Текст книги "Мышонок-путешественник"

Автор книги: Уве Тимм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Потом она исчезла, и всё затихло. Мы просто сидели в куче пшеницы. Было тепло и мягко, а вокруг – еда. Ну как в раю.

20

Вдруг весь корабль задрожал и застучал. Это заработал двигатель. Вскоре мы услышали плеск волн о борт. Судно слегка покачивалось. Так прошло двое суток. Наконец двигатели замерли и корабль остановился.

– Как же нам таперича выбираться? – спросил Вильгельм.

– Просто подождём, – сказал я.

Через некоторое время мы услышали бульканье – будто рядом кит пускал фонтан.

– Прям жуть, – сказал Вильгельм.

Мы осторожно выбрались из зерна и посмотрели наверх. В открытый погрузочный люк была вставлена толстенная труба, которая всасывала зерно и хлюпала, как огромная соломинка на дне стакана с напитком. Мы тут же попали в поток воздуха, и нас вместе с зерном засосало в трубу, мы понеслись наверх, и зернопогрузчик выплюнул нас в кучу на барже.

Нас так кувыркало, что у меня закружилась голова. Когда баржа наполнилась, буксир повез её в канал.

– Это же Гамбург! – ликовал я. – Смотри, вон там башня с круглым зелёным куполом, это церковь Святого Михаила, а там, вон та крыша, это центральный вокзал.

Баржу пришвартовали к причалу. Ночью мы сошли на берег и пробежали два квартала до вокзала.

Как же было приятно снова оказаться на вокзале. Мы, как и раньше, спрятались под платформой.

Утром объявили поезд до Мюнхена. Он прибыл на четырнадцатый путь.

Поезд был старый и очень грязный. Он напомнил мне мой старый добрый скорый, на котором я больше года катался от Кёльна до Гамбурга и обратно. Мы осторожно забрались в вагон.

– Надеюсь, поезд действительно остановится в Мюнхене, – сказал я. – А то представь, уедем в Стамбул, это вообще где-то в Турции.

Мы чуть было не вышли, но тут я сообразил, что в Мюнхене вокзал тупиковый, так что поезд дальше не пойдёт.

Мы крались по вагону. Все места были заняты. Наконец мы нашли купе, в котором ехала семья греков: отец, мать и четверо детей. Взрослые три года работали в Гамбурге, он – мусорщиком, она – уборщицей. Они уставили всё купе ящиками и коробками, а наверху, на багажной сетке, даже стояла корзина с двумя живыми курами.

Мы остались в этом купе. А когда Вильгельм, собирая крошки, по неосторожности попался людям на глаза, то все засмеялись и дети стали кормить нас хлебными крошками. К тому же греки пели и насвистывали. Путешествие было очень весёлое.

Когда поезд подъезжал к Мюнхену, я едва сдерживал восторг. В конце концов я забрался на подлокотник сиденья и выглянул в окно.

С тех пор как я невольно покинул родной город, прошло почти три года. К счастью, здесь ничего не изменилось. Всё так же высились две башни собора Пресвятой Девы Марии с куполами, похожими на две половинки головы швейцарского сыра. Голубое небо и осенняя пёстрая листва деревьев.

21

Но какое же разочарование меня ждало, когда мы пришли на Райскую улицу.

В вентиляционной шахте высотного дома нас встретила не моя семья, а чужие мыши. Они рассказали, что моя семья полгода назад переселилась в деревню. Никто не знал, куда именно. Они тайком забрались в фургон фермера, который по четвергам продавал картошку в городских дворах. От сквозняка в вентиляционной шахте дедушку прихватил ревматизм, а Лилофея всё время кашляла. По словам новых жильцов, папа тогда сказал: «Лучше податься в неизвестность, чем жить в этих холодных новостройках, где нечего ни откусить, ни пожевать».

Чужие мыши предложили нам остаться и поделились с нами своими скудными запасами еды. Несмотря на раннюю осень, в шахте было уже довольно холодно. Тянул сильный сквозняк, а обитая жестью труба была гладкая и неуютная.

Мусор из квартир, как и прежде, выбрасывали в мусоропровод, и отходы навсегда исчезали в подвальном контейнере. Мыши рассказали нам, каких усилий стоило найти пропитание в окрестностях. Я спросил, почему они больше не ходят за едой на вокзал. Они ответили, что путь на вокзал стал очень опасен. За это время через центр города проложили скоростное шоссе, и пересекать его было опасно для жизни.

Я показал Вильгельму то место, где раньше стоял старый сарайчик. Трава во дворе была вытоптана и пожухла. Оставаться здесь нам не было никакого смысла. Ведь, во-первых, ездить на поездах куда удобнее и интереснее. А во-вторых, я всё-таки очень хотел увидеть своих родителей, братьев, сестрёнку и конечно же дедушку и Изольду.

Мы с Вильгельмом решили подождать, пока приедет этот фермер, и забраться в его машину. Может, так мы сможем выйти на след моей семьи.

Наконец настал четверг, и с утра мы услышали крики: «Кар-р-ртош-ш-шка, один евро за кило!» Фермер приехал на грузовичке и остановился на дороге перед домом. Женщины и мужчины с сумками и авоськами выстроились в очередь. Фермер взвешивал картошку прямо в кузове. Незаметно подойти к машине нам было совсем непросто, ведь люди в очереди в основном, стояли молча и смотрели перед собой. Я вспомнил Пьера: не бежать, а шагать.

