Текст книги "Нейромант"

Автор книги: Уильям Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

На Нинсеи все так же танцевала толпа – только чуть менее плотная, как это и бывает в будни. Из аркад и салонов для игры в патинко выплескивались волны шума. Кейс заглянул в «Тац» и, как обычно, среди теплого, наполненного пивными парами полумрака увидел Зоуна, который присматривал за своими девочками. У стойки хлопотал Рац.

– Уэйджа не видел, Рац?

– Сегодня еще нет.

Увидев Молли, бармен демонстративно поднял бровь.

– Если увидишь, то передай, что я хочу отдать долг.

– Что, перемены к лучшему, артист?

– Рано еще говорить.

– Понимаешь, мне нужно увидеть этого человека.– Кейс смотрел на свое отражение в зеркалах Молли.– Я должен выйти из этого бизнеса.

– Армитиджу очень не понравится, если я отпущу тебя одного.– Молли стояла, подбоченясь, прямо под «тающими часами» Дина.

– При тебе он не станет со мной разговаривать. Насчет Дина я не беспокоюсь, он сам о себе позаботится. Но есть люди, которые от меня зависят, они разорятся, если я так вот просто возьму и уеду из Тибы, не покончив с делами. Они мои партнеры, понимаешь?

Губы Молли твердо сжались. Она отрицательно покачала головой.

– У меня партнеры в Сингапуре, в Токио, в Синдзюку и Асакузе, они же крупно погорят, как ты не можешь понять? – соврал он, положив руку на затянутое в черную кожу плечо– Пять. Пять минут. Время засечешь по своим часам, хорошо?

– Мне платят, и я должна выполнять инструкции.

– Ну да, тебе платят, и ты выполняешь инструкции. И тебе начхать, что в результате несколько моих лучших друзей сгорят, а может, и вообще сдохнут.

– Хрень собачья. Друзья у него, видите ли, выискались. Ты просто хочешь, чтобы этот старый прохиндей нас проверил.

Безо всякого уважения к пыльному кофейному столику а–ля Кандинский, Молли водрузила на него свой ковбойский сапог.

– Послушай, Кейс! Это что же такое получается, красавчик? Твоя напарница вооружена, не говоря уж обо всем этом кремнии в ее голове. В чем, собственно, дело? – Покашливание Дина словно повисло посреди комнаты.

– Подожди, Джули. Я зайду к тебе один.

– А как же еще, сынок? Ничего другого я и не позволю.

– Ну ладно,– сдалась наконец Молли.– Но только пять минут. Малейшая задержка, я войду и успокою твоего дружка навсегда. И пока ты будешь с ним, постарайся кое–что понять.

– Что еще такое?

– Какого черта я иду у тебя на поводу.

Она круто повернулась и пошла к выходу мимо белых тюков сушеного имбиря.

– Ну и знакомые же у тебя, Кейс,– заметил Дин.– Куда страньше, чем обычно.

Все, Джули, она ушла. Теперь–то ты меня впустишь? Ну пожалуйста, Джули.

Щелкнули магнитные засовы.

– Включил бы ты, Джули, системы и все эти штуки, которые у тебя в столе,– сказал Кейс, садясь.

– Я их никогда не выключаю,– чуть улыбнулся Дин, выуживая среди разбросанных по столу деталей пишущей машинки револьвер и аккуратно прицеливаясь в Кейса. «Магнум» с обрезанным по самый барабан стволом, предохранительная скоба вокруг спуска тоже спилена, а рукоятка обмотана грязным скотчем. Оружие совершенно бесполезное на расстоянии свыше десяти метров, да и то целиться нужно в живот. Но уж если попасть в этот самый живот… В розовых, наманикюренных руках Дина этот типичный гангстерский «ствол» выглядел, по меньшей мере, странно.

– Пойми, это только предосторожность. Ничего личного. Ну а теперь говори, что тебе нужно.

– Дай мне урок истории, Джули. А также сведения об одном человеке.

– А кому это нужно, сынок? – На Дине была веселенькая рубашка в белую и красную полоску с накрахмаленным, будто фарфоровым, воротничком.

– Мне, Джули. Я уезжаю. Считай, что уже уехал. Сделай мне одолжение, ладно?

– Кто тебя интересует?

– Один гайдзин, Армитидж, остановился в «Хилтоне».

