Текст книги "Хозяйка проклятого поместья"

Автор книги: Ульяна Вяземская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Annotation

После смерти отца, которого она никогда не знала, Саше досталось старинное поместье. Мало того что дом, того и гляди, развалится – оказалось, что с ним связана легенда о призраке и проклятии. Неужели в имении действительно обитает привидение? Почему на эту землю так хочет наложить свою лапу местный олигарх Олисов? Как замешан в этой истории сосед Саши – харизматичный отшельник Андрей и что он скрывает? Сумеет ли девушка разгадать тайну проклятого поместья и обрести счастье?

Ульяна Вяземская

ГЛАВА I

ГЛАВА II

ГЛАВА III

ГЛАВА IV

ГЛАВА V

ГЛАВА VI

ГЛАВА VII

ГЛАВА VIII

ГЛАВА IX

ГЛАВА X

Ульяна Вяземская

ХОЗЯЙКА ПРОКЛЯТОГО ПОМЕСТЬЯ

ГЛАВА I

XIX век

Безлунной мартовской ночью было хоть глаз коли. «Ну хоть бы одна звездочка на небе!» – подумал Петька, в очередной раз влетев на дороге в глубокую грязную лужу. Парень пробирался к себе домой, в Подстеново, после посиделок в соседней деревне. Вроде бы и засиживаться до глубокой ночи не стоило, завтра почем свет нужно было везти барина на станцию (Петька служил кучером), но больно уж хотелось провести лишнюю минутку вместе с невестой, красавицей Дуняшей.

Ругая темноту, грязные дороги и барина, которому приспичило с утра пораньше срочно уехать из Подстенова в Петербург, Петька решил срезать порядочный кусок пути и пробраться через барский парк.

Конечно, появляться в барском парке строго воспрещалось, и за это даже полагалось наказание плетьми – но запрет не соблюдался уже давно. Деревенские втихушку протоптали тропу по заросшему травой газону и тайком ходили через парк. Главное – не попасться на глаза барину. Впрочем, большую часть времени его в поместье не бывало. Жили они с барыней в Санкт-Петербурге, и как тут, в Подстенове, шли дела, им было не интересно. Поступали бы деньги от имения и земель в срок – и ладно. Благо земли-то здесь у них было порядочно.

Пробираясь по темным аллеям, Петька размышлял, как меняется жизнь. Еще когда он был мальцом, в поместье хозяйничала тетушка нынешнего барина, графиня Елизавета Алексеевна Ознобишина, женщина властная, деспотичная. При ней и дом, и парк были в идеальном порядке, деревья и кусты подстрижены, а тропинки очищены от палой листвы и веток.

Попробовал бы тогда хоть один деревенский мальчишка сунуться в барские угодья! Елизавету Алексеевну боялись и уважали, даром, что женщиной она была строгой, но справедливой. Не чета своему племяннику-шалопаю.

Одно слово – бедный родственник! Иван Сергеевич и характером, и статью во всем уступал своей тетушке. Если Елизавета Алексеевна была женщиной рослой, сильной, крепкого сложения (как-то раз ее папенька по время пожара удерживал на плечах тяжеленную дубовую балку), железного здоровья, то Ивана Сергеевича, казалось, вот-вот сдует ветром.

Барин был хлипенький, субтильный, с жиденькими светлыми волосами, которые в его тридцать с небольшим лет уже начали редеть. Поговаривали, что до смерти Елизаветы Алексеевны Иван Сергеевич жил в весьма стесненных обстоятельствах, вынужден был даже служить в каком-то министерстве – его собственные родители не оставили ему ни копейки.

А тут такая удача – от апоплексического удара умирает едва знакомая тетушка и оставляет ему целое состояние.

Впрочем, привычка жить в бедности сыграла с новоявленным барином дурную шутку: он словно решил разом отыграться за все голодные годы и не приумножал состояние, а тратил его. В итоге, когда взялся за ум, оказалось, что большая часть имущества, которое всю свою жизнь копила Елизавета Алексеевна, пущена на кутежи и гулянки. Старая барыня, наверное, в гробу бы перевернулась, узнай она, как распорядился наследничек ее богатством. Впрочем, и оставшегося хватило, чтобы жить в Петербурге, содержать дом на набережной и красавицу-жену.

