Текст книги "Человек проходит сквозь стену. Правда и вымысел о Гарри Гудини"
Автор книги: Уильям Грэшем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
– Мои дорогие друзья – нет, больше чем друзья, ибо узы, которые связали нас под рукоплескания публики и выдержали все удары жестокой судьбы, стали крепче, чем кровное родство. Итак, насколько нам известно, все попытки принести культуру и здоровье в сельскохозяйственные районы нашей великой страны столкнулись в последние недели с полным непониманием со стороны населения. По сути дела…
Гарри прервал этот поток красноречия:
– Кончай болтать, док, что у тебя на уме?
– О да, мой милый юноша. Дело в том, что мы разорены, в долгах по самые уши, и нам надо уносить отсюда ноги. Гарри, ты должен нам помочь. В воскресенье мы дадим специальное представление. Не беспокойся, – он вновь принял театральную позу, – это будет представление для поднятия духа, полу-мистического толка. Рекламные афиши уже распечатаны. Вот, взгляните. «Необычайное знамение. Опера-Хаус, воскресенье, 9 января. Великий Гудини дает воскресным вечером спиритический сеанс при ярком освещении. Единственный сеанс на публике, когда либо данный Гудини в сельской местности. Плата повышенная. Гудини выступал на прошлой неделе в Опера-Хаус, демонстрируя освобождение от наручников, ножных кандалов, цепей и замков. Вы сами это видели. Применив свои необычные способности, он, если это позволят условия, заставит стулья летать по воздуху, а музыкальные инструменты играть сладчайшую музыку. Вы увидите руки и лики духов, парящие над сценой – и все это – при ярком свете! Видных предпринимателей города покорнейше просят войти в проверочную комиссию, дабы убедиться в достоверности результатов. «Калифорния Консерт Компани» не допустит обмана своих клиентов ни в коем случае… Вход – 10, 20 и 30 центов. Вечер волшебства!»
«Доктор», со своей клинообразной бородой и шелковистыми волосами, ниспадавшими на плечи, сейчас как никогда походил на изображение Иисуса Христа с учебной литографии для воскресной школы.
– Ты не огорчишь нас, Гарри?
Гудини насупил брови. У него была привычка хмуриться в моменты наивысшего сосредоточения.
– Положитесь на меня, – сказал он. – Мы зададим им жару.
8
Призраки
После выступлений Минни Уильямс, тяжело топающие призраки которой оставили у Гудини смешанное чувство изумления и отвращения, Гарри прочно утвердился в убеждении, что он мог бы заткнуть за пояс любого медиума. Ему претила вульгарность шоу Минни, отсутствие в нем «хорошего театра». Гудини удивляло легковерие простаков, оказывающих ей покровительство. Да, это был подходящий случай показать спиритам настоящую работу.
Он рассматривал свое новое предприятие просто как часть обычной работы. Он вспоминал самого крупного профессионального мага, которого когда-либо видел. Раби Вейсс взял с собой в Милуоки маленького Эрика, мальчик увидел там магическое шоу доктора Г. С. Линна, где среди прочих чудес были чтение мыслей и спиритические опыты.
Будучи профессионалом, Гудини понимал, что его коллеги не преминут вскочить в «поезд спиритизма», развивший большую скорость благодаря сестрам Фоке, братьям Давенпорт и Дэну Хоуму. На волне всеобщего увлечения оккультизмом многие хорошие иллюзионисты устраивали полушутливые пародийные сеансы, предоставляя зрителям самим решать, что они видели – то ли подлинные чудеса телепатии и спиритизма, то ли просто ловкие трюки. Граница между честным искусством иллюзиониста и оккультным шарлатанством довольно размыта, и многие иллюзионисты, движимые нуждой, пересекали ее. Другие вошли в сумеречные области оккультизма из чисто циничных соображений, так как 75 процентов зрителей в любой аудитории считают «чтение мыслей» подлинной телепатией и ясновидением, несмотря на все уверения иллюзиониста в том, что все делается исключительно земными средствами, и никакими сверхъестественными способностями он не обладает.
