Текст книги "Тальниковый брод (СИ)"

Автор книги: Ульяна Каршева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Шестая глава

Уснули – не раздеваясь. Просто закрылись на все замки, свалились на кровати – и всё. Провал в тёмное и беспокойное, где кто-то куда-то бежит, спасаясь от кого-то…

Ранним утром, когда ещё совсем темно, Лиза проснулась, как от толчка, быстро села на постели и долго смотрела на входную дверь в свою комнату, пытаясь понять, что её разбудило. Вспомнила! Вечером надо было поставить кашу для завтрака! Чтобы не тратить зря остатки керосина, во всём доме (с лёгкой руки соседки тёти Нины) делали так: с вечера крупу заливали кипячёной водой, а утром, разбухшую и подсоленную, доводили до кипения. Всё, завтрак готов… Лиза встала и, пошатываясь, шагая в тёмном облаке непогасших прозрачных снов, дошла до кухни и влила стакан воды в кастрюльку с крупой. Хотела вернуться и лечь, но взяла себя в руки и поплелась в комнату младших.

С сестрёнки она сумела снять кофточку и штаны, после чего вытащила из-под неё одеяло и укрыла. Серый, на первый взгляд, расслабленно валялся на постели, обнимая подушку. Но даже в предрассветном полумраке был видно, как он часто вздрагивает и ёжится, будто повторяя движения, которые делает во сне. Лиза знала, что сон у брата тонкий даже после тяжёлого дня. Поэтому, едва дыша, чтобы не разбудить, натянула на него одеяло, которое во сне он сбросил на пол, и на цыпочках пошла было к выходу. Брат шевельнулся – и Лиза замерла, обернувшись. Но Сергей, лежавший до сих пор лицом к стене, только перевернулся, после чего свесил одну руку с кровати. Не веря глазам, Лиза даже в темноте разглядела на его пальцах три кольца. Постояла, раздумывая, а потом покачала себе головой: пусть спит! – и вышла.

… Проспали. Точней, девушка вскочила на полчаса позже обычного. И сразу испугалась: какой сегодня день? Но память быстро подсунула воспоминание о вчерашнем утре, а потом и дне, когда она и брат с сестрёнкой пололи и поливали картошку. И Лиза выдохнула. Сегодня можно проспать! Никто не упрекнёт, что их очередь работать, а они, как господа, прохлаждаются!.. И почувствовалось такое облегчение, что девушка даже улыбнулась и поспешила на кухню – умываться и ставить кашу на керогаз.

На кухне она уловила странный запах – чего-то сырого. Оглядевшись, увидела, что пластиковое ведро, в котором обычно лежала картошка, чуть не доверху полна воды, а в ней лежат странные куски, которые пахнут сырым мясом и рыбой одновременно. Лиза осторожно тронула один кусок, похожий на отрезанную толстую колбасу. Тот повернулся в воде срезом. Рыба. С мелкой чёрной чешуёй, странная, но рыба. Но когда Серый успел поймать её и принести домой? Некоторое время Лиза смотрела на ведро, потом пожала плечами: встанет – расскажет. Не самая страшная проблема.

Она склонилась над керогазом, зажгла спичку и поднесла к горелке, подкручивая огонь поменьше. Пыхнуло раз – и Лиза привычно отвернулась от вонючего запаха. И резко обернулась, когда пыхнуло второй раз. Некоторое время удивлённо смотрела на керогаз, а потом присела посмотреть, сколько осталось керосина. Посмотрела. Встала, села на табурет. Прикусила губу. И что теперь делать?

– Привет…

На пороге кухни появился сонный Сергей.

– Привет, – безразлично откликнулась Лиза, в очередной раз прокатывая в воображении сцену, как она подходит к тёте Маше и виновато признаётся, что запас керосина в их квартире закончился, а потом слушает нудную нотацию на тему «И как это остальные соседи умеют экономить?» Может, она и младшие зря не переехали к тёте Нине и дяде Гене? Вместе-то наверняка экономней… И что теперь делать? Крупа-то разбухла, но, даже если её посолить, несваренной и холодной будет очень невкусная.

