Текст книги ""Матрица" как философия"
Автор книги: Уильям Ирвин
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Рассматривать фильмы и другие виды повествования с точки зрения жанра – значит говорить о частично пересекающихся группировках конвенциональных правил и парадигм преподнесения истории. В соответствии с этими группировками осуществляется классификация обычных текстуальных категорий, потенциально заимствуемых из различных источников; в «Матрице», например, использованы средневековые рыцарские романы, несколько известных кинематографических жанров, популярные видео-игры-«шутеры»,[154]154
Игры, содержащие элементы боя в виртуальном трехмерном пространстве. – Примеч. пер.
[Закрыть] а также такие современные культурные «тексты», как модные ныне готические мотивы и грандж.[155]155
Музыкальный стиль, развившийся из панка, с характерным тяжелым и «грязным» звучанием, серьезностью интонаций и меланхоличностью настроении. Его вершиной можно считать творчество группы Nirvana. – Примеч. пер.
[Закрыть] Чтобы рассматривать фильм с точки зрения жанра, нужно понять, как он вписывается в комплекс производственных, исторических и коммуникативных трансакций между создателями и потребителями жанрового продукта.
«Прочтение» фильма с точки зрения жанра также подразумевает изучение оценки зрителей с учетом их предыдущего опыта просмотра подобных фильмов. В случае с «Матрицей» оно может включать интерес к Киану Ривзу после «Скорости» (Жан де Бон, 1994) и «Джонни-Мнемоника» (Роберт Лонго, 1995), любовь к футуристическим фильмам, в которых человечество переживает кризис, среди которых можно вспомнить «Бегущего по лезвию» (Ридли Скотт, 1982–1991), а также знание таких современных культурных явлений, как комиксы и компьютерные игры. Для того чтобы оценить фильм с точки зрения жанра, необходимо понять, как тематика различных жанров влияет на понимание фильма. Вероятно, самым важным элементом «Матрицы» является усовершенствованная Киану Ривзом и встречающаяся повсеместно – от вестернов до научной фантастики – традиция, а именно сложившееся отношение зрителей к по существу еще неизвестным им героям. Если подходить к философским вопросам «Матрицы» с точки зрения жанра, мы увидим, что многое из того, что считается «философским», уже является частью жанра.
Самый общий и полезный набор категорий жанров предложен в классической книге Нортропа Фрая.[156]156
Frye N. The Anatomy of Criticism: Four Essays. Princeton, 1957.
[Закрыть] К этим жанрам относятся трагедия, роман, комедия и ирония/сатира. Характеристиками этих основных жанров являются обобщения широкого набора повествований. Они выделяют основные линии повествования, одновременно сосредотачиваясь на предполагаемых взаимоотношениях между главными героями и зрителями, а также на общей атмосфере и телеологии повествования. Герои трагедий должны превосходить зрителей дарованиями и знаниями.
По этой причине мы, в соответствии с традицией, зародившейся еще при Аристотеле, восхищаемся трагическим героем или героиней и со страхом и сожалением наблюдаем за его или ее гибелью. Роман – это история поисков, попытка найти что-то очень важное (например, самого себя) или спасти общество от невыносимого существования или даже от смерти. Главный герой романа проходит через несколько испытаний, во время которых полностью раскрывается его личность. Наверное, сложнее всего разобраться с основным жанром комедии, ведь так просто смотреть на комедию как всего лишь на что-то веселое, заставляющее нас смеяться. На самом же деле жанр комедии рассматривает появление в сообществе чужака и дальнейшее сглаживание качеств, изначально делавших героя «другим». К жанру иронии/сатиры относятся повествования, в которых зритель стоит выше главного героя и критикуются основные социальные институты.
С точки зрения основных жанров «Матрица», бесспорно, является романом. Это история поиска, которая, подобно большинству таких историй, основана на трех классических темах: открытие, инициация и полная самореализация истинного героя, угроза праведному сообществу и финальное воссоединение героя и героини, символизирующее или, по меньшей мере, предвещающее победу сообщества над противостоящими ему силами зла.
