Текст книги "Каталина"

Автор книги: Уильям Моэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

28

Дон Мануэль послал за портным. Он умел располагать к себе людей и после того, как портной снял необходимые размеры и показал разные материалы, легко втянул его в беседу. Портной, маленького роста, высохший мужчина с длинным острым носом, нашел в доне Мануэле внимательного слушателя и начал длинный рассказ о трудностях жизни. Войны и налоги вызвали всеобщее обнищание, и даже знатнейшие дворяне носили штаны и камзолы, пока они не протирались до дыр. Скоро, благодаря умело поставленным вопросам дона Мануэля, разговор перешел к сыну портного. Оказалось, что тот не хочет идти по стопам родителя и с большой неохотой учится ремеслу.

– А теперь, хотя ему всего восемнадцать, он задумал жениться.

– Тогда он остепенится.

– Только поэтому я и дал согласие на эту свадьбу.

– Да и приданое невесты, несомненно, пригодится в хозяйстве, – улыбнулся дон Мануэль.

– У нее нет ни гроша. Говорят, некоторые благородные дамы собираются дать ей приданое, но я не знаю, что из этого выйдет.

Портной рассказал, кто эта девушка.

– Я хотел бы женить его на другой, но ее отец почему-то не принял моих очень скромных условий, и я разрешил Диего жениться на Каталине. Я рассчитываю, что ее слава принесет мне новых клиентов. Жена, правда, ругает меня. Она говорит, какой смысл обшивать дворян, если они не могут заплатить за работу.

– Очень разумная мысль. Но, если уж дела так плохи, почему бы вам не отправить сына в армию?

– Жизнь, конечно, тяжела, но ремеслом он всегда сможет заработать себе на хлеб.

– Послушай-ка, приятель, – простота дона Мануэля очаровала портного, – ты же знаешь, что я уехал из города бедным, как церковная мышь. А теперь я – рыцарь Калатравы и обеспечен до конца своих дней.

– Но ваша светлость – дворянин, и вам помогали могущественные друзья.

– Дворянин – да, но я полагался не на друзей, а на силу, смелость и ум. О твоем сыне я слышал только хорошее, и, честно говоря, мне кажется, он рожден для больших дел. Я тоже был беден, мы – земляки, и я с удовольствием протяну ему руку помощи, получив, разумеется, твое согласие.

– Я не понимаю вас, сеньор.

– Эрцгерцог Альберт – мой друг и выполнит любую мою просьбу. Если я рекомендую ему твоего сына, он возьмет его к себе.

От изумления у портного отвисла челюсть.

– Мы, естественно, должны позаботиться о том, – продолжал дон Мануэль, – чтобы он прибыл в армию не сыном портного. Неподалеку от города у меня есть маленькое поместье, которое я могу перевести на его имя. А мои друзья в Мадриде помогут ему получить дворянскую грамоту. Твой сын предстанет перед эрцгерцогом как дон Диего де Кинтамилья.

Так как аббатиса велела дону Мануэлю не упоминать ее имени, он преспокойно приписал себе благодеяния, сыпавшиеся на юношу, как из рога изобилия. Великодушие дона Мануэля потрясло портного. Его лицо задергалось, и по щекам потекли слезы радости. Дон Мануэль дружески похлопал его по плечу:

– Ну, ну, не надо волноваться. Иди домой, никому ничего не говори и пришли ко мне сына. Скажи ему, что забыл показать мне образец какой-нибудь материи.

Приятная наружность юноши обрадовала Мануэля. Подобающе одетый, он действительно мог сойти за дворянина. Держался он скромно, но с достоинством, и, судя по всему, не затерялся бы в любой компании. И после нескольких вступительных фраз дон Мануэль перевел разговор на интересующую его тему. Они проговорили почти час, а потом он поспешил в кармелитский монастырь.

– Я не терял времени даром и встретился и с отцом, и с сыном.

– Вы очень исполнительны, сеньор.

– Я – солдат, мадам. Отец полностью согласен с нашим планом. Он просто потрясен щедростью неизвестного благодетеля к его сыну.

– Это вполне естественно.

– Я хочу слово в слово повторить вашему преподобию разговор с сыном.

Аббатиса нахмурилась:

– Говорите.

