Текст книги "Человек проходит сквозь стену. Правда и вымысел о Гарри Гудини"

Автор книги: Уильям Грэшем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Гарри был водворен внутрь, после чего фургон дважды обмотали цепями с замками, которые располагались ' спереди. Это была дополнительная трудность, против которой Гудини громогласно возражал, сидя внутри. Лебедев только засмеялся и пошел в здание.

Спустя полчаса Гарри подозвал тюремщика, стоявшего в углу двора, и попросил разрешения поговорить с Бесс. Лебедев дал разрешение, когда часовой доложил, что американец близок к истерике. Страшный Лебедев, оказывается, был трогательно сентиментален. Бесс что-то шепнула Гарри через зарешеченное оконце, потом поцеловала его долгим поцелуем. От-куда-то возник Лебедев и оттолкнул ее, но она вырвалась и подбежала к окну, чтобы в последний раз поцеловать Гарри. Затем охранники впихнули ее обратно в здание. Бесс плакала навзрыд, но то были слезы облегчения: она сделала свое дело.

У нее во рту были спрятаны два инструмента – миниатюрный консервный ключ и стальная часовая пружинка.

При побегах из тюрем заключенные пользовались последним инструментом со времен изобретения часов, но он требует осторожного обращения. Виктор Гюго знал об этом приспособлении; в «Отверженных» бывший каторжник Жан Вальжан использовал его, чтобы освободиться от веревок, которым его связал подлый Тенардье. Гюго не знал лишь, что этой штукой не перепилить веревку, но зато она очень эффективна против железа и твердого дерева.

Заполучив эти необходимые приспособления, Гарри принялся за работу, взрезая цинковый пол фургона консервным ключом по периметру стен в паре футов от них. Потом в ход пошла пружинка, которой Гарри прошелся вдоль стен по стальному покрытию.

Вырезав достаточно широкий люк, он отогнул цинковый настил и ввел его края в распилы на стене. Затем, сунув инструменты в рот, вылез и пошел по тюремному двору, окутанному студеными сумерками майского вечера. На нем была только роба для заключенных, которой Лебедев снабдил своего добровольного узника.

Когда он вошел в здание, Лебедев выказал удивление, но это не спасло Гарри от обыска.

Газетчиков не было, но Гудини ликовал. В гостиницу он вернулся на дрожках. Он проглотил приспособления во время второго обыска и отрыгнул их после осмотра, когда облачался в костюм. Уроки старого японца и часы упражнений с помидором на веревке не прошли даром.

Во всяком случае, именно так неуловимый американец преподнес историю с фургоном репортерам, находясь уже за пределами России.

Если фургон был сконструирован так, как он описал, нам следовало бы догадаться, что Гарри пользовался именно такими приспособлениями. Но у знатоков трюков с освобождением есть некоторые сомнения. Один недоверчивый специалист сказал мне: «Подумайте сами, это же была Русь-матушка. Черт возьми, самый простой способ выйти из тюремного фургона в России – сунуть в нужное место сторублевку. А нужное место – карман тюремщика!»

16
Осложнения и нетерпеливые толпы

У Гудини был контракт на четыре недели в Московском дворянском собрании. После удачных манипуляций с консервным ключом в ужасном фургоне его гонорары были удвоены. На него сыпались приглашения. В общей сложности он выступал в разных театрах Москвы четыре месяца. В течение недели, что он выступал перед Великим князем Сергеем, его гонорары вместе с отчислениями в театре составляли 350 фунтов или 1750 долларов по курсу 1903 года, когда хорошая комната в театральной гостинице стоила доллар, за обед с вином брали 15 центов.

Покинув Москву, Гарри три недели выступал на нижегородской ярмарке. Всю жизнь Гудини слышал об этой ярмарке, как о величайшей и богатейшей в мире. Сам город стоял на полдороге между Москвой и Уралом, в шестистах милях южнее Петрограда.