Однако «Матрица» умышленно не укладывается в рамки ни одного традиционного жанра или поджанра. Традиционными жанрами можно назвать те, к которым нам проще всего отнести фильм. Вот несколько типичных примеров: детектив, боевик, хоррор, триллер, научная фантастика, мюзикл, романтическая комедия, вестерн, приключенческий фильм, фильм о войне, биографический фильм, молодежный фильм и так далее. Это не означает, что в критической литературе существует соглашение о том, как разграничивать эти жанры. Некоторые жанровые критики считают похожие традиции, иконографию, типы персонажей и сюжетные линии теми особенностями, которые позволяют отличить один жанр от другого. Другие замечают, что жанры можно определять, например, по иконографическому принципу: определенная иконография может подходить гангстерскому фильму, но не подходить биографическому. Некоторые жанры получают названия в зависимости от реакции, которую они должны вызывать у зрителя (хоррор), другие – от места действия (вестерн), остальные – от наиболее ярких приемов, противопоставляемых иконографии (мюзикл). Еще часть теоретиков, к примеру Линда Уильяме, не признает традиционные жанры, объединяя мелодраму, хоррор и порнографию термином «телесные жанры»: эти жанры характеризуются телесной чрезмерностью, экстазом, извращенностью и первобытностью фантазии. Например, телесную чрезмерность в хорроре Уильяме интерпретирует через призму насилия, экстаз проявляется через экстатическую жестокость и кровь.[157]157
Williams L. Film Bodies: Gender, Genre, and Excess // Film Genre Reader It. Austin, 1995. P. 140–158.
[Закрыть]
Как пишут в рецензиях, в «Матрице» использованы стилистика, структурные элементы и тематика нескольких традиционных жанров и поджанров. Однако получившийся в итоге жанр все критики описывают по-своему. Например, критик Роб Блэквелдер (http://www.splicedonline.com/99reviews/matrix.html) называет «Матрицу» «научно-фантастическим триллером о виртуальной реальности», таким образом проводя грань между ней и триллерами, не принадлежащими к научной фантастике, например «Разоблачением» (Барри Левинсон, 1994). Эндрю О'Хир с salon.com обращает внимание на кинематографический стиль «Матрицы», сочетающий традиции европейского арт-кинематографа с отсылками к фильмам Джона By, «Чужому», «Терминатору» и, конечно, «Бегущему по лезвию». О'Хир добавляет, что «Матрица» – «это один из тех фильмов, которые похожи на видеоигру, основанную на дзен-буддизме и притче о втором пришествии». Это означает, что «Матрица» – не просто многожанровый фильм. Она также использует разнородную смесь ключевых тем, заимствованных из различных источников.
Любое жанровое повествование нуждается в установлении динамической связи между новым и привычным. В «Матрице» эта проблема решается посредством стилизации, то есть компоновки особенностей различных традиционных жанров и поджанров в рамках одной последовательной сюжетной линии. Фактически эта компоновка начинается на уровне основных жанров и продолжается далее на уровне традиционных жанров и поджанров, формирующих сюжетную линию. Наиболее очевидна тематика, характерная для таких традиционных жанров, как боевики, научная фантастика и хоррор, кроме того, чувствуется легкое влияние вестерна; невозможно не заметить использования тем, присущих некоторым поджанрам, например триллеру, в котором невинный подвергается преследованию (ведь кем бы ни был Томас Андерсон, также известный как Нео, прежде всего он невинный в бегах), и гонконгскому боевику, от которого «Матрица» унаследовала балетные сцены единоборств. Основные черты этих двух ключевых поджанров помогают держать зрителя в напряжении, не только гарантируя, что Нео, толком не понимая почему, будет преследоваться агентами, но и обеспечивая высокохудожественное изображение рукопашных схваток, в главной из которых Нео докажет, что он Избранный. Помимо основных жанров, традиционных жанров и поджанров важнейшими структурными элементами «Матрицы» являются напряжение (что ждет Нео, Морфеуса и Тринити?) и загадка (что такое Матрица?).