Благодаря рекламе Хилла, первый воскресный сеанс Гудини удался на славу. Были проданы даже билеты на стоячие места. Похоже, что еще до поднятия занавеса на первом спиритическом сеансе Гудини Бесс побывала в гардеробе и обшарила карманы гостей. Если гардероб примыкал к аудитории, то сообразительной девушке нетрудно было заметить, в какой части зала находится владелец того или иного пальто. Достаточно одного взгляда на письмо, счет, почтовую карточку, рецепт от врача в кармане пальто, и «медиум» получит все необходимое для сногсшибательного чтения мыслей.
Но гвоздем; программы было ясновидение. Красноречивый доктор Хилл свел близкое знакомство с двумя городскими жителями, старым сторожем самой большой городской церкви и неким дядюшкой Руфосом, ходячей энциклопедией слухов, как все его называли. Пятидолларовая банкнота каждому, и Гарри узнавал все, что хотел, об интимных тайнах некоторых горожан. Теперь он мог поразить кого угодно.
Несколько представлений позволили Гудини полностью овладеть положением. Шоу теперь держалось на Гарри и Бесс, и им, естественно, пора было начинать работать самостоятельно, так как публика приходила в основном на спиритические сеансы, ради которых и терпела другие номера программы.
Итак, Гудини стал сам себе хозяином. Он работал как одержимый, чтобы усовершенствовать свое мастерство. Но если публика хочет видеть проявления оккультных сил даже в номере, где Гудини освобождается от наручников, он представит свой номер именно таким образом. Номер получился загадочным и таинственным. Молодой парень с густой копной волос четко произносил, хмуро сдвинув брови: «Здесь старый человек, его имя Элиас или Илия. Да, Илия. У него сообщение для племянника, Оливера. Он говорит: «Оливер, дорогой мой мальчик, не оставляй надежды. Не продавай ферму первому встречному. Придут лучшие времена, и в конце концов ты продашь ферму с хорошей прибылью. Не вешай носа».
Откуда молодой парень мог знать христианское имя зрителя? Откуда он мог знать о дяде Илии и об оставленном им наследстве – ферме, которая была предметом его гордости при жизни, и, вполне возможно, могла беспокоить его даже после смерти? Гудини узнал о дяде Илии, посетив городское кладбище и поговорив с местными сплетниками. Он и Бесс держали ухо востро. В маленьком городе можно услышать всякое. Разговоры в универмаге, парикмахерской, за ужином в пансионе были золотой жилой, из которой черпались интимные детали последующих посланий с «небес».
Настольная книга Гудини «Разоблачение медиума» сообщала, что, заглянув в семейную библию в любом доме, можно узнать о рождениях или смертях, о детях, умерших при родах или в младенчестве (довольно больная тема в XIX веке). Гудини, как агент по продаже, поддерживал контакт с фирмой, продающей музыкальные библии (крошечная музыкальная шкатулка швейцарского производства, спрятанная где-нибудь в укромном месте, играла «Ближе к тебе, Господи»), Собирая заказы на музыкальные библии, Бесс и Гудини получали возможность заглянуть в семейную библию и собрать нужные сведения.
Чтобы расширить программу своего шоу, они разбили представление на три части. В первой Гудини освобождался от наручников и веревок, но делал это так, чтобы аудитория не видела. Между тем, происходящие при этом события никак не могли быть спровоцированы человеком со связанными руками и ногами или закованными в ручные и ножные кандалы. Чтение мыслей Бесс и Гудини демонстрировали во второй части программы. В принципе этот трюк восходит к самому началу истории сценического иллюзионизма. Этим занимались еще Филипп Бресллоу и шевалье Пинетти в Англии в 1781 и 1784 годах. Читал мысли и первый кумир Гарри Робер-Гудини, показывая это представление во Франции в сороковых годах прошлого века. Телепатом был Роберт Геллер, вся программа которого состояла только из чтения мыслей. Он разработал простые методы, с помощью которых помощник в зале мог сообщать медиуму с завязанными глазами, как выглядят монеты или драгоценности.
