Текст книги "Воркута (СИ)"
Автор книги: Ульяна Лобаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Илья слушал Надьку, упорно глядя ей в лицо неподвижными зрачками. Кира бы не стала никому бить морду, невозможно было представить ее потерявшей самообладание. Она могла кинуть ледяные, обидные, бьющие по самому больному слова, но переживать настолько, чтобы взорваться – нет. Где-то на дне ее души плескались вялые представления о приличиях, и это, вероятно, были единственные чувства, которые она испытывала.
Илья неожиданно для себя положил руку на Надькину пухлую ладонь, но она отстранилась и сказала:
– Давай-ка спать, светать уж скоро будет.
Надька постелила ему отдельно себя, на разложенном кресле-кровати, и когда он уже начал проваливаться в сон, вдруг сказала в темноту:
– Не обижайся.
«Я не обижаюсь», – подумал Илья и мгновенно уснул.
***
Утром, когда всклокоченная Надька поставила кофе на стол, усыпанный с вечера крошками от чипсов, он поморщился:
– Вот черт… Я же в эту церковь Дупликации из-за Осташа пришел, того лысого качка, что тебя вытурил. Он писал, что может продать ключи. Теперь придется опять туда тащиться…
– Не придется, у меня есть его телефон. Я этого козла знаю, хотела, чтоб он со мной пошел на первый уровень, а он такую цену заломил…
Илья снова вернулся домой с гудящей головой и разбитым ощущением недосыпа. Ковыряя ключом замочную скважину, он помедлил, оглянулся на дверь тети Вали. Он так и не узнал, почему она соврала, почему подставила Вовку. Илья, не отходя из зоны видимости дверного глазка, нажал кнопку звонка, болтавшегося на толстом проводе,
– Кто..? – глухо и коротко спросили из-за двери.
– Квитанции новые, за них расписаться надо, что проинформированы, – произнес он чепуху, первую пришедшую в голову.
Илья не боялся, что тетя Валя его узнает – между ним настоящим и им прошлым легла такая пропасть, что, казалось, его черты оплавились и сложились в какое-то другое лицо – респектабельное, «приличное». Щелкнул замок, но дверь не открылась – по ту сторону продолжали лязгать железным. «Сколько же там замков… И зачем…» – мелькнула мысль. В приоткрывшуюся щель показалось лицо тети Вали, и Илья невольно отшатнулся – вместо румяной, крепкой и полной женщины средних лет на него смотрела старуха с черными провалами под глазами. Она протянула руку:
–Ну..? Где там расписаться?
– Теть Валь, не узнаете меня?
Она ахнула и попыталась проворно захлопнуть дверь, но Илья быстро поставил ногу на порог и без труда втолкнул женщину в квартиру.
– Поговорить придется, – жестко сказал он.
– Ну что..? Что..? – с вызовом, задрав подбородок, выкрикнула тетя Валя. – Я что, нянька ему? Свалил все на старуху, деньгами откупился..! Да напился и уснул в сугробе, по весне откопают. Мало ли таких?
Илья взял ее за руку железными пальцами и потащил было в комнату, которая в его детстве называлась «зала», но взгляд его зацепился за входную дверь – она щетинилась всевозможными защелками, засовами и замками. В дверь другой, меньшей комнаты, где когда-то жил ее сын, тоже был врезан массивный замок и несколько защелок, и сама створка была заменена с хлипкой фанерки со стеклом на глухую металлическую. Воркута, конечно, была не самым безопасным городом, но все же не настолько, чтобы превращать квартиру в крепость, да и 90-е давно миновали.
– Что там..? – настороженно спросил Илья, кивнув на массивный замок маленькой комнаты.
– Вещи, – глухо сказала тетя Вера. – Торгую немного... сетевой маркетинг, знаешь? Если обворуют, не дай бог, кто возместит?
– Тогда открыть и показать мне товар не будет проблемой? Не белым порошком же вы там торгуете.
Тетя Валя сжала губы и не двинулась с места.
– Где ключ?
