Текст книги "Инноваторы. Как несколько гениев, хакеров и гиков совершили цифровую революцию"

Автор книги: Уолтер Айзексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Закон Мура

Такому закону подчинялись все электронные устройства. Каждый год детали становились все меньше, дешевле, мощнее, работали быстрее. Это особенно существенно, поскольку тогда, успешно взаимодействуя, одновременно развивались две новые отрасли экономики: производство компьютеров и производство микрочипов. “Взаимосвязь между новыми составными компонентами устройств и новыми возможностями их применения обеспечивала взрывной рост и того и другого”, – написал позднее Нойс²². За полвека до того наблюдалось нечто похожее: росла нефтедобыча и развивалась автомобильная промышленность. Таковы основные правила инноваций: необходимо понять, какие отрасли лучше всего сосуществуют друг с другом, чтобы иметь возможность извлекать выгоду из того, как они, развиваясь, подстегивают друг друга.

Если бы была возможность выработать лаконичные и строгие правила, которые указывают направление развития, это помогало бы усвоившим их бизнесменам и рискованным инвесторам. К счастью, тогда Гордон Мур сделал шаг вперед в этом направлении. В то самое время, когда продажи микрочипов были готовы взлететь до небес, его попросили сделать прогноз поведения рынка. Статья Мура, озаглавленная “Заполнить интегральные схемы большим числом деталей”, была опубликована в апрельском номере журнала Electronics за 1965 год.

Сначала Мур кратко обрисовал, каким ему видится будущее цифровых технологий. “Интегральные схемы приведут к появлению таких чудес, как домашние компьютеры, или, по крайней мере, терминалов, связанных с центральным компьютером”, – написал он. А следующее его пророческое предсказание сделало его знаменитым: “Согласно приблизительной оценке, при минимальных затратах на детали сложность каждые два года возрастает вдвое. Нет оснований полагать, что эта зависимость не будет примерно такой же ближайшие десять лет”²³.

Грубо говоря, Мур утверждал, что эффективное с точки зрения затрат число транзисторов, которые удается поместить на микрочип, каждый год удваивается и он ожидает, что так и будет происходить по крайней мере ближайшие десять лет. Один из его приятелей, профессор Калифорнийского технологического института, публично назвал это утверждение “законом Мура”. По прошествии десяти лет, в 1975 году, стало ясно, что Мур был прав. К этому времени он подправил свой закон, сократив вдвое предсказанную скорость роста. Новое пророчество гласило, что в будущем число транзисторов, размещенных на микрочипе, по-видимому, будет “удваиваться не каждый год, а раз в два года”. Его коллега Дэвид Хаус сделал еще один прогноз: “производительность” чипа будет удваиваться каждые восемнадцать месяцев благодаря как увеличению мощности, так и числа транзисторов, которые можно поместить на микрочип. По крайней мере последующие полвека закон Мура в его различных вариантах оказался полезен. Он помог указать путь к одному из величайших инновационных прорывов и самому невероятному росту благосостояния за всю историю человечества.

Закон Мура оказался чем-то большим, чем просто предсказание. Он наметил цель для индустрии, обеспечившей в какой-то мере реализацию этого закона. Впервые это произошло в 1964 году, когда Мур еще только формулировал свой закон. Нойс решил, что Fairchild будет продавать простейшие микрочипы дешевле, чем стоит их изготовление. Мур назвал эту стратегию “незамеченным вкладом Боба в полупроводниковую индустрию”. Нойс знал, что низкая цена будет подталкивать производителей включать микрочипы в свои новые устройства. Он также знал, что низкая цена стимулирует спрос, увеличение объема производства, а масштаб экономии будет таким, что закон Мура превратится в реальность²⁴.

Неудивительно, что в 1959 году компания Fairchild Camera and Instrument решила воспользоваться своим правом выкупить Fairchild Semiconductor. На этом восемь основателей Fairchild Semiconductor разбогатели, но были посеяны семена раздора. Члены правления компании с Восточного побережья отказались предоставить Нойсу право продать по льготной цене акции новым высокопрофессиональным инженерам компании, и прибыль от полупроводникового подразделения они инвестировали менее успешно, направив ее на производство более приземленных вещей, таких как камеры для съемок любительских фильмов и штампмашины.

