Текст книги "Операция 'Энтеббе'"

Автор книги: Ури Дан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

В первую ночь, когда похищенный самолет был на пути в Уганду, специальная комиссия непрерывно следила за его курсом. Похитители ответили Каиру, что направляются в Амман. Когда вместо этого самолет приземлился в Уганде и стало очевидно, что он там останется, генеральный штаб приступил к оперативному планированию.

По мере того, как дипломатический процесс заходил в тупик, а дилемма, стоявшая перед правительством, по-прежнему оставалась неразрешенной, интерес к военному варианту усиливался. Когда террористы

объявили свои условия, один из старших чиновников министерства обороны сказал:

– Дело кончится тем, что военные опять спасут политиков, как это было в Шестидневную войну и в войну Судного дня.

Премьер министр Рабин резко ответил:

– Я жду продуманного, четкого и осуществимого военного предложения. Меня не интересует ваша военная философия. Мне нужны факты, а не теория.

В полдень, во вторник, спустя 48 часов после похищения, начальник штаба был вызван на срочное совещание в Иерусалим. Он понимал, что речь пойдет о возможности использования армии, и дал указание всем командирам быть наготове. Гура спросили, возможно ли провести военную операцию, и он ответил:

– Такая возможность существует.

Вернувшись в свой кабинет в Тель-Авиве, Гур приказал своим подчиненным прибыть вечером в генеральный штаб, чтобы подготовить конкретные предложения. Его поддерживало также давление "снизу", исходившее от бригадного генерала Дана Шомрона и пехотинцев бригады "Голани" – людей, повседневно имеющих дело с террористами, переходящими границу. Именно им предстояло осуществить военную акцию. Они типичные израильские солдаты, и философия их так же стара, как борьба за существование Израиля.

"Знайте, за что вы боретесь, и любите то, что вы знаете" – изречение, повторявшееся с ранних времен еврейского Сопротивления, которое принес с собой Орд Вингейт, позаимствовавший его, в свою очередь, у Оливера Кромвеля. Вингейт был британским специалистом по партизанской тактике во времена Второй мировой войны. Борьба евреев за создание Израиля, в которой он принимал участие, была наполнена для него таким же смыслом и величием, как и события, описанные в Библии. Его именем был назван первый военизированный тренировочный лагерь.

Англичанин, отрекшийся от колониальных взглядов, организовал из еврейских поселенцев летучие ночные отряды для защиты от арабских убийц. Влияние школы Вингейта сказалось и на проведении операции "Энтеббе". Бывший начальник военно-воздушных сил Израиля Эзер Вейцман, анализируя операцию, писал о Вингейте: "Мне довелось встретить одного из наиболее ярких людей в длинной истории наших войн; этот человек появился у нас по рекомендации моего дяди Хаима (одного из основателей современного Израиля – Хаима Вейцмана)... Он гораздо больше походил на миссионера, чем на офицера Британской империи, и мог часами разговаривать о Библии. По-моему, у него была какая-то мистическая, глубоко личная связь с еврейским народом и Израилем".

Генеральному штабу было ясно, за что придется сражаться в Энтеббе, – за право каждого израильтянина путешествовать где угодно без всякого страха и, в конечном итоге, за право граждан всего мира свободно решать, где и как им жить. Обсуждение предстоящей операции сосредоточилось на двух моментах: 1) как победить врагов этой свободы выбора; 2) можно ли считать заложников солдатами в этой борьбе.

В среду начальник генерального штаба вызвал к себе нескольких офицеров с требованием представить ему план конкретных действий. На первый взгляд эти планы казались вполне реальными. Но при более детальной проверке каждый из них обнаруживал по меньшей мере одно слабое звено.

– Эти планы не дают даже минимального шанса на спасение заложников, так что я не могу их рекомендовать, – сказал начальник штаба.

Офицеры удалились, разочарованные; однако, когда потоком хлынули новые данные, они воспрянули духом и принялись составлять новые проекты. День и ночь они работали в генштабе и в штаб-квартире старшего офицера парашютных войск Дана Шомрона.

Ударные воздушные силы были всегда готовы к выполнению срочных операций, таких, например, как захват нефтяных скважин или хорошо укрепленных аэродромов во вражеских странах во время молниеносной войны. Суть таких операций состояла в быстром захвате ключевых стратегических точек. Некоторые планы были рассчитаны на парашютистов, другие – на ночные высадки десантников, способных захватить хорошо охраняемые базы противников. Все эти операции требуют скорости и внезапности. Нестабильность ситуации на Ближнем Востоке и постоянные угрозы существованию Израиля сделали необходимой подготовку таких планов и команд.

