Текст книги "Легион"

Автор книги: Уильям Питер Блэтти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Амфортас поднялся в спальню и, сделав себе укол, быстро спустился к пишущей машинке, которая стояла на маленьком журнальном столике. Он немного подумал и, решив, что в письмо надо внести еще одно дополнение, начал печатать:

"Р. S.: В течение долгих месяцев, пока я был занят своими исследованиями, я частенько обращался к голосам: «Опишите свое состояние и месторасположение как можно точнее и яснее». Несколько раз мне удавалось добиться весьма четких ответов. Вообще голоса стараются избегать подобных настойчивых вопросов. И Вам, наверное, будет интересно, какие ответы я получил. Вот они:

Сначала мы приходим сюда.

Здесь мы ждем.

Забвение.

Мертвые.

Это похоже на корабль.

Это похоже на больницу.

Врачи – ангелы.

Еще я спросил: «Что мы, живые, должны делать?», и отчетливый голос произнес: «Творить добро». Голос был похож на женский".

Амфортас выдернул письмо из машинки и вставил в нее конверт, на котором напечатал:

«Пресв. Джозефу Дайеру, Общество Иисуса Джорджтаунский университет Доставить в случае моей смерти».

Глава десятая

Киндерман приближался к больнице и постепенно замедлял шаг. У самого входа он оглянулся и сквозь моросящий дождь посмотрел на хмурое небо. Он попытался было определить, когда же взойдет солнце, потому что полностью утратил счет времени, но увидел лишь красные вспышки огней на полицейских машинах, которые одна за другой следовали по улице, врезаясь в ночные, сверкающие от дождя сумерки. Киндерман почувствовал, что движется как во сне. Он не ощущал собственного тела. Мир стал неузнаваем. Издалека заметив подкативших в автомобиле телерепортеров, лейтенант отвернулся и торопливо прошел внутрь больницы. На лифте он поднялся в невропатологическое отделение и сразу же окунулся в знакомый хаос. Репортеры были уже тут как тут. Внезапно Киндермана ослепила фотовспышка. Повсюду стояли полицейские. У поста дежурной медсестры уже столпились любопытные врачи, большинство из которых явились сюда из других отделений. Коридор был забит перепуганными и заспанными больными, видимо, они еще не совсем поняли, что произошло. Медсестры по очереди подходили к ним и уговаривали вернуться в палаты.

Киндерман огляделся. Напротив дежурного поста у входа в палату Дайера стоял грозный с виду полицейский. Тут же суетился и Аткинс. Его окружили репортеры и засыпали градом вопросов. Аткинс размахивал руками, мотал головой, но упорно молчал. Киндерман направился к нему, Аткинс заметил следователя и встретил его взгляд. Сержант, видимо, находился в неменьшем потрясении, чем его начальник. Киндерман прокричал ему прямо в ухо:

– Аткинс, отправь всех журналистов вниз в вестибюль!

На мгновение он крепко стиснул руку сержанта выше локтя и, заглянув Аткинсу в глаза, почувствовал, что тот искренне разделяет его боль. Киндерман вошел в палату Дайера и закрыл за собой дверь. Сержант подозвал к себе полицейских:

– Отправьте этих людей вниз на первый этаж! – приказал он. Толпа репортеров недовольно загудела. – Вы подняли такой шум, а здесь больные, – объяснил Аткинс.

Журналисты продолжали громко возмущаться. Полицейские стеной наступали на них, притирая к лифтам. Аткинс подошел к посту дежурной медсестры и прислонился к столу. Скрестив руки, он цепким взглядом скользнул по двери в палату. А там царил сверхъестественный ужас. Аткинс не мог в полной мере осознать его.

Из палаты вышли Стедман и Райан. На бледных лицах лежали следы усталости. Райан впился взглядом в пол и, так и не поднимая глаз, торопливо удалился в глубину коридора. Стедман рассеянно наблюдал за Райаном, пока тот не скрылся за углом, а потом повернулся к Аткинсу.

– Киндерман хочет побыть один, – произнес он неестественно ровным, каким-то металлическим голосом.

Аткинс кивнул.

– Вы курите? – спросил Стедман.

– Нет.

– Я тоже, но сейчас не отказался бы от сигареты, – признался Стедман.

Он на секунду отвернулся, будто размышляя о чем-то. Потом вытянул перед собой руку и поднес ладонь к глазам. Та сильно дрожала.