Были внутренние проблемы и в Пало-Альто. Инженеры начали покидать Fairchild, заселяя долину отпочковавшимися от нее компаниями, которые стали известны как Fairchildren – дети Fairchild. Наиболее значительное событие произошло в 1961 году, когда Джин Хорни и трое других дезертиров из компании Шокли покинули Fairchild, чтобы присоединиться к финансируемой Артуром Роком молодой компании, преобразованной затем в Teledyne. За ними последовали другие, и к 1968 году Нойс и сам был готов уйти. Он не получил места в руководстве фирмы, что его раздражало, но он также понимал, что на самом деле он этого и не хочет. Корпорация Fairchild и даже ее полупроводниковое отделение в Пало-Альто стали слишком бюрократическими и большими. Нойс стремился избавиться от части административных обязанностей и, как раньше, больше времени проводить в лаборатории.

Однажды он спросил Мура:

– А что, если открыть новую компанию?

– Мне и здесь хорошо, – ответил Мур²⁵.

Они помогали создавать культуру калифорнийского технологического мира, позволявшую людям оставлять солидные компании для того, чтобы образовывать новые. Но теперь, когда им обоим стукнуло сорок, у Мура пропала охота парить в воздухе, спрыгнув с крыши с дельтапланом. Однако Нойс настаивал. Наконец, в конце весны 1968 года он просто сказал Муру, что уходит. “Он умел сделать так, чтобы вам хотелось следовать за ним, – рассказывал, усмехаясь, много лет спустя Мур. – Поэтому в конце концов я сказал: «Ладно, пошли!»”²⁶

“По мере того как компания разрастается, я все меньше и меньше получаю удовольствие от своей ежедневной работы, – написал Нойс в заявлении об отставке на имя Шермана Ферчайлда. – Возможно, в какой-то мере это связано с тем, что я вырос в небольшом городке, радуясь личному общению с его жителями. А теперь число людей, принятых нами на работу, вдвое превышает население самого большого из моих «родных городков»”. По его словам, он мечтал “снова заняться передовыми технологиями”²⁷.

Когда Нойс позвонил Артуру Року, добывшему финансирование для компании Fairchild Semiconductor, тот немедленно спросил: “Что заставляло вас тянуть так долго?”²⁸

Артур Рок и венчурный капитал

За одиннадцать лет, прошедшие с тех пор, как Артур Рок заключил сделку, позволившую “восьми предателям” основать Fairchild Semiconductor, он способствовал формированию понятия, которому в эру цифровых технологий было суждено сыграть столь же важную роль, как и микрочипу. Речь идет о венчурном капитале[34]34
  Венчурный капитал, обычно ассоциирующийся с инновационными компаниями, предназначается инвесторами для финансирования новых растущих компаний. Такое финансирование сопряжено с высокой степенью риска.


[Закрыть].

Большую часть ХХ века финансирование растущих компаний и частные инвестиции в основной капитал новых компаний было делом нескольких богатых семей, таких как Вандербильты, Рокфеллеры, Уитни, Фиппсы и Варбурги. После Второй мировой войны многие из этих кланов стали создавать фирмы, чтобы организационно оформить свой бизнес. Наследник огромного фамильного состояния Джон Хэй Уитни по прозвищу “Джок” нанял Бенно Шмидта-старшего для организации компании J. H. Whitney & Co. Она специализировалась на предоставлении “авантюрного капитала”. Так вначале они называли финансирование предпринимателей, которые не могли получить банковские кредиты для реализации своих интересных идей. Шесть сыновей и дочь Джона Д. Рокфеллера-младшего основали сходную фирму, во главе которой стал один из братьев, Лоранс Рокфеллер. Со временем она превратилась в Venrock Associates. В том же 1946 году появилась American Research and Development Corporation (ARDC) – одна из наиболее влиятельных компаний, в основе которой была скорее деловая хватка, а не семейный капитал. Ее создателями были Джордж Дорио, в прошлом декан Гарвардской школы бизнеса, и Карл Комптон – президент Массачусетского технологического института. ARDC вырвалась далеко вперед, вложив на начальном этапе деньги в Digital Equipment Corporation. Через одиннадцать лет, когда эта компания вышла на рынок со своими акциями, она стоила в пятьсот раз дороже²⁹.