* * *

Поговаривали, что молодая барыня была происхождения низкого, из актерок. Но, верно, было в ней что-то этакое, от чего мужчины просто с ума сходили. Петька вспомнил, как рассказывал слуга барина Василий, которому довелось побывать на представлении. «На сцену не выходит – выплывает, вся в кисее, только глаза блестят. Как рукой поведет – так в зале ажиотаж, все норовят на сцену букет кинуть. Только она гордая, на эти букеты внимания не обращает. Так и ступает прямо по цветам».

Увидел этакую фифу барин Иван Сергеевич – и пропал. Стал на каждое ее представление ходить, а после в гримерку наведываться с дорогими подарками. Только актерка его подарков не принимала и на ухаживания не отвечала. Говорили, будто был у нее другой, блестящий кавалер, из офицеров.

Иван Сергеевич изнывал от ревности, да толку-то! И тогда барин решился на совсем уж отчаянный шаг – отправился к своей зазнобе с предложением жениться. Будешь, говорит, барыней, на руках тебя носить буду, любой каприз по первому требованию удовлетворять. Тут она, конечно, согласилась – кто же на ней, женщине такой профессии, еще женится?

А тут, как ни крути, положение в обществе, да и состояние, пусть и поредевшее, но приличное. Быстренько сыграли свадьбу. Была актерка безродная со сценическим псевдонимом Элиза – стала важная барыня Лиза Павловна.

Только семейная жизнь у них, конечно, не заладилась. Оно и понятно – люди все-таки разного уровня. Ей бы в облаках летать и по операм разъезжать. Где она ни появлялась, все внимание тут же на нее, а уж ухажеров вокруг и вовсе пруд пруди. Барину все это, конечно, было поперек горла.

Василий рассказывал, в Петербурге то и дело господа ссорятся. Барин будто бы грозится жену беспутную застрелить, а один раз даже расколотил о стенку дорогую китайскую вазу.

* * *

Вот и в этот раз приехали в Подстеново – барыня губы надула, а барин и вовсе мрачнее грозовой тучи. Василий сказал, у них там в Петербурге очередной скандал произошел. Будто бы Иван Сергеевич чуть ли не застукал свою жену с каким-то гвардейским офицером.

Три дня уже прошло с приезда, а господа так и не помирились. Барыня у себя в комнате заперлась и почти не выходит, а барин с самого утра пьет горькую и слуг гоняет почем зря. Давеча истопника велел выпороть за пустячную провинность.

Вспомнив об этом, Петька зябко повел плечами, словно ощущая над ними плеть, – а ну, как приспичит малахольному барину выйти прогуляться по парку посреди ночи? Кто его знает, чего ему с пьяных глаз захочется.

Подумал – и сглазил. Только впереди замаячило открытое место, лужайка, на которой когда-то был английский газон, как почудилась Петьке впереди какая-то фигура. Он парень был сметливый, тут же догадался в кусты отступить и притаиться. Тем более что ночь темная, ненастная, ни луны, ни звезд. Авось пронесет и барин его не заметит.

Тем более что тот, похоже, был занят своим делом и ничего вокруг себя не видел. Волок по лужайке какой-то тяжелый предмет. Сверток не сверток, мешок не мешок. Весил он, видимо, порядочно, хлипкому барину пришлось поднатужиться. «Да что же он такое тащит?!» – больно любопытно стало Петьке, и он, пренебрегая осторожностью, решил подкрасться поближе.

А тут как раз и тучи разошлись, стало посветлее, етька присмотрелся – и увидел страшное: покрывало, в которое был завернут предмет, на мгновение откинулось, и из свертка показалась белая женская ручка с бриллиантовым перстнем на пальце. Камень так и переливался в лунном свете. И в следующее мгновение тучи опять сомкнулись, потемнело, так что непонятно стало, то ли действительно видел, то ли померещилось.

