Текст книги "Время твоей жизни"

Автор книги: Уильям Сароян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Сароян Уильям
Время твоей жизни

Уильям Сароян

Время твоей жизни

перевод Гаянэ Багдасарян

Премьера спектакля (в постановке Театральной Гильдии при сотрудничестве Эдди Доулинга) состоялась в Театре Бут, в Нью-Йорке, 25 октября 1939 года, со следующим актерским составом:

Мальчишка-газетчик Росс Багдасарян

Пьяница Джон Фаррел

Уилли Уилл Ли

Джо Эдди Доулинг

Ник Чарльз ДеШайм

Том Эдвард Эндрюс

Китти Дюваль Джули Хейдон

Дадли Курт Конвей

Харри Джин Келли

Уэсли Реджинальд Бин

Лорейн Нини Виббер

Блик Гровер Борджесс

Араб Хьюсли Стивенс-старший

Мэри Л. Селест Хольм

Крапп Уиллиям Бендикс

МкКарти Том Тулли

Кит Карсон Лен Дойл

Мать Ника Мишелетт Бурани

Матрос Рандольф Уэйд

Элси Кэтти Бейли

Красотка Эвелин Геллер

Ее подружка Мэри Шеффи

Светская Дама Ева Леонард Бойн

Светский Господин Эйнсворт Арнольд

Первый полицейский Рандольф Уэйд

Второй полицейский Джон Фаррел

Место

Первый Акт: Бар Ника, (одновременно ресторан и увеселительное заведение), на Тихоокеанской улице у подножия Эмбакадеро в Сан Франциско.

Второй Акт: 1 и 3 сцены – Бар Ника, 2 сцена – номер Гостинницы Нью-Йорк, Сан Франциско.

Третий Акт: Бар Ника.

Время: Октябрь, 1939 год.

Первый Акт

Покуда жив, живи, не неся ни себе, ни тем жизням, что за это славное время соприкасаются с твоей, ни уродства, ни смерти. Ищи всюду добро, а отыскав, выводи его в свет и пусть оно будет свободным и гордым. Не дорожи материальным и плотским, в нем гнездится смерть и оно непременно умрет. Раскрывай во всем чистоту и невинность. Поощряй добродетель во всякой душе, где она притаилась и стонет от мирского суда и насилия. Избегай очевидного, оно не достойно ясного взора и доброго серца. Не ставь себя выше или ниже своих ближних. Помни, каждый человек есть разновидность тебя самого. Вина твоего ближнего ложится и на тебя, равно как и его невинность. Презирай зло и безбожие, но не безбожников и злодеев. Их не суди. Не стыдись доброты и великодушия, но если придет в твоей жизни пора убивать, убивай и не кайся. Живи, покуда жив, не добавляя к мирским страданиям и горю, а улыбаясь безграничному очарованию и таинству этого чудного времени.

Бар Ника – это типичная американская забегаловка: дешевый прибрежный бар или ночной клуб в Сан-Франциско. За одним из столиков сидит Джо: вечно спокойный, вечно тихий, вечно задумчивый, вечно жаждующий, вечно скучающий, вечно превосходящий свое окружение. Свою дорогую одежду он носит легко и небрежно и это придает ему некое мальчишеское обаяние. Он размышляет. За стойкой стоит Ник – рыжий американец итальянского происхождения с массивной головой. На его правой руке, от кисти до локтя, видна огромная красная татуировка обнаженной женщины. Он изучает расписание скачек. На своем неизменном стуле в конце стойки сидит Араб. Это худощавый старик, с довольно свирепыми аксаккаловскими усами, закрученными кончиками вверх. Между большим и указательным пальцами на его левой руке видна магометанская татуировка это означает, что он побывал в Мекке. Он маленькими глоточками пьет пиво. На часах около половины двенадцатого утра. Сэм подметает полы. Нам видна только его спина. Он исчезает в кухне. За другим столиком Матрос допивает свою рюмку и уходит – его движения задумчивы, словно он силится понять, как именно следует жить. Входит Мальчишка-газетчик.

Мальчишка-газетчик: (радостно) Всем доброе утро. (Никто не отвечает. Обращаясь к Нику.) Купите газету, мистер? (Ник отрицательно качает головой Мальчиша подходит к Джо). Купите газету, мистер?

(Джо отрицательно качает головой. Мальчишка отходит, пересчитывая газеты.)

Джо: (замечает его) Сколько их у тебя?

Мальчишка-газетчик: Пять.

(Джо дает ему четвертак, берет все газеты, с отвращением пробегает глазами по заголовкам и отшвыривает их.)

