Текст книги "Миры Уильяма Тенна. Том I"

Автор книги: Уильям Тенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Как ты понимаешь, Хой, гтетанец сел на своего конька – втянул полицейского в обсуждение очередной юридической закавыки. Уникальное криминальное прошлое Л'пэйра как нельзя лучше помогло ему. Что касается Па-Чи-Лу, то его интеллектуальные способности в течение долгого времени были ориентированы на шпионаж и подпольные манипуляции в области культуры. Он был абсолютно не подготовлен к водопаду софизмов и юридических тонкостей, обрушившихся на его голову. Честно говоря, на его месте я бы чувствовал себя не лучше, и боюсь, что в этих условиях ни ты, ни даже сам Старик не могли быть гарантированы от провала. Между тем Л'пэйр разошелся вовсю.

– Что касается меня, то я лишь продал некоему Осборну Блэтчу набор художественных открыток. Как он поступил с ними дальше – меня это не касается. Если я, скажем, продал землянику оружие явно устарелого образца

– кремниевый топор, например, или котел для поливания кипящей смолой неприятеля, штурмующего крепость, а землянин с помощью этого оружия отправил своих братьев-дикарей в мир иной, – разве я становлюсь соучастником преступления? Мне что-то не приходилось читать ни о чем подобном в Своде Законов Галактической Федерации. А теперь, сынок, не пора ли компенсировать мне потерянное время и посадить меня на экспресс-ракету, направляющуюся в сторону моего нового дома?

Вот так они и ходили вокруг да около. Бедняга Па-Чи-Лу зарывался в тома кодексов и постановлений, хранящихся в Штабной библиотеке на Плутоне, лихорадочно выискивая очередную мелкую поправку, с помощью которой можно было бы загнать гтетанца в угол. Но всякий раз он с позором проваливался, ибо Л'пэйр тотчас же припоминал наипоследнейшее разъяснение Верховного Совета по данному вопросу, полностью обеляющее задержанного.

Я пришел к убеждению, что у гтетанцев вся юриспруденция, по-видимому, поставлена с ног на голову.

– Но вы признаете, что продали землянину Осборну Блэтчу порнографические снимки? – взорвался, наконец, капрал.

– Порнография, порнография… – задумчиво протянул Л'пэйр. – Под этим словом мы, кажется, подразумеваем нечто низменное, непристойное, возбуждающее похотливые мысли и бесстыдные желания, не так ли?

– Конечно.

– В таком случае, капрал, позвольте мне задать вам один вопрос: вы видели снимки? Они вызвали у вас похотливые мысли и бесстыдные желания?

– Нет. Но я не имею счастья быть гтетанцем.

– Точно так же, как и Осборн Блэтч, – спокойно отпарировал Л'пэйр.

Я убежден, что космос-капрал Па-Чи-Лу нашел бы в конце концов разумный выход из положения, если бы ему не помешал наряд гтетанской полиции, прибывший на специальном патрульном корабле для препровождения преступника на родную планету. Теперь Л'пэйру предстояло сразиться с шестью соплеменниками, среди которых находились самые блестящие законниками и самые хитроумные крючкотворы из амебовидных. Полицейским властям на Руфе-6 не раз приходилось сталкиваться с Л'пэйром на многочисленных судебных заседаниях, они знали, с кем имеют дело, и на этот раз сумели подготовиться.

Казалось бы, Л'пэйр должен был сдаться перед таким численным превосходством. Но не тут-то было! Он обдумал все ходы еще на Земле. К тому же, Хой, его изобретательность стимулировалась тем простым фактом, что на карту была поставлена не чья-нибудь, а его собственная жизнь. Он понимал, что стоит только соотечественникам наложить на него свои псевдоподии, как он превратится в пар.

И вот впервые в жизни капрал Па-Чи-Лу осознал, как трудна иногда бывает участь полицейского – он очутился меж двух огней: сновал от заключенного к законникам и обратно, продираясь сквозь дебри мнений, утопая в трясине юридических тонкостей.

