Текст книги "Вторая мировая война. (Часть II, тома 3-4)"

Автор книги: Уинстон Спенсер-Черчилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Глава четвертая
Атлантическая Хартия

Во время одной из наших первых бесед президент Рузвельт сказал мне, что, по его мнению, было бы хорошо, если бы мы составили совместную декларацию, излагающую некоторые общие принципы, которые должны направлять нашу политику по общему пути. Ухватившись за это полезное предложение, я на следующий день, 10 августа, представил ему набросок такой декларации. Текст ее был следующим:

Совместная англо-американская декларация о принципах

«Президент Соединенных Штатов Америки и премьер-министр Черчилль, представляющий правительство его величества в Соединенном Королевстве, после совместного обсуждения и согласования мер по обеспечению безопасности своих стран от нацистско-германской агрессии и по устранению связанной с этим угрозы для всех народов сочли целесообразным обнародовать некоторые принципы, которые оба они принимают к руководству в определении своей политики и на которых они основывают свои надежды на лучшее будущее для мира.

Во-первых, их страны не стремятся к территориальным или другим приобретениям.

Во-вторых, они не согласятся ни на какие территориальные изменения, не находящиеся в согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов.

В-третьих, они уважают право всех народов избирать себе форму правления, при которой они хотят жить. Они заинтересованы только в защите свободы слова и свободы мысли, без которых такой выбор будет лишь фикцией.

В-четвертых, они будут стремиться осуществить справедливое и равномерное распределение важнейших продуктов не только в пределах своих территориальных границ, но и между всеми странами мира.

В-пятых, они стремятся к такому миру, который не только навеки покончит с нацистской тиранией, но и при помощи эффективной международной организации даст возможность всем государствам и народам жить в безопасности в своих собственных границах и путешествовать по морям и океанам, не боясь беззаконного нападения и не испытывая необходимости содержать обременительные вооружения».

Учитывая все россказни о моих реакционных взглядах деятеля Старого Света и об огорчениях, якобы причиненных этим президенту, я рад возможности показать здесь, что первый набросок документа, который стал впоследствии называться «Атлантической хартией», по своему содержанию и духу был английским произведением, изложенным моими собственными словами.

11 августа обещало быть днем напряженной деятельности.

Во время нашей утренней встречи президент дал мне пересмотренный проект, который мы приняли за основу при обсуждении. Единственное серьезное изменение было внесено в четвертый пункт написанного мною текста (доступ к сырью). Президент хотел вставить слова: «без какой-либо дискриминации и на равных основаниях». Президент также предложил добавить еще два параграфа:

«В-шестых, они желают, чтобы такой мир обеспечил для всех безопасность на морях и океанах.

В-седьмых, они считают, что необходимо побудить все государства мира отказаться от применения силы. Поскольку никакой будущий мир не может быть сохранен, если государства, которые угрожают или могут угрожать применением силы за пределами своих границ, будут продолжать пользоваться сухопутными, морскими или воздушными вооружениями, они считают, что такие страны должны быть разоружены. Они будут поощрять все другие осуществимые мероприятия, которые облегчат миролюбивым народам невыносимое бремя вооружений».

Прежде чем мы приступили к обсуждению этого документа, президент заявил, что, по его мнению, примерно 14 августа, одновременно в Вашингтоне и в Лондоне, должно быть опубликовано краткое заявление о том, что президент и премьер-министр совещались в открытом море; что их сопровождали сотрудники их штабов, которые разрабатывали планы оказания помощи демократическим странам в соответствии с законом о ленд-лизе; и что эти совещания военных руководителей отнюдь не были связаны с принятием каких-либо новых обязательств на будущее, помимо тех, что санкционированы актом конгресса.

Далее в заявлении должно было говориться, что премьер-министр и президент обсудили некоторые принципы, касающиеся мировой цивилизации, и разработали согласованное заявление по этому поводу. Я возражал против того, чтобы в этом заявлении подчеркивалось отсутствие каких-либо обязательств. Германия сейчас же за это ухватится, и это явится источником глубокого разочарования для нейтральных стран и для побежденных. Нам это также не понравится. Поэтому я очень надеялся, что президент ограничит заявление положительной его частью, в которой говорилось об оказании помощи демократическим странам, тем более что он застраховал себя ссылкой на закон о ленд-лизе. Президент согласился с этим.

