Текст книги "Сатанинский взгляд"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир
Сатанинский взгляд

Глава первая

Здесь было лучше, чем в Афганистане. В Афганистане душманы могли застрелить тебя из засады или взять в плен и медленно искромсать на куски. Иногда это проделывали их женщины с помощью обыкновенных кухонных ножей.

В Афганистане офицер мог бросить тебя под гусеницы танка лишь по подозрению в дезертирстве. В Афганистане тебя всюду подстерегала ужасная смерть.

Вот почему сержант Горов не тяготился службой в Сибири и не ставил под сомнение странный приказ: ни при каких обстоятельствах никого не выпускать из городка, охраняемого его подразделением. Полагалось сперва поговорить с беглецом по-хорошему, попытаться его образумить, а если уговоры не помогут, позвать офицера. Если же и это не принесет желаемого результата – стрелять на поражение.

В том, что при попытке к бегству полагалось расстреливать на месте, не было ничего удивительного. Странным представлялось другое – то, что к обитателям городка относились как к заключенным. Кому придет в голову бежать отсюда?

Юрий оказался в этом городке вместе со своим взводом, переброшенным сюда для сооружения канализационной системы. По сибирским меркам, городок был настоящим чудом, а один из домов просто поражал воображение. Двухэтажный особняк, в котором обитала всего лишь одна семья. Только цветных телевизоров в доме насчитывалось целых три. Кухня, оборудованная по последнему слову американской и японской техники. Персидские ковры, светильники из Германии, диковинные выключатели. По советским стандартам, в каждой комнате могла поместиться целая квартира.

Холодильник до отказа набит всевозможными деликатесами и экзотическими фруктами. Бар заполнен бутылками виски, вина, коньяка.

А туалеты с мягкими сиденьями и автоматическим сливом! А потолки, на которых не разглядеть ни единой трещинки! Не дом, а игрушка, да и прочие дома в поселке почти не уступали этому.

Поначалу солдатам разрешалось пользоваться туалетом в чудо-доме, однако начальство посчитало, что те с излишним любопытством глазеют по сторонам, и объявило дом запретной зоной. Но солдаты уже успели рассмотреть небывалую роскошь и сделать вывод, что в городке занимаются чем-то очень важным.

Это был рай на земле. И тем не менее охраняющие городок солдаты не имели права выпускать кого бы то ни было отсюда живым.

На каждого из обитателей городка приходилось четверо солдат. Один из старослужащих утверждал, что здесь занимаются колдовством. Но кто-то из новобранцев возразил, заявив, что собственными глазами видел приезжавших сюда высоких чинов из КГБ и ученых и что один из ученых даже перекинулся с ним парой слов. КГБ и ученые вряд ли стали бы поощрять колдовство.

Однако другой новобранец, недавно прибывший из Москвы, знал совершенно точно, чем занимаются в этом городке. До призыва в армию он время от времени общался с иностранцами, и те расспрашивали его о проводящихся в России исследованиях в области парапсихологии.

– А что такое парапсихология? – поинтересовался Юрий.

Он никогда не слышал ничего подобного, равно как и все остальные в казарме.

– Если верить американке, с которой я встречался, мы достигли в этом деле больших успехов.

– Ты с ней спал? – спросил москвича разводящий.

– Ш-ш-ш! – зашикали на него остальные.

– Дайте ему сказать, – поддержал товарищей Юрий.

– Так вот, – продолжал новобранец из Москвы, – если верить ее словам, то по исследованиям в области парапсихологии мы обогнали чуть ли не весь мир. Об этом говорится в нескольких книгах, опубликованных на Западе. И еще она сказала, что в Сибири существует Центр, где ведутся подобные исследования. Я думаю, речь шла именно об этом городке.

– И все же, что такое парапсихология? – не унимался Юрий.

– Это когда ты видишь что-нибудь такое, чего в действительности не существует. С помощью парапсихологии можно вернуть человека в прошлое. Одним словом, всякая чертовщина.