(Мальчишка пристально смотрит за ним, потом уходит.)

Араб: (поднимает газеты, просматривает заголовки, качает головой, словно заранее не соглашается с любым, отличным от свого, мнением об этом грешном мире.) Никакого фундамента. Нигде. Ни на грош.

(Входит пьяница. Подходит к телефону, ищет в ячейке для сдачи пятицентовик, подсаживается к Джо.)

(Ник выволакивает Пьяницу на улицу. Пьяница возвращается.)

Пьяница: (тоном знатока Билля о Правах) Это же свободная страна, ну?

(Резко толкнув вращающуюся дверь, в бар врывается Уилли – бешенный фанат игральных автоматов. Он шутя показывает Нику большой палец – требует один стакан пива. Это очень молодой человек, не старше двадцати. На нем грубые башмаки, грязные вельветовые брюки, светло-зеленая водолазка с буквой Ф на груди, пиджак из твида, который ему явно велик и зеленая кепка с поднятым козырьком. Ник ставит ему стакан пива, он выпивает его, протягивает от удовольствия "А-а-а", энергично встряхивается, делает серьезное лицо, показывает Нику большой палец – на этот раз прощается и направляется к выходу, освеженный и повеселевший. Проходя мимо игрального автомата, он резко останавливается, поворачивает к нему голову, внимательно разглядывает его и делает досадливый жест, означающий: "ну вот, опять сломался". Снова разворачивается, желая уйти, опять останавливается, подходит к автомату, пристально изучает его, вытаскивает из кармана брюк горстку мелочи, выбирает пятицентовик, жестом показывает: "еще одна игра, самая последняя". Бросает монетку в автомат и опускает рычаг – раздается забавный звук.)

Ник: С этим автоматом лучше не связываться.

Уилли: Ах так!

(Шарики падают, бестро крутятся, но наконец останавливаются. Уилли опускает рычаг и устанавливает один шарик. Он делает глубокий вздох, описывает перед автоматом маленький круг – он взволнован, как перед началом великой драмы. Он выпрямляется во весь рост и всем своим видом выражает почтение к начинающемуся турниру. Между ним и автоматом. Между Уилли и Судьбой. Между его дерзостью и исскуством – и коварством и жульничеством новинок американской игральной индустрии, и всего, испытывающего его способности, мира. Он – последний американский пионер, игральный автомат его последний противник, а сияющие лампочки и шесть выигранных пятицентовиков на один истраченный – его желанная награда. Перед ним стоит победитель последнего турнира – игральный автомат. А он – последний, кто решается бросить ему вызов – молодой человек, без определенного рода занятий. Уилли осторожно сжимает рычаг, внимательно изучает положение шариков, оттягивает рычаг на себя, какое-то мгновение придерживает его и отпускает. Первый шарик начинает метаться среди препятствий – игра начата. Все это время из проигрывателя доносятся звуки "Вальса Миссури". На этом месте мелодия заканчивается.)

(Это сигнал к началу пьесы).

(Джо внезапно отрешается от своих грез. Он начинает свистеть – так свистят люди, стараясь остановить такси, которое находится от них на расстоянии полуквартала, только он свистит тихо. Уилли оборачивается, но Джо жестом приказывает ему не отвлекаться от автомата. Ник отрывается от расписания скачек.)

Джо: (зовущим тоном) Том. (про себя) Черт, где он шляется всякий раз, когда он мне нужен? (Он спокойно осматривается вокруг: в углу стоит граммофон – чтобы послушать музыку, надо кинуть в него пятицентовик, на стене висит телефон для посетителей, дальше идет эстрада, потом игральный автомат, бар и так далее. Он снова зовет, на этот раз очень громко.) Эй, Том.

Ник: (по утрам он злой) Чего вам?

Джо: (не раздумывая) Пусть парень принесет мне арбуз, вот мне чего. А тебе чего? Денег, любви, славы, или еще чего? Для этого надо не расписание скачек изучать.

Ник: Я люблю идти в ногу с веком.

(Входит запыхавшийся Том. Это большой мужчина. Ему около тридцати, но на вид можно дать гораздо меньше, благодаря детскому выражению лица: красивому, глуповатому, наивному, встревоженному и слегка сбитому с толку всем, что его окружает. Внешне – это взрослый мужчина, но у людей создается впечатление, что он так и остался ребенком. Он легко-раним, как неуклюжие, застенчивые, рано вытянувшиеся мальчишки. Одет он в броский, дешевый костюм. Джо откидывается на спинку стула и с невольным неодобрением изучает его. Том замедляет шаг и делается еще более неуклюжим и смущенным – он покорно ждет неминуемой взбучки.)