– Ты чего сидишь? – не выдержал брат. Оказывается, он уже прошёл кухню и с удовольствием пьёт холодную воду из чайника. Ладно, хоть в стакан налил её.

– Керосин кончился.

– Совсем?

– Угу. Кашу не смогла сварить. – Она встала, бесцельно покружила по небольшой кухне, прежде чем встать у окна, не видя, что за ним. – Тётя Маша уже встала.

– Хочешь у неё попросить? Лизка, подожди, ладно?

Брат сумел удивить. Но ещё больше напугать, когда Лиза оглянулась: он наклонился над керогазом и что-то делал с ним. Испуганная, девушка бросилась к нему, но вовремя прикусила язык. Сергей, не дотрагиваясь до края, крутил на пальцах кольца, которые она заметила у него, спящего, утром, и бурчал что-то невнятное.

Горелка весело вспыхнула ровными огоньками по кругу, будто в поддоне был полный объём керосина.

– Лизк, прикрути чуть, – попросил Серый, продолжая снимать и снова надевать кольца. – Я пока только учусь, поэтому… (он быстро пробормотал что-то, когда пламя вдруг начало угасать) Поэтому давай сама, как будто меня здесь нет.

– Но Серёжка, – взволнованно сказала девушка, вспоминая упавшую рейну Аталу. – Ты же тратишь огромные силы!

– Что-то я этого не чувствую, а Ориан сказал, что огонь вызвать – это самое лёгкое, – быстро проговорил брат и снова принялся бурчать.

Заклинания, что ли, произносит?

Лиза быстро прикрутила винт, чтобы каша на огне не пригорела, и снова с тревогой уставилась на брата. Устал? Бледнеет? Кажется, нет… Ужасно хотелось поговорить с Серым обо всём, но, кажется, братишка и впрямь сильно сосредоточен на огне… Лиза вдруг вспыхнула надеждой: а если поставить на керогаз ещё и полный чайник, а не ковшик, которым в последнее время пользовались? Кипячёная вода всегда нужна! Питьевую воду носили из овражного ключа на краю парка, но пить её сырой побаивались.

Каша в кастрюльке зашкворчала, начала брызгать лопающимися пузырями. Лиза прикрутила ещё, а потом осторожно спросила:

– Серенький, а ты сам этот огонь регулировать не можешь?

– Пока нет. Я огонь представляю, как будто он в самом деле горит, но по полной. Лизка, приготовь ещё что-нибудь согреть. Мне самому интересно, сколько я смогу поддерживать огонь.

Немного недоумевая: он вызвал огонь, но командовать им не может, а она с помощью пустого керогаза делает это легко! – Лиза тут метнулась к баку с водой и наполнила чайник, как и помечталось. Лилька всё спала, и старшие сидели перед керогазом, радостно улыбаясь, но условившись, что пока младшей ничего не скажут.

Когда девушка заварила иван-чай в фарфоровом чайнике, постучали в дверь. Серый пошёл открывать и вернулся с тётей Ниной, очень смущённой.

– Доброе утро, Лиза. У тебя керосина не осталось? Мне совсем чуть-чуть – своему кофе приготовить. А уж завтра к Маше схожу.

– Тёть Нина, я сегодня целый чайник вскипятила, – с трудом сдерживая радость, что может быть полезной, сказала Лиза. – Горячей воды уже отлила для себя, так что берите чайник и, сколько хотите, в нём воды – хоть всю.

Удивляться соседка не стала. Схватила чайник за ручку и с горячей благодарностью унесла его к себе. А девушка привычно расставила тарелки на столе и пошла будить младшую, но на пороге обернулась и подбежала к брату.

– Серёж, неужели хоть что-то у нас будет хорошо?

– Мы теперь самые крутые, ага? – счастливо сказал Сергей и сам обнял сестру.

Младшую разбудили и привели в порядок на такой скорости, что она, даже проснувшись, только изумлённо взглядывала на старших, почему-то очень оживлённых. И сама оживилась, усевшись перед тарелкой с кашей.

