Текст книги "Невеста для Хана"

Автор книги: Ульяна Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Очень плохо! Надо делать переливание уже сегодня. Ее состояние может ухудшиться.

Поторопитесь либо с деньгами, либо с донором.

Надо было утром зайти в ломбард и продать серьги с кольцом. А я вскочила и понеслась в

больницу. Совсем забыла.

– Пока все без изменений. И пусть вас это радует. Ее состояние стабильно тяжелое. Кровь

возьмите и мочу на анализ, Ирина. Показатели мне записать и принести перед пересменкой. Глаз

не спускать. Симонюшина, головой отвечаешь за пациентку! И чтоб без фокусов!

Доктор вышел из палаты, а я склонилась над дочкой, всматриваясь в прозрачное белое личико.

Спит моя зайка. Даже представить страшно, какую боль она бы терпела, если бы не этот сон. Боль, которую я сама терпеть не могла, и меня трясло от невыплаканных слез, от ощущения, что это мое

тело обгорело и моя кожа слазит струпьями до мяса.

– Ну вот еще одну притащил. Да уж. Я вчера всю ночь с девчонкой ее дежурила, глаз не сомкнула, а он «без фокусов». Никаких фокусов, всего лишь благодарность. И ту выпрашивать надо. –

пробубнила одна из медсестер.

Я мельком глянула на ее худое лицо с длинным острым носом, не совсем понимая, что она имеет

ввиду.

– Ирааа! – шикнула на нее вторая.

– А что Ира? Мне никто за это доплачивать не станет. У меня в реанимации по шесть-восемь

человек на палату. В пятой мальчишка при смерти, сопли его мамаше подтираю, пока она молится

без толку у его постели и работать мешает. Мне при ней катетеры менять, горшки выносить, простынею всех накрывать. Сидит там вторые сутки.

– Ира! Иди в четвертую. Я сама тут. Давай. Иди.

Вторая медсестра подтолкнула остроносую к двери, тыкая ей пачку сигарет в руку.

– На вот. Покури. Расслабься. Кофе попей. Скоро пересменка.

– Вот именно. Даже на сигареты никто не дает. Спекулируют тут больными своими… а у других

людей тоже проблемы есть и кушать хочется.

– Иди уже!

Я обернулась к остроносой.

– Мне вам трусы свои отдать? Или грязный лифчик? Хотите, я вам свою сгоревшую квартиру

отпишу? Или шкафы с золой? А долги? Хотите немножко долгов?

Та губы поджала и зло на меня посмотрела.

– Хамка. Мы тут для нее стараемся, а она хамит. Учить таких надо уму разуму! А не подтирать за их

де…

Наверное, я так на нее посмотрела, что она осеклась, не договорила. Хлопнула дверью, а я к

лобику Вари губами прижалась. Прости меня, маленькая, это я виновата, если б не уехала в тот

день, может, все бы обошлось. Ничего, мама что-то придумает. Обязательно придумает.

– Вы на нее внимание не обращайте. Она… ну вот такой характер.

– Врачи вроде милосердные должны быть… или это не про наше государство?

Я поправила простыню, прикрывая ручки Вари, стараясь не смотреть на пропитанные сукровицей

повязки. Но от одного взгляда на них в горле заклокотало рыдание. Сердце не просто сжалось, а

словно разорвалось на кусочки. Я бы отдала ей свою кожу, свои кости, мясо, что угодно.

– На одном милосердии далеко не уедешь, к сожалению.

– Я понимаю.

– Но вы не думайте об этом… я слышала, что у вас случилось. Это ужасно… я вам очень сочувствую.

Несколько суток будет мое дежурство, и я присмотрю за Варей. Просто так. Не волнуйтесь. У меня

дочке столько же лет. Викой зовут. Такая же светленькая, как ваша.