Зрачки ее чуть дернулись вправо, и Илья, проследив за движением глаз, уткнулся взглядом в тумбочку. Старую, с косо державшимся верхним ящиком. В этой квартире, почти как и в Вовкиной, мало что изменилось с его отъезда – стены были оклеены модным в советское время мягким материалом с дурацким названием пеноплен, похожим на губку; неровно окрашенный потолок, граненый допотопный светильник. Даже стойка для обуви была все та же – Илья помнил ее, они с Вовкой часто ходили к Славику, сыну тети Веры, в гости. А иногда и прятались в ее квартире от взбесившегося пьяного отца.
Илья дернул верхний ящик, и едва не вывернув его на пол, вынул плоский ключ от хорошего современного замка, здесь же лежала картонная упаковка латексных перчаток. И тут тетя Вера на него бросилась – она рвала ключ из его рук, рычала, выкрикивала бессмысленные маты. Опешивший Илья вяло отбивался, но когда она ногтями попыталась ткнуть ему в глаз, он сильно швырнул ее, шваркнув о стену. Тетя Вера охнула, похлопала глазами, подтянулась и некрасиво села прямо на полу, раскинув ноги так, что стал виден испод тощих ляжек в распахе халата. Она тихо расплакалась и сказала:
– Не надо, не открывай, Илюша…
Он толкнул дверь, решительно вошел и замер на полушаге: в полупустой комнате в углу сидел пацан лет 17-ти в мятой грязной футболке и старомодных широких джинсах-варенках. Илья приоткрыл рот, часто заморгал, выдохнул:
– Славка?! Это ты?
Парень улыбнулся жуткой пластиковой улыбкой, протянул к нему руки, как будто приглашая обняться. По стене тянулись черные угольные разводы, расходясь от угла и затухая под потолком – пацан словно был эпицентром пыльного взрыва. Воспоминания толчками всплывали в голове: дешевый гроб в нелепой ярко-розовой обтяжке, страшно воющая тетя Валя, кидающаяся на крышку грудью. Славка умер через месяц после того, как Вовка отъехал в колонию, передознулся какой-то дрянью в одном из страшных гнилых наркоманских притонов. Но Илья запомнил его улыбчивым, веселым, сыплющим шутками и скабрезными анекдотами. Глядя на его юное мальчишеское лицо, он понимал – что-то не так. Взгляд выхватывал поочередно: одна бровь уехала слишком вправо, крошечная левая ноздря, на мизинце три сустава.
Сзади подошла тетя Валя, глухо проговорила:
– У тебя-то все хорошо – живешь в Москве, семья есть, а я одна столько лет куковала. Ты не знаешь, как я тут жила, как все мы тут жили. Когда Славка помер, веришь, я даже веревку купила, решила, к чертовой матери, зачем мне это сраная жизнь. Мужа в шахте завалило, единственный сын от наркотиков сгорел… Не знаю даже, что остановило…
– Вы ходили в Дупликацию? – повернулся к ней Илья.
– Ходила. На первый уровень водят, берут немного.
– А как вы… – он не договорил, потряс головой. – Это же безумие. Это не человек.
– Я думала… – тетя Валя сглотнула. – Думала, обойдется как-то. Что он будет такой, как мой Славик. Все равно, зайду, погляжу на него, обниму когда – она кивнула на пару латексных перчаток на комоде. – Он ничего, иногда обнимает в ответ, улыбается.
Илья обвел взглядом комнату: из мебели остался древний диван с выступающими пружинами и облупившийся комод. На комоде стояла тарелка с двумя кусками сухого хлеба, бокал с остатками чайной пыли на дне. Пахло затхлым, будто в заброшенном доме. Те немногие вещи, что были в комнате, выглядели, как во сне сумасшедшего – на ручке бокала росла еще одна, поменьше, а на той совсем крошечная. Чеканная металлическая картина на стене, знакомая Илье с детства, изменила сюжет – теперь у девушки на лодке не было носа и рта, зато вместо глаз зияли две дыры, наполненные черной пылью. Комод перекосило, и он чуть не отпрыгнул, когда увидел, что на ножке пульсирует фиолетовая вена в окружении темных мелких сосудиков.
– О черт…Что это?!
– Они меняют все вокруг себя, – сказала тетя Валя. – Их лучше не выпускать никуда.
Илья закрыл дверь в Славкину комнату, но ключ тете Вале не отдал. В другой, нормальной комнате он усадил соседку на диван, накрыл ее высохшую руку ладонью.
– Теть Валь, вы же понимаете, надо его… Убрать. Если б Славка здесь сейчас появился, всыпал бы по первое число вам за такое.
