Текст книги "Легенды о проклятых 4. ослепленные тьмой (скопирован с пм черновик)"
Автор книги: Ульяна Соболева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Я оказалась в воде, как много лет назад, когда ждала его …красивого и юного без шрамов на щеках. Ждала и знала, что непременно появится. И когда взметнулся столп хрустальных брызг, внутри что-то оборвалось от предвкушения этой нереальной встречи. Увидела и закричала его имя. Громко. До звона в ушах и горького стона, застрявшего в горле.
Вот она, та грань, на которой я балансирую с ним всегда, не зная, в какой момент он столкнет меня в пропасть. И мне страшно...но остановиться уже не могу. Меня сводит с ума эта ярость в серо-зеленых глазах, расширенные зрачки, раздувающиеся ноздри, его запах. От жуткой красоты и этой искусственной улыбки захватывало дух и дрожали колени. Увидела, как он сделал несколько шагов мне навстречу, расстегивая рубашку и поднимая брызги вокруг себя, с этим страшным и в тот же момент сумасшедшим блеском в глазах, и по телу прошла волна возбуждения. Удар молнией по натянутым от тоски и напряжения нервам. Кровь застучала в висках и зашкалил адреналин.
Рейн резко рванул меня к себе. Если я скажу «нет»...что будет? Ведь уже нет лассаров за мои отказы. Ведь здесь мы никогда не воюем. Разорвет на мне к Саанану одежду? Возможно...а возможно, накажет иначе. Так, как умеет он. Раздразнив и оставив голодной сходить с ума и корчиться от желания, от дикой боли неудовлетворения во всем теле.
Сглотнула и потянула за шнурки корсажа, не разрывая зрительный контакт, облизывая пересохшие губы. Расстегнула корсет и отшвырнула в сторону, дернула завязки на юбке, и та упала в воду. Переступила через нее и резко развернулась к нему спиной, потянула за кружевные панталоны вниз, стягивая их с бедер, и намеренно плавно нагнулась, спуская их к икрам, зная, какой вид открылся ему сзади. Перешагнула через кружево и медленно повернулась обратно. Голой кожи коснулась прохлада и его горящий взгляд, заставляя соски сжаться в тугие камушки, а низ живота предательски заныл.
– Голая для тебя, Хищник. Голая здесь и сейчас.
***
– Им иммадан!
Выругался сквозь зубы, когда маалан мучительно медленно начала стягивать панталоны с бёдер. Она призывно изогнулась, спуская их вниз, и я зарычал, когда взгляду открылась уже влажная плоть. Десна запекло от желания провести языком по поблёскивавшим от влаги лепесткам...схватить её за волнистые роскошные волосы и вонзиться одним движением в податливое тело…Без подготовки. Хотя запах её желания уже отчётливо витал в воздухе.
Она развернулась ко мне лицом с триумфальной улыбкой на губах, понимая, как на меня действует.
Я удовлетворённо кивнул ей и поманил к себе пальцем, щелкая пряжкой ремня и расстёгивая штаны. Обезумевший от предвкушения, распаленный только одним взмахом ее длинных и мокрых ресниц, раскрасневшимися щеками и заостренными сосками с застывшими на полушариях каплями воды.
– Сейчас, маалан, ты возьмёшь мой член в свой сладкий ротик, по которому я зверски изголодался, – я повёл рукой вперёд и назад по налитому стволу, – а после, маленькая шеана, а оттрахаю тебя прямо в этой реке.
***
Кивнул...я бы сказала, равнодушно. Только глаза загорелись, обжигая, дразня, обещая ад. И он знал, что я хочу этот ад, жажду, дико изнываю по его аду, название которому – пытка наслаждением. Утонченными и изощренными ласками. Он поманил меня пальцем к себе, расстегивая штаны. Внизу все стало влажным и запульсировало от властного тона. Увидела вздыбленный член, по которому Рейн провел ладонью, и в горле пересохло. Невозможно быть таким идеальным во всем. Я завороженно, приоткрыв рот и тяжело дыша, смотрела на его руку, скользящую по мощной плоти с вздувшимися венами. Мысленно эта плоть уже раздирала меня изнутри под мои крики и его нетерпеливое рычание. Во рту выделилась слюна, и в горле застрял стон. Сделала шаг навстречу и медленно опустилась на колени. Прижалась губами к его пальцам, провела по ним языком, дотронулась кончиком языка до головки члена и медленно ее обвела, а потом обхватила губами, зверея от его вкуса, солоноватого и терпкого, удерживая только головку губами, начала порхать по ней языком. Зная, что он хочет большего, и намеренно дразня.