Джо: (беспристрастно, сурово, но слегка шкодливо) Кто спас тебе жизнь?

Том: (искренне) Ты, Джо. Спасибо.

Джо: (заинтересованно) Как я это сделал?

Том: (недоуменно) Чего?

Джо: (еще более заинтересованно) Как я это сделал?

Том: Джо, ты же знаешь как.

Джо: (мягко) Я хочу, чтобы ты мне ответил. Как я спас твою жизнь? Я забыл.

Том: (вспоминает, с широкой, грустной улыбкой) Три года назад, когда я был болен и голодал, ты пичкал меня куриным супом.

Джо: (очарованный) Куриным супом?

Том: (энергично) Ага.

Джо: Три года назад? Неужели так давно?

Том: (с удовольствием подтверждает) Да, точно. 1937. 1938. 1939. Сейчас 1939, Джо.

Джо: (забавляясь) Не важно, какой сейчас год. Расскажи мне все, от начала до конца.

Том: Ты повел меня к доктору. Ты дал мне денег на еду и одежду и заплатил за мою комнату. Эх, Джо, ты же знаешь все, что ты для меня сделал.

(Джо кивает и отворачивается от Тома после каждого вопроса.)

Джо: Ты сейчас здоров?

Том: Да, Джо.

Джо: Одежду купил?

Том: Да, Джо.

Джо: Ешь три раза в день. Иногда четыре?

Том: Да, Джо. Иногда пять.

Джо: Тебе есть, где спать?

Том: Да, Джо.

(Джо кивает головой. Делает паузу. Внимательно изучает Тома.)

Джо: Тогда, где же ты был, черт бы тебя подрал.

Том: (смиренно) Джо, я стоял на улице с ребятами. Они болтали о заварушке там на берегу.

Джо: (резко) Когда ты мне нужен, ты должен быть рядом.

Том: (доволен, что взбучка позади) Я больше не буду, Джо, там один парень говорит, если мы хотим навести порядок, надо делать революцию.

Джо: (нетерпеливо) Знаю, знаю. Значит так. Вот, возьми деньги. Сходишь в универмаг. Ты ведь знаешь, где универмаг?

Том: Да, конечно, Джо.

Джо: Ладно. Поднимешься на лифте на четвертый этаж. Пройдешь в глубину, до конца, к игрушечному отделу. Купишь мне на пару долларов игрушек и принесешь их сюда.

Том: (поражен) Игрушек? Каких игрушек, Джо?

Джо: Любых. Маленьких, чтобы они на этом столе поместились.

Том: Зачем тебе игрушки, Джо?

Джо: (слегка сердясь) Что?

Том: Ладно, ладно. Вечно ты сердишься. Ну, а что люди подумают, взрослый мужик, вроде меня, и игрушки покупает?

Джо: Какие люди?

Том: Эх, Джо. Вечно ты шлешь меня за всякой ерундой. А позорюсь-то я. Ты сам сидишь здесь, а всю грязную работу делаю я.

Джо: (отворачиваясь) Делай, что тебе говорят.

Том: Ладно, только хотел бы я знать, для чего. (Готов уйти).

Джо: Погоди. Вот пятицентовик. Кинь в граммофон. Поставь седьмой номер. Я хочу еще раз послушать этот вальс.

Том: Слава Богу я его не услышу. Джо, ну, что ты в этой песне находишь? Мы ее слушаем по десять раз в день. Давай, я поставлю шестой номер, или второй, или девятый? Полно ведь других номеров.

Джо: (нетерпеливо) Кинь пятицентовик в граммофон. (Пауза) Сядь и не уходи, пока музыка не закончится. А потом пойдешь и принесешь мне игрушки.

Том: Ладно, ладно, ладно.

Джо: (громко) И не корчь из себя великого страдальца. Это не бог весть какой подвиг.

(Привычным, нетерпеливым жестом, наглядно демонстрирующим, что от происходящего он далеко не в восторге, Том кидает в граммофон пятицентовик. Но его жест фальшив и наигран. На самом деле он любит эту мелодию, но настолько сбит ею с толку, что делает вид, будто она ему не нравится.)

(Звучит музыка. Это мечтательная и нежная вариация "Вальса Миссури", звуки духовых инструментов в ней местами напоминают плач.)

(Сначала Том слушает музыку с некоторым раздражением – он не понимает, что именно в ней так привлекает Джо и так бередит и сбивает с толку его самого. Но скоро он проникается меланхолией горя и ностальгии, которыми полна мелодия.)