Артур Рок перенес идею создания подобных компаний на запад, возвестив начало кремниевой эпохи венчурного капитала. Объединив “восемь предателей” Нойса и Fairchild Camera, Рок и его компания получили свою долю прибыли от этой операции. А затем Рок понял, что может привлекать деньги и заключать подобные сделки, не полагаясь целиком на одного корпоративного патрона. У него был опыт в исследовании конъюнктуры рынка, он любил новые технологии, обладал интуитивным чутьем, позволяющим руководить крупной фирмой, облагодетельствовал многих инвесторов на Восточном побережье. “Деньги были на Восточном побережье, а компании, от которых захватывало дух, в Калифорнии. Поэтому я решил перебраться на запад, понимая, что смогу связать их воедино”, – рассказывал Рок³⁰.

Рок, сын евреев-иммигрантов из России, вырос в Рочестере, штат Нью-Йорк. Там, работая продавцом газированной воды в кондитерской своего отца, он научился хорошо разбираться в людях. Одно из ключевых правил, которыми он руководствовался при инвестировании, сводилось к тому, что ставить надо скорее на людей, а не на идеи. Те, кто хотел получить финансирование, должны были предоставить бизнес-планы для детального изучения, а также пройти дотошное личное собеседование. “Я настолько доверяю людям, что считаю разговор с человеком гораздо важнее подробного выяснения того, что именно он собирается делать”, – объяснял Рок. Он прикрывался личиной недовольного всем человека, неприветливого и неразговорчивого. Но те, кому удавалось разглядеть его поближе, по огоньку в глазах и намеку на улыбку видели, что он любит общаться с людьми и обладает чувством юмора.

Когда Рок появился в Сан-Франциско, его представили Томми Дэвису, словоохотливому специалисту по заключению сделок, инвестирующему деньги компании Kern County Land Co., богатой нефтяной империи, занимающейся еще и разведением крупного рогатого скота. Они образовали совместную фирму Davis & Rock, добыли пять миллионов долларов у инвесторов Рока с Восточного побережья (часть суммы они получили от учредителей Fairchild) и начали финансировать новые компании взамен на долю в акционерном капитале. Фред Терман, провост Стэнфордского университета, все еще не потерявший надежду связать свой университет с растущей деловой активностью в области технологий, поощрял профессоров-инженеров, консультировавших Рока, который прослушал в университете вечерний курс по электронике. Две первые ставки Рока были на Teledyne и Scientific Data Systems. Обе окупились с лихвой. К тому времени, когда в 1968 году к нему обратился Нойс, пытавшийся нащупать возможность покинуть Fairchild, совместная фирма Рока и Дэвиса по общему их согласию распалась (за семь лет их инвестиции увеличили вложенный капитал в тридцать раз) и Рок ни от кого не зависел.

“Если бы я захотел организовать компанию, вы могли бы раздобыть для меня деньги?” – спросил его Нойс. Рок заверил, что это будет легко. Что больше могло соответствовать его теории, согласно которой деньги надо вкладывать в жокеев (инвестировать следует исходя из оценки людей, управляющих компанией), чем предприятие, которое возглавят Роберт Нойс и Гордон Мур? Он просто поинтересовался, чем они будут заниматься, даже не подумав сначала, что им стоило бы составить бизнес-план или изложить свои предложения на бумаге. “Это была единственная из всех моих инвестиций, когда я на сто процентов был уверен в успехе”, – сознался он позднее³¹.

Когда в 1957 году Рок пытался найти пристанище для “вероломной восьмерки”, он вырвал из блокнота лист бумаги, написал список из нескольких имен и начал методично всех обзванивать. Теперь, через одиннадцать лет, он взял другой листок и составил список людей, которых собирался пригласить вложить свои деньги, указав также, какое количество из 500 тысяч акций[35]35
  Как инструмент рекламы Рок использовал так называемые конвертируемые необеспеченные облигации. Это заем, который, если компания окажется успешной, можно конвертировать в обычные акции, но не приносящий дохода (кредиторы получают деньги в последнюю очередь), если предприятие проваливается. – Прим. автора.