«Барин барыню убил! Ой, батюшки!» – сердце у парня захолонуло. Хоть и видел он на своем веку всякое, мороз пробрал по коже. А главное, непонятно, что ему-то, Петьке, делать. Рассказать о смертоубийстве? Кто ж ему поверит?

Как добрался домой, Петька не помнил. Забрался на печку, накрылся зипуном, а зубы отстукивали замысловатую дрожь. «Сказать или не сказать? Сказать или не сказать?»

С этими мыслями и забылся нехорошим горячечным сном.

* * *

С утра мать его будила – не добудилась, видимо, простудился по мартовскому ночному холодку. Так барин и уехал без него Петьки. Уехал один, а барыню с того дня никто не видел. Поговаривали, что ненастной мартовской ночью сбежала она из поместья с любовником.

Правду о том, что произошло, знал один Петька да еще печник и каменщик Фрол, за которым спешно послали ночью. Но Фрол был глухонемой, что с него взять, такой если и увидел чего, никому не расскажет. Вдобавок в конце лета он и вовсе напился да и утонул в деревенском пруду.

Лет через пять барин Иван Сергеевич скончался – все это время он жил в Петербурге и крепко пил, так что неудивительно, что организм не выдержал. В имение он с той поры не приезжал ни разу, и господский дом стоял закрытый.

После смерти Ивана Сергеевича Подстеново в очередной раз поменяло хозяев – единственными здравствующими родственниками барина оказались пожилая вдова с дочерью. Лариса Степановна и восемнадцатилетняя Наталья Суздальцевы с удовольствием переехали в деревню, и у старого поместья началась новая жизнь. Мать и дочь на пару музицировали, варили варенье, выписывали из столицы журналы мод, собирали за своим столом всех видных представителей провинциальной знати. Очень скоро Лариса Степановна удачно выдала Наталью замуж, и та переехала из Подстенова в уездный город.

Вдова Суздальцева осталась в поместье одна. И с удивлением обнаружила, что без Натальи старый дом больше не кажется таким уютным. Как ни старалась Лариса Степановна бороться с хандрой, временами ей казалось, что в поместье творится какая-то чертовщина: по коридорам гуляют сквозняки, а двери комнат открываются и закрываются сами собой.

Женщина она была прогрессивных взглядов и потому старалась не обращать внимания на эти странности. Сквозняки – от того, что где-то неплотно притворено окошко. А двери, должно быть, прислуга забывает закрывать.

К слову сказать, слуги шептались в людской, что в доме обитает самое настоящее привидение. Призрачную фигуру в белых развевающихся одеждах видели горничная барыни Марфуша, истопник Семен, кухарка Агафья Павловна. Лариса Степановна решительно пресекала подобные разговоры, но шила в мешке не утаишь, и о подстеновском привидении стали шептаться в деревне.

Впрочем, призрак никому плохого не делал. Белая дама, как с легкой руки Марфуши стали именовать фантом, появлялась в старом бальном зале, наблюдала из окна за тем, что творится на дворе поместья, неспешно шествовала по коридорам и непременно исчезала, когда кто-то пытался до нее дотронуться.

ГЛАВА II

Наши дни

Может, ты все-таки передумаешь? – робко спросила мать, увидев на пороге своей квартиры Сашу с сумкой, битком набитой вещами. Но та лишь упрямо помотала головой. И матери осталось смириться с тем, что ее великовозрастная дочка, чей брак трещал по швам, возвращается жить к ней.

Саша Сорокина познакомилась с Игорем Плетневым, еще когда училась на втором курсе института. Ребята занимались в параллельных группах. Как-то раз Игорь попросил у Саши дать переписать конспект лекций, и, слово за слово, они начали дружить. А там уже недалеко было до взаимной симпатии. На их первое свидание Игорек принес девушке огромную алую розу… Спустя полгода они решили, что их чувства серьезны и пора познакомиться с семьями друг друга. И если с Сашиной мамой проблем не возникло, дочкин ухажер произвел на нее самое приятное впечатление, то с родителями Игорька все было не так гладко.