(Он молча стоит, взволнованный переполняющими его душу поэзией и смущением.)

(Джо, наоборот, словно и не слушает музыку, его лицо выражает равнодушие и безразличие. Том интересует его гораздо больше. Он оборачивается и смотрит на него.)

(В бар входит Китти Дюваль – она живет за углом, в комнатушке в Гостиннице Нью Йорк. Она проходит через вращающиеся двери и подходит к бару. Ее появление и ритм составляют идеальный аккомпанимент этому грустному американскому мотиву. Это ее мотив, ее и Тома. Мир выжал из нее этот мотив, а потом духовно искалечил и сломал ее. Она это знает. Ее это злит. Она злится на саму себя. Она ненавидит этот несчастный мир и от души презирает и жалеет забитых, чудаковатых, сбитых с толку людей. Это маленькая, но сильная девушка. Красивая утонченной и резкой красотой, которую не смогли уничтожить ни злые обстоятельства, ни уродливая реальность. Подобная красота содержит элемент бессмертия, которое является основным стержнем простых и добрых людей и которое, из поколения в поколение, возрождается в некоторых наших женщинах, несмотря на всю случайность и бессмысленность их существования. Китти Дюваль – это личность. В ней есть злая невинность и ожесточенная гордость.)

(Ее осанка и движения полны грации и собственного достоинства. Джо мгновенно понимает, что она хороший человек. Она подходит к стойке.)

Китти: Пива.

(Ник проворно ставит перед ней стакан пива.)

(Она выпивает половину, снова прислушивается к музыке.)

(Том оборачивается и вдруг замечает ее. Весь мир меркнет перед его глазами. Он стоит, как бревно, очарованный и беззащитный перед своим почти религиозным поклонением ей. Джо замечает состояние Тома.)

Джо: (мягко) Том. (Том направляется к стойке, возле которой стоит Китти. Громко.) Том. (Том останавливается, оборачивается и Джо жестом просит его подойти к его столику. Том подходит. Тихо.) Ты все помнишь?

Том: (не от мира сего) Чего?

Джо: Что значит "чего"? Я только что дал тебе задание.

Том: (забито) Чего ты хочешь, Джо?

Джо: Я хочу, чтобы ты пришел в себя.

(Он приподнимается и сбрасывает с головы Тома шляпу. Том быстро поднимает ее.)

Том: Я все понял, Джо. Универмаг. Четвертый Этаж. В глубине. Игрушечный отдел. Игрушек на пару долларов. Чтобы поместились у тебя на столе.

Китти: (про себя) Черт побери, да кто он такой, чтобы взрослым мужиком так командовать?

Джо: Чтобы через полчаса ты был здесь. И больше нигде не задерживайся. Делай только то, что я велел.

Том: (умоляюще) Джо? Можно я поставлю малость на лошадь? Есть один...Драгоценный – говорят, он опередит всех на десять корпусов. Мне позарез нужны деньги.

(Джо показывает пальцем на улицу. Том выходит. Ник смотрится в зеркало и причесывается.)

Ник: Я думал, ты хочешь, чтоб он принес тебе арбуз.

Джо: Я забыл. (Бросает быстрый взгляд на Китти. Обращаясь к Китти, четко, медленно, с глубокий сочуствием.) О чем?

Китти: (подходит к Джо) Что?

Джо: (поддерживает в ней мечтательное настроение) А сейчас о чем?

Китти: (подходит еще ближе) Что о чем?

Джо: Что! О чем вы мечтаете?

Ник: Ну, принес бы он тебе арбуз. Ну и что бы ты с ним сделал?

Джо: (раздраженно) Положил бы его на этот стол. Попялился бы на него. Потом съел бы. А что еще с ним делать, продавать с прибылью?

Ник: Да разве я знаю, что ты вообще делаешь? Интересно, откуда у тебя такая деньга в карманах? Чем ты вообще занимаешься?

Джо: (смотрит на Китти) Принеси нам шампанского.

Китти: Шампанского?

Джо: (просто) Вы предпочитаете что-нибудь другое?

Китти: Что это вы задумали?

Джо: Я подумал, вы не откажетесь выпить шампанского. Лично мне оно ужасно нравится.

Китти: Ага, только, что у тебя на уме? Ты что, теперь вздумал и мной командовать?

Джо: (мягко, но властно) По натуре, я не злой человек. И остроумие я презираю. Можно запросто ляпнуть пошлость, причем жестокую и часто ложную.