Сначала помалкивали, с удовольствием наворачивая горячий завтрак, а потом, чувствуя всё ту же радость, Лиза спросила:

– Серёж, а что за рыба в ведре?

– Это угорь, – быстро встряла Лилька. – Серенький его вчера перед тобой поймал!

– В смысле – как передо мной?

– Перед твоим приходом в тальники, – неохотно сказал брат.

– Рассказывай уж всё, – велела Лиза.

– Ну что, поймал и поймал. Мы его к иве привязали. Думал – на обратном пути заберу. Ориан-то сначала подумал, что это змея, а они там змей не едят. А потом, когда с Орианом и его пацанами пошли к нам, увидели, как угря жрёт какая-то зверюга. Маленькая. То ли выдра, то ли ондатра… – Серый сопнул носом. – В общем, Макин бросил нож, но зверюга сбежала, а угорь совсем зажёванный. Но пацаны посмотрели и сказали, что его надо нарезать кусками, где зубы зверя не касались. В общем, когда они по запаху поняли, что это и правда рыба, я им половину отдал, а половину отнёс домой, пока они ждали около дома. Ориан сказал, чтобы я соли не жалел – у них есть, если что. Ну, я и сыпанул. И теперь не знаю, что с ней делать дальше.

Дальше… Лиза задумалась. Всю пойманную рыбу Сергей относил тёте Маше, а та варила на всех. А сейчас… Хмыкнула.

– Что делать? А как всегда. Отнеси тёте Маше рыбу и честно признайся, что отвлёкся, а этот зверь её у тебя поел. Мы же варить её не будем. Она и поймёт, что ты правду говоришь, ведь рыбного запаха в квартире нет.

– О! Здорово! – обрадовался брат.

– Серенький, а почему ты так странно на Макина и Зайда смотрел, когда вы вернулись? – с любопытством спросила Лиза.

Сергей вдруг глубоко вздохнул.

– Девчонки, вы не представляете… Ориан-то… человек. Но Макин и Зайд – они оборотни. Честно-честно. Когда мы поднялись к дому от реки, я забежал домой – ну, с рыбой-то. А они сбоку остались. Я из подъезда выскочил, а там Джек лает! Я испугался, мотанул туда. И ничего понять не могу: Джек лает, а эти двое раздеваются. И Ориан их одежду держит. А они на четвереньки как встанут! Джек чуть не подавился! Они чуть крупней его стали!.. Настоящие волки – только маленькие…

Брат замолчал, видимо переживая потрясение заново. А Лиза погладила по голове ошеломлённую Лильку и тихонько, улыбаясь, велела:

– Лиль, рот закрой. Серенький, и что потом?

– Потом мы дом обошли. И они, пока мы шли, с Джеком играли. А он обрадовался. Лизка, ты представляешь? Он им обрадовался. Ну и что с ним играют – тоже. Потом он с нами ходил везде, пока мы чистотел собирали. Ну, мы с Орианом не собирали. А эти снова людьми стали и собирали – по запаху. Джек нас потом до тальников проводил, а дальше не пошёл, хотя Макин его звал. Лиз, а что у вас было?

Девушка медленно пересказала события вечера, и Сергей задумчиво сказал:

– Поэтому ты за меня испугалась сегодня. Из-за рейны Аталы. Ладно. Проехали. Лиза, а сегодня точно туда не пойдём?

– Не знаю. Там запаса трав на три дня. А потом либо мы туда, либо они за нами… – Лиза смолкла. Поболтать хотелось о многом, но у неё есть свои обязанности. – Всё, потом поговорим. А сейчас я побежала к деду Коле. Ему завтракать пора.

Старенький дед Коля вставать почти не мог, разве что с костылями – и то не всегда, поэтому забота кормить и лечить его легла на плечи Лизы. Утром она приносила ему завтрак, а после обеда забегала оставить горячее. И старик сам ей велел, чтобы вечером не навещала. По вечерам, чтобы помочь ему с туалетом и вообще с «санитарией», как это дело называла тётя Нина, ходили к нему соседки.