– Господи Иисусе! – тихо воскликнул Стедман. Дрожь усилилась. Он резко сунул руку в карман и стремительно отошел от Аткинса, направляясь вслед за Райаном. Какое-то время Аткинс еще слышал его голос:

«Боже! Боже мой! Господи Иисусе!»

Раздался приглушенный звонок: один из пациентов, видимо, вызывал медсестру.

– Сержант...

Аткинс очнулся от своих раздумий. Полицейский, Дежуривший возле дверей палаты, странно смотрел на него.

– Да, что вы хотели? – осведомился Аткинс.

– Что за чертовщина здесь происходит, сержант?

– Я не знаю.

До Аткинса донеслась грубая словесная перепалка. Он поднял глаза и увидел, что возле лифта журналисты с пеной у рта что-то втолковывают полицейским. Сержант узнал одного из комментаторов местного телевидения, ведущего шестичасовых новостей. У него были напомажены волосы. Телевизионщик лез на рожон, постоянно осыпая бранью полицейских. Однако стражи порядка не давали прохода репортерам, а, наоборот, оттесняли их назад. Комментатор, нехотя пятясь, оступился и чуть было не потерял равновесие. Видимо, это окончательно вывело его из себя. Он крепко выругался и вместе со своей журналистской братией спешно ретировался, выкрикивая что-то на ходу.

– Скажите, пожалуйста, кто здесь главный? Раньше мне почему-то казалось, что это я.

Аткинс повернул голову налево и увидел возле себя невысокого худощавого мужчину в синем фланелевом костюме. За толстыми стеклами очков светились умные добрые глаза. – Вы здесь командуете? – не унимался незнакомец.

– Я сержант Аткинс. К вашим услугам, сэр.

– А я доктор Тенч. Сдается мне, что я главный врач больницы, – добавил он. – Понимаете, у нас здесь много пациентов в критическом состоянии. И вся эта суматоха здорово действует им на нервы.

– Понимаю, сэр.

– Я не хочу показаться вам бессердечным, – продолжал Тенч, – но чем раньше уберут покойника, тем быстрее уляжется эта заварушка. Как вы думаете, скоро это произойдет?

– Думаю, что да, сэр.

– Надеюсь, вы понимаете мое положение.

– Безусловно.

– Спасибо. – Тенч устремился к выходу. В его походке сквозила подобострастность.

Внезапно Аткинс заметил, как вокруг стало тише. Он огляделся по сторонам и обнаружил, что телерепортеры один за другим покидают холл. Комментатор еще что-то говорил и для убедительности шлепал по ладони свернутой в трубочку газетой. Вот разошлись дверцы лифта, из которого вышли Стедман и Райан, – и лифт тут же поглотил всю теле бригаду. Стедман и Райан шагали молча, уставившись в пол. Репортер еще успел крикнуть им вслед: – Эй, а что здесь произошло? – Но створки лифта уже сомкнулись.

Аткинс услышал, как скрипнула дверь в палату Дайера. И тут же увидел появившегося на пороге Киндермана. Глаза у следователя покраснели – видимо, он без конца тер их. Какое-то время Киндерман молча разглядывал Стедмана и Райана.

– Вот и все, можете заканчивать, – тихим надломленным голосом произнес он.

– Лейтенант, примите наши соболезнования, – проникновенно воскликнул Райан. Его лицо выражало сострадание.

Киндерман, уставившись в пол, кивнул. Он только пробормотал: – Спасибо, Райан, да, спасибо. – И торопливо устремился к лифтам, не поднимая головы, Аткинс догнал его.

– Мне необходимо чуточку прошвырнуться, Аткинс.

– Да, сэр. – Сержант продолжал идти рядом. Как только они подошли к лифтам, створки одного из них тут же распахнулись. Лифт направлялся вниз, следователь и его помощник вошли в него, и сразу же развернулись лицом к дверям.

– Похоже, что мы удачно выбрали лифт, – произнес кто-то за их спинами.

Аткинс услышал, как заработал мотор и, обернувшись, разглядел ухмылку на губах комментатора, а также стрекочущую камеру в руках оператора.

– Скажите, а священнику отрезали голову, – начал было комментатор, – или...