Дин положил оружие на стол:

– Сиди спокойно, Кейс.– Затем быстро нажал несколько клавиш на клавиатуре портативного компьютера.– Похоже, мои информаторы знают не больше твоего, Кейс. Этот человек вроде бы заключил временное соглашение с якудза, а Сыны Неоновой Хризантемы хорошо прикрывают своих союзников от таких, как я. Я на их месте поступал бы точно так же. Ну а теперь об истории. Ты просил об уроке истории.– Он снова взял в руки револьвер, но не стал целиться в Кейса.– Какой именно истории?

– Война. Ты ведь был на войне, Джули?

– Война? А что там интересного? Она продолжалась три недели.

– «Разящий Кулак».

– О, это знаменитая операция. Неужели в школах не учат больше историю? Это был великий кровавый послевоенный политический футбол. Типичный уотергейт, от начала и до конца. Ваши начальнички, а в том числе, Кейс, и ваши муравьиные начальнички – где они были, Маклин? В бункерах, все до единого… на протяжении всей этой позорной истории. Извели уйму молодого, патриотически настроенного пушечного мяса только для того, чтобы опробовать какую–то там новую технологию. Как выяснилось позднее, генералы отлично знали о возможностях обороны русских. Знали и об эм–и – магнитно–импульсном оружии. И все–таки послали ребят: очень уж им хотелось посмотреть, что из этого получится.– Дин пожал плечами.– Устроили аттракцион «убей Ивана».

– Уцелевшие были?

– Да что ты, в такие кровавые годы… Хотя, кажется, кто–то вернулся. Один экипаж. Захватили советскую «вертушку». Ну, боевой вертолет. И вернулись в Финляндию. Они, конечно, не знали опознавательных кодов, а потому перебили по ходу дела уйму финских вояк. Спецназовцы.– Дин с отвращением фыркнул.– Одним словом, кровь мешками и полный бардак.

Кейс понимающе кивнул. Запах сушеного имбиря едва не валил с ног.

– Я провел войну в Лиссабоне,– продолжал Дин, опуская револьвер на стол– Хорошее это место, Лиссабон.

– Ты был в армии, Джули?

– Вот еще. Но и у меня были сражения, да еще какие.– Розовое лицо расплылось в улыбке.– Просто удивительно, насколько война меняет рыночную ситуацию!

– Спасибо, Джули. За мной должок.

– Не за что, Кейс. Счастливого пути.

Впоследствии Кейс будет не раз повторять себе, что вечер у «Сэмми» сразу начался как–то странно, что уже тогда, когда они с Молли только шли по коридору, пол которого устилало месиво из билетных корешков и пластмассовых стаканчиков, уже тогда он это предчувствовал. Словно заранее знал, что Линду убьют…

После визита к Дину они с Молли пошли в «Намбан» где он встретил Уэйджа и вернул долг пачкой полученных у Армитиджа новых иен. Уэйдж обрадовался, его ребята обрадовались не очень, а Молли стояла рядом с Кейсом и опасно улыбалась, явно мечтая, чтобы кто–нибудь из парнишек сделал неверное движение. Затем они направились в «Тац» выпить.

– Бесполезно, ковбой,– сказала Молли, когда Кейс привычно вытащил из кармана восьмиугольник.

– Как это? А ты не хочешь? – Он протянул ей таблетку.

– Ты забыл о своей новой поджелудочной и о новых тканях в печени. Армитидж специально придумал их, чтобы избавить тебя от этого дерьма.– Девушка слегка коснулась протянутой таблетки бордовым ногтем.– Ты теперь биохимически невосприимчив ни к амфетаминам, ни к кокаину.

– Вот же мать твою,– оторопел Кейс.

Он с сомнением посмотрел на таблетку, а затем на девушку.

– А ты попробуй. Съешь хоть дюжину. Ничего не почувствуешь.

Кейс так и сделал. И ничего не почувствовал.

После трех кружек пива Молли расспросила у Раца, где можно посмотреть бои.

– У «Сэмми»,– коротко ответил тот.

– Пойдем,– сказал Кейс,– я слышал, они там друг друга даже убивают.

Спустя час Молли купила билеты у тощего тайца в белой футболке и мешковатых спортивных трусах.

