Текст книги "Дезинсектор!"

Автор книги: Уильям Сьюард Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Мое лицо

Сразу скажу что меня давно интересовала возможность перебраться в молодое тело я бы проснулся потянулся посмотрел в зеркало другой вид достаточно сменить мысли и чувства чтобы оно стало по-настоящему новым понимаете мечта старая и банальная как фонтан юности и вот в тот день я вышел из дома на Ладью-роуд. После смерти отца все пришло в запустение сад зарос сорняками. Я вышел на улицу и не особенно удивился что все изменилось новый пейзаж сменил старый точно план в кино. Бесцельно гуляя я к трем часам дня дошел до заведения что-то среднее между английской пивной и конторской столовой. Там был маленький бар с камином но сам ресторан походил на хлев с цинковыми столами. Зал полупустой несколько человек пили чай и читали газеты. Но все столы были накрыты словно ожидался наплыв посетителей. Я сел и заметил что сахар серый а на посуде черный налет жира как бывает в тюрьмах сиротских приютах психбольницах или подобных заведениях. Официант был только один и я сразу обратил на него внимание. Лет 19 тонкие розовые кисти рук и запястья. Лицо в розовых пятнах рыжеватые волосы. Наверняка его называют Рыжик решил я. Он дал мне меню на белой бумаге испачканной подливкой и я заказал жареную телятину и пюре. Помнится еда была совершенно безвкусной. Поев я подозвал его к столу и с уверенностью обычно мне не свойственной спросил не хочет ли он принять участие в эксперименте конечно за вознаграждение в любом случае он сможет решить сам после того как мы все подробно обсудим не могли бы мы уединиться ненадолго когда он закончит работу. Он сказал что уже закончил и мы можем поговорить в его комнате. Повел меня по лестнице с рваным красным ковром прижатом медными прутьями. Комната 18 на верхнем этаже. Голая в дневном свете неубранная постель тусклое зеркало над умывальником электроплитка недопитая чашка холодный кофе с размокшими останками окурка. Он предложил мне стул сел на постель достал пачку сигарет из кармана рубашки. Закурил выпустил дым.

– Ну вот. Так что?

Я объяснил что как только его увидел сразу понял что он-то мне и нужен что он может мне помочь в эксперименте по перевоплощению который будет выгоден нам обоим возможно очень выгоден но честно говоря не лишен риска.

– То есть как бы поменяемся местами?

– Типа того…

– Ну а сколько заплатишь?

Я сказал что готов немедленно дать аванс сто долларов но намного большие суммы последуют в случае успеха возможно гигантские. Я протянул ему пять двадцатидолларовых купюр он молча засунул их в карман.

Можно предположить что такого рода операцию осуществляют с помощью электрических приспособлений как в фильмах про Франкенштейна неизведанных наркотиков причудливых сексуальных практик. Ничего подобного. Я знал что делать и аппарат уже был у меня в голове треугольник света с вытянутым на три фута острием оно вошло в его голову как раз в нужной точке. Я услышал щелчок контуры изменились. Официант лежал на спине голова на грязной подушке. Я снял с него ботинки накрыл его розовым одеялом. Подошел к зеркалу. Движения казалось не требуют ни малейших усилий. Я смотрел на свое лицо в зеркале мое новое лицо. Это не было точно лицо Рыжика или мое прежнее. На самом деле я не решусь сказать что это вообще было лицо. Видны только глаза какое-то необычное выражение вроде как у наркомана с тем исключением что в них были сила и значение. Еще я заметил красный галстук которого у меня раньше не было. Снаружи на лестнице я почти не чувствовал рваного ковра под ногами. Ресторан опустел. Я вошел и внезапно тарелки на ближайшем столе взлетели точно сметенные резким порывом ветра и разбились о стену. На секунду в дверях показался повар-китаец. Он взглянул на меня произнес что-то по-китайски и захлопнул дверь. Снова. Когда я шел по ресторану с ближних столов слетали посуда и приборы. Я открыл боковую дверь и оказался в мощеном переулке. Когда я шел в ресторан погода была ясной. Теперь же появились облака. Не успел я дойти до главной улицы как облака сгустились и стало темнеть. Когда я вышел из переулка хлынул дождь. Не знаю долго ли я шел под дождем. Позже намного позже я смотрел в зеркало и вода стекала с моего плаща. Я видел только красный галстук потупленные глаза. Я повернулся к кровати. Рыжик все так же лежал под одеялом. Я откинул одеяло и почувствовал внезапный рывок сердца и колющее ощущение в затылке. Он исхудал очень исхудал ребра заметны под расстегнутой рубашкой. Он открыл глаза и сел. Потом произнес пару слов которые я не в силах повторить. Позже мы снова оказались на дороге. Он был молчалив и угрюм.