– Неудивительно, что все это держится в строгой тайне. Если, конечно, здесь и правда проводят такие опыты.

– Здесь манипулируют человеческим сознанием. Читают мысли, занимаются внушением и так далее.

– Что-то мне не верится, – возразил Юрий, – чтобы у нас занимались такими вещами.

– Можешь не сомневаться, в данную минуту кто-то наверняка читает твои мысли.

– Если бы все было действительно так, в КГБ уже давно воспользовались бы этим.

– А почему ты думаешь, что не пользуются? Просто в отношении простых смертных их не применяют, – отозвался новобранец.

– Чепуха! – отмахнулся Юрий. – Все это брехня.

– Скажи, с тобой никогда не случалось такого: вдруг начинает казаться, что ты должен получить письмо от какого-то определенного человека, и ты его действительно получаешь? Или что должно случиться какое-то несчастье? Или что ты выиграешь в лотерею, и это предчувствие сбывалось?

– Ну, это всего лишь совпадения, – возразил Юрий.

– Нет, в данном случае сработало подсознание, этим и занимается парапсихология, – объяснил москвич. – В поселке, который мы охраняем, экспериментируют с человеческим сознанием. Можешь поверить мне на слово.

– Скажи лучше, ты спал с этой американкой?

– Конечно, спал.

– А правда, что они вытворяют в постели разные штучки? – спросил кто-то.

Как и во всех казармах мира, любовная тема сейчас же вызвала живой интерес.

– Да, и еще какие! – заверил товарища москвич под дружный хохот окружающих.

И вот однажды, когда первый мороз сковал сибирские просторы, на дороге, ведущей из городка, появился человек в дорогом заграничном костюме, что-то бормочущий себе под нос. Невысокого роста, он шел свободной походкой прогуливающегося на досуге человека.

– Послушайте! – окликнул его сержант Горов. – Проход запрещен.

Человек проигнорировал слова сержанта и продолжал идти, сердито бормоча:

– Оставьте меня в покое. Оставьте меня в покое. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

У человека были кроткие, печальные глаза, скрытые за очками в золотой оправе, и такое выражение лица, словно он только что проглотил какую-то гадость.

– Прошу остановиться! – потребовал Юрий, преграждая маленькому человечку путь.

Тот, не обращая внимания на Юрия, продолжал идти, пока не столкнулся с ним нос к носу.

– Дальше идти нельзя, – твердил Юрий. – Не разрешается!

– Здесь ничего не разрешается, – проворчал в ответ человечек. – Ничего и никогда.

– Я не могу вас пропустить.

– Вы не можете. Он не может. Она не может. Никто ничего не может. Скажите, что здесь происходит? – вопросил человечек, воздев руки к темному сибирскому небу.

– Вам придется вернуться назад.

– А что, если я скажу вам «нет»? Простое, ясное, понятное слово «нет»! То самое, которое напоминает луч света посреди зимнего ада.

– Послушайте, я не хочу в вас стрелять. Пожалуйста, вернитесь назад, – взмолился Юрий.

– Не волнуйтесь, вы не станете в меня стрелять. Зачем поднимать такой шум?

Человечек сунул руки в карманы, всем своим видом показывая, что и не думает возвращаться назад.

Юрий повернулся к караульному помещению и крикнул:

– Товарищ лейтенант, тут один гражданин отказывается подчиниться приказу!

Лейтенант в это время пил чай, листая журнал с фотографиями полуобнаженных женщин.

– Предупреди его, что будешь стрелять! – крикнул он Юрию.

– Я предупредил.

– Тогда стреляй, – последовал ответ.

– Пожалуйста, вернитесь, – сказал Юрий человечку с печальными карими глазами.

Тот рассмеялся.