«Сэмми» находился недалеко от порта за оптовым магазином, надутый серый купол с тонкой стальной сетью несущих тросов. Входом служил примитивный воздушный шлюз–коридор, с дверьми на каждой из сторон, чтобы сохранить избыточное давление, которое поддерживало купол. Помещение освещалось флюоресцентными кольцами, привинченными к фанерному потолку на равных промежутках: правда, большинство из них было разбито. Сырой, затхлый воздух вонял потом и бетоном.

Кейс совершенно не ожидал, что за таким убожеством последуют ярко освещенная арена, многочисленная толпа зрителей, напряженная тишина и огромные, как бы сотканные из воздуха, светящиеся фигуры под куполом. Ровные ряды.широких бетонных ступеней возвышались над круглым помостом, окруженным тускло поблескивающими зарослями проекционного оборудования. Весь зал окутывал полумрак, только исполинские голограммы высоко под куполом, мерцая и переливаясь, повторяли каждое движение двух мужчин, напряженно кружащих по арене. Повсюду над зрительскими рядами поднимались плоские облака сигаретного дыма, которые медленно дрейфовали, пока не попадали в потоки воздуха от компрессоров, нагнетавших воздух под купол. В зале не раздавалось ни звука, только приглушенное урчание компрессоров да многократно усиленное дыхание бойцов.

Мужчины кружили по арене и отражались цветными бликами в «глазах» Молли. Голограммы увеличивали изображение в десять раз, и ножи в руках огромных призраков были почти метровой длины. Кейс вспомнил, что бойцовый нож держат как рапиру: четыре пальца согнуты, большой по лезвию. Оружие словно двигалось само по себе, совершая некую последовательность ритуальных движений, в ожидании, пока кто–нибудь из соперников не допустит ошибку. Задрав голову, Молли следила за перипетиями поединка, ее лицо оставалось спокойным и невозмутимым.

– Пойду принесу чего–нибудь перекусить,– сказал Кейс; она молча кивнула, полностью поглощенная созерцанием танца смерти.

Кейсу здесь не понравилось.

Он встал и пошел по темному проходу. Слишком уж тут темно. И слишком тихо.

В зале сидели по большей части японцы. Они не были жителями Ночного Города. Техи из промзоны. Вероятно, посещение данного зрелища одобрил совет по культуре и отдыху какой–нибудь корпорации. Кейс на мгновение представил, что значит проработать всю жизнь в одном дзайбацу. Жилье компании, гимн компании, похороны, организованные компанией.

Кейс почти обогнул зал, прежде чем нашел лотки с едой. Он купил якитори на палочках и две высокие вощеные коробки пива. Кейс взглянул вверх и увидел, что грудь одного из голографических гладиаторов окрасилась кровью. Он не замечал, как густой коричневый соус стекает с палочек ему на пальцы.

Еще семь дней, и он подключится к деке. Если сию секунду закрыть глаза, можно увидеть матрицу.

Тени в зале плясали в такт движениям голограмм.

И вдруг, совершенно неожиданно, затылком, Кейс почувствовал какой–то безотчетный страх. Холодный пот тонкой струйкой побежал по ребрам. Операция прошла неудачно. Ведь он все еще здесь, всего лишь жалкий кусок мяса, и нет никакой Молли, завороженно глядящей на замысловатые зигзаги, которые описывают ножи; нет в «Хилтоне» никакого Армитиджа с деньгами, новым паспортом и билетами. Все это лишь сон, жалкая фантазия. Слезы застлали ему глаза.

Из яремной вены одного из призраков хлестала ярко–алая кровь. Толпа взревела, зрители вскакивали, орали, размахивали руками… Творилось нечто совершенно невообразимое… А высоко вверху одна из фигур рухнула навзничь, замерцала и погасла.

В горле застыл сырой рвотный ком. Кейс закрыл глаза, сделал глубокий вздох, снова открыл и вдруг увидел, как мимо идет Линда Ли, в ее серых глазах застыл ужас. На ней был все тот же французский комбинезон.

Она скрылась во мраке зала.

Как–то машинально он бросил цыплят и пиво и помчался за девушкой. Потом он не мог вспомнить – кричал ли он ей вслед, окликал ли ее по имени.

Откуда–то сбоку и сзади – тончайший луч красного света, вспыхнул и погас. Под тонкими подошвами – грубый, неровный бетон.

Белые кроссовки мелькали где–то впереди, у самой стены зала, и снова резанул по глазам тонкий красный луч.

