Текст книги "Любовь за любовь"

Автор книги: Уильям Конгрив

Сэр Сэмпсон. А мне-то что до его снов и пророчеств?! Все это плутни, чтоб оттянуть подписание передаточной записи. Ручаюсь, во сне ему явится дьявол и шепнет, что не надо отступаться от наследства. Ну ничего, я приведу пастора, и тот объяснит ему, что дьявол все лжет, а если и это не поможет, то стряпчего – уж он-то перелукавит черта! Еще поглядим, чей плут одолеет его или мой! (Уходит.)

Скэндл. Увы, мистер Форсайт, боюсь, что все это не так! Вы – человек мудрый и добросовестный, причастный тайнам и предвестиям, и если даже совершите ошибку, то с великой осмотрительностью, осторожностью и благоразумием.

Форсайт. Ах, ну что вы, мистер Скэндл!

Скэндл. Нет-нет, это бесспорно. Я вам не льщу. А вот сэр Сэмпсон не в меру спешит и, боюсь, не вполне щепетилен, мистер Форсайт. За ним тьма беззаконий! Дай бог, чтоб он не подстроил вам здесь какую-нибудь ловушку! Но вы – мудрец и не дадите себя провести.

Форсайт. Увы, мистер Скэндл, humanum est errare[69]69
  Человеку свойственно заблуждаться (лат.).


[Закрыть].

Скэндл. Сущая правда! Человеку свойственно заблуждаться. Но это обычному смертному, а вы не из их числа. Мудрецы были во все века – вот такие, как вы – кто читал по звездам и разгадывал приметы. Соломон был мудрец[70]70
  Соломон был мудрец… – царь Израильского царства в 960–935 гг. до н. э.


[Закрыть], а все почему? Сведущ был в астрологии. Так пишет Пинеда[71]71
  …пишет Пинеда… – Пинеда Хуан де (1557–1637) – испанский теолог, преподавал в иезуитских колледжах философию и теологию.


[Закрыть], глава восьмая, книга третья.

Форсайт. А вы, я гляжу, человек ученый, мистер Скэндл.

Скэндл. Кое-что знаю, любопытствовал. А восточные мудрецы, они тоже обязаны своей премудростью звездам, как справедливо отметил Григорий Великий[72]72
  Григорий Великий (ок. 540–604) – папа римский с 590 г.


[Закрыть] в своем трактате в защиту астрологии. И Альберт Великий[73]73
  Альберт Великий (Альберт фон Больштедт, 1193–1280) – немецкий философ и богослов, представитель ортодоксальной схоластики. Отличался многосторонними познаниями в различных областях, в частности в области естествознания (трактаты о минералах, растениях, животных).


[Закрыть] тоже считает ее наукой наук, ибо, как он пишет, она учит нас постигать причинность причин в причинности вещей.

Форсайт. О я начинаю уважать вас, мистер Скэндл! Я не знал, что вы так начитанны в этой материи. Не многие молодые люди склонны…

Скэндл. Я обязан этой склонностью своей доброй звезде. Признаться, я боюсь, что эта затея со свадьбой и передачей прав в ограбление законного наследника навлечет на нас кару! Чует мое сердце! Что за радость обрести участь Кассандры, если тебе все равно не поверят! Валентин в полном расстройстве – с чего бы это? А сэра Сэмпсона точно кто подзуживает! Боюсь, не одной своей волей он все это творит! И на себя стал как-то непохож…

Форсайт. Он всегда был буйного нрава. Ну а что до свадьбы, то я совещался со звездами, и как будто ей все благоприятствует.

Скэндл. Послушайте, мистер Форсайт, не давайте надеждам на земные прибыли побуждать вас к тому, что противно вашим взглядам и идет вразрез с вашей совестью! Ведь вы недовольны собой.

Форсайт. Это как же?!

Скэндл. Говорю вам: вы недовольны! Я не хочу вас огорчать, но по всему видно: вы недовольны.

Форсайт. Это почему же, мистер Скэндл? По-моему, я страсть как доволен.

Скэндл. Или вы себя обманываете, или сами не можете разобраться в себе.

Форсайт. Объяснитесь поточнее! Прошу вас!

Скэндл. Хорошо ли вы спите по ночам?

Форсайт. Прекрасно.

Скэндл. Вы уверены? Я б не подумал, глядя на вас!

Форсайт. Но, ей-богу, я здоров!

Скэндл. Вот так же поутру было с Валентином. И выглядел он точно так же.

Форсайт. Это что же?! Или во мне какая перемена? Я что-то не чувствую…

Скэндл. Может, и не чувствуете. Только борода ваша стала длиннее, чем была два часа назад.

Форсайт. А и впрямь!.. Помоги, господи!..

Входит миссис Форсайт.

Миссис Форсайт. Что вы не спите, муженек? Уже десять часов. Мое почтение, мистер Скэндл.

Скэндл(в сторону). Ах чтоб ей! Спутала мне все карты. Придется посвятить ее в свой план. Вы так рано укладываетесь, сударыня?