Так мы с Вильгельмом и пошли по тротуару, спокойно, хоть и с колотящимися сердцами, мимо людей в очереди, дошли до грузовика и по колесам забрались под брезент кузова.

Фургон был полностью загружен мешками с картошкой. На полу тоже валялись картофелины. Мы спрятались за мешком в самой глубине кузова, возле водительской кабины.

Вскоре машина поехала, но то и дело надолго останавливалась, и мы слышали, как фермер зазывает покупателей: «Кар-р-ртош-ш-шка, один евро за кило!». Мы слышали, как он вытаскивает мешки из кузова, как сыплется картошка, как фермер ширкает совком и насыпает картошку на весы, а потом говорит: «Четыре евро».

Мы ужаснулись, когда поняли, в каких количествах люди покупают и уносят картофель. Чем больше времени проходило, чем чаще фермер останавливался, чем больше он продавал, тем ближе он подбирался к мешку, за которым сидели мы. В конце концов наш мешок остался последним в кузове. Грузовик опять остановился, фермер забрался в кузов, схватил мешок и высыпал его. Но мы успели отскочить и спрятаться за двумя крупными клубнями. Так что он нас не заметил.

Однако потом фермер стал собирать и продавать ещё и ту картошку, что валялась на полу. Потом он снова поехал дальше, и я подумал, что если он остановится ещё раз и продаст последние оставшиеся клубни, то неизбежно нас обнаружит.

Нам повезло – фермер больше не останавливался, а поехал через город. Водил он как дикарь, всё время резко тормозил и разгонялся. Нам приходилось уворачиваться от катавшихся по полу картофелин, чтобы нас не пришибло.

Как же всё-таки хорошо, спокойно и удобно ездить в поездах. От качки, тряски и бензиновой вони у меня сначала закружилась голова, а потом мне и вовсе стало плохо. Ещё немножко, и меня бы стошнило. Но, к счастью, грузовик наконец остановился. Мы приехали на фермерский двор.

Когда мы выбрались из машины, уже смеркалось.

22

– И что таперича? – спросил Вильгельм.

– Надо кого-нибудь спросить, – ответил я.

– Токмо берегись, там вон кошка, – предостерёг меня Вильгельм.

Тут мы заметили пролетающую мимо летучую мышь. Я обратился к ней и спросил, не известно ли ей о мышиной семье, что приехала сюда из города полгода назад. Летучая мышь описала круг и покачала крыльями, что, похоже, означало «нет».

– Шухер! – крикнул Вильгельм. – Кошка!

Та подкралась потихоньку и была уже в одном прыжке от нас. Мы бросились в первую попавшуюся норку в земле. Но эта норка оказалась такой мелкой, что кошка без труда вытащила бы нас оттуда когтями. Мы, распластавшись, припали к земле.

Однако эта кошка оказалась явно не столь хитроумной, как парижские коты. Она просто села перед норкой и стала ждать.

– Пускай ждёт, – прошептал я.

Так мы и лежали. Каждый раз, осторожно выглядывая из норки, я видел кошку.

– И не стронулась, поди, – ворчал Вильгельм.

Время тянулось и тянулось.

Мы уже думали, что помрём с голоду в этой норке, если на фермерском дворе живут несколько кошек, как утверждал Вильгельм, и если они сменяют друг дружку на посту.

Вдруг мы услышали громкий лай и кошачье шипение.

Я осторожно высунул голову из норки и увидел, что собака загнала нашу кошку на дерево и лает на неё. Это был пудель. А не знаком ли я с ним? Ну конечно, это был Изегрим!

– Изегрим! – закричал я и побежал к нему. – Изегрим!

Не сразу услышал меня пудель, так громко и отчаянно он лаял на кошку. Та сидела на ветке и шипела в ответ.

– Привет! – наконец сказал он. – А ты кто такой?

– Я Бобромыш, помнишь меня?

– Ах, так, значит, ты – пропавший сын. Вот родители-то твои обрадуются!

– А ты знаешь, где они?

– Да, – кивнул Изегрим, – конечно. Они теперь живут у нас.

– У вас?

– Это Вильгельм, мой друг, он швейцарец.

– Очень приятно. Ну что ж, за мной.

23

Мы шли за Изегримом по деревенской улице. Мы видели нескольких кошек, но все они держались подальше или быстренько запрыгивали на заборы. Наконец мы подошли к маленькому старому домику. Вокруг был садик, и тут росли два куста бузины. Изегрим показал нам вход в подвал.

– Вон там они живут, – сказал он.

Мы спустили в подвал и застали всю семью за ужином. Дедушка, мама, папа, братья, сестра и Изольда – все они были здесь.

Вот это была радость!

Все запищали от восторга, мы обнимались, и родные засыпали меня вопросами:

– Где ты был всё это время?

– Почему ты тогда уехал на поезде?

– Почему Вильгельм так смешно разговаривает?

– Откуда вы приехали?

Но потом мама сказала:

– Пусть сперва поедят спокойно. Мы ещё успеем наговориться вдоволь.

Конец