Не задумываясь, Аткинс со всего маху врезал комментатору в челюсть. От неожиданности и силы удара тот стукнулся головой о стенку лифта. Из разбитой губы брызнула кровь, комментатор осел на пол и потерял сознание. Аткинс перевел взгляд на оператора, и тот сразу же опустил камеру. Сержант посмотрел на Киндермана. Казалось, следователь даже и не заметил происшедшего. Он молчал, уставившись в пол и засунув руки в карманы. Аткинс нажал кнопку, и лифт остановился на втором этаже. Взяв следователя под руку, сержант бережно вывел его из лифта.

– Аткинс, что это ты затеял? – рассеянно пробормотал Киндерман. Сейчас он выглядел жалким и беспомощным стариком. – Я хочу прошвырнуться.

– А мы как раз и идем гулять, лейтенант. Вот сюда, прошу вас.

Аткинс проводил лейтенанта в другое крыло больницы и, вызвав лифт, спустился с Киндерманом на первый этаж. Ему не хотелось натолкнуться в вестибюле на журналистов. Миновав еще несколько длинных коридоров, они оказались в конце концов на улице, но только с другого выхода, рядом с территорией университета. Небольшой портик оберегал их от дождя, который заметно усилился к этому времени. Молча наблюдали они за ливневыми струями. Вдалеке группа студентов в разноцветных куртках и плащах припустилась бегом, торопясь на завтрак. Две подружки-студентки, заливаясь смехом и прикрывая газетами головы, выпорхнули из общежития.

– Этот человек был настоящей поэмой, – нежно произнес Киндерман. Аткинс ничего не ответил. Он продолжал следить за дождевыми потоками.

– Аткинс, я хочу немного побыть один. Спасибо тебе.

Аткинс обернулся и внимательно посмотрел на следователя. Тот невидящим взглядом уставился прямо перед собой.

– Хорошо, сэр, – коротко бросил сержант. Он повернулся и отправился назад в отделение невропатологии, где с ходу принялся опрашивать свидетелей трагедии. Всех врачей, медсестер и санитаров психиатрического отделения, дежуривших в эту ночь, попросили задержаться. Некоторые из них уже крутились поблизости. Пока Аткинс задавал вопросы дежурной медсестре, рядом с ними неожиданно появился врач и перебил Аткинса:

– Вы простите меня... Извините... – Аткинс взглянул на него и заметил, что этот человек находился в сильнейшей растерянности. – Меня зовут Амфортас, доктор Амфортас. Я лечил отца Дайера. Скажите, неужели это правда?

Аткинс с грустью кивнул.

Несколько секунд Амфортас молча стоял, бледнея прямо на глазах. Взгляд его становился все более пустым и отрешенным. Амфортас словно ушел в себя и, обронив на прощание «Благодарю вас», неуверенной походкой двинулся к выходу.

Аткинс посмотрел ему вслед и снова повернулся к медсестре:

– Когда он приходит на работу?

– Он не приходит сюда больше, – ответила та. – Амфортас уже не работает с больными. – Девушка пыталась сдержать подступающие слезы.

Аткинс что-то пометил в своем блокноте. Он уже собрался было задать медсестре очередной вопрос, но вдруг неожиданно обернулся и увидел, что к ним приближается Киндерман. Шляпа и пальто следователя промокли насквозь. «Наверное, бродил под дождем», – подумал Аткинс. Киндерман стоял перед сержантом. Но он был уже совсем другим. Чистый и ясный взгляд его выражал решимость.

– Ну ладно, Аткинс, хватит тебе лодырничать и завлекать в свои сети хорошеньких сестричек. Здесь серьезное дело, а не шуры-муры.

– Сестра Китинг была последней, кто видел его живым, – сообщил Аткинс.

– Когда это произошло? – обратился следователь к медсестре.

– Примерно в половине пятого, – ответила та.

– Сестра Китинг, можно мне поговорить с вами наедине? – спросил Киндерман. – Простите, но это необходимо.

Она кивнула и вытерла нос платком.

Киндерман указал на кабинет с застекленными дверьми, расположенный неподалеку от дежурного поста:

– Может, там?

Девушка снова кивнула. Киндерман последовал за ней в кабинет. Здесь стоял небольшой столик, два стула, все стены были сплошь увешаны книжными полками, на которых теснились всевозможные папки и документы. Следователь жестом предложил девушке сесть и закрыл дверь. Сквозь стекло он заметил, что Аткинс не сводит с них взгляда.

– Итак, вы видели отца Дайера где-то в половине пятого, – сказал он.

– Да.

– И где вы его видели?

– В палате.

– А что вы там делали?