Миссис Форсайт. Мистер Форсайт всегда ложится в это время, а мы еще засиживаемся.

Форсайт. Дай-ка мне свое зеркальце, душечка, то – маленькое.

Скэндл. Пожалуйста, дайте ему зеркальце, сударыня. (Тихо.) Я вам все объясню.

Миссис Форсайт дает мужу зеркальце, шепчется со Скэндлом.

Моя любовь к вам так сильна, что я уже не властен над собой. Поутру, когда вы соизволили подарить меня своим вниманием, меня отвлекли дела. Я весь день тешил себя надеждой, что сумею объясниться с вами, но терпел сплошные неудачи. К вечеру мое беспокойство так возросло, что я не выдержал и пришел к вам в столь неурочный час.

Миссис Форсайт. Ну где видана такая наглость: объясняться в любви под носом у моего мужа! Ей-богу, я расскажу ему!

Скэндл. Что ж, я лучше умру мучеником, чем откажусь от своих чувств. Но доверьтесь мне, прошу вас, и я открою вам, как нам от него избавиться, чтобы я мог свободно приходить к вам.

Шепчутся.

Форсайт(рассматривает себя в зеркале). Не вижу никакой перемены. Лицо вроде бы благостное и кроткое, бледновато, конечно, но розы на сих щеках сорваны не один год назад. Ой, не нравится мне этот внезапный румянец! Вот уже и пропал! Гм… и слабость какая-то!.. Сердце работает исправно, хоть немного частит. А пульс?.. Боже ты мой, пульса-то нет!.. Тссс! Ах вот он! Скачет как бешеный – гоп, гоп!.. И куда он меня мчит?! Опять пропал! И снова бледность и слабость… Кхе-кхе!.. Господи… Дыхание участилось… И что за напасть!..

Скэндл. Ага, подействовало!.. Помогите же мне – ради любви и наслаждения!

Миссис Форсайт. Как вы себя чувствуете, мистер Форсайт?

Форсайт. Кхе-кхе… Хуже, чем я полагал. Дайте мне вашу руку.

Скэндл. Вот видите, ваша супруга говорит, что последнее время вы спите неспокойно.

Форсайт. Может быть.

Миссис Форсайт. Ужасно беспокойно! Я боялась ему сказать. Все время мечется, что-то бормочет.

Скэндл. Раньше этого не было?

Миссис Форсайт. Никогда. Только последние три ночи, а так я что-то не припомню, чтоб он хоть раз меня потревожил с тех пор, что мы женаты.

Форсайт. Пойду лягу.

Скэндл. Идите, мистер Форсайт, да помолитесь перед сном. Он выглядит уже лучше.

Миссис Форсайт. Нянька, нянька!

Форсайт. Думаете, лучше, мистер Скэндл?

Скэндл. Да-да! Надеюсь, к утру все пройдет. Время – лучший лекарь.

Форсайт. Дай-то бог!

Входит нянька.

Миссис Форсайт. Нянька, барину что-то нездоровится, уложи его в постель.

Скэндл. Надеюсь, утром вы сможете навестить Валентина. Выпейте перед сном немножко макового отвара с настойкой из первоцвета и ложитесь на спину, может, вам приснится хороший сон.

Форсайт. Спасибо, мистер Скэндл, я так и сделаю. Зажги мне ночник, нянька, да положи у постели «Крупицы утешения»[74]74
  «Крупицы утешения» – изданный впервые богословом Майклом Спарком в 1628 г. карманный молитвенник; переиздавался несколько раз, последнее издание в 1709 г.


[Закрыть].

Нянька. Слушаюсь, сэр.

Форсайт. Да-а!.. Кхе!.. Что-то я очень слаб.

Скэндл. Нет-нет, вы выглядите гораздо лучше.

Форсайт(няньке). А по-твоему? И еще, слышишь, принеси мне – дай сообразить!.. – в четверть двенадцатого, кхе-кхе, как начнется прилив, принеси мне, значит, горшок. Надеюсь, что положение моей звезды, а равно и месяца будет благоприятным, и тогда мне полегчает.

Скэндл. И я надеюсь. Положитесь на меня: я кое-что придумал и уповаю в шестом часу лицезреть вместе Венеру и Солнце.

Форсайт. Благодарствуйте, мистер Скэндл. Право, это будет для меня большим утешением. Кхе-кхе!.. Спокойной ночи. (Уходит вместе с нянькой.)

Скэндл. Спокойной ночи, добрейший мой мистер Форсайт, Надеюсь, Марс и Венера войдут в сочетание… пока я буду здесь с вашей женой.

Миссис Форсайт. Ну хорошо, а к чему клонятся ваши хитрости? Или вы думаете, что вам когда-нибудь удастся меня покорить?

Скэндл. Сказать по правде, да. Я слишком доброго мнения о вас и о себе, чтобы терять надежду.

Миссис Форсайт. Что за неслыханное бахвальство! Скажите, аспид вы этакий, что же, по-вашему, нет честных женщин?