Дрожащими руками Юрий вскинул автомат Калашникова. Что бы ни говорили на занятиях по боевой подготовке, ни для кого не было секретом, что на войне многие солдаты не стреляют в противника. И Юрий подозревал, что, случись ему попасть на войну, он оказался бы среди тех, кто не стреляет. На войне это, возможно, и сошло бы с рук. Но если он откажется стрелять сейчас, то наверняка загремит в Афганистан. Так что пришлось выбирать между собственной жизнью и жизнью этого коротышки. А тот по-прежнему не желал ничего слышать.

Юрий поднял ствол вровень с печальными карими глазами.

Если одному из них суждено умереть, пусть это будет тот, другой, а не он сам. Юрий надеялся, что ему не придется смотреть на убитого. Он надеялся, что крови будет не слишком много. Он надеялся, что когда-нибудь все это забудется. Если он сейчас нажмет на курок, у него, по крайней мере, будет такой шанс. Если же он угодит в Афганистан, такого шанса не будет. Скользкий от пота палец лежал на спусковом крючке.

И вдруг он увидел свою мать. Она стояла прямо перед ним и ласково уговаривала его опустить автомат.

– Мама, что ты делаешь тут, в Сибири?

– Не принимай на веру все, что ты видишь и слышишь Я здесь. Что ты собираешься сделать – застрелить родную мать?

– Нет, ни за что.

– Опусти автомат! – приказала мать.

Но в этом не было необходимости: Юрий и без того уже опустил автомат. Коротышка же с печальными глазами куда-то испарился.

– Мама, ты не видела человека невысокого роста с карими глазами, который только что был здесь?

– Не беспокойся. Он вернулся в поселок.

Юрий посмотрел на дорогу, ведущую в городок. Она была видна как на ладони – ровная, ни взгорка, ни кустика, за которым можно было бы укрыться. Коротышка исчез. Юрий оглянулся, дабы удостовериться, что тот не проскользнул мимо него. Дорога, насколько хватало глаз, была пуста. Вокруг – ни души, безмолвная тишина, и только от его дыхания на морозе поднимались облачка пара. Человек, пытавшийся покинуть городок, словно сквозь землю провалился. Седовласая женщина с изуродованными артритом пальцами помахала Юрию на прощание и пошла мимо контрольного поста.

Из будки выскочил лейтенант и приставил пистолет к голове женщины. Юрий вскинул автомат.

За это он способен убить.

За это он обязан убить.

Он выпустил очередь из автомата, и в деревянную стену сторожевой будки полетели кровавые ошметки того, кто некогда был лейтенантом.

На следующий день на допросе Юрий объяснил, что не мог поступить иначе. Разве он не обязан был защитить свою мать? Ведь лейтенант намеревался ее убить.

Как ни странно, присутствовавшие на допросе офицеры отнеслись к Юрию с пониманием, хотя он и вынужден был признать, – заливаясь слезами, ибо уже не оставалось сомнений в неминуемом расстреле, – что его мать умерла четыре года назад.

– Успокойтесь. Возьмите себя в руки и постарайтесь припомнить поточнее: что сказал вам этот человек? – обратился к Юрию офицер КГБ, курирующий поселок.

– Но ведь я застрелил своего командира!

– Это неважно. Вспомните, что вам говорил Рабинович?

– Его фамилия Рабинович?

– Да. Так что он говорил?

– Он просил, чтобы его оставили в покое.

– Что еще?

– Он был уверен, что я не стану в него стрелять. Мне показалось, что ему приятно произносить слово «нет» Видно, в нем заключен какой-то особый, понятный только ему смысл.

– Что еще вы запомнили?

– Больше ничего. Я был вынужден застрелить лейтенанта. Разве на моем месте вы смогли бы поступить иначе?

– Смог бы. Я – сотрудник КГБ. Но забудем о том, что вы застрелили командира. Что говорила ваша мать?

– Она просила меня не стрелять.

– А еще что?

– Чтобы я не верил всему, что вижу и слышу И еще что-то в этом роде.

