Текст книги "Битва"

Автор книги: Уильям Кейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

При всем том главнейшей его заботой оставался персонал. Желающих было хоть пруд пруди, но очень немногие из них имели квалификацию машинистов, электронщиков, робототехников, оружейников, механиков и т. д. Солдаты двух боевых взводов имели кое-какой опыт, но очень мало снаряжения. Половина из них тренировалась с обрезками труб. Когда они перешли в группу, им приказали вернуть оружие, и лишь немногие отважились принести его с собой. Имелось лишь несколько ручных ракетометов, тяжелых и автоматических орудий, бронебойных снарядов и ракетных боеголовок, пластиковой взрывчатки и детонаторов, бронежилетов и не было ни одного портативного лазера.

Даже будучи хорошо снаряженными и обмундированными, наземные войска представляют собой жалкое зрелище, когда выступают против атакующего боевого робота. Может быть, треллванцам и предстоит что-нибудь совершить, но не иначе как в случае, если они сколотят боеспособную группу, оснащенную роботами. Пятерых Грейсон обучал на воинов-водителей боевых роботов, но пока мало преуспел в этом деле. Чтобы научиться водить одну из боевых машин, необходимо мучительно много времени. Любой смог бы пристегнуться ремнями в кабине и двигать руками и ногами машины, но здесь требовался совершенно новый способ мышления, чтобы контролировать движения боевого робота через подсоединенный к компьютеру нейтронный шлем, а без этого шлема самый лучший и самый сильный боевой робот в Галактике был не более чем бездушным металлом и грудой запчастей.

Грейсон существенно продвинулся в разрешении проблемы персонала, когда привел Лори Калмар – сейчас уже штабного сержанта – на должность старшего теха. Она могла отвечать на технические вопросы и точно ставила диагноз боевому роботу на основании скудной информации. Хотя без полной замены головы и кабины не представлялось возможным починить поврежденного «Шершня», во всех остальных отношениях она смогла подготовить робот для боя. Она как-то даже ухитрилась вмонтировать пробные схемы и реле, позволявшие управлять машиной (весьма неуклюже) через дистанционный пульт. Это означало, что он смажет служить в качестве мобильной мишени для пятерых учеников, которых Грейсон пытался сделать великими воинами. Они могли практиковать холостой ход и наведение орудий «Страуса» без всякого стимулятора.

Затем всплыла очередная неприятность. Несмотря на очевидную квалификацию, многие в техническом отделении отказались работать с Лори Калмар на том основании, что она прибыла из бандитской конфедерации Хендрика. Ее люди, рассуждали они, во время набегов и стычек, длившихся большую часть столетия, поубивали многих треллваицев, и Лори определенно нельзя было доверять. Плюс к этому патриархальная культура Треллвана пренебрежительно относилась к женщине. Женщины, занимавшие несколько действительно важных постов, никогда не допускались в военную область, в крайнем случае лишь как секретари и канцелярские ассистенты, и существовала негласная традиция, что место женщины – находиться у домашнего очага и воспитывать детей. Молодая хорошенькая женщина, командующая мужчинами на работе, просто не воспринималась серьезно.

Проблема так полностью и не была решена, хотя Лори все же добилась кое-какого прогресса. Один раз, когда она отдала распоряжение теху, тот просто проигнорировал его. Хотя Лори повторила приказание, тех, хитро прищурившись, ответил прозрачным намеком, что он предпочел бы делать с ней вместо этого. Но ученики воинов на Сигурде знали военную дисциплину. Они учились не только тому, как водить боевой робот, но и как использовать огнестрельное оружие, палки, ножи и голые руки со смертоносным эффектом. Тех, не усвоивший субординации, очнулся в саргадском госпитале со сломанной челюстью. С того времени сержант Калмар обнаружила, что ее приказы исполняются со значительно большим энтузиазмом.

