Текст книги "Сатанинский взгляд"
Автор книги: Уоррен Мэрфи
Соавторы: Ричард Сэпир
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава тринадцатая
Небольшая территория была окружена оборонительными сооружениями. Сорниканцы соорудили целую систему бетонных окопов и подземных туннелей. За холмами лежало огромное открытое пространство, где обороняющиеся могли поразить любую мишень.
В скрытых от глаза бункерах, которых здесь было больше, чем где бы то ни было за пределами России, хранилось самое современное оружие, каким располагал Восточный блок.
В первые дни армия Рабиновича намеренно обходила эту территорию стороной: сначала нужно было разгромить главные силы сорниканцев. Кроме того, материалы радиоперехватов свидетельствовали о том, что бойцы, засевшие здесь, разговаривали по-русски.
Рабинович решил оставить их напоследок. И этот день наступил. Сорниканская армия, вооруженная и обученная с помощью России и состоящая из местных жителей, которые шли воевать из-под палки, благополучно разбрелась по родным деревням. Одни лишь представители высшего офицерского состава по-прежнему не сдавались. Им было что терять. Расхаживая в мокасинах от Гуччи и очках от не менее известных дизайнеров, они наперебой рассказывали журналистам о бесчинствах американских угнетателей, агрессоров и расистов.
Отрицать, что Америка направила в свободолюбивую Сорнику три танковых колонны, было действительно невозможно.
– Почему Америка ненавидит нас? Потому что мы накормили голодных и сбросили с себя оковы рабства. За это нас нужно уничтожить. Америка – враг всего прогрессивного человечества! – заявил председатель революционного совета Умберто Омерта.
На принадлежащую ему виллу в горах прибыл помощник и сообщил ужасную новость: в распоряжении народно-демократического революционного совета Сорники остался только один ящик шампанского «Дон Периньон». Запасы белужьей икры, к счастью, уцелели, но зато несколько пар темных очков от лучших дизайнеров и все прочее имущество товарища Омерты стоимостью в пятнадцать тысяч долларов, хранившееся в пяти принадлежавших ему поместьях, пропало. Бойцы революции не сумели ничего спасти, потому что в это время охраняли свои собственные проигрыватели компакт-дисков и стереофонические приемники фирмы «Зенит». Потерь среди них не было, но они предавали казни сорниканских крестьян, отказывавшихся умирать за революцию, чтобы можно было продемонстрировать западным журналистам зверства американской военщины.
Для этого подходило любое мертвое тело. Чем больше оно было изуродовано, тем лучше. Современные журналисты обладали отличным воображением и были на редкость понятливы.
Лишь немногие из них интересовались, почему тот или иной труп оказался на обочине дороги и откуда известно, от чьих рук он пострадал. Таких журналистов бойцы революции обзывали агентами американского империализма, фашистами и евреями. Последнее прозвище звучало особенно эффектно в присутствии арабских боевых товарищей. Да и вообще антисемитизм, который прежде не пользовался особой популярностью у левых, с некоторых пор оказался в почете и служил признаком особой прогрессивности. Когда-то бывший знаменем правых радикалов, антисемитизм стремительно овладел революционными массами Сорники. Это и понятно, ведь во главе вражеских войск стоял маньяк, зверь, фашист и сионист по фамилии Рабинович.
– Только выродок по фамилии Рабинович способен пить кровь бедняков, стремящихся к свободной и счастливой жизни, – вещал президент Омерта. – Кто, как не вампир-кровопийца, способен напасть на мирный свободолюбивый народ?
В прежние времена подобное заявление было бы оценено как расистское, но теперь газетчики самозабвенно строчили в своих блокнотах: «не боится смелых высказываний», «имеет твердые убеждения».
Омерта приказал откупорить оставшиеся бутылки шампанского. Как-никак, ситуация обязывала. Это была борьба не на жизнь, а на смерть.
Вдруг послышался крик:
– Американцы окружили нашу крепость в горах!
– Извините, – сказал Омерта журналистам, – боевая обстановка требует моего немедленного вмешательства.