Соседка покивала, сжала в горсть волосы на макушке, всхлипнула.
– Я сама думала… Не могу решиться. Ему не будет больно?
– Не будет, дуплер не чувствует ничего – обрубил Илья, хотя вовсе не был в этом уверен.
– Я ведь не говорила тебе про Вовку, чтоб ты сюда не приехал, не начал его искать. Знаю, он хотел прикрыть это все, ну, чтоб не было этой зоны, не было дуплеров. А ты всегда умней его был… И куда он, дурак, сунулся…
Тетя Валя покачала головой, по-бабьи прижав ладонь к щеке.
Дома он с наслаждениемскинул пропахший потом, перегаром и табаком свитер, упал на диван и позвонил Осташу. Тот обрубил его объяснения и бросил:
– Приезжай, обсудим.
Илья натянул последний чистый джемпер, быстро прошелся бритвой по заросшему подбородку и вышел из квартиры.
Давешний лысый бугай несколько секунд посверлил его маленькими глазками, прежде чем впустил в квартиру. Дома у Осташа было неуютно, царил беспорядок: на незаправленной кровати с несвежим бельем комом валялось одеяло, комнатные цветы давно ссохлись и опали, на подлокотниках белыми бельмами таращились круги от чашек, занавески пожелтели. Он кивнул Илье на кресло, сам прямо в джинсах уселся на кровать. Из-под кресла высунулся тощий рыжий кот с белой грудкой, потянулся носом к гостю. Осташ топнул на него и крикнул:
– Пшшел вон, сволочь! Одна шерстюга от него. Как мать померла, выкинул этого ублюдка во двор, так он в форточку залез!
Кот пригнул голову, но не ушел, уставился неподвижными немигающими глазами на Илью. Осташ взял с подлокотника неполную бутылку, налил пива в мутный залапанный стакан, снял губами пену.
– Ну, чего у тебя..? Я вожу только на первый уровень, беру только одного человека, такса для всех одинаковая.
– Мне надо ключ от второго и от третьего, от первого у меня есть. И еще утилизировать одного дуплера.
Осташ поперхнулся, расплескал пиво на джинсы.
– Ну охуеть ты парень рисковый! Ты че, в комнату мертвеца собрался?!
Илья промолчал, скосив глаза на кота.
– Нахуя? Оттуда никто не вернулся.
– Я знаю. Это мое дело, нахуя.
– Да ради бога, – пожал тот плечами. – От второго у меня есть ключ, а от третьего я продал одному долбоебу вот вроде тебя.
– И как звали долбоеба?
– А тебе зачем? Ну, Вован.
– А достать..?
– От третьего? – усмехнулся Осташ. – Не, я пас.
Илья почесал редеющую макушку:
– Ладно, давай хотя бы от второго.
Осташ сказал сумму, и у Ильи округлились глаза:
– Охренеть… Некисло.
Сколько же стоит ключ на третий?! И где Вовка достал деньги?
– Я согласен. Давай ключ, прямо сейчас переведу, – Илья взялся за телефон.
– Думаешь, я его тут храню что ли, – фыркнул Осташ. – Он в надежном месте. Давай, переводи бабки, отведу. Заодно и дуплера твоего утилизируем.
Илья застучал по дисплею, набирая номер под диктовку, и вдруг спросил:
– Как кота зовут?
– А хер его знает, кот и кот. На кой мне знать его имя.
***
Ехать предстояло в заброшенный поселок Комсомольский, и Осташ, провожая Илью, вышел во двор и продемонстрировал потрепанную Газельку.
– Я там внутри оборудовал для перевозки этих. С собой же их не посадишь…
Он открыл задние двери и показал заляпанное черным сиденье с многочисленными ремнями.
– Дуплеры вообще спокойные, это так, на всякий случай. Чтоб по салону не мотало.
В назначенный день Илья пришел к тете Вале, переждал несколько минут, пока она, задыхаясь, всхлипывала, протянул ей старое покрывало, которое содрал с Вовкиного дивана.
– Давайте, теть Валь… Вам самой будет легче.
Соседка вывела дуплера из комнаты, набросила на голову покрывало. Он в таком виде смотрелся конечно, странно и немного пугающе, но тетя Валя сказала, что в темноте дуплеры лучше управляются.