Грейсона обескуражил тот факт, что отсутствовали запчасти для починки сломанных машин, было ничтожно мало масла для смазки механизмов, а компьютерные программы, использовавшиеся для составления расписаний вахт, безнадежно устарели. Команду, снаряженную для извлечения алмазно-волокнистых проводов из секций бронированных пластин, привело к неудаче отсутствие подходящих химикалий.

Грейсон сокращал время на сон, становился нетерпеливым и еще пуще песочил подразделение. Моральное состояние группы упало, и за один только период пятерых человек пришлось наказать за драку. Во время следующего периода из казармы отправились погулять семеро добровольцев и больше уже не вернулись. Никто ее задержал их у дверей, поскольку человек, стоявший на вахте, сам был одним из семерых. Когда солдаты начали появляться на работе пьяными или вообще не появлялись, Грейсону пришлось отправить троих своих подчиненных на розыски алкогольных заначек.

Затем возникла новая трудность с Лори. Если группа надеялась противостоять иноземным силам, то им нужен не один «Страус». Следующим шагом должен быть захват еще одного «Шершня». Если необходимо, то придется уничтожить машину, чтобы поставить его голову на место разбитой головы «Шершня», находящегося сейчас в собственности группы. Лори забеспокоилась, когда Грейсон спросил у солдат, кто желает стать водителем «Шершня», которого они намеревались захватить или уничтожить.

– Рядовой Энцельман и я никогда не были в близких отношениях, – сказала она. – Но он сигурдиец и находится далеко от дома, как и я. Я… я не думаю, что смогу помочь вам… убить его.

Боль, светившаяся в глазах девушки, тронула Грейсона. Многие ее недоброжелатели по-прежнему не верили, что Лори добровольно работает на бывших врагов, и она была заперта в ловушке между необходимостью доказать свою преданность и своей верностью прежнему товарищу.

– Я могу снять тебя с этого проекта, – сказал он.

– И отправить назад в подземелье? Там мое место, как говорит генерал Адел, и ты знаешь. Он и лейтенант Нолем. – Она вздрогнула.

Грейсон откинулся назад, предавшись размышлениям.

– Знаешь, все зависит от того, сумеем ли мы взять этого «Шершня» так, чтобы кабина осталась целой. Нам нужно разработать план, который позволит мне подобраться достаточно близко, чтобы покалечить машину, не затронув головы или твоего друга Энцельмана. – Он распростер руки. – Большего я не могу обещать.

Она криво улыбнулась.

– Чего я действительно хотела бы, так это заставить его перейти к нам. Единственная причина, почему он сражается на стороне бандитов, заключается в том, что он ничего не знает о нас.

Грейсон вспомнил о своих пятерых рекрутах-воинах и кивнул. Во время практики в начале этого периода один из его людей перекувырнул «Страуса» через голову, и еще этому болвану повезло, что незаменимая машина не получила слишком больших повреждений.

– Поверь мне. Лори. Я намерен попробовать как раз это. Нам нужны водители боевых роботов, и мы не выращиваем их сами здесь, в Саргаде.

Она взглянула на него, ее глаза засияли.

– Ты… ты не обманываешь? То есть это значит, что я смогу водить боевой робот снова? Грейсон устало потер глаза.

– Я не могу обещать этого. Но будь я проклят, если знаю, где еще я могу достать хороших водителей. Понадобятся годы, чтобы научиться управлять хотя бы одним. Ха! Возьми нас! Полжизни провели в учениках, и ни один из нас даже не закончил обучения, когда мы очутились… здесь.

Лори положила свою ладонь на руку Грейсона – теплое и нежное прикосновение.

– Я сделаю все, что нужно. Грей.

Когда это они стали фамильярничать? Грейсон не мог вспомнить. Он не знал, отчего ему легко с Лори, почему он может беседовать с ней и скучает, когда девушки нет рядом. Пожалуй, эта нарастал Д ющая дружба имела что-то общее с тем фактом, что оба они чувствовали себя здесь одиноко.

– Мы сделаем все, что нужно, – сказал он. – Это называется «выживанием».