Основной жанр романа задает для «Матрицы» лейтмотив поиска. Он также вводит идею перенесшего катастрофу мира, где главный герой борется за спасение сообщества, свою принадлежность к которому он первоначально не осознавал. Быть может, самый американский кинематографический жанр – вестерн – также основан на лейтмотиве поиска, согласно которому чужак должен открыть в себе способность действовать на благо сообщества и защищать его от сил зла. Используя элементы вестерна, «Матрица» продолжает традицию смешения научной фантастики с самым мифологически активным американским жанром, установленную еще в «Звездных войнах» (Джордж Лукас, 1977). Но несмотря на то, что в «Матрице» используются отсылки к вестерну, эти отсылки мимолетны. Бой в подземке между Нео и агентом Смитом с иконографической точки зрения является прямым наследником дуэлей в вестернах, однако Томас Андерсон определенно не является типичным героем вестерна, как его представлял, например, Джон Уэйн.[158]158
Наст. имя Мэрион Майкл Моррисон (1907–1979) – американский актер и режиссер, снялся более чем в 130 картинах. – Примеч. пер.
[Закрыть] В традициях жанра романа Нео – неофит, начинающий, которому необходима тренировка, чтобы улучшить навыки, давным-давно доведенные до совершенства героями вестернов. Несмотря на это, подобно героям вестернов и Люку Скайуокеру, Нео призван восстановить справедливость, а значит, он становится орудием закона и порядка в полностью истощенном и лишившемся силы обществе.
Несомненно, господствующим в «Матрице» традиционным жанром является научная фантастика. Угроза будущей дистопии является признаком жанра научной фантастики, особенно когда речь заходит о влиянии технологий на человеческую личность. Большинство жанровых фильмов рассказывает о борьбе добра и зла – эта парадигма повествования связывает вестерн с научной фантастикой. В чем научная фантастика превосходит вестерн, так это в изображении сверхъестественного и невообразимого могущества сил зла.[159]159
Schatz Th. Old Hollywood/New Hollywood: Ritual, Art, and Industry. Ann Arbor, 1983. P. 86.
[Закрыть] Борьба добра и зла, столкнувшая Нео, Тринити, Морфеуса и его команду с Матрицей и агентами, опирается на распространенные в научной фантастике темы, например на идею такого развития технологий, при котором они способны уничтожить Землю, вызвав глобальную катастрофу и передав власть в руки нечеловеческого разума, порабощающего людей физически и психически.
Эти особенности научной фантастики позволяют нам представить мир будущего, мысли о котором рождают в нас ужас, обычно вызываемый фильмами жанра хоррор. Образ человека, заключенного в студенистый кокон, еще раз устанавливает связь между «Матрицей» и фильмами, балансирующими между научной фантастикой и хоррором: коконы присутствовали во многих научно-фантастических фильмах и фильмах жанра хоррор, к примеру во «Вторжении похитителей тел» (Дон Сигел, 1955; Филип Кауфман, 1978).[160]160
Еще один римейк этого фильма – «Похитители тел» – снял в 1993 г. Абель Феррара. – Примеч. пер.
[Закрыть] Помимо этого, смешение научной фантастики и хоррора проявляется в том, что в «Матрице» сложно отличить реальный мир от виртуального. Идея, что привычный мир – это всего лишь хорошо спроектированная иллюзия, рассматривалась во многих фильмах, однако в «Матрице» эта знакомая тема развивается посредством изображения виртуального мира, который запрограммированы видеть заточенные в коконах люди. Этот мир не слишком отличается от нашего, но в нем особенно отчетливо проявляются самые неприятные черты современной действительности; от бездушных мегакорпорации и «кожаной культуры»[161]161
«Кожаная культура» (Leather Culture) – образ жизни сообществ мужчин и женщин (чаще всего геев и лесбиянок), подразумевающий ношение кожаной одежды, создание «кожаных семей», состоящих из двух или нескольких партнеров, имеющих одинаковые социально-политические и сексуальные интересы, и практику садомазохистских отношений. – Примеч. пер.
[Закрыть] ночных клубов до несоразмерной разницы в благосостоянии обеспеченных граждан и изгоев городских гетто. Глубокая связь между основным жанром романа и традиционным жанром научной фантастики видна из самой природы Матрицы: Матрица – это мир, переживший катастрофу, пустыня, скрытая за иллюзией человеческого общества, мир, которым правят разумные машины и в котором Бог мертв. В самом деле, в виртуальном мире Матрица – «источник» человеческой жизни. Человеческая жизнь в Матрице – это и извращенная пародия на миф о сотворении, и отголосок историй о создании жизни в фильмах жанра хоррор, таких, например, как «Франкенштейн» (Джеймс Вейл, 1931). Мы отождествляем себя с Томасом Андерсоном, непосвященным и недоумевающим, который вовлечен в поиски смысла существования; получается, что Морфеус вместе с Нео посвящает и нас в знание о Матрице.