– Он – очень симпатичный юноша и произвел на меня хорошее впечатление.

– Ваши впечатления меня не волнуют.

– Я быстро выяснил, что ему противно ремесло, которым занимается его отец, но он не видит другого выхода.

– Это мне уже известно.

– Я сказал, что не могу понять, как такой красивый и умный юноша, обладающий всем необходимым, чтобы завоевать место под солнцем, может смириться с прозябанием на скамье портного. Он ответил, что хотел бы отправиться на поиски приключений, но, не имея ни гроша, не решился покинуть отчий дом. Я объяснил ему, что королю нужны солдаты и на службе его величеству он может обрести почет и богатство. И мало-помалу рассказал, каким образом мы собираемся ему помочь.

– Очень хорошо.

– Он воспринял мое предложение довольно спокойно, но я видел, что искушение велико.

– Еще бы. Он согласился?

Дон Мануэль медлил с ответом, предчувствуя, что он не устроит аббатису.

– На определенных условиях.

– Выражайтесь яснее.

– Он заявил, что хочет жениться на своей возлюбленной, но через год, когда она родит ему первенца, готов отправиться в Нидерланды.

Аббатиса пришла в ярость. Зачем ей нужна замужняя женщина с вопящим ребенком? Целомудрие, вечное целомудрие Каталины являлось основой ее замысла.

– Болван, вы все испортили, – воскликнула она. Дон Мануэль побагровел:

– Разве я виноват, что этот идиот влюбился по уши.

– У вас хоть хватило ума показать ему, что только безумец может отказаться от такой возможности.

– Да, мадам. Я сказал, что это его единственный шанс и другого уже не представится. Я сказал, что в его возрасте глупо обзаводиться женой, а став дворянином и офицером, он найдет себе лучшую партию, чем дочь вышивальщицы. А если ему нужна женщина для развлечений, так в Нидерландах их больше, чем достаточно.

– И?

– Он ответил, что любит Каталину.

– Не приходится удивляться, что в мире все стало с ног на голову, а страна разваливается на глазах, если у правящих ею мужчин не осталось и капли здравого смысла. – Аббатиса презрительно взглянула на дона Мануэля. Тот не знал, что сказать, и молчал. – Вы не выполнили моего поручения, дон Мануэль, и я не вижу смысла в нашем дальнейшем общении.

Надежда на могущественную поддержку при дворе рассеивалась, как дым, но дон Мануэль не собирался отдать маркизу без борьбы.

– Ваше преподобие слишком легко отказывается от своих планов. Отец юноши на нашей стороне. Ему не хочется, чтобы Диего женился на Каталине. Будьте уверены, он использует все средства, чтобы убедить сына принять наше предложение.

Аббатиса нетерпеливо махнула рукой.

– Плохо вы знаете человеческий характер, сеньор. Родительское противодействие лишь усиливает любовь молодых. С таким настроением девушка вряд ли пойдет в монастырь. Вот если бы Диего сам уехал в Нидерланды, она бы поняла, что любовь мужчины ничто в сравнении с любовью бога. Она бы погрустила, но в конце концов осознала, где истинное счастье.

– Есть много способов избавиться от неугодного человека. У меня есть надежные люди. Юношу схватят, отвезут в морской порт и посадят на корабль. Юность непостоянна. В Нидерландах, увидев новые города, окунувшись в водоворот сражений, с дворянской грамотой, он быстро забудет свою возлюбленную и скоро возблагодарит небо за спасение от семейных уз.

Аббатиса ответила не сразу. План дона Мануэля пришелся ей по душе. Непослушных сыновей часто отправляли в Америку, а дочерей, отказывающихся выйти замуж за избранника родителей, запирали в монастырях, пока они не начинали внимать голосу разума. Она не сомневалась, что разлука Диего и Каталины лишь пойдет им на пользу.

– Юноша наверняка расскажет Каталине о моем предложении, – добавил дон Мануэль.

– Почему?

– Чтобы показать, чем он жертвует ради нее.

– Ваша проницательность делает вам честь, сеньор.

– Когда однажды утром он исчезнет, Каталина решит, что он не устоял перед искушением.

– Это возможно. Но остается его отец. Если он обратится к властям, обман выплывет наружу.

