Текст книги "1000 не одна боль 2 часть"

Автор книги: Ульяна Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Затем пошли сплетни о том, что и эта бесплодна. Что на роду этой семьи точно есть проклятие.

Зарема, одержимая желанием выносить и родить, чтобы укрепить свое положение, постоянно пыталась снять заклятие с помощью всяких гадалок и экстрасенсов, которые приезжали к ней из разных стран и были самыми настоящими шарлатанами. Аднан оплачивал ее дурачества и смеялся, когда она с ним связывалась и умоляла приехать, потому что именно сейчас самое лучшее время… Он не ехал. А иногда приезжал в Каир, но не к ней, а к одной из своих шлюшек. У него слабость была на славянок. Выбирал всегда только их, а Зарема изводила его звонками и сообщениями, читая которые, Аднан лишь смеялся, а иногда откровенно злился и запрещал ей себя тревожить.

– Мне б так жена звонила и писала, я был бы счастлив.

– Так женись? Или тебе мою Зарему подарить? А хочешь, я прикажу ей писать тебе вместо меня?

На полном серьезе, а потом расхохотался, а Рифат спросил друга.

– Что, даже ревности не проснулось бы?

– Не нужна она мне. Как предмет мебели дома сидит, потому что у всех так быть должно. Не люблю ее. Не лежит к ней душа. Не ревновал бы ее… Но моя она уже. Придется выполнять свой долг перед отцом. В который раз… ДОЛГ!

Изначально фиктивный брак, который мог принести лишь взаимовыгоду и устраивал обе стороны, омрачало только страстное желание Заремы безраздельно заполучить своего жестокого супруга и быть не просто ширмой для политической игры их отцов, а настоящей спутницей жизни. Она дико любила мужа. Это знали все. А Аднан ненавидел любое давление, он просто покрывал свою самку в назначенное время, чтобы зачать наследника, и даже это его не особо волновало.

Зарема хоть и пользовалась властью и всеми почестями единственной жены младшего сына Кадира, все равно оставалась просто девкой, притом не годной к оплодотворению, как и другие невестки. Рано или поздно Аднан мог жениться на другой и сослать свою жену в одну из деревень, в захолустье, подальше от людей, чтобы полностью предать забвению. Старший брат бастарда именно так и поступил, когда его жена родила ему двоих дочерей. Он надеялся, что с другой женой у него появится сын.

Участь совершенно бесплодной Заремы могла быть еще плачевней. Но она была весьма хитрой и очень умной. Она следила за тем, чтоб любовницы ее мужа не задерживались надолго и, если к одной из женщин он ездил больше чем два раза, она находила способы от нее избавиться. Например, подкупить, припугнуть, а иногда и изувечить особо несговорчивых.

Никто об этом не знал, кроме Рамиля. Родного брата Рифата. Он был начальником личной охраны жены Аднана ибн Кадира. Он исполнял все ее указания.

Только сейчас все могло измениться с появлением этой девушки с белыми волосами, из-за которой уже начался хаос. И Рифат даже не представлял, какой апокалипсис начнется, когда Альшиту привезут в Каир. Ей потребуется своя личная охрана двадцать четыре часа в сутки.

Он подолгу рассматривал ее первые дни, прикидывая – насколько она может быть опасной. Сверкающие волосы русской привлекали внимание каждой особи. Впервые рабыня, девка для развлечений, постоянно ехала в седле своего хозяина, а не где-то сзади с другими рабами, впервые ее не вышвырнули в первую же ночь и не передарили другим.

Рифат не сразу пришел к выводу, который сразил его наповал – Аднан ибн Кадир настолько увлечен своей игрушкой, что она стала для него намного большим, чем просто шлюшка на одну ночь. Потому что после того, как он ее взял… осатанел еще больше, словно разум из-за нее потерял.

Аднан, всегда равнодушный и безразличный ко всему происходящему, особенно к женщинам, которых воспринимал лишь, как способ удовлетворить естественные потребности, не сводил голодных глаз с этой пигалицы. Словно она притягивала его взгляд, как магнитом. Рифат предостаточно повидал за годы дружбы с ибн Кадиром, иногда и женщин делил с ним поровну, иногда утешал очередную брошенную красавицу.