[Закрыть] по цене 5 долларов за штуку он предложит каждому. В этот раз он вычеркнул всего одно имя. (Выбыл только “Джонсон из Fidelity”[36]36
  Эдвард “Нед” Джонсон III в то время управлял инвестиционным фондом Fidelity Magellan Fund. В 2013 году у Рока все еще хранились эти два листка и, кроме того, еще один, более старый, связанный с поиском финансирования для фирмы, которая затем стала Fairchild. Они и сейчас спрятаны в картотечном шкафу в его офисе с видом на залив Сан-Франциско. – Прим. автора.


[Закрыть].) Поскольку очень многие хотели инвестировать больше, чем им предлагалось, Року, чтобы пересмотреть первоначальные наметки, понадобился еще один листок. Деньги удалось собрать меньше чем за два дня. В число удачливых инвесторов вошли сам Рок, Нойс, Мур, Гриннеллский колледж (как Нойс и хотел, он добился того, что этот университет разбогател), Лоранс Рокфеллер, Файез Сэрофим, Макс Палевски из Scientific Data Systems и инвестиционная компания Hayden, Stone & Co, где раньше работал Рок. Самое удивительное, что шестерым другим членам “восьмерки предателей”, многие из которых тогда работали в фирмах, конкурировавших со вновь создающейся компанией, тоже дали возможность стать инвесторами. Согласились все.

Просто на всякий случай, если кому-нибудь захочется получить рекламный проспект, Рок сам на трех с половиной страницах набросал контур предполагаемой компании. Проспект начинался с представления Нойса и Мура, а затем формально, в трех предложениях, сообщалось, что из себя представляют “транзисторные технологии”, развитием которых будет заниматься компания. “Теперь юристы усложняют венчурное инвестирование, заставляя нас писать рекламные буклеты, такие длинные, сложные и так тщательно выверенные, что это похоже на издевательство, – жаловался позднее Рок, вытаскивая свои листочки из картотеки. – Все, что мне было нужно, – рассказать людям, что это Нойс и Мур. Ничего, кроме этого, им знать не надо было”³².

Первое название, выбранное Нойсом и Муром, было NM Electronics, N и M – первые буквы их фамилий. Но оно было не слишком впечатляющим. После большого числа не слишком удачных предложений, например Electronic Solid State Computer Technology Corp., пришли к окончательному решению: компания будет называться Integrated Electronics Corp. Само по себе оно тоже не было слишком впечатляющим, но имело то достоинство, что сокращенно компанию можно было назвать Intel. Это звучало хорошо. Название было энергичным и красноречивым.

Метод компании Intel

Инновации приходят в разных обличьях. Большинство из них, о которых идет речь в этой книге, представляют собой физические устройства, такие как компьютеры и транзисторы, и связанные с этим дисциплины – программирование, разработка программного обеспечения и сетевые технологии. Но важны и инновации: поставляющие новые банковские продукты, такие как венчурный капитал; создающие организационные структуры для исследований и развития, такие как Bell Labs. Но сейчас речь пойдет о различных способах творчества. Нововведение, разработанное в Intel, в эпоху цифровых технологий оказалось не менее важным, чем те, о которых мы говорили выше. Это изобретение новой корпоративной культуры и стиля управления, противоположных иерархической организации компаний на Восточном побережье.

Как и многое, происходившее в Силиконовой долине, основы нового стиля надо искать в Hewlett-Packard. Во время Второй мировой войны, пока Билл Хьюлетт был на военной службе, Дэйву Паккарду часто случалось спать на раскладушке в офисе, управляясь с работавшими в три смены сотрудниками, в основном женщинами. В какой-то момент он понял, что будет легче, если все будут работать по скользящему графику и по возможности сами определять, как им удобнее выполнять свои обязанности. Вертикаль управления стала менее жесткой. В пятидесятые годы такой подход и свойственный Калифорнии стиль жизни создали новую культуру, включающую в себя пятничный кутеж с пивом, гибкий график работы и поощрение сотрудников путем продажи им акций компании³³.

