Текст книги "Человеческий аспект (Сборник)"

Автор книги: Уильям Тенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

– Дайте-ка мне взглянуть на эти пальчики, на царапину, на порез, на эту рану, – робко попросила она, выдирая левую руку Боммера изо рта с такой силой, что у бедняги зашатались пять зубов. – О-о-о-о, болит? У вас есть антисептик – йод, перекись или меркурохром? А ляписный карандаш? А марлевые бинты?

Ошеломленный поразительной сменой ее настроения, Ирвинг указал носом на аптечку.

Забинтовывая рану, она продолжала издавать странные и тревожные звуки, напоминающие мурлыканье саблезубого тигра. Время от времени, когда ее глаза встречались с глазами Боммера, она улыбалась и быстро вздыхала. Но когда, подняв его руку для завершающего осмотра, хозяйка, страстно застонав, поцеловала его ладонь, Боммер по-настоящему испугался.

Он побрел к двери, ведя за собой миссис Нэгенбек, которая так и не выпустила его драгоценную руку.

– Огромное спасибо, – пробормотал он. – Но уже поздно. Мне пора ложиться.

Миссис Нэгенбек выпустила его руку.

– Вы хотите, чтобы я ушла, – с упреком произнесла она. Увидев его кивок, она сглотнула, храбро улыбнулась и бочком протиснулась в дверь, едва не оторвав ему пуговицы на пиджаке.

– Не работайте слишком много, – с грустью попросила она, когда Боммер закрывал дверь. – Таким, как вы, нельзя изматывать себя до смерти на работе. Спокойной ночи, мистер Боммер.

Яркий пурпур бутылочки подмигнул ему с кровати. Приворотное зелье! Ведь он вылил каплю на ладонь, а порезавшись, невольно сжал пальцы в кулак. Цыганка говорила, что капля крови, смешанная с каплей зелья, делает эту каплю его собственной, личной. Очевидно, так и произошло: миссис Нэгенбек воспылала. Он содрогнулся. Миссис Нэгенбек. Ничего себе любовное зелье…

Но то, что подействовало на домохозяйку, несомненно, подействует и на других, более молодых и привлекательных женщин. Например, на девушку с томными глазами в отделе столовых приборов или на дерзкую кокетку из отдела салатниц и кастрюль.

Стук в дверь:

– Это всего лишь я, Хильда Нэгенбек. Послушайте, мистер Боммер, я тут подумала – салями и хлеб трудно есть всухомятку. К тому же от них вам наверняка пить захочется. Вот я и принесла вам две банки пива.

Открыв дверь и взяв пиво, Боммер улыбнулся. Время уже поработало над миссис Нэгенбек. То, что еще несколько минут назад было в ее глазах лишь бутонами, теперь пышно расцвело. Ее душа попрала сковывающие узы и помахивала ему рукой.

– Спасибо, миссис Нэгенбек. А теперь идите спать. Идите, идите.

Она быстро и покорно кивнула и побрела прочь, через каждый шаг томно поглядывая на него.

Гордо расправив плечи, Ирвинг Боммер вскрыл банку пива. Конечно, миссис Нэгенбек не Бог весть что, но она подсказывала ему дорогу к более интересному будущему.

Теперь он стал привлекательным – для любой женщины с чувствительным носом.

Жаль только, что зелья так немного, уж больно мала бутылочка. Кто знает, долго ли продлится эффект? А ему еще столь многое предстоит проверить и испытать!

Приканчивая вторую банку пива и намного более довольный собой, он внезапно натолкнулся на решение. Превосходное! И такое простое.

Первым делом Ирвинг вылил содержимое бутылочки в пустую пивную банку. Затем, сорвав бинт, сунул раненый палец в треугольное отверстие и соскреб подсохшую на ране корочку о голый металл. Через несколько секунд в банку потекла кровь. Когда струйка начинала иссякать, он вновь теребил ранку.

Решив, что смеси набралось достаточно, он потряс банку, забинтовал онемевший палец и вылил смесь в большой флакон с лосьоном после бритья, купленный неделю назад. Флакон был снабжен распылителем.

– А теперь, – заявил он, швырнув хлеб и нож на бюро, выключив свет, забравшись в постель и откусив кусок салями, – теперь остерегайтесь Ирвинга Боммера!

Он забыл завести будильник и проснулся лишь от шума, который издавал за стеной умывающийся сосед.