***
Умная, дерзкая девочка-смерть! Маалан опустилась на колени и провела языком по пальцам, державшим член. И всё тело будто пронзило, им иммадан, разрядом не меньше тысячи молний, пронизавших мое тело.
Закрыл глаза, застонав, когда она медленно втянула в себя головку, начиная играть кончиком языка и не продвигаясь дальше. Дразнится, вредная девчонка. Злость за эту дерзость перемешалась с диким желанием наказать.
Я схватил её за затылок, удерживая голову, и толкнулся бёдрами вперёд. Погружаясь за красные губы в мякоть рта. Одним движением и до самого горла. Пусть принимает меня всего. Так, чтобы почувствовать, как она вцепилась мне в бёдра, пытаясь отстраниться. И не позволяя ей это сделать, зверея от той власти, которой сейчас обладал. На коленях передо мной! МОЯ ядовитая девочка! И я буду брать тебя, как захочу! А сегодня я возьму тебя всеми способами, маалан. Моя хрупкая, моя маленькая маалан. Совсем скоро ты будешь выть от удовольствия.
Я двигал бёдрами, постепенно ускоряя движения, удерживая её за волосы, заставляя задыхаться...И задыхаясь сам от того наслаждения, что подкрадывалось по позвоночнику, поднимаясь всё выше и выше. Сердце вырывалось из грудной клетки, яйца поджимались, наполненные, готовые извергнуться.
Я знал, что ещё немного, и я кончу ей в рот. Отстранил её от себя и наклонившись, набросился на сладкие губы, сминая своими, покусывая язык, исследуя нёбо языком.
– Моя горячая и покорная маалан, – приподнял её за подбородок, давая понять, чтобы встала с колен, -ты уже совсем мокрая там? – просунул ногу ей между ног и удовлетворённо хмыкнул – Даааа…ты уже течешь, – провёл пальцем по румянцу на щеке, обвёл распухшие губы, пальцами другой руки в этот момент проникая в её лоно. Им иммадан, как же там узко, как там, Саанан все раздери, узкооо.
***
Почувствовала пальцы на затылке и резкий толчок вглубь рта. Задохнулась чувствуя его в горле, цепляясь за бедра, впиваясь в них ногтями и точно зная, что пощады не будет. В его власти, с его плотью во рту, безжалостно проникающей по самое горло. Он двигался все быстрее, впиваясь в мои волосы, не давая отстраниться, не давая вздохнуть. По щекам покатились слезы, внизу все стало невероятно мокрым. Мне казалось, что я сейчас кончу, не касаясь. Возбуждение зашкаливало. Невыносимо хотелось дотронуться до себя и взорваться. Сейчас, с его членом во рту, с его вкусом на губах.
Внезапно он оставил мой рот, наклонился и жадно впился в мокрые губы, теперь уже имея меня языком, кусая, сминая, заставляя течь, дрожать от возбуждения. Поднялась с колен, и, когда почувствовала его пальцы между ног, прикусила губу, понимая, что еще немного – и я взорвусь. Вот так, быстро и унизительно. Никакого контроля над собой. Рейн ласкал мои припухшие губы пальцем одной руки, а другой резко проник в меня, и подогнулись колени...почувствовала, как издалека приближаются спазмы оргазма...всхлипнула и впилась ногтями в его руку…жалобно прошептала:
– Я сейчас….Рейн....я сейчас…
***
Зарычал ей в губы, понимая, что от того жалобного шёпота начинает трясти всего. Только, не сейчас, маалан. Не так быстро, маленькая!
Вытащил пальцы из неё и провёл по её губам, давая почувствовать, какая она сладкая на вкус, а после втянул их в свой рот, смакуя.
– Какая ты вкусная, моара маалан...– Посмотрел в бирюзовые глаза, понимая, что растворяюсь в этом взгляде. Каждый раз как впервые. Потянул за собой к берегу, укладывая на светло-желтый, почти белый горячий песок.