Аднан повернут на своей новой игрушке, которую приволок невесть откуда и таскал за собой несколько недель по Долине смерти, бросался искать, зарезал эдак с десяток людей Асада, нарушил все собственные планы и в конце концов закрыл собой, когда ее попытались прирезать.

И после жутких обвинений русская до сих пор цела и невредима, а значит, представляет ценность для своего Хозяина, намного большую, чем все те, другие, кто побывал в его постели до нее.

Он назвал ее Альшита… совершенно приземленный и неспособный на поэзию бастард придумал невероятно подходящее имя для этой чужестранки с белоснежной кожей, фиолетовыми глазами и удивительно белыми волосами.

Поначалу Рифат все же надеялся, что это несерьезно. Сама девчонка смотрела на Аднана с нескрываемым страхом и презрением.

Красивая…

Он это сразу отметил. До безумия необычная для их дикого мира.

Он все заметил… ничто не укрылось от взгляда Рифата, привыкшего сканировать каждого, кто приближался к его другу, брату и Господину. Заметил очень нежную кожу и полную грудь, изгиб талии и бедер. Идеальна, хоть и мала ростом, хрупкая на вид.

Иногда Рифата она невероятно злила, и он хотел от нее избавиться. Он боялся и сам попасть под ее чары. И не понимал, какого черта девчонке удается расположить и его к себе. Ведь дело не только в красоте. Он видел женщин намного красивее ее. Трахал женщин красивее. Как и его друг.

Но в этой… есть нечто, заставляющее смотреть снова и снова, и это не сверкающие волосы, не хрупкое нежное тело, а скорее, ее взгляд, выражение лица, взмах ресниц и поворот головы, ее голос и то, как она произносит слова.

В ней нет присущего другим женщинам развратного жеманства, кокетства. Она настоящая в каждой своей эмоции.

Сам Рифат почувствовал напряжение в паху, когда русская посмотрела на него темными глазами, как ночное небо без звезд, и слегка склонила голову набок.

Тогда-то он и напомнил Аднану о Зареме. Все еще надеясь, что удастся избавиться от Альшиты. Он даже обрадовался, когда ее отдали людям Асада, и не мог предположить, что Аднан лишь поигрался, что он бросится отнимать свою игрушку.

***

– Еще трое убитых.

– И что? Они сами виноваты. Надо было соблюдать условия сделки.

– Все ради того, чтобы подарить ей коня?

– Все ради справедливости, Рифат.

– Конечно, все ради справедливости, и избитые плетьми НАШИ женщины, посмевшие тронуть твою… тоже ради справедливости.

– Мою кого?

– Твою кого, Аднан? Я не знаю, кто эта русская тебе. Она словно кол у тебя в груди.

А он вдруг повернулся и, нахмурив брови, очень серьезно сказал:

– Я сам не знаю. Но у меня вдали от нее дышать не получается… Понимаешь? Не выходит дышать. Вот тут, – ударил себя там, где сердце, – камень торчит. А она была бы счастлива, если бы я задохнулся. Мне убивать хочется, Рифат. Резать всех, кровь пускать, чтоб не думать о ней…

ГЛАВА 6

После встречи с Элис на душе скребли кошки. Да, я была в шоке, когда мне запретили выезжать из поместья, но все еще находилась в неведении. В своей ракушке в которой тепло и уютно, в иллюзии, которую мой муж поддерживал во мне это время…в то самое время когда за гранью этого мира все рушилось, взрывалось, горело.

Элис рассказала мне то, чего не сказал Ник, то, о чем не заговорил со мной отец. Мы больше не семья. Мы какие-то жалкие клочки, разорванные и раскиданные по разные стороны баррикад. Отец и Фэй недоступны и от волнения я не нахожу себе места, Ник тоже не отвечает на звонки, вокруг меня хаос, от которого начинается паника и лихорадка.