Гтетанский патруль твердо решил не возвращаться домой с пустыми псевдоподиями. Чтобы добиться своего, они должны были доказать справедливость ареста Л'пэйра, что в свою очередь давало им право (как основным пострадавшим) судить преступника по законам Гтета. Л'пэйр с не меньшей твердостью доказывал несправедливость своего ареста, что обеспечивало ему не только нашу защиту и покровительство, но одновременно ставило нас самих в весьма неловкое положение.

Усталый, раздраженный и вконец осипший Па-Чи-Лу, еле волоча свои узловатые щупальца, дотащился до гтетанского патруля и объявил, что после тщательного расследования дела он пришел к выволок о полной невиновности Л'пэйра в преступлении, инкриминируемом ему в период его пребывания на Земле.

– Глупости! – возразил глава гтетанского патруля. – Преступление было совершено. На Земле распространялась откровенная и неприкрытая порнография. Разве это не преступление?

В совершенном отчаянии Па-Чи Лу снова отправился к Л'пэйру и спросил, как же быть дальше. Разве Л'пэйру не кажется, почти плача, вопрошал несчастный, что в деле наличествуют некоторые элементы если не преступления, то хотя бы проступка? Ну пусть какого-нибудь, самого маленького?

– Пожалуй, – задумчиво ответил Л'пэйр. – Мысль не лишена логики. Проступок мог иметь место, но совершил его не я. Осборн Блэтч, например…

Космос-капрал Па-Чи-Лу начисто потерял все свои головы.

Он потребовал, чтобы к нему доставили Осборна Блэтча. К счастью для всех нас, в том числе и для самого Старика, Па-Чи-Лу не решился арестовать Блэтча. Землянина задержали лишь в качестве свидетеля.

Когда я думаю, Хой, к чему мог привести несанкционированный арест существа из мира Секретного Наблюдения, моя кровь готова превратиться в жидкость.

Па-Чи-Лу, однако, совершил еще один грандиозный ляп – он поместил Осборна Блэтча рядом с клеткой Л'пэйра. Как видишь, все складывалось к вящему удовлетворению амебоида – при активном содействии моего юного помощника, разумеется.

К тому времени, как Па-Чи-Лу впервые вызвал Блэтча на первый допрос, тот был уже полностью подкован.

– Порнография? – ответил он вопросом на вопрос. – При чем тут она? Мы с мистером Смитом уже несколько лет работаем над курсом элементарной биологии. Нам были необходимы иллюстрации. Мы мечтали о крупных четких изображениях, легко распознаваемых школьниками: нас не устраивали расплывчатые, размытые рисунки делящейся клетки, которые без конца повторялись во всех учебниках, чуть ли не со времен Левенгука. Серия фотографий мистера Л'пэйра, воспроизводящая весь цикл размножения амеб, явилась для нас просто даром небес. В сущности, эти фотографии составили основу первой книги.

– Вы, однако, не отрицаете, – с сожалением отметил Па-Чи-Лу, – что в момент приобретения вы понимали, что покупаете порнографические картинки? Несмотря на это, вы решили использовать их для развращения молодых особей вашей расы.

– Обучения, – поправил его почтенный педагог. – Обучения, а не развращения. Смею вас заверить, что среди моих учеников нет ни одного, кто бы испытал какое-либо эротическое возбуждение, рассматривая эти фотографии. Замечу в скобках, что в тексте они воспринимаются, как рисунки пером. Не скрою, в момент покупки у меня создалось впечатление, что джентльмен в соседней камере рассматривает эти фотографии несколько своеобразно.

– Вот видите!