Затем последовало подробное обсуждение пересмотренного текста декларации. Мы быстро пришли к соглашению по поводу некоторых незначительных изменений. Основные трудности представляли пункты 4 и 7, в особенности первый из них. В отношении этого пункта я сразу же указал, что слова «без какой-либо дискриминации» могут быть истолкованы как ставящие под сомнение Оттавские соглашения, а я ни в коем случае не мог на это пойти. Этот текст придется, конечно, согласовать с английским правительством, а если представлялось желательным сохранить существующую формулировку, то и с правительствами доминионов. Я питал мало надежд на то, что он будет принят. Сэмнер Уэллес указал, что в этом вся суть дела и что этот параграф является воплощением того идеала, к которому государственный департамент стремился в течение последних девяти лет.

Тут я не мог не сказать об опыте англичан, которые в течение 80 лет придерживались принципа свободы торговли в условиях непрерывного повышения американских тарифов. Мы разрешили максимальный импорт во все наши колонии. Даже каботажное плавание вокруг Великобритании было открыто для конкуренции всех стран мира. Все, что мы получили взамен, это последовательное повышение американских протекционистских тарифов. Уэллес был, по-видимому, несколько озадачен. Затем я сказал, что если можно будет вставить слова «соблюдая должным образом свои существующие обязательства», слова «без какой-либо дискриминации» убрать, а слово «торговля» заменить словом «рынки», то я смогу представить этот текст правительству его величества с некоторой надеждой на то, что он может быть принят. На президента это явно произвело впечатление. Он больше ни разу не настаивал на этом пункте.

Что касается общих фраз в пункте 7, то я указал, что, хотя я принимаю этот текст, общественное мнение Англии будет разочаровано отсутствием какого-либо намерения учредить международную организацию для поддержания мира после войны. Я пообещал попробовать найти подходящую формулировку и в конце дня предложил президенту дополнить вторую фразу словами: «впредь до установления более широкой надежной системы всеобщей безопасности».

Между руководителями военно-морского флота и армии также происходили непрерывные совещания, и во многом они пришли к соглашению. Я обрисовал президенту опасность немецкого вторжения на Пиренейский полуостров и рассказал о наших планах противодействия этому путем оккупации Канарских островов. Мы называли это операцией «Пилигрим».

Затем мы в тот же день занялись Дальним Востоком. Введение экономических санкций 26 июля вызвало смятение в Токио. Никто из нас, пожалуй, не сознавал силы их действия. Принц Коноэ сразу же попытался возобновить дипломатические переговоры, и 6 августа адмирал Номура, специальный японский посол в Вашингтоне, представил государственному департаменту проект общего урегулирования. Япония брала на себя обязательство не продвигаться дальше в Юго-Восточной Азии и предложила эвакуировать Индокитай по урегулированию «китайского инцидента» (так японцы называли свою шестилетнюю войну против Китая). В свою очередь Соединенные Штаты должны были восстановить торговые отношения с Японией и помочь ей получить все необходимое ей сырье из стран юго-западной части Тихого океана. Было совершенно ясно, что это лишь красивые слова, посредством которых Япония рассчитывала получить все что можно в настоящий момент и не дать ничего в будущем. Несомненно, это были самые лучшие предложения, которые Коноэ мог получить от своего кабинета. Нам не было смысла за столом совещания на «Огасте» обсуждать общие вопросы. В моей телеграмме, отправленной с совещания Идену, все это подробно излагается.