– Скоро увидимся, – сказал я.

Он лишь кивнул глядя на брусчатку под ногами. С трудом поднимаясь запинаясь о ступени я вернулся в комнату. Я проснулся в четыре дня. Представьте себе его комната стул у кровати три сигареты в кармане рубашки за окном сад светит солнце. Я умыл лицо мое новое лицо и спустился вниз. У маленького бара стояли два хорошо одетых человека. Они подозвали меня.

– Я – лорд Ботби а это – доктор Харрисон. – Мы пожали друг другу руки. – Нам нужно с вами поговорить.

– Ладно, – ответил я приветливо. Мы сели за столик у остывшего камина. Они заказали виски а я пинту пива.

– Сразу перейду к делу, – начал лорд Ботби.

– Видите ли мы знаем кто вы.

– В таком случае вы знаете больше меня.

– Верно. Вам нужна наша помощь.

– Зачем собственно?

– Возможно, вы не осознаете важность открытия которое вы сделали гм успех вашего предварительного эксперимента. Теперь вы можете определять будущее этой планеты.

– А у нее есть будущее?

– Это зависит от вас… от того согласитесь ли вы принять экспертное руководство и делать что необходимо. Вы должны забыть все предубеждения сентиментального свойства.

Меня озарило я увидел истощенное тело официанта под рваным розовым одеялом и понял что если «эксперимент» продолжить он будет все слабее и слабее. А потом?

Словно прочитав мои мысли лорд Ботби сказал:

– Когда нынешний объект выйдет из строя мы знаем где найти другой. Сила должна быть направлена.

Я чуть не сказал «Если вы знаете так много больше чем я на кой я вам сдался?» но уже понял что лорд Ботби и доктор Харрисон всего лишь статисты и пару дней назад я мог встретить его светлость за стойкой какой-нибудь пивной а доктора за баранкой такси. За ними скрывалась разветвленная организация с неограниченными средствами и хорошо обученными безжалостными агентами. Придется соблюдать осторожность. Я поблагодарил их за внимание пообещав тщательно обдумать то что они сказали и снова встретиться с ними в пятницу. Потом встал и зашел на кухню сказать повару-китайцу что беру отгул. Он лишь кивнул не глядя. Я знал что найду Рыжика в своем доме на Ладью-роуд. Он сидел в гостиной читал научно-фантастический журнал. Поздоровался бесстрастно. Я надеялся что он станет моим союзником против двух агентов и организации которую они представляли. Но меня ожидало разочарование. Он выслушал меня без интереса пожал плечами закурил. Волна депрессии и ужаса захлестнула меня.

– Послушай Рыжик я не хочу это продолжать. Должен быть путь назад. Я бы хотел поменяться ролями как угодно.