Он бросился к военному, который только что громогласно объявил о нависшей над страной угрозе, и вцепился ему в горло с такой силой, что его очки, творение одного из лучших модельеров мира, чуть не свалились на пол – и это при том, что шла война и президент Омерта не знал, когда еще сможет выбраться в Америку или в Европу за покупками!
– Слушай, идиот! Если ты еще хоть раз упомянешь о крепости в горах в присутствии американцев, я прикажу тебя расстрелять! Они уже взяли крепость?
– Нет, но она окружена.
– Что делают русские?
– Ведут огонь, защищая ее.
– Отлично. Теперь из России наверняка прибудет подкрепление. Они ни за что не отдадут крепость. Мы спасены. Возможно, начнется мировая война.
– А что, если мы ее проиграем?
– Если она затянется, мы не проиграем. У нас есть друзья в Америке. Пойди распорядись, чтобы их накормили по высшему разряду. И смотри, чтобы все было в полном ажуре. Помни: то, что происходит сегодня, будут проходить в американских школах.
Президент Омерта вылетел со своей виллы и велел подать ему машину.
– В советское посольство? – спросил шофер.
Он уже знал, что неприступная крепость в горах окружена.
– Нет. Мне совсем ни к чему встречаться с советским послом. Он считает, что мы должны защищать крепость собственной грудью.
– А мы этого не делаем?
– Если бы тебе предложили на выбор несколько чемоданов от Луи Виттона и пятьсот вонючих русских солдат, что бы ты предпочел? – спросил генерал Омерта.
Рабинович подошел к карте. За спиной у него стоял Чиун. Лица всех присутствующих были покрыты горячей пылью Сорники, смешанной с потом.
Всех, но только не Чиуна. Он умудрялся купаться по два раза на день, держал при себе свои сундуки и выглядел бодрым и свеженьким.
Рабинович не один раз слышал от него:
– Все это слишком напоминает войну. Мы должны положить конец войнам, потому что в них делается ставка на непрофессиональных убийц.
– Почему непрофессиональных? – удивлялся Рабинович. – Это великая армия. Когда воюют американцы, их никто не способен победить. Никто.
– Это всего лишь армия, – стоял на своем Чиун. – Давайте смотреть правде в глаза, Великий Ван. Ну на что годятся эти сотни тысяч неумех? Они – обыкновенные солдаты.
– Правильно, но командую ими я. Оставьте меня в покое.
Рабинович посмотрел на карту. Ситуация не внушала особого оптимизма. Судя по всему, русские располагали неистощимыми запасами оружия и боеприпасов, что делало задачу взятия крепости трудной и рискованной.
– Мы могли бы продолжить осаду и взять их измором, – предложил полковник, уверенный, что разговаривает с инструктором, под чьим руководством осваивал военное дело в Вест-Пойнте.
Он всегда жалел, что этому умнице, к которому он испытывал глубочайшее уважение, не дают проявить себя в боевой обстановке, и теперь радовался, глядя на бравого полевого генерала.
– Беда в том, – возразил умница-инструктор, – что они могут быть к этому готовы.
– Не понимаю, сэр.
– Мы имеем дело не с безусыми юнцами, а с хорошо обученными бойцами, и если они палят как сумасшедшие, значит, у них неограниченное количество боеприпасов. Отсюда я делаю вывод, что у них такие же запасы провизии и питья, которых может хватить на полгода. Но меня больше беспокоит другое.
Рабинович обвел глазами толпящихся вокруг него командиров. Ну и попал же он в переплет! От него зависела жизнь тысячи людей, каждый его шаг мог отразиться на их судьбе. Их проблемы стали его проблемами. Ради того, чтобы его оставили в покое, он стал во главе восьмидесяти тысяч солдат, но теперь они не оставляли его в покое, поскольку целиком зависели от него. Это сторонники. Но кроме них существовали еще и враги, которые, естественно, стремились его уничтожить. И этот кореец, спасший его от пули снайпера. И Харолд Смит, глава какой-то тайной организации, благодаря которому беспрепятственно поступали боеприпасы. Именно Смит с его блестящими аналитическими способностями понял, что в вопросах военных поставок не имеет принципиальной важности, заручился ты поддержкой бюрократов из министерства обороны или нет.
– В этих горах спрятано нечто особенное. Ни один другой объект в Сорнике не оборонялся с таким остервенением, – сказал Рабинович.