Когда за мной захлопнулись ворота, я невольно оглянулась на Элис, словно чувствуя, что больше никогда ее не увижу…ведь завтра утром чистильщики будут выносить обугленные тела из её дома. А сейчас мною все же овладел гнев, я редко испытывала эту глухую ярость, пожалуй, последний раз я злилась в детстве на Крис. Отец и мой муж все решили. Оба. Точнее Ник. Никто не думал обо мне, о моих чувствах, о чувствах Крис и о наших детях, нас разделили. Я прекрасно понимала, что означает раскол клана – это разделение семьи. Это полный разрыв и граница между территориями. Европейское Братство, которое досталось нам такой страшной ценой, снова является государством в государстве. Когда я вышла замуж за Майкла, объединили клан, совершили невозможное и вот теперь спустя десять лет мы там, где начинали и хуже всего – я посередине всего этого. Я на грани. Это жестоко. Не знаю, какие политические игры они затеяли, с чем не согласился мой Ник, но я все же не на его стороне. Впервые я не поддерживаю и не принимаю это решение – семью нельзя разделять, мы сильны, потому что вместе, потому что братьев Воронова и Мокану уважают даже в Мендемае, с нашей силой считаются остальные расы, а теперь...мы слабы по одиночке. Зачем Ник так поступил? Почему? Я больше не хочу быть в стороне, я хочу понимать, какого черта здесь происходит, и я потребую объяснений. Если он решил все за меня, я хочу знать почему я должна принимать это решение и почему он не посоветовался со мной?

Я вернулась в дом и решила ждать его столько сколько потребуется, хоть до утра, сутками, но он со мной поговорит и даст мне объяснения.

Шли часы, я нервно ходила по зале, поглядывала в окно, снова отметив, что ограда под током, я позвонила ему на телефон несколько раз, но мне отвечал автоответчик, а я ненавидела это. Ненавидела, когда он делал вот так – ставил между нами стену своего идиотского [i]Мокануупрямства и мне оставалось только биться об нее головой.

В новостях показывали новые поджоги, убийства, массовые беспорядки на улицах. Мир сошел с ума. Я видела даже из наших окон зарева горящих зданий в центре города. Позвонила детям, поговорила с Сэми и Ками, услышала голос маленького и немного успокоилась, прилегла на кушетку. Снова включила телевизор. Наконец–то перестали показывать ужасы, творящиеся на улицах, пошли новости столичных тусовок, которые несмотря на беспорядки, продолжали отрываться в обычном режиме. Я заскучала, снова бросила взгляд на часы – полтретьего ночи, а его нет и все телефоны закрыты, рабочий сбрасывает на секретаря, личный отключен.

– Вы смотрите прямую трансляцию ночного ток шоу "Упс". И вы не представляете, какие кадры случайно попали в фокус нашего независимого корреспондента. Пока на улицах творится беспредел, наши бизнесмены развлекаются в режиме нон–стоп.

Я хотела переключить и потянулась за пультом.

– Самый сексуальный и молодой олигарх, счастливо женатый на дочери одного из богатейших людей мира, засветился в обществе любовницы. Да, да, посмотрите на эту парочку, они только что вместе вышли из вип-комнаты в стрип клубе "ххх", самом злачном месте нашего города. Николас Мокану заботливо провожает свою спутницу к ее автомобилю. Обратите внимание на этот кадр.

Я выронила пульт и замерла, чувствуя, как сердце замедляет бег. Крупным планом, в полумраке показывали Ника с какой-то невероятно красивой женщиной, он вывел ее с черного хода к машине, придерживая за талию, точнее, немного ниже талии, и когда она нырнула в автомобиль, слегка хлопнул по ягодице, эдаким жестом удовлетворенного самца. Мне ли не знать этот жест? Женщина послала ему воздушный поцелуй.

Ник махнул ей рукой, достал сигару, прикурил и направился обратно в клуб.

Я выключила телевизор и закрыла лицо руками, пытаясь унять дрожь во всем теле. Так значит вот какая политика. В тот момент, когда я разрываюсь здесь от этой безысходности, после того как мой муж, разделил мою жизнь на две части, он развлекается, а я....а я как дура сижу здесь и жду его. Впервые за много лет, я снова увидела его с другой женщиной. Это было больно. Нет, еще не пришла та самая ревность и дикая тоска, когда ты осознаешь предательство, но появилась тягучая безысходность и отчаяние, которые нарастают постепенно внутри. Предчувствие, что с нами что–то не так. Я делаю не так или он...но что–то происходит.