– Чтобы этого не случилось, я собираюсь посвятить его в мой план. Он связывает с сыном честолюбивые замыслы и без колебаний сделает все, что я скажу. Портной будет молчать, а когда юноши хватятся, он уже покинет Испанию.

Аббатиса вздохнула.

– Мне не нравится ваш план, но молодежь, к сожалению, глупа, и будет лучше, если их судьбу решат люди, умудренные опытом прожитых лет. Я лишь требую, чтобы вы, по возможности, обошлись без насилия.

– Могу обещать вашему преподобию, что ему не причинят вреда. Мой человек проследит, чтобы он ни в чем не нуждался.

– Это в ваших же интересах, – сухо заметила аббатиса.

– Я знаю об этом, мадам. Можете полностью положиться на меня.

– Когда вы собираетесь увезти юношу?

– Как только закончу необходимые приготовления. Донья Беатрис задумалась. Исчезновение Диего будет обсуждаться на всех перекрестках, и вполне вероятно, что о нем узнает епископ. Она уже столкнулась с его прозорливостью и понимала, что тот может догадаться, кто замешан в этом деле. Теперь она горько сожалела, что в порыве гнева позволила себе сказать лишнее. Аббатиса не знала, что он предпримет, но чувствовала, что не стоит доводить их отношения до открытой конфронтации.

– Когда ваш брат уезжает из города, дон Мануэль? – спросила донья Беатрис. Вопрос удивил его.

– Не знаю, ваше преподобие, но, если вас это интересует, могу выяснить.

– Я хочу, чтобы до его отъезда вы ничего не предпринимали.

– Но почему?

– Потому что мне так хочется. Вам достаточно знать, что таково мое желание.

– Как вам будет угодно, мадам. Юношу увезут в ночь после отъезда моего брата.

– Меня это устраивает, дон Мануэль. Он поцеловал протянутую руку аббатисы и покинул молельню.

29

Хотя разумом донья Беатрис понимала, что действует по справедливости и для блага Каталины, в глубине души ее мучили сомнения. Раз или два она даже собиралась остановить дона Мануэля, но затем корила себя за проявленную слабость. Слишком много было поставлено на карту. Однако она нервничала, и монахини отметили ее непривычную раздражительность. И вот как-то утром донья Анна сообщила аббатисе, что епископ уехал. Не привлекая внимания, он на заре покинул Кастель Родригес, сопровождаемый лишь секретарями и слугами. Часом позже дон Мануэль прислал записку, в которой докладывал, что все приготовления закончены и ночью Диего исчезнет из города.

Ближе к вечеру ей сказали, что Каталина просит принять ее. Девушку провели в молельню. К своему неудовольствию, аббатиса видела, что та крайне возбуждена. Она догадалась, что Каталина о чем-то узнала.

– Что случилось, дитя мое? – спросила донья Беатрис. – Ваше преподобие говорили, что я могу прийти к вам, если попаду в беду, – и Каталина разрыдалась.

Аббатиса подождала, пока девушка успокоится, и повторила вопрос. Всхлипывая, Каталина рассказала, что какой-то знатный дворянин предложил послать Диего в армию, пообещав подарить ему поместье и дворянскую грамоту. Тот из любви к ней отказался и в результате жестоко поссорился с отцом. Портной заявил, что, если Диего не примет этого великодушного предложения, его увезут силой, и запретил ему жениться на Каталине. Аббатиса нахмурилась. Портной спутал им все карты. Если Диего исчезнет, девушка будет знать, что его увезли против воли. А она рассчитывала представить дело так, будто он все-таки поддался искушению и сам покинул невесту.

– Он не мог и мечтать о такой судьбе, – заметила аббатиса. – Любой юноша, не колеблясь, схватился бы за такой шанс. Мужчины тщеславны и трусливы и, совершая дурной поступок, стараются доказать, что действовали с благими намерениями. Возможно, он лжет, говоря о насилии, чтобы ты не думала, что он бросил тебя.

– Этого не может быть! Он любит меня. О, мадам, вы – святая женщина, вы не знаете, что такое любовь. Если у меня отнимут Диего, я умру.

– Никто еще не умирал от любви, – с горечью ответила аббатиса.