– Двадцать минут, чтобы одеться и добраться до работы, – пробормотал он, отбрасывая одеяло и бросаясь к раковине. – И никакого завтрака!

Но внизу миссис Нэгенбек встретила его широкой улыбкой и полным подносом, настояв, несмотря на его протесты, чтобы он «съел хоть кусочек».

Отчаянно забрасывая вилкой яичницу из суповой тарелки в рот, он столь же отчаянно дергал головой, избегая губ миссис Нэгенбек, украдкой пытавшейся его поцеловать, напоминая при этом человека-мишень, увертывающегося от бейсбольного мяча, а сам гадал, что же произошло с его властной хозяйкой со времени их последней встречи.

Со времени их последней встречи…

Воспользовавшись передышкой, когда миссис Нэгенбек вышла за баночкой икры («чтобы вы намазали ее на хлеб, когда будете пить кофе»), он опрометью помчался в свою комнату.

Ирвинг сорвал с себя галстук и рубашку, а затем, немного подумав, и майку. Потом направил на себя форсунку распылителя, сдавил резиновую грушу и опрыскал лицо, волосы, уши, шею, спину, руки и живот. Он даже сунул распылитель за пояс брюк и сделал им полный оборот вокруг талии. Когда мускулы рук стало сводить от непривычного напряжения, он наконец успокоился и начал одеваться. От запаха его едва не стошнило, и все же он ощущал поразительную беззаботность.

Прежде чем выйти из комнаты, он встряхнул флакон. Полон почти на девять десятых. Что ж, пока флакон не опустеет, Боммер со многими и за многое рассчитается!

Когда он проходил мимо, цыганка стояла перед своей лавочкой. Завидев его, она начала было улыбаться, но резко стерла с лица улыбку и цыкнула на детей. Те юркнули в лавку. Попятившись к дверям, цыганка зажала нос и прогундосила:

– Ты использовал слишком много! Нельзя все сразу!

Не останавливаясь, Ирвинг помахал ей:

– Я не все потратил. Там еще много осталось!

Его поезд был переполнен, но, еще стоя на платформе подземки, он заметил в вагоне незанятое место. Врезавшись в кучку людей перед входом, он буквально растолкал их, дерзким рывком ворвался в вагон, едва не напевая от самоуверенности и счастья, протиснулся между двумя женщинами, с ловкостью профессионала пнул в голень какого-то старикана и уже опускался на свободное сиденье, как поезд тронулся. Толчок лишил его равновесия, что позволило юной леди с фарфоровым личиком лет двадцати или двадцати пяти проскользнуть за его спиной и усесться. Когда он выпрямился и обернулся, она уже хитро улыбалась ему маленьким, но поразительно алым ротиком.

Те, кто часто ездят подземкой, со временем обязательно узнают, что повороты судьбы здесь загадочно непостижимы и разделяют всех пассажиров на сидящих и стоящих. Ирвинг ухватился за ручку над головой, приспосабливаясь к суровому вагонному закону спроса и предложения.

Лицо девушки скривилось, словно она собралась заплакать. Она затрясла головой, подняла на него глаза и прикусила губу. Дыхание ее участилось.

Внезапно она встала и вежливо указала на сиденье.

– Не хотите ли присесть? – спросила она голосом, полным млека и меда. – У вас усталый вид.

Ирвинг Боммер сел, остро сознавая, что все головы поворачиваются в их сторону. Его соседка, пухленькая девушка лет девятнадцати, тоже принюхалась и медленно, словно удивляясь самой себе, перевела сияющие глаза с исторического романа на лицо Ирвинга.

Девушка, уступившая ему место, придвинулась вплотную, хота все стоящие пассажиры качнулись в этот момент в другую сторону.

– Я совершенно уверена, что где-то встречала вас прежде, – начала она с некоторой неуверенностью, а затем все быстрее, словно вспоминая слова: – Меня зовут Ифигения Смит, и если вы скажете мне ваше имя, я обязательно вспомню, где нас познакомили.

Ирвинг Боммер мысленно глубоко вздохнул и откинулся на спинку. Наконец-то биология пошла ему навстречу.

К служебному входу в «Универмаг Грегворта» он подошел уже в сопровождении стайки женщин. Когда лифтер отказался впустить их в лифт, предназначенный только для персонала, они окружили шахту лифта и смотрели на его вознесение так, словно он был Адонисом, а зимнее равноденствие уже приближалось.

