Текст книги "Собирается буря"

Автор книги: Уильям Нэйпир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

– Да ничему, ничему, – серьезно ответил Аэций, подумав, что девушка начинает флиртовать.

Амаласунта отбросила назад свои длинные белокурые волосы и снова нежно поцеловала отца.

– Хорошо, – сказала она и легко зашагала по двору. Аэций не обернулся и не стал смотреть девушке вслед. Стратег знал: Амаласунта бросает взгляды через плечо, желая убедиться, что гость за ней наблюдает. Но Аэций уже был слишком стар и годился ей в отцы – даже в дедушки.

– Гм, – пробормотал нежно Теодорих, прижав руку к щеке. – Ну, теперь дальше.

Король сел и снова перешел в атаку.

– Этот Христос, Он был великим проповедником, этот блаженный. – Теодорих повернулся к Аэцию. – Но говорить, что Христос равнялся Эгиру и обладал той силой, которая приводит в движение глубины моря и которая повелевала вечностью на необъятных безмолвных просторах до того мгновения, как появилось время… Это глупо. Ни один человек не является богом.

Аэций хранил молчание.

– Христос сказал своим последователям, что не мир принес, но меч. Правильно! Мужик, не тряпка!

Теодорих прикоснулся рукой к эфесу убранного в ножны меча, лежавшего рядом на скамейке, даже хотя во дворце царила тишина и спокойствие. Это оружие король получил по наследству. На готском языке его называли «Тиларидс» – Атакующий. Таинственный меч украшали рунические узоры из серебра, которые были вычеканены на кованом железе.

– Тот Христос, Он сказал, что пришел, желая принести огонь на землю! Сжечь язычников и неверующих, а также проклятых гуннов, как мне кажется. Правильно! Тот Христос, Он был не бледным рабом, Он презирал все канцелярские дела, разве нет? Настоящий воин!

Аэций кашлянул.

– Существует толкование, которое я…

– И Его еврейские предки, конечно, являлись великими борцами. Как и мы. Мы, визиготы, степной народ готов. И я, Теодорих, сын Алариха, вел своих людей к победе в битвах, как и подобает истинному королю, разве нет? Не уподоблялся женщине и не кричал во время боя. А сражался с той по-прежнему непобедимой силой – Богом. Сейчас все мои подвиги в прошлом, осталась лишь эта бесконечная словесная баталия, непрекращающаяся борьба в глубине моего сердца с вечным и не сдающимся противником. Его я считаю достойным своего меча, о владыка-Бог! И я наконец-то отправлюсь вечером в постель победителем.

Теодорих склонил свою седую голову.

– О, мой римский друг, разве нужны еще сражения? «Воля богов нелегка, и лишь умножает печали. Плачу, любимая, я оттого, что война завершится едва ли…» Старый стишок, непреложная истина. Никогда я не уклонялся от своего долга сражаться, ни как мужчина, ни как король. Но сейчас… Должны ли мы выступить против гуннов, наших заклятых врагов? И в союзе с Римом? – Теодорих зарычал, словно медведь. В любую секунду он мог заорать. Однако король заговорил спокойно, задумчиво. – История против такого союза, друг Аэций. Ты знаешь, что я имею в виду. К гуннам Ульдина, а теперь этого Аттилы, кто бы он ни был, я не испытываю привязанности. Они бесстыдно гоняли нас по земле, с востока на запад, и мы скрывались, не зная, куда еще пойти. Где преклонить головы ночью, где разбить лагерь. Нас лишили оружия, мы были отчаявшимися и жалкими беженцами. Как мы можем противостоять им? Мы повсюду искали убежища, на нас стрелы летели градом. Любой человек сделал бы то же самое. Гунны были степными демонами. Издревле враждуют наши люди и эти степные демоны.

Теодорих погладил свою длинную седую бороду, в которой еще попадались желтые полоски.

– Но вражда с гуннами не обязательно означает дружбу с римлянами. Мой народ до сих пор помнит, как Рим обращался с ним, когда мы были нищими переселенцами, постыдно лишенными даже чести.

Аэций тихо ответил:

– Рим может поступить несправедливо. Ни один город или империя, ни одна цивилизация или народ не обладают совершенством. Даже доблестные визиготы.