– Но ведь это его дело! Меня это не касается. В конце концов, если я покупаю у существа с другой планеты какой-нибудь предмет искусства, древний кремниевый топор, например, или котел для обливания кипящей смолой противника, штурмующего крепость, и если я использую их для вполне мирных целей – топор для прополки сорняков, а котел для варки супа, – разве это преступление? Если хотите знать, наш учебник получил одобрение самых выдающихся специалистов в этой области – педагогов и ученых, известных всему миру. Давайте я прочту вам выдержки из некоторых рецензий. Где они?.. Минуточку… Ах, да, по счастливой случайности, я захватил с собой несколько газетных вырезок…. Они у меня в кармане пиджака. Боже мой, я и не подозревал, что их так много! Ну-с, вот что говорит по этому поводу «Школьная газета Южных прерий»:

«Замечательное, достойное всяческих похвал начинание! Достигнутые результаты на долгие годы останутся в анналах педагогики и будут служить образцом методического пособия для изучения основ науки. Авторы справедливо…»

И тут Па-Чи-Лу не выдержал. В отчаянии он воззвал ко мне о помощи.

К счастью, я к тому времени освободился от всех неотложных обязанностей и тотчас же вылетел на Плутон, предвкушая, некоторое удовольствие при мысли, что сапогу распутать дело, поставившее в тупик беднягу Па-Чи-Лу. Однако это чувство владело мною недолго. На смену ему пришли уныние и полная растерянность. Выслушав рапорт капрала, я принял представителей гтетанской полиции. Они уже успели связаться с Министерством внутренних дел своей планеты и угрожали галактическим скандалом, если мы не подтвердим арест и не санкционируем передачу Л'пэйра в их руки.

– Неужели вы допустите, чтобы интимнейшие подробности нашей сексуальной жизни стали предметом откровенного и бесстыдного обсуждения во всех уголках Вселенной? – возмущенно заявили они мне. – Порнография – это порнография, а преступление – это преступление. Намерение было? Было. Действие совершено? Совершено. Выдайте нам нашего заключенного.

– Что же это за порнография, если она никого не возбуждает? – спрашивал Л'пэйр. – Если гамблостинец продаст гтетанцу некое количество крувсса, который на его планете является пищей, а у нас используется в качестве строительного материала, какое ведомство нашей планеты, хотел бы я знать, оплачивает его перевозку – Министерство сельского хозяйства или коммунального строительства? Сержант, я требую немедленного освобождения.

Но самый большой сюрприз подготовил мне Блэтч. Землянин сидел в своей камере, посасывая витую ручку зонтика.

– В соответствии с законодательством, действующим на всех планетах Статута Секретного Наблюдения, – начал он, узрев меня, – а я имею в виду не только Ригелиано-Санитарную Конвенцию, но и парламентские акты Третьего Космического Цикла, а также решения Верховного Совета по делу Кхвомо против Кхвомо и Фарциплока против Антареса-12, – я требую немедленного возвращения меня на место привычного обитания – планету Земля и возмещения всех убытков в соответствии со шкалой, разработанной Комиссией Нобри в связи с недавней полемикой по этому вопросу, состоявшейся в Вивадине. Я также требую…

– А вы приобрели немалую эрудицию в области космического законодательства, – пробормотал я.

– О да, сержант, вполне достаточную. Л'пэйр весьма любезно проинформировал меня относительно моих прав. Как выяснилось, мне следует порядочная сумма в возмещение всяческих ущербов – во всяком случае, я имею право предъявить целый ряд рекламаций. А вы тут создали неплохую галактическую цивилизацию, сержант. Мои соплеменники-земляне многое бы дали за то, чтобы узнать о ней поподробнее. Но я избавлю вас от неприятностей, с которыми вы непременно столкнетесь, если я предам гласности все, что со мной случилось. Я убежден, что двое таких разумных индивида, как вы и я, легко могут прийти – к соглашению.

Когда я попытался обвинить Л'пэйра в разглашении галактических тайн, он всколыхнул свою протоплазму слева направо, что у амебовидных соответствует пожатию плечами.