Скэндл. Нет, почему же! Многие женщины очень честны. Правда, они порой капельку плутуют в карты, но это пустяки!

Миссис Форсайт. Да полноте! Я же про добродетель!

Скэндл. А-а! Ну конечно, иные женщины и добродетельны тоже. Только, по-моему, это вроде того, как иные мужчины храбры из страха. Иначе какой же мужчина станет рваться к опасности, а женщина бежать наслаждений?

Миссис Форсайт. О, вы чудовище! А как же, по-вашему, честь и совесть?!

Скэндл. Честь – это общественный надзиратель, а совесть – обыкновенный домушник; и если кто хочет радоваться жизни, он должен подкупить первого и войти в долю со вторым. Что до чести, тут у вас надежная защита: вы обзавелись неисчерпаемым источником наслаждений.

Миссис Форсайт. Это каким же?

Скэндл. Мужем. Всякий муж дает возможность искать наслаждений. А раз честь ваша надежно защищена, то с совестью я как-нибудь дело улажу.

Миссис Форсайт. Так, по-вашему, мы с вами вольны делать что нам хочется?

Скэндл. Разумеется. Я люблю говорить что думаю.

Миссис Форсайт. Что ж, и я скажу что думаю. О наших с вами отношениях. Вот вы ищите моей любви – так скажу вам напрямик: это меня ничуть не огорчает. Вы достаточно пригожи и умом не обижены.

Скэндл. Я не склонен себя переоценивать, однако полагаю, что я не урод и не олух.

Миссис Форсайт. Но у вас ужасная репутация: вы слишком свободны в речах и поступках.

Скэндл. Понимаю. Вы думаете, что со мной опаснее говорить на людях, чем подарить высшей милостью другого мужчину. Вы ошибаетесь. Все мои вольные речи – простое притворство в угоду вам, женщинам. Подчас тот, кто первый кричит: «Держи вора!» – как раз и украл сокровище. А я лишь фокусник, который работает с помощником, и, если вы не прочь, мы одурачим весь свет.

Миссис Форсайт. Но вы такой ловкий фокусник, что, боюсь, у вас не одна я в помощницах.

Скэндл. Что ж, я крепок телом.

Миссис Форсайт. Фи! Какой вы наглец, ей-богу!

Скэндл. А вы, ей-богу, красавица!

Миссис Форсайт. Да полно! Вам только бы сказать…

Скэндл. Вы же сами в этом уверены, а скажу я вам это или нет – не важно. По-моему, теперь мы знаем друг друга как свои пять пальцев.

Миссис Форсайт. Ах, боже мой, кто здесь?!..

Входят миссис Фрейл и Бен.

Бен. Я люблю говорить что думаю, черт возьми! Ну что мне отец? Конечно, не то чтоб совсем ничего. Некоторым образом мы в родстве, только что с того? Не пожелал бы я, скажем, чтоб он вел меня по курсу – уж он бы помучился, повоевал с ветром и течением!

Миссис Фрейл. Но, душечка, мы должны держать все в тайне, пока не уладится дело с наследством. Сам знаешь, брак без денег – все равно что корабль без балласта.

Бен. Ха-ха-ха! Это точно! Вроде бы канат не тройного, а только двойного плетения.

Миссис Фрейл. И хотя у меня неплохое приданое, все же, сам понимаешь, кто рискнет выйти в море с одним днищем?

Бен. Опять точно. С одним-то днищем, того и гляди, ждать течи. Ведь как повела, в самый что ни на есть фарватер, черт возьми!

Миссис Фрейл. Но если теперь, после всего, что было, ты меня бросишь, я умру с горя.

Бен. Эко вздумала! Да я б лучше согласился, чтоб «Мериголд» в бурю сорвалась с якоря, а как я ее люблю! Что же, по-твоему, я вероломная душа? Моряк, он завсегда честен, даже когда порой в карманах у него ветер свищет. И пусть я с лица не так взрачен, как какой-нибудь столичный господин или придворный, в жилах у меня течет благородная кровь и сердцем я тверд, как скала.

Миссис Фрейл. А ты будешь вечно меня любить?

Бен. Коль полюбил – навсегда, так и знай! Хочешь, я тебе спою матросскую песню?

Миссис Фрейл. Постой, здесь моя сестрица. Я позову ее послушать.

Миссис Форсайт(Скэндлу). Хорошо, я не лягу нынче с мужем, а пойду к себе и поразмыслю над вашими словами.

Скэндл. Разрешите проводить вас до дверей спальни, чтобы дать вам последний совет.

Миссис Форсайт. Тсс! Моя сестрица!

Миссис Фрейл. Простите, что прервала вашу беседу, но мистер Бен хочет спеть вам песню.

Бен. Эта песня про жену одного из наших ребят, а сочинил ее наш боцман. Вы, сударь, поди, знавали девчонку. До свадьбы ее звали – Вострушка Джоан из Дептфорда.

Скэндл. Слыхал про такую.

Бен поет.

Баллада[75]75
  Баллада – мелодия этой баллады перекочевала позднее во многие спектакли, в частности «Оперу нищего» Джона Гея (ария 11).