– Она сказала, куда направляется?

– Ее уже четыре года нет на свете, – с трудом сдержи – пая рыдания, проговорил Юрий.

– Ну хорошо. Так она сказала, куда направляется?

– Нет.

– А про Израиль она ничего не говорила?

– С какой стати? Она ведь не была еврейкой.

– Да, конечно, – согласился офицер КГБ.

Во всей этой истории он усматривал, по крайней мере, одно положительное обстоятельство: все произошло здесь, на месте, иначе все равно пришлось бы направлять сержанта сюда, чтобы с помощью парапсихологов он припомнил все, что с ним произошло, до мельчайших подробностей. Рабинович мог сказать что-то такое, что способно вывести на его след, и тогда останется только пообещать ему все, что он пожелает. Конечно, после того, что случилось, полетят многие головы. Свалить всю вину на несчастного сержантишку не удастся. За исчезновение Василия Рабиновича придется отвечать перед самим Политбюро.

Во все подразделения КГБ в Советском Союзе и в граничащие с ним страны восточного блока были разосланы фотографии мужчины средних лет с грустными глазами, а также инструкция весьма странного содержания: попытки задержать Василия Рабиновича решительно пресекать; о его обнаружении немедленно сообщать в Москву; в случае же появления Рабиновича вблизи границ какого-либо западного государства расстреливать на месте, не вступая с ним в переговоры и – главное – не глядя ему в глаза.

Последовавшее за этим указание окончательно сбило с толку секретные службы Восточной Германии, Польши, Албании и Румынии. Им предписывалось в срочном порядке информировать Москву в случае, если кого-либо из часовых на блокпостах посетят странные видения в умерших родственников или близких друзей.

Разведки дружественных стран тотчас же запросили у Москвы разъяснения: где наиболее вероятно появление вышеупомянутых мертвецов?

«Там, где они обычно не появляются», – ответила Москва.

На вопрос, каким образом мертвецы вообще могут где-либо появиться, Москва разъяснила, что вообще-то они не появляются, но часовому может показаться, что он действительно видит их.

В Москве был создан специальный отдел, которому вменялось в обязанность: вернуть беглеца на родину и безоговорочно исполнять все его желания.

В ходе выяснения, каким образом Рабинович сумел улизнуть из сибирского городка, следствие выявило одну существенную деталь.

Офицер, прикрепленный к Рабиновичу, понимая, что на карту поставлена его жизнь, заявил:

– Мы шли навстречу всем его пожеланиям. Когда ему требовались женщины, мы поставляли ему и блондинок, и брюнеток. Выписывали красавиц из Африки и Южной Америки, с Ближнего Востока и с Запада, курдок и кореянок.

– И какова была его реакция?

– Каждый раз он говорил, что это совсем не то, что ему нужно.

– А что же ему было нужно?

– Не знаю.

В распоряжении Рабиновича был каталог лучшего американского универмага «Нейман-Маркус». Достаточно было пометить любой из приглянувшихся ему товаров, чтобы он тотчас же был доставлен. В подвале его дома гнили всевозможные деликатесы, окорока, копченая лососина, экзотические фрукты. Доставка любых грузов для Рабиновича рассматривалась как высший стратегический приоритет, о чем было объявлено в четырех главных военных округах. Если говорить о роскоши, то Рабинович буквально купался в ней.

По три раза в день кто-либо из руководства КГБ наведывался к нему домой или в лабораторию для выяснения, и чем он нуждается. Генералы и комиссары лично звонили ему по телефону и спрашивали, чем могут быть полезны. У него была уйма высокопоставленных друзей. Рабинович был им нужен, и они ни за что не смирились бы с его исчезновением.

Хотя комендант городка мог представить исчерпывающие доказательства, что Рабинович обеспечен абсолютно всем, о чем можно только мечтать, было совершенно ясно: за побег Рабиновича кому-то придется расплачиваться. Собственной головой.