– Я ничего об этом не знаю, – произнес он мрачно. – Это была твоя идея не моя. – Мы поели фасоли из консервной банки выпили чаю поднялись в спальню где умер мой отец и занялись любовью. Помню это было тускло и печально словно совокупляться с пустой оболочкой. Смотрел вверх на темный потолок который изредка освещали огни проходящих машин фразы в моей голове плоские банальные фразы из какого-то старого научно-фантастического журнала. «Меня вызывали. Доктор Харрисон». Пожал руку безрадостно смотрел мрачно в пол резко отвернулся закурил сигарету разветвленная организация безжалостные агенты неограниченные средства вы возможно не осознаете важность китайских предварительных результатов поздоровался без интереса в наползающей тьме гигантские суммы грязная подушка я ушел. Последнее слово написано потерянный голос шепчет в гостиной той ночью застывший табачный дым момент ощутимый в воздухе годами позже я вспоминаю Лондон грязные станции и рельсы твое имя остается как человеческая оболочка все слова не мои ни одного слова я не оставил в живых старые детективные журналы в живом прахе мертвых богов одинокие края далекой галактики миллионы световых лет бледные небеса рассыпаются. Туберкулез на следующей остановке бледное истощенное тело официанта. Помнишь мальчика который свистел? просвет загородные сады зеркало над дешевым комодом. Я ждал там. «Меня вызывали. Доктор Харрисон». Поднялся по лестнице. Голова на грязной подушке призрачный голос шепчет в гостиной. «Слишком поздно». Страшно вспомнить старое тело невзрачные здания оплетенные плющом.

Я помню комнату где не включался свет и позже в Мехико я вижу себя на улице смотрю на него словно пытаюсь сообразить вспомнить что это за незнакомец стоит под пыльным деревом худой мальчик взъерошенные каштановые волосы светло-голубые глаза совсем пустые я помню Лондон грязные штаны расстегнуты ступеньки рваный красный ковер запах апельсинов я видел его штаны топорщатся между ног бледное солнце ветер ерошит каштановые волосы цветная фотография и какая-то надпись… «Vuelvete y aganchete»… Я медленно вошел почти пустой он двигал туда-сюда в пыльное окошко бледный свет над изношенными холмами старое разбитое место рождения Сент-Луис Миссури запах болезни в комнате голова на грязной подушке миллион световых лет мне нечего было делать его голова на подушке кровавая мокрота на рассвете.

– Меня вызывали. Доктор Харрисон.

Вспомни что такое надежда я сидел у постели последние слова лицо очень бледное дышит на зеркало…

Потом он что-то произнес: твое имя

Задрал одеяло: мое лицо

И вот он уже снова гуляет несколько дней спустя по улице улыбается за угол так давно старый серый угол смутная печаль в его глазах магазин на углу я следую за ним за угол что-то сказал… одно слово… никакой надежды в его прощании его рот приоткрыт ищет имя темнеет мальчик вор пятна дверь открыта.

– Неотложный вопрос привел меня мистер.

Брошенная тонкая голубая куртка идти далеко улица печаль в его глазах ищет имя…

Стук далеких каблуков…

Ветер умирает. Ты умираешь. Мы умираем

Под тусклой луной и тусклыми звездами я спустился к месту у моря, где несколько ночей назад занимался любовью с девушкой. Откуда ей знать, что ее романтичный любовник средних лет на самом деле педераст без гроша в кармане, с трудом справляющийся с мужской ролью. «Хоть что-то лучше, чем совсем ничего» – скверный подход к сексу. Я стоял слушая шум моря в нескольких сотнях футов внизу у подножья крутого склона, чувствуя ветер на лице и вспоминая ветер на наших телах, ветер, означающий жизнь в Пуэрто-де-лос-Сантос. Los vientos de Dios, Ветра Господни, сдувающие москитов, зловонные туманы и запахи болот. Ветра Господни прогоняющие больших серых тарантулов и ядовитых змей из бухты. У местных есть поговорка: «Ветер умирает. Ты умираешь. Мы умираем». Я знал, что это может случиться. На самом деле я написал работу, в которой доказал, что области низкого давления неумолимо сдвигаются к востоку и что Ветра Господни скоро должны погибнуть. Мой доклад не пришелся по душе местным чиновникам, озабоченным строительством нового аэропорта и чартерными рейсами из Майами. Они убеждали друг друга, что американские туристы с кучей денег приедут насладиться Господними Ветрами, сухим и ароматным морским ветром, круглые сутки поддерживающим великолепную температуру.

– Вот если бы нам пришлось бороться с коммунистами, – печально говорили чиновники. – Тогда мы уж точно получили бы деньги от американцев.

Где-то вдалеке в саду виллы лаяла собака. Я повернул и пошел назад по пустынной дороге к морю под тусклой луной и тусклыми звездами.