У него дома главной была мама, Светлана Вениаминовна. Женщина она была властная, строгая, одевалась со вкусом и в свои пятьдесят с хвостиком выглядела на сорок лет. Она начинала свою карьеру как учитель английского языка в школе, потом стала завучем, а затем перешла в районный отдел управления образования. Казалось бы, Саша и Светлана Вениаминовна должны бы поладить на почве увлечения иностранными языками, но будущая свекровь ни за что не хотела принимать потенциальную невестку.

Светлана Вениаминовна была самым настоящим домашним деспотом и цепко держала в ежовых рукавицах и мужа, и сына. И с ужасом думала о том моменте, когда в жизни ее обожаемого Игорька появится другая женщина. Лучше бы такой женщины и вовсе не появилось!

– Игорек, у меня опять мигрень! – тут же непререкаемым тоном заявляла Светлана Вениаминовна, стоило только ее сыну заикнуться о намерении пойти с Сашей в кино. И Игорек, покорно вздохнув, оставался дома.

* * *

Саше сразу стоило бы понять, что мама никогда не отпустит Игорька от себя. И что надеяться на крепкие отношения в этом случае не стоит. Но девушке просто было не до того – она изо всех сил осваивала профессию.

Семья у нее небогатая, считай, одна мама. Оплачивать институт ей просто было не по карману. Поэтому Саша еще со школы понимала, что ее единственный шанс преуспеть в жизни – поступить на бюджетное место. Вот она и налегала на учебу.

Девушка с детства обожала лингвистику – и на этом все ее дарования заканчивались. В школе на уроках математики Саша садилась на последнюю парту и изо всех сил пыталась стать незаметной. А если уж ее вызывали к доске, мямлила и краснела. Формулы и цифры были недоступны ее пониманию, и четверку по алгебре ей просто натянули.

Зато звучание иностранных языков Сашу просто завораживало. Еще ребенком она начала учить английский – и к старшим классам школы запросто болтала на нем, удивляя учительницу и одноклассников. В институте она с головой ушла в изучение французского, итальянского и испанского. Благо преподаватели только поощряли ее любовь к знаниям.

Сашина мама мечтала, что дочь станет штатным переводчиком где-нибудь при посольстве. И, если повезет, поездит по миру. Но ее мечтам не суждено было сбыться. Очень скоро Саша поняла, что ей не слишком нравится работать во время публичных мероприятий. Она не любила сборища и смущалась в толпе незнакомых людей. Еще во время учебы в институте она начала переводить художественную литературу – сначала просто ради удовольствия, а потом и за небольшие гонорары.

Мало-помалу Саша зарекомендовала себя, и ее взяли в издательство на должность штатного переводчика. Оклад был, конечно, небольшой, но он позволял девушке заниматься любимым делом и обрести какую-никакую, но финансовую независимость.

* * *

Игорек тоже окончил институт и устроился на работу. Благодаря связям его мамы он получил неплохую должность в Министерстве иностранных дел. Но вот незадача: руководство весьма прозрачно намекнуло ему, что для дальнейшего продвижения по службе необходимо жениться. Как ни крути, Саша была не самой плохой кандидатурой: возможно, слегка простовата, но девочка неглупая, с образованием и из хорошей семьи. Скрепя сердце Светлане Вениаминовне пришлось согласиться на брак.

Ежедневно выпивая по нескольку пузырьков корвалола и валерьянки, она организовала молодым образцово-показательную свадьбу, на которую были приглашены все нужные люди. А вот местечко для своих институтских подружек, которых и так было немного, Саша сумела отвоевать с боем. Светлана Вениаминовна не упускала случая лишний раз напомнить невесте-бесприданнице, что все здесь куплено за их деньги и права требовать она не имеет. Дошло до того, что Саша даже разрыдалась в туалете Дворца бракосочетаний. Но потом утерла нос и всю свадьбу держалась молодцом.