Возможности росли. Иллюзионист мог не только сказать своей помощнице, что у нее в руке кольцо, но и указать инициалы, выгравированные на нем. Гудини научил Бесс устному коду собственного изобретения и добавочным сигналам, передаваемым руками, ногами, наклонами головы. Бесс видела эти знаки, так как повязка у нее на глазах была с секретом.
Именно спиритические сеансы способствовали широкому распространению увлечения магией. Бесс впоследствии рассказывала о совершенно невероятной ловкости медиумов. Гарри с женой двигались на север, давая представления и в конце концов оказались в Канаде. В программе их представлений были ответы на письменные вопросы аудитории. На одном из представлений женщина, подписавшаяся «Мери Мерфи», спросила: «Где мой брат Джо? Я девятнадцать лет ничего не слышала о нем».
Вопросы о местонахождении пропавших людей требуют большой осторожности. В этот раз, однако, Бесс, всегда имевшая склонность к шалостям, не смогла удержаться. Она дала на вопрос точный ответ, вместо обычного для «ясновидящих» набора туманных расплывчатых фраз. «Ваш брат живет в Нью-Йорке», – сказала она женщине. Она дала точный адрес: Восточная 72-я улица в Манхэттене. Бесс сорвала бурю аплодисментов, но на душе у нее кошки скребли. К счастью для Бесс, женщина, задавшая вопрос, не устремилась немедленно в Ныо-Йорк на поиски пропавшего брата. Но она послала туда телеграмму и получила ответ. Бесс нашла Джона Мерфи!
Со стороны Бесс это было не безрассудство, а одно из тех озарений, которые бывают у многих иллюзионистов, демонстрирующих «ясновидение». В нескольких кварталах от квартиры Вейсса на Восточной 69-й улице находилась кондитерская. Ее владелец, мистер Джон Мерфи, был хорошо известен в округе. Бесс просто вспомнила имя.
Гарри тоже столкнулся со сверхъестественным. Однажды вечером он разглядывал толпу зрителей, проходивших через вестибюль в зал. Его внимание привлекла одна женщина, шедшая на сеанс. Она сказала своему маленькому сыну, который ездил на велосипеде, не держась руками за руль, чтобы он был осторожнее, и вошла в театр. Во время представления Гудини решил рискнуть. Он получил «спиритическое послание» для этой женщины: «У ее маленького сына сломана рука. Нет, несчастный случай еще не произошел, но беда уже близко».
Конечно, на другой день малыш упал со своего велосипеда и сломал руку! Эта новость облетела весь город и попала в местные газеты. Гудини имели такой успех, какого не знали еще никогда. Во всем этом было только одно неудобство – публика теперь каждый вечер ждала от них чуда.
Может быть, Гарри понимал, что требования публики будут расти. Во всяком случае, ему не нравилось внушать ложные надежды людям, понесшим утрату, что он постоянно был вынужден делать как медиум. Поэтому они с Бесс решили бросить спиритизм.
Какое-то время они регулярно питались, Бесс хорошо себя чувствовала, была тепло одета. Но посетители, точнее говоря просители, те, кто потерял близких, шли к Гудини со страстной мольбой помочь связаться с мертвыми родными. Однако совесть не позволяла Гарри и дальше наживаться на их горе, надежде, страстных желаниях. И когда подвернулось местечко в бродячем цирке, он тотчас же с огромным облегчением прекратил сеансы.