Отсутствие коммунистов сыграло решающую роль, и авиакомпания заключила соглашение с кем-то другим. Затем зловещее предзнаменование катастрофы коснулось Пуэрто-де-лос-Сантоса. Ветра Господни умирали. Вот уже весь иностранный квартал опустел. Бассейны полны застоявшейся дождевой воды. На заброшенных рынках больше не развеваются яркие ткани, чеканка не раскачивается по воле Господних Ветров. Покупателей почти нет и пальцы, перебирающие сувениры, желты и вялы от лихорадки. Москиты вернулись, смердит болото, появились волосатые тарантулы и ядовитые змеи. Пуэрто-де-лос-Сантос умирает.

В своей нью-йоркской квартире я вспоминаю этот морской городок. Влюбленные, испугавшись москитов, пауков и змей, больше туда не поедут. Темнеет, и я стою перед окном, глядя на огни Нью-Йорка. Этот город тоже погибнет. Помните, как пропало электричество несколько лет назад? Объяснение мало кого удовлетворило, а меньше всех меня. На самом деле я написал исследование, доказывающее что за счет обратного движения магнитных потоков на Восточном побережье больше не будет производиться электричество. Мою работу положили под сукно в Вашингтоне. Люди не хотят слышать такое. Я знаю, что через несколько лет Великий Белый Путь навсегда потемнеет. Вижу, как тьма наползает на обреченный город. Но раньше чем это случится, я окажусь в другом месте и наверняка буду писать новый доклад, который тоже не понравится местным властям. Я стою у окна и вспоминаю ветер на наших телах шум моря смутные дрожащие далекие звезды…

«Ветер умирает. Ты умираешь. Мы умираем»

КОНЕЦ.

Я перевернул страницу, и на меня с яркой картинки взглянуло существо с отвислыми кожаными грудями, клешнями на передних лапах и скорпионьим хвостом. У них женская грудь, жало скорпиона и острые зубы! Они прибывают бесчисленными полчищами и нападают!

ПОЛЗУЧИЕ ТВАРИ

Томми Вентворт, помощник пекаря, возвращался с работы на велосипеде. Он жил в нескольких милях от города и проделывал этот путь дважды в день. Возле Сент-Хилла он услышал необычный звук вроде клацанья множества кастаньет. Он остановился и прислонил велосипед к дереву. Сент-Хилл, названный так в честь местного святого, победившего дракона, был скрыт деревьями, плющом и буйными зарослями. По выходным Томми и его друзья собирали здесь ягоды. Теперь звук стал еще громче. Что это может быть? Треск, точно целая толпа продирается сквозь заросли. Словно какая-то армия. Он прошел вперед и раздвинул ветки. Несколько минут спустя он уже рассказывал все недоверчивому констеблю.

– Так говоришь женщины с болтающейся грудью идущие на передних ногах? Жала скорпиона и острые зубы, так? А ты не заглянул в «Лебедь» пропустить пару пинт, а? – Констебль подмигнул.

– Но говорю вам: я их видел! Они идут сюда!

Констебль перевел взгляд. В дверях с ружьем подмышкой стоял полковник Саттон-Смит.

– Констебль какие-то чудовища приближаются к деревне. Нужно созвать всех здоровых мужчин от четырнадцати до семидесяти лет с любым оружием, которое у них найдется. Пусть собираются на лугу Сент-Хилл.

Констебль побледнел.

– Вы говорите чудовища сэр? Вы видели их сэр?

– Да, в бинокль. Они доберутся до деревни примерно через четверть часа. Надо спешить.

Констебль открыл ящик и вытащил старый «Бульдог Уэбли» 455-го калибра. Оглядел с сомнением.

– Вряд ли он будет стрелять после стольких лет сэр… где-то должны быть патроны.

Полковник повернулся к Томми.

– А ты мальчик мой садись на велосипед и оповести всех к востоку от дороги до фермы Шелби. Скажи мужчинам, чтобы брали оружие какое найдут и собирались на лугу. Женщины и дети пусть запрутся в домах. Мы с констеблем прикроем с запада. Не теряй времени.