Нависая сверху, прижал к себе, руками сжимая упругие ягодицы. Намеренно сильно. Зная, что ей это нравится. Видя по вспыхнувшим глазам. Приподнял её за бедра, проникая сразу двумя пальцами в тугую расщелину.
– Схожу с ума от того, какая ты тесная, Одейя...
Опустил голову, языком касаясь соска, а после прикусывая.
– Мммм...МОЯ сладкая девочка...моара…
***
Убрал руку, и я закусила губу до крови, стараясь немного успокоиться. Провел пальцами по моим губам, а потом жадно облизал их сам, и от его затуманенного пьяного взгляда кровь застучала в висках. Захлебнулась стоном, глядя на его мокрое лицо, на капли воды на смуглой коже...мокрые волосы. Он приподнял меня и резко проник пальцами внутрь, я изогнулась, вскрикнув и закатывая глаза от наслаждения. От бархатного звука его голоса внутри уже натянулась невидимая струна, готовая лопнуть в любую секунду. Почувствовала губы на соске и достигла точки невозврата, вцепилась в его плечи, вращая бедрами, насаживаясь на безжалостные пальцы и взрываясь на осколки. Сама не поняла, что кричу, содрогаясь всем телом, быстро сокращаясь вокруг его пальцев, прижимая голову к груди, впиваясь в его волосы пальцами.
– Реееейн! – вместе с воплем острого наслаждения, переходящим в гортанный хриплый стон.
Как долго…как же долго я была без тебя, и пусть здесь все не настоящее, мое наслаждение остро-настоящее, обжигающе реальное. От него взрывает каждую частичку тела на куски.
***
Стиснул зубы, пережидая, пока она успокоится, пока прекратит сжиматься вокруг моих пальце. Жадно наблюдая, как закатываются её глаза, как она кричит охрипшим голосом моё имя, заставляя член болезненно ныть от потребности кончить. Желание разодрать её тут же, в воде, накрыло с головой. Чтобы кричала ещё громче, чтобы её стоны разносились по всему побережью.
Не отпуская её и не вынимая пальцев, склонился между распахнутыми мокрыми ногами, разводя их еще шире и глядя, как прозрачная вода бьет по розовым створкам ее лона все еще с моими пальцами внутри. Сумасшедшее зрелище.
Самое прекрасное из всего, что я видел. Резко приподнял её, погружаясь в воду и приникая губами ко всё ещё пульсирующему клитору. Втянул его в рот и отстранился, чтобы подуть на него, зная, какие это вызовет ощущения сейчас... Провёл языком по губам и снова набросился на покрасневший бугорок между ними, слегка прикусывая, втягивая в себя. Продолжая пальцами таранить её тело. Сменил пальцы на язык, повторяя те же движения и снова возвращая пальцы во влажную глубину. Вынырнул, вдыхая воздух и тут же набрасываясь на её рот застонав от вкуса её губ
– Люблю тебя, моара…дико люблю…смертельно, – прикусил нижнюю губу до крови, – Саанан бы тебя побрал, как сильно я тебя люблю....
Свободной рукой играя с твёрдым камушкам груди. Перекатывая его между пальцами, пощипывая. Сжимая соблазнительную округлость рукой.
А после снова опустился в воду, чтобы припасть к тому местечку, которое уже ждало меня, снова пульсируя и изнывая...
***
Распахнула затуманенные глаза и увидела его бледное от страсти лицо с заостренными чертами и голодный, дикий взгляд. Но он не оставлял меня, приподнял, и через секунду я почувствовала его горячие губы на своей плоти, там, под водой, все еще чувствительной после оргазма, прикосновение кончика языка заставило взвиться и вскрикнуть, изгибаясь назад, распахивая ноги, сходя с ума от утонченной ласки. По всему телу пошли мурашки. Он вылизывал мою плоть и не прекращал таранить ее пальцами, а потом пальцы сменял наглый язык, проникающий внутрь и снова выскальзывающий наружу, и волна возбуждения, не утихая, нарастала все сильнее, превращаясь в бесконечную пытку. Клитор пульсировал под натиском жадных губ, и я понимала, что готова рыдать от наслаждения. Вынырнул и набросился на мой рот, и я отдавала ему дыхание, стоны, всхлипывала, лаская его спину жадными ладонями, кусая его губы, переплетая свой язык с его языком, задыхаясь и дрожа всем телом.
