Текст книги "Заморский дядюшка (сборник)"

Автор книги: Уильям Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

В. В. Джекобс
Заморский дядюшка

* * *

В. Джекобс стоит особняком среди современных юмористов. Он специализировался на особом виде юмора, – на юморе морском. Как есть художники-маринисты, так и Джекобса вполне можно назвать «юмористом маринистом». Грубые, суровые и в то же время простодушные моряки с их забавными трагикомическими похождениями в какой-нибудь гавани или таверне – вот обычные темы рассказов Джекобса. Юмор Джекобса в лучших его вещах действительно «морской» – крепкий и соленый, как ветер с моря, грубоватый и меткий, как словечки матросского жаргона, которыми густо уснащены страницы его книги.

Этим морским, соленым юмором овеяны включенные в настоящий сборничек рассказы Джекобса – о судовом поваре, вообразившем себя сновидцем и прорицателем ("Сон в руку"), о старом моряке, которому пришлось разыгрывать богатого дядюшку из Австралии ("Заморский дядюшка"), и о старом холостяке, неудачно пытавшемся при помощи своего племянника-моряка отделаться от своей экономки ("Муж миссис Пирс").

В Англии книги Джекобса можно найти на любом судне, где его читают все, от капитана до кочегара. У нас круг читателей Джекобса, естественно, несравненно уже. Однако бодрый, жизнерадостный и здоровый юмор Джекобса должен прийтись по вкусу и нашему советскому читателю.

ЗАМОРСКИЙ ДЯДЮШКА

– Мне от вас нужны сущие пустяки, – говорил м-р Джордж Райт, наклонившись к старому моряку, – будьте моим дядюшкой, и больше ничего.

– Ладно, ладно! – сказал несколько озадаченный м-р Кемп, приподняв кружку пива.

– Моим богатым дядюшкой, – продолжал молодой человек, понижая голос до шопота, чтобы никто из любителей подслушать чужие разговоры не мог его услышать. – Дядюшкой из Новой Зеландии, который собирается оставить мне крупное наследство.

– А откуда у меня могут быть деньги? – спросил заинтересованный м-р Кемп.

– Это неважно. Нужно только сделать вид, что у вас уйма деньжищ. Дело вот в чем: я ухаживаю за одной девушкой, а у нее есть еще один ухаживатель. Но когда она узнает, что есть богатый дядя, все шансы будут на моей стороне. Она знает, что у меня есть дядя, уехавший когда-то в Новую Зеландию и пропавший без вести. Потому-то мне это и пришло в голову.

М-р Кемп молча осушил свою кружку.

– Но как я могу разыграть богатого дядю без гроша в кармане? – усомнился он.

– Я могу вам одолжить денег… немного, разумеется.

Старый моряк покачал головой.

– Правда, мне удавалось иногда занимать деньги, но я не помню, чтобы я их возвращал.

– Неважно, – отозвался собеседник. – Это продлится не долго, а потом придет письмо, вызывающее вас обратно в Новую Зеландию. Поняли? Вы уедете, обещав, что вернетесь через год, продадите свое дело и завещаете нам все деньги. Понятно?

М-р Кемп почесал затылок.

– Но ведь она, в конце концов, узнает про обман.

– Ну так что же. А может быть, и не узнает. У меня будет достаточно времени, чтобы на ней жениться, а потом вы напишете, что женились или пожертвовали свои деньги на какую-нибудь богадельню.

Молодой человек заказал еще пива и топотом стал посвящать старика в свои интимные дела.

– Хотя я знаком с вами всего десять дней, – закончил он, – но чувствую к вам такое доверие, точно вы – мой настоящий дядя.

– И вы мне тоже очень симпатичны, – ответил старый моряк. – Вы прямо вылитый портрет одного паренька, который однажды одолжил мне пять фунтов, а через неделю утонул на моих глазах.

Он опорожнил свою кружку, и новые родственники, захватив сундучок старого моряка, отправились к м-ру Райту.

К счастью для последнего, в сундуке старого моряка нашелся хороший штатский костюм и сапоги, и предварительные расходы ограничились покупкой большой фетровой шляпы и золоченых часов с цепочкой.

На следующий вечер м-р Кемп засунул в боковой карман растрепанную книжку вместо бумажника и отправился с м-ром Райтом делать первый визит невесте.