[Закрыть]
Музыка Джона Эккелза

 
Служивый и храбрец моряк,
Лудильщик и хитрец скорняк
Присватались однажды, сэр,
Дрожа от нежной жажды, сэр,
К девчонке по имени Джоана.
 
 
Был прежде пуст ее альков,
Но девчонка на пареньков
Заглядывалась тщетно, сэр,
И сделалось заметно, сэр,
Что муженек ей нужен, как ни странно.
 
 
Гремел служивый: "Ты, ей-ей,
Отличный боевой трофей!"
Показывал ей шрамы, сэр,
Твердил, что ради дамы, сэр,
Чуть в битве не простерся бездыханно!
 
 
Скорняк он щедрый парень был
Меха девчонке посулил,
Лудильщик капризуле, сэр,
Запаивать кастрюли, сэр,
Поклялся – так она ему желанна!
 
 
Ну а моряк, а морячок
Свой знаменитый табачок
Курил пока в сторонке, сэр,
Решив без всякой гонки, сэр,
Повременить в хвосте у каравана.
 
 
Когда ж настали сроки, сэр,
Моряк, презрев упреки, сэр,
Пришел, увидел, победил
И прямо в сердце уязвил
Девчонку по имени Джоана!
 

Бен. Если только ребята, приходившие навещать меня, еще здесь, вы сейчас увидите, что мы, моряки, умеем плясать не хуже других. (Громко свистит.) Ручаюсь, коли они услышат, мигом примчатся.

Входят моряки.

А вот и они! И со скрипками! А ну, ребята, становись в круг, я плясать буду! (Пляшет.) Мы, моряки, народ веселый, грустить нам не о чем. Живем на море, грызем сухари, запиваем джином, раз в три месяца меняем рубашку, а вернемся к себе – поспим раз в год с женой, покутим маленько и отчалим с попутным ветром. Ну как, по сердцу мы вам?

Миссис Фрейл. Ах, вы такие весельчаки, такие счастливцы!..

Миссис Форсайт. Мы признательны вам за развлечение, мистер Бенджамин, но, по-моему, уже поздно.

Бен. Что ж, коли, по-вашему, так, ложитесь спать. А я пойду опрокину стаканчик да помечтаю про свою кралю, перед тем как завалиться в постель. Она мне, поди, нынче приснится!

Миссис Форсайт. Вам тоже лучше пойти спать, мистер Скэндл, и посмотреть, что вам приснится.

Скэндл. О клянусь вам, у меня живое воображение, и я не хуже всякого другого могу увидеть во сне что захочу. Но ведь сны – удел нерадивых, убогих и потерявших надежду любовников, последний отблеск любви для старых греховодников и первый луч надежды для мужающих юнцов и вожделеющих дев.

 
Страсть пылкая в свое приемлет лоно
Девчонку и седого селадона!
 

(Уходит.)

Действие четвертое

Сцена первая

Комната Валентина.

Входят Скэндл и Джереми.

Скэндл. Ну как, готов твой хозяин? Глядит безумцем, что-то бормочет?

Джереми. Да, сэр, будьте покойны. Тому, кто вчера утром чуть было не стал поэтом, нетрудно сегодня сойти за помешанного.

Скэндл. А что, надумал он посвятить в свой план Анжелику?

Джереми. Пока нет, сэр. Он решил разыграть помешанного: может, тем побудит ее разыграть дуру или хоть признаться, что она давно втайне его любит.

Скэндл. Я только что видел, как она садилась со служанкой в карету, по-моему, она велела кучеру везти ее сюда.

Джереми. Вполне возможно сэр. Я ведь утром сказал ее служанке, что мой барин сбрендил, все от любви к ее барыне. Слышите, карета подъехала! Если это она, сэр, пожалуй, барин, прежде чем с ней свидеться, захочет узнать, как она приняла весть о его безумии.

Скэндл. Что ж, я ее попытаю. Да вот и она!

Входят Анжелика и Дженни.

Анжелика. Надеюсь, мистер Скэндл, вам не внове встречать поутру даму в гостях у мужчины?

Скэндл. Ничуть. Но при иных обстоятельствах, сударыня. Когда же дама является в обличье тирана, чтоб унизить поверженного любовника и насладиться безжалостным торжеством своей красоты, такая жестокость меня слегка удивляет.

Анжелика. Я не люблю неуместных шуток. Пожалуйста, скажите мне, что здесь случилось?

Джереми. Ничего особенного, сударыня. Мой барин рехнулся, вот и все. Ваша-то милость, наверно, давно считала его полоумным.

Анжелика. Неужто сошел с ума?..

Джереми. Да-да, сударыня, сошел: ума-то не осталось, точь-в-точь как с деньгами – растратился и обеднел. В голове у него так же пусто, как в кармане, и если кому охота попасть впросак, пусть позарится на его наследство – лучше не придумает!

Анжелика. Коли все это правда, твои шутки совсем неуместны!