Китти: Давай поосторожнее, что ты там обо мне думаешь.

Джо: (медленно, не глядя на нее) О вас и о вашей душе у меня сложилось самое высокое мнение.

Ник (внимательно выслушав и не в состоянии понять) О чем это вы?

Китти: Ты – заткнись. А ты...

Джо: Он здесь хозяин. Важный человек. Кто только сюда не приходит, в надежде получить работу. Комики. Певцы. Танцоры.

Китти: А мне наплевать. Он не имеет права обзывать меня.

Ник: Ладно, сестренка. Я знаю, каково бывает двух-долларовой шлюхе по утрам.

Китти: (в ярости) Не смей обзывать меня! Я в бурлеске танцевала.

Ник: Ага, ты танцевала в бурлеске, а меня раньше звали Чарли Чаплин.

Китти: (со злобой, которая вызывает жалость) Да, танцевала в бурлеске. Мы оба побережья объехали с гастролями. Короли и королевы Европы дарили мне цветы. Я обедала со знатными и богатыми молодыми людьми.

Ник: Размечталась.

Китти: Я правда танцевала в бурлеске. Китти Дюваль. Так меня звали. В эстрадных тетрах по всей стране висели мои фотографии в полный рост.

Джо: (мягко, успокаивая) Я вам верю. Выпейте шампанского.

Ник: (приносит к столу шампанское и два бокала). Ну вот, опять начал.

Джо: Мисс Дюваль?

Китти: (от души поражена, что кто-то наяву назвал ее так) Это не настоящее мое имя. Это мой сценический псевдоним.

Джо: Я буду называть вас вашим сценическим псевдонимом.

Ник: (разливает шампанское) Ладно, сестренка, давай, решай. Будешь пить с ним шампанское или нет?

Джо: Налей даме вина.

Ник: Окей, Профессор. В толк не возьму, зачем ты таскаешься в мою дыру? В центре есть кучи шикарных притонов. Иди в Святой Фрэнсис и лакай там свой шампэнь. Там будешь пить с настоящими дамами.

Китти: (яростно) Не обзывай меня, ты...дантист.

Джо: Дантист?

Ник: (поражен, громко) Что это за ругательство? (Пауза. В замешательстве смотрит на Китти, потом на Джо). Этому парню здесь не место. Я шампанское держу только потому что он его вечно требует. (Обращаясь к Китти) Ты не думай, он не только с тобой его пьет. Он его со всеми пьет. (Пауза). Он чокнутый. Или еще хуже.

Джо: (по секрету) Ник, через пару столетий, ты будешь парень хоть куда.

Ник: Прости, но до меня твои перлы не доходят.

(Джо поднимает свой бокал.)

(Китти медленно поднимает свой, она не понимает, что происходит.)

Джо: (от души) За душу, Китти Дюваль.

Китти: (начинает понимать, смотрит на него с огромной благодарностью) Спасибо.

(Они пьют.)

Джо: (зовет) Ник.

Ник: Ну?

Джо: Тебе не трудно бросить в грамоффон пятицентовик? Номер...

Ник: Седьмой. Я знаю. Нет, мне совсем не трудно, ваше высочество, хотя я далеко не меломан. (Идет к грамоффону.) И вообще, Чайковский был кретин.

Джо: Чайковский? А откуда ты знаешь Чайковского?

Ник: Он был кретин.

Джо: Да ну? Это почему?

Ник: Про него один раз в воскресенье утром по радио передавали. Тряпка. Позволил бабе себя заездить.

Джо: Вот оно что.

Ник: Я стоял за стойкой, слушал эту дребедень и плакал, как младенец. "Только Одинокое Сердце"! Тряпка.

Джо: А отчего ты заплакал?

Ник: Что?

Джо: (строго) Отчего ты заплакал, Ник?

Ник: (злится на себя) Не знаю.

Джо: Я тебя недооценивал, Ник. Поставь седьмой номер.

Ник: Душу всем бередят. Стоишь и думаешь о том, о чем вообще не надо думать.

(Ник кидает в грамоффон пятицентовик и снова звучит Вальс. Он слушает мелодию. Потом принимается изучать расписание скачек.)

Китти (про себя, мечтательно) Я люблю шампанское и вообще...роскошь. Большие дома с длинными терассами и просторные комнаты с высокими окнами, и широкие лужайки, и высокие деревья, и повсюду цветы, и огромных немецких авчарок, которые спят в тени.

Ник: Я сгоняю к Фрэнки, поставлю на лошадку. Скоро вернусь.

Джо: За меня тоже поставь.