Швырнула пульт в телевизор и выскочила на улицу. Мне нужно было глотнуть свежий воздух. Немедленно, потому что мне казалось, что я задохнусь.

Холодный ветер рванул мои волосы, взметнул подол платья, и я поежилась, увидев как приближается автомобиль Николаса. Я напрасно надеялась, что состоится разговор, мой муж отделался от меня с холодным презрением, словно я надоедливое, тупое насекомое, которому нечем заняться. А потом он наказал Дэна, за то, что–то выпустил меня. У меня случилось дежа вю. Словно весь тот кошмар, что мы уже прошли возвратился обратно. Ник отдалился настолько, что сейчас мне казалось, что он меня ненавидит.

Ночью он пришел ко мне. Я вцепилась в подушку, когда услышала его шаги. Остановился за дверью, дернул ручку, зажмурилась ожидая сокрушительного удара, втайне надеясь, что он разнесет эту дверь, как и стену отчуждения между нами. Но нет, шаги стали отдаляться. Как и он от меня...быстро, каждый шаг как болезненный стук сердца, все дальше и дальше от меня. Мое сердце здесь, а его с ним, а раньше...раньше мое всегда оставалось там, где он, а его сердце там, где я.

–Это был твой выбор, Марианна!– я закусила запястье, сильнее сжимая подушку, чтобы не побежать за ним.

Я так и не пошевелилась, до самого утра. Даже днем я лежала и смотрела в потолок, слушая как тикают часы, как отъезжают и подъезжают машины, голоса слуг, стук в дверь, снова шаги. Только ОН не дома. Уехал еще до рассвета. Я не знала этого наверняка, но я чувствовала. Его присутствие ощущается всегда. Ближе к полудню я все же встала с постели и решила позвонить детям, меня ждал очередной удар под дых – мой сотовый заблокирован на исходящие звонки. Я бросилась к компьютеру, но интернет тоже отключен. Точнее в сети стоит новый пароль, и я его естественно не знаю. В ярости смела ноутбук со стола и громко застонала. Наказывает. Если я иду поперек его приказов, значит надо лишить меня возможности это делать. То есть просто отрезать от внешнего мира. Типа – смотри телевизор Марианна и вышивай крестиком. Я тяжело дышала, сжимая руки в кулаки. Через десять лет, десять лет проведенные вместе я все еще не могу понять его и никогда не пойму.

Я вышла на улицу, в надежде поймать чужую сеть. Смешно, если учитывать, что мы живем за городом в лесополосе. Но надежда умирает последней. Я хотела написать Фэй, чтобы она приехала ко мне.

Ничего. Глухо. Вне зоны доступа сети. В тюрьме в собственном доме. Я швырнула сотовый о каменную стену ограды и тот разлетелся на куски. Вопреки моему ужасному внутреннему состоянию на небе светило солнце, безоблачно, гладкая лазурь, синева. Бывали минуты, когда ЕГО глаза были такими же синими, как небо, когда он смотрел на меня. Пронзительно синими, удивительно нежными. Тоска сжала сердце очень сильно, заставив прижать руку к груди и стиснуть челюсти. Внимание привлек шорох. Я резко обернулась и замерла. Под деревом в тени сидел тот самый парень, охранник, которому ночью досталось от Ника из–за меня. Он прислонился к стволу дерева, прячась от палящих лучей солнца. Я бы прошла мимо, но все же остановилась, потому что почувствовала запах...запах гари и крови. Подошла к парню и прижала руку ко рту, кожа на его лице и руках покрылась волдырями и слегка дымилась, губы потрескались, и он тяжело дышал.

– Ты в порядке?

Охранник приоткрыл глаза и кивнул.

– В порядке. Передохну и закончу обход, госпожа.