Премьер-министр – министру иностранных дел

11 августа 1941 года

«С Японией дело обстоит следующим образом:

1. Президент не так давно предложил Японии провести нейтрализацию, Индокитая и Сиама при совместных гарантиях Соединенных Штатов, Японии, Англии, Китая и других. Японцы в своем ответе, который будет вам передан, как только будут отправлены более срочные телеграммы, соглашаются в принципе воздержаться от каких-либо посягательств на Сиам и вывести войска из Индокитая, но они добавляют ряд условий, которые являются совершенно неприемлемыми. Например, отвод войск должен произойти после урегулирования китайского инцидента, то есть после удушения Чан Кайши. Затем они требуют признания доминирующего положения Японии в этих районах; они также требуют, чтобы Соединенные Штаты отказались от всяких дальнейших военных приготовлений в этих районах, и стремятся добиться отмены экономических санкций.

2. Президент считает, что нужно вступить в переговоры по поводу этих неприемлемых условий и, таким образом, добиться отсрочки примерно на 30 дней, в течение которых мы могли бы улучшить свои позиции в районе Сингапура, а японцы были бы обречены на бездействие. Но он хочет выдвинуть условие, чтобы японцы за это время не продвигались дальше и не использовали Индокитай в качестве базы для нападения на Китай. Он также полностью сохранит в силе экономические меры, направленные против Японии. Мало надежд на успех этих переговоров, но президент считает, что выиграть месяц будет полезно. Я, разумеется, указал, что японцы обманут его и попытаются перерезать коммуникации в Бирме. Однако вы можете быть уверены, что они считают целесообразным начать переговоры на основе этих принципов и ввиду того, что произошло между Соединенными Штатами и Японией, придется примириться с этим.

3. В ходе этих переговоров президент возобновит свои предложения о нейтрализации Сиама и Индокитая.

4. В конце ноты, которую президент вручит японскому послу по возвращении из своего путешествия, то есть примерно через неделю, он добавит следующий абзац, взятый из моего наброска: «Любое дальнейшее продвижение Японии в юго-западной части Тихого океана вызовет ситуацию, при которой правительство Соединенных Штатов будет вынуждено принять ответные меры, даже если это может привести к войне между Соединенными Штатами и Японией». Он также добавит кое-что о том, что, поскольку Советский Союз, как это совершенно ясно, является дружественной державой, правительство Соединенных Штатов не останется безразличным и к любому подобному конфликту в северо-западной части Тихого океана.

5. Я считаю, что это вполне приемлемо и что мы к этому должны присоединиться и постараться заручиться также полной поддержкой Голландии, ибо японцы либо не примут условий, поставленных президентом, а именно, продолжение экономических санкций и никакого дальнейшего продвижения с японской стороны и никакого вторжения в Сиам, или же, наоборот, они будут продолжать свои военные действия, но их дипломатия будет лгать на этот счет.

В этом случае условия, упомянутые в последнем абзаце, который только что цитировался (в параграфе 4), вступят в действие с огромной силой, и параллельные декларации дадут себя знать в полной мере. Советское правительство следует также держать в курсе событий. Возможно, опасно сообщать китайцам, что мы для них делаем, но их можно заверить в общих выражениях, что мы всегда помним об их безопасности, что бы мы ни делали.

6. Ввиду всего этого я считаю, что мы должны поддержать предлагаемый курс и что об этом следует сообщить доминионам и разъяснить им, что это очень большой шаг по пути к пресечению японской агрессии совместными усилиями».

12 августа, примерно в полдень, я отправился к президенту, чтобы согласовать с ним окончательный текст декларации. Я ознакомил президента с новой редакцией пункта 4, предложенной кабинетом, но он предпочел формулировку, о которой мы уже договорились, и я не стал больше настаивать на этом вопросе. Он охотно согласился вставить дополнительный пункт о социальном обеспечении, которого желал кабинет. Была достигнута договоренность о замене некоторых слов, и, наконец, декларация приобрела свою окончательную форму.