Кто–то подставил ему ножку. Бетон обжигающе разодрал ладони.

Кейс перекатился, ударил ногой, но не попал. Над ним склонился худощавый блондин с патлатой головой, окруженной радужным нимбом падающего сзади света. Высоко над сценой голографическая фигура повернулась, воздев нож над головой, к неистовствующей толпе. Белобрысый парень ухмыльнулся и вытащил из рукава какой–то предмет. И когда в третий раз блеснул луч лазера, в красном свете мелькнула бритва. Бритва замерла, прицеливаясь к его горлу.

Вдруг лицо нападающего распалось в жужжащее облачко микроскопических взрывов. Игольник Молли, двадцать выстрелов в секунду. Парень издал короткий судорожный хрип и рухнул Кейсу на ноги.

Кейс встал и медленно побрел в сторону лотков, в тень. Ожидая увидеть рубиновую точку лазерного прицела, он взглянул себе на грудь. Ничего. И тут он нашел Линду. Она лежала с закрытыми глазами у основания бетонной колонны. Пахло паленым мясом… Толпа скандировала имя победителя. Торговец пивом протирал свой краны темной тряпкой… Одна белая кроссовка, каким–то образом слетевшая с ноги, почему–то лежала рядом с головой…

Идти вдоль стены. Вдоль бетонного изгиба. Руки в карманы. Ни в коем случае нельзя останавливаться. Идти не останавливаясь. Мимо невидящих лиц – все глаза устремлены вверх, на изображение победителя. Вспыхнула спичка, осветив лицо европейца, губы сжимают короткий металлический чубук. Запах гашиша. Кейс прошел мимо.

– Кейс.– Из самой глубокой тени блеснули два зеркальца.– Ты в порядке?

За ее спиной в темноте что–то хлюпало и булькало.

Он покачал головой.

– Бой закончился, Кейс. Пора домой.

Кейс попытался пройти мимо нее в густую темноту, где кто–то умирал. Молли удержала его рукой:

– Это дружки твоего близкого друга. Они убили твою девушку. В этом городе тебе как–то не везет с друзьями. Мы, когда исследовали тебя, составили частичный профиль этого старого ублюдка. Он за пару новых иен маму родную прибьет и даже не поморщится. Тот, который валяется там, сказал, что она пыталась продать им файлы из твоего компьютера. Только они решили, что лучше просто убить ее и забрать товар даром. Небольшая, но все–таки экономия. Это рассказал мне тот – с лазером. На тебя они наткнулись совершенно случайно, но мне нужно было проверить.– Губы Молли сжались в тонкую линию.

Кейсу казалось, что в его голове трещат, все заглушая, какие–то помехи.

– Кто,– спросил он,– кто их послал?

Молли протянула ему окровавленный пакет сушеного имбиря. Ее руки тоже были в крови. А в густом полумраке кто–то еще раз булькнул и затих.

После того, как Кейс прошел в клинике заключительный осмотр, они с Молли направились в порт. Армитидж уже ждал. Он зафрахтовал судно на воздушной подушке. Кейс бросил на Тибу последний взгляд и увидел темные угловатые силуэты промзоны. А затем туман плотно окутал черную воду и дрейфующие косяки мусора.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПОЕЗДКА ЗА ПОКУПКАМИ

3

Дома.

А дом – это Муравейник, Столичная Ось Бостон–Атланта, или, короче, СОБА.

Попробуйте запрограммировать карту скоростей обмена информации так, чтобы на очень большом экране каждому пикселу соответствовала тысяча мегабайт в секунду. Манхэттен и Атланта вспыхнут сплошным белым светом. Затем, когда скорость обмена перегрузит вашу модель, они начнут пульсировать. Ваша карта перегрелась и готова взорваться. Охладите ее. Возьмите масштаб побольше: одному пикселю – миллион мегабайт. При ста миллионах мегабайт в секунду вы начнете различать отдельные кварталы центральной части Манхэттена и существующие вот уже сто лет промышленные зоны, окружающие ядро старой Атланты.

Кейс проснулся; ему снились аэропорты, и черная кожанка Молли, и то, как он следовал за ней через бесконечные переходы Нариты, Скипола, Орли… И как в каком–то киоске за час до рассвета он купил плоскую пластмассовую бутылку датской водки.