– На Земле я не разглашал никаких тайн. Вся имеющаяся у землянина информация (а я согласен с тем, что это закрытая информация) получена им с ведома и при покровительстве работников вашего Управления. К тому же, будучи несправедливо обвинен в чудовищном и грязном преступлении, я, естественно, принял все меры к защите, обсудив происшедшее с единственным свидетелем по этому делу. Более того, я должен обратить ваше внимание на тот факт, что, являясь, так сказать, соответчиками, мы имели все основания объединить свои знания для самозащиты.

Вернувшись к себе в Штаб, я сделал капралу Па-Чи-Лу соответствующий втык.

– Все это похоже на трясину – чем отчаяннее стремишься выбраться, тем сильнее увязаешь. А уж этот землянин! Он довел своих сторожей-плутонцев чуть ли не до помешательства. Он всюду сует свой нос: а эта что, а то, а почему так, а как он действует. Ему ничем не угодишь: то в камере недостаточно тепло, то воздуха не хватает, то нища невкусная. У него першит в горле, ему нужно полоскание, не одно, так другое.

– Давайте ему все, что он потребует, в разумных пределах, конечно, – распорядился я. – Если этот тип отдаст концы, нам с вами не миновать принудительного путешествия по туннелю на Сигнусе – и еще счастье, если мы отделаемся только этим! Что касается основной проблемы, то я согласен с мнением гтетанской полиции: преступление было совершено. Так нужно!

Космос-капрал уставился на меня.

– Вы… вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что если преступление совершено, то арест Л'пэйра законен, и преступника следует препроводить на Гтет.

Таким образом мы избавимся не только от него, но и от всей банды амебовидных разбойников. Остается Осборн Блэтч, но, как только Л'пэйр уберется, мы легко справимся с землянином. Однако прежде всего преступление! Л'пэйр должен быть виновен. Годится любое преступление, любое правонарушение, лишь бы оно было совершено во время его пребывании на Земле. Поставь свою раскладушку в юридической библиотеке.

Вскоре после этого Па-Чи-Лу вылетел на Землю.

Только прошу тебя, Хой, избавь меня от проповедей на моральные темы. Ты знаешь лучше меня, что в Патрульной Службе бывали дела и похлеще. Мне это так же неприятно, как и тебе, но у меня не было другого выхода. К тому же этот амебовидный специалист по части преступлений слишком долго избегал справедливого возмездия. В сущности, с точки зрения морали я был безусловно; прав, принимая такое решение.

Как я уже сказал, Па-Чи-Лу возвратился на Землю, на этот раз под видом редактора того издательства, которое опубликовало знаменитый учебник биологии. В архивах издательства все еще хранились оригиналы иллюстраций. Космос-сержант умело и осторожно внушил одному из технических редакторов мысль о необходимости пересмотреть фотоматериалы и подвергнуть анализу бумагу, на которой они были напечатаны.

Химический анализ показал, что фотобумага была изготовлена из фартуха

– синтетической ткани, весьма распространенной на Гтете, но неизвестной землянам, которым при естественном течении событий предстояло открыть ее лишь три столетия спустя.

Сенсационное сообщение о новой ткани тотчас же появилось в газетах. Вскоре все женщины Америки стали лихорадочно раскупать белье из фартуха – новинки сезона, а мы наконец-то смогли предъявить Л'пэйру обвинение в контрабандном ввозе запрещенного товара и стимулировании очередной вспышки индустриального прогресса на Земле..

И все-таки он молодец, этот парень, Хой! – «Ну что ж, – сказал он, – дорога была длинная, и она подошла к концу. Поздравляю вас! Преступление – не самый выгодный бизнес. Нарушители закона всегда проигрывают, победителями неизменно оказываются законодатели».

Я отправился к себе на базу, чтобы оформить бумаги о выдаче Л'пэйра. На душе у меня было легко; правда, у нас на руках оставался Блэтч, но он был гуманоидом. К тому же, однажды превысив свои полномочия и передернув карты, я решил довести игру до конца. Семь «скриипт» – один «лаунд».