В атмосфере нарастающей паники Москва отслеживала все таинственные происшествия в масштабах страны.

Проводник поезда, следующего на запад через Казань, проверяя билет у одного из пассажиров, обнаружил, что разговаривает со своей собакой. Вернувшись к себе в Куйбышев, он убедился – все это время его собака находилась дома. Бедняга решил, что у него нервное расстройство. К вящему удивлению проводника, его обследовали не в медицинском учреждении, а в КГБ.

В Киеве стюардесса «Аэрофлота» призналась, что провела на борт самолета своего безбилетного дядюшку. Признаться в этом неблаговидном поступке ее заставила уверенность, что она сошла с ума. В самолете оказалось сразу двое ее любимых дядюшек – один сидел в комфортабельном переднем отсеке, а другой – в забитом пассажирами заднем. Стюардесса трижды прошлась по салону из конца в конец, прежде чем окончательно убедилась, что у дядюшки появился двойник.

Стюардесса готова была поклясться, что настоящий ее дядюшка вышел из самолета в Варшаве. Однако когда другой дядюшка, которого она считала самозванцем, как ни в чем ни бывало лег в постель с ее тетушкой, стюардесса уверовала в то, что у нее не все в порядке с головой.

Однако первый серьезный прорыв в деле Рабиновича наступил после сообщения об инциденте в пражском автобусе.

Один из пассажиров автобуса спрашивал, как проехать в Берлин. Вообще говоря, в этом не было ничего особенного, если не считать, что в автобусе произошла настоящая потасовка, когда сразу несколько пассажиров кинулись к мужчине, который задавал вопросы, признав в нем близкого родственника. У водителя тем временем разыгрался приступ мигрени, и он объявил пассажирам, что им придется подождать, пока ему не полегчает.

Тут пассажир, обретший многочисленную родню, подошел к кабине водителя и что-то ему сказал. У того тотчас же прошла головная боль, и он, бодро напевая, тронулся с места. Естественно, водитель изменил маршрут и повернул на запад, в направлении Берлина. Но никто не возражал. Да и как отказать близкому родственнику в небольшой услуге?

К тому времени, когда Рабинович добрался до Берлина, перегороженного стеной, дабы ни один из граждан «свободных прогрессивных стран, являющихся оплотом мира и прогресса», не смог убежать на загнивающий Запад, его уже поджидало четырнадцать специально отобранных подразделений КГБ. Восточные немцы были удалены с блокпостов. Их место заняли русские собратья, которые выстроились в пять шеренг с винтовками наготове.

Это были не просто русские и не просто офицеры КГБ. Все они прошли тщательный отбор на предмет готовности застрелить своего ближайшего родственника, если тот попытается удрать на Запад.

«Имейте в виду, – инструктировали их в Москве, – вам может показаться, что вы собираетесь застрелить собственную мать, родного брата или любимую собачку. Это будет всего лишь галлюцинация. Не верьте своим глазам Речь идет о человеке, представляющем огромную опасность для судьбы России. В случае, если этот человек согласится вернуться на родину, вы должны выполнить любое его требование. Любое! Если он захочет, чтобы вы доставили его в Москву на собственных спинах, немедленно становитесь на четвереньки».

– Здорово, Василий! – крикнул генерал Крименко, заместитель председателя КГБ, увидев усталого человека с печальными карими глазами, медленно приближающегося к контрольно-пропускному пункту «Чарли».

Это были ворота на Запад. За спиной генерала Крименко стояли дюжие молодцы, которым ничего не стоило перебить половину населения Берлина. Крименко не знал, способен ли их вид испугать Рабиновича, но сам их явно побаивался.

Генералу уже перевалило за семьдесят. Он достиг высокого положения не благодаря жестокости – качеству, столь ценимому в полицейском государстве, – а в силу способности трезво и хладнокровно оценивать ситуацию. Это задание Крименко получил от самого премьера.