Каталина упала на колени и простерла к ней руки в страстной мольбе:

– О, ваше преподобие, пожалейте нас. Спасите Диего. Не разрешайте им увезти его. Я не смогу без него жить. О, мадам, если б вы знали, что я испытала, думая, что потеряла его навсегда, и как ночь за ночью я плакала, пока не испугалась, что ослепну. Разве пресвятая дева излечила меня не для того, чтобы я смогла стать женой моего любимого? Она пожалела меня, почему же вы не хотите помочь мне?

Аббатиса сжала ручки кресла так, что побелели костяшки пальцев.

– Все это время я стремилась к нему. У меня разрывается сердце. Я лишь бедная и невежественная девушка. У меня ничего нет, кроме моей любви. Я люблю его всем сердцем.

– Он – никто, – прохрипела донья Беатрис. – Он ничем не отличается от других.

– Ах, мадам, вы говорите так, потому что никогда не испытывали страданий и блаженства любви. Я хочу чувствовать его руки, обнимающие меня. Я хочу ощущать тепло его губ, прижатых к моим, ласку его рук на моем обнаженном теле. Я хочу, чтобы он обладал мной, как влюбленный обладает женщиной, которую любит. Я хочу, чтобы его семя устремилось в меня и я зачала ему ребенка. Я хочу, чтобы его ребенок сосал мою грудь.

Каталина прижала руки к груди, и чувственность изливалась из нее столь ярким пламенем, что аббатиса отпрянула назад. Ее словно обдало жаром печи, и она подняла руки, защищаясь от него. Она взглянула в лицо девушки и содрогнулась. Оно странно изменилось, побледнело, превратилось в маску желания. Каталина жаждала мужчину. Страсть захватила ее. И внезапно лицо аббатисы исказилось гримасой невыносимой боли, и из ее глаз брызнули слезы. Каталина испуганно вскрикнула:

– О, ваше преподобие, что я сказала? Простите меня, простите. – Она прижалась к коленям доньи Беатрис. Каталину поразил всплеск чувств в женщине, в которой она всегда видела лишь спокойствие, степенность, достоинство. Она ничего не понимала. Она не знала, что делать. Она взяла в свои тонкие руки руки аббатисы и поцеловала их. – Мадам, почему вы плачете? Что я сделала?

Донья Беатрис вырвала руки и, сжав их в кулаки, попыталась успокоиться.

– Я – злая и несчастная женщина, – простонала она.

Аббатиса откинулась в кресле и закрыла лицо руками. Воспоминания о далеком прошлом захватили ее, и, стискивая зубы, она с трудом подавляла рыдания. Эта глупышка сказала, что она никогда не знала любви. Как жестоко после стольких лет ощутить, что старая рана так и не затянулась. Разве у нее самой не разрывалось сердце из-за юноши, который теперь превратился в худого, изможденного священника. Аббатиса смахнула слезы и, взяв в руки нежное личико Каталины, вглядывалась в него, словно никогда не видела его раньше. Животная страсть, мгновение назад исказившая ее черты, исчезла. Аббатиса видела лишь нежность, внимание, невинность. И вновь ее поразила красота Каталины. Такая молодая, такая прекрасная и так беззаветно любящая этого юношу. Как она могла подумать о том, чтобы разбить сердце бедняжки, испытав на себе, что это значит для юной души! И аббатиса сдалась под напором истинной любви, уступила велению сердца и пошла против своей же воли, ощутив при этом невыразимое облегчение. Она наклонилась и поцеловала алые губки девушки.

– Не бойся, дитя мое. Ты выйдешь замуж за своего любимого.

Каталина радостно вскрикнула и принялась благодарить аббатису, но та резко оборвала девушку. Деликатность ситуации требовала предельной осмотрительности, и ей хотелось спокойно обдумать следующий шаг. Через несколько часов Диего увезли бы к морю. Она могла послать за доном Мануэлем и запретить ему что-либо предпринимать, но этим не избавила бы себя от возможных осложнений. Брошенные ею семена дали хорошие всходы. Горожане твердо верили, что Каталина станет монахиней. Донья Беатрис хорошо знала страстную религиозность своих соотечественников. Если бы Каталина пошла против их воли и вышла замуж за сына портного, они восприняли бы ее поступок как оскорбление веры. Восхищение, даже обожание, с которыми смотрели на девушку в Кастель Родригесе, сменилось бы негодованием и презрением. И аббатиса не удивилась бы, если б дом Каталины сожгли, ее саму забросали камнями, а Диего вогнали в спину острый кинжал. Оставалось только одно.