Роберт Нойс поднял эту культуру на следующий уровень. Чтобы понять, каким он был администратором, полезно вспомнить, что он родился и воспитывался в семье конгрегационалистов. Его отец и оба деда были священнослужителями раскольнической христианской конфессии, по существу отрицавшей иерархию со всеми ловушками, ей сопутствующими. Пуритане очистили церковь от всяческой роскоши, устранили различие в уровнях полномочий и даже отменили поднятые вверх кафедры проповедников. А те, кто способствовал распространению этой нонконформистской доктрины по Великим равнинам, в их числе и конгрегационалисты, питали отвращение к иерархическим различиям.

Полезно также вспомнить, что Нойс, поступив в университет, увлекся пением мадригалов. Его группа состояла из двенадцати певцов, репетиции проходили каждую среду по вечерам. При исполнении мадригалов нет ведущих певцов и солистов. Многоголосные песни переплетают вместе разные голоса и мелодии, не выделяя никого. “Твоя партия зависит от [других] и всегда поддерживает остальных”, – объяснил однажды Нойс³⁴.

И Гордон Мур тоже был скромен, не склонен к авторитаризму, терпеть не мог склоки. Внешние проявления власти его не интересовали. Они хорошо подходили друг другу. Нойс был мистер Внешность: свойственное ему с детства обаяние производило на клиента неизгладимое впечатление. Мур, всегда сдержанный и задумчивый, любил сидеть в лаборатории. Он знал, как руководить инженерами, задавая правильные вопросы или (и это был самый веский его довод) намеренно промолчав. Нойс умел великолепно разрабатывать стратегические планы, видеть картину в целом. Мур хорошо разбирался в деталях, особенно если это касалось технологии и инженерного искусства.

Итак, они были идеальными партнерами, и только одно было плохо: оба не признавали иерархии и не любили командовать, и оба эффективными менеджерами не были. Поскольку каждому из них нравилось, когда его любили, им было очень трудно проявлять твердость. Они направляли, но не принуждали людей. Если возникала проблема или, не дай бог, какое-то расхождение во взглядах, конфликтовать им не хотелось. Они и не конфликтовали.

И тут в дело вступал Энди Гроув.

Гроув, урожденный Андрош Гроф, родился в Будапеште, и происходил он не из семьи распевающих мадригалы конгрегационалистов. Он был евреем из Центральной Европы, детство которого пришлось на время становления там фашизма. Ему был преподан жестокий урок: он на деле понял, что из себя представляют власть и сила. Когда Андрошу исполнилось восемь лет, нацисты оккупировали Венгрию. Его отца отправили в концентрационный лагерь, а его с матерью заставили перебраться в специальное помещение для евреев, переполненное людьми. Выходя на улицу, надо было носить желтую звезду Давида. Однажды, когда он заболел, матери удалось уговорить одного из друзей-неевреев принести немного продуктов, чтобы сварить ему суп. В результате арестовали и мать Андроша, и ее друга. После того как ее освободили, друзья их укрывали, раздобыли им поддельные документы. После войны семья воссоединилась, но затем к власти пришли коммунисты. Гроув, которому тогда было двадцать лет, решил бежать через границу в Австрию. В своей книге воспоминаний “Переплывая реку поперек” он пишет: “К двадцати годам я пережил диктатуру венгерских фашистов, немецкую военную оккупацию, осаду Будапешта Красной армией, времена хаотической демократии сразу после войны, разнообразные репрессивные коммунистические режимы и народное восстание, закончившееся вводом советских танков”³⁵. Это было совсем не похоже на стрижку газонов и пение в хоре небольшого городка в Айове и не способствовало дружеской добросердечности.

Гроув появился в Соединенных Штатах через год и, выучив самостоятельно английский, первым в своем выпуске закончил Городской колледж Нью-Йорка, а затем защитил докторскую диссертацию в Беркли по специальности “химические технологии”. Прямо из Беркли он попал в Fairchild и в свободное время написал учебник для университетов, называвшийся “Физика и технология полупроводниковых устройств”.