– Рабиновича необходимо вернуть, – сказал тот. – Если это не удастся, он не должен достаться никому другому. Для него существует только два выхода – либо возвращение домой, либо смерть.

– Понимаю, – ответил Крименко. – Я сам прибегал к его услугам.

– Речь идет не о личных отношениях, а о делах государственной важности. На карту поставлена наша национальная безопасность. Мы не можем допустить, чтобы его заполучил Запад.

– Ясно, – заверил премьера Крименко.

Теперь, стоя на мосту, соединяющем Восток и Запад, где не раз проходил обмен шпионами, Крименко больше всего на свете хотелось поговорить с Рабиновичем по душам. И он пошел на небольшую хитрость, притворившись простаком, каковым на самом деле не был. Ведь Рабинович не мог знать, что его сверхъестественные способности вряд ли помогут в нынешней ситуации и что даже если он прибегнет к ним, пытаясь уйти на Запад, его все равно пристрелят.

– Послушайте, дружище, – начал Крименко. – Я понимаю, что вас невозможно остановить. А коль скоро это так, не могли бы вы на прощание объяснить мне одну вещь?

– Неужели вы никогда не оставите меня в покое?! – воскликнул Рабинович.

– Конечно, оставим. Но скажите, Василий, почему вы бежите из страны, в которой у вас есть все, что душе угодно? Зачем вам понадобилось покидать родину?

– Вас это действительно интересует?

– Неужели вы думаете, что я и эти ребята торчим здесь ради собственного удовольствия?

Крименко хотел дать понять Рабиновичу, что ему ничто не угрожает. Он знал: ум Рабиновича работает так быстро, что сознание обычного человека не способно угнаться за ним.

Он познакомился с этим чудодеем-гипнотизером несколько лет назад. У Крименко страшно разболелся зуб, но он не рискнул прибегнуть к услугам советских стоматологов, зная, что они не умеют лечить безболезненно. И тогда один из членов Политбюро рассказал ему о Василии Рабиновиче. Крименко полетел в засекреченный сибирский поселок и сразу же договорился о встрече с Василием. Однако его предупредили, что он не должен задавать гипнотизеру никаких вопросов.

– Так это всего-навсего гипнотизер? – разочарованно спросил Крименко. – Меня уже лечили гипнозом. Он на меня не действует.

– Вы войдете, – сказали ему, – расскажете о своей проблеме, и все будет в порядке.

– Ехать в такую даль ради встречи с обыкновенным гипнотизером... – проворчал Крименко.

Рабинович сидел в кресле у окна и листал запрещенный в Советском Союзе американский журнал. Это печатное издание славилось художественными снимками обнаженных женщин. В руке у Рабиновича был толстый черный карандаш, которым он помечал понравившиеся ему снимки.

– Слушаю, – бросил он, едва взглянув на Крименко.

– У меня ужасно разболелся зуб, – сказал тот. – И десна вокруг него воспалилась.

– Так, сначала попробуем рыженькую, а в конце месяца можно заняться этой восточной красавицей. Мне, знаете ли, больше нравятся рыженькие.

Он встал, вручил журнал Крименко и вернулся к окну.

– Что я должен делать с этим журналом?

– Отдать его человеку за дверью. Я отметил, кого они должны пригласить ко мне сегодня.

– А как же мой зуб? – спросил Крименко.

– Какой зуб? – улыбнулся Рабинович.

Крименко потрогал челюсть. Боль как рукой сняло.

– Как вам это удалось?

– Недаром же я нахожусь здесь. Так не забудьте предупредить их, чтобы сначала прислали рыженькую.

– Это просто поразительно! – воскликнул Крименко.

– Можете хоть сейчас грызть леденцы. Вы не почувствуете боли. Но на вашем месте я бы удалил этот зуб. Абсцесс – вещь опасная. Не стоит так бояться советских зубных врачей. Вам не будет больно. Вы ничего не почувствуете. Если хотите, я сделаю так, что вы испытаете оргазм, пока врач будет ковыряться у вас во рту. Некоторым это нравится.

