Текст книги "Заговор королевы"

Автор книги: Уильям Гаррисон Эйнсворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

ЛАБОРАТОРИЯ

Оставим человека в маске продолжать свое подземное путешествие и попробуем в продолжение этого времени дать читателю представление о странной сцене, которая ожидала его в лаборатории астролога.

Представьте себе высокую цилиндрическую комнату в башне массивной постройки; стены ее были из потемневшего от дыма гранита, внутри находились четыре пилястры, украшенные коронами и лилиями, разбитыми зеркалами, рогами изобилия и буквами К и Г, переплетавшимися одна с другой и окруженными бантами, девизами вдовства и августейшего звания той, по воле которой построена была эта башня.

Пусть читатель представит себе на каждом участке стены, образуемом этими столбами, разнообразные талисманы, свидетельствующие о суеверии хозяев, пусть представит себе, в первую очередь, человеческую фигуру со знаками царского достоинства и с короной на голове, верхом на орле, с перуном в одной руке и скипетром в другой, а также фигуру женщины с клювом ибиса, которая держит перед его глазами чарующее зеркало.

Вокруг этой группы виднеются различные иероглифы и кабалистические знаки с начерченными вверху словами Гажиель, дух Сатурна. Следом находится другая женская фигура, редкой красоты, с распущенными волосами, со змеей в правой руке и ножом необыкновенной формы в левой. Вокруг этой фигуры начертаны иудейские и халдейские изречения, над головой надпись Радемель, дух Венеры, в ногах же – Асмодель, один из двенадцати ангелов, управляющих знаками зодиака.

Мы должны прибавить к этому, что талисманы, которым приписывали неограниченную силу и свойство облегчать приобретение мистических познаний, были вылиты из разнородных металлов, расплавленных в то время, когда преобладали созвездия, под которыми родилась королева, по приказанию которой они были составлены, и что эти талисманы были скреплены кровью, человеческой и козьей. Третий участок стены был занят еще более фантастической группой предметов, там находился алтарь из слоновой кости, перед которым лежала алая подушка, поддерживавшая огромное серебряное распятие с маленьким крестом из черного дерева.

С каждой стороны находился вычеканенный из бронзы Сатир, опирающийся на палку и держащий на плече вазу самого чистого блестящего хрусталя, наполненную какими-то неизвестными снадобьями, предназначавшимися, по всей вероятности, для каких-нибудь нечестивых жертвоприношений сатане или для проведения шабаша ведьм.

Ясно было, что за старательно задернутыми складками толстого темного занавеса, покрывающего четвертый участок стены, было скрыто что-то таинственное.

Лаборатория Руджиери не была бы таковой, если бы в ней недоставало того, что на языке алхимиков носит название "хранителя тайн", "производителя бессмертного огня", «Атанора» или горнила. Но эта необходимая принадлежность рабочей комнаты алхимика была здесь налицо. Она была круглой формы, как предписывают правила алхимии, с тонкими, прикрепленными со всех сторон трубочками по бокам, с дверцами, колбой и перегонным кубом. Создателям этого горна хватило святотатства написать на дверце слова из Священного писания. На четырехугольной филенке маленького окна было начертано какое-то загадочное изречение. В отделении этого философского Атанора, где изготовлялись разные таинственные снадобья, стояла стеклянная ваза в форме тыквы с длинным горлышком, плотно закупоренная и наполненная красной жидкостью, которая называлась, судя по надписи, "девственным молоком".

Возле этого сосуда стоял перегонный куб, погруженный в воду, с составом против таинственных болезней, приготовленным по рецептам Фламеля, Артефуса, Пантануса и Захариуса. На чугунной чаше, носившей название "ванна Святой Марии", в которой помещался куб, вырезано было мистическое изречение.