Совместная декларация президента и премьер-министра

12 августа 1941 года

«Президент Соединенных Штатов Америки и премьер-министр Черчилль, представляющий правительство его величества в Соединенном Королевстве, после совместного обсуждения сочли целесообразным обнародовать некоторые общие принципы национальной политики их стран – принципы, на которых они основывают свои надежды на лучшее будущее для мира:

1) их страны не стремятся к территориальным или другим приобретениям;

2) они не согласятся ни на какие территориальные изменения, не находящиеся в согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов;

3) они уважают право всех народов избирать себе форму правления, при которой они хотят жить; они стремятся к восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем;

4) соблюдая должным образом свои существующие обязательства, они будут стремиться обеспечить такое положение, при котором все страны, великие или малые, победители или побежденные, имели бы доступ на равных основаниях к торговле и к мировым сырьевым источникам, необходимым для экономического процветания этих стран;

5) они стремятся добиться полного сотрудничества между всеми странами в экономической области с целью обеспечить для всех более высокий уровень жизни, экономическое развитие и социальное обеспечение;

6) после окончательного уничтожения нацистской тирании они надеются на установление мира, который даст возможность всем странам жить в безопасности на своей территории, а также обеспечить такое положение, при котором все люди во всех странах могли бы жить всю свою жизнь, не зная ни страха, ни нужды;

7) такой мир должен предоставить всем возможность свободно, без всяких препятствий плавать по морям и океанам;

8) они считают, что все государства мира должны по соображениям реалистического и духовного порядка отказаться от применения силы. Поскольку никакой будущий мир не может быть сохранен, если государства, которые угрожают или могут угрожать агрессией за пределами своих границ, будут продолжать пользоваться сухопутными, морскими и воздушными вооружениями, они считают, что впредь до установления более широкой и надежной системы всеобщей безопасности такие страны должны быть разоружены. Они будут также помогать и поощрять все другие осуществимые мероприятия, которые облегчат миролюбивым народам избавление от бремени вооружения».

Важное и далеко идущее значение этой совместной декларации было совершенно очевидно. Уже один тот факт, что Соединенные Штаты, остававшиеся еще формально нейтральными, опубликовали подобную декларацию совместно с воюющей державой, был поразителен. Включение в нее упоминания об «окончательном уничтожении нацистской тирании» (это было заимствовано из фразы, имевшейся в моем первоначальном проекте) было равносильно вызову, который в обычное время повлек бы за собой военные действия. Наконец, не менее поразительной особенностью был реализм последнего параграфа, содержащего ясный и недвусмысленный намек на то, что после войны Соединенные Штаты будут разделять с нами управление миром до установления лучшего порядка.

Мы с президентом составили также совместное послание Сталину.

У. Черчилль и Ф. Рузвельт – И. В. Сталину

15 августа 1941 года

«Мы воспользовались случаем, который представился при обсуждении отчета г-на Гарри Гопкинса по его возвращении из Москвы, для того чтобы вместе обсудить вопрос о том, как наши две страны могут наилучшим образом помочь Вашей стране в том великолепном отпоре, который Вы оказываете нацистскому нападению. Мы в настоящее время работаем совместно над тем, чтобы снабдить Вас максимальным количеством тех материалов, в которых Вы больше всего нуждаетесь. Многие суда с грузом уже покинули наши берега, другие отплывают в ближайшем будущем.

Мы должны теперь обратить наше внимание на рассмотрение политики, рассчитанной на более длительное время, ибо предстоит еще пройти большой и трудный путь до того, как будет достигнута та полная победа, без которой наши усилия и жертвы были бы напрасными.

Война идет на многих фронтах, и, до того как она окончится, могут возникнуть еще новые боевые фронты. Наши ресурсы хотя и огромны, тем не менее они ограничены, и речь должна идти о том, где и когда эти ресурсы могут быть наилучшим образом использованы в целях максимального содействия нашим общим усилиям. Это относится» равным образом как к военному снаряжению, так и к сырью.

Потребности и нужды Ваших и наших вооруженных сил могут быть определены лишь в свете полной осведомленности о многих фактах, которые должны быть учтены в принимаемых нами решениях. Для того чтобы мы все смогли принять быстрые решения по вопросу о распределении наших общих ресурсов, мы предлагаем подготовить совещание в Москве, на которое мы послали бы высокопоставленных представителей, которые могли бы обсудить эти вопросы непосредственно с Вами. Если предложение о таком совещании встретит Ваше одобрение, то мы хотим поставить Вас в известность, что впредь до принятия этим совещанием решений мы будем продолжать по возможности быстрее отправлять Вам снабжение и материалы.