Каким свежим и цветущим был Рабинович тогда и каким усталым и изможденным выглядел теперь! Крименко невольно почувствовал к нему жалость.

– Так вас интересует, чего я хочу? Я хочу, чтобы вы убрались отсюда и дали мне пройти.

– Я-то могу это сделать, но эти ребята – вряд ли. Нам нужно поговорить. Давайте найдем какое-нибудь кафе и спокойно побеседуем. Много времени это не займет. А потом вы отправитесь куда захотите.

В этот миг загремели выстрелы. Стоящие за спиной Крименко офицеры открыли огонь. Рабинович упал, но автоматные очереди продолжали решетить его тело. А потом вдруг появился еще один Рабинович, но чья-то пуля сразила его наповал, и Крименко почувствовал, как что-то острое и обжигающее пронзило ему спину и бросило его на мостовую Тело Крименко бесформенной грудой мяса осталось лежать на мосту, где представители двух враждебных лагерей обменивались шпионами.

Не прошло и суток, как в нью-йоркском аэропорту Кеннеди к таможенному инспектору подошел странного вида субъект.

Он говорил с заметным акцентом, не имел при себе паспорта, был небрит, изрядно потрепан и улыбался Люку Сандерсу, как будто тот собирался его пропустить.

– У вас нет паспорта. Вы не имеете при себе никаких других документов. Придется вас задержать.

– Брось, братишка. Вот мой паспорт. Ты знаешь меня, – сказал субъект, и в тот же миг Люк понял, что действительно его знает.

Это был его собственный брат. Правда, Люк не совсем понимал, почему тот прилетел рейсом из Берлина, хотя должен был находиться у себя дома, в Техасе.

– Я приехал сюда за биали с сыром.

– Что такое биали? – спросил Люк.

– Еврейская булочка. Сейчас я не отказался бы от нее.

– Тогда ты правильно сделал, что прилетел в Нью-Йорк, – сказал Люк и попытался выяснить, где именно намерен остановиться его брат, поскольку горел желанием повидать его сегодня же вечером.

Он провел его через таможенный контроль, пожал руку и с улыбкой заключил в объятия.

– Зачем же так меня тискать? – проворчал в ответ «брат».

В Москве гибель Крименко и еще двадцати двух офицеров КГБ не была воспринята как катастрофа. Подлинной катастрофой было то, что среди погибших на мосту не оказалось Василия Рабиновича.

Всем не давал покоя один и тот же вопрос: что делать, если на него выйдут американцы? Стали даже поговаривать о немедленном ядерном ударе. Дескать, лучше рискнуть жизнью миллионов, чем потерять все.

Однако холодные головы все же одержали верх. Советскому Союзу не удалось прийти к мировому господству с помощью Василия, хотя он и был весьма полезен в деле подготовки кадров для выполнения важных заданий.

Кроме того, нужно еще посмотреть, сумеют ли американцы захватить его и заставить работать на себя.

Единственным, а потому и лучшим решением было поднять на ноги всех советских агентов в Америке и мобилизовать их на поиски Рабиновича. Все до единого нелегалы, нее сотрудники контрразведки и секретных служб получили приказ сосредоточить усилия на поимке этого человека.

И, наконец, самое главное: Америка не должна знать о том, что происходит на ее территории. Ни один человек из задействованных в поисках Рабиновича не должен знать, почему его ищут.

Кое-кто упомянул о риске, связанном с массированной операцией, которая не может остаться незамеченной американцами. Скольких ценных агентов можно лишиться в результате? Сколько нелегалов, с таким трудом внедрившихся в логово врага, окажется под угрозой провала? И вообще, какую цену готова заплатить Москва, чтобы помешать Америке заполучить Рабиновича?

Все, кто видел Рабиновича в деле, могли ответить только одно: любую.