Когда Мур рассказал ему о своих планах покинуть Fairchild, Гроув высказал желание последовать за ним. На самом деле, он фактически навязал себя Муру. “Я по-настоящему уважал его и был готов идти за ним куда угодно”, – говорил Гроув. Он стал техническим директором и третьим человеком в Intel.

Гроув восхищался талантом Мура-экспериментатора, но не его стилем управления. И это понятно, учитывая антипатию Мура к любым столкновениям и практически ко всем связанным с руководством вопросам, выходящим за рамки осторожных рекомендаций. Если возникал конфликт, он спокойно наблюдал за ним издалека. “Он либо по складу своего характера не может, либо просто не хочет делать то, что должен делать руководитель”, – говорил Гроув о Муре³⁶. А напористый Гроув чувствовал, что умение вступать в конфликт ради истины – не только обязанность руководителя, но и возможность, хотя и несколько непривычным способом, подстегнуть сотрудников. Ему, закаленному жизнью венгру, это нравилось.

В еще большее смятение его приводил стиль руководства Нойса. В Fairchild он еле сдержался, когда Нойс не обратил внимания на некомпетентность одного из начальников отделов, опаздывающего и приходящего на собрания подвыпившим. Поэтому он начал ворчать, когда Мур сказал, что в этом предприятии Нойс будет их партнером. “Я сказал ему, что Боб лучший начальник, чем полагает Энди, – вспоминал Мур. – У них просто разные стили руководства”³⁷.

Личные отношения Нойса и Гроува складывались лучше, чем деловое общение. Вместе с семьями они съездили в Аспен, где Нойс помогал Гроуву не только учиться кататься на лыжах, но и застегивать лыжные ботинки. Однако Гроув замечал в Нойсе некую отчужденность, приводившую его в замешательство: “Это был единственный человек, о котором я мог подумать, что он одновременно и равнодушен, и обаятелен”³⁸. Кроме того, несмотря на дружбу по выходным, на работе Нойс раздражал, а иногда и приводил в ужас Гроува. “Я был неприятно поражен и обескуражен, наблюдая, как Боб разрешает возникающие в компании конфликты, – вспоминал он. – Два человека поспорили, и мы все смотрим на него, ожидая решения, а он изображает из себя великомученика и говорит что-нибудь вроде: «Может, вы сами с этим разберетесь». А чаще не говорит даже этого, а просто меняет тему разговора”³⁹.

Гроув только много позднее осознал, что для эффективного руководства не всегда требуется сильный лидер. Оно может осуществляться благодаря правильной комбинации по-разному одаренных людей, стоящих во главе компании. Это как в случае с металлическим сплавом: подбери правильный состав входящих в него элементов, и он окажется прочным. Годы спустя, научившись уважать такой подход, он прочел книгу Питера Друкера “Практика менеджмента”[37]37
  Русский перевод: Практика менеджмента. М., 2003.


[Закрыть]. Друкер пишет, что идеальным президентом фирмы может быть и человек отстраненный, и человек, вникающий во все дела фирмы, и человек действия. Гроуву стало ясно, что необязательно все эти качества должны быть присущи одному человеку. Они могут распределяться между членами руководящей команды. Это и есть случай Intel, сказал себе Гроув и сделал копии соответствующей главы для Нойса и Мура. Нойс был парень отстраненный, Мур – вникающий, а Гроув – человек действия⁴⁰.

Артур Рок, обеспечивший финансирование этого трио и вначале возглавивший совет директоров фирмы, понимал, сколь важно создать руководящую группу, члены которой дополняют друг друга. Отсюда он делал вывод: для работоспособности такой структуры важно, чтобы каждый из участников по мере приближения к финишу – завершению проекта превращался в исполнительного директора. Нойса он описывал как “мечтателя, знающего, как воздействовать на людей и как продать компанию, когда новое предприятие заработало”. Когда это было сделано, Intel должен был возглавить кто-то, кто смог бы сделать эту компанию первой во всех возможных направлениях развития технологий, “и Гордон был тем блестящим ученым, который знал, как управлять технологиями”. Затем, когда появились десятки других конкурирующих компаний, “мы нуждались в жестком, деловом руководителе, который мог бы сосредоточиться на ведении бизнеса”. Таким был Гроув⁴¹.