– Если без тряпки поведешь, будет сбиваться, в стены тыкаться, – сказала она. – Они в нашем мире не понимают ничего. Могут часами лбом стенку бодать, чтоб пройти по прямой.
Провожать «Славика» она не пошла, сжалась в углу дивана и залилась слезами, отмахнувшись на вялые неискренние утешения Ильи. Осташ усадил накрытого покрывалом дуплера, примотал к сиденью ремнями, сел на водительское кресло и весело побарабанил по рулю. Так же весело спросил:
– Че смурной-то какой? Он те кто? Сын, что ли?
Илья отвернулся от Осташа, который вызывал у него все большую неприязнь и сказал:
– Он мне никто. И он вообще не человек. Поехали давай!
Тот пожал плечами и повернул ключ.
Поселок Комсомольский был похож на медленно разлагающийся труп: пятиэтажки с пустыми проемами, крошащиеся кирпичом фасады, безнадежные мертвые провалы крыш. В окне с лопнувшим стеклом тихо трепыхалась серая от грязи занавеска, когда-то, очевидно, бывшая белым тюлем.
– Здесь живут еще, – бросил Осташ, заглушив мотор.
Илья округлил глаза:
– Да ладно!
– Человек десять вроде есть.
– Охренеть… А как же магазины, больницы..?
– А никак, – пожал плечами Осташ. – Нет тут никаких магазинов, жрачку в Северном закупают.
Он открыл Газельку, вывел дуплера, который послушно шел туда, куда его толкали, нескладно загребая ногами.
– Нам туда, – показал пальцем Осташ на ближайшую пятиэтажку.
Подъезд оброс огромными сосульками-сталактитами, свисающими через несколько пролетов. В почтовых ящиках еще топорщились платежки, покрытые изморозью.
– Аккуратней тут, – бросил Осташ Илье, подгоняя дуплера, неловко щупающего ступеньку ногой. – Перила срезали, навернешься – костей не соберешь.
Они поднялись на четвертый этаж, остановились перед дверью, ведущей направо.
– Предупреждаю сразу – там пиздец, постарайся не орать. И лучше не входи, я сам все сделаю.
Осташ открыл дверь, вошел первый, ведя за собой дуплера под покрывалом, которое и не подумал снять. Илья не заорал, но едва удержал матерный крик – за дверью разверзлась настоящая дыра в ад. Посредине комнаты зиял огромный провал, уходящий в неизмеримую глубину. Края отвесного тоннеля были бетонные, напоминающие панельки, из которых была сложена пятиэтажка, только бугрились тут и там вздутыми наростами и ржавым, словно от потеков воды, язвами. Края дыры были припорошены черной пылью, и она же копилась в складках наростов и выбитых дыр. Дна у ямы не было – провал чернел безнадежной пугающей бездной. Стена, смежная с соседней квартирой, рухнула – дыра ширилась и росла во все стороны.
Осташ сорвал покрывало с дуплера, подтолкнул его к краю обрыва.
– Дуй давай! Блин, хоть доску приколачивай и покупай саблю – как в пиратских фильмах их буду скидывать! – хохотнул он.
Илья посмотрел на него округлившимися ошалелыми глазами:
– Блин… Что с ним будет? Разобьется?
Осташ пожал плечами:
– Понятия не имею. Вряд ли разобьется, они ведь эту дырень и соорудили. Раньше я просто запихивал их в эту квартиру – в одну из немногих, где осталась дверь. Но они меняют все вокруг себя, сначала выемка появилась,они в ней копошились, как черепахи, потом все глубже и глубже, и в один непрекрасный день я обнаружил эту дыру. По мне, так даже лучше, единственное – растет она. Раньше за пределы одной комнаты не выходила, а щас вишь вон…
Осташ кивнул на рухнувшую стену.
– А если она поглотит дом?
– Тут все равно не живет никто. С десяток пенсов в поселке есть, к тому времени как эта штука расползется, перемрут все.
Илья обвел взглядом комнату – обычную комнату, в которой не так уж и давно жили люди. На стене сохранилась большое фото девочки в белом школьном фартуке и октябрятской звездочкой на груди. Засохшие кактусы желтели на подоконнике, подвесная полка была полна вздувшимися, волнистыми от влаги книгами.