М-р Райт, одетый в свой лучший костюм, привел старого моряка к маленькой табачной лавочке в одной из боковых улиц Майль-Энд-Род и, церемонно сняв шляпу, обменялся рукопожатием с хорошенькой продавщицей, стоявшей за прилавком. М-р Кемп, приняв вид богатого человека, старался держаться важно и серьезно.

– Вот мой дядя, – быстро заговорил м-р Райт, – тот самый, из Новой Зеландии, о котором я вам говорил. Он приехал вчера вечером совершенно неожиданно.

– Добрый вечер, мисс, очень рад с вами познакомиться, – проговорил важно м-р Кемп и, опустившись в кресло, спросил себе сигару.

Он очень удивился, что в лавочке не нашлось сигары дороже шести пенсов.

– Ничего, сойдет, – пробормотал он, подозрительно внюхиваясь в дым, – у вас найдется сдачи с пяти фунтов[1]1
  Фунт стерлингов – около десяти рублей (Прим. ред.).


[Закрыть].

Мисс Брэдшоу растерянно ответила, что она посмотрит, и принялась пересчитывать выручку, а м-р Кемп почувствовал, как Райт сунул ему в жилетный карман два соверена[2]2
  Соверен – золотая монета, равная фунту стерлингов. (Прим. ред.).


[Закрыть]. Через пять минут он уже сидел в маленькой комнате, окруженный восхищенной аудиторией.

– Насколько мне известно, – говорил он миссис Брэдшоу, – Джордж – мой единственный родственник. Как я счастлив, что, наконец, нашел его.

– Как жаль, что вы живете так далеко, – вздохнула миссис Брэдшоу.

– Скоро я перееду сюда совсем. Мне нужно будет поехать обратно, чтобы ликвидировать свое дело, а потом через год я привезу свои старые кости в Англию. Джордж предложил мне жить вместе с ним.

– Ему не придется в этом раскаиваться, – многозначительно заметила миссис Брэдшоу.

– Надеюсь, что нет, – денег у меня достаточно, – ответил старик.

– При чем тут деньги, дядя?! – возмутился Джордж. – Не будь у вас ни гроша в кармане, я бы принял вас также с радостью.

Растроганный дядя обменялся горячим рукопожатием с племянником и, растянувшись в самом удобном кресле, начал описывать свою жизнь и приключения в Новой Зеландии. Благодаря усиленной работе, экономии и воздержанию он составил себе состояние, использовать которое ему не позволяют его годы. Здоровье его неважно, и он принужден подбадривать себя разными лекарствами…

– Имейте в виду, – говорил старый моряк, возвращаясь с Райтом домой, – что это – ваша затея, а не моя, и я не отвечаю за возможные издержки. Я не могу разыгрывать богатого дядю, ничего не тратя. Сколько, вы говорили, у вас лежит в банке?

– Надо все-таки быть побережливей, – осторожно предупредил Джордж. – Они тоже не могут часто отлучаться из своей лавки. У них небольшое, но выгодное дельце; как раз для нас с Бэллой, когда мы поженимся.

М-р Кемп согласился с этим, но заметил:

– Хотя они меня отлично приняли, но я чувствую, что для большего впечатления нужно раскошелиться и пустить им пыль в глаза.

– Вы им лучше расскажите, как вы швырялись деньгами. Это и обойдется дешевле. Завтра вечером вам лучше сходить к ним одному. Зайдите опять за шестипенсовой сигарой.

М-р Кемп так и сделал. Покурив в лавочке, он получил приглашение зайти в гостиную, где, помня о наставлениях Райта, долго распространялся о своей расточительности. Миссис Брэдшоу была поражена, узнав, что он дал пять фунтов на чай в гостинице.

– Как будто все в порядке, – заметил Райт, когда Кемп доложил ему о результатах своего визита. – Но будьте осторожны, не переборщите.

– Я их теперь обведу вокруг пальца, – заявил Кемп. – Завтра вечером приходите. Бэлла будет одна.

– Как вам удалось это сделать? – воскликнул Райт с восторгом. – Мне никогда не удавалось прогуляться с ней вдвоем.

– Она никуда не пойдет, – возразил моряк, – она останется дома сторожить лавку. Уйдет ее мать. Она согласилась провести вечер со мной.

М-р Райт вздрогнул:

– Зачем вы это сделали?!

– Я? И не думал. Старуха сама заявила, что ей хоть раз в жизни хочется посмотреть, как это люди бросают деньги на ветер.