– Вы с Диего должны немедленно покинуть город. Найди Доминго, своего дядю, и приведи его сюда.

Каталина, сгорая от любопытства, хотела узнать, что задумала аббатиса, но та велела ей не задавать вопросов, а делать то, что сказано.

Когда, несколько минут спустя, Каталина вернулась с Доминго, донья Беатрис отослала девушку, чтобы поговорить с ним наедине. Она рассказала ему то, что сочла необходимым, и послала с запиской к управляющему ее поместьями. Затем она велела Доминго найти Диего и объяснить юноше, что от него требуется. Отпустив Доминго, она вновь позвала Каталину.

– Ты проведешь вечер со мной, дитя мое. В полночь я выведу тебя через потайную дверцу в городской стене. Там тебя встретит Доминго с лошадью, которую по моему указанию даст ему управляющий. Он отвезет тебя в другое место, где будет ждать Диего. С ним ты поскачешь в Севилью. Я дам тебе письмо к моим друзьям, и они найдут вам подходящую работу и жилье.

– О, мадам, – возбужденно воскликнула Каталина, – как я смогу отблагодарить вас за все хорошее, что вы для меня сделали?

– Слушай меня внимательно, – сухо ответила аббатиса. – Скачите быстро и нигде не останавливайтесь. Целомудрие – корона девушки, и ты должна хранить ее, пока церковь не благословит ваш союз. Не забывай, что прелюбодеяние – смертный грех. Как только рассветет, ты должна в первой же деревне найти священника и попросить его обвенчать вас с Диего. Посмотри сюда.

Каталина посмотрела и увидела простенькое золотое колечко.

– Это кольцо я приготовила к твоему посвящению в монахини. Пусть оно станет твоим обручальным кольцом, – она положила колечко на ладонь Каталины, сердце которой учащенно забилось.

Потом они долго молились, и, наконец, часы пробили полночь.

– Пора, – сказала донья Беатрис и достала из ящика стола туго набитый кожаный мешочек.

– В нем золотые монеты. Спрячь его так, чтобы не потерять, и не давай Диего. Мужчины не знают цену деньгам и тратят их на всякие глупости.

Каталина скромно отвернулась и, подняв юбку, сунула мешочек в чулок и завязала тесемки вокруг ноги.

Донья Беатрис зажгла фонарь и велела девушке следовать за ней. По пустынным коридорам они вышли в сад и прошли к дверце в городской стене. Аббатиса приказала пробить ее, чтобы уходить из монастыря незамеченной или принимать гостей, чей визит, по каким-то причинам, следовало сохранить в тайне. Она достала ключ и отворила дверцу. Доминго, верхом на лошади, ждал в тени стены. В небе сияла полная луна.

– А теперь иди, – прошептала донья Беатрис. – Благослови тебя бог, дитя мое, и вспоминай меня в своих молитвах, ибо я грешная женщина и нуждаюсь в заступнике перед гневом божьим.

Каталина выскользнула из монастыря, аббатиса заперла дверцу, подождала, пока стихнет стук копыт, гулко раздававшихся в ночной тиши, и пошла к себе. По ее щекам катились слезы, и она едва видела, куда идет. Остаток ночи донья Беатрис провела в молитве.

30

Доминго протянул Каталине руку и помог ей сесть сзади него. Было тихо и тепло, но высоко в небе ветер гнал черные облака, края которых серебрились в лунном свете. Они скакали вперед, единственные обитатели этого загадочного мира.

– Дядя Доминго.

– Да?

– Я выхожу замуж.

– Только обязательно выйди, дитя. Учти, что мужчины в большинстве своем стремятся избежать этого священного обета, хотя он необходим для спасения души.

Они проехали спящую деревушку, и вдали показалась небольшая рощица. Из-под деревьев появилась одинокая фигурка, и Доминго натянул поводья. Каталина соскользнула с лошади и бросилась в объятья Диего. Доминго спрыгнул на землю.