От его слов сердце перестало биться, а потом, разрываясь, заколотилось о ребра. И я люблю его до безумия...до сумасшествия. Если бы он знал насколько. Мне больно от моей любви к нему. В его руках я умираю от счастья.
Рейн сжимал мои соски, снова терзая рот. Опять опустился в воду, пытка продолжалась, жадные губы вновь обхватили пульсирующий набухший комочек плоти. Жадно обхватили, одновременно с этим очень нежно посасывая и обводя кончиком языка. От каждого касания тело пронизывает тоненькой иголкой и покалывает ею же нервные окончания там…Почувствовала, как погладил пальцем между ягодиц, и внутренне напряглась, забывая, как дышать, но губы, терзающие мою плоть заставляли забыть обо всем, приближая еще один взрыв наслаждения.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. РЕЙН. ОДЕЙЯ
В очередной раз вынырнул и прижался к её губам коротким поцелуем, а после развернул к себе спиной, целуя затылок, шею, спускаясь к спине. Рукой сжал грудь, снова раздвигая коленом её ноги. Опустил другую руку между её ножек и погладил, намеренно грубо задевая клитор.
Я не мог больше ждать. Мне нужно было войти в неё тут же. Именно сейчас. Иначе я бы свихнулся. Отвёл назад её руки, заставляя прогнуться вперёд, а сам вцепился ладонями в вязкий песок и потёрся каменным, изнывающим членом между молочных ягодиц.
Прикусил мочку уха:
– Хочу тебя..., – медленно вошёл в неё, – Чувствуешь, как хочу? – тут же сделал резкий выпад бёдрами и застонал, – Чувствуешь?
Такая тесная моя девочка...Она настолько туго обхватывала меня изнутри, что я думал, кончу тут же…на месте. По спине прошлась первая волна наслаждения...Захотелось взять всё и сразу…
Я остервенело долбился в её тело, не сдерживая уже ни стонов, ни рычания, вырывавшегося из горла. Удерживая её, как куклу, сходя с ума от каждого её вскрика и вдоха. Сердце неслось вскачь, ему стало тесно в груди. По позвоночнику и по лбу градом катился пот.
Услышать её хриплый крик стало жизненно необходимо. Намотал шёлковые кроваво-красные мокрые локоны на руку, оттягивая за шею назад и проводя по горлу иссохшимися по ее коже губами, покусывая и ускоряя темп внутри ее тела.
***
Рейн развернул меня спиной к себе, целуя жадными губами мой затылок, шею и от каждого касания, словно я без кожи, словно обнажена до мяса, и мне больно от моего желания, меня раздирает от него на части. Каждый раз с ним безумнее предыдущего, каждое прикосновение стирает все, что были до этого, жалит, проникает под кожу. Его нетерпение сводит с ума, его голод превращает меня саму в стонущую, осатаневшую самку.
Раздвинул мне ноги коленом и провел между ними быстро рукой. Мне хотелось заорать, чтобы взял. Сейчас. Глубоко. Разорвал на части.
Увидела, как вцепился в песок, сгребая в пригоршни, как побелели костяшки его пальцев, а потом это безумно медленное проникновение огромной твердой горячей плоти в меня. Прикусил мочку уха, и по телу прошла дрожь, меня трясло от страсти, от голода неутолимого, бешеного, дикого, замешанного на зависимости, на боли от ломки за то время, пока не видела его.
Да, я чувствовала, и меня это сводило с ума, превращало в голодное животное, озверевшее от похоти и жажды по его телу. Он двигался во мне как безумный, резко, сильно, хаотично, он рычал и стонал, царапая мою спину, вбиваясь так глубоко, что у меня перехватывало дыхание и с губ срывались вопли и дикие крики.