Скэндл(в сторону). Она расстроена? Значит, любит его?

Анжелика. Ужель, мистер Скэндл, я, по-вашему, так бездушна, что могу не сочувствовать человеку, перед которым, признаться, я в долгу. Скажите мне правду, прошу вас!

Скэндл. Ах, если бы ложь могла ему помочь, сударыня! Впрочем, он не первый сошел с ума от несчастной любви.

Анжелика(в сторону). Не знаю, что и думать! А все-таки неприятно, когда тебя обманывают! (Скэндлу.) Могу я видеть его?

Скэндл. Боюсь, врач будет против. Джереми, пойди узнай.

Джереми уходит.

Анжелика(в сторону). Ага! Он подмигнул и улыбнулся, я заметила! Значит, это хитрость! Сейчас увидим. (Скэндлу.) Признаюсь вам в одной слабости, сэр, которую от всех скрываю: я не могу быть счастлива, если не поправится Валентин. А посему заклинаю вас: коли вы ему друг и сочувствуете в тяжкой беде, скажите, могу я надеяться… Мне трудно говорить… Но вы сами все скажете, вы же знаете, о чем я хочу спросить.

Скэндл(в сторону). О это уже напрямик! (Анжелике.) Не убивайтесь, сударыня, я надеюсь, он поправится. Ведь если страх перед вашей неприязнью поверг его в безумие, ваше признание в любви может его исцелить.

Анжелика(в сторону). Ах вот как! Теперь все ясно! Я не успокоюсь, пока не отплачу им шуткой за шутку! (Скэндлу.) Признание в любви, вы сказали?! Очевидно, вы превратно поняли мое сочувствие и приписали мне слабость, каковая мне чужда. Но я слишком прямодушна, чтобы вас обманывать, и слишком сострадаю ему, чтобы тешить его несбыточной надеждой. Человеколюбие и душевная доброта побуждают меня беспокоиться о нем, но полюбить его не в моей власти и воле. И если, что б излечить его, я должна высосать яд из его ран, боюсь, быть ему безумцем, пока я сама не лишусь рассудка.

Скэндл(в сторону). А она молодец, ей-богу! (Анжелике.) Так вы не хотите с ним повидаться, коль скоро у него будет подобное желание?

Анжелика. Чего стоят желания безумца? К тому же так мне легче… Если я его не увижу, то, возможно, меньше стану жалеть… А если позабуду – так ведь он и сам себя не помнит. Теперь я все знаю, и на сердце у меня заметно полегчало.

Скэндл. Значит, доброта недолговечна? Вы же только что признались мне, что в долгу перед ним за его любовь.

Анжелика. Но я всегда считала его страсть неразумной и безотчетной. Он любит, ибо иначе не может, а я не люблю, ибо иначе не могу. Это так же не зависит от нас, как то, что он мужчина, а я женщина, или что мне вот надоело здесь быть, и все! Пойдем, Дженни.(Уходят.)

Скэндл. Ну и ну! Разыграла как по нотам!

Входит Джереми.

Джереми. Да никак ушла, сударь?

Скэндл. Ушла? Да ее здесь не было. Наверно, мы с тобой просто обознались и это была не она.

Джереми. Час от часу не легче! Новая напасть! Мало нам одного полоумного! А барин жаждет ее видеть; он, как узнал, что она здесь, сэр, чуть от радости взаправду не спятил.

Скэндл. Все мы заблуждаемся. Не спрашивай меня больше, я все равно ничего не могу тебе объяснить. А хозяину твоему я все сам скажу. Но если с отцом нас постигнет такая же неудача, как с возлюбленной, Валентину придется спуститься с вершины безумия на стезю здравого смысла и ждать, когда его околпачат, как других разумных людей. Я слышу голос сэра Сэмпсона. Помнишь, что тебе говорить? Я пойду к твоему барину. (Уходит.)

Входят сэр Сэмпсон и Бакрем.

Сэр Сэмпсон. Вот бумага за его подписью, мистер Бакрем.

Бакрем. Отлично, сэр. А в этом ларчике заготовленная мной передаточная, если он готов приложить к ней руку и печать.

Сэр Сэмпсон. Готов не готов, а приложит! И хоть он притворился больным, все равно не отвертится. А, вот этот бездельник, его слуга. Эй ты, где твой барин?

Джереми. Ах, сэр, нет его больше.

Сэр Сэмпсон. Неужто умер?!

Джереми. Нет, сэр, не то.

Сэр Сэмпсон. Так он покинул город? Сбежал? Провел меня? Говори, мошенник!

Джереми. А что говорить, сэр? Он цел и невредим, сэр, вот только дал бы бог, чтоб был так же здрав, бедняжечка! И никуда он не делся, сэр, а все-таки нет его, сэр.

Сэр Сэмпсон. Ты что, негодяй, насмехаться надо мной вздумал?! Говори толком, где он? Я все равно его раздобуду!

Джереми. Бог вам помочь, сударь, а то он никак себя не сыщет. У меня, сэр, прямо сердце кровью обливается… Думать о нем без слез не могу, сэр! Ну так защемит, сэр, так, будто по ком звонят или припадочного в воду окунают.