Два периода спустя лейтенант Нолем строчил доклад генералу Аделу о «подрывных элементах в подразделении». Он не назвал ни одного имени, но было ясно, что он имел в виду Лори – человека, непосредственно виновного в низком моральном облике подразделения.

Когда однажды чистым, хрустящим от двадцати градусов мороза утром поднялось солнце, первая группа Треллвана казалась гораздо дальше от боевой готовности, чем когда-либо.

Чтобы спаять солдат группы в одно целое, требовалась битва. Еще важнее, понял Грейсон, – им нужна была победа.

Ко времени, когда красное солнце достигло зенита, группа представляла из себя два боевых взвода по сорок человек в каждом. Они составляли наземное ударное подразделение и обучались пехотной тактике. Насколько хорошо люди усвоили лекции Грейсона и как применят их на практике, предстояло еще увидеть. Взвод поддержки, состоящий из техов, насчитывал сейчас шестьдесят три человека, а сержант Бруки – под руководством сержанта Лори Калмар – имел обоих боевых роботов целыми и действующими. «Шершню», однако, по-прежнему не хватало головы.

На плацу все это выглядело довольно впечатляюще, но Грейсон знал, что даже полному батальону, где в четыре раза больше людей – хорошо обученных и опытных солдат, – пришлось бы туго против одного атакующего боевого робота. А если один из этих боевых роботов – 75-тонный «Мародер»?..

Сердцем любого подразделения, включающего боевые машины, являлись сами роботы. Идеальной считалась группа из четырех машин, сработавшихся вместе, иногда сопровождаемая воздушной группой аэрокосмических истребителей. Боевые подразделения поддержки существовали исключительно в таком подразделении. За исключением специальных подразделений, большая часть таких групп не имела наземной ударной силы вообще и состояла только из боевых роботов и техов. Подразделение без боевых роботов, состоящее из одних людей, было практически беззащитным.

А у группы имелся только один готовый к бою легкий боевой робот.

Наконец настал день, когда первая группа Треллвана была готова к войне. Грейсон так объяснил генералу Варнею свое предложение: либо мы сражаемся сейчас и побеждаем, либо все это было зря.

На карту ставился не только боевой дух группы. Нужен не один боевой робот, чтобы иметь какие-то шансы. А единственный способ, каким они собирались его достать, – это стащить машину у врага.

Космодром к северу от Саргада представлял собой невзрачное зрелище: расползшиеся-по пустынной местности серые и белые здания. Земля там была в основном бесплодной, и голый пейзаж нарушали лишь густые заросли корявого кустарника да случайные пятна серо-голубой степной травы. Шоссе, соединявшее порт и город, было изъедено и изборождено жестокими природными катаклизмами, и по нему редко ездили даже до прихода бандитов.

Возле дороги имелась цепь лощин и оврагов, пробуравленных в сухой почве наплывами талой воды. Грейсон заметил эту особенность во время топографических экспедиций, когда Замок, расположенный в десяти километрах к северу, занимали Коммандос Карлайла. Последние серии наводнений закончились, и эта цепь походила сейчас на широкий высохший канал, подернутый коркой льда и инея в местах, куда не проникало слабое солнце. Кое-где глубина достигала пятнадцати метров, на крутых склонах предательски балансировали скалы, то и дело осыпались пески.

«Страус» шагал по дну каньона. Казалось, с того времени, когда Грейсон последний раз сидел, пристегнутый ремнями, в жестком кресле боевого робота, прошла целая жизнь. Сжимая рычаги, Грейсон думал о том, как здорово, что он учился этому половину своей жизни. После стольких стандартных дней в удушливой канцелярской атмосфере своего офиса молодой человек снова ожил.

Его руки мягко покоились на контрольной панели, отвечающей за орудия и маневры боевого робота. Напичканный электродами и проводами тяжелый шлем снимал нейтронные импульсы, относящиеся к рутинному движению, а компьютер, встроенный в сиденье, транслировал эти сигналы в четырехметровые шаги машины. «Страус» был продолжением тела Грейсона.