– Деньги на ветер? – забормотал в ужасе Райт. – Мои деньги…

– Мне, собственно, все равно, – заявил Кемп. – Если хотите, у меня может заболеть голова или начаться насморк. Мне вовсе не хочется итти. Подумаешь, какое удовольствие!

– А сколько это будет стоить? – спросил вдруг Райт, шагая по комнате.

Богатый дядюшка погрузился в калькуляцию:

– Она хочет ехать в какой-то ресторан "Ампир" и заказать там обед; затем извозчик, мелкие издержки, чаевые и тому подобное. Я думаю, что меньше двух фунтов не обойтись. Впрочем, я чувствую, что у меня вот-вот начнется насморк.

Райт, ворча и ругая свою будущую тещу, вытащил деньги.

На другой день Райт хотел было напомнить старому моряку о необходимости быть поэкономней, но не успел. Он с Бэллой остался на пороге лавки и следил за удаляющейся парочкой.

Потом, когда они прошли в гостиную, Бэлла заметила:

– Удивительно, как они подходят друг к другу. Я никак не ожидала, что мама так быстро почувствует к нему доверие.

– Я надеюсь, что вам он тоже понравился.

– Он очень мил, – сказала Бэлла. – Как хорошо иметь столько денег! Интересно, как себя чувствует богатый человек?

– Я полагаю, что вскоре узнаю это, – тихо, но выразительно заметил Райт. – Но на что мне деньги, если…

– Если – что?

– Если они не дадут мне счастья. Я лучше соглашусь быть нищим, но жениться на любимой девушке.

Мисс Брэдшоу мило покраснела и задумалась.

– Зачем иметь бриллианты и автомобили, если нет любимого существа, кому можно было бы их дарить, – продолжал молодой человек.

Глаза девушки блеснули, но в этот момент звякнул звонок у входа, и она поспешила в лавку. Райт свирепо посмотрел на новоприбывшего.

– Добрый вечер, – сказал вошедший. – Пожалуйста, папирос на шесть пенсов. Как поживаете, мисс?

Мисс Брэдшоу сделала строгое лицо.

– Ах, – продолжал молодой человек. – Я видел вас сегодня во сне и не мог успокоиться. Какой это был ужасный сон!

– Почему ужасный?

– Мне снилось, что вы вышли замуж, – сказал Хиллс, улыбнувшись.

– А за кого?

– За меня, – просто ответил Хиллс. – Я проснулся в холодном поту. Алло! Кто это там? Джордж? Как поживаете, Джордж?

– Спасибо, хорошо, – с достоинством ответил Райт.

– Что-то незаметно, – продолжал Хиллс. – Может быть, промочили ноги?

– О, не беспокойтесь, – улыбаясь, сказала мисс Брэдшоу.

– Ну и прекрасно, – заявил Хиллс, усаживаясь в кресло у конторки и приглаживая свои усы. – Если бы вы знали, какой у меня сегодня ужасный день.

– А что вы делали? – спросила девушка.

– Работал, – гордо ответил тот. – А где ваш миллионер? Я пришел посмотреть на него.

– Он с мамой отправился в "Ампир".

М-р Хиллс многозначительно свистнул и, положив осторожно папиросу на конторку, стал громко сморкаться в носовой платок.

Мисс Брэдшоу с удивлением посмотрела на него и на дрожащего от ярости Райта и вышла, хлопнув дверью. М-р Хиллс сунул папиросу в рот и тоже ушел.

Он пришел на следующий вечер опять за папиросами и выслушал все, что рассказывали о чудесах "Ампира". Миссис Брэдшоу приняла его очень холодно, но м-р Кемп, очарованный его веселостью, был с ним очень любезен.

– И я в его годы был таким же, – сказал он.

– О, я не стою вашего мизинца, – разливался Хиллс. – Я не вожу дам в шикарные рестораны. Вы, кажется, говорили мне, что приехали жениться, не так ли?

– Тьфу, тьфу, что вы! – смутился м-р Кемп, а миссис Брэдшоу строго призвала Хиллса к порядку.

– О, с таким человеком каждая женщина была бы счастлива, – продолжал Хиллс. – Подумайте только: иметь мужа, который даже не знает, сколько у него денег в кармане! Как приятно штопать белье такому человеку и пришивать пуговицы. Это – не человек, а золотая жила!