Сэр Сэмпсон. Нельзя ли без глупых сравнений, приятель? Скажи по-людски, просто и ясно, что с ним такое, не то я проломлю тебе, дураку, череп.

Джереми. Вот-вот, оно самое и есть, сэр. Череп у него лопнул, у бедняжки, с того он и тронулся, сударь.

Сэр Сэмпсон. Тронулся, говоришь?..

Бакрем. Так он non compos?

Джереми. Да, сэр, совсем не компас!

Бакрем. Тогда все зазря, сэр Сэмпсон. Если он non compos mentis[76]76
  Не в здравом уме (лат.).


[Закрыть], его поступки и свидетельства неправомочны, они недействительны по закону.

Сэр Сэмпсон. Да все это плутни! Веди-ка меня к нему. Тронулся, эко выдумал! Он у меня живо очухается!

Джереми. С ним мистер Скэндл, сэр. Сейчас я постучусь к ним.

Джереми идет в глубь сцены, декорация раздвигается, и зрители видят Валентина и Скэндла.

Полуодетый Валентин сидит на постели.

Сэр Сэмпсон. Что это значит? В чем дело?

Валентин(вскакивает). Ай, кто это?!.

Скэндл. Бога ради, говорите с ним мягко и спокойно, сэр. Не раздражайте его.

Валентин. Ответьте мне, кто этот и вон тот!..

Сэр Сэмпсон. Он что, не узнает, черт возьми? И броситься может? Буду говорить поласковей. Вал! Вал! Ты что, не узнаешь меня, мальчик? Не узнаешь родного отца?.. Я ж твой отец, Вал! А это – честный Бриф Бакрем, стряпчий.

Валентин. Может и так… А я не узнал вас… На свете много людей… Одни – знакомые, другие – незнакомые, а солнце светит всем поровну. Есть отцы с кучей детей, а есть дети с кучей отцов. Чудно, правда? А я – Истина и пришла научить людей лжи.

Сэр Сэмпсон. Не знаю, что ему и сказать!

Валентин. А почему этот стряпчий в черном? Он что, ходит совестью наружу? Стряпчий, ты кто? Ты меня знаешь?

Бакрем. Господи, что мне ответить? Как же, сэр!

Валентин. А вот и врешь! Я кто? Истина! У вашего брата я не в чести. Меня изгоняют из Вестминстер-Холла в первый же день каждой сессии, а как давно – не помню! А сейчас я вам скажу вот что: задам вам один вопрос, на который и знатоку арифметики не ответить. Скажите, каких душ больше – тех, что Библия спасла в Вестминстерском аббатстве или тех, что она погубила в Вестминстер-Холле?[77]77
  Вестминстерское аббатство – английский национальный пантеон, здесь служились панихиды; Вестминстер-холл – древнейший зал Вестминстерского дворца, где помещался английский парламент; в. нем происходили также заседания верховного суда.


[Закрыть] Я-то ведь Истина, я не знаю. У меня знакомых раз, два – и обчелся.

Сэр Сэмпсон. Он по-своему разумен в своем безумии. А бывают у него просветления?

Джереми. Очень ненадолго, сэр.

Бакрем. Раз он в таком состоянии, я вам не нужен, сэр. Возьмите свою бумагу, сэр. Еще, чего доброго, бросится! Передаточная при мне, сэр, вдруг он опамятуется. (Уходит.)

Сэр Сэмпсон. Постойте! Куда вы?! Не уходите!..

Скэндл. Лучше отпустите его, сударь; коли надо будет, можно за ним послать. По-моему, его присутствие раздражает больного.

Валентин. А стряпчий ушел? Ну и прекрасно! Теперь мы покутим в мире и согласии… Ох-ох-ох!.. Который час? Да здесь мой батюшка! Благословите меня, сэр.

Сэр Сэмпсон. Он приходит в себя! Благослови тебя бог, Вал! Ну как ты себя чувствуешь, мальчик?

Валентин. Спасибо, сэр, прекрасно. Я был чуточку не в себе. Ну присядьте, пожалуйста, сударь!

Сэр Сэмпсон. Да, мальчик, сяду. И ты садись рядом.

Валентин. Нет, сэр, я лучше постою.

Сэр Сэмпсон. Да нет, садись и ты, честный Вал. Ну как ты себя чувствуешь? Дай, я пощупаю пульс. О, сейчас прекрасный, Вал. Я так огорчился, заставши тебя в недуге. Но сейчас, к моей радости, тебе лучше, честный Вал.

Валентин. Спасибо вам, батюшка.

Скэндл(в сторону). Что за чудо! В этом изверге проснулась отцовская любовь.

Сэр Сэмпсон. Дай-ка еще руку, Вал. Она не дрожит. Пожалуй, ты мог бы что-нибудь написать, Вал. Не так ли, мальчик? Например, свое имя, Вал. Джереми, верни поскорее мистера Бакрема. Скажи, чтобы нес передаточную запись, да побыстрее!