Популярные мифы, ходившие среди воинов, утверждали, что водители боевых роботов сливались со своими машинами, что существовала передача индивидуальности от человека к боевому роботу, что машины двигались и сражались потому, что их напрямую контролировал мозг воина. Все это было неправдой, хотя нейроимпульсные шлемы позволили сделать первый многообещающий шаг к такого рода боевым системам. Что шлемы действительно делали, так это руководили машиной в таких рутинных вопросах, как поддержание равновесия. Это позволяло водителю боевого робота свободно заниматься аналитическими задачами, такими, как отделение друзей от врагов и участие в битве.

– Первый, это Второй, ты слышишь?

Голос в динамиках шлема отфильтровывался и воспроизводился электроникой, и нужна была привычка, чтобы понимать его. Электромагнитные передачи велись в крайне низкой частотной полосе для того, чтобы пробить электронную блокировку противника и чтобы не нарваться на. вражеские провокации. Часто такие передачи шли на искусственном шифрованном языке, известном только пользователям, во времени, чтобы изобретать и учить такой язык, сейчас не было. Компьютер зажевывал слова и делал их понятными только членам группы. По крайней мере Грейсон на это надеялся.

Он напрягся, вслушиваясь. Сенсоры на шлеме считали электрическую комбинацию.

– Второй, это Первый. Слушаю.

– Мы на месте у ограды. Патруля нет… Ничего подозрительного.

– Хорошо. Будь бдителен.

Передвижение ударной силы по оврагу в разгаре дня несло в себе определенный риск. У налетчиков имелись геликоптеры, и никто не мог гарантировать, что у них не было также военного наблюдательного спутника, способного сосчитать заклепки на спинной броне «Страуса». «Страус» был закутав в складки камуфляжной сетки, и Грейсон поставил тепловые поглотители на самую полную мощность, чтобы снизить инфракрасное излучение боевого робота. Группа захвата рассчитывала только на удачу. Тщательное наблюдение за бандитскими базами возле космодрома и Замка навело на мысль, что бандюги недооценивали вооруженные силы треллванцев и на подступах к своим лагерям не поддерживали надлежащего дозора.

– Первый, это Третий.

– Третий, это Первый. Слушаю.

– У Замка все тихо. Я вижу «Мародера». Он по-прежнему припаркован на парадном плаце снаружи от дверей Бухты Приюта.

– Отлично. Следи за ним.

Кабина «Страуса» была настолько мала, что Грейсон мог коснуться противоположной переборки вытянутой рукой. Зрительным экраном служила дугообразная 180-градусная полоса в передней части крошечного помещения, на ней изображались отчетливо напластованные уровни отложенных водой осадков в стенах канала. Большую часть пола занимали сиденье водителя и переплетение кабелей, консолей, обнаженных схем и прочего, что заставляло эту маленькую ходячую гору двигаться и сражаться.

Пожалуй, самой характерной чертой кабины являлся резкий, кислый запах, который, казалось, исходил от пола, переборок и сиденья, несмотря на то, что кабину драили сто раз и опрыскивали дезодорантами. По журналу на борту «Страуса» и по датам установки снаряжения выходило, что этому боевому роботу было свыше ста лет. Отличительные запахи пота, страха и ярости стали такой же неотделимой частью кабины, как и броня, защищающая ее. Запах был неприятный, но Грейсон уже перестал его чувствовать.

Внутри кабины стало тепло. Крошечный вентилятор за головой Грейсона бился с непосильной задачей охлаждения замкнутого пространства, но силы его были на исходе. Грейсон уже содрал с себя всю одежду, кроме шорт и легкой рубашки из сетчатой ткани. Пока он не испытывал особого неудобства, но очень скоро станет гораздо хуже.

Грейсон посмотрел вниз на войска… Его войска, подумал он. Их винтовки были взяты из арсенала, который принадлежал теперь группе (хотя снабженческий штаб милиции никогда не санкционировал бы подобную акцию). Грейсон заполучил это оружие только потому, что знал: тысяча этих гладких автоматических винтовок была подарена милиции Коммандос Карлайла. В связи с морозом людям выдали пятнистые зимние боевые куртки и перчатки, неофициально реквизированные сержантом Рамагой со склада службы охраны напротив Дворца.