Мужчины и женщины, члены этих отрядов, занимаются в своей обычной жизни самыми мирными делами; однако они всегда готовы к отражению внезапной опасности. Среда израильских врачей, например, существует большая группа людей, владеющих всеми приемами десантного боя.

Для того, чтобы использовать в Энтеббе десантные войска, генштаб должен был составить точные планы на основании данных разведки. Вся система охраны заложников должна была быть известна досконально. На стадии составления планов данных разведки было еще недостаточно. Было известно, что аэропорт охраняют два угандийских батальона. Какие противовоздушные заслоны существуют в Энтеббе? Где расположена охрана? Начальник штаба объяснил: "Проблема состоит в том, чтобы уберечь заложников. Мы должны точно знать расположение всех постов в Энтеббе".

В четверг Шомрон почувствовал, что ситуация с аэропортом проясняется. Марафонские дискуссии пошли быстрее. Начальник штаба был очень ободрен тем, что сторонником рейда в Энтеббе был сам министр

обороны Перес. В этот день бригадный генерал Дан Шомрон появился перед Гуром, главой оперативного отдела Иекутиэлем Адамом и начальником военно-воздушных сил Бенин Пеледом с новым предложением.

– Поверьте мне, – сказал Шомрон, – что с того момента как мы приземлимся в Энтеббе, все пойдет хорошо. Мы делали вещи в тысячу раз сложнее.

Дан был самым молодым из тех, кто планировал операцию. Все остальные были ветеранами Войны за независимость. Он был единственным, кто родился в Израиле. Дан подозревал, что все эти старые генералы считают его мальчишкой.

Тем не менее он получил то, что хотел: одобрение плана высадки в Энтеббе объединенных сил под его командой, включая особые отряды, руководимые Ионни Нетанияху. Оставались две задачи: а) в течение ночи на субботу провести учебную репетицию, чтобы доказать Гуру, что самолеты могут приземлиться в кромешной тьме на незнакомом, хорошо охраняемом аэродроме; б) обеспечить безопасность заложников и доставку их домой.

– Теперь все зависит от надежности разведки, – предупредил Гур. 13 НЕВИДИМКИ

Теперь разведывательные данные начали поступать в специальную команду Дана Шомрона; это происходило накануне и во время репетиции в ночь на субботу. Согласно этим данным, оборона Уганды основывалась на относительно большом числе бронетранспортеров (267), неизвестном числе ракет, гаубиц и минометов и по меньшей мере 50 боевых самолетах, включая 30

"МИГов"-17 и "МИГов" – 21, базировавшихся в Энтеббе. Из 21000 обученных, хорошо вооруженных солдат около половины, вероятно, были размещены между Энтеббе и столицей Кампалои, в 21-й миле от Энтеббе. Аэропорт охранялся кольцом угандийских войск, вооруженных русским оружием и танками.

Дополнительные детали обороны в Энтеббе были получены в самые последние часы перед операцией от специализированной группы, которая в среду полетела в Найроби рейсом "Эль Аль" LY 535. Кое-кто из "бизнесменов", входивших в эту группу, устроил свою штаб-квартиру в частном доме израильского торговца, очень тихом и уединенном. Прямо отсюда были установлены прямые контакты с Лайонелом Бирном Дэвисом, шефом полиции в Найроби, и колоритным Брюсом Мак-Кензи, англичанином, бывшим командиром специальной авиаслужбы.

Один из самых энергичных людей на кенийской политической сцене в течение последних трех десятилетий, Брюс Мак-Кензи, белый фермер, пережил восстание May-May и стал другом его вождя Джомо Кениаты. Большой, дородный, презирающий тех белых, которые в шестидесятые годы отказались признать лидерство Кениаты, Мак-Кензи стал министром сельского хозяйства страны, пока его не сменил кениец из племени кикуйу, родного племени самого Кениаты. Но Мак-Кензи продолжал оставаться советником Кениаты, который высоко ценил его солдатскую прямоту. 85-летний Кениата – великодушный, но импульсивный правитель; в его однопартийном правительстве к традиционной племенной системе подчинения сильному вождю применились аксессуары английской демократии. Его политические планы проводятся в жизнь так называемым Отделением общей службы (ООС), которое следит, чтобы парламентские дебаты никогда не выходили за рамки мягкого, доброжелательного обсуждения политики Кениаты. 1П4