Впервые эта ярмарка упоминается в русских летописях в 1366 году, но еще задолго до этого монахи обители Святого Макария устраивали на ее месте церковные соборы, оделяя едой и питьем странников. Эти грандиозные соборы впоследствии превратились в торжище, ставшее крупнейшим в мире. Расположено оно было очень выгодно, в месте слияния Волги и Оки, и европейские купцы могли обмениваться тут товаром с персидскими и астраханскими караванами.

Целыми днями Гарри и Бесс бродили по лабиринтам рядов, где были разложены шелка из Китая и шкуры диких лошадей, привезенные татарскими племенами. По вечерам чужеземцы, в свою очередь, восхищались человеком, который мог освободиться от наручников и цепей и таинственно выходил (возможно, не без помощи колдовства) из заколоченного ящика, утыканного гвоздями. У маленького Рабби Вейса, Эрика, все обстояло прекрасно, он «убивал их» ежевечерне, как сообщал он в своих письмах домой.

В сентябре Бесс, Гарри и Куколь поспешили в Голландию, в цирк «Карр». В Дродрехте Гудини вышел из древней тюрьмы. Директор цирка пытался заключить с ним контракт на поездку в Италию, но у Гарри был уже подписан выгодный контракт в Германии, а затем – на полгода в Англии. В Лондоне Гарри бросили вызов, из-за которого он чуть было не попал в беду. Дело не ограничилось простой демонстрацией его мастерства.

Эпизод был описан в «Дэйли иллюстрейтед мир-рор» за 18 марта 1904 года: «Всего за час и десять минут Гудини снял наручники, предоставленные редакцией «Миррор». Вчера днем на большом ипподроме не было ни одного свободного места. Гарри Гудини, «Король наручников», вышел на арену и был встречен овацией, достойной царственной особы.

Уже несколько дней всему Лондону известно, что вечером в прошлую субботу на арену вышел сотрудник «Миррор» и в ответ на вызов Гудини надел на него наручники. Ответ на вызов американского патриарха Тайны получился достойный.

Поездивший по стране журналист однажды встретил в Бирмингеме кузнеца, конструировавшего замок в течение пяти лет и который, по его утверждению, не мог открыть ни один смертный. Сразу поняв, что это не пустые слова, журналист купил наручники с таким замком и привез их в Лондон.

Виднейшие лондонские механики пришли в восторг и единодушно признали, что за всю жизнь не встречали лучшего устройства.

В итоге издатели «Миррор» решили устроить мистеру Гудини серьезную проверку при помощи этих наручников.

Как подобает настоящему спортсмену, мистер Гудини принял наш вызов, хотя, по его собственному признанию, ему не понравился вид замка.

Громадная аудитория

Поединок состоялся в три часа дня. Четыре тысячи зрителей с трудом сдерживали нетерпение, пока на сцене шли шесть номеров, предшествующих выходу иллюзиониста.

Возле ступеней, ведущих на арену, тихо и незаметно стоял сотрудник «Миррор». Когда его соперник вышел в центр, он присоединил свои рукоплескания к самой громкой овации, какая когда-либо устраивалась смертному.

«Я готов, – сказал Гудини, обращаясь к публике, – позволить сотруднику «Миррора», если он здесь присутствует, надеть на меня наручники».

Дружескими аплодисментами был встречен и журналист, когда он ступил на арену и пожал руку «Королю наручников». Затем репортер попросил добровольцев из зрителей принять участие в работе комиссии и проследить, чтобы игра велась честно. Мистер Гудини тоже попросил своих друзей выйти на сцену в качестве секундантов.

Гудини в наручниках

Итак, журналист надел наручники на запястья мистера Гудини и защелкнул их. Затем, с заметным усилием, он шесть раз повернул ключ, заперев замок так прочно, как это только было возможно.

Мистер Гудини обратился к публике: «Дамы и господа, сейчас на мне надеты наручники, которые британский механик делал пять лет. Я незнаю, смогу ли снять их или нет, но могу заверить вас, что приложу к этому все усилия».

Под восторженные аплодисменты иллюзионист удалился в будку – хранилище многих его великих секретов.

Часы показывали 3.15.