Он дважды пошевелил мускулами челюсти перед тем, как открыть связь.

– Второй, это Первый. Подключи меня.

– Хорошо, Первый.

На зрительном экране развернулось дополнительное окно. Над ним на краю оврага разведчик высунул сенсорный конец дистанционного сканера за выступ каньона. В новом окне Грейсон увидел приземистые очертания водяных и топливных баков, переплетения ячеистой ограды. Вдалеке сквозь мерцающий туман двигалась фигура «Шершня». От железобетонного полотна, заставляя изображение дрожать, поднимался нагретый воздух.

– Это наша мишень, – сказал Грейсон. Он открыл связь с Третьим. – «Мародер» все еще стоит на месте?

– Так точно, сэр. Все спокойно.

– Ну, это ненадолго. Второй!

Он мог видеть командира тактической ударной силы сержанта Рамагу, трогающего микрофон, прикрепленный к горлу.

– Да, сэр!

– Выдвигайтесь! Сейчас же!

Солдаты маленького отряда хлынули вверх по склону оврага, пользуясь веревками, укрепленными разведчиками у его края. Согласно плану взвод А двигался к внешней ограде космодрома.

Грейсон глубоко вздохнул и снова почувствовал кислый воздух стесненной кабины «Страуса». Он открыл еще одну боевую связь.

– Четвертый, ты готов?

– Так точно, лейтенант! – Сержант Ларессен орал, электронные тона его голоса были странно смещены. Он, наверное, старался перекричать вой двигателей скиммера.

– Мы готовы. Дай им знать, что ты там. Они воззвали к самому королю Джевериду, чтобы он выбил необходимое снаряжение, включавшее восемь потрепанных, но пригодных воздушных скиммеров – пятиместных машин наподобие тех, которые Грейсон использовал во время последней битвы. На трех из них размещались пушки, на одной – боевой лазер. Еще на двух везли бронебойные РБД, а остальные перевозили тяжелые пулеметы для истребления личного состава. Эта маленькая армада не шла ни в какое сравнение с вражеской силой. Хотя, если повезет, в открытом бою они могли бы подбить один иди два легких боевых робота. Грейсон решил, что шансы настолько зыбки, что весь этот конвой будет служить скорее приманкой. Сейчас они мчались по пустыне с восточной стороны космодрома, пропеллеры катеров взметали клубы пыли, видимые за десятки километров.

– Лейтенант! Это Второй!

– Вперед, Второй.

«Страус» по-прежнему вышагивал по каньону. Подальше имелось место, где склон был не такой крутой, чем там, где вскарабкалась наземная группа захвата. Когда «Страус» шел по каменистому дну, на экране качались и подпрыгивали красные и желтые слоистые пласты стен лощины.

– На космодроме два… повторяю, два боевых робота. Они вместе…

– Подключи.

Открылось новое окно, и Грейсон увидел, что к «Шершню» присоединяется второй легкий боевой робот. Из-за плохого изображения было трудно что-нибудь разобрать, но этот второй робот был, повидимому, «Стингером». Пара двадцатитонных разведывательных машин стремительно двигалась по полотну на запад.

– Четвертый, это Первый.

– Иди… вперед… Первый…– Ларессен, вероятно, орал, перекрывая рев пропеллеров под брюхом катера на воздушной подушке. Фоновый шум отсутствовал, и слова сержанта перемежались паузами. – Вас заметили. Два боевых робота. Я повторяю… два легких робота направляются к вам навстречу.

– Мы… снимаем… копию… Первый!

– Второй… Подключи цифры.

В окне рельефно запрыгали красные числа, выдавая показания расстояния и азимута по мере того, как продвигались боевые машины. Эти два робота, в трех километрах от Грейсона, двигались поперек его курса под таким углом, что должны были приблизиться к местоположению «Страуса».