– Ну, я вернулась, чтобы сообщить ему, что не нашла вина.

– Я не ошибся, вы сказали «вина»? _ Да. Незадолго до этого он вызвал меня и попросил немного хлеба и вина.

– Это что, было нужно ему для мессы?

– Да, именно так, – подхватила медсестра. Слегка покраснев, она неуверенно пожала плечами. – Видите ли, кое-кто из наших врачей... В общем, иногда у них бывает спиртное.

– Понимаю.

– Я заглянула туда, где они обычно его прячут, – объяснила девушка. – А потом вернулась и сказала, что, к сожалению, мне ничего не удалось найти. Но хлеб я ему передала.

– И что же он вам сказал?

– Не помню.

– А когда вы дежурите, мисс Китинг?

– С десяти вечера до шести утра.

– Каждую ночь?

– Нет, только когда работаю.

– А по каким дням вы работаете?

– Начиная со вторника и до субботы, – ответила она.

– А до этого отец Дайер когда-нибудь служил мессу?

– Не знаю.

– Но раньше-то он никогда не просил вина и хлеба?

– Никогда.

– Он не говорил вам, почему именно в тот день собирался это сделать?

– Нет.

– Когда вы сообщили, что вина нет, он что-нибудь ответил?

– Да.

– И что же он ответил, мисс Китинг?

Медсестра вновь скомкала носовой платок и, взяв себя в руки, попыталась сосредоточиться.

– Он спросил меня: «Вы его выпили?» – Голос у девушки задрожал, и она сморщилась от страшного горя. – Он всегда шутил, – добавила она, а потом отвернулась и снова заплакала. Киндерман разглядел на одной из полок коробку с салфетками и, выдернув сразу несколько штук, сунул их девушке в руку, потому что ее собственный платочек представлял собой мокрый бесформенный комок.

– Спасибо, – поблагодарила медсестра. Киндерман терпеливо ждал. – Простите, – еле слышно пробормотала она.

– Ничего страшного. И больше отец Дайер вам ничего не говорил?

Медсестра отрицательно покачала головой.

– А когда вы увидели его в следующий раз?

– Когда нашла его.

– Когда это произошло?

– Примерно без десяти шесть.

– Скажите, в промежутке между половиной пятого и пятью пятидесятью никто не заходил в палату к Дайеру?

– Нет, я никого не видела.

– И никто не выходил от него?

– Нет.

– Все это время вы находились в кабинете напротив его палаты?

– Да, я составляла отчет о дежурстве.

– И вы постоянно находились здесь?

– Да, за исключением, конечно, нескольких минут, когда я занималась некоторыми пациентами.

– Сколько времени у вас на это ушло?

– Ну, не более двух минут на каждого, наверное.

– В каких палатах вы были?

– Четыреста семнадцать, девятнадцать и одиннадцать.

– Значит, вы отлучались с поста три раза?

– Нет, только дважды, потому что два укола я сделала за один раз.

– А когда вы их делали?

– Кодеин мистеру Болгеру и мисс Райан – без четверти пять, а мисс Фрейц из четыреста одиннадцатой палаты – гепарин и декстран – примерно через час после этого.

– Скажите, эти палаты в том же коридоре, что и палата отца Дайера?

– Нет, они за углом.

– А вот если бы неизвестный вздумал проникнуть в палату отца Дайера без четверти пять и через час вышел бы оттуда, вы не заметили бы этого?

– Не заметила бы.

– Скажите, а уколы вы всегда делаете именно в это время?

– Нет, гепарин и декстран для мисс Фрейц – новое предписание. Я вычитала его в истории болезни только вчера.

– А кто назначил эти уколы? Вы не могли бы вспомнить?

– Доктор Амфортас.

– Вы уверены? Может быть, стоит проверить?

– Нет, я хорошо помню это.

– Почему?

– Потому что это несколько странно. Обычно этим занимаются другие. Но, видимо, доктор заинтересовался пациенткой.

Следователь опешил:

– Но, насколько мне известно, доктор Амфортас больше не лечит больных.

– Совершенно верно. Вчера он выходил на работу в последний раз.

– И он посещал эту девушку?

– Да, но это вполне естественно. Он часто к ней заходит.

– Ночью? – Китинг кивнула.

– Да, девушка страдает бессонницей. Как, впрочем, и он сам.

– Почему? То есть, я хотел спросить, почему вы так решили?