Главным теперь был вопрос, разрешит ли Кения заправку израильских самолетов в Найроби. Ведь это единственный аэропорт в более или менее дружественных руках. Гигантские, полностью нагруженные "Геркулесы" могут в крайнем случае долететь до Уганды на своем горючем. Но они не смогут вернуться в Израиль без дополнительной заправки. Предложение заправиться в воздухе было отвергнуто как слишком опасное по нескольким причинам: 1) чтобы сохранить элемент внезапности, полет должен был состояться ночью; 2) маршрут проходил вдоль авиалиний враждебных государств; 3) врагам слишком легко было бы подстроить катастрофу во время сложной заправки в воздухе.

Командир хорошо вооруженных отрядов ООС Джеффри Кариджи заверил израильтян, что его правительство закроет глаза, если ООС и полиция Найроби изолируют израильские самолеты на время заправки;

только пусть эта фаза операции выглядит как самая обычная процедура заправки самолетов, зафрахтованных "Эль Аль".

Шарль Нджойо, генеральный прокурор Кении, сказал как юрист, что поскольку будут соблюдаться законы международной гражданской авиации (по крайней мере в глазах властей аэропорта), то отказывать самолетам в заправке нельзя.

Черные африканские агенты, нанятые израильской разведкой (Мосад), в последние минуты уточнили и дополнили сведения об устройстве обороны в Энтеббе, Пилотам "Геркулесов" необходимо было знать устройство наземного обеспечения взлетно-посадочных полос, расположение цистерн с горючим (на случай, если все-таки придется заправляться на месте) и степень бдительности контрольно-диспетчерских пунктов, один из которых обеспечивал безопасность эскадрильи истребителей, базирующихся в старой части аэропорта. Расспросили об этом пилотов гражданских авиалиний просто так, в разговоре. Еще часть информации получили от наблюдателей с озера Виктория. Техники из Восточно-африканского управления гражданской авиации, хорошо знакомые с повседневной жизнью аэродрома, сообщили сотрудникам "Эль Аль" массу полезных сведений, не догадываясь о важности задаваемых им вопросов.

Но в Энтеббе жизнь не стояла на месте – и в этом была опасность. Поступило сообщение, что на сцене появилась новая фигура. По-видимому, этот человек был руководителем террористов. Он прибыл в Энтеббе на машине, которой управлял угандийский солдат. Стало известно, что заложники прозвали его "Граучо Маркс", у него были длинные усы и шаркающая походка, как у этого киноактера. В немке была окончательно опознана Габриель Крош-Тидеманн, 24 лет, участница похищения министров стран ОПЕК и известная сотрудница Карлоса Шакала.

В целом оборона Энтеббе представлялась уязвимой для внезапного нападения. Поступившее оттуда предостережение о том, что два угандийских "МИГа" могут разбомбить здание с заложниками, в расчет не принималось. Номера этих "МИГов" – 903 и 905 говорили о том, что они предназначались для тренировок, а не для боевых действий. Нервничающие заложники, от которых шли эти сведения, просто не знали, что частые приземления и взлеты входят в программу тренировок. Гораздо больше беспокойства вызывало настроение террористов и полный контроль, который они сохраняли над угандийскими войсками.

Целая толпа "невидимок" поставляла Израилю сведения, часто даже не догадываясь об этом. Это были хорошо осведомленные люди; "невидимками" их прозвали потому, что они служили израильской разведке, сами того не зная. Среди них был и главный редактор кенийской "Дейли Нейшн" Джордж Джити,

тоже близкий друг и советник президента Кениаты. Он вылетел из Израиля в Найроби в субботу 3 июля после неофициальной беседы, которая принесла свои плоды. Впереди него летела радиограмма управляющему авиалинией "Эль Аль" в Найроби с просьбой держать наготове большие суммы денег. Этот управляющий из чистого любопытства, хотя никто его об этом не просил, измерил расстояние от Найроби до Энтеббе – 380 миль (608 км).