Мы полностью сознаем, сколь важно для поражения гитлеризма мужественное и стойкое сопротивление Советского Союза, и поэтому мы считаем, что в этом деле планирования программы распределения наших общих ресурсов на будущее мы должны действовать при любых обстоятельствах быстро и без промедления».

Плавание до Исландии прошло без каких-либо происшествий, хотя в одном месте нам пришлось изменить курс ввиду сообщения о том, что поблизости находятся немецкие подводные лодки. На этом участке пути наш эскорт состоял из двух американских эсминцев, на одном из которых был лейтенант Франклин Д. Рузвельт-младший, сын президента.

«Принс ов Уэлc» прибыл в Исландию утром в субботу 16 августа и бросил якорь в Хвальс-фиорде, откуда мы на эсминце отправились в Рейкьявик. Когда я прибыл в порт, большая толпа собравшихся оказала мне удивительно теплый и шумный прием, и дружеские приветствия повторялись повсюду, как только люди узнавали о нашем присутствии. Наивысшего подъема это изъявление чувств достигло при нашем отъезде во второй половине дня. Нас провожали такими криками и рукоплесканиями, какие, я уверен, редко слышались на улицах Рейкьявика.

Когда наступила темнота, мы отплыли, направляясь в Скапа-Флоу. На следующий день, 17 августа, мы встретились со смешанным караваном из 73 судов, направлявшимся в Англию. Все суда находились в полном порядке и в прекрасном состоянии после успешного плавания через Атлантический океан. Это было приятное зрелище. Мы прибыли в Скапа-Флоу без дальнейших происшествий рано утром 18 августа, а на следующий день я уже снова был в Лондоне.

Глава пятая
Наша помощь России

Прошло два месяца с начала боев на русском фронте. Немецкие армии нанесли ужасные удары, но теперь проявилась и другая сторона медали. Несмотря на понесенные страшные потери, русские продолжали упорно и стойко сопротивляться. Их солдаты стояли насмерть, а их армии обретали опыт и мастерство. За линиями немецких фронтов появились партизаны, которые повели жестокую войну против немцев, нарушая их коммуникации. Захваченная противником русская железнодорожная сеть оказалась непригодной; шоссейные дороги не выдерживали интенсивного движения немецкого транспорта, а двигаться без дорог после дождя было часто невозможно. Транспортные средства уже начинали изнашиваться. Оставалось едва три месяца до прихода страшной русской зимы. Может ли за это время быть взята Москва? А если она будет взята, то окажется ли этого достаточно? Вот в чем был роковой вопрос. Хотя Гитлер все еще находился в приподнятом настроении после победы под Киевом, немецкие генералы уже ясно могли ощущать, что их прежние дурные предчувствия оправдываются. В ходе операций на фронте, который сейчас стал решающим, произошла четырехнедельная задержка. Задача «уничтожения войск противника в Белоруссии», которая была поставлена перед центральной группой армий, все еще не была выполнена.

Но по мере того как наступала осень и приближался решающий кризис на русском фронте, советские требования к нам делались все более настойчивыми.