9
Побег из тюрьмы
Вторая поездка Гудини с братьями Уэлш была весьма бедна событиями. Гарри и Бесс проделывали десятки различных трюков, обычных для маленьких цирков. И в этом сезоне Гарри занялся акробатикой, что было для него внове. Когда они играли в Харрисбурге, штат Пенсильвания, в мае 1898 года, он пробовал делать стойку на руках на перекладине – одно из самых сложных упражнений, требующее от человека большого мастерства и хорошей координация.
Как всякая сложная задача, брусья приводили Гудини в восторг. Они давали ему возможность блеснуть своим искусством. Но Гарри все равно не чувствовал удовлетворения. «Молчащий» номер был бесполезен для человека, рожденного, чтобы вещать и чутко внимать аудитории, ловящей каждое его слово, В сентябре, когда цирк возвратился на зиму домой, Гарри пребывал в состоянии полного душевного упадка.
Когда они вернулись домой, Вильям Бартолмс, муж сестры Бесс, предложил Гарри работу на фабрике автоматических замков. Замки были единственным изделием, хоть немного интересовавшим его, и Гудини испытал искушение покинуть сцену, подкрепленное и другими соображениями. Мать Гарри предпочла бы, чтобы он был рядом с ней. Бесс могла бы стать домохозяйкой и не насиловать себя, выходя на сцену. При ее слабом здоровье!
Гарри снова и снова обдумывал это, часами гуляя по знакомым улицам Манхэттена. Он всегда любил ходить пешком и гулял в любом настроении. Целыми днями он ходил и размышлял, а после одной из долгих прогулок решил еще раз попытать счастья на подмостках.
Зная, что в восточных штатах фокусников принимают прохладно, Гарри подумал, что можно было бы пару недель поработать у «Коля и Миддлтона». И там его ждал успех: в Чикаго для иллюзионистов было подлинное раздолье.
Говорят, что по пути домой Гарри беседовал с Сэмом Гамиертсом, которому суждено было вскоре стать знаменитостью, и тот дал ему совет, как вести рекламу. Совет этот помог Гудини сделать карьеру. Так или иначе, именно эффектная реклама трюка способствовала росту популярности Гарри.
Безразличие прессы часто приводило Гудини в отчаяние. Его способность таинственно избавляться от наручников не была оценена по достоинству. Время o r времени появлялись заметки, похожие на те, которые печатались три года назад, когда Гарри гастролировал в Массачусетсе. А вообще, как говорил Гудини, начальник полиции упоминался в прессе раз в пять чаще, чем он.
Приехав в Чикаго, Гарри тотчас же осуществил свои замыслы. Первым человеком, с которым следовало встретиться, был лейтенант полиции Энди Роан, впечатляющий мужчина, похожий на персонаж из классики: огромный ирландец весом под триста фунтов, с рыжими усами в форме велосипедного руля. Обитатели городского дна говорили, что Большой Энди, навещая публичные и игорные дома, носил с собой маленькую черную сумку. По мере того, как она становилась тяжелее от денег, полицейский гнет над этими заведениями делался легче. Совершенно очевидно, что Энди был человеком, который заправляет всем, и жизнь города зависит только от него.
Раньше Гарри часто пытался договориться с полицией, просто приходя в квартал и объявлял: «Я – Гарри Гудини, король наручников, я играю в театре «Бижу». Я думаю, может, вы захотите увидеть парочку трюков с наручниками? Пожалуйста. Наденьте на меня любую пару наручников. Я покажу вам, как избавляться от них». В маленьких городах Новой Англии, где служители закона работали согласованно и были вежливы, такое иногда сходило. Но только не в Чикаго.
Здесь Гарри начал с того, что попросил директора «Коль и Миддлтон» представить его репортерам. Гудини показал им статьи о себе и, хотя очень скромно, но намекнул, что хотел бы выступить в их городе. Газетчики, в свою очередь, отвели его к всемогущему Энди Роану.