Намотал мои волосы на руку и потянул на себя, заставляя прогнуться, проникая очень глубоко, царапая горло зубами, и я закричала:
– Даааааа! Саанан! Дааааа...люблю тебя! Рееейн, – оргазм разодрал на куски мое сознание, все тело превратилось в оголенный, замирающий от экстаза нерв. Мышцы лона быстро сокращались вокруг безжалостно таранящей меня плоти. Я кричала до хрипоты. Мне казалось, что это – агония, и от наслаждения я умру...и я согласна была умереть вот так...в его руках.
– Люблю, – вздрагивая всем телом, задыхаясь и выгибаясь навстречу, – люблю...люблю.
***
– Люблю, – хрипло, голос срывается, тело дрожит в моих руках, – люблю...люблю.
Она туго сжимает изнутри, сокращаясь вокруг моей плоти, заставляя выйти из неё и отстраниться от горла, чтобы не чувствовать ещё и пьянящий аромат крови, бегущий по венам. Я до боли в пальцах вцепился в песок, разрезая их острыми, как лезвия, ракушками, стараясь выровнять дыхание. Сдержаться, не излиться в тесную глубину сейчас...Позже.
Я хочу заставить ещё раз кричать свою девочку. Нет ничего слаще, чем держать её подрагивающую в своих руках. Сегодня она охрипнет от криков. Пусть в этой проклятой нереальности, но охрипнет.
– Это ещё не всё, девочка, – прошептал, наклонившись к уху и сомневаясь, что она понимает меня сейчас.
Подхватил её, обессилевшую, за талию и приподнял, осторожно переворачивая на спину, растянулся над ней, на миг залюбовавшись распухшими искусанными губами, затуманенными взглядом из-под полуприкрытых век под длинными пушистыми ресницами. Опираясь на руки и снова целуя губы, скулы, подбородок, опуститься к груди, играя языком с соском. Прикусил его зубами, другой рукой снова начиная дразнить её плоть между ног.
Опускаясь всё ниже и начиная ласкать языком. Там, где все солоновато-пряное и растертое мною в ней.
Одейя вцепилась в мои волосы, ероша их, впиваясь в кожу головы ногтями и выгибая спину. Вошёл в неё одним пальцем, приближаясь языком к другому отверстию, просто лаская, целуя, заменяя язык губами. Облизал средний палец и слегка надавил на вход. Даааа, моя девочка…там наяву я не брал тебя так. Там я щадил твое тело. Я приучал тебя к себе…но здесь, в моей фантазии о тебе, я хочу тебя везде. Я хочу каждый девственный кусок твоего тела заклеймить собой.
Она инстинктивно напряглась, и я переключился на её лоно, лаская твердый и пульсирующий клитор, обхватывая губами и слегка втягивая в себя, не прекращая ударять по нему кончиком языка.
Волк уже не просто рвался изнутри, он словно раздирал кожу, грозясь вырваться наружу и разодрать её на куски, урча от удовольствия. Яйца сжались от дикой потребности оказаться в маленькой дырочке, в которую осторожно вошёл палец, надавливая изнутри и пока не проходя далеко. Не вынимая пальца, потянулся вверх, к её губам, снова целуя, проникая в неё языком.
Перевернул на живот, и маалан сама встала на четвереньки.
– Грязная маленькая красная птичка…хочет кричать? Для меня кричать? Хрипеть?
Я уже свободно двигал пальцем внутри неё.
–Тесная...Ты слишком тесная, девочка, такая крошечно тесная, – добавил второй палец и сделал пару толчков, – но я не могу ждать, мааалааан. Я голоден…мой волк голодееен по тебе.
Схватил её за бёдра и медленно начал входить. Сначала головка, и я шумно выдохнул, когда Одейя сократилась вокруг неё. Остановился, нагибаясь к спине, целуя, руками поглаживая груди, опуская одну между ног и терзая клитор. Целую саананскую вечность! В то время, как хотелось рваться вперед и двигаться, двигаться, двигаться.