– Последнее время он то и дело неожиданно появлялся среди ночи и подолгу болтал со мной о всякой ерунде или же просто слонялся по коридорам. За глаза мы окрестили его «Призраком».

– Когда он последний раз разговаривал с мисс Фрейц?

– Вчера.

– А именно?

– Часа в четыре утра или, может быть, в пять. Потом он заглянул в палату к отцу Дайеру и с ним тоже о чем-то побеседовал.

– Он заходил к отцу Дайеру?

– Да.

– Вы случайно не слышали, о чем они разговаривали?

– Нет, он закрыл за собой дверь.

– Понятно. – Киндерман задумался. Его взгляд сквозь стеклянные двери был прикован к Аткинсу. Сержант облокотился на стол и тоже внимательно смотрел на следователя. Киндерман снова обратился к сестре:

– А еще кого-нибудь вы заметили возле палаты примерно в это же время?

– Вы имеете в виду персонал?

– Неважно. Кто-нибудь появлялся в коридоре?

– Только миссис Клелия.

– Кто это?

– Пациентка из психиатрического отделения.

– Она что, гуляла по коридорам?

– Нет. Я нашла ее в холле – она лежала на полу.

– Просто лежала?

– У нее было состояние, близкое к ступору 1.

– А где именно в холле?

– Здесь за углом, как раз у входа в психиатрическое отделение.

– В котором часу это произошло?

– Как раз перед тем, как я обнаружила тело отца Дайера. Я позвонила в психиатрическое отделение, прибежали санитары и забрали ее.

– У миссис Клелии старческое слабоумие?

– Я точно не могу вам сказать. По-видимому, Да. Но я не знаю. Она больше похожа на кататоника.

– Она кататоник?

– Это только моя догадка, – спохватилась девушка.

– Понятно. – Киндерман еще секунду помолчал, затем решительно встал. – Спасибо вам, мисс Китинг.

– Не за что.

Киндерман вручил ей еще пару салфеток и покинул кабинет. Он сразу же направился к Аткинсу.

– Аткинс, немедленно достань телефон доктора Амфортаса и вызови его сюда. А я пока что навещу психиатрическое отделение.

Вскоре Киндерман стоял в отделении для тихих пациентов. Ночная трагедия не коснулась этого уголка. Обычная толпа молчаливых зрителей собралась возле телевизора, сонные пациенты расселись на стульях и креслах. К следователю подошел старичок.

– Я хочу, чтобы кашу мне сегодня подали с финиками, – заявил он. – Не забудьте про эти проклятые финики. Я хочу фиников.

К ним уже направлялся рослый санитар. Киндерман огляделся по сторонам – он искал взглядом дежурную сестру, но ее место за столом пустовало. Медсестра разговаривала по телефону в застекленном кабинете. Лицо ее казалось напряженным. Киндерман двинулся в сторону стола, а старичок продолжал выговаривать пустому месту, где только что стоял следователь:

– Я не хочу есть эти проклятые финики, – ныл он теперь.

Неожиданно появился Темпл. Он словно выскочил из-за угла и начал озираться по сторонам. Вид у него был сонный и растрепанный. Тут он заметил Киндермана и тоже приблизился к столу дежурной сестры.

– Боже мой! – воскликнул он. – Я не могу поверить в это. Неужели это правда? То, как он умер?

– Да, это правда.

– Мне позвонили и разбудили. Боже мой! Я все равно не могу в это поверить.

Темпл стрельнул в медсестру взглядом, отчего та, беспомощно заморгав, тут же опустила трубку. В это время санитар уже вел старичка к креслу.

– Я бы хотел поговорить с вашей пациенткой. С миссис Клелией. Где мне ее найти?

Темпл метнул в следователя внимательный взгляд:

– Я вижу, вы уже здесь освоились. Что же вам нужно от миссис Клелии?

– Я бы хотел задать ей несколько вопросов. Один-два не больше. Хуже ведь ей от этого не будет.

– Миссис КЛЕЛИИ?

– Да.

– Это все равно, что задавать вопросы стене, – сказал Темпл.

– Ну, к этому-то я давно привык, – не моргнув, парировал Киндерман.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего особенного. – Киндерман пожал плечами и беспомощно развел руками. – Понимаете, у меня рот открывается и слова вылетают прежде, чем я успеваю их обдумать.

Темпл скользнул по нему цепким, пронзительным взглядом, а потом повернулся к медсестре. Та суетливо возилась с бумагами за дежурным столом.