Члены комиссии выстроились перед помостом. Перед ними в центре арены стояла небольшая будка, которую Гудини любовно называл «обиталищем духов». Безостановочно вышагивавший туда-сюда представитель «Миррор» с беспокойством поглядывал на драпировки будки.

Ложные надежды развеяны

Если вы никогда не бросали кому-либо вызов, то не поймете, какую ответственность чувствовал этот журналист, открыто бросивший перчатку артисту, столь популярному у публики.

«Миррор» доверилась работе британского механика, и если бы Гудини освободился в первые же пять минут, вся эта история с вызовом приобрела бы сходство с обыкновенным фарсом.

Но время шло: 5, 10, 15, 20 минут… Оркестр прилежно продолжал играть. На двадцать второй минуте из «обиталища духов» высунулась голова мистера Гудини. Последовал взрыв рукоплесканий.

«Он свободен! Он свободен!» – кричали зрители. Но потом по трибунам пронесся вздох разочарования: стало ясно, артист вышел только затем, чтобы хорошенько рассмотреть замок при ярком электрическом свете.

Когда Гудини опять скрылся за драпировкой, оркестр заиграл вальс. Разочарованные зрители поглядывали на часы, бормоча: «Бедняга!». Они подбадривали Гудини рукоплесканиями, а журналист вновь принялся вышагивать туда-сюда.

На тридцать пятой минуте Гудини показался опять. Его воротничок съехал на бок, по лицу тек пот. Было видно, что ему жарко и вообще не по себе.

«У меня болят колени, – объяснил он зрителям. – Я еще не освободился».

Зал обезумел при виде решимости своего любимца, а это подало идею представителю Миррор».

Он быстро переговорил с мистером Паркером, директором цирка, который сидел возле конюшен. Тот на минуту задумался, затем кивнул и что-то шепнул своему соседу.

Столь желанная поблажка

Вскоре появился человек С большой подушкой в руках.

«Миррор» не ставила целью испытывать мистера

Гудини пыткой, – заявил представитель газеты, – И если мистер Гудини согласится, я буду иметь большое удовольствие предложить ему эту подушку».

«Король наручников» заметно обрадовался. Он даже выставил колени из «обители духов» наружу.

Дамы затрепетали от возбуждения. Несмотря на долгое ожидание, все продолжали сидеть в неослабевающем напряжении еще двадцать минут. Наконец Гудини опять высунулся из будки. По-прежнему в наручниках!

Когда это заметили, тысячи зрителей издали едва ли не стон. Гарри был в плачевном состоянии и пребывал в сильном раздражении, вызванном чрезмерным напряжением сил.

С минуту он оглядывался, затем обернулся к своему сопернику: «Не снимите ли вы на минуту наручники? – сказал он, – чтобы я мог освободиться от пиджака».

Журналист размышлял несколько минут. Затем он ответил: «Простите, что вынужден пренебречь вашими удобствами, но я не могу расстегнуть эти наручники до тех пор, пока вы не признаете себя побежденным».

Причина была очевидна. Мистер Гудини видел наручники закрытыми, но он никогда не видел их открытыми. Следовательно, журналист подумал, что в этой просьбе кроется некий подвох.

Пиджак принесен в жертву

Очевидно, Гудини не растерялся. Он с трудом извлек из жилетного кармана перочинный нож, зубами открыл его и, перекинув пиджак через голову, принялся без сожалений кромсать его на куски.

Это всколыхнуло аудиторию, которая неистово закричала. Представитель «Миррор» пережил весьма нелегкие пять минут. Многие из зрителей не понимали причины отказа и громко выражали свое неодобрение.

Однако журналист непреклонно смотрел, как Гудини в который уже раз возвращается в будку. Время шло, и кто-то заметил, что иллюзионист уже в течение часа пребывает в наручниках. Десять минут волнующего ожидания – и вот публику охватывает восторг и изумление!

Победа

Лишь только оркестр кончил играть очередной марш, Гудини с победным кличем выбежал из будки, держа в свободных руках сверкающие наручники.