Хамфрис застукал его в тот момент, когда он расписывался в журнале.

– Опоздали на семь минут. Скверно, Боммер, скверно, Мы ведь постараемся вставать вовремя, не так ли? Очень постараемся.

– Забыл завести будильник, – промямлил Боммер.

– Мы ведь больше не станем этим оправдываться, правда? Будем взрослыми, работая в «Грегворте»; признаем свои ошибки и попробуем исправиться. – Заведующий чуть-чуть затянул узел безупречно повязанного галстука и нахмурился. – Что за странный запах? Вы что, Боммер, не мылись?

– Женщина пролила на меня что-то в метро. Это выветрится.

Легко на сей раз отделавшись от заведующего, он прошел мимо кастрюль, сковородок и скороварок к прилавку с терками и машинками для чистки и резки овощей, где находилось его рабочее место. Он только-только начал выкладывать товары на прилавок перед началом работы, как сигнал гонга объявил внешнему миру, что теперь он, то есть мир, может войти и гарантированно купить любой товар с повышенной скидкой Грегворта.

Его отвлекла чья-то рука, робко скользнувшая по лацкану пиджака. Дорис, прекрасная блондинка из отдела салатниц и форм для выпечки, нежно ласкала его, перегнувшись через прилавок. Дорис! Та самая, что обычно громко и неприятно фыркала, заметив его восторженный взгляд!

Ирвинг взял ее пальцами за подбородок.

– Дорис, – решительно произнес он, – ты меня любишь?

– Да, – выдохнула она. – Да, дорогой, да. Сильнее всех на свете…

Он поцеловал ее дважды, сперва быстро, а затем более страстно, когда заметил, что она не отпрянула, а вместо этого мечтательно застонала и едва не смахнула с прилавка никелированные терки.

Громкое пощелкивание пальцев заставило его отпрянуть и оттолкнуть Дорис.

– Так-так, так-так, – произнес Хамфрис, бросая на Боммера свирепый взгляд, приправленный легкой долей неуверенности. – Мы находим время и место для всего, не так ли? Давайте-ка настроимся по-деловому; нас ждут покупатели. А личными делами займемся после работы.

Девушка метнула в заведующего взгляд, полный откровенной ненависти, но, когда Ирвинг махнул ей рукой, а Хамфрис пощелкал пальцами, медленно пошла на свое место, негромко и настойчиво бормоча:

– Ирвинг, милый, я буду ждать тебя после работы. Я пойду к тебе домой. Куда угодно, навсегда…

– Не понимаю, что с ней случилось, – удивился Хамфрис. – Всегда была лучшей продавщицей салатниц и форм для выпечки. – Он повернулся к Боммеру и после недолгой внутренней борьбы мягко произнес: – В любом случае, Боммер, не будем отвлекаться, так что давайте раскладывать терки и доставать резаки.

– Заведующий взял за костяную ручку резак с длинным изогнутым лезвием и продемонстрировал его стайке ранних покупательниц, собравшихся возле прилавка Боммера. – Новейший способ нарезать грейпфруты, апельсины и дыни, дамы. Единственный способ. Вам еще не надоели прямые и грубые ломтики на блюдах? – Его презрительный тон незаметно сменился задумчивым и околдовывающим: – Новым резаком «Голливудская мечта» вы сможете резать грейпфруты, апельсины и дыни легко и эффективно. Вы больше не будете терять драгоценный сок, полный витаминов; позабудете о пятнах от дынь на кружевных скатертях. А кроме того, у всех ломтиков будут привлекательные фигурные края. Детям очень нравится есть фигурно разрезанные грейпфруты, апельсины…

– Он именно это продает? – спросила необъятных размеров дама с решительной челюстью. Хамфрис кивнул.

– Тогда я куплю резак. Если он сам мне его даст.

– А я куплю два. Он даст мне два?

– Пять! Я хочу пять. Я первая спросила, только вы не слышали.

– Дамы, успокойтесь, – просиял Хамфрис. – Не будем толкаться, не будем ссориться. Резаков «Голливудская мечта» у нас сколько угодно. Видишь, Боммер, – прошипел он. – какую пользу могут принести несколько слов продавца? Смотри не упусти их; энергичнее надо быть, энергичнее.