***
Прошептал на ухо, что это еще не все, а я уже не слышала его, меня трясло после острого оргазма. Рейн уложил осторожно на песок, навис надо мной, и я захотела снова чувствовать его в себе, глядя на него обезумевшим затуманенным взглядом. Он склонился к груди, целуя соски, опускаясь ниже, скользя по животу, и снова проник в меня пальцами, прижался губами к разгоряченной плоти, нежно лаская ее языком, заставляя истерзанное тело отзываться на мучительную ласку, заставляя жалобно стонать и дрожать в его руках, изгибаться, впиваясь в его волосы. Он вылизывал меня всю, касаясь тех мест, где никогда раньше не касался, дразня языком и снова пальцами. Почувствовала проникновение между ягодиц и напряглась, кусая губы, но язык уже умело дразнил клитор, заставляя расслабиться, пропустить внутрь, в другую дырочку. Так осторожно и по-новому, так грязно и запретно сладко. Но ведь во сне можно все…и я готова позволить ему все. Что в Лассаре делают лишь с падшими женщинами.
Перевернул меня, подтягивая к себе за бедра, и я встала на четвереньки, прогибая поясницу, призывая взять, изнемогая от желания почувствовать снова в себе. Глаза закатились от наслаждения, от острых и дерзких ласк. Он уже двигал пальцем быстрее, доставляя незнакомое мне удовольствие, слишком острое и невыносимое. Щеки вспыхнули от понимания, насколько много я ему позволяю. Валласскому ублюдку…валласскому любовнику…валласскому любимому. Если не ему, то кому? Завтра меня может и не стать...И уже нет сил остановиться. Да и он не остановится. Я это знала. Мой Хищнииик.
А потом меня разорвало от боли, и я замерла в его руках, чувствуя, как огромная плоть врывается туда, где только что было так утонченно сладко, а теперь растягивая, разрывая. Он тоже замер. Почувствовала горячие губы на спине, успокаивающие ласки, касания пальцев воспаленной плоти и растертого пульсирующего клитора. Мучительно медленно он проникал глубже, и я тихо стонала...готовая вытерпеть боль и осознавая, каких усилий ему стоит не ворваться в меня на полную мощь. Какой саананской выдержки и силы воли. Зажмурилась и подалась назад, желая прекратить его пытку. Вскрикнула и до крови прокусила губу, по щекам потекли слезы. Приняла его всего.
– Давай...возьми...всю, валлассар, – двинула бедрами, – не жалей...хочу тебя.
***
Одейя резко подалась назад, и я выругался, почувствовав запах крови в воздухе. Моя смелая девочка... Не беспокойся, я возьму всё своё.
Остановил её движением рук, не позволяя двигать бёдрам. Выжидая. Но, им иммадан, кто бы знал, чего это мне стоило!
Через несколько мгновений осторожно двинулся вперёд и снова назад, стиснув зубы и сжав до посинения руки на её бёдрах. Снова вперёд и назад. И так до тех пор, пока она не расслабилась. Пока не потерял последние крупицы терпения и не начал яростно вдалбливаться в узкую дырочку, сжимая челюсти от тесноты, плотно обхватившей член.
Она закричала, в голосе ясно различил слёзы. Просунул руку между ног и отыскал клитор. Сжал его, осторожно потирая, погружая кончик пальца в дырочку и размазывая влагу. Дааа, это сладко, когда одновременно и осторожно. Тааак сладко, маалан.
– Тебе нравится? Нравится, маалан? – орудуя пальцами быстрее и погружая их в сочащееся лоно. Не переставая двигаться сзади, наращивая темп и замедляя, едва она вздрагивала.
***
Он снова остановился, продлевая агонию. Свою. Давая мне привыкнуть к своим размерам, к проникновению глубже. Рейн сжимал мои бедра с такой силой, что я точно знала – багровые следы остались бы на несколько недель, если бы это было наяву. А потом набрал темп, терзая, тараня с диким остервенением. Как зверь. И я кричала от боли наслаждения. Охрипла. С горла вырывались уже не крики, а хриплый вой и всхлипывания. Меня разрывало от боли и незнакомого удовольствия. Развращенного, яркого, утонченного. Он творил с ним немыслимое, он порабощал его и клеймил. По щекам градом катились слезы, я искусала губы чувствуя, как мой любовник терзает мой клитор, проникает пальцами в лоно одновременно с толчками члена сзади. Наполняя с двух сторон. Порочно и грязно. Как же это грязно! И меня выгнуло дугой, разорвало от наслаждения. Закричать уже не смогла, голос пропал, меня сотрясало от оргазма, я сжималась вокруг члена и пальцев, всхлипывая, заливаясь слезами наслаждения и чувствуя, как теряю от него сознание, оно отключается.