Ник: (подходит к Джо) На кого?

Джо: (дает ему деньги) На Драгоценного.

Ник: Десятку? Все на него поставить?

Джо: Так точно.

Ник: Окей. (Выходит).

(В бар врывается Дадли Р. Бостуик, так он себя называет, и сразу бросается к телефону.)

(Дадли – молодой человек, лет 24-25, ничем не примечательный и в то же время неординарный. Маленький и худенький, в дешевой, но опрятной одежде. Это заработавшийся человечек, которого раздражает рутина, серость и монотонность его жизни. Кажется, что он никто и ничто, но на самом деле – он выдающаяся личность. Это обманутый молодой человек. Образованный, но без малейшей крупицы настоящих знаний. Он смел, глуп, целеустремлен. Его уставшая, онемевшая плоть упорно цепляется за жизнь и яростно борется с неоригинальным умом, которого раздражает все, чему его успели научить. И все же он – выдающаяся личность, ведь невзирая на все его недостатки, цель его проста и естественна: ему нужна женщина. Эта настойчивая и неистовая потребность, распространенная, но чудодейственная, принимая во внимание неблагородную среду, в которой живет это существо, и есть та сила, которая превращает его из ничтожества в личность. И пусть это нелепая личность, но ею нельзя не любоваться. Все, чему его научили и все, во что он верит фальшиво, но сам он – подлинный, даже слишком подлинный, благодаря своей нерушимой живучести. Черты его лица нелепы. Его ритм напряжен и пуглив. Его голос звучит резко и вспыльчиво. У него дикие жесты. Его иго вывихнуто и содержит элементы эпилепсии. Но в душе у него та же цельность и целеустремленность, которая отличает всех животных. И несмотря на некоторую врожденную или развитую душевность, он ни в коей мере не обделен здоровым животным инстинктом. Этому молодому человеку внушили, что он обладает всеми шансами пробиться – и он поверил. На самом деле у него нет ни малейшего шанса и кому-то следовало давным-давно раскрыть ему глаза. Или не надо было вообще калечить его ценное, природное неведение образованием и портить это, во всех отношениях, славное, обаятельное человеческое существо.)

(Он сразу яростно принимается набирать какой-то номер. Потом начинает колебаться, передумывает, перестает набирать номер, со злостью вешает трубку, и вдруг снова срывает ее и опять начинает набирать.)

(Через тридцать секунд после столь эффектного появления Дадли Р. Бостуика, в бар, пританцовывая, впархивает Харри.)

(Харри – это нечто.)

(Впархивает он застенчиво, неуверенно оглядываясь по сторонам, неуклюже, словно он везде и всюду чувствует себя не в своей тарелке. Современный костюм сковывет его движения. Он выглядит смущенным почти до слез. Однако он твердо настроен найти свое место в мире. Его появление – это настоящий танец.)

(Одежда ему не по размеру. Брюки черезчур велики. Пиджак, не в тон брюкам, тоже слишком велик и свободен.)

(Это глуповатый молодой человек, но с идеями. У него даже есть целая философия. Она проста и прекрасна. Мир полон скорби. Миру нужен смех. Харри умеет смешить. Миру нужен Харри. Харри рассмешит мир.)

(Наверное он год или два проучился в обычной школе. Плюс наслушался речей в разных биллиардных.)

(Он ищет Ника. Он подходит к Арабу и спрашивает: "Вы Ник?" Араб отрицательно качает головой. Харри стоит у бара и ждет. Ждет он очень активно.)

Харри: (как только видит входящего Ника) Вы Ник?

Ник: (очень громко) Ага, я – Ник.

Харри: (драматично) Вам нужен хороший комик?

Ник: (заходит за стойку) Как кто, например?

Харри: (почти сердито) Как я.

Ник: Ты? А что в тебе смешного?

(Дадли у телефона опять набирает номер. В аппарате есть какой-то дефект, поэтому каждый раз, когда он закручивает циферблат, раздается оглушительный треск.)

Дадли: Алле. Сансет 73-49? Могу я поговорить с Мисс Элси Мандельшпигель?

(Пауза.)

Харри: (громко, пританцовывая, с воодушевлением) Я танцую и выкидываю трюки, и так далее.

Ник: В специальном костюме? Или это ты сейчас в нем?

Дадли: Все, что мне нужно – это сигара.

Китти: (продолжает мечтать вслух) Я бы вышла из дома, постояла на терассе. Посмотрела на деревья, и почувствовала запах цветов. Побежала бы через лужайку и легла под дерево, почитать. (Пауза). Почитать стихи.