И он счастливо зашагал прочь, пощелкивая пальцами возле остальных прилавков, чьи стражи женского пола тревожно топтались на месте, подавшись всем телом вперед в порыве боммеромании.

– Выпрямитесь, девочки; смотрите бодрее навстречу Дню Бизнеса. А сегодня, – негромко пробормотал он, подходя к своему офису, чтобы оскорбить первую утреннюю группу торговых агентов, – сегодня, кажется, великий день для отдела терок и овощечисток.

Он даже не подозревал, насколько оказался прав, пока незадолго до обеденного перерыва к нему не ворвался начальник склада с воплем:

– Нам нужны еще люди, Хамфрис. Складской отдел не справляется с нагрузкой!

– Нагрузкой? Какой еще нагрузкой?

– Мы не успеваем подносить товар к прилавку Боммера, вот с какой нагрузкой! – Начальник склада вырвал клок волос и продолжил, нервно приплясывая возле стола Хамфриса: – Я бросил на это всех своих людей, у меня никого не осталось ни на инвентаризации, ни на приемке, а он продает быстрее, чем мы успеваем подносить. Почему вы меня не предупредили, что сегодня начнется распродажа терок, резаков и овощечисток по сниженным ценам? Я бы тогда заказал больше товара с главного склада и не гонял бы туда людей каждые полчаса. Я смог бы тогда попросить Когена из отдела современной мебели или Блейка из детской спортивной одежды одолжить мне пару человек!

Хамфрис покачал головой:

– Сегодня нет никакой распродажи терок, резаков и овощечисток. Ни по сниженной цене, ни по цене сезонных распродаж, ни даже по оптовой. Возьмите себя в руки; не надо сдаваться перед неожиданными трудностями. Давайте-ка сходим и выясним, что там происходит.

Он открыл дверь кабинета и тотчас же застыл в позе человека, охваченного изумлением. Отдел хозтоваров был буквально забит колышущейся толпой задыхающихся женщин, рвущихся к прилавку с терками, резаками и овощечистками. Ирвинга Боммера полностью затопила волна кудряшек и перекосившихся шляпок, но время от времени из того места, где он примерно должен был находиться, выплывал пустой картонный ящик и слышался писклявый надтреснутый голос:

– Принесите мне еще резаков! Эй, на складе, принесите еще! У меня кончается товар. Они начинают нервничать!

Все остальные прилавки на этаже оказались заброшенными – и продавцами, и покупателями.

Взревев: «Держись, Боммер, держись, мальчик!», заведующий взметнул вверх руки в накрахмаленных манжетах и бросился в толпу. Проталкиваясь мимо женщин, прижимающих к взволнованно вздымающимся грудям целые упаковки картофелечисток, он заметил, что исходящий от Боммера странный запах теперь ощущается даже на расстоянии. И становится все более сильным и насыщенным…

Ирвинг Боммер походил на человека, который спустился в Долину Теней и увидел там столько ужасов, что теперь его не напугать таким пустяком, как просто зло. Воротник у него был расстегнут, галстук лежал на плече, очки свисали с уха, безумные глаза налились краснотой, а пот заливал его столь обильно, что вся его одежда казалась недавно извлеченной из охваченной энтузиазмом стиральной машины.

Он был до смерти напуган. Пока у него был товар, чтобы отвлекать женщин, их обожание оставалось относительно пассивным. Но как только запасы начинали подходить к концу, женщины снова сосредотачивались на его персоне. Среди них не замечалось откровенного соперничества; они лишь расталкивали друг друга, чтобы лучше его видеть. Вначале он попросил нескольких уйти домой, и они подчинились, но теперь, соглашаясь выполнять все, о чем он их просил, они тем не менее категорически отказывались отойти. Проявляемая ими страсть становилась все более навязчивой и решительной – и более согласованной. Ирвинг с трудом понял, что виной тому обильный пот – тот смешивался с приворотным зельем и разбавлял его, вынуждая запах распространяться все шире.

А их ласки! Прежде он даже представить не мог, каким болезненным может оказаться прикосновение женщины. Всякий раз, когда он склонялся к прилавку, выписывая чек, к нему протягивались десятки рук, поглаживая его руки, грудь и любую доступную часть тела. За три часа этого безумия нежные прикосновения начали ощущаться как тычки во время драки в забегаловке.