***
Она не закричала, но то, КАК дрожала, стоя на четвереньках, сжимая мой член мышцами и безостановочно всхлипывая, было вкуснее. Намного слаще и ценнее любых криков. Я сильнее сжал руками бёдра, не давая ей опомниться, двигая её ягодицы навстречу своим толчкам, практически насаживая мягкое, горячее тело на свой член.
Уже через мгновение взорвался сам, взвыв от сокрушительного оргазма, от которого перед глазами заплясали разноцветные точки. Впился в нежную кожу пальцами, содрогаясь всем телом и изливаясь в неё, отдавая всё до последней капли.
Вышел из неё и рухнул рядом на спину, притянув Одейю на свою грудь. Поглаживая пальцами спину, поцеловал её в губы.
– Я слишком соскучился, мааалан… я слишком хотел реальности…хотел…тебяяяя всю мне...
Марево развеялось неожиданно и оглушительно болезненно. Я поднял голову и закричал от адской боли в висках, стал на колени, обхватывая голову ладонями и рыча от безумной пытки. Шатаясь, поднялся на ноги…еще не осознавая, что я в мокрой одежде. Склонился над тазом, плеская в лицо ледяной водой. Поднялся во весь рост, упираясь ладонями в комод и глядя на свое отражение – на груди алели тонкие полосы. Вспышкой перед глазами: она, извивающаяся подо мной и впивающаяся ногтями мне в грудь. Прищурился и мрачно усмехнулся…какая бы саананщина здесь ни произошла, она произошла не только со мной. И лассарская ведьма с трудом сможет ходить и сидеть.
***
Я открыла глаза рано утром и приподнялась на руках, с ужасом понимая, что лежу на полу…Голая и мокрая. После бешеного сна щеки мокрые от слез, и болит в груди. С трудом поднялась на ноги и застонала вслух от боли во всем теле. Выпрямилась в полный рост, осматривая себя и дрожа от понимания – на моих бедрах проступили багровые следы от мужских пальцев, а по ногам течет его семя.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. РЕЙН
Мы приближались к Нахадасу. Все ближе и ближе. И я чувствовал, как мечется в предвкушении мой волк. Как жадно принюхивается к запаху в воздухе, понимая, что мы рядом, что меня от Маалан отделяет всего несколько суток. Я разделился с Дали у самой последней цитадели и повел войско на Храм, а она двинулась в сторону Лассара напрямую. Договорились встретиться через десять суток возле сумеречного леса и вести армию в самое сердце вражеской земли. За зиму было завоевана треть государства. Валлассарская рать продирались сквозь холод и снег. Мы нападали неожиданно и безжалостно стирали с лица земли всю лассарскую знать, украшая деревни и города нашими знамёнами и головами мертвецов. Если бы Од Первый проехал главной дорогой в сторону своих северных границ, он бы увидел, как я украсил для него обочины – все его верные вассалы, насаженные на колья, ждали своего трусливого велиара, стоя на коленях со вспоротыми животами и без голов. Каждую победу я посвящал Амиру дас Даалу и моей матери. Поднимая знамя на вышку или на стены города, я смотрел в небо, вспоминая как горел Валлас, и в ушах звучал голос проклятого Ода Первого:
«Не хоронить псов валассарских. Тело Альмира сжечь, а голову на кол насадить и, как пугало, в саду велиарском воткнуть. Пусть не будет их душам покоя».
Выжившие в том аду, выкрали голову моего отца и спрятали, схоронив у стен Валласа. После моего возвращения мы нашли то место, и я похоронил череп Амира со всеми почестями, причитающимися велиару. Когда я убью Ода первого, я раздроблю его кости и расшвыряю на помойке, чтоб никто и никогда не предал эту тварь земле. То же самое я сделаю с его сыном. Насчет его дочери у меня все же иные планы, и я пока не решил, какие именно. Бывали дни, когда я мечтал разорвать ее на куски, вспарывать кинжалом ее нежную кожу и смотреть, как она истекает кровью, а бывало, я загибался от тоски по ней и готов был простить ей все, лишь бы снова иметь возможность касаться ее кожи и вдыхать запах ее волос. Девочка-смерть превратила меня в живого мертвеца, одержимого ею до такой степени, что все иное теряло свое значение.