– Ладно, пошли, – Осташ плюнул в провал. – Не боись, эта херня медленно увеличивается. Я несколько лет здесь дуплеров складирую.
На обратном пути Осташ много и скоро говорил, распространяя плотный запах пота и табачной вони.
– Ну расскажи, на кой черт тебе в комнату мертвеца, а? Туда давно уже перестали ходить. Самые борзые, кто все ключи достал, только эдак… дверь откроют, внутрь не заходят. С порога сфоткают, потом выпендриваются. А че с порога, с порога комната как комната. Барахло всякое на полу валяется, пальто висит в прихожке. Странность только есть одна, знаешь..?
– Нет, – коротко ответил Илья, которого все больше раздражал Осташ и его болтовня.
– Когда бы ты ни сфоткал квартиру мертвеца, в окна будет бить солнце и всегда с одной стороны. Хоть ночью, хоть в дождь – похеру. А, как вот тебе такое?
– Да, странно… А почему не другие уровни не водишь?
– Они опасные, – пожал плечами Осташ.
– Но ты ж там был, знаешь, как пройти.
– Знаю, – хохотнул Осташ. – Поэтому и не хожу.
– Может, расскажешь, как пройти третий уровень? Почему-то нигде нет толкового объяснения, что там. Про первый и второй есть, а про третий – обрывки какие-то, и почти все группы по нему закрытые.
– Скажу, что туда нельзя соваться одному. Вдвоем, втроем, хоть вдесятером, но только не в одиночку.
– Почему?
Осташ выдавил какую-то странную улыбку, больше похожую на оскал, и издал невнятное бормотание.
– Мы хотим пойти вдвоем, со мной идет… одна.
– Баба..! – кивнул Осташ.
– Проводи нас. Я заплачу. Больше, чем тебе заплатили за третий ключ.
Осташ кинул на него непроницаемый взгляд и ничего не ответил.
Но этим же вечером, когда Илья бился с соцсетями, пытаясь найти хоть какую-то внятную информацию о третьем уровне, он позвонил и сказал без всякого приветствия:
– Ладно, я тебя проведу. Условие – баба обязательно идет с нами.
Глава 3 Уровень три
Вход на третий уровень оказался в полностью заброшенном районе Воркуты – Руднике. Путь туда лежал через развалившийся мост с прогалами на месте сгнивших выпавших досок. Осташ, натянувший на лысую башку тонкую шапочку, рассказывал:
– Вход там через здание общаги. Открывается ключом, который ты, Илюха, добыл на первом уровне. Не пропускает никакие устройства и механизмы – мобилы выкладывайте, не пропускает ничего большого и тяжелого. Шмотки ваши хорошо если на вас останутся, когда войдете. В целом, третий более предсказуемый и простой, чем другие два, проще в том, что там нет сюрпризов.
– Почему же оттуда возвращается меньше всего сталкеров? – подала голос Надька.
– Потому что хлебалом щелкают, – хмуро буркнул Осташ. – Там непростые ловушки, но пройти их можно, если не суетиться.
Они подошли к зданию красного кирпича, на первом этаже которого красовалась вывеска «приемный пункт». Дверь в этот самый приемный пункт почему то сохранилась – мятая металлическая створка с проплешинами шелушащейся краски и ржавчиной. Осташ воткнул ключ в замочную скважину и он легко провернулся.
Илья сделал несколько неуверенных шагов – первый уровень научил его не спешить, чтобы не вляпаться в ловушку.
– Да не ссы ты! – Осташ подтолкнул его в спину. – Здесь можно идти как хочешь – вперед, назад, вбок. Ну, если получится, конечно.
Третья Дупликация представляла собой бетонный серый коридор; на стене, покрытой разводами потеков, виднелась огромная угловатая цифра «1524», нарисованная синей унылой краской, мгновенно напомнившей Илье советскую изоленту. Через равные промежутки в несколько метров располагались оконные проемы без окон и рам. Илья осторожно выглянул в окно и увидел, что они находятся в советской блочной панельке, которая бесконечно простиралась во все стороны. Земля терялась в туманной дымке, верхние этажи были закрыты облаками. Илья покрутил головой влево и вправо – в обе стороны блочка уходила в невероятно далекую перспективу. Напротив из облаков росла такая же многоэтажка, и больше ничего не было видно кроме облаков да мутного тумана, в недрах которых рыбьим глазом светило солнце. Внизу, этажом ниже из окон росла какая-то кудрявая растительность.