Миссис Брэдшоу опять укоризненно покачала головой, и м-р Хиллс, извинившись, начал расспрашивать м-ра Кемпа о блестящих перспективах, открывающихся для бедного, но энергичного молодого человека, который бы рискнул отправиться в Новую Зеландию. Все слушали этот разговор с большим интересом, несмотря на частые покашливания м-ра Райта, начинавшего беспокоиться.

Наконец дядя с племянником поднялись, простились и ушли.

– Почему вы не сказали, что получили письмо, вызывающее вас в Новую Зеландию? – сердито сказал он Кемпу.

– Я… я забыл, – отвечал тот.

– Забыл! Это мне нравится! А я из за вашей забывчивости должен переживать чорт знает что!

– Ну забыл, эка важность! – отозвался ворчливо Кемп. По-моему, мне следует остаться здесь, чтобы выяснить положение.

– Смею вам напомнить, – сердито заметил Райт, – что не вы, а я организовал все это дело. Так вот: завтра днем вы придете сюда и заявите, что должны уехать. Слышите? Я не намерен больше швырять деньги на ветер. И что это за покровительственный тон с этим дураком Чарли Хиллсом? Вы ведь знаете, что он тоже ухаживает за Бэллой!

Утром, за завтраком, Райт дал Кемпу точные инструкции и ушел на работу очень расстроенный. Когда он вернулся, старого моряка еще не было. Райт наскоро оделся и пошел к Брэдшоу.

Там опять сидел Хиллс! Мало того, скоро Райт понял, что м-р Кемп и не заикался об отъезде. Тогда, не теряя времени, он во всеуслышание объявил сам об этом печальном обстоятельстве. Все очень сожалели.

– У меня самого не хватало духу объявить вам об этом, пробормотал м-р Кемп. – Я еще никогда не был так счастлив.

– Но, может быть, это не так срочно? – спросила миссис Брэдшоу.

– Завтра, – поспешно заявил Райт, прежде чем Кемп раскрыл рот. – Дела.

– Неужели вы непременно должны ехать?

– Боюсь, что да, – смущенно сказал старый моряк.

– Какая жалость! – воскликнул Хиллс.

– Останьтесь хоть на несколько дней, – взмолилась Бэлла.

– Не огорчайте нас, – говорила ее мать, – подумайте, как тяжело будет Джорджу.

– Мы вас свяжем и никуда не пустим! – заявил Хиллс.

Он обхватил старика за талию, а мать и дочь поделили

между собою руки. На приглашение заняться дядиными ногами Райт не отозвался.

– Не отпустим, пока не обещаете остаться, – воскликнула миссис Брэдшоу.

Кемп смеялся и качал головой.

– Обещаете? – молила Бэлла, а Хиллс тискал ему живот.

– Ладно, ладно, – ответил Кемп, – может быть…

– Он должен ехать! – закричал встревоженный Райт.

– Пожалуйста, не говорите за него, – с негодованием возразила Бэлла.

– Ну, так и быть, останусь еще недельку, – вздохнул старик. – Право, глупо иметь деньги и не уметь их тратить…

– Не-дель-ку? – завопил племянник. – Еще недельку? Но я же вам говорю…

– О, не слушайте его, – заявила миссис Брэдшоу. – Это его дело! Вам-то что?

Она протянула руку Кемпу. Кемп протянул руку к бокалу с пивом – четвертому, – выпил и обвел сияющим взором всю компанию.

– Джордж, – внезапно сказал он.

– Ну? – зарычал Райт.

– Ты не принес моего бумажника?

– Нет, – отрезал Райт.

– Ай-ай, – нахмурился старик. – Тогда одолжи мне два фунта или сбегай, принеси мои деньги.

Лицо племянника исказилось в бессильной ярости.

– За… зачем вам деньги? – прошептал он.

М-р Кемп торжественно объявил:

– Я пригласил сегодня миссис Брэдшоу обедать в "Ампир". Я пробуду здесь всего несколько дней, так надо провести их весело.

Вся комната заходила перед глазами Райта. Но собрав всю силу воли, он дрожащими руками отсчитал два фунта. Миссис Брэдшоу немного пожеманилась и пошла одеваться.

– Пока она одевается, сходи-ка, кликни кэб, Джордж, сказал Кемп. – Да выбирай хорошую лошадь, лучше всего серую в яблоках.