Молодых поселили в квартире, оставшейся после смерти бабушки Игорька. Первые несколько месяцев Саша изо всех сил пыталась быть хорошей женой. Варила борщи, каждый день намывала полы в квартире, поднималась раньше мужа, чтобы приготовить ему завтрак и подать кофе в постель.

Каждый день к ним домой заявлялась Светлана Вениаминовна. Ей не нравилось ничего из того, что делала Саша: полы она натирала недостаточно хорошо, борщи получались кислыми, и вообще Игорьку, с его-то желудком, такая пища противопоказана.

Саша старалась терпеть причуды свекрови, относилась к ней уважительно, но ее все чаще и чаще подмывало высказать все, что она думает по этому поводу.

А Игорек технично ускользал от открытой конфронтации. «Понимаешь, Сашенька, у мамы ведь больное сердце! – объяснял он каждый раз, когда жена жаловалась на свекровь. – Ее нельзя волновать. Она ведь старается для нас, заботится, просто понимает эту заботу так своеобразно».

* * *

Через год после свадьбы Игорек уехал в свою первую заграничную командировку. Ему предстояло три месяца прожить в Чехии, и он с удовольствием предвкушал это, не слишком заботясь о том, что оставляет молодую супругу в одиночестве. Саша, в принципе, тоже не переживала: она надеялась, что, пока Игоря не будет дома, свекровь оставит ее в покое. А пообщаться с мужем можно и по телефону, и по Интернету, он же не на необитаемый остров уезжает.

Вдобавок отношения между Сашей и Игорем давно уже разладились – не без участия Светланы Вениаминовны, конечно. Их юношеская первая любовь не выдержала испытания бытом. Свекровь ежедневно капала сыну на мозги, что его жена – белоручка, бездельница, неумеха и совсем ему не пара. А Саша, нервы которой и так были на пределе, осознала, что ее муж – на редкость бесхребетный человек, не способный, да и не желающий самостоятельно принимать хоть какие-то решения. Да и, чего уж греха таить, взаимное охлаждение коснулось и интимной сферы. Если раньше молодые супруги ловили каждый момент, чтобы побыть друг с другом наедине, то сейчас, оставаясь вдвоем, они все чаще утыкались в гаджеты и отворачивались друг от друга.

В тот день, когда Игорек уехал в командировку, Саша встала ни свет ни заря, помогла мужу собраться и вызвала ему такси (машиной супруги пока не обзавелись). А потом и сама стала собираться: у нее была важная встреча в издательстве, нужно было сдать готовый перевод и договориться о будущих проектах.

Вернулась она уже после обеда, простояв часа два в столичных пробках. Поднимаясь в лифте на свой этаж, Саша с удовольствием предвкушала, что сейчас у нее наконец-то появится возможность отдохнуть – не бросаться за домашние дела и приготовление пищи под бдительным контролирующим оком свекрови, а просто поваляться на диване в свое удовольствие. Но как бы не так!

* * *

Вставив ключ в замок и попытавшись открыть дверь, девушка обнаружила, что она заперта изнутри. Раздались шаги, дверь распахнулась – на пороге Саша увидела Светлану Вениаминовну.

– Явилась! – констатировала свекровь. Саша в который раз поразилась умению этой женщины вкладывать в короткие реплики такую гамму чувств: негодование, презрение, неприкрытую ненависть. Поистине по Светлане Вениаминовне плакали театральные подмостки! Девушка вздохнула: ее мечтам о спокойствии, похоже, не суждено было сбыться.

Свекровь подождала, пока Саша зайдет в квартиру. Она демонстративно стояла рядом с ней, сложив руки на груди, словно маленький, но очень решительный Наполеон.

– Ну вот что, дорогая моя, – начала она, и ее голос, казалось, источал смертоносный яд. – Если ты думаешь, что в отсутствие моего сына ты будешь здесь распоряжаться, ты ошибаешься.

Светлана Вениаминовна сделала точно выверенную паузу, с головы до ног смерив невестку взглядом.

Саша замерла, ожидая продолжения. Девушка чувствовала, что закипает, но изо всех сил старалась сдержаться.