Лорд Бивербрук вернулся из Соединенных Штатов, где ему удалось еще больше стимулировать и без того уже мощные силы, содействовавшие огромному увеличению промышленного производства. Теперь он стал в военном кабинете поборником помощи России. Он оказал ценные услуги в этой области. Когда мы вспоминаем, каких трудов стоило нам подготовить сражение в Ливийской пустыне, наше глубокое беспокойство относительно Японии, которое бросало свою тень на все наши действия в Малайе и на Дальнем Востоке, а также о том, что все посылавшееся в Россию урывалось из того, что было жизненно необходимо Англии, становится ясно, как важно было, что кто-то столь ревностно отстаивал русские требования в наших высших военных кругах. Я старался сохранять в уме представление о надлежащих пропорциях и разделял свои тяготы с моими коллегами. Нам пришлось пойти на неприятный риск: поставить под удар свою собственную безопасность и свои планы ради нашего нового союзника – угрюмого, ворчливого, жадного и еще так недавно безразлично относившегося к тому, выживем мы или нет[34]34.
  Здесь наглядно проявляется свойственное для политиков и стратегов 40-х годов эгоистическое понимание национальных интересов. Попытки добиться для Англии односторонних преимуществ в ущерб общему делу наносили вред коалиционной стратегии и в конечном счете затягивали войну, увеличивали число жертв и разрушений. В данном случае помощь СССР, который вел борьбу с главными силами общего врага, со стороны Англии соответствовала интересам всей антигитлеровской коалиции. Нелестные эпитеты, которыми Черчилль характеризует «нового союзника», больше, видимо, относятся к личностям, с которыми ему приходилось иметь дело, например с Молотовым или Сталиным (хотя в этой книге он дает им весьма высокие оценки), чем к советскому народу, что было бы несправедливо и бестактно.


[Закрыть].

Возвращаясь на родину из Исландии, я решил, что после того, как Бивербрук и Аверелл Гарриман вернутся из Вашингтона и мы сможем изучить все перспективы нашего вооружения и снабжения, им следует отправиться в Москву и предложить там все, что мы можем выделить. Происходили длительные и мучительные обсуждения подробностей нашего совместного предложения от 16 августа. Военное, военно-морское министерства и министерство авиации восприняли это так, как будто бы с них живьем сдирали шкуру.

Тем не менее мы собрали сообща максимум того, что было в наших силах, и согласились на переадресование очень значительной доли необходимых нам самим американских поставок ради того, чтобы внести эффективный вклад в дело обороны Советов. 28 августа я предложил своим коллегам направить в Москву лорда Бивербрука. Члены кабинета охотно согласились, чтобы он обсудил этот вопрос со Сталиным, а президент Рузвельт считал, что его хорошо сможет представлять Гарриман.

Поэтому я информировал лорда Бивербрука:

Премьер-министр – лорду Бивербруку

30 августа 1941 года

«Я хочу, чтобы вы отправились в Москву вместе с Гарриманом, чтобы договориться о долгосрочных поставках русским армиям. Это можно осуществить почти исключительно за счет американских ресурсов, хотя у нас имеется каучук, сапоги и т. д. Необходимо сделать большой новый заказ в Соединенных Штатах. Темпы поставок, разумеется, лимитируются портами и недостатком судов. Когда весной будут проложены вторые пути узкоколейной дороги от Басры к Каспийскому морю, эта дорога станет важным путем подвоза. Наш долг и наши интересы требуют оказания всей возможной помощи русским, даже ценой серьезных жертв с нашей стороны. Однако мы не сможем ее предоставить в большом масштабе до середины или до конца 1942 года, а основные планы придется отнести к 1943 году. Ваша задача будет состоять в том, чтобы не только содействовать разработке планов оказания помощи России, но также обеспечить, чтобы мы сами не были при этом обескровлены; и даже если вы окажетесь под влиянием атмосферы в России, то я здесь, в Англии, 6yfry совершенно непреклонен. Я, однако, уверен, что вы самый подходящий человек для этого дела, а чутье широкой публики уже это санкционировало».

В качестве предварительного сообщения об этой миссии я обрисовал положение в общих чертах в письме к Сталину.

Премьер-министр Черчилль – премьеру Сталину

30 августа 1941 года

«Я стремился найти какой-либо путь для оказания помощи Вашей стране в ее великолепном сопротивлении впредь до осуществления рассчитанных на более длительный период мероприятий, по поводу которых мы ведем переговоры с Соединенными Штатами Америки и которые послужат предметом Московского совещания. Г-н Майский заявил, что испытывается сильная нужда в самолетах-истребителях ввиду Ваших тяжелых потерь. Мы ускоряем отправку 200 самолетов „Томагавк“, о которых я телеграфировал в своем последнем послании. Наши две эскадрильи в составе 40 „Харрикейнов“ должны прибыть в Мурманск около 6 сентября.