Райт выбежал на улицу, не помня себя от ярости, и без сил прислонился к двери парикмахерской. Потом направился разыскивать самый потрепанный экипаж с полудохлой лошадью.

– Спасибо, милый племянничек, – сказал насмешливо Кемп, влезая в кэб и подсаживая свою спутницу. – Кстати, пожалуйста, сбегай-ка домой, поищи мой бумажник. Я его оставил, помнится, на умывальнике, в нем что-то около тысчонки. Можешь взять себе за хлопоты полсотни на папиросы.

Раздался общий вздох удивления, а Джордж Райт тщетно пытался выразить на своем лице благодарность, скрежеща зубами.

Кэб давно уехал, а он все еще стоял на мостовой, обдумывая создавшееся положение. Хуже всего было то, что для соблюдения конспирации он должен был тащиться за дядиным бумажником и оставить Бэллу в обществе галантного и предприимчивого Хиллса.

М-р Кемп вернулся домой поздно, в кэбе. Райт поджидал его и набросился на него с упреками и руганью. Старый моряк только добродушно отмалчивался.

– Не сердитесь, – сказал он. – Теперь уж недолго.

– Недолго? – завопил Райт. – Так слушайте: вы заявите завтра, что получили телеграмму, вызывающую вас домой. Слышите?

– Ничего подобного, – скромно сказал моряк. – Я никуда не поеду. Останусь и повенчаюсь с миссис Брэдшоу.

Райт задохнулся от негодования.

– Вы… вы… не можете… не смеете!

– Попробую, – ответил тот. – Признаться, мне уже надоело шататься по морям. Мои старые кости просят покоя. Я женюсь на мамаше, а вы на дочке; то-то ладно будет. Счастливое семейство.

Райт задрожал от бешенства, но, взяв себя в руки, как мог спокойнее начал описывать наскоро выдуманные препятствия к такому браку.

– Я это все продумал, – возразил Кемп. – Она, конечно, не должна знать ничего до свадьбы. А потом я получу письмо, что все мое состояние пропало: пожар или наводнение. Раз я мог получить телеграмму об отъезде, я могу получить и такое письмо. Не правда ли?

– А я должен снабжать вас деньгами, чтобы вы изображали богача до самой свадьбы, – прошептал Райт, – а потом, когда ваша афера лопнет, потерять Бэллу?

Кемп почесал за ухом.

– Ну, зачем все видеть в дурном свете? – оптимистически заметил он.

– Слушайте! – отчеканил Райт. – Одно из двух: или вы завтра же уезжаете ко всем чертям, или я выложу им всю правду…

– Так вам же хуже будет…

– Не ваше дело! Во всяком случае, это будет дешевле. Кончено, больше вы не получите ни гроша! Но если вы сделаете по моему, вы получите фунт стерлингов. Обдумайте.

Кемп подумал и, после тщетной попытки повысить выходное пособие до пяти фунтов, уперся на двух и пошел спать, предварительно упрекнув Райта в эгоизме и черной неблагодарности.

За завтраком он был сумрачен и молчал, а вечером поплелся за Райтом с видом агнца, ведомого на заклание. В мертвом молчании выслушал он последние инструкции Райта и потребовал выходное вперед, но, получив отказ, опять погрузился в молчание.

Печальная новость об отъезде богача была принята под гул сожалений. Миссис Брэдшоу отказывалась верить ушам и поверила только, получив подтверждение от Райта.

– Должен ехать, – грустно говорил Кемп. – Срочно ехать. Я истратил сегодня одиннадцать фунтов на разъезды, устраивая спешные дела.

– Но ведь вы вернетесь? – спросил Хиллс.

– Ну, конечно. Джордж – мой единственный родственник, а потом… я так привязался к вашей семье, миссис Брэдшоу, к вам и Бэлле…

Женщины покраснели и опустили глаза.

– …И к Чарли Хиллсу, – продолжал разнеженный старик. – Я, право, не знаю, как это случилось, но я полюбил его с первого взгляда. Если бы я был девушкой, гм, хорошенькой девушкой, я выбрал бы его из тысячи мужчин. Он такой добрый и красивый…

– Ну, что вы, что вы! – сконфузился Хиллс, а Райт попробовал испепелить взглядом разошедшегося старика.

– …Такой умный, славный парень, – закончил Кемп. Джордж!

– Да? – проскрипел Райт.