– Кажется, это этаж, – произнес он, повернувшись к Осташу с Надей, и указал на цифру на стене.
– Скорее всего, – кивнул Осташ. – Сюда все попадают, на другие этажи не попасть.
Они двинулись по коридору, вскоре вильнувшему вправо; другой отрезок коридора был точно такой же, и окна по правой стороне никуда не делись. Через несколько поворотов, всегда загребавших вправо, им открылся участок, по левой стороне которого располагались две древние лифтовые двери, отделанные пластиком «под дерево», кнопки были сожжены. Когда Илья поравнялся с первой дверью, в недрах лифта загудело, створки разъехались и в нос ему шибанула страшнейшая вонь. Он прикрыл нос и шарахнулся к окну, услышал, как матюкнулась Надя. Всю кабинку лифта занимало огромнейшее существо, состоявшее, казалось, из кома жира. Необъятного размера бабища, совершенно голая, заполнила пенал кабины – висячие груди удобно растеклись по колоссальному брюху, закрывая мощные складки кожи. Ног не было видно, да Илья и сомневался, были ли они у нее вообще; глаза-щелочки тонули в набрякших, как у алкоголички, веками, а маленькие пухлые ручки слепо шарили около себя.
– Это лифтерша, – довольным голосом сказал Осташ.
– Раз тут есть лифты, значит, можно и на другой этаж уехать? – задала резонный вопрос Надька.
– Эти твари в каждой кабине, пустых нет. А к ней лучше не соваться… Во, смотри!
Осташ пошарил в кармане, вынул шоколадный батончик, кинул твари. Она поймала на лету, ощупала пальцами-сосисками, открыла рот, полный треугольных зубов, закинула в пасть батончик прямо в обертке. Но тут же выплюнула, заверещала, затряслась и заколыхалась, извернулась и укусила себя в плечо.
– Жрет только живую плоть, – с ухмылкой сказал Осташ. – Эта давно не ела, видно. Всю себя искусала с голодухи.
– Слава богу, что нам не нужно на другие этажи, – кинула Надька и двинулась дальше.
Илья поймал странный взгляд, который бросил на нее Осташ, но тот тут же отвел глаза, и, увидев что на него смотрят, лучезарно и фальшиво улыбнулся.
Коридор загибал все время вправо, и Илья понимал, что двигались они в очень странных плоскостях, потому что солнце неизменно было так же справа, как и незастекленные, голые проемы. Иногда им встречались коричневые пятна на полу, и на вопрос что это, Осташ отмахнулся – “не парьтесь”. Гудели и открывались лифты, в которых сидели одинаковые твари, и в одной из кабинок они увидели лифтершу, пожиравшую чью-то ступню. На ее жирных складках лежала обглоданная рука. Вдруг завизжала Надька, и Илья увидел, как из узкого проема рядом с лифтом, похожим на закуток-кладовку, вышло существо престранного вида: тощий высокий парень с длинной лошадиной челюстью и бесцветными глазами в синих провалах орбит, одет он был в кондовый, старомодный костюм-двойку с широченными штанами. Он щелкнул на них крабиком-заколкой и двинулся на Надьку, повторяя, как заведенная игрушка:
– Перчик. Перчик-перчик-перчик. Перчик-перчик!
– Да не ори ты! – гаркнул Осташ и грубо дернул Надьку за руку. – Это Перчик, он неопасен. Только из-за твоих воплей таскаться за нами начнет… Просто повторяет как ебанутый это свое перчик-перчик и заколкой стукает, больше от него вреда никакого. Ну, на нервы действует!
Длинный урод, наклонив голову, как птица, внимательно посмотрел на Надьку и снова завел свой «перчик».
– Не трогайте его, и все норм будет.
Они двинулись дальше по бетонной кишке, только теперь, держась чуть сзади, их сопровождала узкая худая тварь, бесконечно треща про какой-то неведомый перчик.
– Блин, как бесит, сволочь… – сказала Надька, оглянувшись. – Может, от него убежать можно?
– Нельзя. Побежать ты, конечно, можешь, но он все равно встретит тебя за следующим поворотом. Забей, короче.