«Голодный паек. Трехсуточная вахта...» – парень голоден и его специально заставили нести дежурство днем, чтобы солнечные лучи поджаривали его живьем, а регенерация наступала очень медленно, превращая каждую минуту дежурства в пытку. Я содрогнулась от этой жестокости. Что ж в разных способах изощренной мести моему мужу нет равных. Но кто сказал, что я не хозяйка в этом доме? Я склонилась к парню.

– Ты не восстановишься до ночи. Ты слишком голоден. Я прикажу отвести тебя в дом.

Я хотела уйти, но охранник схватил меня за руку.

– Меня разжалуют. Не нужно. Я справлюсь.

Я бросила взгляд на его обожженную кожу на запястье, потом посмотрела парню в лицо. Черт. Не помню его имени. Не знаю, как моему мужу удавалось вызывать в них вот это фанатичное чувство преданности ему, они готовы за него дохнуть...или это страх. Боятся Мокану сильнее смерти. Плевать. При мне никто не будет здесь умирать от голода. Парень выпустил мою руку и закрыл глаза.

Через несколько минут я вернулась с пакетом крови, став на колени, надкусила краешек и подала парню. Он удержал меня за запястья.

– Не положено. Приказ есть приказ. Я солдат. Я обязан продержаться.

– Обязан умирать здесь потому что подчинился моим приказам? Потому что тебя не поставили в известность, что это не правильно? Нет. В моем доме, пока я здесь хозяйка никто не будет умирать от ран и от голода. Пей. Я тоже тебе приказываю.

Парень отрицательно качнул головой.

– Приказывать может только Господин.

– Насчет этого нет. Успокойся. Никто не узнает.

Я поднесла пакет к его губам, и просунув руку под затылок, помогла сделать глоток. Он пил жадно, прикрыв глаза от наслаждения, по бледному лицу пробегали сетки вен, с губ срывалось легкое рычание. Он допил, и я забрала пустой пакет. Волдыри на лице исчезли, но все еще оставались на руках. Прикоснулась к ним и закрыла глаза, чувствуя знакомое жжение под пальцами, забирая боль себе. Когда снова посмотрела на парня увидела, как жадно он вглядывается в мое лицо, словно с каким–то благоговением, восхищением. Странный взгляд...и глаза у него очень темные, почти черные. Я смутилась. Пожалуй, долгое время я вообще не замечала чтобы мужчины осмеливались на меня смотреть. Вот так открыто.

– Вы не должны были этого делать, – тихо сказал он и рывком встал с земли, подал мне руку, и я поднялась с колен. Сейчас его лицо приобрело здоровый оттенок. Я снова удивилась насколько он молод. Возможно был обращен в юном возрасте. Внешность вампиров весьма обманчива.

– Ты не должен нести наказание из–за меня. Завтра обещали грозу. Так что солнечные лучи больше не страшны тебе. Солнце уже не в зените, и ты сыт. Мы в расчете.

Парень смутился и отвел взгляд.

– Прости, я забыла, как тебя зовут.

– Дэн, Госпожа.

– Я запомню. В этот раз обязательно запомню.

Я вернулась в дом, выбросила пустой пакет в специальный контейнер и села в кресло. Слышала, как слуги переносят наверху вещи, как стучат двери комнат – я полностью переселилась в дальнюю спальню для гостей. Да, Николас Мокану – это тоже мой выбор.

Ты совершенно прав. Ты теперь не можешь иметь меня, когда тебе вздумается, да и тебе явно есть кого иметь на стороне. Желающих вагон и маленькая тележка. Я не готова позволить тебе прикоснуться к моему телу, пока ты топчешь мою душу. Я вообще не знаю к чему я теперь готова. Я хочу свою прежнюю жизнь, я хочу слышать голоса детей, и я хочу, чтобы мой муж уважал меня, уважал мои чувства. Я черт возьми, хочу, чтобы он пришел ко мне и ...да, пусть не извиняется, пусть просто скажет, что он сожалеет, что он понимает меня. Одно слово. Маленькое. Одно единственное: "Соскучился"... Хотя, я уже не уверенна, что мне этого достаточно.