Другой незаурядный израильтянин тоже измерил это расстояние, но иным, весьма нелегким путем. Он приземлился в Энтеббе на своем собственном самолете в такое неподходящее время, что в его тельавивскую контору посыпались правительственные шифрованные требования: срочно отозвать его домой. Это был Эйби Натан, "пилот мира", чьи самостоятельные попытки найти мирные пути в каждой из предыдущих израильских войн вызвали у людей невольное восхищение. Правда, его действия несколько смущали правительство Израиля, потому что враги могли увидеть в них доказательство военной слабости страны. Но на этот раз опасность была совершенно другого рода: Эйби Натан, который вылетел в Энтеббе вскоре после отъезда Амина на Маврикий, мог попасть в перестрелку во время операции "Молния".

– Мне было не особенно весело, когда угандийские солдаты окружили меня, – вспоминал он позднее. – Они привели меня для допроса в новое здание аэропорта, в стороне от того, где содержались заложники. Затем появился старший адъютант Амина и согласился, чтобы я через него поговорил с одним из похитителей. Похититель стоял за занавеской. Я говорил с ним через адъютанта: как я понял, на время своего отсутствия Амин поручил именно этому адъютанту решать все вопросы. Похитители получали инструкции от него и от старших офицеров, присоединившихся к

группе, угнавшей самолет. Они сказали мне, что ни о каких переговорах не может быть и речи.

Эйби Натан вернулся в Найроби. Его тель-авивский поверенный, Арье Маринский, не переставал звонить из Тель-Авива.

– Не летай больше в Уганду! – резко сказал он Натану, когда их наконец соединили. – Понимаешь? Врачи здесь очень беспокоятся о твоей печени!

– Моей печени? – удивился Натан. – Но с ней все в порядке.

– Ты ведь помнишь, доктора говорили, что тропические фрукты тебе вредны, – с особенным ударением сказал Арье. – И высота...

– Но здесь, в Найроби, высота почти 6000 футов, – возразил Натан, – а в Энтеббе наполовину ниже.

– Ну, пеняй на себя, – вздохнул Маринский. Если ты заболеешь – я не виноват.

В конце концов Эйби Натан понял, в чем дело: в субботу он сообщил много важных деталей, которые успел заметить в Энтеббе. Главный его вывод был, что если не террористы, то во всяком случае угандийцы начнут смертные казни завтра, то есть в воскресенье, как только истечет срок ультиматума. По его мнению, Амин, полновластный хозяин Уганды, будет опасаться за свой престиж, если Израилю удастся выторговать еще какие-нибудь уступки.

Дополнительные сведения пришли из Парижа. Группа специалистов из израильской разведки прибыла во Францию для бесед с освобожденными заложниками. Многие не могли точно вспомнить жизненно важные детали – такие, например, как расположение дверей в старом здании аэропорта или в какую сторону открываются створчатые, доходящие до полу окна – наружу или внутрь. Гипнотизеры, обладающие большим опытом допросов вражеских солдат и пойманных террористов, подвергли, с их согласия, гипнозу заложников, потерявших память вследствие шока.

Один американский врач рассказал под гипнозом массу подробностей, которые он никак не мог вспомнить, пока сознательно пытался помочь допрашивающим. Те работали наперегонки со временем и накануне пятницы наконец убедились, что того, что рассказывали освобожденные заложники, достаточно, чтобы восстановить не только физическую, но и психологическую атмосферу в Энтеббе. Из израильского посольства в Париже специальной комиссии было отправлено тщательно закодированное послание: "Предыдущий анализ поведения Амина нуждается в уточнениях. Он был склонен к продлению переговоров, так как наслаждается внезапной славой. Однако он озабочен также и тем, чтобы не рассердить своих "друзей" в ООП и НФОП. Они уже проявляют признаки недовольства. На основании доказательств, изложенных ниже, представляется вероятным, что Амин согласится начать "показательные казни" в воскресенье, 4 июля, на рассвете".

Это предположение, подкрепленное добытыми сведениями, не имело целью посеять панику. Его авторы знали, что оно будет тщательно взвешено. Оказалось, что оно подтверждает предположения Эйби Натана и Джорджа Джиги.

Вероятность убийства заложников оказала новое давление на Рабина. До сих пор он все еще надеялся оттянуть время, рассчитывая, что Амин постарается как можно дольше пробыть в лучах мировой славы.

– Раз уж мы говорим о нашем народе, что он не поддается демагогам, сказал позднее Рабин, – то я, как премьер-министр, должен был принять только такое решение, которое основано на общем согласии.