Но когда я со всеми документами вернулся на Плутон, я чуть не свалился с его поверхности: вместо одного амебовидного существа – хитроумного преступника Л'пэйра – я увидел двух Л'пэйров! Меньших размеров, конечно, точнее, вдвое меньших, чем первоначальная амеба, но, без всякого сомнения, Л'пэйров.

За время моего отсутствия он раздвоился.

Каким образом? Помнишь полоскание, которое требовал от нас этот землянин? Так вот, это была идея Л'пэйра, его последняя, самая хитроумная попытка спастись. Получив лекарства, землянин переправил его гтетанцу; который припрятал жидкость в своей камере на самый последний случай.

Полоскание было не чем иным, как раствором соли. Представляешь мое положение?! Гтетанцы, правда, объявили; что их законы предусматривают подобные случаи, но мне-то какое дело до их законов.

– Преступление имело место. Продавалась порнография. Мы требуем выдачи преступника. Обоих! – как заводной повторял шеф гтетанской полиции.

– В соответствии с Галактическими Статутами 6009371 – 6106514, – бубнил Осборн Блэтч, – я требую немедленного освобождения, возмещения убытков в размере двух миллиардов галактических медгаваров, письменно зафиксированного…

И ко всему прочему…

– Возможно, наш предок Л'пэйр действительно был ужасным грешником, – пискляво шепелявили молодые амебы в клетке справа от камеры Блэтча. – Но какое это имеет отношение к нам? Л'пэйр с лихвой заплатил за свои прегрешения – он скончался в родах. Мы же молоды и совсем-совсем невинны. Неужели старушка Галактика наказывает малолетних за грехи их родителей?

Что бы ты сделал на моем месте?

Я отослал весь табор в Главный Штаб – гтетанцев с их воплями и юридическими цитатами, Осборна Блэтча с его зонтиком и учебником по биологии, связку порнографических фото и, наконец, – хотя я должен был бы упомянуть о них прежде всего – двух (не ошибись – их двое!) еще тепленьких амебочек. Пометь их Л'пэйр-1 и Л'пэйр-2. Делай с ними что хочешь, а я умываю руки.

Но если ты (вместе со своими мудрецами в Штабе) сумеешь придумать какое-нибудь объяснение, которое мы могли бы представить Старику, прежде чем он вскроет глоссистомороф, мы (я и Па-Чи-Лу) будем благодарны тебе по гроб жизни.

Ну, а если не придумаешь, – что ж, мы здесь на посту 1001625 Космической Патрульной Службы. Наши чемоданы сложены. По Черному туннелю на Сигнусе не путешествуют налегке.

Р.S. Хой, лично я убежден, что во всех неприятностях виноваты существа, которым для воспроизведения рода обязательно требуются всякие страсти и эмоции. Куда разумнее и пристойнее делать это с помощью спор.

Плоскоглазое чудовище

Первые несколько секунд доцент кафедры сравнительной литературы университета в Келли Клайд Меншип героически пытался убедить себя, что это

– всего лишь дурной сон. Закрыв глаза, он уговаривал себя, как ребенка, с улыбкой превосходства на устах, что таких кошмарных вещей просто не бывает в реальной жизни. Совершенно не бывает.

Определенно, это – только сон.

Он уже почти поверил в это, как вдруг чихнул, да так громко и сочно, что понял, что во сне чихать нельзя. Пришлось сдаться. Он приоткрыл глаза и посмотрел еще раз. Тотчас же шею свело судорогой.