Но он не приходил ни в эту ночь, ни в последующую. И я решила уехать. Нам нужно побыть вдали друг от друга чтобы успокоится и принять какие–то решения. Рядом с детьми я смогу расслабиться и отвлечься. Пришла к нему сообщить, что уезжаю, в тайной надежде на то, что остановит меня, на то что прижмет к себе и все это окажется сном…дурным кошмаром…Только реальность оказалась страшнее кошмара. Я увидела зверя, того самого, который прятался внутри него все эти годы и мне стало холодно, так холодно, что я просто не могла оставаться рядом с ним.

Я никогда не чувствовала такого опустошения как в эти минуты. Нет это нельзя назвать просто болью, это скорей всего разочарование, когда смотришь на свое отражение в зеркале и тебя тошнит от собственной ничтожности. Меня именно тошнило, я автоматически расчесывала волосы и смотрела самой себе в глаза. Я сама виновата. Во всем. Я всегда позволяла так к себе относится. Возможно я слишком многое списывала на его сущность на манеру поведения, которую полюбила когда–то, которая заворожила меня как мотылька завораживают языки пламени. Я всегда знала, что формат наших отношений далек от идеала. Нет я не мечтала о серенадах под окном, о романтических ужинах при свечах о приторно сладких признаниях в любви, но я все же хотела, чтобы меня любили...уважали, считались с моим мнением и в то же время я позволяла Нику доминировать во всем. Отдавала ему контроль собственноручно и на каком–то этапе...не знаю в какой момент я просто потерялась, стерлась на фоне его самого, стала тенью, всепрощающей домашней собачкой, которую можно и пнуть, и погладить и все по желанию хозяина и в зависимости от его настроения. Где в этих отношениях я сама? На каком месте? В котором часу в течении дня он думает обо мне и думает ли? Или я все же являюсь просто вещью о которой вспоминают в тот момент, когда она нужна больше всего, пользуются, а потом опять кладут в ящик и так до бесконечности пока эта вещь не износится, не сломается или ее просто не выбросят за ненадобностью. На каком этапе эволюции нахожусь на данный момент я? Похоже на самом последнем, все остальное уже пройдено.

Я заколола волосы на затылке, поправила рукава платья. Я должна приехать к детям бодрая и красивая. Главное, чтобы Сэми не почувствовал. Хотя, он уже наверняка все знает. Но я буду играть эту роль до конца, и они не догадаются насколько пусто у меня внутри. Я хотела только одного быстрее уехать, не успеть его увидеть перед отъездом, чтобы избежать ту волну болезненного страха потерять. Впрочем, как можно потерять того, кто никогда тебе не принадлежал? «Запомни Николас Мокану не принадлежит никому!».

Я запомнила. Более того, похоже эти слова легли на мое сердце еще одним шрамом, врезались в мое сознание как позорное клеймо. Позорное потому что я как всегда заблуждалась, считая, что имею право думать иначе. Меня ткнули лицом в грязь в очередной раз, показывая мое место. Да, это был мой выбор. Десять лет назад. Но не сейчас.

Я вышла из комнаты, невольно прошла по коридору и толкнула дверь нашей спальни. Подошла к трюмо и долго смотрела на нашу фотографию, где мы, счастливые улыбались фотографу. Я взяла ее дрожащей рукой, провела большим пальцем по его лицу.

"Ник...я все еще до боли люблю тебя...но я больше не хочу быть твоей тенью". Несколько секунд смотрела на снимок, потом сняла браслет с руки и положила на полированную поверхность. "Я буду любить тебя вечно"...Сейчас мне казалось, что эти слова означают совсем другое "Я буду ломать тебя вечно...я буду мучить тебя вечно".

Осторожно прикрыла за собой дверь и сердце дрогнуло. Он вернулся.

Спустилась по лестнице и все тело сковала судорога болезненного сожаления, унизительное желание прямо сейчас бросится ему на шею и умолять позволить мне остаться. Я сжала челюсти мысленно проклиная свою слабость. Ник остановился и посмотрел на меня. Я чувствовала его взгляд кожей, каждой клеточкой моего тела. Собрала все остатки гордости, силы воли и прошла мимо, к распахнутым дверям. Сердце застыло в жалкой надежде, что позовет, окликнет...но нет. Тишина, собственное дыхание и каждый шаг отдаляющий нас друг от друга все дальше и дальше.