Когда Хамфрис встал рядом с ним за прилавком, Ирвинг едва не зарыдал.

– Пусть мне принесут побольше товара, мистер Хамфрис, – всхлипнул он. – У меня осталось только несколько терок для круглых овощей и пара резаков для капусты. Когда они кончатся, мне придет конец.

– Спокойно, мальчик, спокойно, – подбодрил его заведующий. – Это проверка наших способностей; с ней надо справиться, как подобает мужчине. Кем мы себя проявим – надежным и эффективным продавцом или сопляком, на которого нельзя положиться в солидном магазине? А где продавщицы из соседних отделов? Им следовало бы встать за прилавок и помогать тебе. Ладно, придется немного подождать, пока подвезут товар. Сделаем перерыв и попробуем заинтересовать дам вешалками для полотенец и товарами для туалета.

– Эй. – Затянутая в шерстяной рукав рука протянулась через прилавок и похлопала Хамфриса по плечу. – Отойди, а то я его не вижу.

– Секундочку, мадам, не будем столь нетерпеливы, – радостно начал Хамфрис и тут же смолк, наткнувшись на убийственный взгляд женских глаз. Она

– да и другие, как он заметил, – смотрела на него так, словно была готова недрогнувшей рукой вонзить ему в сердце «Голливудскую мечту». Хамфрис сглотнул и дрожащей рукой поправил манжету.

– Послушайте, мистер Хамфрис, можно мне пойти домой? – взмолился Ирвинг со слезами на глазах. – Я себя плохо чувствую. А теперь и товар кончился, так что мне нет смысла бездельничать за прилавком.

– Гм-м, – задумчиво проговорил заведующий, – пожалуй, у нас сегодня был трудный день, верно? А раз мы себя плохо чувствуем, значит, мы себя плохо чувствуем. Конечно, мы не можем ожидать, что нам заплатят за вторую половину рабочего дня, но мы можем пойти домой.

– Господи, спасибо, – выдохнул Боммер и направился было к выходу из-за прилавка, но Хамфрис перехватил его за локоть и кашлянул.

– Хочу тебе сказать, Боммер, что тот запах не такой уж и неприятный. Даже весьма приятный. Надеюсь, я тебя не обидел своим необдуманным замечанием насчет мытья?

– Нет, ничего. Я не обиделся.

– Рад это слышать. Мне не хотелось тебя обижать. Я хочу понравиться тебе, Боммер, хочу, чтобы ты считал меня своим другом. Честное слово, я…

Ирвинг Боммер сбежал. Он бросился в толпу женщин, и повсюду они расступались перед ним, протягивая руки и касаясь – едва касаясь! – какой-нибудь части его пропитанного болью тела.

Вырвавшись, он успел прыгнуть в служебный лифт и содрогнулся, услышав голодный и отчаянный стон, раздавшийся в тот момент, когда дверцы лифта захлопнулись перед озабоченными лицами дам из авангарда. Спускаясь, он услышал высокий девичий голос:

– Слышите, я знаю, где он живет! Я отведу всех к его дому!

Боммер застонал. Так они еще и чертовски согласованно действуют! Он всегда мечтал стать мужчиной-богом, но ему никогда не приходило в голову, что богов обожают бескорыстно.

Выскочив из лифта на первом этаже, он поймал такси, заметив краем глаза, что лифтерша выбежала следом и поступила так же. Торопливо называя таксисту адрес, он увидел, что женщины по всей улице рассаживаются по такси и втискиваются в автобусы.

– Скорее, скорее, – молил он таксиста.

– Еду так быстро, как могу, – бросил тот через плечо. – Я-то соблюдаю правила, чего не скажешь об идиотках, которые едут за нами.

Бросив отчаянный взгляд назад, Ирвинг убедился, что несущиеся следом машины совершенно игнорируют светофоры, отчаянно размахивающих жезлами полицейских и транспорт на перекрестках. После каждой остановки такси к ним пристраивались все новые и новые женщины за рулем.

Ирвингу становилось все страшнее, и от этого пот заливал его еще обильнее, а запах все сильнее распространялся по улицам.

Вернувшись домой, он первым делом встанет под душ и как следует, мылом и мочалкой, смоет с тела проклятую гадость. Но сделать это надо быстро.

Такси резко остановилось, взвизгнув тормозами.

– Приехали, мистер. Дальше проехать не могу. Там то ли бунт, то ли еще что-то.