Сейчас он не мог позволить себе думать о том, чтобы его оставили в покое. Война есть война. Но почему он оказался на войне?
У него не было времени задумываться над этим вопросом. Перед ним стояла конкретная проблема. Там, за линией обороны, находилось что-то такое, от чего могла исходить невероятная опасность. Как захватить этот объект, избежав огромных потерь, способных поставить под угрозу успех всей кампании?
Он мог бы обратиться к наступающим войскам, воздействовать на разум бойцов, внушив им, что они неуязвимы для пуль. Тогда горстка уцелевших воинов сможет захватить крепость. Тут не было ничего мудреного.
Рабинович решил выслушать мнение своих офицеров. Все высказываемые ими предложения сводились к необходимости использовать бомбардировщики дальнего радиуса действия. Однако для того, чтобы их заполучить, потребуется не меньше суток, да и то если Смиту удастся их достать. Ему было трудно связаться с командованием военно-воздушных сил, так как оно работало на особых частотах, недоступных для остальных войск. Это, по словам Смита, делалось для того, чтобы предотвратить случайный ядерный удар.
Когда очередь дошла до Смита, он сказал:
– Я знаю двоих, которые сумели бы добраться до крепости под перекрестным огнем. Один из них здесь, с нами.
– Что значит один человек против целой дивизии! – воскликнул Рабинович. – Даже если у него семь пядей во лбу.
– Против каждой слабости, о Великий Ван, существует сила. И против каждой силы существует слабость, – заметил чудаковатый кореец.
Со стороны гор по-прежнему доносился оглушительный грохот орудийной канонады.
И тут Рабинович понял, что имел в виду Чиун под словом «слабость».
– Боеприпасы! Ну конечно, все дело в боеприпасах. Если они стреляют без остановки, у них там наверняка находится огромный склад боеприпасов. Нужно взорвать его, и все взлетит на воздух к чертовой матери. И тогда мы начнем атаку. Конечно, тут важна точная координация, но чело вполне может выгореть.
– Да, но как добраться до этого склада в одиночку, да еще под огнем? – спросил полковник.
И тогда Великий Ван отдал Чиуну довольно странный приказ:
– Надо пробраться к бункерам в горах и заложить туда взрывное устройство. С вашими штучками-дрючками вы сумеете это сделать. Обо мне не волнуйтесь. Я буду цел и невредим.
– Как я могу волноваться о вас, Великий Ван? Вы – основоположник школы Синанджу, и я не посмел бы нанести вам подобное оскорбление. Но разве достойно Мастера Синанджу закладывать взрывное устройство? Кого мы намереваемся убить? Какого великого человека?
– Что значит «кого»? Ай, перестаньте морочить мне голову, делайте, что вам говорят! Мы и так слишком долго бездействуем вместо того, чтобы развивать наступление.
– Взрыв уничтожает всех без разбора. Закладывать взрывное устройство – дело солдата, которому безразлично, кого убивать. Он лишен эстетического чувства. Неужели вы хотите, чтобы я стал обыкновенным солдатом, Великий Ван?
– Конечно! Уверяю, вам это ужасно понравится. Вы увидите, как приятно взрывать людей вместо того, чтобы сносить им головы голыми руками. И не беда, если ваше эстетическое чувство от этого немного пострадает. Ясно? Идите и выполняйте.
Чиуну, ни разу в жизни не осквернившему учения Синанджу, вручили эти самые взрывные устройства, от которых должны были погибнуть все, кто окажется поблизости в момент взрыва. И, что самое печальное, теперь он был уверен, что ему это понравится.
Ему не нужно было дожидаться темноты, чтобы незамеченным пробраться в неприятельскую крепость. Враги и так не видели его – от страха, усталости и от того, что в их глазах преломлялись тепловые лучи. К полудню человеческий зрачок сжимается и поле зрения соответственно сужается. Этим и воспользовался Чиун, двигаясь по направлению к горам с взрывателями в руках.
– Невероятно, что они не стреляют, – сказал один из полковников.
– Они попросту не видят его, – объяснил Харолд Смит, глядя в бинокль на пересекающую открытое пространство фигурку Чиуна.