Где–то глубоко в железобетонных корнях Муравейника поезд гнал по туннелю столб спертого воздуха. Состав двигался на магнитной подушке, бесшумно, но сам туннель под действием движущегося воздуха гудел низким, почти инфразвуковым, басом. Вибрация достигла комнаты, где лежал Кейс; из трещин рассохшегося паркета взвилась пыль.

Он открыл глаза и увидел нагую Молли; их разделял необъятный – не дотянуться рукой – простор новехонького ядовито–розового темперлона. Сверху через зарешеченное, покрытое копотью слуховое окошко просачивался солнечный свет. Часть слухового окошка была заколочена куском ДСП, и сквозь него почти до самого пола свисал толстый серый кабель. Лежа на боку, Кейс смотрел, как дышит Молли, смотрел на ее груди, на изгиб бедер, очерченных с функциональным изяществом, напоминающим фюзеляж военного самолета. И все тело было худощавым, стройным, мускулистым, как у танцовщицы.

Комната была громадна. Кейс сел. За исключением огромного розового ложа и двух новых, совершенно одинаковых нейлоновых сумок, здесь не было ровно ничего. Голые стены, никаких окон, за исключением слухового в потолке, стальная дверь, выкрашенная белой краской. Стены покрыты бесчисленными слоями белой эмали. Рабочий район. Кейс и раньше знал такие здания и такие комнаты, обычно их обитатели зарабатывали себе на хлеб в «интерзоне»[2]2
  Намек на роман Уильяма Берроуза «The Naked Lunch», известный в России под названиями «Завтрак нагишом» и «Голый пир».


[Закрыть] – некой сумрачной, слабо определенной области, где искусство еще не совсем переходит грань преступления, а преступление не совсем дотягивает до искусства.

Он был дома.

Кейс опустил ноги на пол. Многие паркетины свободно шатались, а некоторые н вовсе отсутствовали. Голова раскалывалась от боли. Кейс вспомнил комнату, в которой они жили в центре Амстердама, в районе Старого Города, где возраст зданий исчисляется столетиями. Вспомнил, как Молли вернулась с набережной канала, принесла апельсиновый сок и яйца. Армитидж отсутствовал по каким–то своим тайным делам, и они с Молли отправились мимо площади Дамм в знакомый ей бар на улице Дамрак. Воспоминания о Париже сливались в какое–то мутное пятно. Ну, конечно, магазины. Молли взяла его в поход по магазинам.

Кейс встал, натянул мятые черные джинсы, лежавшие в ногах, и опустился на колени возле сумок. Первая принадлежала Молли, в ней оказались аккуратно сложенная одежда и какие–то миниатюрные, дорогие с виду приспособления. Во второй лежали книги, кассеты, симстим–дека, одежда с французскими и итальянскими ярлыками; Кейс не мог вспомнить, когда он все это купил. Под зеленой футболкой Кейс нашел плоский сверток сложной формы, напоминающей оригами, завернутый в рисовую бумагу.

Когда он взял пакет, бумага порвалась и в щель между паркетинами воткнулась блестящая девятиконечная звезда.

– Сувенир,– сказала Молли.– Я заметила, что ты всегда смотришь на них.

Кейс обернулся и увидел, что она сидит на кровати, скрестив ноги, и, сонно потягиваясь, почесывает живот бордовыми ногтями.

– Скоро придут ставить охранную сигнализацию,– сказал Армитидж. Он стоял на пороге со старомодным магнитным ключом в руке. Молли варила кофе на крохотной немецкой плитке, которую достала из своей сумки.

– Я и сама могу,– откликнулась она.– У меня все для этого есть. Инфрасканирующий периметр, сирены…

– Нет,– перебил ее Армитидж и закрыл дверь.– Я хочу, чтобы понадежнее.

– Была бы честь предложена.

На Молли была темная сетчатая футболка, заправленная в черные мешковатые хлопчатобумажные брюки.

– Вы служили когда–нибудь в полиции, мистер Армитидж? – спросил Кейс; он сидел на полу, прислонившись к стене.

Армитидж был одного с ним роста, но имел широченные плечи и военную выправку и казался не уже той двери, через которую вошел. Он носил темный итальянский костюм и держал в правой руке небольшой чемоданчик из мягкой телячьей кожи. Спецназовская серьга исчезла. Аккуратные, но невыразительные черты – стандартная красота из косметических бутиков, иными словами – некая амальгама лиц, чаще всего мелькавших на телевизионных экранах в прошедшем десятилетии. Холодный блеск бесцветных глаз только усиливал ощущение лица–маски. Кейс начал сожалеть о своем вопросе.