Десять минут спустя тридцать перепуганных мужчин и мальчишек стояли на лугу, вооруженные ружьями, топориками, стальными прутьями, мясницкими ножами и камнями. Фонари заливали Драконье озеро оранжевым светом. Ведра с бензином стояли наготове, чтобы сжечь чудовищ.

– Вот они! – крикнул Томми.

– Выстраивайтесь каре, – приказал полковник. Он поднял ружье.

– Мистер Андерсон сейчас вас примет. Будьте любезны сюда, мистер Сьюард.

Неохотно я отложил журнал и пошел за ней по длинному коридору. Забавные вещи можно отыскать в старых журналах. «Ветер умирает. Мы умираем. Ты умираешь». Довольно захватывающе на самом деле… Тиресий средних лет, путешествующий со своим непопулярным исследованием, проводящий время в публичных библиотеках, зарабатывающий на жизнь сочинением фантастики для макулатурных журнальчиков… и неплохие рассказы к тому же… смутное ночное небо участок у моря тень отсутствующей девушки… это легко представить… любопытно, что я тоже пришел сюда произнести слова предостережения, предостережения, которое, уверен, не примут во внимание. Но надо выполнять свой долг. Мне не хотелось оставлять полковника навеки застывшим с ружьем на плече. Возможно, удастся прихватить журнал на обратном пути. Сомневаюсь. У секретарши холодный цепкий взгляд. Она открыла дверь.

Мистер Андерсон был сух и нелюбезен.

– Чем могу служить мистер Сьюард?

– Мистер Андерсон читали ли вы мой трактат о возможности воспроизводства вируса вне клетки-носителя?

Мистер Андерсон сразу смутился.

– Нет боюсь что нет.

– Трактат имеет теоретический характер разумеется. Но я пришел сюда не для того чтобы обсуждать теории мистер Андерсон. Я пришел предупредить вас что воспроизводство вируса вне клетки-носителя уже началось. Если не будут приняты чрезвычайные меры немедленно… меры столь чрезвычайные что я не решаюсь вам сказать в чем они могут заключаться… если эти меры мистер Андерсон не будут приняты в течение максимум двух лет все мужское население этого района сократится до…

– Мистер Кепвелл сейчас примет вас, мистер Бентли. Будьте любезны сюда пожалуйста.

Неохотно я отложил журнал и пошел за ней по большому залу. Неплохая идея. История о том как кто-то читает рассказ о ком-то читающем рассказ о ком-то читающем рассказ. Возникло странное чувство, что я сам появлюсь в рассказе и что кто-то прочитает обо мне читающем историю в какой-то приемной. Пока я шел за ней по коридору слова которые я прочитал стали сдвигаться у меня в голове по своей воле словно это было… неуклонно сдвигаться к месту у моря… в отдалении собака лаяла из… этого места… заброшенный бассейн у подножья крутого склона… сад виллы… яркий ветер на опустевших рынках… наши тела отраженные… чеканка крутящаяся по воле Господних Ветров… В «Лебедь» пропустить пару пинт а? На следующей странице меня ожидали его кожаные груди… Смит Две Клешни стоял в дверях… Она не знала что ее педераст без гроша в кармане готовился повсюду… громче теперь звук чего-то навсегда… До чего именно будет сокращено мужское население района и какие «чрезвычайные меры» предлагал мистер Сьюард чтобы предотвратить сокращение? Возможно, удастся выпросить журнал у секретарши. Я чуть не рассмеялся от мысли что в конце концов мне придется трахнуть ее под тусклым ночным небом на берегу моря. Она повернулась и озарила меня улыбкой открывая дверь. Улыбка означала: «Желаю удачи. Он редкая сволочь». Так оно и было. Он смотрел словно пытался разглядеть мое лицо в телескоп.

– Да мистер эээ Бентли. – Очевидно он подозревал что я использую вымышленное имя. – Чем могу быть полезен?

– Мистер эээ Кепвелл чем вы можете быть полезны вашему собственному отражению много раз стертому конечно или другими словами что касается предмета ошибочности как часто в целом вы ошибаетесь?