…Некоторое время назад он прикорнул, перечитывая написанную им самим статью для научного журнала. Заснул в своей собственной кровати, в своей квартире в Кэллахэн-Холле – «очаровательном и недорогом пристанище для тех сотрудников университета, которые не женаты и желают жить в университетском городке». Проснулся он от ощущения мучительного покалывания во всем теле – будто его распяли, крепко связали, продержали так довольно долго, а потом развязали. После этого он вдруг как бы воспарил над кроватью и, как мгновенно растаявший дымок, вытек сквозь открытое окно, уплывая прямо в усыпанное звездами ночное небо. Плоть его растаяла, он полностью отключился… И вот он приходит в себя на этом огромном плоском белом столе, похожем на операционный, над ним – потолок с множеством сводов, в легких – влажный, промозглый, едва пригодный для дыхания воздух. С потолка свисает огромное множество самых разнообразных, несомненно электронных приборов. Таких, о которых ребята с физического факультета могли бы только мечтать даже в том случае, если бы правительственные субсидии на военные радиационные исследования были в миллион раз больше, а профессор Боулз, декан факультета, потребовал бы, чтобы каждый прибор внешне выглядел совершенно иначе по сравнению с теми, которые могла дать науке современная электроника. Вся эта немыслимая аппаратура щелкала, жужжала и потрескивала, сверкала и переливалась экранами и сигнальными лампами. Затем все это прекратилось, как будто кто-то, наконец, удовлетворился проведенными исследованиями и отключил ее. Клайд Меншип слегка приподнялся, чтобы увидеть того, кто это сделал.

И увидел!

Но не «кого», а «что». И это «что», определенно, не предвещало ничего хорошего. Фактически таких «что» было несколько, и каждое из них было ничуть не лучше другого. Поэтому он тотчас же закрыл глаза и мысленно заметался в поисках разумного объяснения всего этого ужаса.

Объяснение никак не находилось, и глаза пришлось открыть еще раз. Со второго раза все могло показаться не таким плохим, как с первого. «Тьма всегда, – напомнил Клайд себе избитую фразу, – сгущается перед рассветом». И тут же непроизвольно добавил: «Кроме тех дней, когда происходит солнечное затмение».

Однако глаза открыл только на самую щелочку, приблизительно так, как открывают рот дети перед второй ложкой касторки. Нет, все осталось точно таким же жутким.

Стол был неопределенной формы, по его контуру располагались в дюйме друг от друга крупные сферические шишки. А на этих шишечках, как на насесте, примерно в двух метрах справа от Клайда, разместились два существа, похожие на черные плоские чемоданы из кожи. Вместо ручек и ремней они были снабжены десятками черных щупалец, каждое второе или третье из них заканчивалось влажным бирюзовым глазом, прикрытым парой роскошнейших ресниц, какие можно увидеть разве что на рекламе косметики. В дополнение к этому каждый чемодан был украшен вкраплением множества небесно-голубых глазок, в отличие от первых не имевших ресниц и выступавших наружу скоплениями огромных самоцветов, сверкающих множеством крохотных граней.

Слева, примерно в четырех метрах, там, где поверхность стола образовывала нечто вроде вытянутого полуострова, находилось еще одно существо. Его щупальца крепко сжимали пульсирующий сфероид, на поверхности которого непрерывно возникали и исчезали световые пятна.

Насколько понимал Меншип, все глаза существ следили за ним с неослабным вниманием. Ему стало немного не по себе, и он попытался распрямить плечи.

– Так что, профессор, – неожиданно раздалось над его головой, – что вы на это скажете?

– Скажу, что все это выглядит довольно жутко, – с жаром признался Меншип и хотел уже было продолжить и развить эту интересную тему во всех красочных подробностях, но ему помешали два обстоятельства.

Во-первых, вопрос прозвучал невесть откуда – вокруг не было ни одного человека, фактически ни одного живого существа, кроме увенчанных щупальцами чемоданов. Во-вторых, кто-то другой начал отвечать, перебив Меншипа и не обратив ни малейшего внимания на его слова.

– Да, можно констатировать со всей очевидностью, – произнес этот «кто-то», – что эксперимент увенчался успехом. Он полностью оправдал расходы и долгие годы исследований, связанных с подготовкой к его проведению. Теперь вы сами понимаете, советник Гломч, что односторонняя телепортация является свершившимся фактом.

Меншип понял, что голоса исходят справа. Более широкий из чемоданов, очевидно, являлся «профессором», которому был задан вопрос. Теперь он обращался к более узкому чемодану, который отвел большинство своих глаз от Меншипа и сосредоточил внимание на собеседнике. Но откуда исходят эти голоса? На существах не было заметно и следов речевого аппарата.