Да, я их понимала и при других условиях непременно заплатила бы, дала б на шоколадку, как

говорится, но сегодня у меня не было не то что шоколадки, у меня и двух копеек не было. За эти

годы я много смогла добиться. Я отучилась на дизайнера во многих направлениях, освоила видео

и графические редакторы. Выполняла заказы, как частных лиц, так и компаний. Создавала сайты, рекламу, логотипы. Я и моя дочь ни в чем не нуждались. Я купила квартиру, я накопила денег на

донора… И в итоге… в итоге осталась ни с чем. Но это не имеет никакого значения в сравнении с

тем, что я могла потерять свою дочь. Когда-то… когда мама была жива, а отец не пил и работал, он

говорил, что не в деньгах счастье и совершенно не в их количестве. Счастье только в людях, что

тебя окружают, счастье в их жизни и в их благополучии, а остальное все наживное. Помню, у

мамы украли кошелек со всей зарплатой, и она пришла домой в слезах… Вечером, они думали, что я сплю, а я стояла за стеклянной дверью кухни и видела, как отец усадил маму себе на колени, поглаживая по светлым волосам, и тихо сказал:

– София, скажи Богу спасибо за то, что взял деньгами. Представь… а ведь тебя могли убить, а не

просто отобрать сумку.

– Да…да, ты прав.

Я снова нежно поцеловала Варины щечки. Какие они прохладные и… словно неживые. НЕТ! Я не

буду так думать. Она будет жить!

О Боже, спасибо, что взял все остальное, а мне ее оставил. Я буду бороться за тебя, Варя, слышишь? Доченька, я буду бороться за твою жизнь.

Я вышла из реанимации и остановилась в холле, выдохнула, чувствуя, как глаза наполняются

слезами, а сердце то замирает, то бьется с новой силой. Потом решительно достала сотовый.

Набрала номер и затаила дыхание:

– Здравствуйте, вы попали в центральный офис компании «Сириус. Рэд. Альянс», чем могу

помочь?

– Здравствуйте. Меня зовут Ксения Филатова. Я была у вас вчера на собеседовании, вы обещали

перезвонить.

– Да, вам перезвонят, как только появится свободная вакансия.

– Как появится? У вас ведь была вакансия!

– Уже неактуально!

Только не это. Господи, пожалуйста, только не это.

– Мне надо поговорить с вашим начальником!

– С каким начальником? – она хохотнула.

– С…Иваном Даниловичем.

– К нему только по записи.

– Тогда запишите меня.

Несколько секунд тишины.

– Через неделю двенадцатого числа вас устроит?

– Почему так долго?

– Вас записать на встречу?

– Да! Запишите…

– Лерочка, Иван Данилович спрашивает, что там насчет мест в «Рояле Блэк»?

Ее кто-то отвлек, и последних моих слов она, кажется, не слышала, мило говорила с каким-то

парнем, а я отключила звонок. Через неделю слишком поздно. Мне деньги нужны немедленно. И

я их получу!

***

Я распахнула шкафы Женьки и шумно выдохнула – вот это гардероб. У меня отродясь такого не

было. Точнее, не так, я бы в жизни такое не надела. Потому что… потому что я никогда не

пыталась соблазнить мужчину. Я носила волосы чуть ниже плеч и собирала их в хвост на затылке, не красилась, не покупала юбки и платья. Только штаны, бесформенные кофты, куртки, футболки.

На ногах кроссовки или мокасины, зимние ботинки. Все неброское, не цветное. Больше всего

меня пугал блеск в мужских глазах. Мне не нужно было, чтоб меня хотели, со мной флиртовали

или заигрывали. Я долгое время носила брекеты, хотя они мне особо не были нужны, намеренно

уродуя свою внешность.

Но сегодня я должна впервые одеться иначе… впервые привлекать, а не отталкивать. И я

совершенно не умела этого делать. Спасало лишь то, что я дизайнер, я умела подбирать цвета, стили, одежду, мебель, да что угодно. Это был мой природный талант. И вещи в шкафу Женьки

восхищали красотой и шиком, отвращая одновременно своей броскостью.

На экране ноутбука Иван Данилович Волин давал интервью на независимом канале насчет

обвинений холдинговой компании в неправомерных действиях и махинациях. Владельцу Альянса

грозил судебный иск. Уже неделю в новостях обсуждали этот громкий скандал после того, как

«Сириус. Рэд. Альянс» поглотил несколько предприятий, по слухам принадлежавших мэру города.

Я туда не смотрела, только слышала его голос. Такой низкий, уверенный, с нотками с нажимом, очень властный, заставляющий собеседника глотать слова и путаться в вопросах.

Я выбрала черное платье с кружевными вставками на животе и по бокам пышной юбки, которая

переливалась и взмывала воланами над ногами при каждом шаге, обнажая колени. Распустила

волосы, как тогда… в ту проклятую самую жуткую ночь в моей жизни.