– Я уезжаю, Джордж. Я сяду на соутгэмптонский поезд, но прошу тебя, – не провожай меня. Мне хочется погрустить в одиночестве… Оставайся здесь и утешь их. Ах да, чуть было не забыл! Одолжи-ка мне пять фунтов из той полсотни, которую я тебе подарил вчера. Я немного поиздержался. Из Соутгэмптона вышлю тебе с процентами.

Райт машинально вынул деньги.

– Ах, мы никогда не знаем, что будет с нами, – торжественно заговорил старик, застегиваясь на все пуговицы. – Я человек старого закала и люблю вести дело начистоту. Я полдня провел с адвокатом, и если я не довезу своих старых костей до Зеландии – не беда. Я оставил половину всего, что имею, своему единственному обожаемому племяннику Джорджу.

М-р Кемп вздохнул. Наступила гробовая тишина. Он печально пожал всем руки и отворил дверь. Уже стоя на пороге, он обернулся и тихо добавил:

– А другую половину и мои золотые часы с цепочкой я оставляю моему молодому другу Чарли Хиллсу. Прощай, Джордж…

СОН В РУКУ

– Я не верю ни в сны, ни в приметы, – говорил ночной сторож. – Один только раз я видел сон, который исполнился; мне приснилось, что я получил наследство, а на следующее утро я нашел на улице фальшивую полкрону, которую продал за четыре пенса[3]3
  Полкроны – 2 1/2 шиллинга – около рубля. Четыре пенса – около 13 копеек. (Прим. ред.).


[Закрыть]. А раз моей жене приснилось, что она опрокинула чашку чая на свое платье, и через два дня после этого она села на мою новую шляпу и испортила ее вконец.

Единственный известный мне случай, когда сон сбылся, произошел с корабельным поваром на "Южной Красавице", где я тогда служил матросом.

Этот повар был придурковатый парень, с лицом как из теста. Он вечно кичился перед матросами своей образованностью, в которую никто не верил. Как-то ночью, когда мы плыли из Сиднея, он вдруг привскочил на своей койке и расхохотался так громко, что всех нас перебудил.

– Что случилось? – спрашиваем мы его.

– Я видел очень смешной сон, – ответил повар, – страшно смешной: мне приснилось, будто старый Биль сорвался с фор-марса и сломал ногу.

– Что же тут смешного? – строго спросил старый Биль.

– Во сне это было очень забавно, – ответил повар. – Ты и представить себе не можешь, как ты выглядел с поджатой под себя ногой.

Биль Фостер разозлился и ответил, что вздул бы его, если бы не лень подниматься с койки. Мы опять заснули и забыли об этом.

Хотите – верьте, хотите – нет, а через три дня бедный Биль все-таки упал с марса и сломал ногу. Он был очень удивлен, но я в жизни не видывал такой изумленной рожи, как у повара. Глаза у него чуть не вылезли на лоб. Пока остальные ребята поднимали Биля и спрашивали его, не ушибся ли он, повар уже успел подтянуться и напустил на себя такой важный вид, что тошно было смотреть.

– Мои сны всегда сбываются, – сказал он. – У меня это вроде как двойное зрение. Это исключительный дар, который, при моем мягкосердечии, часто причиняет мне большие мучения.

Он долго разглагольствовал, обрадовавшись чистейшему совпадению, пока не пришел второй помощник и не приказал снести Биля вниз. Бедняга не потерял присутствия духа и, когда его проносили мимо повара, отпустил ему такую затрещину, что едва не свернул шею.

– Чтоб тебе в другой раз не снилось про меня! – сказал он.

Капитан с помощником и почти вся команда принялись лечить сломанную ногу, и когда капитан сделал Билю то, что он в простоте душевной назвал перевязкой, то все удалились, а повар подошел, присел подле Биля и стал говорить о своем даре провидца.

– Я об этом никому не рассказываю, чтоб не запугивать понапрасну.

– Удивительный дар! – заметил Чарли Эппс.

Все думали то же самое, не подозревая, что повар был первостатейный врун. А он сидел и врал без-умолку, пока не охрип.

– Моя бабушка была цыганка, – рассказывал он. – Так что у нас это в роду. Если с кем-нибудь должно приключиться несчастье, я заранее вижу это во сне, – как вышло с бедным Билем. Тяжело мне иногда бывает, братцы, смотреть на вас, веселых и беспечных, зная, какие неприятности вас ожидают. Иной раз меня кидает прямо в дрожь.