Грейсон ждал, изнемогая от нарастающей духоты. Если бы только это…

Он проверил управление «Страуса» в последний раз. Левая рука сжала главный рычаг, выходивший из левого подлокотника кресла и скользивший по планке над коленями. Пальцы правой руки сомкнулись на черной пластиковой рукояти с правой стороны кресла. Движения рукояти контролировали лазерную пушку «Страуса», передвигая ее вверх, вниз, назад и вперед, а красная кнопка, покоящаяся под большим пальцем, заведовала спуском. Индикаторы показывали, что все системы работают и готовы к бою.

Когда Грейсон сел в свою слишком теплую кабину, его начали терзать сомнения. Атаковать одним боевым роботом с полуобученным водителем один из двух вражеских отрядов следовало расценивать как безотказный рецепт самоубийства. Грейсон отбросил сомнения прочь. Так много зависело от внезапности! Если им удастся использовать внезапность, то и налет, возможно, окончится благополучно. Он удастся. Если только… Он снова запихнул сомнения поглубже. План пройдет. Он должен!

Грейсон пошарил в сумке, висевшей с одной стороны кресла, и выудил голубой лоскут мягкой ткани. Его подарила Мара период назад.

– Я читала, как рыцари старой Земли брали с собой на битву локон прекрасной дамы, – сказала она. Мара вручила ему кусочек платья, в котором была тогда на приеме. – Тебе нужно хранить это.

Несколько секунд Грейсон разглядывал клочок материала, затем принял оригинальное решение. Практичность выше романтики, подумал он. Мара поймет. Этой тряпицей он вытер испарину, бусинками выступившую на лбу и верхней губе.

Следя за показаниями, он увидел, что расстояние до боевых роботов уменьшилось. Быстрая консультация с компьютером «Страуса» показала, что если эти вражеские машины будут выдерживать курс и скорость, то окажутся в ближайшей точке и начнут удаляться от положения Грейсона как раз примерно… Сейчас!

Рука Грейсона вдавила контрольный рычаг «Страуса», и боевой робот наклонился вперед, цепляясь одной птичьей ногой за рыхлый песчаный склон. Машина накренилась и чуть не споткнулась, затем Грейсон услышал вой возмущенных сервомоторов, когда компьютер боевого работа начал приводить машину в равновесие и пытался выровнять ее.

Одна нога «Страуса» нашла опору, а затем поднялась другая нога. Голова робота показалась над краем каньона. Сейчас он видел эту сцену прямо через сенсоры «Страуса» на большом экране. Грейсон манипулировал рычагом, заставляя машину двигаться вверх и вперед. Одна плоская, с четырьмя когтями, нога встала на край, разбросив– песок, – и вот «Страус» наверху, на твердой плоской поверхности пустыни. Птичья фигуре «Страуса» слегка накренилась, и его долговязые ноги заработали, двинулись вперед дергающейся, механической походкой.

В теории, знал Грейсон, на открытой местности один боевой робот не мог подкрасться к другому.

Сенсоры, вмонтированные в корпус машины, охватывают весь спектральный диапазон, от инфракрасного до ультрафиолетового, а также звуковые волны. Компьютер производит полное сканирование, результаты которого тут же передаются водителю. На практике не так все просто. Иногда воин, охваченный возбуждением битвы или погони, может прошляпить сигналы.

Подбираясь к боевым роботам, Грейсон рассчитывал на недостаточную подготовку этих двух водителей. Лори сказала, что Энцельман менее опытен, чем она. Хотя сержант Мендоза искушен в технике ведения боя, первым делом он постарается сосредоточиться на конвое катеров в двух километрах от него.

Слева Грейсон мог видеть скиммеры, которые разворачивались сейчас в столбе пыли. Впереди показалась вспышка света. Вражеский «Шершень» выстрелил из лазера с дальнего расстояния без всякого видимого эффекта. Грейсон коснулся пульта. Экран перешел в боевой режим, ландшафт затуманился, вражеские машины очертились светлыми линиями. Грейсон считывал информацию от сенсоров. Дрейфующая красная прицельная сетка служила для наведения лазера.