Большую часть времени, мучительно и одиноко размышляя над создавшейся ситуацией, Рабин проводил в

своей временной резиденции в Тель-Авиве, в маленьком доме под красной черепичной крышей. В этом здании когда-то размещался немецкий Орден Тамплиеров, а затем, по иронии судьбы, во время Второй мировой войны англичане содержали в нем немцев, подозреваемых в шпионаже в пользу Германии. В трагический послевоенный период, накануне создания Израиля, когда еврейская подпольная армия (в которой сражались многие из тех, кто теперь решал судьбу рейса "139") боролась с англичанами, здание превратилось в штаб-квартиру английских оккупационных войск. Позднее оно служило временным пристанищем для правительства Бен-Гуриона – перед рождением Израиля.

Сидя в длинной комнате, на стенах которой не было ничего, кроме портретов Теодора Герцля и Хаима Вейцмана, Рабин снова и снова терзался сомнениями.

– Я предпочел бы находиться в первом самолете, который приземлится в Энтеббе, – сказал он впоследствии.

Рабин переговорил обо всем и с лидером оппозиции Менахемом Бегином, что могло бы показаться странным для тех, кто незнаком с пестрой и многообразной историей Израиля. В свое время Бегин был наиболее желанной добычей для английской контрразведки, после того как был убит Аврахам Штерн. Неуловимый вождь подпольной организации "Иргун Цваи Леуми" (Эцель), он постоянно выступал с критикой Рабина и заслужил, репутацию "ястреба". Однако острые политические схватки были забыты: теперь их объединила общая опасность.

Сам Рабин в возрасте 18 лет был десантником в партизанских отрядах, боровшихся против блокады, которую установили в Палестине англичане с целью помешать иммиграции евреев. И, как это ни парадоксально, он был также диверсантом в английских войсках, сражавшихся против нацистов во время Второй мировой войны. Всю свою жизнь, с самого детства,

он участвовал в войнах особого рода; однако по своим склонностям он фермер, и в его характере сочетаются типичные черты израильского гражданина-солдата: твердое понимание необходимости всегда быть готовым к борьбе за свое право быть евреем и вместе с тем душевная мягкость и доброта, которые являются следствием философского подхода к жизни и смерти.

После создания Израиля Рабин прошел обучение в военном колледже при английском штабе. Он понял, какую роль должна сыграть авиация при подавлении вражеских аэродромов в первый день Шестидневной войны.

– Как только они были выведены из строя, – сказал Рабин, который в то время был начальником генерального штаба, – основная задача по разгрому вражеских войск легла на плечи наших войск в пустыне.

Рабин-гуманист был полон сочувствия к родственникам пассажиров рейса "139", которые штурмовали его резиденцию. Рабин-солдат вычислял возможность риска в беспрецедентном рейде. Большому числу пассажиров грозила опасность, так как решено было без необходимости не стрелять в угандийских солдат, охраняющих здание. Рабин-политик вспоминал предыдущие случаи обмена заключенных. Он с горечью напомнил о них во время одной из жарких дискуссий:

– В 1968 году после секретных переговоров мы освободили палестинцев и тайно обменяли их на израильтян – пассажиров угнанного в Алжир самолета "Эль Аль". В 1969 году произошел другой безмолвный обмен: сирийских летчиков и других военнопленных обменяли на двух израильских заложников, которых продержали в Дамаске 98 дней. И, наконец, после войны Судного дня мы вернули более сотни диверсантов и шпионов, чтобы получить тела нескольких израильских солдат, погибших в боях.

Однако родственники пассажиров рейса "139" задавали только один вопрос:

– Вы хотите дождаться, чтобы людей убили до того, как вы, наконец, совершите обмен? И Рабин-гуманист позднее сказал:

– До конца своих дней я буду прислушиваться к голосу своей совести. В истории с рейсом "139" я придерживался принципа, от которого не хотел отступать, пока не произойдет нечто, что в корне изменит всю ситуацию. До тех пор, пока я не убедился во время субботней репетиции, что операция тщательнейшим образом продумана, я считал, что надо произвести обмен.

Премьер-министр, на которого сыпались обвинения в бездеятельности и нерешительности, различал три формы реакции на террористические методы шантажа.

Первая: террористы действуют на нашей территории. В этом случае предпочтительнее с ними бороться, а не уступать, хотя иногда гибнут невинные жертвы, как это произошло в Маалоте, когда погибло больше двадцати израильских школьников, попавших в руки террористов.