Прихватив заранее закутанную в несколько полотенец кастрюльку, Лиза вышла из квартиры. Специально надела мягкие тапочки, хоть дед и жил в соседнем подъезде. Дождь не страшен. Лишь бы не наткнуться на Вовку. Мягкие тапочки нужны, чтобы бегать тихо.

На улице Лиза встретила дядю Митю. Он сидел на скамейке, уперев локти в колени и ссутулившись перед каким-то металлическим баком, похожим на тот, в котором мама обычно кипятила постельное бельё.

– Доброе утро, дядь Мить. А это что?

– Доброе, доброе… – Сосед, кряхтя, выпрямил спину и с сомнением посмотрел на бак, будто только что увидел его. – Да вот думаю… Получится ли из него «буржуйка». У Машки в магазине таких штук десять будет. А может, у кого дома ещё найдётся. На всех должно в доме хватить – квартир-то пустующих много. А то керосину уже мало. Машка говорит – в магазине тоже заканчивается. А тут печурку сделать – и хорошо. Дерева для растопки набрали много. Жить будем. Сейчас вот Геннадий выйдет, и обмозгуем это дело – ну, с «буржуйкой» то есть.

Лиза улыбнулась: маленькая печурка – звучит хорошо. Тальника полно – значит, горячая пища у них всё-таки будет. А керосин… Им всем повезло, что их дом недалеко от садового товарищества, в котором порой не просто дощатые домики ставили, но целые избы. А в таких, пока газ не провели, издавна пользовались керогазами. Тётя Маша и запаслась керосином ещё весной, как дачные работы начались. Вспоминая о своём запасе, она крестилась и говорила истово: «Как будто толкнул меня кто заказать побольше!» Правда, от этого запаса сейчас оставались совсем крохи, но начало здешнего житья-бытья всё же прошло легче. Газа нет, электричества – тоже. Но есть тётя Маша и её запасы.

Думая обо всём сразу, Лиза быстро добежала до второго подъезда.

– Деда Коля! – весело позвала она с порога. – Доброе утро! Каша приехала!

Ответа она не ждала и, закрыв дверь, сразу пошла в комнату. Старик спал на своём диване, таком же стареньком, полулёжа на двух подушках. Думая о том, что сейчас придётся умывать его под его же ворчание, потом причёсывать и только под конец кормить, Лиза шагнула к дивану. И закрыла рот.

Как будто из тёплой квартиры вышла в осенний холод улицы. Холод был настолько ощутим, что Лиза почувствовала, как её собственная горячая кожа, разогревшаяся от утренней радости, от завтрака и небольшой пробежкой – всего лишь от одного подъезда к другому, но ведь бегом, потому что появилась надежда, которую однажды придётся открыть всем, потому что всем это нужно! – покрывается мурашками.

Она стояла в двух-трёх шагах от мёртвого старика и, чувствуя себя… странно, думала только об одном: эта обязанность перестала существовать вместе с дедом Колей, а ей почему-то всё равно. Но что хуже – она думала не о том, что старика жалко. Она думала о том, что лишний рот в их положении… «Не хочу об этом думать! Не хочу! Почему я об этом думаю?! Я не безжалостная! Я целительница, а значит, должна пожалеть его! Но почему… Я же должна быть милосердной! Я целительница!» Лиза видела себя со стороны: стоит, прижимая к животу кастрюльку, равнодушная, странно только, что слёзы бегут настоящие, не выжатые, а она всё равно продолжает думать о лишнем рте…

Холод пробрал до костей. Поневоле содрогнувшись, девушка пришла в себя. Слёзы вытерла и вышла в коридор. Постояла перед дверью к тёте Маше и постучала.

Та открыла сразу.

– Чего с утра дубасишь? – недовольно было начала она и осеклась, всмотревшись.

– Дед Коля умер, – бесстрастно сказала Лиза. Постояла, не видя никого в пелене подступающих слёз, и разрыдалась.