В голове Меншипа мелькнула истерическая мысль: «А каким это образом они говорят по-английски?»

– Ясно, профессор Лирд, – отозвался советник Гломч.

– Да, это – свершившийся факт. Только ответьте мне, что же именно свершилось?

Лирд поднял сразу тридцать-сорок щупалец, что, как догадался Меншип, было эквивалентно нетерпеливому пожатию плечами.

– Телепортация живого организма с астрономического объекта 649-301-3 без помощи передающей аппаратуры на его родной планете.

Советник снова перевел глаза на Меншипа.

– Вы всерьез считаете его живым? – недоверчиво спросил он.

– Послушайте, советник, – предложил профессор, – давайте оставим в стороне всякий флефноморфизм, Ведь это же явно способное ощущать и в определенном смысле передвигаться живое…

– Да, да. Оно живое. Я это допускаю. Но испытывающее ли ощущения? Мне совершенно не слышно, чтобы оно хоть как-нибудь трлнкало. А эти кошмарные глаза! Всего лишь два, и такие плоские! А эта сухая кожа без малейшего следа слизи! Я признаюсь…

– Можно подумать, что вы – прекраснейший образец творенья! – оскорбился Меншип.

– …в том, что придерживаюсь концепции флефноморфизма при оценке чуждых форм жизни, – продолжал советник, как будто не слыша Меншипа. – Да, я – флейнофил, и горжусь этим. Профессор, мне доводилось видеть немало всяких невероятных существ с других планет, которых привозили сюда мой сын и другие исследователи. Однако и самые причудливые из них, и самые примитивные обладали способностью трлнкать. Но здесь я не наблюдаю этого. Невероятно, даже противоестественно!

– Отнюдь нет, – поспешил заверить его Лирд. – Это просто отклонение от научной нормы. Возможно, на дальних окраинах Галактики, где часто встречаются подобного рода животные, условия жизни таковы, что трлнканье не является необходимым. Думаю, тщательное обследование в скором времени разрешит эту загадку. Главное – мы доказали, что жизнь существует и в других областях Галактики, а не только в тесно наполненном звездами ядре. И когда настанет время проведения широкоохватных исследовательских экспедиций, отважные первопроходцы, вроде вашего сына, отправятся в эти области, вооруженные необходимыми знаниями.

– Послушайте! – завопил Меншип. – Вы в состоянии услышать меня или нет?

– Можете выключить энергию, Срин, – заметил профессор. – Нет смысла расходовать ее зря. Я убежден, что у нас уже столько этого существа, сколько нам необходимо. Если что-то еще и должно материализоваться, то оно прибудет за счет остаточного излучения.

Существо слева быстро повернуло причудливый сфероид, и слабое жужжание, наполняющее помещение, прекратилось. Судя по тому, как внимательно Срин разглядывал пятна света на поверхности прибора, это могли быть только показания Меншипа. Клайд напряженно думал.

Если они не в состоянии услышать его, как бы громко он не кричал, и если в то же самое время каким-то непостижимым образом они умудряются общаться на английском языке, напрашивается один вывод – телепатия. И поэтому у них нет ничего, что напоминало бы рот и уши.

Он внимательно прислушался. Казалось, в ушах звучит чистая английская речь, голос звучен и четок. Но все-таки какое-то отличие было… Чего-то не хватало, чего-то такого, что есть у свежих фруктов и нет у мороженых… К тому же слова звучали на фоне негромкого шелеста других слов, бессвязных обрывков предложений, которые прослушивались достаточно четко, чтобы можно было определить, к чему они относились, хотя это и не являлось темой «разговора». Меншип понял, что благодаря этому фону он и узнал о том, что означают на самом деле световые пятна.