Рассчитавшись с таксистом, Боммер посмотрел вперед и едва не зажмурился. Улица была черна от женщин.

Флакон с лосьоном после бритья! На распылителе осталось немного содержимого, и испарения просочились на улицу. Флакон был почти полон, так что притяжение запаха оказалось весьма сильным. Но если всего лишь легкая утечка способна натворить такое…

Женщины стояли на улице, во дворе и в переулке, обратив лица на окно его комнаты, словно собаки, делающие стойку на опоссума. Они были очень терпеливы и очень спокойны, но время от времени кто-то вздыхал, а остальные подхватывали вздох, и тогда он звучал не слабее разрыва снаряда.

– Знаете что, – обратился он к таксисту. – Подождите меня. Возможно, я вернусь.

– Этого я обещать не могу. Не нравится мне эта толпа.

Ирвинг Боммер натянул на голову пиджак и побежал ко входу. Женские лица

– удивленные и счастливые – начали поворачиваться к нему.

– Это он! – услышал он хрипловатый голос миссис Нэгенбек. – Это наш чудесный Ирвинг Боммер!

– Он! Он! – подхватила цыганка. – Наш красавчик!

– Дайте пройти! – взревел Ирвинг. – Прочь с дороги!

Женщины неохотно расступились, освобождая для него проход. Он распахнул входную дверь как раз в тот момент, когда преследовавшие его машины с ревом выскочили из-за угла.

Женщины толпились в вестибюле, гостиной и столовой, женщины стояли на лестнице, ведущей к его комнате. Он протолкался мимо них, мимо их обожающих глаз и мучительных поглаживаний, сунул ключ в замок, открыл дверь и заперся изнутри.

– Думай, думай. – Он похлопал себя по голове покрасневшей рукой. Просто мытья окажется недостаточно, потому что флакон с лосьоном после бритья будет и дальше распространять свое жуткое содержимое. Вылить его в раковину? Тогда оно смешается с водой и разбавится еще больше. А вдруг на него начнут бросаться самки обитающих в канализации крыс? Нет, зелье надо уничтожить. Но как? Как?

В подвале есть печь. Лосьон сделан на спирту, а спирт горит. Сжечь зелье, а затем быстро вымыться, и не каким-то жалким мылом, а чем-нибудь по-настоящему эффективным – щелоком, а то и серной кислотой. Печь в подвале!

Ирвинг сунул флакон под мышку, как футбольный мяч. На улице ревели сотни автомобильных клаксонов, а тысячи женских голосов бормотали и распевали о своей любви к нему. Где-то далеко и очень слабо слышались сирены полицейских и их изумленные голоса – они пытались сдвинуть с места нечто, твердо решившее не отступать ни на шаг.

Едва открыв дверь, он осознал, что совершил ошибку. Женщины хлынули в комнату – противостоять комбинации из запаха смешанного с потом зелья и эманаций из флакона оказалась абсолютно невозможно.

– Назад! – гаркнул он. – Все назад! Я иду вниз!

Женщины расступились, но медленнее и неохотнее, чем прежде. Ирвинг стал проталкиваться к лестнице, дергаясь и извиваясь всякий раз, когда к нему протягивалась нежная рука.

– Освободите лестницу, черт бы вас побрал, освободите лестницу!

Кто-то уступал ему дорогу, кто-то нет, но все же теперь он мог пройти вниз. Крепко сжимая флакон, Ирвинг ступил на лестницу. Совсем юная девушка, почти девочка, с любовью протянула к нему руки. Боммер дернулся в сторону, и его правая нога, к несчастью, соскользнула со ступеньки. Ирвинг пошатнулся, его тело качнулось вперед, с трудом удерживая равновесие. Седая матрона принялась поглаживать его спину, и он выгнул спину дугой.

Слишком поздно. Он упал, а флакон выскользнул из его вспотевших ладоней.

Прокатившись по ступенькам, он больно порезался о разбитый флакон и сразу ощутил, как намокла его грудь.

Ирвинг поднял голову и успел издать лишь один-единственный вопль. Его затопила волна страстных, обожающих и полных экстаза женщин.

Вот почему вместо него на кладбище «Белая ива» похоронили рулон заляпанного кровью линолеума. А возвышающийся над его могилой огромный памятник возведен на деньги, с энтузиазмом собранные по подписке всего за час.