставленные пожилой мужчина с молодой девицей, пребывали в плачевном состоянии. Если мужчина явно напуган и сильно уставши, то с девушкой все гораздо проще. На лицо признаки заражения, повышенная температура тела, потеря ориентации в пространстве, расширенные зрачки, сбивчивое дыхание. По оценкам Насти, ей осталось около двух часов до пустышки. Снова недовольно поморщив носик, она решила, покривив душой пойти навстречу своим бойцам.

– Седой, берите ее с Чехом и оттащите вон туда, к балке. Это пустышка, у вас приблизительно два часа на все про все, я вас подожду вон в той роще. И смотрите, задержитесь дольше я тогда сама наведаюсь к вам и неизвестно что сотворю из вас.

Пока Настя, разрешала попользоваться мужчинам будущий пустышкой, отдышался спасенный мужчина и начал возмущаться и сыпать вопросами.

– Извините, вы военные? Где эвакуационный пункт? Проводите нас к вашему начальству. Куда вы потащили Юлечку я требую прекратить весь этот произвол. Вы знаете кто я такой, да вас за ваши бандитские выходки будут судить и поверьте я не стану молчать. Оставьте девушку в покое, негодяи.

Седой, тем временем получив добро на “сладкое”, подхватив под мышки слабо соображающую девушку, поволок ее в указанном Настей направлении. Чех, сняв с плеча автомат двигался рядом, страхуя товарища и явно еще не понимая свалившегося на них “счастья”. Настя, устав слушать возмущения пожилого мужчины, не мудрствуя лукаво, просто пробила ему апперкот в солнечное сплетение. И пользуясь тем, что яро возмущающейся мужчина, загнувшись буквой зю замолчал, потеряв дыхание, поволокла его за шкирку к роще. Ей самой неприятно происходящие, но это так называемое право мужчин по закону Улья. Ладно, пусть избавятся от сперматоксикоза, неприятно осознавать происходящие, но оно не для нее не ново. В группе Ведьмы она неоднократно сталкивалась с таким правом. Вот и роща, теперь осмотреться внимательно и подождать бойцов. Отпустив ворот ректора, как про себя окрестила мужчину Настя, она, примяв траву приготовилась ждать. Почувствовав себя можно сказать свободным, мужичек первым делом попытался рвануть на выручку этой как там ее звали, а Юле. Вот ведь неугомонное создание ну тогда на еще и еще, а то следи за тобой что бы чего не вычудил.

– Слышь, защитник девичий чести, сиди ты смирно не вынуждай меня долбить тебя. Ей все одно уже не помочь, она зараженная и жизни в людском обличие ей около пары часов так что не убудет от нее. Все польза для людей.

Мужчина, наконец продышавшись, стоя на четвереньках возмущенно заголосил.

– Да как вы можете вот так чужими жизнями распоряжаться. Ее срочно нужно в больницу. А ваши товарищи, думаете я не понимаю зачем они потащили ее подальше от нас. Ну ничего, дайте срок я найду на вас управу вы мне за все ответите. И за издевательства надо мной и за Юленьку. За все.

Настя, смотря с грустинкой на возмущающегося и пытающегося подняться на ноги человека, негромко заговорила.

– Мне бесконечно импонирует твое стремление помочь своей спутнице. Кстати, что вас связывает?

– Да как вы смеете.

Попытался возмутиться мужчина, но не удержавшись при очередной попытке подняться, плюхнулся на пятую точку и постепенно сникая под взглядом Насти, заговорил.

– Да, мы близки и не вам меня и ее судить. И если вы думаете, что после сегодняшней трагедии я отвернусь он нее, то вы глубоко заблуждаетесь. Да, я не смог защитить дорогую моему сердцу женщину сейчас, но поверьте, я приложу все усилия для вашего наказания за случившееся, не пожалев для этого ничего, а в этом вопросе мне есть чем пожертвовать.

Продолжая рассматривать сидящего на заднице, пожилого мужчину, Настя начала проникаться симпатией к этому человеку. Что врать, нужно иметь немалую смелость для всего высказанного им ей. Молодец, вызывает уважение.

– Запоминай для начала. Не будет никаких жалоб, это другой мир. Мир Улья. Первое, нарекаю тебя Ректором. Запомни, крестила тебя Настя Сука из Мирного. Второе, да не перебивай ты меня. Нашел шутницу.

Резко одернула сидящего на заднице мужчину, попытавшегося вставить слово в ее речь женщина.

– Второе, если скажешь кому другое имя, получишь в морду и возможно прямо сейчас. Как тебя зовут?

Мужчина, продолжая растерянно сидеть на земле, немного подумал переваривая услышанное и видя не шуточность вопроса, опустив взгляд в землю, промямлил.

– Меня зову Ректор, крещен Настей Сукой из Мирного.

После произнесения полного имени женщины он покосился на внимательно смотревшую на него Настю, явно удивляясь непотребной второй части ее имени.

– А ты как думал, Ректор, женщины, по воле Улья имеют возможность оставлять себе старые имена, вот только не все так гладко как кажется, уловил.

Мужчина, покивал головой в знак согласия. Настя, удивленно вскинула бровь, завидя уже приближающихся Седого и Чеха. Сделав знак замолчать Ректору, она, переместив Винторез поудобнее, принялась с удвоенным вниманием осматривать все вокруг, постоянно используя свой дар. Но ничего подозрительного или крупного сырого в округе тридцати метров не было. В приближающихся мужчинах явно прослеживалась нервозность. При том идущий впереди Седой, буквально исходил злобой, а бредущий следом Чех, наоборот, виновато опускал глаза напоминая нашкодившего ребенка. Едва мужчины подошли как Седой разразился руганью.

– Пахан, ты прикинь пассажира. Этот фраер все обломал. Не, ну если сам не в теме так зачем другим то, обламывать весь кайф. Я в натуре, теперь не кумекаю как нам с ним в одной хате чалиться. Это в натуре, беспредельщик мля.

Настя, переводила непонимающий взгляд с бушующего Седого на стоящего понурив голову и напоминавшего провинившегося ребенка Чеха, который кстати знает, что виноват, но считает себя все равно правым на перекор другим.