Поднялся восторженный крик. Мужчины бросали вверх шляпы, пожимали друг другу руки, женщины махали платочками, члены комиссии бросились вперед, когда какой-то мужчина поднял Гудини на плечи и сделал с ним почетный круг по арене.

Но потрясение оказалось слишком велико, и Король наручников рыдал, словно у него разрывалось сердце.

Однако ему все же удалось совладать с собой и принять поздравления от «Миррор».

Подарочная модель

Журналист объявил зрителям, что будет сделана чудесная серебряная модель этих наручников большей величины, и спросил мистера Гудини, согласен ли он принять их в дар через несколько дней.

Мистер Гудини сказал зрителям, что его много раз вызывали на состязания, но никогда он не чувствовал такого джентльменского соперничества и не участвовал в такой честной игре.

Жена мистера Гудини присутствовала на представлении. Но к тому моменту, когда он стал резать на себе пиджак, она была настолько изнурена, что ей пришлось покинуть трибуну.

Мистер Гудини заявил, что жена – его талисман. «Одиннадцать лет назад она принесла мне удачу, – сказал Король наручников, – и с тех пор мне не раз везло благодаря ей. А до брака я никогда не был так удачлив». Миссис Гудини – красивая, воспитанная, очаровательная, изящная и умная американка.

Телеграмма от спортсмена

Прошлым вечером от мистера Гудини пришла телеграмма следующего содержания:

Издателям «Миррор»,

Кармелит-стрит, Лондон:

«Разрешите мне поблагодарить вас за честное отношение ко мне вашего представителя во время сегодняшнего состязания. Должен сказать, что это было одно из самых трудных, но в то же время и важных испытаний, через которые я когда-либо проходил.

Гарри Гудини».

Полный текст отчета об этом знаменитом состязании был дан «Миррором» таким образом, что мы можем изучать жизнь Гудини, какой ее видели газеты тех дней. Но многое можно прочесть и между строк.

Переписка Гудини с лондонским специалистом по магии Уиллом Голдстоном продолжалась около двадцати лет. Король освобождения писал своему другу, по крайней мере, раз в неделю. У Голдстона, одного из немногих иллюзионистов, занимавшихся спиритизмом, одно время были трения с его американским другом, но он всегда открыто восхищался мастерством Гудини, хотя и отказывался игнорировать или прощать неприятные черты характера последнего.

В декабре 1929 года, три года спустя после смерти Гудини, Голдстон опубликовал книгу «Сенсационные истории об иллюзионистах», которая включала множество воспоминаний о Гудини. В главе «Остался ли Гудини побежденным?» он описывает знаменитую историю с «Миррор». По Голдстону, после того, как Гарри подложил под колени подушку, он предпринял ловкий ход, разрезав на себе пиджак. По истечении часа он попросил свою жену принести ему стакан воды. Бесс сделала это, поставив стакан возле будки. Гудини зажал стакан запястьями и осушил его. Десять минут спустя он вышел из будки и швырнул на помост наручники. Голдстон пишет, что, по словам одного надежного его знакомого (имени он не назвал), Гарри потерпел поражение. После часа борьбы с наручниками он шепнул Бесс, что побежден и что его карьера погибла, если она не достанет ключ. Анонимные источники сообщают, что Бесс в слезах подошла к журналисту и объяснила ему положение. Что такое вся эта история для газеты? Рядовая публикация, и толь– ^:ко. Скоро ее забудут. А ставка Гарри – вся его профессиональная жизнь. Мольба' Бесс тронула добросердечного британца, и он дал ей ключ, который она положила в стакан с водой и передала мужу, спасая тем самым венец Короля наручников. Но друзья Гудини утверждают, что Бесс не могла сделать такого. Она была слишком перепугана и очень нервничала. Однако нельзя забывать, что в начале их семейной жизни Бесс ревела, чтобы разжалобить владельцев гостиниц и меблирашек, не говоря уж о том, что именно она расположила к Гарри капитана парохода, когда им надо было добраться до Бостона. Из воспоминаний известно, что Бесс была мастерицей патетической мольбы: хрупкое сложение, озабоченное личико, повадка маленькой девочки и длительная тренировка – не это ли был единственный ключ к наручникам «Миррор»? А рыдания Гудини, которого с восторгом несли на руках, были больше похожи на проявление унижения и ярости, чем на выражение каких-либо иных эмоций.