Теодорих забормотал:

– Гунны сражались против готов, когда вождем был Атанарих. «Имб Вистлавуду, хирдум свордум» – в лесах у реки Вислы мы схватились за крепкие мечи. Тот печальный день по-прежнему жив в народных песнях. При свете луны гунны перешли Вислу и напали на наш фланг, словно волки. И много смелых всадников полегло в тот день.

 
Любовники и танцовщики вдавлены в грязь,
А смелые мужчины, фехтовальщики и всадники, где они сейчас?
Лишь гордо бродит старый нищий:
Ведь до распятия Христа за честь его считали предки
Прислуживать их матерям, отцам и детям.
 

Аэций терпеливо слушал. Конечно, он знал все подробности этой истории. Но такова была древняя традиция готов – повторять песенку снова и снова, пока она не станет священной. Кроме того, не хотелось уходить из солнечного дворика, из маленького, спокойного, уединенного местечка, хоть старый король и рассказывал о том, что не делало Риму чести. Ведь потом долго отдохнуть не удастся…

– Это случилось три поколения назад, – произнес Теодорих. – Атанарих и его люди бежали на юг, хотя и были храбрыми людьми, можешь не сомневаться.

– Я не сомневаюсь, – сказал Аэций. Стратег видел готов в бою.

– Они бежали на юг, через Карпаты к берегам Дуная, и попросили помощи у Рима. А тогдашний император Валент согласился ее оказать. Была проведена огромная подготовительная работа, чтобы многие тысячи наших людей могли пересечь территорию империи. Но потом римляне потребовали сложить мечи. Вмиг мы лишились оружия. Тогда римляне приказали платить дань. Те, у кого были владения на границе, и чиновники вашего жадного государства – как они любили золото!

Аэций посмотрел в глаза старого короля.

– Самые знатные воины из нашего народа, даже одетые в красные плащи визиготские волки-вожди, оказались в бедственном положении. Ими торговали, их пускали в обмен, словно быков. И по-прежнему визиготам не разрешали пересечь Дунай. С севера и востока прибывали все новые беженцы. Им предлагали продавать собак, собственных жен и детей. Говорили, делается это, чтобы оплатить проход в желанную империю. Люди умирали от голода. У них отбирали все. Желудки у детей, как у стариков и женщин, прилипали к позвоночнику. Торчали скулы. Из глаз лились слезы. Ты слышал такие крики? Хотя те несчастные и не принадлежали к твоему племени, однако они были людьми. Мужчины – такие же, как мужчины твоего народа, а дети голодали и страдали, как твои дети. Ты принял их? Нет. Ты смотрел через реку на тех жалких беженцев из-за темных стен своей укрепленной Европы. А ты видел лишь… что? Врагов? Демонов? Опасность? Опасность столь слабую, что она едва могла шевелить ногами. Какая же это опасность? Все люди будут братьями. Это одна старая готская поговорка. Именно этому учил Христос: «Будут братьями». Заметь, употребляется будущее время. Это молитва, а вероятно – пророчество. Но уж точно не описание того, что есть на самом деле.

Теодорих сделал глоток вина.

– Наконец, моих людей довели до отчаяния, и тогда началась война. Они снова схватились за мечи, вскочили на лошадей и бежали. Твой Рим послал карательную экспедицию против нас в Адрианополь в 378 году, чтобы наказать умирающих от голода и оскорбленных, которые осмелились поднять восстание против бесчеловечности. Наши полководцы, Алатей и Сафрак, командовали уставшими и изнуренными всадниками и копьеносцами. Но, несмотря на все ожидания, Рим в тот день был разрушен. Конечно, Христос сражался на стороне визиготов. Твоего императора, самого Валента, убили на поле боя, а лучшие части римской армии разгромила наша презренная и жалкая варварская кавалерия. И я не думаю, что римские легионы уже забыли об этом.

Аэций неожиданно наклонился вперед.

– Присоединяйся сейчас к нам, – произнес он низким, но настойчивым голосом. – Ты нужен Риму, ты нужен всему цивилизованному миру. Каким бы ни было прошлое, сейчас христианский мир нуждается в тебе, в твоем последнем королевстве на Западе, в волках-вождях в красных плащах с длинными ясеневыми копьями. Ты бы предпочел, чтобы победителями стали гунны вождя Аттилы? Или же Рим – христианский Рим?

– Сейчас, – прорычал Теодорих, – никто. Пусть готы остаются независимыми.