– Где у нас миссис Клелия, а, курносая? – спросил Темпл.

Сестра, не поднимая глаз, ответила:

– У себя в палате.

– Ну, проявите же к старику снисходительность, позвольте мне поговорить с ней, – попросил Киндерман.

– Разумеется. Почему бы и нет? – согласился Темпл. – Пойдемте.

Киндерман последовал за доктором, и вскоре они очутились в узкой палате.

– А вот и ваша подружка, – сообщил Темпл. Он указал рукой на седую старушку, примостившуюся на стуле у окна. Та, не мигая, уставилась на свои шлепанцы, руками стягивая на плечах концы красной шерстяной шали. Старушка даже не взглянула на вошедших.

Следователь коснулся пальцами полей шляпы.

– Миссис Клелия?

Женщина посмотрела мимо него.

– Вы мой сын? – равнодушно спросила она Киндермана.

– Нет, но хотел бы стать им, – ласково ответил он. Несколько секунд миссис Клелия буравила его взглядом, а потом отвернулась.

– Вы не мой сын, – пробормотала она. – Вы высокий.

– Попробуйте вспомнить, что вы делали сегодня рано утром, миссис Клелия.

Старушка начала тихонько напевать какую-то мелодию, все время попадая между нот.

– Миссис Клелия... – напомнил о себе следователь.

Казалось, она не слышала его.

– Я же вам говорил, – вмешался Темпл. В его голосе мелькнуло самодовольство. – Но для вас я ее, конечно, введу, так и быть.

– Введу?

– В состояние гипноза. Ну как? – все еще мешкал Темпл.

– Конечно.

Темпл закрыл дверь и пододвинул второй стул поближе к старушке.

– Разве не надо затемнить комнату? – удивился Киндерман.

– Нет, это сущий бред, – рубанул Темпл. – Итак... фокус-покус! – Из верхнего кармана белого халата он извлек миниатюрный блестящий медальон. Тот свисал на короткой цепочке и имел треугольную форму.

– Миссис Клелия, – начал Темпл.

Старушка сразу повернулась к психиатру. Темпл приподнял медальон и начал раскачивать его у нее перед глазами. А потом произнес: «Пора засыпать». В тот же момент старая женщина смежила веки и словно обмякла. Темпл высокомерно взглянул на Киндермана.

– О чем ее спросить? – осведомился он. – О чем и вы ее спрашивали? Киндерман кивнул. Темпл повернулся к старушке.

– Миссис Клелия, – обратился он к ней. – Вы помните, что делали сегодня рано утром?

Они ждали, но ответа не последовало. Старушка не шевелилась. На лице Темпла отразилось удивление.

– Что вы делали сегодня рано утром? – повторил он.

Киндерман переступил с ноги на ногу. Молчание.

– Она сейчас спит? – тихо спросил следователь. Темпл отрицательно покачал головой.

– Вы видели сегодня священника, миссис Клелия? – продолжал допрос психиатр.

Неожиданно тишина была прервана:

– Не-е-е-ет. – Голос казался низким и напоминал стон.

– Вы сегодня утром ходили гулять?

– Не-е-е-ет.

– Вас куда-нибудь водили?

– Не-е-е-ет.

– Что за черт! – прошептал Темпл. Он обернулся и посмотрел на Киндермана.

– Хорошо, этого достаточно, – остановил его следователь.

Темпл коснулся лба старушки рукой и произнес:

– Проснитесь.

Постепенно старушка выпрямилась и, открыв глаза, взглянула на Темпла. Потом на Киндермана. Глаза ее были пусты и невинны.

– Вы починили мне радио? – накинулась она на следователя.

– Я починю его завтра, мэм, – пообещал Киндерман.

– Вот так все говорят, – пожаловалась миссис Клелия и, вновь уставившись на шлепанцы, затянула свою невеселую песню.

Киндерман и Темпл вышли в коридор.

– Как вам понравился мой вопросик насчет священника? – полюбопытствовал Темпл. – Для чего все время ходить вокруг да около? Надо хватать быка за рога. А как я ловко спросил о том, что, может быть, ее кто-нибудь ОТВЕЛ в отделение невропатологии? По-моему, тоже неплохо, а?

– Но почему она не стала вам отвечать? – удивился Киндерман.

– Понятия не имею. Честно говоря, меня это беспокоит.

– Вы, вероятно, неоднократно вводили эту даму в подобное состояние?