– Еще не хватало, чтобы, пока моего сына нет дома, ты водила сюда своих подружек, таких же хабалок, как ты! – заявила Светлана Вениаминовна. Саша не припоминала ни одного случая, чтобы она кого-то приводила домой (учитывая то, какая напряженная обстановка была у них в квартире, такого желания даже не возникало), да и подругу нее было мало. Но свекровь, видимо, вознамерилась высказать все. – Страшно представить, что здесь будет, если я не буду за тобой следить! И не рассчитывай, что я оставлю тебя одну!

Саша почувствовала, что ее терпение лопнуло. Монолог свекрови стал последней каплей, которая переполнила чашу. Не снимая заляпанных уличной грязью ботинок, девушка сошла с придверного коврика и направилась в комнату.

Светлана Вениаминовна явно не ожидала подобного демарша и в первое мгновение не нашлась, что сказать, – просто разевала рот, как аквариумная рыбка. Она привыкла, что все ее слушают и безоговорочно подчиняются.

Когда свекровь увидела, что Саша вытащила из шкафа вместительную спортивную сумку и складывает в нее свои вещи, к ней вернулся дар речи.

– Ты что это творишь?! – начала она, но тут же осеклась. Саша подняла голову, посмотрела на нее, и Светлана Вениаминовна прочитала в ее взгляде что-то такое, после чего поняла: лучше промолчать.

– Как вы меня достали! – с чувством произнесла Саша. – Я ухожу.

За все время, пока она собиралась, свекровь не произнесла ни слова. Только молчала, отслеживая каждое ее движение, обиженно поджав губы. Саша подумала, что теперь-то Светлана Вениаминовна должна радоваться – наконец она добилась того, чего хотела. И решила, что как только Игорь вернется из командировки, она подаст на развод.

* * *

После того как за невесткой закрылась дверь, Светлана Вениаминовна отправилась на кухню и накапала себе корвалола. Она до сих пор не могла прийти в себя. Что себе позволяет эта современная молодежь! Как могла эта нахалка с ней так поступить? Она уже даже смирилась с тем, что рядом с ее ненаглядным Игорьком будет эта девица, и надеялась, что со временем научит непутевую невестку уму-разуму. Но та упорно не хотела слушать свекровь и, чуть что, показывала свой норов. То ли дело ее Игорек – мальчик правильно воспитан и уважает родителей.

Вспомнив об Игорьке, Светлана Вениаминовна расстроилась. Ее мальчику сейчас никак нельзя разводиться. Это помешает его карьере, которая до поры до времени складывается удачно. И снова эта негодница невестка виновата! Женщина в сердцах хотела даже стукнуть кулачком по столу, но вовремя опомнилась.

Ну ничего, пусть Саша несколько дней охолонет, подумает. Небось сама приползет домой, поджав хвост. А если будет упорствовать, она сама ее переубедит. В конце концов лучшей партии, чем ее Игорек, Саше не найти.

ГЛАВА III

Права была свекровь – через несколько дней Саша и впрямь задумалась о том, не наступить ли ей на горло собственной песне и не вернуться ли к отсутствующему пока мужу. Она ясно понимала, что в своем родном доме она совершенно лишняя.

За то время, пока ее не было, ее мама нашла себе гражданского мужа. И пусть Саше Евгений Сергеевич не нравился, она считала, что не имеет никакого права влиять на их с матерью отношения. В конце концов ее мама так долго была одна, она заслужила свое право на счастье.

Дядя Женя, как Евгений Сергеевич разрешил себя называть, был человеком другого круга – простым работягой. И по выходным, случалось, частенько закладывал за воротник со своими приятелями. Саша терпеть не могла пьяных и в этот момент старалась запереться у себя в комнате и не высовывать носа. Но с этим можно было бы смириться, если бы не тот факт, что Евгений Сергеевич всеми способами напоминал девушке, что он единственный, кто приносит в дом деньги.