– Боюсь я не вполне вас понимаю мистер Бентли.

– В таком случае поясню. Но сначала позвольте спросить принимали ли вы конкретные простейшие меры учитывая постоянно повторяющиеся раздражения первоначального вируса? Например, если чихнуть один раз это проходит без последствий в то время как если чихнуть тысячу раз подряд это может оказаться смертельным… обычная простуда мистер Кепвелл необычна на самом деле в этом климате и по этой причине покинете ли вы Панаму и вернетесь ли в Нью-Йорк – ваш долг знать а мой сообщить вам как будто это невидимый спутник в путешествии с особенно прискорбными и могу добавить разносторонними склонностями. Нет мистер Кепвелл это не коммунистический заговор. Это просто зеркальное отражение такого заговора много раз стертое и очевидное для вас потому что вы убеждены что это так. Вы знаете конечно что это обычная профилактическая мера убить корову пораженную ящуром и что разумная корова не будет сопротивляться этой процедуре если этой корове внушили соответствующее представление об обязательствах по отношению к бычьему сообществу в целом. Я ответил на ваш вопрос мистер Кепвелл?

Когда смотришь на курносый 38-й калибр видно пулю в глубине ствола. Это забавное ощущение много раз стертое.

– Мисс Бленкслип сейчас вас примет, мистер Томлинсон.

– С вашего позволения меня зовут Томпсон.

– О да мистер Томпсон будьте любезны следуйте за мной… Это в восточном крыле… Я проведу вас через охрану.

– Я правильно вас понял – мисс Бленкслип?

– Да она так и не вышла замуж, – сказал мальчик. – Говорят, у нее была большая любовная драма много лет назад в другой стране и кроме того ее нынешнее состояние делает супружество любопытной но маловероятной возможностью.

Мы шли по тому что напоминало заброшенную казарму или концлагерь… ржавая колючая проволока, бетонные траншеи и надолбы заросшие сорняками и плющом. Кое-где на бетоне осталась копоть давнего пожара. Мы прошли три поста охраны – мундиры расстегнуты, ржавые револьверы в кобурах позеленели от плесени. Они пропускали нас помахивая безжизненными желтыми пальцами. Кислый гнилостный смрад несвежей плоти и пота туманом повис в казарме.

– Запах по-прежнему остался. Понимаете, ветра не было с тех пор как…

Темнело. У меня возникло забавное ощущение, что я смотрю на самого себя сзади с расстояния в три фута. Много лет назад я изучал нечто, называвшееся, кажется, сайентологией. Словно через телескоп с большого расстояния я смог прочитать следующее: «Иными словами, два предмета из любой категории, расположенные друг против друга. Группируя, мы подразумеваем, конечно, что они стоят так сами по себе, словно их установил кто-то другой, кто-то другой, стоящий против кого-то еще, и все они установлены другими наблюдающими за другими». Зеркала, поставленные друг против друга передразнивают каждую пару, поставленную здесь следующим в очереди. Мы подошли к берегу бурого озера, озаренного карбидными фонарями. В неглубокой воде я разглядел крабовидных рыб, время от времени появлявшихся на поверхности и выпускавших пузыри застойной болотной вони. Странно раздутые уродливые деревья. В этом заброшенном месте собралось несколько оборванных солдат больных и грязных. Один вышел вперед и вручил мне старый «Уэбли» 455-го калибра. Офицер с ржавой спортивной винтовкой в руке отдал мне честь. Мы стояли перед чем-то вроде заброшенной казармы. Секретарь обернулся к нам с видом ярмарочного зазывалы:

– А теперь ребята проходите сюда вы увидите самое удивительное самое потрясающее чудовище всех времен. Когда-то она была прекрасной женщиной.

Он отпер дверь и мы вошли. Невыносимая странная вонь опалила легкие вцепилась в желудок. Несколько солдат проблевались в выцветшие платки. В центре пыльной комнаты стояла окруженная проволокой кабина, в которой что-то медленно шевелилось. У меня дико закружилась голова.

– Ты! Ты! Ты!

Это был конец строки.