Аэцию не понравился такой ответ. Он вцепился в запястье короля стальной хваткой. Глаза стратега внезапно загорелись той страстью, которая похожа на тихое негаснущее пламя, спрятанное где-то глубоко внутри под холодной, замкнутой и строгой оболочкой. Теперь оно стало ослепительно-ярким, словно экваториальное солнце, появившееся из-за облака.

– Мой господин, – произнес Аэций настойчиво. – Я не льщу вам, вы прекрасно знаете. Но это будет не обычная стычка между римлянами и варварами, я уверен. Я ведь не раз видел Аттилу. Это тот мальчик, с которым я сражался и играл в лагере гуннов, когда еще давным-давно попал в заложники.

– Ах да, припоминаю. Непростая история.

Теодорих задумался.

– Странно. И теперь этот твой друг детства ведет вражескую армию к твоим границам.

– И более того, – сказал Аэций, – я прекрасно его знал. И знаю. Тридцать лет в изгнании, а вот теперь Аттила вернулся. Я знаю, как он ненавидит Рим и мечтает разрушить империю.

Теодорих покачал головой.

– Все это грустно и странно, словно какая-то старая баллада.

Аэций нетерпеливо оборвал раздумья Теодориха.

– Это не просто глава в длинной истории Рима. Это финал. Разве ты не видишь? От этой битвы, от этой войны зависит, выживет ли христианская цивилизация. Я говорю тебе правду. От нее зависит дальнейшее существование нашего общества и нашей империи. Скоро на нас обрушится вражеский гнев и мощь. И если мы проиграем, весь мир, включая королевство визиготов, включая все то, что мы знали и о чем заботились, канет в забвение. Настанет новый Темный Век.

Теодорих улыбнулся:

– Ты отличный оратор, нет сомнения. И я знаю тебя, как прекрасного полководца. Но нет, я не принесу в жертву своих молодых воинов, чтобы спасти старый Рим. Однако желаю тебе успеха. Я велю священникам и дьяконам молиться за тебя в соборе, а этот льстивый епископ Сидоний отслужит мессу. И если Риму или гуннам суждено победить, я молю, чтобы это был Рим. Не сомневайся в том.

С присущим ему пылким великодушием Теодорих схватил руку Аэция своей огромной лапой. Этот римлянин – не его враг.

– Брат, – произнес король задрожавшим голосом. – Возможно, когда-нибудь, если мы не отправимся с тобой в бой, ты выступишь на нашей стороне.

– Этого придется долго ждать, брат. Знаешь, я же римлянин.

– Знаю. Ты – болван.

В это мгновение от тени колоннады отделился и сделал шаг вперед почти забытый всеми юноша. Это был Торисмонд, второй сын Теодориха, которому шел девятнадцатый год.

– Мой господин, – произнес он хриплым от возбуждения голосом. – Отец…

Король повернулся.

– Отправьте меня. Отправьте Теодориха, старшего сына, и меня с отрядом. Позвольте мне выступить со стратегом Аэцием против гуннов.

Теодорих фыркнул:

– Я бы скорее послал щенков против зубра. Уходи прочь, мальчик.

– Мой господин, я умоляю вас…

Даже Аэций дрогнул от оглушительного голоса Теодориха.

Торисмонд исчез.

Аэций произнес:

– Ваши шесть сыновей, мой господин. Отличные парни!

– Щенки.

– Щенков можно хорошо выдрессировать.

Теодорих странно посмотрел на стратега.

* * *

Аэций выехал на рассвете, получив благословение старого короля. Его сопровождали два воина-гота на лошадях. В этой части империи опасности не существовало. Сонные, согретые солнцем дороги старой провинции сейчас казались самым безопасным местом на свете.

Ворота Толосы открылись, и три человека покинули город. Они проехали всего несколько сотен ярдов, когда услышали громкий звук труб с башен. Аэций и готы остановились и оглянулись назад.

Деревянные ворота медленно открылись. Вперед, на залитую солнцем дорогу, выступило великолепное войско – армия, в которой было не менее тысячи готских волков в длинных красных плащах. Ясеневые копья были у всадников, сидевших на лошадях. Знамена гордо реяли на ветру, кони грызли удила – белые племенные жеребцы в отличной форме и с блестящими гривами. Во главе этой величественной колонны стояли двое юношей – принцы Теодорих и Торимонд, «Сыновья Грома». У Аэция заколотилось сердце.