– Потрясающе играешь, малышка.

Тронула губы алой помадой, мазнула слегка тушью по ресницам. Мама говорила мне, что я не

должна ярко краситься, с моими чертами лица это лишь все испортит. И мои очень большие

серые «блюдца» не нуждаются в косметике. Посмотрела через зеркало на ноутбук – камера взяла

лицо Волина крупным планом и встретилась взглядом с кристальными светло-бирюзовыми

глазами. Слегка вздрогнула.

– Играй, я посмотрю, как твои пальчики двигаются по клавишам.

Взбила волосы руками, чувствуя, как бешено бьется мое сердце.

– Само совершенство. Вы рождены стать королевой красоты.

Надела туфли на высоком каблуке, чуть пошатнулась, но ноги помнили, как в них ходить. Такое не

забывается. Я долго носила мамины туфли на шпильке… до…

Открыла ящик стола, взяла Женькины деньги и вызвала такси.

– В ночной клуб «Роял Блэк».

Пока ехала в машине, руки судорожно сжимали черную лаковую сумочку. Нет, я не нервничала, я

смертельно боялась того, что затеяла. Но… это был мой шанс спасти мою дочь, и я не собиралась

его упускать.

Машина остановилась у высокого блестящего здания с круглой плоской крышей в форме рояля. Я

вышла из такси и в нерешительности выдохнула, а потом все же шагнула по ступенькам вверх.

– Вы по приглашению?

– Да! Я забыла пригласительный, но господин Волин может подтвердить, что я его гость.

Меня пропустили, не требуя подтверждения, и я, с дико бьющимся сердцем, прошла в

полутёмную залу, посредине которой стоял огромный рояль, который и был сценой, на крышке

«музыкального инструмента» танцевали полуголые стриптизерши в черно-белых лаковых

костюмах, и играла музыка из знаменитого фильма Тарантино «От заката до рассвета». Я обвела

залу взглядом и стиснула челюсти, когда увидала Волина, сидевшего на верхнем ярусе за

прозрачным стеклянным столом. Он был один. Смотрел на сцену отсутствующим взглядом своих

невероятных глаз, от которых по всему телу шли мурашки… Я решительно направилась наверх, собираясь нарушить его одиночество. И сама была близка к обмороку, мои ноги и руки

заледенели, особенно кончики пальцев. Поднялась и прошла к его столику.

Иван не сразу меня заметил, а когда все же обратил внимание, отмахнулся и презрительно

скривился. А мне захотелось закричать от страха и от ощущения, что я только что шагнула в

бездну.

– Я не заказывал приват. Уходи.

– Я хочу, чтоб вы взяли меня на работу.

Повернулся ко мне, подперев подбородок длинными аристократическими пальцами с

массивными кольцами на безымянном и мизинце. Я его не просто заинтересовала, а даже

развеселила, на тонких и в то же время чувственных губах появилась ухмылка, а в глазах блеснула

заинтересованность.

– Как вы нашли меня здесь, и кто вас впустил?

– Я хочу работать в вашей компании, и мне нужен аванс в размере трехсот тысяч рублей. Для

начала.

Его брови поползли вверх, и он закинул ногу за ногу. Я тяжело дышала, и мне каждую секунду

хотелось сбежать, сорваться прочь и нестись с закрытыми глазами подальше от него, подальше от

этого места.

– Да вы что? Взять ВАС на работу и дать аванс? – засмеялся, запрокинув голову, отхлебнул воду из

прозрачного бокала и поставил его обратно на стол. – И по какой причине я должен это сделать?

Сердце уже не просто билось в горле, оно колотилось со всей силы о ребра, и казалось, я слышу, как они трещат и как рвутся натянутые до предела нервные окончания.

– Одиннадцать лет назад вы меня изнасиловали, порезали и закопали в яму… Как вы думаете, данный факт принесет славу вашей компании? А может, заинтересует власти, готовые вас сожрать

за махинации? Как вам такая причина? Подходит?

Чудовище перестало улыбаться, и теперь от его тяжелого взгляда мне захотелось громко и

пронзительно закричать. Бездна разверзлась, и языки пламени лизнули мои ноги.