В «Матрице» используется еще одна общая для научной фантастики и хоррора тема, а именно угроза насилия над человеческим телом и порабощения его. Эти идеи воплощаются в нескольких сценах: имплантация «жучка» в тело Нео, пытки Морфеуса, бегство от «кальмаров», созданных для поиска и уничтожения людей, открытие того, что привычный мир есть всего-навсего созданная компьютерами виртуальная реальность, откровение о том, что ужасное общество будущего держит людей в застенке виртуальной реальности. Сам Нео не может полностью считаться человеком. Поражает существование в «Матрице» двух классов людей: «прирожденных» людей и тех, кто, подобно Нео, Морфеусу, Тринити и остальным, представляет новую ступень в развитии человека благодаря способности входить в компьютерную систему.
Главной особенностью «Матрицы» является соответствие визуальных образов равномерному обострению зрительского интереса, достигаемому за счет увеличения продуманности и напряженности действия. Мы видим этот двойной фокус повсюду: от операторской работы и использованных декораций до готическо-гранджер-ского стиля одежды, темных очков, оружия, «кожи» и телесного атлетизма главных героев. Есть основания считать, что «Матрица» – это победа стиля над повествованием. Не все готовы с этим согласиться. К примеру, некоторые критики хвалят фильм за интеллектуальные элементы научной фантастики. Однако это должно напомнить нам, что отличительной чертой научной фантастики является ее сосредоточенность на Больших Вопросах, таких как «В чем смысл жизни?» и «Что значит быть человеком?». Принимая во внимание наши познания в научной фантастике, мы не должны удивляться, обнаруживая эти вопросы в «Матрице». Однако не следует считать, что в фильме эти вопросы имеют философскую значимость. Не следует также считать, что в фильме на них даются важные с философской точки зрения ответы.
Анализ популярного развлекательного произведения с философской точки зрения требует определенной деликатности. Очевидно, что исключать так называемое развлекательное повествование из философского дискурса было бы просто проявлением высокомерия. С другой стороны, бывает непросто доказать, что развлекательное повествование заслуживает философского рассмотрения. Как мы должны в таком случае поступить с «Матрицей»? Около четверти века тому назад Питер Джонс объяснил, что литературные тексты или их авторы могут затрагивать интересные с философской точки зрения темы и без того, чтобы открыто прибегать к философским рассуждениям.[162]162
Jones P. Philosophy and the Novel. Oxford, 1975.
[Закрыть] Джонс утверждал, что философы всегда могут интерпретировать роман так, чтобы выявить философскую тематику. Он приводит примеры из классической литературы: «Миддлмарч»,[163]163
Роман английской писательницы Джордж Элиот (1819–1880}. – Примеч. пер.
[Закрыть] «Анна Каренина», «Братья Карамазовы» и «В поисках утраченного времени». Вы можете подумать, что «Матрицу» нельзя отнести к классическим произведениям искусства. И все же сложно с ходу доказать невозможность применения идеи Джонса к «Матрице». Обращаться с «Матрицей» так же, как Джонс обращался с романом Элиот, – значит выявлять в фильме философские темы и подвергать их серьезному философскому осмыслению. Так же, например, Джонс поступает с темами знания и иллюзий в великом произведении Пруста. Следовательно, «Матрица», благодаря философским проблемам, которые в ней затрагиваются, возможно (и даже вероятно!), должна серьезно восприниматься философами. Этот прекрасный пример многожанрового фильма также поднимает вопрос, заслуживают ли жанровые фильмы серьезного интереса со стороны философов, Давайте с этим разберемся.
Ввиду огромного разнообразия традиционных жанров и их поджанров, а также сложности разведения их по категориям и формулировки определений кинематографических жанров, Томас Собчак, опираясь на взгляды Нортропа Фрая, решается на смелый шаг и предлагает: «Объединим весь жанровый вымысел (fiction) в одну категорию, включающую в себя все, что обычно считается жанровыми фильмами».[164]164
Sobchak Th. Genre Film: A Classical Experience // Film Genre Reader II. P. 102 (далее номера страниц статьи Собчака указываются в круглых скобках).