Дадли: (очень, очень внятно) Элси Мандельшпигель. (Нетерпеливо). У нее комната на четвертом этаже. Она работает медсестрой в Южном Тихоокеанском Госпитале. Элси Мандельшпигель. Она работает по ночам. Элси. Да. (Он снова принимается ждать.)

(В бар заходит Уэсли, черный паренек, подходит к Харри и ждет.)

Ник: Пиво?

Уэсли: Нет, сэр. Я бы хотел поговорить с вами.

Ник: (обращаясь к Харри). Ладно, валяй, смеши.

Харри: (принимается смешить. В мгновение ока – это совсем другой человек, это актер, с огромной энергией в голосе и с сильными и быстрыми движениями.) Итак, я стою на углу Третьей авеню и Рыночной. Я оглядываюсь по сторонам. Я пытаюсь осмыслить все это. Вот же он. Прямо передо мной. Весь город. Весь мир. Прохожие. Они куда-то идут. Я не знаю куда, но они идут. А мне идти некуда. Куда, черт побери, мне можно пойти? Я пытаюсь понять. Хорошо, я гражданин. Вот этот толстяк задевает пузом лицо какой-то старушки. Они оба торопились. Толстяк и старуха. Они столкнулись. Бац. Я не знаю. Может это война. Война. Германия. Англия. Россия. Я не уверен. (Громко, драмматично, отдает честь, поднимает воображаемое ружье, прицеливается и стреляет.) ВОЙНААААААА. (Он издает призывной клич. Нику все это уже надоело, он жестом просит его остановиться и подходит к Уэсли.)

Ник: А у тебя что на уме?

Уэсли: (смущенно) Ну...

Ник: Валяй. Говори. Ты что, есть хочешь?

Уэсли: Клянусь богом, я не голодный. Я ищу работу. Мне не нужно милостыни.

Ник: А что ты можешь делать, ты хороший работник?

Уэсли: Могу бегать по поручениям, убирать, мыть посуду, все, что понадобится.

Дадли: (в телефон) Элси? Элси, это Дадли. Элси, я брошусь в залив, если вы не выйдете за меня замуж. Зачем мне жить без вас? Я не сплю. Я ни о чем не думаю, кроме вас. Все время. Днем и ночью, и ночью и днем. Элси, я люблю вас. Я люблю вас. Что? (весь кипит) Это Сансет 7-3-4-9? (Пауза). 79-43? (Спокойно. Уилли очень шумит со своим автоматом.) А как вас зовут? Лорейн? Лорейн Смит? А я думал вы Элси Мандельшпигель. Что? Дадли. Ага, Дадли Р. Ботсуик. Ага. Р – это вместо Рауля, но я просто ставлю Р. Мне тоже очень приятно. Что? Здесь так шумно. (Уилли перестает бить по автомату.) Где я? В Баре Ника, на Тихоокеанской. Я работаю в Южном Тихоокеанском. Да, натрепался им на работе, что заболел и они меня отпустили. Погодите минутку. Я спрошу. Я бы тоже хотел с вами встретиться. Конечно. (Поворачивается к Нику.) Какой у вас адрес?

Ник: Тихоокеанская-3, трепач.

Дадли: Трепач? Вы понятия не имеете, сколько я выстрадал из-за Элси. Порой я такой чопорный. Мне необходимо быть более жеманным. (В телефон.) Алле, Элеонора? То есть Лорейн? Тихоокеанская-3. Ага. Конечно. Буду ждать. Как вы меня узнаете? Вы меня узнаете. Я узнаю вас. Всего хорошего. (Он вешает трубку.)

Харри: (продолжает свой монолог, подкрепляя его жестами, движениями и так далее.) Я стою там. Я никому ничего не сделал. Почему я должен быть солдатом? (От всей души, как сумасшедший) БААААААААААААААЦ. ВОЙНА! Окей. Я ненавижу войны. Я их избегаю. Я переезжаю в Сакраменто.

Ник: (орет) Добро, комик. Передохни маленько.

Харри: (с упавшим сердцем, подходит к Уилли) Ни у кого не осталось чувства юмора. Миру позарез нужна комедия, но никто не умеет смеяться.

Ник (обращаясь к Уэсли) Ты – член профсоюза?

Уэсли: Какого профсоюза?

Ник: Ну ты даешь, ты что, с луны свалился? Ты разве не знаешь, нельзя просто так заявиться, попросить работы, и получить ее, и начать работать? Надо быть членом профсоюза.

Уэсли: Я не знал. Но мне нужна работа. Срочно.