Некоторые фрагменты статьи «Миррор» подтверждают версию Голдстона: комплименты в конце, где воспеваются красота и ум Бесс; телеграмма Гудини, в которой он явно благодарит редакцию за нечто большее, чем просто честная борьба, – все это создает именно впечатление надувательства.

Как бы там ни было, Гудини освободился. И символично, что через несколько лет он описал знаменитый вызов «Миррор» в прекрасно изданной книге «Гарри Гудини: многостороннее дарование и полная приключений жизнь», которая продавалась в театральных киосках.

Жизнь Гудини была настолько суматошной и полной работы (он рьяно искал старых фокусников, покупал вырезки, афиши и программы прошлых лет), что, наверняка, нередко чувствовал необходимость в нескольких часах спокойных размышлений. С этой целью он любил забредать на кладбища.

Они буквально зачаровывали Гарри: его так и тянуло на могилы великих артистов. Возможно, это хобби появилось у него 23 октября 1903 года, когда Гудини выступал в дрезденском центральном театре. Тогда он нашел на кладбище давно забытую и запущенную могилу Бартоломео Боско, одной из звезд магии прошлого века. Срок аренды участка кончился, и земля должна была продаваться. И тогда тело Боско и его жены перенесли бы в яму на углу кладбища. Но Гудини предотвратил это, купив участок и передав его обществу американских иллюзионистов.

Это общество было основано 10 мая 1902 года в «маленьком магазинчике» во дворце магии «Мартиника» на Шестой авеню в Нью-Йорке. Поначалу Гудини держался особняком от своих собратьев по профессии, возможно, опасаясь, что узнав его ближе, они перестанут преклоняться перед ним. Он пришел к ним, когда понял, что вместе с ними может сделать больше, чем если станет работать против них. В последующие годы Гарри проводил много времени в поездках по Соединенным Штатам, собирая клубы фокусников в маленьких отдаленных городках под эгиду общества, которое он возглавил за несколько лет до своей кончины.

Первые усилия Гудини по восстановлению могил на кладбище Фридрихштрассе в Дрездене увековечены на фотоснимке, который, возможно, сделала Бесс. На нем запечатлен Гудини с шелковым цилиндром в руке, стоящим у могилы. Возложение цветов на могилы великих иллюзионистов прошлых лет было для Гарри чем-то самим собой разумеющимся, так как он, в известном смысле, был очень сентиментален. Однако он не брезговал ни одной возможностью сделать себе рекламу, и впоследствии возложение венков на могилы фокусников всегда освещалось местными газетами. Один из биографов (старый хронометрист) пишет об этой черте Гудини: «Он стал членом общества наряду с другими иллюзионистами, но знаете ли вы, каких фокусников он любил больше всего? Умерших. Ему нечего было опасаться их соперничества. Он был странным парнем, этот Гудини. Был один верный путь поладить с ним – всегда соглашаться с его собственным мнением о себе. А в конце жизни он чуть ли не обожествлял свою особу».

Во времена Гудини было немало великих фокусников. С ними Гарри вступал в частые и серьезные стычки. Ни один старый или разорившийся артист не уходил от Гудини с пустыми руками. После смерти Гудини стало известно, что он содержал нескольких стариков. При жизни он никому и словом не обмолвился о своей благотворительности. Многие тайны Гудини были тайнами его сердца.

17
Обитель тайны

Сейф придуман для того, чтобы его не могли открыть снаружи. Но механизм замка должен был доступен для смазывания и починки. Он снабжен небольшой крышкой, обычно круглой, которая держится на двух винтах с внутренней стороны дверцы сейфа. Любой человек, знакомый с сейфами, может за несколько секунд вытащить эту пластину, добраться до замка и изнутри передвинуть рычажки.