Упадок технологии в период войн за Наследие резко отразился на оружейной науке и дизайне. Теперь уже нельзя было запихать сложные системы контроля за самонаводящимися ракетами, дальнобойными протонными и лазерными лучами в устройства, достаточно маленькие и дешевые, чтобы их можно было нечаянно потерять в бою. Стычки между боевыми роботами становились жестокими, когда машины приближались на несколько десятков метров, чтобы нанести смертельный удар.

Теоретически лазер под рылом «Страуса» мог поразить что угодно в пределах видимости, вплоть до горизонта. Однако это расстояние резко искажалось из-за качества контрольных систем, которые наводили тяжелый ствол. На расстояниях свыше 300 метров Грейсон не надеялся поразить лазером какую-либо цель. Свою атаку он начал, когда враг находился в одном километре от него. Включив предельную скорость, он приблизился на расстояние выстрела менее чем за тридцать секунд.

«Шершень» находился между Грейсоном и «Стингером», блокируя электронные сканеры «Стингера». Удача слегка улыбалась Грейсону, ибо Лори сказала, что водитель «Стингера» имел коекакой боевой опыт. И, конечно, больше опыта, чем ее товарищ в «Шершне».

Расстояние – 800 метров.

Он наложил прицельную сетку своего лазера на тыльную часть левобедренного сустава «Стингера».

Расстояние – 600 метров.

Ну-ка, послушай, что говорят умудренные опытом, кисло подумал Грейсон. Ты первый раз в бою с боевым роботом, сказал он себе. Даже этот водитель «Шершня», и то покатался на роботе больше твоего. Учеба – хорошо, но вспомни, о чем всегда говорил Гриффит: опыт ничем не заменишь. Как раз в этот момент голубая лампочка, вспыхнувшая на консоли, оповестила о том, что его ощупали радаром.

Расстояние – 400 метров.

«Стингер», замедлив ход, отстал от шустрого «Шершня». Он повернулся на жестких ногах, черное дуло лазера качнулось в направлении «Страуса».

У Грейсона сдавило дыхание, в горле пересохло. «О, Боже, не оставь меня», – взмолился он вдруг.

Расстояние – 300 метров.

«Стингер» выстрелил в тот момент, когда Грейсон бросил своего бегущего боевого робота в сторону. На какое-то мгновение экран полыхнул ослепительным светом, но затем изобразительная система боевого режима тут же пришла в норму при помощи механизма саморегуляции, чтобы защитить глаза Грейсона. Его большой палец опустился на красную кнопку, и по бедренному сочленению «Стингера» ударил белый свет.

Попал! Металлические хлопья засверкали в утреннем солнце и посыпались на песок, а от «Стингера» потянулся маслянисто-черный дым. Машина отпрянула вбок, двигаясь стремительно, чтобы избежать нового попадания. Грейсон развернулся и взметнул лазер, наводя его на спину вражеского «Шершня».

«Стингер», должно быть, подал предупреждение. «Шершень» развернулся прежде, чем Грейсон успел выстрелить опять, и лазерный луч угодил ему в левый бок, а не в широкую, почти незащищенную спину. «Шершень» пошатнулся, когда броня, неспособная противостоять лучу, посланному Грейсоном, взорвалась яркими расплавленными шариками. Пока пораженная машина продолжала поворачиваться, луч прочертил на ее боку глубокий черный шрам.

На контрольной панели Грейсона загорелись красные лампочки, и последовавший за этим удар заставил «Страуса» содрогнуться и покачнуться. Стрелял «Стингер», зацепив правую сторону торса. Броня, по-видимому, устояла, но незначительное повреждение осталось, и следующее попадание в ту же точку наверняка пробьет брешь.