Вы понимаете, я уверен, что самолеты-истребители составляют основу обороны метрополии. Кроме того, мы стремимся достичь преобладания в воздухе в Ливии, а также снабдить Турцию, с тем чтобы привлечь ее на нашу сторону. Тем не менее я мог отправить еще 200 «Харрикейнов», что составило бы в общей сложности 440 истребителей, если бы ваши пилоты могли эффективно их использовать. Речь идет о самолетах «Харрикейн», вооруженных восемью – двенадцатью пулеметами. Мы нашли, что эти самолеты весьма смертоносны в действии. Мы могли бы послать в Архангельск 100 штук теперь и вскоре вслед за тем две партии по 50 штук вместе с механиками, инструкторами, запасными частями и оборудованием. Тем временем могли бы быть приняты меры, чтобы начать ознакомление Ваших пилотов и механиков с новыми моделями, если Вы их прикомандируете к нашим эскадрильям в Мурманске. Если Вы сочтете, что это принесет пользу, соответственные распоряжения будут даны отсюда; исчерпывающая объяснительная записка по техническим вопросам передается по телеграфу через нашу авиационную миссию.

Известие о том, что персы решили прекратить сопротивление, весьма приятно. При всей важности защиты нефтяных источников целью нашего вступления в Персию было в еще большей степени стремление установить еще один сквозной путь к Вам, который не может быть перерезан. Имея это в виду, мы должны реконструировать железную дорогу от Персидского залива до Каспийского моря и обеспечить ее бесперебойную работу, используя дополнительное железнодорожное оборудование, доставляемое из Индии.

Министр Иностранных Дел передал г-ну Майскому для представления Вам примерные условия, на которых мы хотели бы заключить соглашение с Персидским Правительством с тем, чтобы иметь дело с дружественным народом и не быть вынужденными тратить несколько дивизий только на охрану железной дороги. Продовольствие посылается из Индии, и если персы подчинятся, то мы возобновим платежи за нефть, причитающиеся в настоящее время Шаху. Мы приказали нашему авангарду продвигаться вперед с тем, чтобы наши силы встретились с Вашими в месте, которое будет установлено командующими где-либо между Хамаданом и Казенном. Было бы хорошо, чтобы весь мир знал, что британские и советские вооруженные силы действительно подали друг другу руки. По нашему мнению, было бы лучше, чтобы ни мы, ни Вы не вступали в Тегеран в настоящее время, ибо нам нужен лишь сквозной путь. Мы устраиваем крупный базисный склад в Басре и надеемся построить там хорошо оборудованный тепловодный порт для приема грузов из Америки, которые таким путем наверняка достигнут районов Каспийского моря и Волги.

Не могу не выразить вновь восхищения британского народа великолепной борьбой русских армий и русского народа против нацистских преступников. На генерала Макфарлана произвело чрезвычайно большое впечатление все, что он видел на фронте. Нам предстоят очень тяжелые дни, но и Гитлер не проведет приятной зимы при нашей все более увеличивающейся бомбардировке с воздуха. Мне доставило удовольствие весьма твердое предупреждение, сделанное Японии Вашим Превосходительством относительно товаров, прибывающих через Владивосток. Президент Рузвельт при встрече со мной был как будто расположен к тому, чтобы занять твердую позицию в случае дальнейших агрессивных действий со стороны Японии, будь то на юге или в северо-западной части Тихого океана, и я поспешил заявить, что он может рассчитывать на нашу поддержку в случае войны. Мне очень хотелось бы оказать большую поддержку генералу Чан Кайши, чем мы были в силах оказать до сих пор. Мы не хотим войны с Японией, и я уверен, что ее можно предотвратить тем, что мы поставим этих людей, которых разделяют разногласия и которые далеко не уверены в самих себе, перед перспективой образования самой мощной коалиции».

Вечером 4 сентября меня посетил Майский, чтобы передать ответ Сталина. Это было его первое личное послание после июля.