В начале 1904 года Гудини решил, что пора изучать сейфы. Об этой стороне его деятельности мы во многом можем только гадать. Объявление, обнародованное Гудини, гласило, что он может освободиться из «любого банковского сейфа города Лондона». Этот вызов был тотчас же принят фирмой по изготовлению сейфов, которая по случайному совпадению как раз в это время выпустила новую модель, которой очень гордилась и которую хотела бы рекламировать. Гудини уточнил, что сейф, этот громадный ящик, должен быть доставлен в театр, Юстонский дворец варьете, за день до представления.

Понадобилась бригада рабочих, чтобы внести чудовище в театр, и бригада плотников для укрепления сцены, чтобы та выдержала вес сейфа. Другие номера в тот день и вечер пришлось исполнять, огибая ящик.

Из своего выступления Гудини выжал все, что мог. Поразвлекавшись освобождением от наручников, он извинился и покинул сцену, а вернулся в купальнике и халате. Он объяснил свои намерения, поблагодарил людей, сделавших сейф, за столь прекрасную модель, сказал несколько теплых слов об их многолетней работе и упомянул хорошо зарекомендовавшие себя образцы продукции фирмы. Он не забыл указать зрителям на то обстоятельство, что в сейфе мало воздуха. Значит, он либо освободится за несколько минут, либо умрет от удушья. Представители фирмы стояли тут же, готовые по истечении известного срока открыть дверцу.

Затем Гарри пригласил группу зрителей выйти на сцену, проверить сейф и удостовериться, что все честно. Его обещание выйти из сейфа без всяких ухищрений осталось без должного объяснения. Среди добровольцев, вышедших на сцену, были хорошо известный местный врач и высокий, худощавый, лысый человек в роговых очках, который выглядел ни дать ни взять, как процветающий лондонский адвокат.

Гарри предложил доктору проделать полный медицинский осмотр. Он сказал, что для этой цели подходит сейф, если прикрыть дверцу. Один из членов комиссии также был приглашен присутствовать при осмотре.

Когда трое мужчин вышли, доктор по просьбе Гудини объявил зрителям, что он произвел полный осмотр и что артист не имеет никакой возможности спрятать что-либо при себе. Зритель подтвердил это.

Гудини поблагодарил доктора и посредника за содействие, торжественно пожал руки всем, включая лысого джентльмена. Гудини выглядел так, словно шел на расстрел.

Наконец он ступил внутрь сейфа, помешкал, будто собираясь с духом, и отрывисто сказал: «Итак, господа, можете закрывать дверцу». Когда дверца захлопнулась, перед сейфом поставили скрывавшие ее экраны. Зрители стали ждать.

Пятнадцать минут протекли в тишине, потом публика заволновалась. Представители фирмы-изготовителя сообщили зрителям, что Гудини условился с ними постучать по стенке сейфа, если он признает себя побежденным и потребует выпустить его. Они не слышали такого сигнала.

Кто-то из зрителей предположил, что гений освобождения мог потерять сознание. Напряжение нарастало. Несколько женщин так разнервничались, что их пришлось вывести из зала. Однако мучительная неизвестность продолжалась. Через сорок минут одна истеричная женщина закричала, что директор театра должен приказать остановить представление: Гудини, наверное, уже мертв.

На сорок пятой минуте вся толпа засвистела и стала кричать, чтобы сейф открыли. Когда истерия достигла своей высшей точки, один из экранов шевельнулся, и навстречу овациям шагнул бледный и измученный Гудини в насквозь мокром купальнике.

На другой день рабочие перевезли сейф обратно в выставочный зал, и его осмотрела бригада механиков. Устройство выглядело нетронутым. Как американцу удалось выйти, осталось загадкой [3]3
  Автор вел долгие и серьезные споры с почитателями магии по поводу целесообразности раскрытия секретов Гудини, таких как, например, этот. Почитатели утверждали (возможно, справедливо), что когда публика знает, как делаются фокусы, она теряет уважение, во-первых, к Гудини, а во-вторых, ко всем иллюзионистам. Я с этим не согласен. Если бы магия была тайным ремеслом, как в Индии, она оставалась бы неизменной, как магия индусов, которые веками переходит от отца к сыну, не развиваясь и не продвигаясь вперед. Магия развивается вынужденно: узнав, как делается фокус, изобретатель трюков получает возможность создать нечто новое. Поэтому не вижу причин скрывать, как именно Гудини расправлялся с сейфом.