ГЛАВА 9

Это был блеф… Я понимала, что ничем и никак не докажу сказанное мной только что. И риск

равносилен самоубийству, но у меня не было никаких других вариантов. Смотрю ему в глаза, кусая губы и ожидая ответа, а он не торопится отвечать. Склонил голову набок и внимательно

меня рассматривает, подперев подбородок. Так рассматривают диковинное животное или

насекомое.

Сногсшибательный подонок в идеальном костюме без единого пятнышка и белой рубашке, которая из-за флуоресцентного освещения отливала сверкающей голубизной, как и его глаза.

Удивительные, прозрачные глаза, холодные, цинично спокойные и в то же время

поблескивающие издевательским интересом. Я плохо помню его лицо, но хорошо помню глаза и

эту высокомерную манеру общения. Все это тогда вскружило мне голову… А сейчас вызывало

ужас и дрожь во всем теле. Я, как мотылек, кружащий у огня, прекрасно знала, что прилетела

сюда умереть.

– Не напомнишь мне имя? – спросил так обыденно просто, словно я сказала ему не об

изнасиловании, а о свидании, после которого он забыл очередную назойливую любовницу.

– Вы не спрашивали у меня имя.

– Странно, обычно спрашиваю и даже запоминаю. Имя – это своего рода трофей.

Я не понимала, что он имеет в виду, а точнее, я поняла, и мой разум отказывался это принять –

ублюдок только что признался, что я не единственная его жертва. Он вдруг встал с дивана, и я

внутренне подобралась, напряглась, лихорадочно выискивая на столе что-то, чем я могла бы

обороняться. Но кроме графина с водой и бокала ничего там не увидела.

Он был высоким, выше меня где-то на полторы головы. Этого я тоже не помнила. И сейчас, тяжело

дыша, смотрела, как грациозно он двигается, приближаясь ко мне. Гибкий, спортивный, подтянутый и очень худощавый. Хищник на охоте. Притом жертва сама пришла к нему в лапы.

Подошел ко мне очень близко, остановился напротив.

– Кто-то собирает отрезанные пальцы, кто-то уши, а я имена. У меня дома есть маленькие

надгробия, я подписываю их и любуюсь каждый день своей коллекцией могил.

От страха меня начало тошнить, и вся кровь отхлынула от лица. А он вдруг расхохотался и обошел

меня сзади.

– Шуткааа. Какой маньяк станет хранить дома надгробия? Тем более такой известный человек, как

я. – провел пальцем по моей щеке, и я вся сжалась, превращаясь в напряженный комок нервов. –

Я храню их в другом месте. Ха-ха-ха. И это тоже шутка.

Обвел овал моего лица и тронул кончик носа.

– Какой интересный и забавный шантаж. Я встречал многие его разновидности, но этот впервые.

Какой идиоткой надо быть, чтоб прийти к зверю, который чуть тебя не сожрал, и предложить

окончить трапезу, при этом угрожая навести на его след охотников. После ужина, разумеется… Вы

сделали мой вечер.

Я хотела что-то сказать, но он приложил палец к моим губам.

– Тссс. Я разве разрешал разговаривать? Мое логово – мои правила. Ведь малышка не хочет, чтоб

ее съели прямо сейчас?

Обошёл меня со всех сторон, не торопясь, словно танцуя. Он так красиво двигался, что это

одновременно пугало и восхищало.

– Одиннадцать лет назад, – остановился сзади, – надо же, и только сейчас соизволила прийти? И

какими доказательствами располагает малышка? Чем таким ты можешь напугать зверя, чтобы он

решил не обглодать твои косточки прямо здесь?

Я ждала этот вопрос. Не про кости, а про доказательства. У меня их не было. Ни одного, кроме

Милки. И я знала, где можно ее найти. Правда, совершенно не была уверена, что она согласится

мне помогать.

– Свидетель, – едва дыша ответила я.

– Как ты боишься. Это отчаянная смелость или поразительная глупость, да, решиться на такое

безумие?

Тронул мои волосы, и я вздрогнула.

– Лунный цвет, – задумчиво произнес он, – это краска или свои?

Я не ответила, меня колотило мелкой дрожью от того, что он был так близко.

– Я спросил, это краска?

– Свои.

Ухмыльнулся, опустил взгляд к моей шее, к декольте, ниже к животу. Господи! Только не это.

Пусть я ему не понравлюсь. Я не красивая, мне уже почти тридцать, у меня так и не выросла грудь.