[Закрыть] В сущности, Собчак утверждает, что между вестернами и приключенческими фильмами, биографическими картинами и фильмами для подростков и даже между вестернами и биографическими картинами как между жанровыми фильмами существует больше сходств, чем различий. Это заявление Собчака подтверждает идею о том, что мы должны рассматривать жанры как взаимопроникающие, так как сочетание элементов различных и на первый взгляд «автономных» жанров не отнимает у жанров основных особенностей, связывающих их друг с другом. Чем же отличается жанровый фильм от нежанрового? Во-первых, в жанровом фильме рассказывается история, а не «что-то, представляющее ценность безотносительно к фильму» (102–103). Во-вторых, в жанровом фильме всегда очевидно, кто герой, а кто злодей (103). В-третьих, Собчак соглашается с тем, что жанровые фильмы всегда чему-то подражают, однако, подобно Нортропу Фраю, он утверждает, что подражают они друг другу, а не «реальной жизни» (104). В-четвертых, жанровые фильмы отличаются «строгим чувством формы», то есть фабулой. В жанровых фильмах фабула доминирует над внимательным наблюдением за деталями окружающей обстановки и психологии. Проще говоря, «важно, что происходит, а не почему это происходит» (106). В-пятых, характеристики героев в жанровых фильмах даются посредством своего рода повествовательной «стенографии» (107). Как пишет Собчак, «мы запоминаем героя по тому, во что он одет, а не по тому, что он говорит или делает» (107). Сделав это замечание о костюмах в 1975 году, Собчак даже представить себе не мог, насколько уместным оно будет по отношению к героям боевиков конца XX века, наряженных в одежду от известных дизайнеров. Но это высказывание является не только наблюдением по поводу одежды. Собчак добавляет: «После того как зрители знакомятся с героем, он может меняться разве что в очень ограниченных рамках» (107). Это совершенно справедливо в отношении Морфеуса, Тринити, агентов, а также Нео – романтический герой, прошедший обучение у мастера, ищущий самореализации и проходящий через смертельный бой с силами зла, не способен меняться. Так устроены жанровые фильмы.
Однако как нам следует понимать то, что Нео пускается в путь ради самореализации? Это не то «само-», которое обычно подразумевается в философии и психологии разума. Герои вроде Нео не обладают психологической глубиной и целостностью. Как с полным основанием отмечает Собчак, жанровые персонажи – это их внешняя сторона, набор легко узнаваемых качеств (108). Это говорит о том, что они всего лишь персонажи – они копируют не реальных людей, а друг друга. Жанровые герои, «несомненно, превосходят нас в способностях; они могут быть ограничены как личности, но их действия не ограничены. Они могут все, что мы хотели бы уметь. Они обнаруживают в своей жизни зло, представленное монстром или злодеем, а затем побеждают его» (108). Линия повествования «Матрицы» включает в себя обнаружение зла – Матрицы – и подготовку Нео, которая позволяет ему выйти победителем из схватки с агентами. Пусть даже сам Нео до последнего момента не уверен, что он Избранный, как компетентные потребители жанровых фильмов мы прекрасно знаем, что он должен им быть. Это предопределено традицией жанра и не имеет никакого отношения к Нео как к личности, будучи неразрывно связано с моделями повествования. Нео – романтический герой в мире научной фантастики, человек чистой души, найденный Мор-феусом, признанный Оракулом и прошедший через несколько битв, чтобы обнаружить и использовать собственную силу, которая, в свою очередь, позволяет ему понять, что он Избранный. Как новичок Нео переживает повествовательные трансформации – эти трансформации обязательны для понимания героем романа себя и своей роли, однако они не подразумевают изменений персонажа в физической реальности. Линия повествования выводит Нео из глубокого тыла на передовой край борьбы с Матрицей. Нео представляет собой не столько самостоятельную личность, сколько нарративную парадигму. Критика недостаточной психологической глубины героев, подобных Нео, не учитывает, что этого требуют сюжет и каноны жанра. Узнавая в Нео героя романа, мы уверяемся, что ему предстоит победить агентов и Матрицу, которую они представляют, хотя, возможно, не в этом фильме, но в третьей части обязательно.