[Закрыть].

На самом деле идея этого трюка возникла в мозгу Гудини среди ночи, когда он вскочил с кровати, схватил бумагу и карандаш и сделал заметки, чтобы ничего не забыть.

Решив освободиться из сейфа, неутомимый американец стал вести переговоры с ведущими лондонскими фирмами по их производству. Найдя последнюю и лучшую модель, Гарри обратился к директору по сбыту, чтобы выяснить, не слишком ли эта фирма дорожит своей репутацией. Некоторые компании избегали такой легкомысленной рекламы, какую сулил контакт с артистом. Первая ступень была преодолена.

Дуглас Джилберт в книге «Американская эстрада» упоминал о такой привычке Гудини:

«За время своей карьеры Гудини приобретал или добывал патенты на все замки, выпущенные в Соединенных Штатах, Великобритании, Франции и Германии. Он знал о замках больше, чем большинство слесарей».

Чарльз Кортни, самый умелый механик Нью-Йорка, всегда говорил, что Гудини было далеко до специалиста по замкам. По-своему Кортни был прав: существовала масса секретов производства, установки, обслуживания и ремонта замка, которых Гудини не знал и знать не хотел. Замки интересовали Гудини лишь с точки зрения возможности открыть их за самое короткое время. Однако руководство по эксплуатации сейфа он, несомненно, изучил гораздо более дотошно.

Когда Гудини понял, как выйти из несгораемого шкафа, он тотчас объявил, что может выйти из любого сейфа в Лондоне.

После установки сейфа в театре Гудини приступил к работе. Он снял диск с внутренней стороны дверцы и убрал пружины, с которыми нельзя было справиться голыми руками, заменив их более слабыми. После обработки замок сейфа действовал замечательно. Гарри был нужен лишь специальный трезубец двухдюймовой длины, чтобы свинтить с его помощью диск и зацепить слабые пружины.

Такое устройство любой иллюзионист легко мог спрятать в руке или где-либо в другом месте на себе, но у Гудини не было шансов. Лысый очкарик судебного обличья, который помогал осматривать сейф, был не кто иной, как приятель Гудини Уилл Голдстон. Устройство было спрятано под кольцо Голдстона. Когда Гудини пожимал всем руки, Голдстон был последним. Пожав ему руку, Гудини получил необходимое ему устройство. Так что и тут нашелся способ.

На выход из сейфа понадобилась одна минута. Пока зрители медленно сходили с ума от напряжения, Гудини сидел на сцене за экранами, спокойно читая книгу, заблаговременно спрятанную под ковер, и время от времени поглядывая на публику сквозь щели в экране. Когда истерия достигла высшей точки, он спрятал книгу, взъерошил волосы и вышел, симулируя изнурение.

Чтобы добиться сенсации, мало было знать устройство сейфа. Нужна была гениальность Гудини. Если бы его секрет стал известен, появились бы толпы иллюзионистов, вылезающих из сейфов, но кто сегодня может назвать хоть одного?

Весной 1904 года в Лондоне Гудини занемог. Его рубашка пропитывалась потом еще до начала представлений, требовавших физических усилий. Как обычно, он не обращал на это внимания, но Бесс встревожилась. В конце концов ей удалось с помощью директора театра и других друзей убедить Гарри, что у него жар. Гудини заспорил, но врач объявил, что у него пневмония. Либо он ляжет в постель, либо попросту умрет.

Гудини с большой неохотой повиновался. Он, должно быть, был очень слаб, потому что провалялся несколько дней, а едва начав поправляться, тут же поехал домой. Он хотел быть рядом со своей матушкой.

Гарри и Бесс покинули Англию в первых числах апреля. В автобиографических записках Гудини говорится, что он провел все лето этого года в Конектикуте, в своем поместье под Стэмфордом. Возможно, несколько дней он пробыл и в самом Стэмфорде, но скоро уехал оттуда.