Во время первого исполнения трюка Гудини полицейские надели ему наручники, кандалы и посадили его в пустую камеру. Никто не видел, как он освободился от наручников и кандалов, никто не проявлял волнения и не удивлялся тому, как это ему удалось, никто не опешил, никому не было до этого дела.
Но Гарри уже был достаточно проницателен, чтобы руководствоваться основным правилом магии: «никогда не говорить публике, что ты собираешься делать». Он просто поболтал с Роаном, принял его приглашение «погостить» в одной из камер и сердечно распрощался.
Несколькими днями позже он опять посетил Роана. Пока Бесс развлекала Большого Энди рассказами о приключениях и странствиях циркачей, Гарри отправился изучать замки дверей в камере.
Тому, кто не был знаком с устройством запоров (а этого почти никто не знал), замки Энди могли бы показаться внушительными. Однако Гарри знал, что сами по себе они не обеспечивают надежности тюрьмы. Любое узилище надежно настолько, насколько надежен его самый нерадивый надзиратель. Уже не раз бывало, что заключенные отпирали замки отвертками.
Но большой замок старой конструкции, который увидел Гарри, был прост только на первый взгляд. На самом деле, бородка ключа имела хитроумный набор зазубрин и выемок, из-за чего не было никакой возможности воспользоваться другим ключом такого же размера. А проволочная отмычка просто не «почувствует» вырезов и не откроет замок.
Прежде чем вернуться к Бесс и Роану, Гарри тщательно осмотрел замки камер. Поболтав еще несколько минут, они простились с Роаном и отправились домой. Вечером Гарри принялся за изготовление отмычки.
На другой день они пришли опять. Теперь Гарри нужна была только минута, чтобы сверить свою, отмычку с замком. Сработало! Но тут Роан, почуяв недоброе, прогнал Гарри.
Вскоре и газетчики что-то пронюхали. Они узнали, что Гудини предложил полицейским громадного го-| рода Чикаго заковать его в цепи и посадить в камеру. А он, если сумеет, осуществит побег. В условиях пари говорилось о регулируемых наручниках и ножных кандалах. Разумеется, у Гарри были ключи, аналогичные тем, которые использовались в Чикаго.
Вероятно, в день пари Большой Энди был настрочен лучше обычного. Гудини выглядел взволнованным и озабоченным, когда Энди надевал на его кисти три пары наручников и запирал его в камере. Когда Гудини был заперт, репортеры направились в кабинет, Роана отведать освежительных напитков, заказанных Гудини. (Гарри уже успел понять, что угощение очень помогает наладить отношения с газетчиками.) Скоро, даже очень скоро, Гудини ликуя, широкими шагами вошел в комнату. Оков на нем не было!
Циничные служители прессы не выказали сильного удивления.
«Энди Роан только что рассказал нам, – заявили они Гудини, что пару дней вы крутились в тюрьме. Возможно, у вас полный карман ключей – вы могли снять копии с замочных скважин с помощью ключа, покрытого парафином, или чего-нибудь в этом роде».
Гудини ответил спокойно, но твердо и недвусмысленно: «Ладно, если вы думаете, что я воспользовался каким-нибудь дешевым трюком или сплутовал, разденьте меня догола и обыщите, в потом заприте снова».
Это было новое даже для Чикаго 1898 года. И Гудини говорил, возможно, впервые, как великий артист.
В его речи было нечто большее, чем просто вызов. Само слово «догола» уже способно смутить. Иногда в газетах его даже сокращали, подчеркивая пикантность ситуации.
Бесс скромно покинула комнату, и Гарри полностью разоблачился.
Невозможно сказать, как Гудини поступал в каждом конкретном случае. Видя результат, можно было лишь гадать о методах Гудини и полагаться на уже имеющиеся сведения. В данном случае вполне вероятно, что, использовав ключ, чтобы отомкнуть наручники, и отмычку, чтобы открыть дверь камеры, Гудини спрятал эти предметы где-то неподалеку и только потом вошел в кабинет Роана. Благо закутков и уголков, где можно приклеить пару вещиц кусочком воска, в тюрьме хватало. Взять хотя бы стальной кожух замка камеры. Под него-то Гарри, очевидно, и прикрепил ключи.