С вершины башни донесся громкий голос вслед удалявшимся всадникам:

– Идите на восток и разбейте гуннов! Благословляю вас, мальчики! И ради спасения моей старой души – уничтожьте их грешные кости!

* * *

Обратно в Рим ехали спокойно. Новостей по прибытии оказалось немало.

– Карательная экспедиция? – повторил Аэций.

– Точно!

Валентиниан был опьянен этой мыслью. Он широко улыбался вернувшемуся стратегу, совсем позабыв о прежнем недоверии. Ему даже не пришло в голову, кто мог вызвать Аэция, действуя за спиной и не повинуясь приказам. Император весело запрыгал по комнате и собственноручно наполнил стакан полководца розовым албанским вином.

Аэций не обратил внимания на предложенный кубок.

– Давно ли? – гневно спросил он. – Где императрица Галла Плацидия? Что ответил император Феодосий в Константинополе? Разве Транспаннония не подчиняется ему?

– Флим-флам и ла-ла-ла! – воскликнул Валентиниан. – Феодосий – император, но не воин, в отличие от нас! Так что наше дело – нанести сокрушительный удар. Короткий, резкий шок. Отсечь руки-ноги у всех людей!

– У всех?.. Ваше императорское величество, какой именно была эта карательная экспедиция? Сколько человек взято в плен?

– Сколько? Нисколько! Их казнили, как глупых повизгивающих щенков! Вот это их научит! Те варвары по-другому не поняли бы. Именно так они и поступают с остальными. – Валентиниан предостерегающе покачал указательным пальцем. – Око за око, стратег, зуб за зуб. Теперь мы долго о них ничего не услышим, я могу точно сказать!

– Мужчины, женщины, дети…

– Сброд, много сброда! Варвары, без закона и здравого смысла! Лук и прогорклое масло! О них нужно рассказать. Кому-то приходится быть жестоким, чтобы быть добрым. Превентивный удар, стратег Аэций.

Самоуверенность переполняла Валентиниана, его бледные щеки горели.

– Пара человек должна умереть, чтобы жили тысячи. Это в природе вещей, и особенно в природе военных действий. Своего рода жертвоприношение на Алтарь Мира!

Аэций попросил разрешения покинуть императора. Он шел, стиснув зубы.

Разрушен его замысел принять командование в Остии. Не суждено теперь осуществиться его великому желанию обновить средиземноморский флот на обветшалых верфях, а затем отплыть в Карфаген и отвоевать зерновые поля у вандалов. Все эти планы в одночасье сгорели, словно кто-то поднес к ним факел.

Вскоре где-то еще в нем будут нуждаться, в нем и его волках. Их ждут на совсем иной границе.

Эпилог
Переправа

В притоке Дуная, этой великой реки с вечно меняющимся цветом воды, ловил рыбу один мальчик. Сейчас Дунай был теплым, прозрачным и зеленым в лучах раннего летнего солнца. Мальчик рыбачил невнимательно. Река казалась невероятно прекрасной, природа – цветущей. Пасторальный пейзаж умиротворял. Мальчик опустил руку в чистую воду. В тростнике сидела на своем плавающем гнезде пеганка, согревая шесть ровных белых яиц. Конечно, скоро вылупятся птенцы. Мальчик подумал, удастся ли ему увидеть это. Сегодня рождалось все, все появлялось на свет. Самец пеганки нырял неподалеку в поисках рыбы. Из воды выпрыгивала форель, в воздухе порхали стрекозы, ярко-желтые и голубые бабочки. На рогозе сидела ослепительно-красная божья коровка, утки-широконоски гордо расхаживали по мелководью. Речные куницы спускались к реке, чтобы набрать грязи, потом стремительно мчались обратно. Они строили жилища под выступами скал. Бархатцы склоняли золотые головки на краю берега. Таков был умиротворяющий пейзаж.

Мальчик почти заснул, подставив лицо солнцу, когда мелькнул зимородок, сверкнув изумрудно-голубым оперением. Тогда юный рыбак поднял голову. И стал смотреть, открыв рот. Может быть, мальчик погрузился в дремоту – как бы ему хотелось этого! Однако он чувствовал рядом деревянные борта лодки. Это был не сон, все происходило наяву.