Стиль управления, принятый в Intel и распространившийся впоследствии на всю Силиконовую долину, был выработан этими тремя людьми совместно. Как и можно было ожидать, конгрегация, возглавляемая Нойсом, была лишена атрибутов, указывающих на ранг служащего. Не было специальных парковочных мест для руководства. Все, включая Нойса и Мура, работали в одинаковых отсеках, выделенных из общей комнаты. Майкл Мэлоун, пришедший в Intel, чтобы взять интервью, описывает свой визит туда: “Я не мог отыскать Нойса. Секретарь должен был выйти и отвести меня к нему, поскольку в этом огромном городе из клеток для сусликов его отсек был неотличим от других”⁴².

Когда в самом начале один из служащих захотел ознакомиться с организационной структурой компании, Нойс поставил крестик посредине страницы, затем нарисовал еще несколько крестиков вокруг него и линии, соединяющие все крестики друг с другом. В центре был сам служащий, а другие крестики означали людей, с которыми ему предстояло иметь дело⁴³. Нойс обратил внимание на то, что в компаниях на Восточном побережье у офисных служащих и секретарей небольшие металлические письменные столы, тогда как столы высшего руководства сделаны из красного дерева. Поэтому Нойс решил, что он сам будет работать за неприметным алюминиевым столом, хотя даже вновь принятые на работу служащие из вспомогательных подразделений получат большие и деревянные. Его стол, во вмятинах и царапинах, располагался почти в центре комнаты, так что его мог видеть каждый. Это удерживало и всех остальных от желания потребовать для себя каких-либо символов власти. “Привилегий вообще не было, – вспоминает Энн Бауэрс[38]38
  После свадьбы с Нойсом ей пришлось покинуть Intel. Она перешла в только что образовавшуюся компанию Apple Computer, где стала первым начальником отдела кадров у Стива Джобса, оказывала на него успокаивающее, почти материнское влияние. – Прим. автора.


[Закрыть], директор по кадрам, ставшая затем женой Нойса. – Мы положили начало стилю руководства компанией, во всем отличающемуся от того, что когда-либо было раньше. Это была культура меритократии[39]39
  Меритократия – элита, принадлежность к которой определяется в первую очередь способностями и компетентностью, а не происхождением.


[Закрыть]”⁴⁴.

Это также была культура инноваций. У Нойса была своя теория, появившаяся после Philco, где жесткая иерархия его сдерживала. Он был уверен, что чем более открытой и менее зарегулированной будет рабочая обстановка, тем быстрее будут появляться, распространяться и находить применение новые идеи. “Суть в том, что люди не должны карабкаться вверх по командной лестнице. Если вам надо поговорить с кем-то из руководителей, вы просто идете и говорите с ним”, – говорит один из инженеров Intel Тед Хофф⁴⁵. Как сказал об этом Том Вулф, характеризуя Нойса: “Он понимал, насколько ему невыносима корпоративная система Восточного побережья, базирующаяся на классовой принадлежности и положении в фирме, с ее бесконечными градациями, увенчанная разнообразными президентами и вице-президентами, которые в повседневной жизни ведут себя так, словно они знатные вельможи”.

Отказавшись от командной вертикали и в Fairchild Semiconductor, а затем и в Intel, Нойс поддерживал сотрудников, побуждал их искать новые возможности. Хотя Гроув и досадовал, когда на семинарах споры не приводили к установлению истины, Нойс позволял молодым сотрудникам самим решать возникшие проблемы, а не отправлял их к вышестоящему руководителю, чтобы тот сказал, как надо поступить. Ответственность перекладывалась на молодых инженеров, и те понимали, что инноваторами должны быть они сами. То и дело перед сотрудниками вставали сложные проблемы. “Они отправлялись к Нойсу и, задыхаясь от возбуждения, спрашивали, что им делать, – сообщает Вулф. – А Нойс, наклонив голову и включив свои глаза на полную мощность, слушает и говорит: «Действовать следует так. Следует рассмотреть A, следует рассмотреть B и надо рассмотреть C, – а затем, включив улыбку Гэри Купера, добавляет: – Если вы думаете, что решение за вас буду принимать я, вы ошибаетесь. Эй… Это ваши проблемы»”.