Наверное, я была очень бледной, мне вообще казалось, что мои ноги стали ватными и что я с трудом стою, двигаюсь, разговариваю. Дэн подал мне руку и помог сесть в машину. Услышала тихое:

– Вы в порядке?

– Да, спасибо, – улыбнулась и он закрыл дверцу внедорожника.

Я стиснула пальцы чтобы последний раз не посмотреть на окна нашего дома. Потому что это больно. Больно вдвойне. Даже если ОН и провожает меня взглядом, то я могу сорваться и броситься обратно, а если нет, то я буду уничтожена окончательно. Не знать. Иногда это самый лучший выход. Просто не знать.

Машина отъехала, шурша колесами по мелкому гравию, и я сцепила пальцы, закрыв глаза и стараясь сделать вдох.

Нас сопровождал целый кортеж охраны. Нет, никто бы не заметил, знала только я, что две машины спереди и сзади – это сопровождение и вертолет, летящий над трассой это тоже охрана. Усиленная. Что ж иногда вещи бывают настолько дорогими, что их нужно охранять, но при этом они все же остаются вещами.

Прошло около получаса, а мы все ехали. Я посмотрела на часы. Вылет В Лондон через час, хоть это и личный самолет Ника все же мы опаздываем. Посмотрела в окно и сердце тревожно забилось. Мы едем по загородной дороге и совсем не в сторону частного аэропорта. Еще несколько минут я напряженно всматривалась в указатели, скорей всего едем другой дорогой, возможно в целях безопасности. Только внутри грызла неясная тревога. Когда мы проехали блок пост перед закрытой зоной, и дальше пошла полностью глухая местность без указателей я судорожно сглотнула – меня не везут в аэропорт. Я резко повернулась к Дэну.

– Куда мы едем?

Он отвернулся к окну.

– Куда мы, едем, черт вас раздери??? Я опаздываю на самолет. Немедленно вернитесь на трассу.

Я толкнула его в бок, потом повернулась к другому охраннику, он бесстрастно смотрел вперед, поправляя наушник от рации.

– Да, въехали на Нейтральную. Все понял. Отзывайте вертолет. Мы почти на месте.

Мною овладела паника, я испуганно смотрела по сторонам, судорожно вцепившись в сумочку.

– Что происходит? Вы меня похитили да? Я прошу немедленно вернуться обратно! Мой муж! Он все узнает, он порвет вас на части. Вы обязаны исполнять его приказы. Вы...

Дэн медленно повернул голову ко мне:

– Госпожа, это и есть его приказ. Мы четко выполняем указания Князя.

Внутри все похолодело. Я стиснула пальцы с такой силой, что побелели костяшки. Когда–то я уже слышала эти слова...

"Мы выполняем указания Вашего мужа, Госпожа"... После них моя жизнь превратилась в Ад из которого я выбиралась потом очень долгое время, когда тот, кого я люблю превратился в моего Палача. Ник выполнил своё слово – мы пошли по новому кругу моей персональной агонии.

ГЛАВА 7

После ссоры с Марианной не хотелось оставаться дома ни на минуту. Стены давили на сознание, а воздух казался слишком тяжёлым. Или, может, это всё–таки были не стены дома, а чувство вины, прочно укрепившееся внутри и с каждой секундой разраставшееся всё больше. И я боялся, что ещё немного, и оно заполнит меня всего и заставит подняться наверх и подолгу стоять на коленях перед Марианной, вымаливая прощение. Поэтому поспешно выскочил из дома и сел в машину, стараясь не смотреть на окна спальни. Потому что знал – если вдруг увижу её фигурку в окне или даже хотя бы качнувшуюся штору, то не выдержу и сдамся к чертям собачьим. А этого делать никак нельзя.

Машина сорвалась с места и поехала в никуда. Именно так. Автомобиль сам поворачивал влево–вправо, снижал и повышал скорость, игнорируя светофоры. Сам по себе, так как я в этом процессе практически не участвовал. Я всё ещё был дома. В своём кабинете. И всё ещё слышал тихий голос жены в своей голове «Я больше не хочу падать! Я жить хочу!» и крик, полный боли и отчаяния. Я тоже хочу, чтобы ты жила, малыш! Только к этому я и стремлюсь.