Пусть не смотрит на меня так! Пожалуйстаааа!

– Готов поспорить, что одиннадцать лет назад ты была лишь жалким подобием себя самой сейчас.

Я, кажется, понимаю, почему так ужасно с тобой поступил. Так что насчет свидетеля?

Снова посмотрел на меня. Красивые глаза. Они украшали его лицо настолько, что, пожалуй, он

мог сам казаться красивым. Если бы не этот прожжённый цинизм, если бы не это жутковатое

выражение лица с чуть безумным взглядом. Он напоминал мне гестаповца из фильмов про войну.

Холодная красота, ледяная жестокость и способность к изощренному зверству. Я мысленно

представила его в форме, она бы смотрелась на нем идеально.

– Я могу его купить. Я всех могу купить, и ты останешься ни с чем. Если вообще останешься.

Стало страшно от этого спокойного голоса, спокойного тона. Он совершенно не нервничал, не

боялся, тогда как мне было не просто страшно, а до дикости страшно. Иван вдруг взял меня за

руку. Я попыталась ее высвободить, но он сплел свои пальцы с моими.

– Что такое? Я вроде трогал тебя не только за руки, а и за все остальные места. Сильно и больно

трогал? Скорей всего – дааа, – усмехнулся и сдавил мои пальцы. – Сейчас больно не будет. Пока.

И отодвинулся назад, рассматривая меня с разных ракурсов, наклоняя голову то к одному плечу, то к другому. Делая это оскорбительно демонстративно.

– Кем ты хотела у меня работать? Секретаршей?

– Ди…дизайнером.

– Да уж. Для секретаря ты слишком заикаешься от страха. Наверное, все же не такая ты и дура.

Понимаешь, что если я тебе откажу, то живой ты отсюда не выйдешь.

Он вдруг освободил мою руку и вернулся в свое кресло, заставляя меня выдохнуть от облегчения.

Моя спина так взмокла, что кружево прилипло к ней. Казалось, что чем больше между нами

расстояние, тем ровнее бьется мое сердце, хотя оно продолжало разрываться на части от паники.

Но уже поздно идти на попятную.

Пришла официантка в короткой пышной балетной пачке и черной жилетке, прикрывающей только

грудь. Она поставила перед Волиным оливки, мелко нарезанный лимон и бокал с темно-

коричневым напитком.

Чудовище отправил оливу в рот и откинулся на спинку дивана.

– Я возьму тебя на работу и дам денег.

Но я не ощутила триумфа, я знала, что сейчас последует пресловутое «но», которое мне не

понравится… а возможно, повергнет меня в шок.

– С одним условием, – положил оливу на кончик языка, повертел им и отправил в рот. – Я буду

иметь право насиловать тебя, когда захочу, как захочу и где захочу.

Обернулся ко мне, отсалютовал бокалом и сделал глоток. Как обычно в его манере – медленно.

Дернулся кадык, и на крепкой шее выделилась вена.

У меня потемнело перед глазами, и мне захотелось схватиться за воздух.

– В свою очередь я пообещаю, что не стану тебя закапывать… если ты сама меня об этом не

попросишь. – он говорил со мной, как с больным ребенком, и это пугало еще больше, чем если бы

он хамил или кричал на меня.

– Мне…мне надо..

БЕЖАТЬ ОТСЮДА!

– Подумать? Нет, малышка, думать надо было, когда ты решила шантажировать Ивана Волина. А

сейчас у тебя есть только один вариант – соглашаться. Так как второго я тебе не давал. И… как тебя

зовут?

Я двинулась назад, натыкаясь спиной на перегородку между вип-кабинками. Надо уходить, бежать отсюда. Это была ужасная затея, я сошла с ума, если подумала, что смогу чего-то добиться

от этого жуткого человека.

– Куда это ты собралась?

Его спокойствие заставляло меня паниковать. Я почему-то вспоминала статьи о маньяках и психах.

Они непременно кажутся вам нормальными и даже спокойными. Волин напоминал мне

Ганнибала Лектера из Молчания ягнят. И я даже не ягненок, я некто проще и намного безобиднее.

Меня так легко разделать на кусочки.

– Я…я хочу уйти. – и это самое правильное, что можно сделать. Уйти. Сбежать и потом подумать, как выбраться из всего этого… Но потом приходит осознание, что не выберусь – Варюша намертво

держит меня в этом городе.