Первым делом он пригласил к себе директоров эстрадных театров, разложил перед ними газетные вырезки о себе и рассказал им, как он выступал в Великобритании и Германии. Им было интересно, так как Гарри регулярно посылал им вырезки из газет, воспевающие его триумфы за рубежом. Он также написал из Европы письмо в газету «Нью-Йорк драмэтик миррор». Его статья представляла собой перечисление ведущих европейских артистов и американцев, играющих за рубежом. Она представляла собой смесь театрального жаргона и напыщенного «литературного» английского, но была содержательна и не выставляла выступления самого Гудини в каком-то особом свете. По крайней мере, после того, как она прошла через руки издателей «Миррор». Но крупные театры по-прежнему не предлагали ему гонораров, сравнимых с теми, что он получал в Европе.

То, что он делал, было в диковинку, и никто не мог сказать, пойдет ли в Штатах «европейская новинка». В чиновничьих кабинетах Гудини еле сдерживал себя. Возвращаясь домой, он давал волю своему гневу в присутствии Бесс. Чуть успокоившись, Гарри телеграфировал Гарри Дэю, чтобы тот расторг их контракты, подписанные после отъезда их из Англии, и попросил его распланировать его выступления на обозримое будущее.

«Итак, тут они знают о Гудини только из дешевых газет! – бушевал он перед притихшей Бесс. – В Лондоне с Гудини носились, как с генералом, который только что выиграл сражение. А здесь его не знают. Я им покажу. Я их проучу! Я еще вернусь сюда. Они еще сами станут упрашивать меня выступить тут! Они еще будут пресмыкаться перед Гудини!»

Гудини привез домой большое количество мемуаров и памятных вещей, имеющих отношение к магии. Многое он приобрел у известного коллекционера Генри Эванса Эвиньона, который оказался в одной с Гарри гостинице, когда тот поправлялся после воспаления легких. Эвиньон был старым, больным банкротом.

Гарри не имел времени на разбор всех этих материалов, равно как и места, чтобы хранить их. Кроме того, он хотел, наконец, вытащить мать из похожей на вокзал квартиры на 69-й улице.

Гарри решил обе эти проблемы, купив четырехэтажный дом из двадцати шести комнат. Это был дом номер 278 по Западной 113-й улице на Манхэттене. Там он разместил свою коллекцию книг по магии, театральных афиш, старых программ, писем, рукописей и старого реквизита. Все это он приобрел вовремя своих странствий, иногда – у вдов известных иллюзионистов, для которых эти вещи были не более чем пропыленным хламом.

В доме на 113-й улице, который Гарри всегда называл просто «278», хватало места в верхних комнатах, к тому же, там был просторный чердак.

И еще – большая ванна, в которой Гарри потом тренировался в пребывании под водой. Вопреки иным утверждениям, это был не бассейн, а просто большая ванна, в которой Гудини мог вытянуться во весь рост и полностью погрузиться под воду. То, что он тренировался, задерживая дыхание под водой, а вокруг него плавали куски льда, – истинная правда. Он готовился к своему знаменитому прыжку с моста в холодную реку зимой.

В этот приезд домой Гудини опять заглянул в город своей юности Эпплтон и посетил друзей детства.

Перед тем, как поехать в августе в Англию, Гарри купил место на кладбище Мэкпила на Кипарисовых холмах на Лонг-Айленде. Здесь он перезахоронил останки своего отца и брата, Германа Вейсса, записав при этом в дневник, что «зубы Германа прекрасно сохранились».

Он начал свои выступления в Глазго седьмого сентября и через два дня бросил вызов фирме по производству конской сбруи, заявив, что освободится из смирительной рубашки, сделанной для частного сумасшедшего дома. Гудини освобождался в течение пятидесяти минут, в присутствии сочувствующих ему и переживающих за него шотландцев. Посещаемость театра за неделю побила все рекорды, сбор составил тысячу четыреста фунтов стерлингов.