Премьер Сталин – премьеру Черчиллю

3 сентября 1941 года

«Приношу благодарность за обещание, кроме обещанных раньше 200 самолетов-истребителей, продать Советскому Союзу еще 200 истребителей. Не сомневаюсь, что советским летчикам удастся освоить их и пустить в дело.

Должен, однако, сказать, что эти самолеты, которые, как видно, могут быть пущены в дело не скоро и не сразу, а в разное время и отдельными группами, не смогут внести серьезных изменений на восточном фронте. Они не смогут внести серьезных изменений не только вследствие больших масштабов войны, требующих непрерывной подачи большого количества самолетов, но главным образом потому, что за последние три недели положение советских войск значительно ухудшилось в таких важных районах, как Украина и Ленинград.

Дело в том, что относительная стабилизация на фронте, которой удалось добиться недели три назад, в последние недели потерпела крушение вследствие переброски на восточный фронт свежих 30 – 34 немецких пехотных дивизий и громадного количества танков и самолетов, а также вследствие большой активизации 20 финских дивизий и 26 румынских дивизий. Немцы считают опасность на Западе блефом и безнаказанно перебрасывают с Запада все свои силы на Восток, будучи убеждены, что никакого второго фронта на Западе нет и не будет. Немцы считают вполне возможным бить своих противников поодиночке: сначала русских, потом англичан.

В итоге мы потеряли больше половины Украины и, кроме того, враг оказался у ворот Ленинграда. Эти обстоятельства привели к тому, что мы потеряли Криворожский железорудный бассейн и ряд металлургических заводов на Украине, эвакуировали один алюминиевый завод на Днепре и другой алюминиевый завод в Тихвине, один моторный и два самолетных завода на Украине, два моторных и два самолетных завода в Ленинграде, причем эти заводы могут быть приведены в действие на новых местах не ранее как через семь-восемь месяцев.

Все это привело к ослаблению нашей обороноспособности и поставило Советский Союз перед смертельной угрозой.

Здесь уместен вопрос: каким образом выйти из этого более чем неблагоприятного положения?

Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30 – 40 немецких дивизий, и одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тысяч тонн алюминия к началу октября с. г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и 500 танков (малых или средних).

Без этих двух видов помощи Советский Союз либо потерпит поражение, либо будет ослаблен до того, что потеряет надолго способность оказывать помощь своим союзникам своими активными действиями на фронте борьбы с гитлеризмом.

Я понимаю, что настоящее послание доставит Вашему Превосходительству огорчение. Но что делать? Опыт научил меня смотреть в глаза действительности, как бы она ни была неприятной, и не бояться высказать правду, как бы она ни была нежелательной.

Дело с Ираном, действительно, вышло неплохо. Совместные действия британских и советских войск предрешили дело. Так будет и впредь, поскольку наши войска будут выступать совместно. Но Иран только эпизод. Судьба войны будет решаться, конечно, не в Иране.

Советский Союз, так же как и Англия, не хочет войны с Японией. Советский Союз не считает возможным нарушать договоры, в том числе и договор с Японией о нейтралитете. Но, если Япония нарушит этот договор и нападет на Советский Союз, она встретит должный отпор со стороны советских войск.

Наконец, разрешите принести благодарность за выраженное Вами чувство восхищения действиями советских войск, ведущих кровопролитную войну с разбойничьими ордами гитлеровцев за наше общее освободительное дело».

Советский посол, которого сопровождал Иден, беседовал со мной полтора часа. Он с горечью подчеркнул, что в течение последних одиннадцати недель Россия фактически одна выносит на своих плечах всю тяжесть немецкого натиска. Русские армии отражают нападение невиданных масштабов. Он сказал, что не хотел бы прибегать к драматическим выражениям, но это может явиться поворотным пунктом истории. Если Советская Россия будет побеждена, каким образом мы сможем выиграть войну? Майский в волнующих выражениях подчеркнул исключительную тяжесть кризиса, создавшегося на русском фронте, и его слова вызвали у меня сочувствие. Но когда я вдруг почувствовал в его призыве о помощи скрытую угрозу, я рассердился.