– Всего пару раз.

– Она так быстро заснула.

– Потому что я отличный гипнотизер, – похвастался Темпл. – Я же вам говорил. Боже мой, никак не могу прийти в себя, как вспомню этого несчастного священника... Что же с ним сделали! Неужели это возможно, лейтенант?

– Мы разберемся.

– И он был изуродован? – не унимался Темпл. Киндерман пристально посмотрел на психиатра.

– У него был отрезан указательный палец, – сказал он. – А на левой ладони убийца вырезал знак Зодиака. Знак Близнецов, – добавил Киндерман. Он не сводил глаз с Темпла. – И о чем это вам говорит?

– Не знаю, – растерялся Темпл и недоуменно уставился на следователя.

– Разумеется, вы не знаете, – поддакнул Киндерман. – И откуда вам знать? Кстати, а у вас в больнице имеется отделение патологии?

– Конечно.

– Там, где производят вскрытие и все такое прочее?

Темпл кивнул.

– Это внизу, в секции "В". Вам надо сесть в лифт в отделении невропатологии, а внизу свернете налево. Вы сейчас туда?

– Да.

– Ну тогда не промахнетесь. – Киндерман зашагал прочь.

– Эй, а зачем это вам? – крикнул ему вдогонку Темпл. Но Киндерман, не замедляя шага, лишь пожал плечами. Темпл выругался про себя.

Прислонившись к дежурному столу, Аткинс ждал. Внезапно он заметил приближающегося лейтенанта. Сержант пошел ему навстречу.

– Ты связался с Амфортасом? – спросил следователь.

– Нет.

– Дозвонись обязательно.

– Стедман и Райан уже закончили.

– А я еще нет.

– На всех бутылочках остались отпечатки пальцев, – сообщил Аткинс. – Причем довольно четкие.

– Да, убийца осмелел. Он издевается над нами, Аткинс.

– Приехал отец Райли. Он сейчас внизу и говорит, что хотел бы увидеть тело покойного.

– Нет, этого делать нельзя. Спустись к нему, Аткинс и побеседуй. Не обещай ничего определенного. И пусть Райан поторопится с отпечатками. Мне нужно срочно сравнить их с теми, что мы сняли в исповедальне. А я пока спущусь в отделение патологии.

Аткинс кивнул, и они направились к лифтам. Когда аткинс выходил на первом этаже, Киндерман, бросив мимолетный взгляд, заметил отца Райли. Тот сидел в углу, обхватив руками голову. Следователь отвернулся и только тогда вздохнул с облегчением, когда дверцы лифта захлопнулись.

Киндерман без труда отыскал отделение патологии и вошел в помещение, где студенты медицинского факультета производили вскрытие трупов. Стараясь не смотреть в их сторону, он прямиком устремился к доктору, который восседал за письменным столом. Заметив следователя, тот поднял голову и вопросительно взглянул на него.

– Чем могу помочь? – вежливо осведомился врач, поднимаясь со своего места.

– Чем-нибудь, наверное, можете. – Киндерман показал ему свое удостоверение. – Мне тут кое-что нужно узнать. Нет ли среди ваших инструментов такого, который по внешнему виду напоминал бы ножницы? Мне интересно.

– Разумеется, – кивнул доктор. Он подвел следователя к стене, где в чехлах висело великое множество различных инструментов. Доктор снял один и протянул его Киндерману. – Только осторожней, – предупредил он.

– Непременно, – отозвался Киндерман. В руках у него оказался блестящий режущий инструмент из нержавеющей стали. Он как две капли воды походил на садовые ножницы. Концы загибались в форме полумесяцев, и когда Киндерман наклонил секатор, тот сверкнул, отражая свет ламп.

– Да, это уже кое-что... – пробормотал следователь. Подобная штука внушала страх. – И как же это называется? – полюбопытствовал он.

– Ножницы.

– Ну да, конечно. В стране мертвых все вещи называют своими именами. – Что вы сказали?

– Ничего. – Киндерман попытался раскрыть секатор. Для этого ему пришлось применить усилие. – Да, вероятно, я ослаб, – пожаловался он.

– Нет, они на самом деле очень тугие, – возразил доктор. – Они совсем новые.

Киндерман удивленно вскинул брови.

– Вы сказали «новые»?

– Да, мы их только-только получили. – Доктор подошел ближе и содрал с ножниц прилипшую этикетку. – Видите, еще даже цена осталась. – Он скомкал этикетку и сунул себе в карман.