– Нас, негодяй? Какие неприятности? – Чарли пристально уставился на повара.

Повар закачал головой:

– Да, никогда еще я не плавал на судне, где бы на борту было так много неудачников. Никогда! Двое из вас через полгода будут спать мертвым сном, а сейчас они сидят тут, смеясь и болтая, как будто собираются дожить до ста лет. Благодарите каждый судьбу, что у вас не бывает пророческих снов.

– Кто же… кто эти двое? – спросил испуганно Чарли.

– Не все ли равно, Чарли? – печальным голосом ответил повар. – Что пользы, если я скажу?

– Ну хоть намекни, – просил Чарли.

Повар сжал виски и задумался. Потом, помолчав, заговорил:

– Хорошо, я, пожалуй, намекну вам: один из них некрасив, а другой недурен собой.

Конечно, этот намек вызвал множество споров и беспокойства среди команды.

Повар же после сна про Биля совсем зазнался. Чуть не каждую ночь он видел сны и проговаривался в бреду. Иногда он во сне называл по имени кого-нибудь из ребят, и тот мучился потом несколько дней.

Поездка для многих оказалась несчастной. Через неделю после случая с бедным Билем Тэд Джон затеял с одним парнем перекидываться пустой бутылкой из-под пива, и на пятом разе бутылка угодила ему в лицо. Мы сперва подумали, что он убит насмерть, так он завопил; его снесли в трюм, и юнга, вынув ему из порезов осколки стекла, обвязал его лицо бинтами и велел лежать спокойно.

Тэд очень гордился своей внешностью и потому никак не мог успокоиться. Первым делом он стал обвинять матроса, с которым играл, а затем набросился на повара.

– Как же ты не видел этого во сне? – спросил он и сделал попытку усмехнуться, однако бинт был стянут слишком туго.

Повар выпрямился и сказал:

– Я видел.

– Что? – изумился Тэд.

– Я видел это позапрошлой ночью, в точности так, как все произошло, – бойко заявил повар.

– Почему же ты не предупредил меня? – крикнул Тэд, задыхаясь от ярости.

– Все равно не помогло бы, – улыбнулся повар, покачивая головой. – Все, что я вижу во сне, должно произойти. Мне снится только будущее, и оно должно свершиться.

– Но ты стоял и смотрел, как я перекидывался бутылкой, – заорал Тэд, вскочив с койки. – Почему ты меня не предупредил?

– Ты ничего не понимаешь; если бы ты был образованным…

Повар не успел докончить, Тэд бросился на него, и так как повар не был бойцом, ему ближайшие два-три дня пришлось присматривать за кастрюлями одним глазом. После того он некоторое время помалкивал о своих снах. Вскоре Джордж Холл поколотил злополучного сновидца за то, что тот не предупредил его о вывихе лодыжки, которую Холл вывихнул в борьбе, а Боб Ло выместил на нем свой проигрыш в карты.

Из всей команды к повару относился дружелюбно один только Джо Майк, молодой матрос, который собирался жениться на племяннице Биля Фостера по возвращении домой. Об этом никто не знал, пока он сам не открыл своего секрета.

– Мои чувства к ней изменились, – сказал он.

– А может быть, они опять переменятся, – попробовал утешить его повар.

Джо покачал головой.

– Нет, я твердо решил. Я слишком молод, и к тому же брак мне не по средствам; но не знаю, как мне с этим распутаться. Не можешь ли ты увидеть для меня подходящий сон?

– То-есть, как это? – вскипел повар. – Что ж ты думаешь, я подделываю свои сны, что ли?

– Нет, конечно, нет!

Джо ласково потрепал его по плечу.

– Но, может быть, ты сделаешь это один раз, а? Пускай тебе приснится, что меня с Эмилией убили через несколько дней после свадьбы. Биль суеверен, а после твоего сна про его ногу он поверит чему угодно. Он так любит Эмилию, что непременно отменит свадьбу.

Для уговоров повара понадобилось три дня и серебряная цепочка. Однажды днем, когда старый Биль, начинавший уже помаленьку поправляться, сидел, протянув ногу на койку, повар сошел вниз и лег, завернувшись в одеяло.

Минут десять он лежал как ягненок, и старый Биль, который со своей койки подсматривал за ним одним глазом, начал уже засыпать, как вдруг повар заговорил во сне, и с первых же слов Биль подскочил как ужаленный.