А в голове опять набатом: «Круг за кругом. Первый, второй, десятый. Даже в Аду их семь, а у меня они БЕСКОНЕЧНЫЕ!»

Свернул на обочину и ударил ладонью по рулю. Проклятье! Я знал, что будет сложно. В очередной раз. Но не представлял, что настолько. Грустно усмехнулся собственным мыслям. Марианна права, она меняется рядом со мной. Наше прошлое не могло оставить прежним ни её, ни меня.

Зазвонил сотовый, отвлекая от тяжёлых мыслей. Серафим. Очень кстати. Прямо сейчас мне хотелось напиться так, чтобы потерять над собой контроль. Может, тогда эта ноющая боль в груди отпустит, а лёгкие снова смогут дышать свободно...А довериться в таком состоянии я мог, к сожалению, только ищейке. Потому договорился с ним встретиться одном из ночных клубов города.

К заведению подъехали одновременно, и я прямиком прошёл к столикам возле сцены. За понравившимся мне сидело трое поддатых мужиков. Встал за спиной одного из них, и окатил недоумков ледяным взглядом. Не знаю, что они увидели в моих глазах, но это что–то явно их напугало, так как они быстро подорвались и освободили нам места.

Кивнул Зоричу на стул:

– Садись. Будешь сегодня моим гостем.

Он молча сел за столик, проводив полуголую официантку красноречивым взглядом.

Быстро просмотрел меню и бросил его на стол.

– Виски? Коньяк? – Прищурился, следя за выражением его лица. – А, может, ром? – Спасибо Николас, но я на работе...

Отмахнулся от него:

– Сегодня нет работы. Только мы и виски, Зорич. Так что расслабься, – подмигнул ему,– или ищейки такими способностями не обладают?

Он усмехнулся и откинулся на спинку стула:

– Разговоры по душам, Николас?

Покачал головой:

– Только не на трезвую голову, Серафим. И потом, ну откуда у нас с тобой душа? – Жестом подозвал официантку и заказал виски. А потом ещё, и ещё. До тех пор, пока обвиняющий голос в голове не стал отступать на задний план, уступая место громкой музыке, гремевшей в зале.

Мы напивались несколько часов подряд, хотя, вернее будет сказать, что напивался всё–таки больше я. Ищейка чётко понимал, почему я выбрал его компанию, и старался не терять контроль над ситуацией.

Через некоторое время ему позвонили, и он, бросив быстрый взгляд в мою сторону, ответил. А затем, тихо произнёс, видимо, не предполагая, какой именно реакции ждать от меня в таком состоянии:

– Всё готово. Марианна уезжает уже через час.

Молча кивнул и встал, кинув несколько банкнот на стол. Слишком скоро. Дьявол! Я сам торопился отправить её в безопасное место, а когда этот час наступил, мне кажется, что ещё слишком рано для расставания. Только не так. Не после того опустошившего нас обоих скандала...

Зорич направился к своему автомобилю, а я к своему. Успокойся, Мокану, ты сам ещё до поездки в клуб приказал Серафиму подготовить всё для отъезда Марианны. Обратного пути всё равно уже нет. Так надо. Ради её безопасности. Ради всей нашей семьи.

Вот только разум отказывался смириться с этим. Сердце кольнуло от осознания того, что она уезжает. Прямо сейчас. Может, даже я застану её перед отъездом. Мы не разговаривали с ней с момента её переселения в другую комнату. Если не считать ссору. Но тот скандал конструктивным диалогом никак не назовёшь.

И вот она уезжает. Оставляет меня. Причём, мне даже не пришлось уговаривать её, придумывая разные причины. Она сама так решила. За нас обоих. Сомкнул руки на руле с такой силой, что на миг показалось, сломаю. В тот момент, не сразу понял, что неосознанно затаил дыхание, а кулаки сжались сами собой. Такого раньше не было, чтобы она всего лишь ставила меня перед фактом. Да ещё и чемоданы заранее собрала. Как будто моё мнение ничего не значило!