Джереми уходит.

Скэндл(в сторону). И я еще подозревал этого изувера в жалости.

Сэр Сэмпсон. Узнаешь эту бумагу, Вал? Ведь ты честен душой и выполнишь договор. (Показывает ему бумагу, но держит ее так, чтобы тот не мог выхватить ее.)

Валентин. Дайте мне посмотреть поближе, сэр. Вы держите ее так далеко, что я не пойму, знакома она мне или нет.

Сэр Сэмпсон. Поближе, сынок? А что тут смотреть? Ты что, не узнаешь свою руку, Вал? Дай, я взгляну! На редкость разборчиво, посмотри!.. (Читает.) «Условия обязательства…» На редкость разборчиво, видишь. Это наверху… А внизу стоит: «В чем и прилагаю руку…» и дальше крупными буквами – Валентин Ледженд. Черным по белому. Что ж, у меня глаза лучше твоих, что ли? А ведь я могу прочесть и с более далекого расстояния. Вот, смотри… (Отодвигает руку еще дальше.)

Валентин. Дайте мне ее в руки, сэр.

Сэр Сэмпсон. Дать тебе в руки?.. Бога ради!.. Только не все ли равно, у кого она в руках? Да и вообще, зачем держать ее в руках? Положим лучше в карман, Вал. Тогда никому не придется держать ее. (Прячет бумагу в карман.) Вот так, Вал, здесь она будет в целости, мой мальчик. Но ты ее мигом получишь, как только подпишешься под другой, мой маленький Вал!

Входят Джереми и Бакрем.

Валентин. Опять этот враг здесь! Ах, это стряпчий! У него что, чешутся руки? Он дождется, что его почешут!.. Жаль, ногти у меня острижены… Сейчас я возьму раскаленные щипцы, вот сейчас, сейчас… и схвачу его за нос, как святой Дунстан черта[78]78
  …и схвачу его за нос, как святой Дунстан черта… – Святой Дунстан, по преданию, схватил черта щипцами за нос.


[Закрыть], то-то будет потеха!..

Бакрем. Господи спаси и помилуй!.. Чего и ждать от безумца!.. (Убегает.)

Валентин. Ха-ха-ха!.. К чему такая прыть! Все равно ведь Истине тебя не догнать. Ха-ха-ха… Теперь этот плут признал меня in forma pauperis[79]79
  В образе бедняка (лат.).


[Закрыть].

Сэр Сэмпсон. Ведь эка досада!.. И не прикину, что мне сказать, что сделать, какой избрать путь!..

Валентин. Это кто тут сбился с пути? Я – Истина, любого выведу на дорогу. Заруби себе на носу, приятель: хуже всего идти по прямой. Тот, кого ведет его нос, всегда угодит в дерьмо. Probatum est[80]80
  Испытано (лат.).


[Закрыть]. Ты на каком поприще подвизаешься? В религии или в политике? Выбирай одно из двух. Правда, они различны, как масло и уксус, но где-то на государственной кухне из них ловко стряпают приправу ко всей нации.

Сэр Сэмпсон. Какого черта я родил сыновей?! Вообще зачем я женился?..

Валентин. Затем, что вы были чудовищем, старина. Женщина и мужчина два величайших чудовища в мире. Или вы другого мнения?

Сэр Сэмпсон. Я того мнения, что эти два чудовища в совокупности порождают третье, еще большее, чем они сами.

Валентин. Ах вот оно как, старый правдолюбец! Что ж, вы и впрямь угадали. До чего ж все чудно получается, Джереми!

Джереми. Что именно, сэр?

Валентин. Что под сединами копошатся столь незрелые мысли… и я дурачу своего родителя. А вот и «Erra, Pater»[81]81
  «Erra, Pater» (лат.) – «Ошибись, отец!» В сатирической поэме Сэмюэла Батлера (1612–1680) «Гудибрас» под этой кличкой выведен астролог Уильям Лилли (см. прим. 62).


[Закрыть] или наша бородатая сибилла[82]82
  Сибилла (Сивилла) – одна из легендарных женщин-пророчиц у древних греков и римлян.


[Закрыть]? Но раз грядет Оракул, Истине лучше удалиться.

Валентин и Джереми уходят.

Входят Форсайт, миссис Форсайт и миссис Фрейл.

Форсайт. Про что он сказал? Что он напророчил? Ах, это вы, сэр Сэмпсон? Помоги господи! Ну как наши, дела?

Сэр Сэмпсон. Дела?! Чтоб черт побрал все ваши приметы!.. Мы в дураках, и поделом. Уж не могли предсказать, что луна будет в полнолунии, черт вас возьми, и что сын мой сбрендит! Ну где они, эти ваши третные и четвертные аспекты и разные там противостояния?.. А что подсказал вам Кардано[83]83
  Кардано Джероламо (1501–1576) – итальянский философ, врач и математик. Разработал космологическую систему, близкую другим аналогичным построениям натурфилософии Возрождения.