(В Маалоте специальные отряды взяли штурмом школу, где просочившиеся через границу арабские террористы держали в качестве заложников 100 детей. В ходе перестрелки погибло 22 школьника).

Вторая: захват заложников на дружественной нам территории, где полиция враждебна террористам. Так было в ЮАР, где мы боролись с террористами, имея поддержку властей. Там не было никакой моральной дилеммы.

Третья: захват и увоз заложников на территорию, дружественную террористам. Таков случай с рейсом "139". Я знаю, что наши войска в состоянии произвести удар дальнего действия, но я не могу согласиться рисковать сотнями невинных жизней – или даже одной.

Я не хочу никакой освободительной операции, у участников которой будет билет только в одну сторону.

Я хочу получить доказательства, что первый самолет, прилетевший в Энтеббе, сможет безопасно приземлиться и благополучно вернуться назад. Катастрофа в Уганде будет колоссальной победой наших врагов.

И пока я не получу этих доказательств, ничто не заставит меня изменить принятое ранее решение о переговорах.

Бегин, поседевший командир Эцеля, поддержал Рабина. Он принимал участие в заседаниях кабинета и согласился с решением о переговорах. Затем в пятницу вечером Рабин, ознакомившись с новейшими данными разведки из Энтеббе, сказал своему политическому противнику и бывшему товарищу по оружию:

– Я думаю, мы сможем это осуществить. Надо только, чтобы Гур побывал на репетиции "Молнии", и тогда, если он будет удовлетворен, мы будем просить одобрения всего кабинета. 14 НОЧЬ РЕПЕТИЦИИ

Только горстка мужчин и женщин, отобранных для участия в "Молнии", знала, что в ночь на субботу они занимались не учебной тренировкой, а подготовкой к секретной операции. Репетиция была разделена на несколько частей. Каждое подразделение в течение дня отрабатывало свое задание, по возможности независимо от других. Врачи в репетиции не участвовали, так как были хорошо знакомы с хирургией в условиях полета. Большинство их в пятницу после полудня было отправлено в карантин. Из-за неожиданного стечения обстоятельств одному все-таки пришлось вернуться в госпиталь; там его коллега увидел, что он укладывает в полевую сумку лекарства и хирургические инструменты. Это вскоре стало известно; исчезновение других докторов тоже не прошло незамеченным; таким образом, госпиталь оказался одним из очень немногих мест, где догадывались о том, что готовится освободительный рейд.

В остальном секретность практически была стопроцентной. Но когда летчикам приказали идти в карантин, они запротестовали. "Я хочу провести последнюю ночь в собственной постели", – заявил чуть ли не каждый. И так как для участия в операции было отобрано втрое больше пилотов, чем требовалось на самом деле, а с другой стороны, летчики сами были максимально заинтересованы в соблюдении секретности, то карантин для них был отменен. Как известно, пилоты, сбитые над вражеской территорией, подвергались жестоким пыткам и увечьям. К тому же они стремились уберечь своих жен и детей от мести террористов. Это делало их самой неболтливой группой в стране.

Генерал Гур хотел лично убедиться в том, что "Геркулесы С-130", известные в израильских ВВС под названием "Гиппо" (сокращенное от "гиппопотам"), могут доставить в нужное место технику и войска и вернуться назад, совершив путь длиной в 5000 миль без посторонней навигационной помощи. Он сомневался, удастся ли самолетам пройти незамеченными весь путь до Энтеббе. Расспрашивал, может ли большой самолет приземлиться на охраняемом аэродроме на высоте 3800 футов над уровнем моря так, чтобы не поднялась тревога.

– Предположим, – говорил он, – в одном из самолетов выйдут из строя посадочные приборы, или будет поврежден мотор, или самолет получит пробоину, или в мотор попадет птица. В операции должны участвовать как минимум четыре "Геркулеса". Если один из них будет поврежден или задержится в Энтеббе – что станет с его командой и десантниками?

– А ничего страшного, – успокаивал его командующий ВВС Бенни Пелед. – Я полечу впереди. У нас будут наготове резервные места. И, кроме того, ты еще не видел, на что способны наши "Гиппо". Пошли.