Последняя цитадель под Нахадасом пала после нашего вторжения, и я стоял на высокой стене под собственным знаменем и смотрел на простирающуюся вдаль белую пустыню со сверкающими огнями деревень, спрятавшихся за огромными валунами с непроходимыми дорогами. Если весна не наступит в ближайший месяц и снег не начнет таять, все они будут обречены на голодную смерть. Обозы на север больше ходить не станут – Од Первый со дня на день получит мое послание и перестанет отправлять продовольствие в свои города и деревни. Я дам им поголодать с месяц, а потом сам начну снабжать едой и молоком – лассары перестанут молиться своему Иллину и начнут молиться мне.
Я видел темнеющие башни храма, мое зрение отличалось от человеческого, я даже различал трепыхание вечного пламени. Когда-то я бывал на церемонии зажжения жертвенного огня, устраиваемого каждый год за стенами Астры. Меиды обороняли храм в момент празднеств. Я посмотрел на небо, затянутое низкими мясистыми тучами с рваными черными краями, чувствуя, как внутри шевельнулся зверь в предвкушении новой луны. Скоро он получит свою долгожданную свободу. Цитадель погрузилась в сон, стихли пьяные крики моих воинов, а кое-где потрескивал огонь в догорающих домах лассаров. Внизу царил хаос смерти и страданий. Такова цена войны. Мы не тронули бедняков и рабов, которые были провозглашены свободными, едва я объявил себя господином этих земель и назначил коменданта Цитадели, но мы не пощадили никого из десов. И я равнодушно смотрел на то, как уносят растерзанных знатных женщин с площади и складывают тела умерших под моими одичавшими солдатами у сожженного здания храма. По крайней мере им есть кого хоронить. Не оправдание – скорее, зависть. Я бы отрубил по одному пальцу за возможность предать земле своих близких. Да что там, хотя бы за возможность найти их останки. Я до сих пор не знаю, в какой братской могиле лежит моя мать и не разбросаны ли ее кости по долинам Валласа. С угрызениями совести в бой не идут и земли не завоевывают. Я давно забыл, что это такое, а может, и вовсе не знал. Кровь за кровь. Только так упокоятся души невинных убиенных Одом Первым, отмщенные мною и моей сестрой. Я слишком долго ждал этих мгновений, чтобы сейчас задумываться о цене, которую пришлось принести на алтарь моего возмездия. Рубил, резал, колол, умываясь лассарской кровью, и возрождался заново.
«– Он зверь, Дали! Ты ведь обещала, что женщин пощадят! Ты поклялась мне!
– Они не согласились преклонить колени и признать его своим велиаром.
– Чем он лучше тогда Ода Первого?! Чем?!
– Ничем! Я не лучше его! Я хуже!
Вцепившись взглядом в девку своей сестры, чувствуя, как раздражение заполняет до краев.
– Они сложили оружие и позволили взять себя в плен. Зачем? – причитала она у тел мертвых изнасилованных женщин.
– Мои люди похоронили своих матерей, жен и сестер. Не мне рассказывать им, как мстить за смерть своих близких. Мы не тронули детей и стариков. Этого достаточно.
– А двенадцатилетние и тринадцатилетние девочки разве не дети?
– Моя мать родила меня в этом возрасте, – повернулся к Дали, – успокой свою…свою женщину, сестра. Мы на войне, а не на светских приемах, к которым она привыкла. На войне убивают и насилуют. И впредь, если решишь бросать обвинения, бросай их мне в лицо, Лориэль дес Туарн. Не бойся, тебя за это не покарают.
– Неужели? – карие глаза девчонки сверкнули, – Я ведь тоже – знать лассарская! Может, отдашь меня на забаву своим людям?
– Пока не надоешь моей сестре, ты в безопасности.
Ухмыльнулся я ее дерзости и в то же время восхитился, она мне напомнила мою девочку-смерть в моменты ярости. Бесстрашная и глупая в этом бесстрашии.
– Рейн! – голос Дали звенел от злости, но мне было плевать.
– Дали!».