– Достаточно, – сказал он. – Вы еще успеете нацеловаться. Садитесь на лошадь и уезжайте. Еда и вино в переметных сумах.

Он обнял Каталину и Диего, помахал им рукой на прощание и сел под деревом, так как городские ворота давно закрылись. Достав из кармана припасенную бутылочку вина, Доминго поднес горлышко ко рту и приготовился встретить рассвет в компании с музой. Но, не успев решить, сочинить ли ему сонет величественной луне или оду всесокрушающей любви, он задремал и проснулся лишь после восхода солнца.

Влюбленные скакали больше часа, и Каталина говорила, не закрывая рта. Диего был так счастлив, что смеялся над каждым ее словом. Она чувствовала себя на седьмом небе, сидя за спиной любимого на несущейся сквозь ночь лошади.

– Я готова скакать с тобой хоть на край света.

– Я голоден, – ответил Диего. – Давай остановимся и посмотрим, что у нас в переметных сумах.

Дорога как раз проходила мимо леса, и он натянул поводья. Каталина прекрасно понимала, что он вряд ли удовлетворится лишь едой и питьем. И без предупреждения аббатисы и Доминго она знала, что нельзя дать мужчине волю до того, как их отношения узаконены церковью. Слишком часто девушки, уступившие возлюбленным, обнаруживали, что те не спешат выполнить данные ранее обещания.

– Поехали дальше, дорогой, – сказала Каталина. – Аббатиса советовала не останавливаться. Вдруг за нами будет погоня.

– Я никого не боюсь, – ответил Диего.

Он перекинул ногу через голову лошади, спрыгнул на землю и подхватил Каталину. Как только она оказалась в его объятиях, Диего осыпал поцелуями ее глаза и губы, а затем увлек к лесу. И тут по их спинам забарабанил дождь. Оба вздрогнули от неожиданности, так как не ощущалось и дуновения ветерка и они не заметили появившуюся над их головами тучку. И храбрый, как лев, Диего, готовый сразиться с десятком вооруженных мужчин, испугался за свой новый и единственный костюм.

– Там нет дождя, – он указал на другую сторону дороги. – Побежали.

Но, когда они достигли желанного места, дождь превратился в ливень.

– Поехали, – раздраженно воскликнул Диего. – Туча маленькая, мы ее обгоним.

Он вскочил в седло, помог Каталине сесть сзади и вонзил шпоры в бока лошади. Едва они выехали из леса, как дождь прекратился. Диего взглянул на небо. Позади громоздились темные облака, впереди сияли яркие звезды. Примерно полчаса они скакали в полном молчании. Около одинокой рощицы Диего вновь натянул поводья.

– Остановимся здесь, – и тут же на его нос упала тяжелая капля.

– Ерунда, – он спрыгнул на землю, и дождь сразу же усилился. – Это проделки дьявола.

Как только Диего оказался в седле, дождь прекратился, как по мановению волшебной палочки.

– Дьявол тут ни при чем, – заметила Каталина.

– Тогда кто?

– Пресвятая дева.

– Ты несешь чепуху, женщина, и скоро я тебе это докажу.

Они поскакали дальше, но теперь его острый взор не находил дерева, к которому он мог бы привязать лошадь.

– Надо было взять с собой веревку, чтобы стреножить ее, – пробурчал Диего.

– Всего не предусмотришь, – сочувственно вздохнула Каталина.

– Лошадь должна отдохнуть. Да и нам не помешает вздремнуть на обочине.

– Я не смогу заснуть.

– Я, кажется, тоже, – усмехнулся он.

– Посмотри, опять пошел дождь. Мы промокнем насквозь.

– Несколько капель нам не повредит. – Но капли сменились потоком, и Диего, выругавшись, пришпорил лошадь. – Ничего подобного я еще не видел.

– Почти что чудо, – прошептала Каталина. Диего сдался. Хотя дождь и кончился, они основательно промокли, и его любовный пыл в значительной мере охладили мысли об испорченной одежде. Наконец на востоке затеплился рассвет. Дорога поднялась на вершину холма, и внизу, в розовом отсвете зари, они увидели маленькую деревушку. Навстречу уже попадались крестьяне, спешащие на поля. Они въехали в деревню, но тут лошадь остановилась, как вкопанная.