– Я хотел всего лишь спросить, многие ли из бывших спецназовцев подались в копы. Или в «секьюрити» корпораций,– добавил Кейс, чувствуя себя крайне неуютно. Молли протянула ему кружку дымящегося кофе.– Просто то, как вы переоборудовали мне поджелудочную железу, чем–то напоминает полицейскую процедуру.

Армитидж закрыл дверь, пересек комнату и остановился напротив Кейса.

– Ты счастливый парень, Кейс. Ты должен сказать мне спасибо.

– А за что? – Кейс шумно подул на свой кофе.

– Ты нуждался в новой поджелудочной. И мы достали тебе такую, которая освободила тебя от опасной зависимости.

– Благодарю, но мне нравилась такая зависимость.

– И прекрасно, потому что теперь у тебя новая.

– Это как? – Кейс перевел глаза с кофе на Армитиджа. Тот улыбался:

– В стенки нескольких главных артерий тебе заложили пятнадцать капсул с ядом. Их оболочки растворяются. Медленно, но верно. В каждой капсуле содержится некий микотоксин. Ты уже знаком с его действием. Именно эту отраву вкололи тебе в Мемфисе.

На Кейса смотрела ухмыляющаяся маска. Кейс недоуменно сморгнул.

– У тебя есть время, чтобы выполнить работу, для которой я тебя нанял, но не более. Выполнишь задание, и я введу тебе фермент, который отслоит капсулы, не разрушая их оболочек. Потом тебе сделают переливание крови. В противном случае, капсулы растворятся и ты вернешься в то же самое дерьмо, из которого я тебя вытащил. Так что, Кейс, мы тебе нужны… Сейчас ты зависишь от нас не меньше, чем тогда, когда мы соскребли тебя со дна сточной канавы.

Кейс вопросительно посмотрел на Молли. Она пожала плечами.

– А теперь иди к грузовому лифту и принеси коробки, которые там лежат.– Армитидж вручил Кейсу магнитный ключ: – Действуй. Они тебе понравятся, Кейс. Как подарки на Рождество.

Летом в Муравейнике праздные толпы шумят и колышутся как трава на ветру – поля человеческой плоти, пронизываемые неожиданными вихрями желаний и счастья.

В тусклом солнечном свете Кейс сидел рядом с Молли на краю сухой бетонной чаши неработающего фонтана; бесконечный поток проплывающих мимо лиц напоминал ему этапы собственной жизни. Сначала прошел малолетка с козырьком над глазами – обыкновенный уличный мальчишка с расслабленными, но всегда готовыми к действию руками, затем подросток с лицом привлекательным и загадочным под красными стеклами очков. Кейс вспомнил, как в семнадцать лет он молча и ожесточенно дрался на крыше среди нежного розового сияния геодезиков, озаренных первыми лучами солнца.

Он чуть поерзал; через тонкую ткань брюк отчетливо ощущался холодный, шершавый бетон. Ничего похожего на электрический танец улицы Нинсеи. Здесь, среди запахов гамбургеров, духов и молодых загорелых тел, заключались совсем другие сделки и жизнь текла в ином ритме.

А там, на чердаке, его ждала дека – «Оно–Сендаи–Киберспейс–7». Пол усеивали куски белого упаковочного пенопласта, мятые обрывки клеящей ленты и сотни крошечных пенопластовых бусин. «Оно–Сендаи», а также самый дорогой в будущем году компьютер фирмы «Хосака», монитор «Сони», дюжина дисков со льдом корпоративной выделки и кофеварка «Браун». Армитидж, нетерпеливо дожидавшийся, пока Кейс не одобрит каждую из покупок, сразу же ушел.

– Где он остановился? – спросил Кейс у Молли.

– Он любит отели. Большие. По возможности, близ аэропорта. Слушай, давай пройдемся.

Молли надела старый, купленный явно на распродаже военных излишков, бронежилет с дюжиной странной формы карманов и огромные темные пластмассовые очки, полностью скрывавшие зеркальные линзы.

– Ты знала раньше про это блядство с токсином? – спросил Кейс. Она отрицательно покачала головой.– Думаешь, это правда?