Пришла в себя, сидя на кровати. С удивлением обнаружила на плечах чью-то кофту, а в руках вместо кастрюльки с кашей – стакан воды. На стуле перед ней сидел Егорка, который держал в руках полотенце.

– Лизка, не плачь, а? – прогундосил он, сам весь зарёванный.

Девушка посмотрела на него бессмысленно. Перед глазами всплывали последние дни со стариком. Особенно один момент: дед Коля заснул после завтрака, и она, Лиза, перемигнувшись с Лилькой, протянула над ним руки к сестрёнке. Пустырник узнали обе. Но как же поздно она поняла, что два других растения – не из их мира. Глядя на Егорку и не видя его, Лиза вспоминала старика и думала о том, что у него, скорее всего, не выдержало сердце. Одно дело – быть инвалидом, к которому часто приезжают его дочери. Другое – лежать целыми днями в странном мире, где нет привычной заботы родных, а есть горькое убеждение, что он для своих недавно таких приветливых и сочувствующих соседей всего-навсего… лишний рот.

– Тётя Маша где? – наконец сумела спросить она.

– У деда Коли, – вздохнул Егорка. – И тётя Клава там, и тётя Зоя, и тётя Нина. Только тётя Аня не пошла – говорит, что и так с сердцем плохо. И тётя Надя тоже – она детей не может оставить, а сидеть с ними некому.

Внутри Лизы всколыхнулась злость: а ты, Егорка? Тётя Надя, которой нет и тридцати, живёт на твоём этаже – далеко ходить не надо! Почему же ты не пошёл ей помогать? Ведь всего лишь проследить, чтобы малышня не разбежалась куда не надо!

«Остановись, – велела она себе. – Егорка как ты. Он сидит дома, потому что дома легче всё пережить. Ты-то должна его понимать. Легче всего осуждать – говорила мама. А ты попробуй почувствовать, как ему плохо. Он же тоже плакал!»

– Лизка, ты где? – крикнул из прихожей Сергей. – Лизка!

Девушка промолчала. Заговори она сейчас – опять будет рыдать в голос. Вместо неё откликнулся Егорка.

– Серый, мы здесь!

Таща за собой Лильку, брат ворвался в комнату и сразу подтолкнул сестрёнку к Лизе. Впрочем, та и сама рванула к старшей сестре. Лиза поймала её, ощутила тепло малышки, которая тут же устроилась у неё на коленях, обнимая её за шею.

– Лиза, Лиза, пойдём домой!

Почти следом в комнату вошла тётя Маша, которая подтвердила:

– Идите-ка домой. Нечего тут… А мы деда подготовим… – Она споткнулась на слове и только сердито повторила: – Идите домой! Лиза, ты каких-нибудь своих капелек попей, ладно? Смотри – обязательно попей.

– А как же… – начала девушка, со страхом глядя на соседку.

– Сегодня похороним, – тяжело сказала та. – Время летнее, а морга тут нет. Как обмоем, так и… Ты, Лиза, на похороны не ходи – есть кому проводить… Идите домой.

Но Лиза пошла. Оставила дома притихших младших, тётя Маша добавила к ним Егорку и промолчала, когда Лиза догнала её на лестнице, завязывая концы чёрного платка под подбородком. Мужчины к тому времени вырыли могилу, ближе к туману – границе нынешнего мира. Стоя у ямы и следя, как наспех сбитый гроб опускается и как плачут женщины, а мужчины выглядят так, как в первый день катастрофы, Лиза размышляла отнюдь не о деде Коле. Она зажала своё сердце в кулак и думала о том, что после похорон надо серьёзно поговорить со своими младшими. Они будут ходить на другой берег каждый вечер или ночь. Будут сидеть у постели рейна Дирка и всеми силами помогать ему выздороветь. И однажды, когда рядом не будет никого, она, Лиза, уговорит Лильку только на секундочку приложить свои руки к телу мужчины и посмотреть, что произойдёт. Если этот рейн не будет по-страшному тянуть с Лильки, надо будет это делать каждый раз. Надо спросить у рейны Аталы, есть ли у магов такая штука, как восполнение сил. Если Лилька – маг, ей это пригодится.