Мальчик стал искать весла и, охваченный паникой, сломал их. Мальчик захныкал, глотая воздух…

На расстоянии не более двухсот ярдов вверх по течению, уже перейдя великий Дунай, армия гуннов форсировала этот приток, намереваясь напасть на город Маргус. Количество воинов не поддавалось пересчету, а чтобы рассказать о них, не находилось подходящих слов.

Во главе ехал Аттила. Выражение его лица казалось каменным. Неподалеку следовала ведьма Энхтуйя. На кожаном ремне вокруг шеи висели две маленькие отсеченные руки, а возле седла болталась привязанная за волосы голова ребенка-дурачка с закрытыми глазами и открытым ртом.

* * *

– Господин, гунны переправились через Дунай. Они напали на Маргус.

– Очень хорошо, – Аэций кивнул и отвернулся.

Сейчас все было готово. Казалось, пора начинать.

Пришло Время Начала Конца.

Перечень основных географических наименований, которые встречаются в тексте. Их современные эквиваленты. Глоссарий

* Современные названия, которые являются лишь приблизительными эквивалентами (как правило, эти территории перестали существовать, как политические единицы)

Аквинк —Будапешт.*

Алтай —горы на востоке Монголии и в России, священные для гуннов и многих других народов.

Аральское море —озеро на границе современных Казахстана и Узбекистана.

Ариане —последователи александрийского пресвитера Ария, утверждавшего, что Иисус Христос – Сын Божий – лишь богоподобен, но не равен Отцу и не вечен. Это течение признано впоследствии ересью.

Борисфен —река Днепр на Украине.

Вандалы —народ германского происхождения, захвативший стратегически важные для Западной Римской империи провинции в Северной Африке. Впоследствии полностью разгромлены византийским стратегом Велизарием.

Византий, Константинополь —Стамбул.

Визиготы (вестготы) – народ германского происхождения, впоследствии переселились на Пиринейский полуостров.

Виминаций —Костолац (Сербия).

Джилян-Шань —горная цепь на севере Китае.

Джунгарская расселина —пролегает между Тянь-Шанем и Алтаем, находится между современными Казахстаном и Китаем.

Гиппон —Аннаба (Алжир).

Иллирия (префектура Иллирик) – территория, включенная в границы современных Хорватии, Боснии и Герциговины, Сербии, Албании.*

Карнунт —Хайнбург.*

Кызыл-Кум —«Красные Пески», пустыня на территории современных Узбекистана и Казахстана.

Лептис Магна —Лабда (Ливия).

Манасчи —сказитель эпоса о подвигах Манаса.

Мавритания —Марокко и север Алжира.*

Марг —Пожаревац (Сербия).

Массилия —Марсель.

Медиолан —Милан.

Моэзия —север Болгарии и Македония.*

Мэотис ІІалюс, «Скифское болото» —Азовское море.

Нарбон —Нарбонн.

Нумидия —Тунис.*

Офиуза —Одесса.*

Паний —скромный и незаметный маленький городок во Фракии.

Парфия —Персия (Иран).*

Понт Эвксинский —Черное море.

Равенское море —Каспийское море.

Северная Вэй —название династии (и государства) на территории севера Китая в IV–VI вв., основанной народом тоба.

Сингидун —Белград.

Сирмий —Сремска-Митровица (Сербия).

Скифия– включена в границы современных России, Украины, Казахстана.*

Таван-Богд —«Пять Владык», самые высокие горы Алтая.

Такла-Макан —пустыня в Синцзяне (Китай).

Танаис —Ростов-на-Дону.*

Толоса —Тулуза.

Тревер —Трир.

Тянь-Шань —«Небесные горы», протянувшиеся по территории Кыргызстана и северо-запада Китая.

Харвадские горы (гуннск.), Харвача (готск.) – Карпаты.

Херсонес Таврический —Севастополь.*

Хоразмия (Хорезм) – территория находится в современном Узбекистане и Туркменистане.*

Хунгвар —Венгерская равнина.

Шакья-Муни (Гаутама, Сиддхартха) – будда (просветленный). Согласно преданию, имел царское происхождение, но оставил дворец ради поисков истины и пути спасения для людей.

Шаньюй —титул владык гуннов-хунну (согласно китайским хроникам). Чаще использовалась титулование «каган».