– Неужели? То есть пришла, заявила мне, что я насильник, убийца и должен тебе денег за

молчание, и вдруг решила просто уйти?

Да, я хотела уйти, потому что от страха перестала соображать. Мне стало душно в этой стеклянной

кабинке, в его присутствии, которое давило мне на мозги.

– Поздно, малышка. Ты наступила на мою паутину и уже не распутаешься, пока я тебя не съем. И я

спросил твое имя. Обычно я дважды не спрашиваю. ОТВЕЧАЙ!

Нет, не закричал, а сказал с нажимом, но так, что мне это надавило на виски.

– Ксения.

– Ксенияяяя, Ксеня, Ксюша, – это звучало издевательски, то, как он перекручивал мое имя по-

разному. Нет, не ласково, а именно издевательски, мне не хотелось, чтоб он меня так называл, –

думаю, как лучше написать на надгробии. Как бы тебе понравилось?

– Я хочу уйти. Моя подруга знает, куда я пошла. Если я не вернусь…

Жалкая попытка, но я должна была попробовать.

– Если ты не вернешься, то никто это не свяжет со мной. – он взял свой смартфон и набрал чей-то

номер, – Герман, ты видел, ко мне поднялась девушка? Отлично. Позаботься о том, чтоб ты был

единственный, кто ее запомнил. Камеры, официантка… водитель такси, или на чем она приехала?

И еще… я хочу знать о ней все. У тебя десять минут.

У меня похолодело внутри, я не верила, что это происходит на самом деле, что я не вижу

очередной кошмар, а это чудовище закрывает меня в своей ловушке.

– Вот и все. Я решил за тебя проблему выбора. Так что? Неужели несправедливая сделка? Триста

тысяч, работа, а взамен всего лишь то, что я уже юзал однажды. Кстати, ты была девственницей

или до меня там уже побывали? Чтоб понимать степень морального и физического ущерба.

Может, я могу заплатить тебе двести девяносто, – он засмеялся собственной шутке, а мне

захотелось вцепиться ему в лицо ногтями.

– Вы меня порезали… степень ущерба намного выше.

– Порезал… как интересно. Обычно я не порчу своих жертв. Может, ты меня сильно разозлила?

Сними платье, я хочу посмотреть шрамы. Мне ж надо знать, за что платить. Кто знает, если

проникнусь и накину десятку.

– Идите к черту! – процедила сквозь зубы, понимая, что подонок просто издевается надо мной. Он

снова встал с кресла… и я дернулась назад, к выходу и тут же натолкнулась на кого-то, обернулась

и в ужасе распахнула широко глаза – позади меня стоял огромный, словно скала, мужчина, сложив руки замком внизу под животом. Я невольно шагнула обратно внутрь кабинки.

Волин подошел ко мне не спеша, поигрывая оливой во рту, то зажимая ее зубами, то играя с ней

языком. Он улыбался, но не глазами. И изучал меня. Улыбка украшала его лицо. Сексуальная, порочная и… даже притягательная. Если бы я не знала, чем это может закончиться, я бы клюнула

на нее снова. Расслаблен, небрежен. Иван уверен, что жертва никуда не денется. Съел маслину, и

я замечаю, что наблюдаю за движением сильных, квадратных челюстей и дерганием кадыка при

глотке. Даже это меня пугало. Он приблизился вплотную, обошел меня и остановился сзади.

Откинул мои волосы на плечо, и я зажмурилась, готовая заорать так пронзительно, что здесь все

оглохнут.

– Кричать бесполезно, малышка. Это же вип. Сюда приходят к богатым дядям девочки, чтобы их

трахали. Иногда трахали очень громко.

И словно в ответ на его слова музыка заиграла в самой кабинке так громко, что я перестала

слышать что-либо кроме аккордов и собственного сердцебиения. Ощутила, как его пальцы

прошлись по линии змейки на боку. От страха меня колотило и лихорадило, я закрыла глаза.

Слезы обожгли веки.

– Не надо, пожалуйста. Мне просто очень нужны деньги. Я не хотела вам угрожать…

– Нееет, ты хотела. Именно за этим ты сюда и пришла. Угрожать мне и вымогать. Но за каждый

поступок нужно отвечать. У всего есть свои последствия.