Им всем – даже не подозревающим о существовании больного мага соседям – нужен живой и здоровый рейн Дирк. Может, Лиза и рассуждает по-детски, но, кажется, он очень сильный. А значит, он может придумать, как справиться с проблемой возвращения каждого кусочка двух миров домой, в свои миры… Девушка сжала кулак, слушая и не слыша тёти Клавы, перечисляющей добродетели деда Коли… А ещё она, Лиза, будет учиться всему, чему сумеет научить её рейна Атала. Магические знания пригодятся её соседям для выживания. Сегодня Лиза, благодаря деду Коле, поняла одну истину: надо учиться жизни двух миров, какими бы они ни были странными для неё, ведь даже сны здесь оказываются реальными.

Когда она вернулась в квартиру, измученная небывалыми мыслями и собственной решимостью, младшие, сообразив, что трагическое событие завершено, осмелели и убежали на улицу. Глядя им вслед и не видя, Лиза вдруг подумала: зря она своих не взяла на похороны. Смерть – это тоже часть жизни. Они должны понимать это, чтобы не относиться к жизни легкомысленно…

Она бродила по двум комнатам и рассеянно прислушивалась к невнятным голосам за стеной. Впечатление, что комнаты опустели. Она прислушивалась к этому впечатлению и безразлично удивлялась, как такое может быть: умер-то человек в чужой квартире. Там же, в пустой теперь квартире, проходили скудные поминки, на которые она обещала прийти чуть позже – только проверит как там, дома, дети. Поминать начали уже, а она всё не решалась пойти, боясь, что снова начнёт рыдать – никогда раньше такого за собой не знала. И удивлялась, откуда могут взяться слёзы, если она чувствует опустошение… Звук чужих шагов заставил её поднять голову.

– Чего здесь торчишь? – неприятно скалясь, бросил Вовка, вальяжно опираясь на дверной косяк.

– Я сказала, что сейчас приду, – спокойно ответила Лиза.

– А что? Дома никого, что ли? Где твои?

Зря она сделала паузу, прежде чем ответить:

– На кухне. Чай пьют.

– Врёшь же. – Он отлепился от косяка и шагнул к ней, воровски осматриваясь. – И чего врёшь? Сказала бы, что дома никого. Пошли, мол, Вовка, на поминки, а ты врёшь…

Она пятилась от него, пока не наткнулась на валик дивана. Теперь она видела, что нос у него покраснел, а губы будто опухли. И глаза… Мутные, в красноватых жилках… Первым делом напился на поминках? Замелькали странные мысли, наподобие: и почему она не на кухне, где полно разного оружия, вроде толкушки? Или скалки! На ножи надежды нет – она не сумеет ими ударить, и Вовка это знает. Толкушкой же – самое то. А здесь… Не подушкой же в него бросать… Она мгновенно обшарила взглядом комнату в поисках подходящего оружия. Но, видимо, не слишком мгновенно: едва она отвела взгляд, как Вовка бросился на неё.

Горячая ладонь врезала по её губам, сильно вжимаясь в лицо – так, что челюсти заболели. Лиза, прижатая к телу Вовки, замычала, пытаясь вырваться, а потом вообще забилась и забрыкалась, когда вторая ладонь парня жадно полезла ей под кофточку. Наверное, она сопротивлялась довольно сильно, потому что обозлённый Вовка с силой толкнул её на диван и коленом – тяжестью всего тела – надавил на спину. Лиза вскрикнула от боли. Слёзы брызнули от ужаса, когда перед глазами потемнело и в мыслях мелькнуло, что он сломал ей позвоночник. По рукам и ногам пошло такое онемение, что на секунды она перестала сопротивляться. Но в следующий момент её перевернули на спину, снова шлёпнули по рту, прижимая голову к дивану, и она ощутила, как чужая рука надавила на живот, услышала негромкий рвущийся звук – звук рывком открытой на джинсах «молнии», и яростно задёргалась.

– Да лежи ты, лежи… – сквозь зубы бормотал Вовка, возясь с её джинсами.