– И часто вы меняете эти инструменты? – заинтересовался следователь.

– Вы, наверное, шутите. Эти вещи очень дорогие. К тому же они практически никогда не выходят из строя. Я даже не знаю, зачем нам понадобились новые ножницы. – Оглядев стену, он печально кивнул: – А-а, понятно, старых-то нет на месте. Наверное, кто-нибудь из студентов прихватил на память.

Киндерман возвратил ему секатор.

– Спасибо вам большое, доктор... простите, я не знаю вашего имени.

– Арни Дервин. Это все, что вы хотели?

– Этого вполне достаточно.

Приближаясь к дежурному посту отделения невропатологии, Киндерман заметил там некоторую суматоху. У столика собрались несколько медсестер, а Аткинс стоял прямо перед главным врачом Тенчем и о чем-то с ним спорил. Лейтенанту удалось расслышать гневные выкрики Тенча:

– Это больница, сэр, а не зоопарк! Вы понимаете, что здесь важнее всего благополучие и покой наших больных? Вы можете это понять или нет?

– Что у вас тут за шум? – вмешался Киндерман.

– Это доктор Тенч, – представил врача Аткинс. Тенч резко обернулся, угрожающе выдвинув свои острый подбородок.

– Я главный врач больницы, – заносчиво выпалил он. – А вы кто такой?

– Бедный и несчастный лейтенант полиции, гоняющийся за призраками. Пожалуйста, отойдите в сторону. У нас дела, – посерьезнел Киндерман.

– Бог ты мой, да у вас еще хватает наглости...

Но Киндерман уже обернулся к Аткинсу:

– Убийца находится где-то в больнице, – уверенно произнес он. – Позвони в участок. Нам потребуется много людей.

– А теперь выслушайте МЕНЯ! – взорвался Тенч.

Но следователь не обратил на него ни малейшего внимания.

– На каждом этаже выставить двух охранников. Запереть все выходы. Возле каждого – тоже по одному дежурному. Никого не впускать и не выпускать без надлежащих документов.

– Ну уж это у вас не пройдет! – взвизгнул Тенч.

– Всех выходящих обыскивать. Необходимо найти хирургические ножницы. С этой же целью следует обшарить все подозрительные уголки в больнице.

Тенч побагровел.

– Да вы будете слушать меня или нет, черт вас побери!

На этот раз следователь круто обернулся к доктору и мрачно отчеканил:

– Нет, слушать будете ВЫ, а не я. – Голос его звучал ровно. – Я хочу, чтобы вы знали, с чем мы сейчас имеем дело. Вы когда-нибудь слышали об убийце «Близнеце»?

– Что-что? – Тенч кипел злобой и никак не мог успокоиться.

– Я сказал убийца «Близнец», – повторил Киндерман.

– Да, я о нем слышал, ну и что же? Его убили.

– А вы помните, как описывали его «фирменные знаки» на жертвах?

– Послушайте, на что вы намекаете?

– Так вы помните?

– Как он уродовал трупы?

– Да, – твердо произнес Киндерман. Он вплотную придвинулся к доктору. – Убийца всегда отрубал у жертвы средний палец на левой руке, а на спине вырезал знак Зодиака – знак Близнецов. Фамилия или имя каждой жертвы начиналось с буквы "К". Ну, теперь вспомнили, доктор Тенч? А теперь забудьте об этом, вычеркните все из памяти, выкиньте из головы. На самом деле он отрезал вот этот палец! – И следователь выставил вперед указательный палец правой руки. – Не средний, доктор, а УКАЗАТЕЛЬНЫЙ палец! И не на левой руке, а на правой! Да и знак Близнецов он вырезал не на спине, а на левой ладони! Только сотрудники отдела по расследованию убийств в Сан-Франциско знали об этом, а больше никто. Но они специально подкинули прессе ложную информацию, чтобы потом к ним не являлся какой-нибудь очередной псих и не утверждал, будто он и есть настоящий убийца, тот самый «Близнец». Таким образом, они не тратили напрасно время на лишние допросы и расследования и сэкономили его на поиски истинного преступника, выйдя на его след. – Киндерман говорил теперь прямо в лицо доктору: – А в ЭТОМ конкретном случае, в этом и еще двух других, доктор, мы имеем дело как раз с настоящим убийцей, потому что все сходится! Абсолютно все. Тенч остолбенел.