Ник: Ну, надо быть членом профсоюза.

Уэсли: Мне не надо вашей милостыни. Я хочу зарабатывать на жизнь.

Ник: Иди на кухню и скажи Сэму, чтоб он дал тебе позавтракать.

Уэсли: Честно, я не голодный.

Дадли: (кричит) Через что я прошел ради Элси.

Харри: У меня в голове столько мыслей, как вновь осчастливить мир.

Ник: (поддерживает шатающегося от голода Уэсли) Нет, ты совсем не голодный.

(Уэсли почти падает в обморок от голода. Ник вовремя подхватывает его. Араб и Ник уносят Уэсли на кухню.)

Харри: (обращаясь к Уилли) Смотри и скажи мне: это смешно? Это моя собственная идея. Я сам придумал этот танец. Он пойдет после монолога.

(Харри начинает танцевать. Уилли секунду смотрит на него, а потом возвращается к игральному автомату. Танец этот шуточный, но исполнение Харри полно глубокой печали и бешенной энергии.)

Дадли: Элси. Ой, боже мой, Элси. На кой черт мне Лорейн Смит? Я ее даже не знаю.

(Джо и Китти снова пьют в тишине. Зрители слышат лишь мягкое шуршание туфлей комика Харри.)

Джо: О чем ты сейчас мечтаешь, Китти Дюваль?

Китти: (мечтательно, перед ее глазами картины того, о чем она мечтает) Я мечтаю о доме. Господи, я всегда мечтаю о доме. У меня нет дома. Нет своего угла. Но я все время мечтаю о том, как мы опять соберемся все вместе. У нас была ферма в Огайо. Ничего хорошего там не было. Вечная тоска. Одни неприятности. Но я все время мечтаю о ней, словно я могу вернуться туда и снова увидеть папу и маму, и Луи, и моего младшего братика Стивена и мою сестричку Мэри. Я полячка. Дюваль! Мое настоящее имя не Дюваль, а Корановски. Катерина Корановски. Мы все потеряли. Дом, ферму, деревья, лошадей, коров, кур. Папа умер. Он был старый. Он был на тринадцать лет старше мамы. Мы переехали в Чикаго. Мы стали работать. Мы хотели держаться вместе. Луи впутался в какую-то историю. Его новые приятели убили его за что-то. Не знаю, за что. Стивен убежал из дома. Ему было семнадцать. Я не знаю, где он. Потом мама умерла. (Пауза.) О чем я мечтаю? Я мечтаю о доме.

(Из кухни выходят Ник и Уэсли.)

Ник: Вот. Сиди, отдыхай. Ты хоть немного подкрепился. Надо было сразу сказать, что ты есть хочешь. Ну, тебе как, получше?

Уэсли: (садится на стул, за пианино) Да. Спасибо. Я не знал, что я такой голодный.

Ник: Отлично. (Обращаясь к танцующему Харри) Эй. Черт, что это ты вытворяешь?

Харри: (останавливается) Это я сам придумал. Я прирожденный танцор и комик.

(Уэсли медленно, сперва по одной ноте, потом по одному аккорду, начинает играть на пианино.)

Ник: Ты же бездарь. Найди себе другую работу. Стань продавцом в каком-нибудь магазине. Зачем тебе быть комиком?

Харри: Я о многом могу поведать миру, но у них не хватает мозгов выслушать меня. Меня никто не знает.

Дадли: Элси. Теперь вот сижу и жду незнакомую чувиху. Лорейн Смит. Ни разу в жизни ее не видел. Просто не тот номер набрал. Она со мной амурничает и я клюю. Дайте мне, пожалуйста, пива.

Харри: Ник, вы должны посмотреть мой номер. Такого в Америке еще не было. Дайте мне шанс. Можете мне не платить. Разрешите мне сыграть его сегодня вечером. Если, когда я кончу, все не встанут на уши – окей, я уйду домой. Не умри водевиль – такого, как я, сейчас рвали бы на части.

Ник: На тебя смотришь – и не смешно. Наоборот, людям плакать хочется. На кой черт тебе далось всех смешить? Ты же, наоборот, разбиваешь им сердце. Да и над чем, черт подери, тебе смеяться? Ты всю жизнь был бедным, разве нет?

Харри: Да, я был беден, но не забывайте, некоторые вещи поважнее других.

Ник: Например, что важнее чего, например?

Харри: Например, талант поважнее денег, например, вот, а у меня есть талант. У меня днем и ночью возникают идеи. Мне все дается легко. У меня есть свой стиль, но я должен его шлифовать. Вот и все.