Шепчет сзади, и я боюсь этого шепота намного больше громкого крика. Тогда… одиннадцать лет

назад он не вызывал таких эмоций. И не только потому что я знаю, на что это чудище способно, а

потому что каждое его слово, движение было наполнено каким-то магнетизмом, парализующим

жертву. Надо успокоиться, я должна вспомнить, как меня учили на психотерапевтических

занятиях, вспомнить, как надо вести себя с потенциальным насильником и агрессором, как

успокоить саму себя и не выглядеть жертвой. Но ни один урок я сейчас не помнила, все вылетело

из головы кроме паники. Он дернул змейку у меня на боку, и я закричала, в ту же секунду Волин

развернул меня лицом к себе.

– Что такое? Страшно? А идти ко мне страшно не было? Что ты там себе думала, когда ехала в

«Рояль»? Или все эти одиннадцать лет? Ждала удобного момента? Или тебя кто-то ко мне послал?

Именно сейчас?

– Ничего не думала… забыть пыталась весь кошмар, лицо ваше, запах, глаза, руки липкие, жуткие.

Его глаза сузились, и взгляд, казалось, режет меня лезвиями.

– Но забыть не получилось? Вместо моих рук, глаз, волос начали мелькать доллары, а запах

мутировал в аромат банкнот, не так ли?

– Нееет…нет! Не так!

– А как?

Я чуть ли не рыдала от страха и от того, что его руки сжимали мои плечи так сильно, что там точно

останутся отпечатки его пальцев… синяки на моей коже. Как раньше. Божеее! Я хочу отсюда

выйти! У него зазвонил сотовый, и я увидела, как злобно сверкнули его глаза. Потому что

помешали. Потому что вошел в раж и получал удовольствие от моего страха. Он его заводил, я это

видела.

– Да!

Собеседник что-то ему говорил, а Иван смотрел на меня. Взгляд менялся, сухой и страшный блеск

потух, и появилось какое-то странное выражение, которое я не могла понять. Светлые брови

нахмурились, и он поджал губы, словно сильно задумавшись, но не прекращая прожигать меня

своими ужасного цвета глазами.

И я вдруг поняла, что этот человек может одним взглядом заставить другого человека встать на

колени.

– Ясно. – отключил звонок, и пальцы разжались. Я всхлипнула и обхватила себя руками. Волин

поправил пиджак, одернув вниз, потянул галстук, ослабив узел.

– Значит так. Сейчас тебя отвезет домой мой водитель. Завтра ты выйдешь на работу к десяти

утра. Все остальные условия я озвучу тебе позже.

Кивнул Скале.

– Уведи ее и проследи, чтоб ее доставили домой. Доложишь мне.

Потом снова посмотрел на меня.

– Не вздумай прятаться и играть со мной в какие-то свои игры. Потому что я очень их люблю и

всегда выигрываю. Не надо бежать, не заставляй хищника пуститься по твоему следу, потому что

найду и… бууу, – я вздрогнула и судорожно сглотнула, а он рассмеялся своим страшным

маньячным смехом. – Мы ведь уже играем ты разве не поняла?

Я захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, тяжело дыша. Кажется, я только что побывала в

аду, и мне удалось выйти оттуда целой и невредимой. На этот раз. Только что теперь? Сбежать не

выйдет. И не потому что я его испугалась, хотя боялась смертельно, а потому что Варю я не смогу

увезти в таком состоянии.

И чего я добилась? Обессиленно сползла по стенке и села на ковер, закрыла лицо руками, ладони

холодные и пальцы мелко подрагивают. Денег я не получила, а оживший кошмар – да. Словно

сама спрыгнула в кипящее жерло вулкана и лечу, глядя широко распахнутыми глазами на

беснующуюся стихию, на то, как она бурлит, пузырится, и из нее выскакивают языки пламени, чтобы облизать мое тело до костей.

Мне надо отказаться от работы, придумать что-то. Вырваться из этой ловушки, в которую сама же

себя и засунула. Если переехать? Попросить Женьку помочь… Но вместо этого я просто

разрыдалась ей в трубку после того, как рассказала о своем визите к Волину.

– Ты ненормальная, да? Ты что наделала? Зачееем? Ты хоть понимаешь, кто это? Понимаешь, к

кому полезла? Почему мне ничего не сказала… Ты уверена, что узнала его, уверена, что это он?