На полу около горна были разбросаны всевозможные алхимические принадлежности, которыми обыкновенно бывает переполнена рабочая комната адепта этой науки, как-то: разнородная глина, разные металлы, купорос, винный камень, растительные масла, реторты, перегонные кубы, тигеля… Следует еще упомянуть о небольшой дощечке черного мрамора, на которой были разложены снадобья и маленькие пузырьки, там лежала и стеклянная маска, достаточно доказывавшая, как едки и ядовиты были снадобья, изготовляемые обитателем этой комнаты. Теперь, когда читатели познакомились с жилищем, мы представим им тех, которые в нем находились.

У стола, странной и своеобразной формы, как и вся обстановка комнаты, на котором находились освещаемые красноватым огнем лампы песочные часы и череп, в дубовом кресле с высокой спинкой, с резными эмблемами, такими же странными, как и те, которые покрывали стол, сидел старик в черной бархатной мантии с длинными рукавами, погруженный, по-видимому, в глубокомысленные вычисления по лежавшему перед ним пергаменту с мистическими знаками. По его мертвенно бледному лицу с большим морщинистым лбом, прикрытым бархатной шапочкой, легко было узнать в нем того, кто полновластно распоряжался в этом заколдованном месте, то есть адепта астрологии, колдуна Руджиери. Рядом с магом сидела другая особа, надменные и повелительные манеры которой и гордое выражение лица сразу позволяли угадать в ней королеву-мать. Екатерина имела наружность, надолго остававшуюся в памяти видевших ее.

Под широким столом стоял карлик Эльберих, который, казалось, поддерживал его своими широкими уродливыми плечами. Красные глаза карлика светились в темноте фосфорическим блеском, и вся его черная безобразная фигура очень походила на фигуру медведя. Он держался рукой за колеса машины, служившей для отпирания подъемной двери, очень искусно встроенной в пол башни. У ног карлика лежало какое-то существо, свернувшееся в клубок, очень похожее на мяч, обтянутый мехом, но, в сущности, это была маленькая кошка тибетской породы. Кудесники прежнего времени очень ценили это животное, а какой-то камушек, находящийся под его языком, обладал, по их мнению, свойством сообщать им дар пророчества и усиливать действие приготовляемых ими чар.

В ту минуту, когда мы подымаем завесу над этой картиной, описанная нами группа сидела неподвижно и молча. Руджиери с пламенным усердием продолжал свои вычисления, за ходом которых Екатерина следила с глубоким вниманием. Карлик оставался недвижим, как статуя из черного дерева, только блеск глаз доказывал, что он жив. Вдруг пронзительный звук, похожий на треск разбиваемого стекла, пронесся в воздухе. Королева-мать подняла глаза и устремила их на стоявший около нее на столике астрологический инструмент очень любопытного устройства. Эта машина, выполненная по указаниям знаменитых колдунов древности, представляла символические изображения семи планет, которые, по словам Меркуриуса Трисможиста, управляют миром. Эти изображения, стоившие большого труда и значительных издержек, были сделаны в период восхождения звезд из глины разных родов и из драгоценнейших камней и металлов, которые по понятиям того времени находились под непосредственным влиянием каждой звезды.

Фигура, на которую были обращены в эту минуту взоры Екатерины, представляла собой вооруженного человека, вылитого из красной бронзы, верхом на льве из того же металла, со шпагой в правой руке и с отрубленной головой, выполненной из красного железняка, в левой. На каске этой воинственной фигуры горел берилл, орудие, бывшее у него в руке, медленно подымаясь, пришло в соприкосновение с помещенным над ним стеклянным колоколом, что и было причиной звука, о котором мы говорили.

– Маска не идет, – вскричала Екатерина, глядя с унынием на статую. – Блистательный Юпитер утратил свое влияние, мы находимся теперь под властью ужасного Марса, а эта планета неблагоприятна для нас.

– Это правда, дочь моя, – отвечал астролог. – И посмотрите, красная планета восходит во второй круг Ария. Дай-то Бог, чтобы он пришел прежде, чем совершится это соединение. Вряд ли наши намерения увенчаются успехом.