Смит позаботился о том, чтобы перевести сюда компьютерные терминалы КЮРЕ, так как именно здесь находился Рабинович – лучший друг мисс Эшфорд и спаситель Америки.
– Но мы-то его видим, – возразил полковник.
– Правильно, потому что смотрим на него под другим углом. Для тех, кто в горах, он невидим.
– Из него вышел бы отличный лазутчик.
– Не думаю, чтобы он согласился на такую работу, заметил Смит. – Ну ладно, пойду к своим компьютерам. Кстати, поступила очередная партия боеприпасов.
Как и всякая крепость, укрепление русских тщательно охранялось, особенно со стороны входа. И как всякий Мастер Синанджу, Чиун не стал ломиться в закрытую дверь. Раздвигая бетонные и проволочные заграждения одной рукой, он крепко сжимал в другой взрывное устройство. Проникнув в подземный тоннель, он увидел оторопелого русского солдата, и хотя тот отнюдь не был важной шишкой, Чиун мгновенно отправил его к праотцам.
Сперва солдат увидел, как раздвигается бетонная стена. Потом он увидел азиата в черном кимоно. А потом он уже больше ничего не видел.
Беспрепятственно проникнув на укрепленную территорию, Чиун на чистейшем русском языке поинтересовался, где находятся оружейные склады. Поначалу военные не пожелали поделиться подобной информацией с иностранцем, тем более что в руках у него было взрывное устройство с часовым механизмом. Однако под действием невыносимой боли они передумали и стали куда более разговорчивыми.
Чиун включил часовой механизм, засунул взрывное устройство между артиллерийскими снарядами, выбрался из крепости сквозь первую попавшуюся стену и, не теряя времени, спустился вниз, потому что в горах он уже не мог оставаться невидимкой.
Ему все еще не давал покоя вопрос: почему Великий Ван заставил его делать то, что по силам любому солдату, а главное – почему он, Чиун, безропотно согласился выполнить задание? Это были серьезные вопросы, и даже оглушительный взрыв, грянувший за спиной, не смог отвлечь Чиуна от раздумий. Может быть, все это нехорошо? Почему ему доставило удовольствие убивать людей, которых он не знал и к которым не испытывал даже презрения? А Безумный Смит? Как получилось, что он стал в глазах Чиуна чуть ли не самым мудрым из всех? Ведь он белый до мозга костей.
Чиун равнодушно взирал на возбужденных атакой людей. Одни неумехи атакуют других неумех. Среди них нет никого, кто владел бы настоящим, чистым ударом.
Наконец американские войска вступили на территорию русских укреплений. Тут головная колонна остановилась, командиру требовалось сообщить что-то очень важное лично генералу. Побежали за Рабиновичем.
Теперь было ясно, что именно русские защищали с таким ожесточением и почему не доверяли оборону этого объекта сорниканцам.
В глубокой подземной шахте, настолько надежно укрепленной и охраняемой, что заложенное Чиуном взрывное устройство не причинило ей ни малейшего вреда, находились ядерные ракеты средней дальности. Это смертоносное оружие обладало такой точностью попадания, что при желании его можно было направить в окно Овального кабинета Белого дома.
Тайком разместив ракеты в горах Сорники, Россия нарушила договор о нераспространении ядерных вооружений. Отсюда по Америке мог быть нанесен внезапный ядерный удар.
Сообщение о советских ракетах немедленно полетело в Вашингтон, поставив точку в спорах о правомерности американского вторжения в Сорнику. Стало очевидно, что три танковые колонны спасли страну.
Русские ракеты не были выдумкой, их мог увидеть любой телерепортер. Но газетчики продолжали отрицать очевидное и держались прежней линии.
– Ну и что? – заявила одна дама-журналистка, умудрившаяся до этого доказывать, что в преступлениях арабских террористов виновен не кто иной, как президент Соединенных Штатов. – Вспомните, что мы писали о Кампучии, где красные кхмеры заставляли детей убивать своих сверстников. Там творились вещи похуже, чем в Сорнике. Там уничтожали миллионы людей, как во времена Гитлера. Целые города превращались в пустыни.