ФИЛОСОФИЯ И «МАТРИЦА»В начале главы мы отметили, что в «Матрице» поднимаются многие классические вопросы метафизики, эпистемологии, философии морали, философии религии, социальной и политической философии, а также философии науки. Любой стоящий жанровый фильм, вероятно, будет содержать подобные ссылки на философские темы. В романтических комедиях, к примеру, часто ставится вопрос «Что такое достойная жизнь?». Для вестернов и «крутых» детективов характерна проблема «Каким должен быть человек, чтобы добиться торжества справедливости в обществе?». В научной фантастике обычно поднимается вопрос «Что значит быть человеком?». Философские аллюзии присущи многим жанрам. Но не нужно думать, что такие вопросы во всех фильмах ставятся серьезно.
Когда в 1999 году «Матрица» вышла в прокат, в коридорах университетов и на академических конференциях философы рассказывали друг другу одну и ту же историю. Когда в рамках курса введения в философию рассказывалось, скажем, о пещере Платона или о «Размышлениях» Декарта, студенты поднимали руки или подходили после лекций и говорили: «В «Матрице» все то же самое». «Матрица» содержит множество философских аллюзий, причем они достаточно свободны, чтобы дать жизнь философским толкованиям и размышлениям. Студенты быстро находят сходства между иллюзорным миром, в котором живут пленники пещеры, и Матрицей, подчинившей себе человечество. Пленники, с детства находившиеся в пещере, не могут отличить тени от реальности, так же как люди, заточенные в коконах, верят, что они программисты или хакеры, Также студенты быстро обращают внимание на то, что первоначальное умопомрачение Нео подобно сну, о котором говорит Декарт в «Размышлениях о первой философии». В обоих случаях используемые в «Матрице» аллюзии предназначены для создания напряжения, беспокойства, тревоги и даже ужаса, но не философской рефлексии.
Когда кто-то, например Питер Джонс, утверждает, что философы имеют право трактовать философские темы таких романов, как «Анна Каренина», важно понимать, что Джонс, а также критики, которые были до него и которые придут после, заинтересованы в тематически структурированном повествовании. Основная идея заключается в том, что истории, заслуживающие серьезного внимания кого-то вроде Джонса, Мэтью Арнольда[165]165
Мэтью Арнольд (1822–1888) – английский поэт, критик и педагог. – Примеч. пер.
[Закрыть] или Ф. Р. Ливиса,[166]166
Фрэнк Реймонд Ливис (1895–1978) – английский литературный критик, культуролог. – Примеч. пер.
[Закрыть] строятся на основе целостного, концентрированного набора тем. Это романы, которые заслуживают вдумчивого чтения. Они заслуживают внимательного чтения потому, что методично погружают читателя в мир вымышленной истории. «Матрица», напротив, заставляет зрителей искать связь с похожими повествованиями вне фильма. Узнаваемость жанровых текстов зависит от знания публикой других текстов, других традиций и других сюжетов, включая философские темы и тексты. Таким образом, можно согласиться, что такие жанровые фильмы, как «Матрица», центробежны по своей природе: они зависят от нашей возможности вспомнить ранее виденный похожий текст. В то же время главные инструменты повествования «Матрицы» – борьба, загадка и напряжение—не позволяют зрителю сосредоточиться на интересных с философской точки зрения темах и идеях. Из этого мы можем заключить, что «Матрица» как образцовый многожанровый фильм вряд ли может рассчитывать на то, чтобы привлечь интерес зрителей философскими вопросами, и уж конечно не способна предложить решения этих вопросов. Между тем в «Матрице» решаются самые важные жанровые вопросы: наш герой найден и инициирован, через некоторое время он начинает верить в свои силы, выходит живым из самого серьезного поединка с врагами и возвращается к своей возлюбленной. Эти темы стары как мир.
Мы постарались показать, что философские аллюзии, которые можно найти в «Матрице», появляются в фильме как наследие используемых жанров: основного жанра романа и смешения традиционных жанров и поджанров. «Что значит быть человеком?» – это, конечно, хороший вопрос, но на него дается не лучший ответ, если внимательнее изучить главных героев, которые, как мы установили, являются не личностями, а скорее образами, чьи качества предопределены и неизменны. В «Матрице» поднимаются важные философские вопросы, однако фильм не преследует цели дать философскую аргументацию и тем более сформулировать ответы. Итак, мы можем сделать вывод, что «Матрица», несомненно, представляет собой пример реального жанра, но, прямо скажем, весьма и весьма виртуальной философии.