В эту ночь Гур пережил одно из самых сильных ощущений за всю свою долгую жизнь военного. В течение трех часов он сидел в огромной кабине четырехмоторного "Гиппо", в то время как самолет подвергался всесторонним испытаниям. "Локхиды С-130", эти рабочие лошади авиации, не впервые проходили такие экзамены. Им случалось доставлять 92 полностью вооруженных батальона за 2000 миль от дома. На другом испытании этот самолет совершил посадку на обстреливаемом участке, выгрузил гаубицы, грузовики, живую силу, погрузил 74 "раненых" на носилках, и на всю операцию ушло 33 минуты.

Бенни Пелед, который летал с детства, знал по своему опыту, что все это осуществимо. Генерал Гур знал это из докладов. Теперь ему предстояло лично убедиться, какие это мощные и послушные машины.

"Геркулес" с начальником генерального штаба на борту летал над пустыней и над горами, которые скрывались в кромешной мгле. С четырьмя двигателями, работающими на полную мощность, и пилотом, "стоящим на тормозах", 70-тонный самолет взмывал вверх почти вертикально, словно вертолет. Его приземления были похожи на падения.

(Техника вертикального взлета заключается в том, что пилот удерживает машину на месте до тех пор, пока мотор не наберет нужного числа оборотов, после чего резко отпускает тормоза, и самолет буквально "вспрыгивает" вверх. Для того, чтобы машина преждевременно не сдвинулась с места, пилоту приходится стоя, всей тяжестью тела, налегать на рукоятки тормозов. Отсюда выражение "стоять на тормозах".)

Это были чрезвычайно серьезные испытания. Несколько раз Гур, к своему изумлению, замечал, что судорожно сжимает поручни, борясь с внезапным ускорением или замедлением. Один раз он взорвался:

– Куда, к черту, мы летим? Пелед дружески толкнул его в плечо:

– Мы надеемся, что в Энтеббе.

"Геркулесу" пришлось пройти через все эти эксперименты потому, что для Энтеббе требовалось быстрое, почти бесшумное прибытие, минимальное использование посадочных полос и моментальность взлета. Пилотов готовили к посадке прямо на землю, если предупрежденные угандийцы сделают недоступными посадочные полосы. Они могли вертикально взлететь прямо с поля боя с освобожденными заложниками на борту. "Геркулесы" были идеально приспособлены для решения таких задач. Однако способный осуществлять столь поразительные вещи "Геркулес" имеет и свои минусы. Он предназначен для полетов на небольших скоростях, и слишком быстрый разворот при поспешном взлете может искривить его очень гибкие крылья. В Энтеббе же предполагалось огромное ускорение при взлете. В это время два внешних мотора работают на половинной мощности, а два внутренних – на полной. Командир корабля держит правую руку на рукоятке дросселя, а левую – на штурвале, в то время как второй пилот отчаянно манипулирует элеронами, чтобы удержать нужный профиль крыльев. Дело в том, что чудовищная энергия, создаваемая четырьмя турбовинтовыми двигателями, становится опасной, если один из моторов откажет в критический период, пока скорость самолета не возрастет до 900 миль в час.

На меньших скоростях одного только рулевого управления оказывается недостаточно, чтобы возместить противодействие отказавшего мотора. "Полет на элеронах" – это необычная техника, которая требуется потому, что толстые, низкого давления шины и посадочные приборы не в состоянии сами предотвратить такой перекос самолета, при котором одно из его крыльев зароется в землю. Генералу Гуру были продемонстрированы все причуды и качества "Геркулеса". При этом демонстрация происходила в ночной темноте. Новичок, находящийся в кабине, со всех сторон окруженный иллюминаторами, даже днем испытывает кошмарное ощущение – как человек, выброшенный в пустоту. Разумеется, все четверо членов команды имеют электронных помощников, которые дают полную картину наружных условий. Но, даже понимая все это, генерал Гур должен был испытать ощущение гибели в катастрофе, когда "Геркулес", имитируя крушение, с глухим шумом начал падать на маленький клочок земли! При этом скорость все время уменьшается, и начинает казаться, будто огромная машина качается от каждого дуновения ветра. Системы управления при такой скорости становятся малочувствительными. Когда дроссели полностью закрываются, самолет плюхается на землю, и огромные его крылья искривляются так, словно вот-вот оторвутся. Несколько раз Гуру продемонстрировали вертикальное приземление, которое было скорее похоже на падение лифта. Расстояние, которое требовалось для приземления "Геркулеса", не превышало 213 м, что позволяло посадить его на внешней кромке аэродрома в Энтеббе неслышно для террористов.