– Да, я действительно приветствовал красных кхмеров, – заметил корреспондент нью-йоркской газеты.
– Нужно во всем винить американцев, – высказался сотрудник вашингтонской газеты.
– Как же так? – возразил их коллега. – Русские ракеты нацелены на наши города.
– Когда стало известно о зверствах красных кхмеров, – невозмутимо продолжала дама-журналистка, – я во всем обвинила Америку, потому что она бомбила Камбоджу. Когда на тебя сыплются бомбы, поневоле озвереешь.
– Но бомбардировкам подвергались и другие страны. Во время второй мировой войны Англию бомбили намного сильнее, чем Камбоджу. И тем не менее англичане не превратились в дикарей и не начали истреблять друг друга.
– К чему эти исторические аналогии? Пиши все, что тебе угодно. Когда мне приходится слегка привирать, я обычно говорю, что такова горькая правда. В Бостоне это проходит на ура. И чем горше правда, тем лучше.
– Выходит, на сей раз горькая правда состоит в том, что если русские разместили здесь свои ракеты, то Америка сама в этом виновата, поскольку вторглась на территорию Сорники?
– Совершенно верно, – подтвердил журналист из Вашингтона, который написал много горькой правды об Иране до появления аятоллы Хомейни, о Камбодже до прихода красных кхмеров и о Вьетнаме до того, как тысячи местных жителей, рискуя жизнью, на утлых суденышках начали покидать свою «свободную» родину.
Между тем в Вашингтоне известие о советских ядерных ракетах вызвало двоякую реакцию: во-первых, облегчение, потому что они были обнаружены, а во-вторых, некоторую растерянность, потому что оставалось совершенно непонятно, по чьей инициативе они были обнаружены, хотя кое-какие следы вели в Форт Пикенс, штат Арканзас.
Президент Соединенных Штатов сразу же попытался связаться с Харолдом Смитом – последней надеждой Америки. Уж он-то наверняка располагает всеми необходимыми сведениями!
Какое счастье, что ракеты удалось вовремя обнаружить и демонтировать! Но кто знает, что может произойти в следующий раз? Если танковые колонны без всякой санкции правительства и высшего военного командования вторглись в Сорнику, что помешает им завтра войти в Вашингтон? Все гонцы президента, посланные на место событий, дабы выяснить, что там происходит, возвращались назад и, захлебываясь восторгом, рассказывали о гениальном полководце, который неизменно оказывался их ближайшим родственником или другом.
Хуже всего было то, что гениальный полководец поддерживал куда более тесный контакт с правительством, нежели сам президент. Прежде это удавалось только Харолду Смиту.
Если со Смитом что-нибудь случится, компьютерная сеть автоматически выйдет из строя. И тогда, набрав заветный номер, по которому в критических ситуациях звонили его предшественники, президент услышит короткий и будничный ответ, что номер абонента отключен. Все сработает столь же безупречно, как все эти годы работала организация под названием КЮРЕ. И президент поймет, что этой организации больше не существует.
Если же все будет хорошо, Харолд Смит снимет трубку и с помощью своей «палочки-выручалочки», как президент называл его компьютерную сеть, найдет ответ на все вопросы.
Президент набрал заветный номер и услышал то, чего никак не ожидал услышать: короткие гудки. – КЮРЕ существовала и работала, но дозвониться до Смита было невозможно.
Римо и Анна Чутесова услышали отдаленный взрыв. Они прилетели в Сорнику, когда местный аэропорт еще находился под контролем сорниканской армии.
– Первым делом нужно выяснить, где Рабинович, чтобы не попадаться ему на глаза, – сказала Анна. – Если одному из нас вдруг почудится, что он видит перед собой близкого человека, нужно как можно скорее уносить от него ноги. Это будет означать, что Рабинович нас загипнотизировал.
– Для меня все это не так просто, – ответил Римо.
– Почему?
– Потому что здесь действительно находится близкий мне человек. Мой учитель, который заменил мне отца.
– Это и впрямь осложняет задачу. Необходимо как можно больше узнать о Рабиновиче, а те, кто может нам в этом помочь, являются вашими товарищами по секретной организации, в которой вы служите.
– Я поступил опрометчиво, выболтав русской женщине эту тайну.