Он обернулся и выстрелил в «Стингера», целясь по ногам. Взметнулись яркое пламя и песчаный вихрь, когда «Стингер» взмыл в воздух. Грейсон реагировал не думая, и поворот с креном позволил ему уклониться от трех выстрелов, следующих один за другим, которые взрыли песок там, где он только что стоял. Грейсон подобрался и выстрелил в опускающегося «Стингера». Мимо! «Страус» завертелся вьюном, целясь в «Стингера», когда тот метнулся через огненное поле. Грейсон пустил в дело лазер и увидел брызги жидкого металла. Он угодил врагу в левую руку. Там, возможно, есть повреждение.

Он вдавил контрольный рычаг, и «Страус» рванулся вперед. Вспышка… еще одна! Два выстрела, прозвучавшие почти одновременно. Мимо! С расстояния уже менее 80 метров он выстрелил в «Шершня» и попал ему прямо в грудь.

Пока что большинство повреждений достались броне вражеских роботов. Очень скоро выстрелы начнут падать на свежие шрамы и прокладывать себе дорогу к деликатным электронным внутренностям машин. Только тогда исход боя будет решен. Под резиновой подкладкой, шлема Грейсон торопливо отер ладонью брови. Он взмок от пота, и сетчатая рубашка неприятно прилипла к телу. Жара в запечатанной кабине душила его, сжималась вокруг, вызывая головокружение.

«Шершень» метнулся к Грейсону. Тот быстро прицелился в почерневшую грудь, выстрелил и не попал. Левой рукой по-прежнему держась за рычаг контроля, правой Грейсон нащупал рукоятку со спусковым курком, отвечавшую за спаренные пулеметы «Страуса». Пулеметы обычно использовались для истребления вражеских войск, но, как он выявил в своей неравной дуэли с «Шершнем» на саргадских улицах, крупнокалиберные пулеметы могли пробивать броню робота при наличии времени, приправленного чуточкой везения. Даже в обитой мягким материалом кабине «Страуса» вибрации сотрясали тело водителя через сиденье. Трассирующие пули шли по дуге, пересекались и врезались в бешено корчащегося «Стингера». Он увидел, как от уже поврежденного бедра полетели металлические осколки и как левая нога «Стингера» неожиданно застыла. Попал! Грейсон ринулся в атаку.

«Стингер» медленно поворачивался, чтобы отразить нападение, его нога волочилась при вращении. Два боевых робота столкнулись с грохотом, от которого чуть не лопнули барабанные перепонки, и «Стингер», растянувшись на песке, успел выстрелить. Зрительный экран «Страуса» сначала побелел, потом почернел, когда лазерный шквал прошелся по оптическим сенсорам, вделанным в броню головы и торс машины.

Грейсон яростно застучал по коммутатору, контролировавшему сенсорный компьютер, а между тем левой рукой продолжал заставлять «Страуса» слепо метаться из стороны в сторону. Экран очистился, когда включились резервные сенсоры. Голову «Страуса» сильно повредило; еще один выстрел – и луч разнесет оставшуюся броню. Он быстро проверил шкалу, регистрировавшую внутреннюю температуру «Страуса», и, закусив губу, изучал мерцающие цифры.

Ничего хорошего. Температура угрожающе поднималась. Скоро компьютер запросит аварийного выключения. Тепловые поглотители на внешней стороне корпуса не работали, и ситуация становилась критической. Но он побеспокоится об этом потом, когда наступит время.

– Так… а где же «Шершень»?

Проклятье! Пока он прыгал вслепую, он потерял из виду…

Сокрушительный удар сзади послал его вперед. Боевой робот чуть не зарылся носом в землю, удержал равновесие и развернулся. «Шершень» врезался в него сзади и чуть не сбил с ног. Прямо на Грейсона таращилось дуло лазера «Шершня», а времени, чтобы навести свой лазер, не оставалось. Но вдруг за спиной «Шершня» разорвалась грибообразная вспышка, швырнув его вперед и выведя из равновесия. Последовал другой взрыв, на этот раз проломивший спинную броню «Шершня» и опрокинувший его на живот.