– Это еще что такое, – возмутился Диего, пришпоривая лошадь. – Вперед!

Но та даже не шевельнулась. Диего стегнул ее по голове поводьями, вонзил шпоры в бока. Но и это не произвело никакого эффекта. Казалось, она окаменела.

– Я заставлю тебя двинуться, – рассвирепел Диего и изо всех сил хлестнул лошадь по шее. Та встала на дыбы, и Каталина испуганно вскрикнула. Диего кулаком стукнул лошадь по голове, она опустилась на все четыре ноги, но не тронулась с места. Застыла, словно обратившись в камень. Диего побагровел от ярости, вспотел.

– Ничего не понимаю. Неужели дьявол вселился и в лошадь? – Тут Каталина рассмеялась, и он повернулся к ней с перекошенным от злости лицом. – Что тут смешного?

– Не сердись, любовь моя. Разве ты не видишь, где мы? У церкви.

Диего, нахмурившись, оглянулся. Действительно, лошадь остановилась прямо у церкви, расположенной на самой окраине деревни.

– Ну и что?

– Аббатиса заставила меня обещать ей, что мы обвенчаемся в первой же церкви. Она перед нами.

– Мы еще успеем это сделать, – пробурчал Диего, вонзая шпоры в бока лошади. В следующее мгновение они взлетели в воздух, сброшенные разъяренным животным, но, к счастью, приземлились в копну сена и не пострадали.

Как раз в этот момент из церкви вышел священник, отслуживший мессу, и поспешил к ним на помощь. Они вылезли из копны и стряхнули с себя сено.

– Вам повезло, – убедившись, что все в порядке, сказал священник, низенький краснолицый толстяк. – Еще немного, и вы оказались бы в моем амбаре.

– Провидению было угодно, чтобы это случилось у дверей церкви, – ответила Каталина, – ибо мы ищем священника, чтобы он обвенчал нас.

Диего хмуро взглянул на нее, но промолчал.

– Обвенчал вас? – воскликнул священник. – Но вы не мои прихожане. Я вижу вас впервые в жизни. Разумеется, я не стану этого делать. Я ничего не ел со вчерашнего ужина и сейчас иду домой, чтобы хоть немного перекусить.

– Пожалуйста, подождите, святой отец. – Каталина повернулась к ним спиной, быстро достала из-под юбки золотой и с улыбкой протянула его священнику. Тот покраснел еще больше.

– Но кто вы? – с сомнением спросил он. – Почему вы хотите обвенчаться в незнакомом месте и в такой спешке?

– Пожалейте юных влюбленных, святой отец. Мы убежали из Кастель Родригеса, потому что мой отец хотел выдать меня за богатого старика, а этого юношу, моего возлюбленного, собирались женить на женщине, у которой нет ни одного зуба и остался только один глаз. – Для большей убедительности она вложила сверкающую монету в руку священника.

– Какая трогательная история, – вздохнул тот, убирая монету в карман. – Я едва сдерживаю слезы.

– Обвенчав нас, вы не только сделаете доброе дело, но и спасете две души от совершения смертного греха.

– Идите за мной, – священник повернулся и направился к церкви. – Пепе! – крикнул он с порога.

– Чего еще? – последовал ответ.

– Иди сюда, ленивый мерзавец.

Из придела вышел мужчина со щеткой в руке.

– Почему вы не даете мне спокойно подмести пол? – проворчал он. – Мало того, что мне платят жалкие гроши, так еще и дергают каждую минуту. Когда я доберусь до своего поля, если вы все время отрываете меня от работы.

– Придержи язык, сукин ты сын. Я собираюсь обвенчать этих молодых людей. Ой, нужны два свидетеля, – священник взглянул на Каталину. – Придется вам подождать, пока этот пьяница приведет кого-нибудь из деревни.

– Я буду вторым свидетелем, – раздался женский голос.

Все обернулись и увидели подходящую к ним женщину в синем плаще. Широкий белый шарф покрывал ее волосы. Священник удивленно оглядел ее с ног до головы, так как во время мессы в церкви не было ни души, и нетерпеливо пожал плечами.