– У вас не было другого выбора. Без меня вы не сможете их спасти, а я не в силах помочь вам, не зная, кто они. Так что вы приняли правильное решение.
– Как знать...
– Итак, нам известно, что теперь Рабинович намного более опасен, чем прежде, во-первых, потому, что имеет доступ к источникам секретной информации, и, во-вторых, потому, что на службе у него состоит Мастер Синанджу. Вы сделали именно то, что поможет вашим друзьям. Как вы думаете, почему?
– Потому что один мудрый человек в ответ на мой главный вопрос сказал «да».
– Я не понимаю вас, Римо, и не хочу понять, поскольку не являюсь специалистом в области психических расстройств. Попробую ответить за вас. Вы решились на откровенность со мной потому, что нам необходимо собрать как можно больше точной информации о Рабиновиче. Как вы думаете, для чего?
– Нет, – ни к селу ни к городу ответил Римо.
Анна глубоко вздохнула, и ее соблазнительная грудь обозначилась под влажной от пекущего сорниканского солнца тканью блузки.
– Нам необходимо знать о Василии Рабиновиче как можно больше для того, чтобы решить, как его уничтожить.
– Правильно, именно это я и хотел сказать.
Римо умело вел ее сквозь линию фронта. Даже если бойцов не было видно, он каким-то образом догадывался об их присутствии и, не задумываясь, заранее определял, каковы будут их действия. Он объяснил Анне, что вооруженных людей можно узнать по особым повадкам. Все эти премудрости, накопленные Домом Синанджу на протяжении тысячелетий, наряду со всем остальным служили той почвой, из которой вырастало искусство каждого Мастера, вбиравшего в себя опыт предшественников. Название школы Синанджу происходило от корейской деревушки, откуда пошел род великих убийц-ассасинов, хотя сам Римо принадлежал к белой расе. Как выяснилось, технике любовных игр его научил Чиун.
– Я вижу, он обучил вас всему, – сказала Анна. – Наверное, только дышать вы научились самостоятельно.
– Как раз дыхание – самое главное из всего, чему он меня научил.
К тому времени, как в горах прогремел взрыв, Анна Чутесова поняла, что Римо искренне привязан к Чиуну. При этом он то и дело повторял, что они совершенно не схожи характерами, хотя, по словам Римо, один зануда придерживается на этот счет иного мнения.
– Кто этот зануда?
– Вы не поймете. Этот тот самый человек, который ответ на мой вопрос сказал «да».
– Что это был за вопрос?
– Самый главный из тех, что я должен был ему задать!
– И в чем он состоял?
– Понятия не имею. Я так и не задал его. Я не смог его сформулировать. И он дал мне ответ на незаданный вопрос.
– Синанджу – это что-то вроде дзэн-буддизма? – спросила Анна.
– Нет, – ответил Римо. – Синанджу – это Синанджу.
Жестом он приказал ей лечь, и они оба приникли к теплой земле на поросшем деревьями горном склоне. Вскоре показался патруль – группа индейцев в советской военной форме.
Девушка, вооруженная автоматом Калашникова, посмотрела на Анну, однако прошла мимо. Их разделяло не более пятнадцати футов.
– Почему она нас не заметила?
– Люди, как правило, видят только то, что, как им кажется, должны видеть. Следят за тем, не движется ли кто-то в кустах, нет ли у них под ногами мин, не затаился ли где-нибудь снайпер. Все остальное для них несущественно, и они этого не видят.
– А вы?
– Я вижу все.
– Это трудно?
– Никто, кроме Мастеров Синанджу, не обладает таким совершенным зрением, – объяснил Римо. – Иногда нас принимают за людей, наделенных какими-то сверхъестественными способностями. Но это не так. Просто все остальные не используют до конца заложенные в них возможности – физические, а главное, умственные.
Как ни парадоксально, но это было действительно так. Анна знала, что ресурсы человеческого мозга используются лишь на восемь процентов. Судя по всему, адепты Синанджу распоряжаются своими умственными способностями намного более эффективно.