Хотя Саша и сказала, что будет по возможности делать свой вклад в семейный бюджет и помогать по хозяйству, отчим тут же громогласно заявил, что ее копейки – это капля в море. И если не в прямую, то косвенно явно показывал, что она в этом доме лишняя и он не собирается тянуть нахлебницу. Он человек рабочий, хочет на старости лет пожить в свое удовольствие.

Неудивительно, что после переезда домой Саша зачастила в издательство и старалась проводить на работе больше времени. А в выходные она брала свои книжки, ноутбук и уходила в парк неподалеку от дома. Весна была в разгаре, и дни стояли теплые. Девушка просиживала несколько часов на скамейке в парке, полностью погруженная в переводы. В это время никто, кроме случайных прохожих с детьми и собаками, ее не тревожил, и она могла погрузиться в работу, забыв о своем несложившемся браке и домашних проблемах.

В это воскресенье она засиделась в парке. Солнышко пригревало так ласково, а текст, который Саша переводила, был таким интересным, что девушка просто забыла о времени и опомнилась лишь тогда, когда почувствовала, что голодна. Она взглянула на часы – половина пятого. Быстренько собрала свои вещи и побрела к дому.

Открыв дверь своим ключом, Саша постаралась вести себя как можно тише – она не хотела, чтобы Евгений Сергеевич, который, скорее всего, уже принял воскресную порцию спиртного, ее заметил. Но маневр не удался: когда она пыталась на цыпочках пройти мимо зала, ее окликнула мать.

– Сашенька, подойди сюда, пожалуйста! – По ее тону девушка поняла: что-то случилось.

* * *

На следующее утро, сидя в приемной у нотариуса и ожидая своей очереди, Саша вспоминала разговор с матерью. Когда она пришла домой, ее мать и отчим сидели в зале (дядя Женя, против обыкновения, был совершенно трезвым). На столе перед ними лежало вскрытое письмо, адресованное, ей, Саше.

Увидев, что конверт разорван, девушка бросила укоряющий взгляд на мать. Та потупила глаза. Саша была более чем уверена, что это отчим настоял на том, чтобы вскрыть послание.

В конверте было письмо от нотариуса Вахрушина (Саша впервые слышала о таком). Из сухого официального текста следовало, что полгода назад скончался ее отец, Ремизов Владимир Николаевич и теперь она, Саша, должна вступить в права наследства.

Не веря своим глазам, девушка дважды прочитала текст. Все было правильно. Выходило, что теперь она, Саша, наследница своего отца, которого она никогда не знала.

Мать никогда не рассказывала ей об отце и всегда жестко пресекала попытки Саши узнать о нем. Со временем та и вовсе перестала спрашивать, рассудив, что если отец не интересуется ее жизнью, почему же она должна искать встречи с ним. А вот теперь этот человек, которого она никогда не видела и не знала, умер и оставил ей какое-то имущество.

Остаток дня прошел сумбурно. Саша заметила, что отношение отчима к ней резко поменялось: теперь Евгений Сергеевич не спешил напоминать девушке о том, что она здесь приживалка, не имеющая средств даже на кусок хлеба. Очевидно, он всерьез рассчитывал, что Саша получит по завещанию приличную сумму денег. А значит, часть этого наследства перепадет и родителям.

Поговорить с матерью Саше удалось только вечером, когда Евгений Сергеевич, наконец, отправился спать. Но ничего конкретного девушка так и не узнала.

Мать рассказала ей, что они с отцом познакомились еще студентами. Володя Ремизов приехал откуда-то с юга, с Краснодара. Веселый и обаятельный парень был душой любой компании, и Татьяна, так звали Сашину мать, влюбилась в него без оглядки.

Роман был быстротечным, и скоро она узнала, что беременна. С замиранием сердца Татьяна сообщила об этом Володе. Но ухажер отреагировал на известие крайне негативно. Он просто… пропал. Перестал появляться в институте, ушел из общежития. Вскоре выяснилось, что он уехал из города куда-то на север, на стройку. Татьяна оказалась в крайне затруднительном положении. Сашиной матери пришлось растить ребенка в одиночку, не рассчитывая на какую-то помощь со стороны. Неудивительно, что она не желала вспоминать о Владимире, считая его предателем, и не хотела рассказывать о нем дочери.