– Да…нет…точнее, я уверена. Я помню черты лица, помню глаза. Понимаешь, цвет этот помню. Его

не спутать. Ты видела его глаза?

Встала и пошатываясь пошла на кухню. В горле так пересохло, что было трудно разговаривать.

– Да! Я, черт возьми, видела его глаза. Глаза одного из самых желанных и крутых мужиков в

городе, да и, пожалуй, в стране тоже. Видела и потом трусы выжимала. Черт! Я поверить не могу, что он тебя…

– Думаешь, я лгу? – голос сорвался, и я дрожащей рукой схватила стакан, налила себе воды.

– Нет. Я не думаю, что ты лжешь. Я просто не могу поверить, что мужчина, которому готова

отдаться любая, именно любая женщина, станет насиловать восемнадцатилетнюю девочку. Бабы

от него без ума. Он их как перчатки меняет. Ты бы хоть почитала о нем. Волин… Я в шоке! Иван

Волин! В Форбсе он входит в десятку самых богатых людей. И не только… этот подонок влиятелен, как сам сатана! Я не удивлюсь, если последний ему денег должен.

– И тем не менее он это сделал! Понимаешь? Он сделал это со мной одиннадцать лет назад! И

деньги помогли ему выкрутиться и выставить меня дурой! Лгуньей и сумасшедшей! – хрипло

сказала я и сделала глоток воды. – И… сегодня он даже не отрицал. Понимаешь? Он ничего не

отрицал… Он…он предложил мне заплатить за то, чтоб делать это со мной снова. О, Господи!

Сказал, что если сбегу, найдет и…

– Кошмар. Как? Как ты могла к нему поехать и ничего мне не сказать? Ты понимаешь, сколько

власти у этого человека? Понимаешь, что он вне закона? И тут не только деньги. Это связи, это

такие знакомые, которых боятся даже спецслужбы. Он же тебя размажет и не заметит.

– Я… я думала попросить у тебя денег и снять другую квартиру.

Женька нервно расхохоталась.

– Ты дура. Боже, Ксенька, ты такая дура. Это ж надо было так вляпаться. Наехать на Волина!

Шантажировать его! Так, – она закурила, я услышала, как щелкнула зажигалкой, – давай без

паники. Во-первых, попробуй с ним спокойно поговорить. Скажи, что могла ошибиться, что

говорила все в состоянии аффекта и берешь свои слова обратно. Просто тебе сказали об операции

дочери и… В общем, дави на жалость. Мужики, они такие. Они готовы принять женские выходки…

– Женя! Стоп! Ты себя слышишь? Ты вообще понимаешь, что я тебе говорю? Он не просто мужик

– он маньяк! Он убить меня хотел одиннадцать лет назад. Он меня ножом резал и в яму закопал!

На том конце провода стало тихо. Наверное, только сейчас она поняла меня. Или осознала, что

именно я ей говорю.

– Ксень… я не знаю, что с этим делать. Дай мне подумать. Ты пока ничего не предпринимай. Я

поговорю с Сонькой, она пробьет для тебя, кто был донором тогда. Думаю, она нам откроет имя.

Она мне кое-что должна. Давай пока о Варе подумаем. Ааа… а деньги он дал?

– Кто?

– Волин.

– Нет. Сказал утром на работу выйти. А мне днем к Варе надо… Деньги надо привезти. Что мне

делать, Жень? Где взять?

– У меня тысяч сто есть в банке. Черт, говорила я тебе, что деньги надо на счету хранить, а не дома

в шкатулке.

– Тогда надо было налог платить. Ты ж знаешь почему… Если б я сама могла предположить… Мы

ж собирали на поездку в Дисней Лэнд и на машину.

– Знаю. Знал бы где упадешь, соломки постелил бы. Тебе не звонили насчет помощи какой-то? Ты

никуда не обращалась? Может, фонды какие-то?

– Женяяя, времени нет по фондам ходить. Нет его у Вари. И ждать чего-то тоже нет времени. И…

никто не звонил.

– Твари! Какие же твари! Даже в новостях больше ничего о жертвах не показывают. Виноватых

ищут якобы.

– Да мне все равно, кто там виноват. Мне о дочери думать надо и… я боюсь. Я теперь так боюсь.