[Закрыть] с Птолемеем? А ваш Мессалла, ваш Лонгомонтан[84]84
  Лонгомонтан (Христиан-Северин Лангборг, 1564–1647) – датский астроном, профессор математики в Копенгагене.


[Закрыть], союз хиромантии с астрологией!.. Ух чтоб им всем погореть!.. И это я, который знает свет, знает людей с их нравами, я, который и столечко вот не верит в небо, солнце, звезды, календари и прочий вздор, я слушался какого-то там толкователя снов и охотника за приметами и откладывал дело до счастливого часа! Да нет никакого счастливого часа, кроме удобного случая! (Уходит.)

Форсайт. Да у вас в голове завихрение, сэр Сэмпсон!.. Уж поистине несчастливый для вас час! Nemo omnibus horis sapit[85]85
  Никто не бывает всегда разумен (лат.).


[Закрыть]. И ушел, понося науку. Нет, он родился под несчастной звездой и погряз в безнадежном невежестве!

Скэндл. Простите его запальчивость, мистер Форсайт. Он очень расстроен. Его сын признан non compos mentis, а потому неправомочен подписать передаточную, так что все его планы рухнули.

Форсайт. Да неужто!

Миссис Фрейл(тихо, миссис Форсайт). Выходит, мой морячок приплыл не в ту бухту!

Миссис Форсайт. Что ж теперь ты будешь делать, сестрица?

Миссис Фрейл. Что буду делать? Отправлю его обратно в море с первой же бурей! Он привык к непостоянству стихий и ничуть не удивится отливу.

Форсайт(размышляет вслух). А я ничего этого не предвидел, вот ведь дал маху!

Скэндл(тихо, миссис Форсайт). Мы могли б с вами, сударыня, рассказать ему еще кое-что, чего он не предвидел и что больше касается его собственной персоны.

Миссис Форсайт. Вы это про что? Не понимаю!

Скэндл. Тсс! А восторги прошлой ночи, моя прелесть!.. Их не скоро забудешь!

Миссис Форсайт. Прошлой ночи?.. Это на что вы изволите намекать? Прошлая ночь была, по-моему, такая же, как все предыдущие.

Скэндл. Вы что же, не заметили разницы между мной и своим мужем. черт возьми?!

Миссис Форсайт. Вся разница, что он суеверный, а вы, по-моему, полоумный.

Скэндл(в сторону). С вами станешь! (Вслух.) Вы что, всерьез? Да припомните хорошенько!

Миссис Форсайт. А, вспомнила! Вы дерзко и нагло добивались, чтоб я пустила вас к себе в постель.

Скэндл. И вы не пустили?

Миссис Форсайт. Еще бы! И вам не стыдно это спрашивать?!

Скэндл(в сторону). Я слышал про это, но не верил. Мне говорили, что у нее редкое свойство – позабыть наутро мужчину, с которым провела ночь, и отрицать свою благосклонность с еще большим бесстыдством, чем дарить ее. (Вслух.) Что ж, мое почтение, сударыня! А вы превосходно выглядите, мистер Форсайт. Как вам спалось прошлой ночью?

Форсайт. Право, мистер Скэндл, какие-то все бессвязные сны да кошмары, а что – толком не припомню!

Скэндл. Ну что за ночь – никто ничего не помнит! Так вы будете разговаривать с Валентином? Может, вам удастся его понять. Я склонен считать, что в речах его есть тайный смысл, и порой он кажется мне не столько безумцем, сколько ясновидящим.

Форсайт. Очень верные слова, мистер Скэндл, право. Я, как и вы, согласен в этом с турками и отношусь с почтением к человеку, которого чернь объявляет помешанным. Идемте ж к нему!

Миссис Фрейл. Ты иди с ними, сестрица, а я сыщу своего любовника, дам ему отставку и присоединюсь к вам.

Скэндл, мистер и миссис Форсайт уходят.

Вот он, легок на помине!

Входит Бен.

Бен. Сбесились все, что ли?! Морская горячка у них тут на берегу, не иначе.

Миссис Фрейл. Вы чем-то разгневаны, мистер Бенджамин?

Бен. Да нет; коли мы опять вместе, все ладно. Ох и выдержал же я из-за вас там бурю – страсть!

Миссис Фрейл. Из-за меня? Это почему же?

Бен. Да потому что явился отец, а я как раз бранился с веснушчатой девчонкой, которую он мне присватал. Ну он меня и спрашивает, в чем, мол, дело. Да так зло спрашивает. Оказывается, братец-то мой Вал – того, ну он и разъярился. А я-то не знал, мне-то что? Ну, спрашивает, значит, зло-презло, а я ему в ответ – так же. Он мне хоть отец, да ведь и я у него не в слугах! Вот я ему прямиком и выложил, что, дескать, как вздумаю жениться, так себе в удовольствие, не ему. А что до девчонки, которую он подыскал мне, то пусть она лучше поучится узоры там разные вышивать да пироги печь, а мужа ей рано искать, я так думаю. Мне она ни к чему – я в другой порт иду, уж как он там ни ярись!