Как бы там ни было, одежду Гарри поместили в другую камеру и предложили показать трюк еще раз. Он освободился даже быстрее, чем раньше.
Эта попытка прославиться оказалась на удивление удачной. Фотограф снял Гарри в цепях на фоне запоров. Когда статью напечатали в газете рядом с театральной рекламой, Гудини бросился скупать тираж. Потом они вместе с Бесс вырезали и рассылали заметки театральным импресарио. С трудом выкроив несколько долларов, Гарри дал объявление в одной из нью-йоркских газет, копию которого он поместил на обложке своего альбома с газетными вырезками: «Гудини, непревзойденный король наручников, был абсолютно голым, и его осмотрели три врача. Он освободился от всех наручников, кандалов, смирительных рубашек, «ремней и ящиков».
Тут он малость приврал, но, по сути дела, был способен освободиться от всего перечисленного в объявлении.
В результате этого успеха директор чикагского театра «Хопкинс» позвонил Гарри и предложил ему завидное место на оставшуюся неделю. В театре скончался ведущий актер, и требовалась замена.
Гудини получили вторую возможность выступить в эстрадном представлении, пользующимся шумным успехом. Но накануне Бесс слегла с воспалением легких. Без нее не получится главного трюка, не будет и концовки. Гудини знал, представление будет бледным.
Он не хотел признаться, что отказывается по такой «земной» причине. Он придумал другой повод. «Я не могу играть по воскресеньям без оплаты, подобающей ведущему актеру», – объявил он директору. Но директор согласился. Гонорар ведущего актера – восемьдесят пять долларов в неделю.
Когда Гарри шепнул Бесс, сколько ему заплатят, та подскочила на кровати. «Дай опомниться, Гарри, за такие деньги я встану даже если буду при смерти». Гарри привез ее в театр в дорогом экипаже. Впервые Бесс ехала с таким шиком. Но это было только начало. Чете Гудини предоставили гримерную для ведущих артистов с зеркалом в полный рост. Тут уж Бесс быстро оправилась от болезни. Слава и удача начинали улыбаться им. Да и они никогда в жизни не выступали лучше.
Гарри израсходовал все, что они заработали, на рекламу своего успеха в театральных газетах. Но импресарио по-прежнему не обращали на него внимания. Выступление было слишком мелким по масштабам, публикаций почти не было, и обрести шумный, успех оно могло лишь случайно. Триумфа не получилось.
Стояла холодная зима, озеро замерзло. Гудини вернулись в «Коль и Миддлтон», открытый круглый год, где Хедж обеспечил их работой на пару недель.
Но после успеха в театре «Хопкинс» Гудини испытывал унижение, выступая здесь.
Обычно он приглашал кого-нибудь из зрителей надеть на него наручники и кандалы. На одно из спектаклей дородный детина вышел с парой регулируемых наручников. Гарри с готовностью протянул незнакомцу руки. Сидя в шкафу, он пытался открыть их своим ключом. Ничего не выходило! Замок не поддавался. Гарри взмок, а публика тем временем мало-помалу расходилась.
Наконец он появился, мокрый и растрепанный. Зал был практически пуст, если не считать мускулистого незнакомца, который оказался сержантом полиции Эванстона. Тот задумчиво жевал сигарный окурок. «Лучше не рыпайся, парень, – проскрежетал он. – Это собьет с тебя спесь. Такие наручники вообще не открыть. Ты проиграл!»
Этот случай не прошел незамеченным. В Чикагской «Джорнал» от 13 января 1899 года инцидент был подробно описан. Заголовок гласил: «Нечестная игра. Иллюзионист Гудини заявляет, что сержант Уолдон сыграл с ним злую шутку». В статье говорилось: «Чародей оков», выступающий сейчас в «Карл-стрит Мюзеум», столкнулся с неразрешимой задачей и не смог снять сломанные наручники».