– Может, да, а может, нет. В любом случае, исключать этого нельзя.

– А нельзя ли как–нибудь проверить?

Нет,– ответила девушка и одновременно правой рукой сотворила знак «молчи!».– Изменение слишком тонкое, чтобы выявиться при сканировании.– И снова ее рука сделала знак «подожди!».– Да и какая тебе разница? Видела я, как ты поглаживал свой «Сендаи», да это же чистая порнография– Она расхохоталась.

– А что он всадил в тебя? Что заставляет работать на него деловую женщину?

– Только профессиональная гордость, малыш.– И снова она призвала его к тишине знаком.– Слушай, давай позавтракаем. Яичница, натуральный бекон. Отравишься, наверное, ведь ты так долго питался в Тибе одним лишь переработанным крилем. Давай сядем в «трубу», поедем на Манхэттен и устроим себе настоящий завтрак.

Потухшая, покрытая пылью неоновая вывеска, большие, согнутые из стеклянных трубок буквы: «МЕТРО ГОЛОГРЭФИКС». Кейс ковырял в зубах, пытаясь выудить застрявшие кусочки бекона. Он бросил бесполезные попытки узнать, куда и зачем они идут, так как на все вопросы получал только толчки под ребра и молчаливые призывы к тишине. Молли болтала о модах сезона, о спорте, о каком–то неизвестном ему политическом скандале в Калифорнии.

Кейс смотрел на безлюдный глухой тупик. По перекрестку катился мятый газетный лист. Из–за купольных перекрытий что–то происходит с конвекцией и в Ист–Сайде всегда дуют странные ветры. Кейс посмотрел сквозь окно на безжизненную вывеску. Ее Муравейник – совсем не его Муравейник, решил он. Молли провела его через дюжину баров и клубов, о которых он никогда не слыхивал, и везде какие–то дела, чаще ограничивающиеся многозначительными кивками. Манхэттенский транзит.

В тени за «МЕТРО ГОЛОГРЭФИКС» что–то двигалось.

Дверь представляла собой лист ржавой жести. Молли молча изобразила рукой запутанную последовательность значков, которую он почти не понял. Уловил только потирание большого и указательного пальцев, означавшее «наличные». Толкнув дверь, она ввела его в какое–то пыльное помещение. Они стояли в просвете среди плотных куч всякого хлама» которые тянулись до самых стен, увешанных полками с ветхими книжками в мягких обложках. Казалось, что хлам этот прямо здесь и вырос, такая себе плесень из металла и пластмассы. Кейс начинал было различать отдельные предметы: внутренности телевизора, столь древнего, что из него торчали пеньки разбитых радиоламп; мятую тарелку спутниковой антенны; коричневую текстолитовую коробку с кусками каких–то ржавых трубок,– но затем снова все слилось в единую массу. Когда Кейс шел вслед за Молли по узкому каньону среди прессованного мусора – и материальные ценности ушедших лет беспорядочно топорщились вокруг,– огромная кипа старых журналов вдруг ссыпалась на свободный пятачок. За ними защелкнулась дверь. Кейс не обернулся.

В конце пути поперек туннеля висело ветхое армейское одеяло. И когда Молли поднырнула под него, в глаза ударил поток яркого света. Одеяло закрывало вход в помещение кубической формы со стенами и потолком, обитыми белым пластиком, пол был покрыт опять же белым кафелем с круглыми, шершавыми – чтобы не скользила нога – пупырышками. В центре комнаты стоял выкрашенный белой краской квадратный деревянный стол и четыре белых складных стула.

В дверях появился какой–то новый персонаж; одеяло спадало с его плеч на манер мантии, он стоял и щурился на яркий свет. Можно было подумать, что этого человека сконструировали специально для жизни в аэродинамической среде. Очень маленькие уши плотно прижимались к узкому черепу, а большие передние зубы, показавшиеся, когда его лицо изобразило нечто отдаленно напоминавшее улыбку, косо отклонялись внутрь. Он был одет в ветхую твидовую куртку и держал в левой руке некоторое подобие револьвера. Мужчина всмотрелся в посетителей и спрятал револьвер в карман. Жестом указал Кейсу на белую пластиковую плиту, прислоненную к стене возле входа. Кейс подошел и увидел, что плита, как сандвич, покрыта сантиметровым слоем каких–то электронных схем. Вдвоем с мужчиной они установили ее в дверном проеме.