– Очень хорошо. Тогда приступим к делу. Мне давно пора завтракать.

При виде незнакомки Каталина вздрогнула и сжала руку Диего, а та с улыбкой поднесла палец к губам, призывая девушку к молчанию. Спустя несколько минут Каталину Перес и Диего Мартинеса соединили нерушимые узы брака. Они прошли в ризницу, и священник записал в церковную книгу фамилии новобрачных и их родителей. Затем ризничий написал свое имя.

– Это все, на что он способен, – вздохнул священник. – И мне потребовалось шесть месяцев, чтобы научить его такой малости. Теперь ваша очередь, мадам.

Он обмакнул перо в чернила и протянул его незнакомке.

– Я не умею писать, – ответила женщина.

– Тогда поставьте крест, а я напишу ваше имя. Женщина взяла перо и поставила в книге крест. Каталина, с бьющимся сердцем, не отрывала от нее глаз.

– Я не смогу записать ваше имя, если вы мне его не скажете, – буркнул священник.

– Мария, дочь пастуха Иоахима, – ответила незнакомка.

Священник сделал запись и облегченно вздохнул.

– Ну вот и все. Теперь я могу поесть.

Все, кроме ризничего, оставшегося дометать пол, вышли из церкви. Но врожденная вежливость испанца не позволила священнику сразу распрощаться с молодоженами.

– Я сочту за честь, если вы соблаговолите посетить мое скромное жилище и разделить со мной трапезу, которую, по бедности своей, я могу себе позволить.

Каталина, получившая хорошее воспитание, понимала, что подобное любезное предложение следует с благодарностью отклонить, но Диего так проголодался, что не дал ей открыть рта.

– Сеньор, ни я, ни моя жена не ели со вчерашнего дня, и, как ни скудна ваша еда, нам она покажется заморским лакомством.

Священник молча провел их в маленькую комнату, служащую молельней, столовой и кабинетом, поставил на стол хлеб, овечий сыр, вино, блюдо с черными оливками, отрезал четыре ломтя и налил четыре стаканчика, вырезанных из бычьих рогов. Он с жадностью принялся за еду, и Диего с Каталиной последовали его примеру. Священник потянулся за оливкой и тут заметил, что незнакомка ничего не ест.

– Прошу вас, мадам, кушайте, – сказал он. – Это простая еда, но больше я ничего не могу вам предложить.

Она взглянула на вино и хлеб и с грустной улыбкой покачала головой.

– Я съем оливку.

В этот момент в комнату ворвался ризничий.

– Сеньор, сеньор, – возбужденно вскричал он, – у нас украли пресвятую деву.

– Я не глухой, старый осел, – оборвал его священник. – Ради бога, объясни, что произошло?

– Я говорю, у нас украли пресвятую деву. Я вошел в придел и увидел, что пьедестал, на котором она стояла, пуст.

– Ты что, Пепе, пьян или сошел с ума? – священник вскочил на ноги. – Да кто мог это сделать?

Он выбежал из дома, ризничий, Каталина и Диего – за ним.

– Это не я, это не я, – кричал Пепе. – Я не хочу, чтобы меня посадили в тюрьму.

Они влетели в придел девы Марии. Ее статуя стояла на пьедестале.

– Зачем ты оторвал меня от еды? – прорычал священник.

– Ее тут не было. Клянусь всеми святыми, ее тут не было, – завопил Пепе.

– Пьяная свинья. Старый винный бурдюк. Священник схватил Пепе за шею, дал ему хорошего пинка и пару затрещин.

– Будь у меня палка, я бы с удовольствием обломал ее о твои бока.

Когда священник и молодожены вернулись в дом, оказалось, что странная незнакомка исчезла.

– Куда она подевалась? – удивился священник и тут же хлопнул себя по лбу. – Какой же я дурак! Она, конечно, из морисков. Когда Пепе сказал, что из церкви украли святую деву, она решила, что ей лучше сбежать. Мориски – известные воры, и она подумала, что кто-то из неверных украл статую. Вы заметили, что она не пила вина? Их крестили, но они все равно держатся за свои языческие обычаи. У меня уже возникли подозрения, когда она назвала себя. У доброго христианина не может быть такого имени.