Вместо того чтобы передавать планы на утверждение высшему руководству, подразделениям Intel доверяли действовать так, словно они самостоятельные небольшие компании. Всякий раз, когда какому-то отделу надо было принять решение, требующее поддержки других подразделений, например утвердить новую программу маркетинга или изменить стратегию разработки продукта, вопрос не торопились отправить на решение начальникам. Вместо этого устраивали незапланированные собрания, чтобы обсудить ситуацию. Нойс любил собрания. Под них выделялись отдельные помещения. На этих собраниях все были равны и могли выступить против господствующего мнения. Нойс там был не начальником, а духовным наставником, указывающим путь к решению. “Это была не корпорация, – заключает Вулф. – Это была конгрегация”⁴⁶.

Нойс оказался великим лидером, но не великим менеджером. Он умел вселить уверенность и был рассудителен. “Боб действует исходя из принципа, что, если людям подсказать, как следует правильно поступить, у них хватит ума понять намек и сделать то, что требуется, – рассказывал Мур. – Не следует волноваться и следить за ними”⁴⁷. Мур сознается, что и сам был немногим лучше: “Мне тоже никогда не удавалось использовать власть или вести себя как положено начальнику, а это значит, что мы были очень похожи”⁴⁸.

Такой стиль управления означает, что необходим кто-то, кто будет поддерживать дисциплину. На раннем этапе существования Intel, задолго до того, как настала его очередь стать генеральным директором, Гроув помог создать определенный метод руководства. В его компании люди отвечали за свою нерадивость. Несостоятельность неизбежно влекла за собой последствия. “Энди уволил бы и родную мать, если бы она мешала ему в работе”, – рассказывает один из инженеров. Другой его коллега объясняет, что это было необходимо в организации, возглавляемой Нойсом: “Боб был славным малым. Ему было важно, чтобы его любили. Поэтому кто-то должен был действовать напористо и следить за порядком. Оказалось, что Энди справляется с этим очень хорошо”⁴⁹.

Гроув начал изучать и разбираться в искусстве управления. Позднее он станет автором очень популярных книг, таких, например, как “Выживают только параноики” и “Высокоэффективный менеджмент”. Он не старался ввести командную вертикаль там, где была зона ответственности Нойса. Наоборот, он помогал стремиться вперед, сосредотачиваться, разбираться в деталях, то есть развивать те качества, которые из-за неторопливого, неагрессивного стиля Нойса сами по себе появиться не могли. Собрания, которые проводил Гроув, были четкими, сухими и решительными, совсем не такими, как те, где главным был Нойс. Их затягивали как могли, зная, что, скорее всего, он беспрекословно согласится выслушать всякого, кто захочет с ним поговорить.

Гроув не выглядел тираном. Он был деятелен настолько, что не любить его было трудно. Он обладал обаянием эльфа. У него загорались глаза, когда он улыбался. По общему признанию, венгерский акцент и глуповатая улыбка делали его самым колоритным инженером в долине. Попавшись на удочку сомнительной моды начала семидесятых, он старался быть шикарным, действуя в манере эксцентричного иммигранта, что напоминало пародию на “Субботним вечером в прямом эфире”[40]40
  “Субботним вечером в прямом эфире” (Saturday Night Live, сокращенно SNL) – идущая по вечерам в субботу музыкально-юмористическая передача на американском канал NBC. Первый выпуск состоялся в октябре 1975 г.


[Закрыть]. Он отрастил длинные бакенбарды и усы, носил открытые рубашки с золотой цепочкой, болтающейся на волосатой груди. Но это никак не влияло на то, что он был настоящим инженером, который первым начал разрабатывать транзисторы со структурой типа “металл – оксид – полупроводник”, ставшие основным рабочим элементом современных микрочипов.