Желтые от никотина пальцы быстро заклеили панель белым скотчем. Негромко заурчала вентиляция.

– Время,– выпрямляя спину, сказал мужчина,– отсчет пошел. Ты знаешь тариф, Молл.

– Финн, нам нужно сканирование. На предмет имплантантов.

– Так, встань–ка туда, между пилонами. Наступи на ленту. Распрямись, так. Повернись кругом, выдай–ка мне полные триста шестьдесят.

Кейс смотрел, как девушка вращается между хрупкими на вид стойками, утыканными датчиками. Мужчина вытащил из кармана небольшой монитор и начал его изучать.

– Ага, кое–что новенькое в твоей головке. Кремний… Оболочка из пиролитического углерода… Часики, угадал? Очки те же – низкотемпературный изотропный углерод. Конечно, биосовместимость с пиролитами лучше, но дело твое. Когти в порядке.

– Теперь ты, Кейс.– На белом полу виднелся черный полустертый крест.– Повернись кругом. Медленно…

– Парень девственно чист.– Мужчина пожал плечами.– Дешевенькие зубные протезы – и все.

– А биопробу ты сделал? – Молли расстегнула «молнию» на зеленом жилете и сняла очки.

– Нахальная ты все–таки девица. С такими запросами шла бы ты в клинику братьев Майо. «Ложись, малыш, на операционный стол, мы сделаем тебе небольшую биопсийку».– Он засмеялся, оскалив желтые зубы.– Ничего нет. Слово Финна, красавчик, у тебя нет ни «жучков», ни мозговых «бомбочек». Хотите, я сниму защиту?

– Только для того, чтобы ты вышел, Финн. А потом нам нужна полная защита, на все время, пока мы здесь находимся.

– Что ж, Финна это устраивает, Молл. Ты же платишь по счетчику.

Они запечатали за Финном дверь, Молли развернула белый стул, села на него верхом и положила подбородок на скрещенные руки.

– А теперь поговорим. Это самое надежное место, которое мне по карману.

– О чем?

– О том, чем мы занимаемся.

– А чем мы занимаемся?

– Работаем на Армитиджа.

– Ты говоришь по его поручению?

– Нет. Я видела твой профиль. И однажды посмотрела список остальных наших покупок. Ты когда–нибудь работал с «покойниками» ?

– Никогда.– Кейс посмотрел на свое отражение в зеркалах девушки.– Но думаю, смог бы. Я – вполне приличный оператор.– Последняя фраза, произнесенная в настоящем времени, заставила его поежиться.

– Ты знаешь, что Дикси Флэтлайн умер?

Кейс утвердительно кивнул головой:

– Сердце не выдержало.

– Ты будешь работать с его конструктом.– Девушка улыбнулась.– Кажется, это он тебя учил, а? С ним и с Куайном. Кстати, Куайна я знаю. Тот еще говнюк.

– Значит, кто–то сделал копию с Маккоя Поли? Кто же? – Кейс сел и облокотился на стол.– Просто не веритcя. Ему бы не хватило терпения посидеть спокойно для такой процедуры.

– Это «Сенснет». Зуб даю, мегов ему отвалили что надо.

– Куайн тоже умер?

– Не угадал. Он – в Европе. Самого его в дело звать нe стали.

– Ну что ж, если мы достанем Флэтлайна, то сможем жить спокойно. Он был лучшим. Ты знаешь, что он трижды переживал мозговой коллапс?

Девушка кивнула.

– На энцефалографе – ровная, как струна, линия, без малейшего всплеска[3]3
  Игра слов. «Flatline» дословно – «плоская линия». На жаргоне американских медиков этот же термин означает клиническую смерть.


[Закрыть]. Точно, он сам мне запись показывал: «Смотри, мальчик, я же был дох–х–хлый!»

– Слушай, Кейс, с тех пор, как я работаю на Армитиджа, все время пытаюсь разнюхать, кто стоит за ним. Но это ни какое–то дзайбацу, ни правительство и ни один из филиалов якудза. Армитиджем командуют. Скажем, кто–то приказывает ему вылететь в Тибу, найти еле живого наркомана и заплатить за его излечение программой. Господи, да если бы мы просто продали эту программу на рынке, то за вырученные деньги могли бы купить двадцать первоклассных ковбоев. Ты, конечно, хорош, но неужели настолько…