– Вот они идут, – говорил повар, – Эмилия Фостер и Джо Майк, и старый Биль, добрый старый Биль ведет невесту.

Биль приставил руку к уху и свесился с койки.

Вот они идут, – снова бормотал повар, – но что это страшное, черное, с когтями, повисло над Билем?

Бедный Биль едва не свалился с койки.

– Нет, это не Биль. Джо и Эмилия, мертвые, окоченелые… и всего только неделя, как они поженились. О, какой ужас!.. Бедные… О-о о!

Повар проснулся, весь дрожа, и начал тихо стонать, а потом присел на койке и увидел, что старый Биль свесился с койки и уставился на него.

– Тебе что-то приснилось? – дрожащим голосом спросил Биль.

– Мне? Почему ты думаешь?

– Тебе что то снилось про меня и про мою племянницу? Ты разговаривал во сне.

– Зачем ты подслушивал, – сказал повар, встав с койки и подсаживаясь к старику. – Надеюсь, ты слышал не все? Что ты слышал?

Биль стал рассказывать, а повар слушал и покачивал головой.

– Хорошо еще, что ты не слышал самого страшного.

– Самого страшного! – воскликнул Биль. – А что же ты видел?

– Многое, – отвечал повар. – Не говори только ничего Джо. Пусть он ничего не знает об этом, – все равно помочь ему нельзя.

– А это случилось после их свадьбы? – спросил Биль.

– Да, после свадьбы.

– Значит, – воскликнул Биль, хлопнув себя по больной ноге, – значит, если они не поженятся, этого не случится.

– Не говори ерунды, – ответил повар, – они должны пожениться. Я видел это во сне.

– Ладно, посмотрим. Я переговорю с Джо, посмотрим, что он скажет. Я не намерен выдавать мою бедную девочку, чтобы ее убили в угоду тебе, ради твоих проклятых снов.

Биль переговорил с Джо, но тот сперва и слушать не хотел. Он объявил, что повар мелет вздор, хотя признал странным, каким образом тот узнал про Эмилию и его помолвку. Но, в конце концов, согласился рассказать все Эмилии, чтоб она решила сама.

Ко времени нашего прибытия в лондонскую гавань нога у старого Биля немного поправилась, и он мог ходить на паре костылей, изготовленных для него корабельным плотником.

Ясным летним вечером входили мы в Ист Эндский док. На судне все ошалели от мысли, что сойдут, наконец, на берег, и работали дружно и весело. На молу толпились встречающие, и среди них несколько миловидных женщин.

– Чорт подери! – воскликнул повар, не отводивший взгляда от одной из них. – Посмотри, Джо, какая красивая девчонка, и живая, просто огонь!

Он поцеловал свою грязную лапу и послал красотке воздушный поцелуй, а та повернулась и кивнула ему головой.

– Куда суешься? – сказал Джо очень сердито. – Это она и есть моя Эмилия!

– Эге! – воскликнул повар. – Ну-ну, почем же я мог знать! А впрочем, ты ведь от нее отказываешься.

Джо ничего не отвечал. Он молча смотрел на Эмилию, и она ему казалась необыкновенно красивой. Она и вправду была хороша собой, и не только один повар обратил на нее внимание.

– Кто это стоит рядом с нею? – спросил повар.

– Жилец сестры Биля, – хмуро ответил Джо, и видно было, что он очень не в духе. – Хотел бы я знать, какое он имеет право приходить сюда и поздравлять меня с приездом!

– Может быть, он в нее влюблен? – заметил повар. – Я бы и сам охотно в нее влюбился.

– Я спихну его в воду, если он что-нибудь себе позволит, – процедил Джо, покраснев от ревности.

Он замахал рукой Эмилии, которая в это время случайно отвернулась, зато жилец небрежно кивнул ему в ответ, затем заговорил с Эмилией, и они оба стали махать старому Билю, стоявшему в стороне на своих костылях.

Пока судно причалило, и пока управились со всякой всячиной, стало совсем темно, и старый Биль колебался – брать ли ему повара с собой и выложить новость в тот же вечер или же немного обождать. Наконец он решил покончить с этим сразу и, обождав, пока повар пообчистился, взял его с собой и на извозчике поехал домой.

Берту Симмонсу, жильцу, пришлось ехать на козлах а Билль занял так много места своей больной ногой, что Эмилия нашла самым удобным сесть на колени к Джо, и он понял, какой он сделал промах.