После фиаско Гарри впал в полное отчаяние. Он был убежден, что сцена навсегда закрыта для него, что его карьера погублена, что он – посмешище Чикаго, а, может, и всей страны. Он был склонен, как и потом, преувеличивать свою значимость. Он прокрался в театр, чтобы собрать свои вещи, и был обруган директором за опоздание на две минуты.
– Вы полагаете, что я еще работаю здесь?
– Я не увольнял вас, что вы имеете в виду?
– Я, после вчерашнего провала. Я не думал, что вы захотите, чтобы я выступал…
Хедж расхохотался.
«Не думайте об этом, дружище. Такое может случиться с каждым. Переживете это. Мы должны открываться. Мы не можем задерживать выступление. Быть может, в дальнейшем вы сами станете учить этих парней открывать и закрывать их собственные наручники».
Гарри никогда не могло прийти в голову, что кто-нибудь может сломать наручники: сам он испытывал большое уважение к этому предмету, и то, что их можно намеренно испортить, было выше его понимания. Но Гарри никогда не забывал ошибок. Впредь он не позволял застегивать на себе наручники, не убедившись в их исправности.
То, что его конфуза никто не заметил, тоже обеспокоило Гарри: значит, он был слишком мелкой сошкой в шоу-бизнесе.
«Подожди, Бесс, придет время, и я не буду иметь право терпеть поражение. Я буду настолько известен, что не смогу позволить себе проигрывать». И время это было совсем близко, даже ближе, чем мог предположить Гарри при всей своей пламенной уверенности в себе.
В своих непрестанных поисках путей к прочной славе Гарри подражал человеку, который ему покровительствовал. Это был «искрометный чародей» Орас Голдин. Гудини пытался вместить получасовой номер в прокрустово ложе своего десятиминутного выхода. У Гарри был трюк с иголкой, часами, картами, покрывающимися цветами, а кончался помер тем, что шелковый платок превращался в двух живых голубей. Это был трудный номер, отнимавший у Гарри все силы. Заключительный и главный номер в паре оБесс был детской забавой по сравнению с другими.
Однажды вечером, когда Гудини собирался уходить из музыкального театра Миннеаполиса, к нему приблизился холеный незнакомец, судя по всему важная шишка. Он похвалил Гарри и Бесс и – о чудо! – пригласил их на ужин.
Когда они сели, Гудини, немного освоившись в обществе своего благовоспитанного поклонника, спросил: «Как вы находите номер с шелком и голубями? Неплохой, не правда ли? Никто никогда не догадывался, откуда берутся голуби. Это сводит всех с ума».
«По-моему, вы просто держите их в карманах», – заметил незнакомец.
Гудини рассвирепел, хоть и не желал этого. «Эй, минуточку…» – начал было он, но незнакомец оборвал его: «А что касается вашей игры, то она просто ужасна!»
Король наручников от ярости лишился дара речи.
«Это не значит, что вы не стараетесь, – продолжал любезный незнакомец. – Но в ваших номерах нет последовательности, трюки не вытекают один из. другого. Вы просто устраиваете винегрет. Мне понравились две вещи – приглашение надеть на вас наручники, если найдутся у зрителей, а также номер, который вы делаете в паре с женой. Это очень профессиональная работа. Мне понравилось. Я хотел бы, что бы вы поработали у меня, показывая только эти номера».
«Работать у вас?» – Гудини осознал, что этот холеный незнакомец имеет отношение к цирку. Вся его дерзость испарилась.
«Я… я не уверен, что расслышал ваше имя», – нерешительно проговорил он.
«Естественно, сынок. Я его и не называл. Меня зовут Мартин Бек. Я из цирка «Орфей». Гудини на миг лишились дара речи.