Когда они в очередной раз повернули направо, взгляду предстал участок коридора, забитый проржавевшими старыми машинами монументальных форм. На одной Илья разглядел фигурку оленя, покрытую пятнами тлена. Легковушки, неряшливо накиданные в коридоре, врастали в бетонный пол по самые окна, громоздились одна на другую. В салонах некоторых гробин виднелись силуэты. Осташ деловито упер руки в бока:
– В общем, так. Слушай мои команды – я считаю до двадцати, и пока считаю, прыгайте с тачки на тачку. Как говорю «стоп» – замираем. Стоим двадцать секунд, опять начинаю считать – идем. Все понятно?
– А что будет, если мы двинемся во время периода покоя? – спросила Надька.
– Сгоришь нахуй, – бесстрастно произнес Осташ, и Илья таки не понял, пошутил он или нет.
– Раз, два, три, четыре … – начался отсчет, и они рванули по капотам и крышам машин, которые издавали рокочущий упругий звук при прыжках.
– Стоп!
В это мгновение из стен ударили струи огня. Они били, словно на файер-шоу, вырываясь из абсолютно гладких стен ровными очередями. Огонь прошил воздух, но обошел их, хотя Илья пару раз почувствовал, как спину обдало горячим.
– Раз, два, три… – снова закричал в азарте Осташ, глаза его горели нехорошим, хищным светом. Кажется, ему это даже нравилось.
На счете «девятнадцать» Надька охнула, оступившись на крутом круглом боку Победы. Нога ее поехала в щель, и Илья едва успел подхватить ее, схватив за рукав. Она замерла на коленях – за одну руку ее держал Илья, а другой она упиралась в капот. После выкрика Осташа «Двадцать! Замерли, придурки!», она чуть-чуть, на сантиметр, подтянула руку к себе, чтобы удержать равновесие, и тут же над ее головой пронеслась струя огня, опалив ее волосы и его куртку. Он почувствовал запах жженого волоса, Надька крикнула, но больше не шевелилась. Голос Осташа дрогнул, но продолжал вести счет.
Илье слева внизу почудилось движение, и всмотревшись, он чуть не вскрикнул – на водительском кресле Победы сидел покрытый пылью парень. Пыль, штукатурка, какой-то многолетний прах покрывали его лицо и старомодный костюм, из нагрудного кармана которого торчал платочек. Водитель медленно, будто примериваясь, пошевелил пальцами на руле, открыл бесцветные глаза, похожие на белесый плевок, и уставился на него. Существо покрутило ручку, окно опустилось, и водитель, высунув руку, несколько неловко пошарил в воздухе.
– Двадцать! – заорал Осташ, и Илья увидел, как он лягнул точно такую же руку, тянувшуюся к нему из ближайшей Победы.
– Один, два, три… Не дайте им коснуться! Опасно! … Шесть,семь..!
До рубежа оставалось всего метров 6-7, и Илья, уже не слушая счет не оглядываясь, рванул вперед. Скатившись с капота последней Победы, он увидел, как спрыгивает Надька, и тут же за ее спиной рванула струя огня, снова лизнув ее волосы.
Осташ с удовольствием выругался и кинул Надьке:
– Клуша безмозглая! Сказал же русским языком – не двигаться! Это из-за тебя водилы проснулись. Если они кого-то схватят, нипочем не вырваться, затащат к себе в тачку, с ними и останешься.
Надька кинула на него презрительный взгляд и пощупала голову:
– Блин… Кажется, у меня полбашки волос сгорело..!
– Да кто на тебя смотрит..! – бросил Осташ, потирая руку со вздувшимся волдырем.
– Пошел ты!
– Хорош ругаться, нашли время… – Илья кинул взгляд на Перчика, оставшегося на другой стороне колонны.
Он все так же клацал заколкой и бессмысленно таращил выпуклые бараньи глаза. Что-то в нем беспокоило Илью, но он не мог понять, что именно.
Они двинулись дальше под причитания Надьки, которая вынимала черные клочья из кудрявых волос. В следующем повороте их встретил все тот же долговязый парень с заколкой, и она от неожиданности взвизгнула:
– Чертов уродец! Я думала, он не пройдет через ряды тачек!
– Он всегда тут, – угрюмо произнес Осташ.