Также стало ясно происхождение бессмысленных звукосочетаний – это были слова, которым не находилось эквивалента в английском языке. Пока что ничего особенно плохого не произошло. Его выдернул из теплой постели телепатический чемодан по имени Лирд, имеющий бесчисленное множество щупальцев и глаз. И перенес на какую-то неизвестную планету поблизости от центра Галактики прямо в светло-зеленой пижаме. Планета оказалась населенной телепатами, которые были не в состоянии услышать Меншипа, хотя сам он с удивительной легкостью мог подслушивать их мысли. И узнал, что ему предстоит «тщательная проверка». Судя по тому, что похитители рассматривали добычу в качестве подопытного животного, перспектива вырисовывалась довольно неприятная. И все из-за того, что он ни в малейшей степени не мог трлнкать. Меншип подумал и решил: наступило время дать им почувствовать, что он – отнюдь не низшая форма жизни, по меньшей мере – ровня им, тоже принадлежит к избранному кругу существ, разум которых неоспорим, а коэффициент интеллекта – гораздо выше средней нормы.

Вот только как бы это сделать?

В голову лезли воспоминания о прочитанных в детстве приключенческих повестях, где отважные исследователи высаживались на неизвестных островах, а коварные, кровожадные туземцы, вооруженные дубинами или копьями, бросаются на них из зарослей, и воинственные крики их являются, без сомнения, прелюдией к избиению. Поэтому исследователям, не знакомым с языком аборигенов, приходится прибегать к жестам…

Меншип поднял руки над головой.

– Мой – друг, – нараспев произнес он. – Мой пришел с миром.

Он не ожидал особого эффекта, скорее эти слова психологически должны были помочь ему самому и добавить искренности жесту.

– …записывающую аппаратуру тоже можете выключить, – продолжал наставлять своего ассистента профессор. – С этого момента мы будем дублировать все показания в специальном записывающем устройстве.

Срин снова занялся сфероидом.

– Мне, наверное, следовало бы понизить влажность. Сухая кожа существа, похоже, требует сухого климата.

– Не обязательно. У меня есть самые веские основания полагать, что это – одна из тех примитивных форм жизни, которые могут существовать в самой различной среде. Пока что существо переносит все просто замечательно. И мы должны быть в высшей степени довольны результатами эксперимента, во всяком случае, на данной стадии.

– Мой – друг! – закричал Меншип, в отчаянии поднимая и опуская руки.

– Мой – разумное существо! Мой имеет коэффициент 140 по шкале Векслера-Бельвью!

– Вы, может быть, и удовлетворены, – задумчиво промолвил Гломч, как только Лирд легким прыжком воспарил, подобно огромному одуванчику, к нагромождению аппаратуры под потолком. – Но я – нет. И мне очень не нравится все это.

– Мой – разумное и дружественное суще… – начал снова Меншип и чихнул. – Черт побери эту сырость, – угрюмо пробурчал он.

– Что там такое? – требовательно спросил Гломч.

– Ничего особенного, советник, – успокоил его Срин. – Существо делало это и раньше. Очевидно, это – характерная для низкоорганизованных существ биологическая реакция, периодически имеющая место. Что-то вроде примитивного способа поглощения чрка. Совершенно исключается предположение, что это – средство общения.

– Общение меня совершенно не интересует, – раздраженно заметил Гломч.

– Главное – чтобы это не предваряло его агрессивных действий.

Профессор приземлился на поверхность стола, волоча за собой моток светящихся проводов.

– Едва ли можно опасаться подобного рода существ. Боюсь, советник, что вы излишне позволяете недоверию к неизвестному овладевать собой.

Меншип скрестил руки на груди и погрузился в беспомощное молчание. Очевидно, кроме телепатии, не было другого средства установить контакт. Но каким же образом начать телепатическую передачу мыслей? Чем для этого воспользоваться? Вот если бы его докторская диссертация была по биологии или физике, тоскливо подумал он, а не об «Особенностях размера стихосложения первых трех книг «Илиады», то он чувствовал бы себя гораздо тверже на ногах. И все же, будь что будет. Стоит попытаться.