Внезапно он замер и повернул голову, глядя в сторону.

Лиза напряглась, готовясь сбросить его с себя и дать стрекача.

В комнате неожиданно стало… ветрено. Будто кто-то открыл одновременно окна на кухне и в зале. И будто на улице бушевал предгрозовой ветер.

– Отойди от неё, – равнодушно сказал кто-то, чьего голоса она не узнала.

– А не… бы ты, пацан! – выматерился Вовка, не отпуская Лизы.

Поскольку Лиза смотрела ему в лицо, всё-таки стараясь выгадать момент, когда можно будет выдраться из-под него (Вовка снова придавил её – ещё и ногой) – повернуть-то голову не могла, чтобы посмотреть, кто вошёл в комнату, она застыла, когда насильник вдруг мотнул головой, как будто ему дали пощёчину. А в следующий момент Вовка слетел с дивана и тоненько закричал, закрывая уже собственное лицо ладонями: все мелкие предметы в комнате резко поднялись и метельным порывом, словно слепившись между собой, поразительно слаженно ударили в него. Парень согнулся, ссутулившись, и закрывался от летящих на него новых шквальных порывов, от сбившихся в направленную кучу предметов. А потом не выдержал, завизжал, стараясь пробиться к двери из комнаты. А в помещении уже бушевала настоящая метель из разгневанных вещей. Соединяясь на мгновения между собой, они раздутыми змеями обрушивались на нежданного гостя, разрушаясь и снова соединяясь уже в более обширные и тяжёлые агрессивные волны.

Пока Вовка, двигаясь боком, сделал несколько шагов, он уже закрывал голову окровавленными ладонями и только бессвязно выл под жёсткими ударами падающих на него, колющих и сдирающих кожу предметов.

Лиза с трудом села.

В дверях стоял побелевший от ярости Сергей и только смотрел на Вовку. Только смотрел. Но именно к брату слетались волны мелких вещей, которые, облетев его, мчались на врага – убивать его. В комнате, кроме болезненно воющего от боли человека, грохотало и стучало, а пол темнел, намокая от крови.

– Пусти-и меня-а… Пусти-и!.. – уже умолял Вовка.

Одежду на нём ожившие вещи-убийцы разорвали и добрались уже до кожи.

Казалось, по комнате бредёт, вздрагивая, стараясь удержаться на ногах, порождение кошмаров, в лохмотьях, чёрных от крови…

Лиза встала и, держась за все предметы мебели, которые только могли помочь удержаться на ногах, направилась к Сергею, всё-таки при этом пытаясь обойти умирающего под напором предметов-убийц Вовку. Она добралась до брата с другой стороны комнаты. Ни один предмет её не тронул. Только однажды проскользнул момент, когда она страшно испугалась, что все эти сошедшие с ума вещи могут наброситься и на неё. Но предметы пролетали мимо.

Она положила ладонь на твёрдое плечо брата, оцепеневшего, не видящего её и ослепшего на всё, кроме насильника.

– Серёжа… Пусть он уйдёт, пожалуйста… Пусть уйдёт…

Последний удар был силён: Вовка со стоном рухнул под новым шквалом сверху и пополз к дверному проёму. Прополз в узком пространстве между косяком и ногами Сергея, потом дальше, в прихожую…

А Лиза докричалась до брата. Он повернулся к ней, глядя пустыми, какими-то безжизненными глазами. Нет, бессмысленными. Он смотрел на неё и не видел. Предметы зависли в воздухе, но Лиза уже не замечала их. Пустота в глазах Сергея казалась важней. Она постояла перед ним, а потом ткнулась лбом в его плечо, как будто не он младший, а она. Хотелось плакать, но слёз больше не было. И даже скользнувшая стороной мысль о Лильке, которая может вот-вот прибежать домой и напороться на окровавленное чудище, не заставила её пошевелиться.

– Серенький…

Она вздрогнула от грохота падающих вещей, а потом почуяла, как шевельнулся брат. Вздохнул. И прошептал ей в ухо:

– Лизка, я так испугался…