– Всегда следует за сталкерами? – настороженно спросил Илья.
– Всегда. И всегда клацает заколкой.
– Подождите.
Илья остановился, и Осташ недовольно обернулся:
– Ну, чего..?
– Слушай, сколько сталкеров дошли до квартиры мертвеца?
– Немного. Может, человек десять вместе с твоим братом.
– И никто, вообще никто не вернулся!
– Ну..? Тебе прям щас необходимо об этом поговорить?
– Именно сейчас! – с нажимом произнес Илья. – Ключи к квартире мертвеца – все! – все на предыдущих уровнях. Я думаю, что здесь есть что-то, что должно помочь на четвертом уровне, но никто этого не нашел. На первом же иногда попадается эта чертова кнопка на брелке… Дупликация странная, сумасшедшая, ненормальная, но здесь есть своя логика. Этот придурок, его заколка, это наверняка что-то значит!
– Ну и что он может значить? Хочешь отобрать у него заколку? – усмехнулся Осташ. – Попробуй.
– А кто-то пробовал?
– Пробовали.
– И что было?
– Вот те коричневые пятна в коридоре, что мы видели, как бы намекают, что.
Осташ комично развел руками. Надька посмотрела на долговязого, который продолжал клацать и быстро повторять:
– Перчик, перчик. Перчик перчик…
– Ребят, пошли… – настороженно сказала она. – Меня этот придурок бесит.
– Нет, подожди..! – Илья осмотрелся, обвел стены коридора – гладкие, без единой выбоинки, без чего бы то ни было, что могло навести на какие-то мысли.
Загудел лифт, разошлись двери, и на них повеяло страшным смрадом – лифтерше видимо давно не попадалось пищи, и она до мяса искусала руку. Илья пошарил глазами по пошлым пластиковым стенам кабины, снова посмотрел на долговязого, который при виде лифтерши пришел в необычайное оживление и еще быстрее затараторил свой «перчик». И вдруг в его голове словно что-то щелкнуло и взорвалось ослепительным светом понимания.
– Стойте… Кажется… кажется, я понял!
– Ну..? – Осташ скрестил руки на груди и посмотрел на него с усмешкой.
– Слушай, что он говорит!
– Да херню он говорит! – Осташ сплюнул на пол.
Надька приоткрыла рот и неуверенно произнесла:
– Кажется, он всегда повторяет свой «перчик» в определенной последовательности…
– Да! «Перчик. Перчик-перчик-перчик. Перчик-перчик»! Один, три, два! Ни разу не сбился!
– Ну и что это значит? – пожал плечами Осташ.
– Блядь, какой ты тупой..! – бросила Надька. – Надо искать что-то, связанное с цифрами. Что здесь связано с цифрами?!
– Панель кнопок в лифте! – осенило наконец Осташа.
– Вот только куда мы уедем… – Надька бросила опасливый взгляд на лифтершу.
– Пока не попробуем, не узнаем, – решительно сказал Илья, подошел к лифту и осторожно протянул руку к панели.
Лифтерша засопела, засучила короткими ручонками, пытаясь дотянуться до него. Как только Илья нажал кнопки, внутри шахты что-то грохнуло, ухнуло, засвистело, и тут же снизу из необъятных телес лифтерши рванулись железные штыри, пронзив ее насквозь. Одна из арматурин высунулась из приоткрытого рта, и сипение и стон твари как будто соскользнули по штырю обратно в горло. Громко охнула Надька, выматерился Осташ. Снова лязгнуло внизу, и туша лифтерши ухнула в необъятную шахту – пол исчез на несколько секунд, словно дно у плохо заклеенной коробки, и Илья успел увидеть, что ноги твари вросли в ее необъятное брюхо. Пластины пола снова сошлись, и Осташ протянул:
– Ну ты блин даешь, Илюха… Никто раньше не…
– Никто не догадался, – завершила за него Надька.
– И куда поедем, на какой этаж?
– Нам нужно на этаж ниже, – уверенно сказал Илья.
– Почему именно туда?
– Потому что только там в обозримом пространстве этого дома растет перец!
– Эти листья..! – воскликнула Надька.
– У друга на даче жена выращивала, – бросил Илья. – Поэтому я знаю, как он выглядит. Думаю, нашему долговязому дружбану нужен перец.