* * *

– Александра Сорокина, проходите, пожалуйста! – прервала размышления девушки секретарша нотариуса.

Саша подняла глаза и увидела, что из кабинета выходит посетитель, пожилой мужчина. Сейчас была ее очередь.

Нотариус Вахрушин оказался энергичным полноватым мужчиной лет пятидесяти. Седых прядей в его волосах было больше, чем темных, а на столе Саша заметила фотографию двух маленьких детей – видимо, внуков.

После приветствия нотариус сразу перешел к делу. Отец Саши, Владимир Николаевич Ремизов умер от сердечного приступа. И завещал все, чем владел, дочери, с которой он никогда не виделся.

– Как вы вообще меня нашли? – удивилась Саша. Она помнила слова матери о том, что отец бросил ее, как только узнал о ее беременности и потом не объявлялся.

Вахрушин пояснил, что отыскать ее было едва ли не последним распоряжением ее отца, который перед смертью вспомнил, что у него должен был остаться ребенок.

Выяснилось, что Владимир Ремизов довольно успешно занимался бизнесом, связанным с переработкой нефтепродуктов, на севере – в Ухте (до этого момента Саша и не слышала о существовании такого города). Однако за два года до смерти крупно прогорел – его подставили конкуренты, и он остался практически ни с чем. После этого Ремизов продал все свои активы. Этой суммы ему хватило бы для того, чтобы припеваючи существовать до конца своей жизни. Но он совершил абсолютно нелогичный поступок: вложил почти все имеющиеся средства в приобретение внушительного участка земли со старым помещичьим домом где-то в российской глубинке.

Последние средства от продажи бизнеса ушли на восстановление дома – и то, по словам Вахрушина, восстановлением это можно было назвать весьма условно. Денег, которые оставались на счете у Владимира Ремизова, хватит на то, чтобы заплатить все налоги, не более того. Если и останется после этого какая-то сумма, то чисто символическая.

Саша слушала нотариуса и ничего не понимала. Ей казалось, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим. Или что она смотрит какой-то детективный фильм. И еще девушка чувствовала разочарование. Узнав о том, что она получит наследство, Саша нарисовала в своем воображении радужное будущее: у нее будет достаточно средств, чтобы обрести независимость и жить так, как захочется. И буквально через несколько часов реальность втоптала ее мечты в пыль. «Так тебе и надо! – мысленно обругала девушка саму себя. – Тоже мне, размечталась!»

Тем временем нотариус Вахрушин показывал ей на экране ноутбука какие-то фотографии: старый парк, с разросшимися деревьями, луга, наконец, изрядно обветшавший особняк. Саша не сразу поняла, что это и есть ее наследство.

– Считаю своим долгом предупредить вас, что дом в аварийном состоянии, – сообщил ей нотариус. – Мои коллеги из Ухты, которые вели дела Владимира Ремизова, переслали мне материалы. Когда ваш отец покупал имение, была проведена экспертная оценка. Специалисты составили смету работ. Итоговая сумма практически сравнялась со стоимостью самого имения. Мое личное мнение – что проще продать Подстеново, чем содержать его и тем более восстанавливать. За такое количество земли дадут неплохую цену, и, если хотите, я могу заняться этой сделкой, у меня уже есть на примете покупатель.

Саша не сразу поняла, что Вахрушин ждет от нее какого-то ответа. Она смотрела на фотографии и вдруг почувствовала, что в душе у нее что-то шевельнулось. Каким бы запущенным и разоренным ни было Подстеново, оно принадлежало ей и только ей. Впервые в жизни у нее появился свой угол – да еще какой!

– Так вы будете продавать Подстеново? – уточнил нотариус, и Саше показалась несколько странной такая настойчивость. Впрочем, она тут же подумала о том, что Вахрушин, очевидно, рассчитывает получить какой-то свой процент от этой сделки.