В отличие от чар Рабиновича, искусство Синанджу показалось ей тем самым оружием, которым не зазорно воспользоваться. Оно было надежнее, чем ядерные ракеты, но при этом не уступало им в точности. Если удастся выбраться из этой заварушки, подумала Анна, постараюсь увезти Римо в Россию. А если при этом он еще и проявит ко мне интерес как к женщине, что ж, я не стану возражать. На лице у нее мелькнула мечтательная улыбка.
В этот миг раздался оглушительный взрыв, и американские войска начали штурм. Римо остановил первый попавшийся джип и, быстро утихомирив водителя, сел в него вместе с Анной. Поразительно, стоит ему нащупать какое-то нервное окончание – и человек уже полностью в его власти, подумала Анна, имея в виду не столько водителя, сколько себя. И снова губы ее раздвинулись в улыбке.
– Римо, – сказала она вслух, внезапно переходя на «ты», – мне хотелось бы увидеть тебя раздетым.
– Сейчас не до того.
– Эх, Римо, жаль, что ты не хочешь по-настоящему задать мне жару!
Тут издалека, с обочины дороги, послышался вой, очень похожий на вой сирены, только намного более пронзительный. Старик-азиат в черном одеянии смотрел на сидящих в джипе Анну и Римо с перекошенным от злобы лицом. Римо велел водителю остановиться.
– Не смей так разговаривать с Римо, блудница! – закричал старик. – Римо, почему с тобой эта белая потаскуха? Пойдем, я хочу представить тебя Великому Вану.
– Кажется, это Чиун, – шепнул Римо своей спутнице. – Видишь вон того человека с раскосыми глазами?
– И клочковатой бородкой?
– Именно. Это и есть Чиун. Постарайся не выражаться в его присутствии. Он этого не любит.
– Убивать – благородно, а заниматься любовью – низко?
– Ты правильно все поняла.
– Кто она такая? – сурово спросил Чиун. – Как я могу представить тебя Великому Вану, бесстыдник, если ты явился с этой белой девицей?
– Я тоже имею несчастье принадлежать к белой расе.
– Великому Вану совсем не обязательно знать об этом. Он мог бы подумать, что кто-то из твоих предков был корейцем.
– Он знает правду. Знает, что я белый. И это пришлось ему по вкусу.
– Ложь! – отрезал Чиун.
– Кто такой Великий Ван? – поинтересовалась Анна.
– Кто эта блудница, выражающаяся, как последний матрос? – в свою очередь осведомился Чиун.
– Великий Ван – это тот, кто дал мне ответ, не дожидаясь вопроса, – объяснил Римо.
– Он тоже принадлежит к Дому Синанджу? – спросила Анна.
– С большим правом, чем все остальные.
– Почему ты отвечаешь ей прежде, чем своему учителю?! – вскипел Чиун. – Или эта развратница совсем затуманила тебе мозги?
– Ее зовут Анна Чутесова. Она хочет помочь мне.
– У тебя с ней интрижка? – спросил Чиун.
– Не совсем, – ответила за Римо Анна. – Не могли бы вы рассказать мне о Великом Ване, к которому относитесь с таким почтением? Это он дает вам задания?
– Великому Вану нет нужды давать кому-либо задания. Мастер Синанджу обязан предупреждать любое его желание.
Плавные, грациозные движения пожилого корейца казались Анне странно знакомыми. Точно так же двигался Римо, ведя ее через джунгли.
– У Великого Вана такая же походка, как у вас с Римо? – спросила Анна, после чего Чиун тотчас же обратился к Римо по-корейски.
Римо что-то ответил на том же языке.
– Что он сказал? – спросила Анна.
– Он спросил, почему ты задала этот вопрос.
– Значит, он чувствует, что что-то не так. Он понимает это.
– Папочка, – обратился к Чиуну Римо. – Ты чувствуешь, что что-то не так?
– С чего ты взял? – удивился Чиун. – Все замечательно. Даже Император Смит так считает.
Эта фамилия опять-таки показалась Анне знакомой. Но она не успела вспомнить почему, так как увидела на дороге нечто такое, что сразу же подсказало ей: ключ к решению головоломки находится вовсе не в Сорнике, а в России. Ей предстояло немедленно вытащить Римо отсюда, в противном случае спасти мир не удастся даже такому человеку, как Мастер Синанджу.