– Не говорите этого, – отвечала с уверенностью Екатерина. – Гибель Кричтона будет очень благоприятна для наших целей. А когда же случалось, чтобы кинжал Моревера или яд не произвели своего действия?

– Никогда – в тех случаях, когда удар был нанесен, а питье выпито, дочь моя, но…

– Но что?.. Откуда происходит твой страх?

– Небесные созвездия Предвещают этому шотландцу опасность, но не смерть, – отвечал с важностью астролог. – Хотя в его гороскопе звезда жизни сталкивается со звездой смерти, но видны и другие, совершенно противоположные могущественные предзнаменования, он ускользнет от нас, дочь моя.

– Ах! – воскликнула Екатерина.

– Мне кажется, что я еще вижу сияние его звезды на небе, – продолжал Руджиери. – Величественно и спокойно плывет она по небу. Ореол славы окружает ее. Коварные и завистливые звезды бросают свои лучи на ее дорогу, но напрасно. Она продолжает свой путь в спокойном величии.

– Неужели все это говорит твоя наука? – спросила с нетерпением Екатерина.

– Мои безмолвные и непогрешимые советники сказали мне это, дочь моя, – возразил астролог. – Я только передаю их слова.

– Если так, то продолжай, – сказала холодно Екатерина.

– Звезда обратилась в метеор, – отвечал Руджиери, – глаз не может выносить ее блеска.

– Далее.

– Я продолжаю смотреть… Небо опустело и покрылось мраком, метеор, ослеплявший мои глаза, исчез, звезда Кричтона закатилась навеки.

– А когда должно это случиться?

– Прежде чем минует половина пятилетия, дочь моя.

– Так долго! А что положит конец его существованию?

– Знамение в пламени, ему угрожает враждебный Сатурн. Я вижу падение Гилеша в его свинцовом круге. Шотландец погибнет от острия меча.

– Если все это про Кричтона сказали тебе твои непогрешимые советники, то что говорят они тебе про твою собственную жизнь?

– Желаете ли вы, дочь моя, чтобы я узнал свою участь?

– Нет нужды, – отвечала королева-мать резким голосом. – Я угадаю за тебя. Твоя жизнь связана с жизнью Кричтона. Один из вас погибнет. Если он переживет эту ночь, наутро тебя ожидает виселица. Я не протяну руки, как уже раз сделала, чтобы спасти тебя от колесования.

– Моя милостивейшая государыня!..

– Если тебе изменяет влияние небесных светил, то обратись за помощью к аду. Посредством могущественных чар, которыми, по твоим словам, ты обязан своей волшебной науке, вызови такого же демона, как находившийся при мудром Кардане, и прикажи ему умертвить твоего врага. Потому что, клянусь тебе, прежде чем ночь опустится над городом, твой прах будет рассеян по ветру на Гревской площади, если только Кричтон останется в живых на гибель моих планов.

– Гном, прислуживавший мудрому Жерому Кардану, – отвечал с твердостью Руджиери, – не имел никакой власти над жизнью людей. Жером Кардан мог предвидеть, искусно читал по звездам, но не мог противодействовать. Предсказывая вашему августейшему супругу внезапную ужасную смерть, он не знал, как устранить ее, и все его искусство было бессильно, чтобы отвратить гибельное копье Монтгомери. Кончина знаменитого монарха была определена свыше. Точно так же, когда я, вследствие своего долгого общения с небесными светилами, открыл, что ваша славная жизнь окончится в пределах Сен-Жермен, то не мог ничего более сделать, как только определить вам предел вашего существования. И хотя ваше величество покинули Турнель и Тюльери и остерегаетесь посещать этот округ, все-таки ваша участь непременно свершится, несмотря на все ваши предосторожности. Я обещал вам долгую жизнь, власть, могущество, и мои предсказания сбудутся, средства к их исполнению в моих руках. Я указал вам, как вы можете поддержать свое влияние, усилить свою власть, обеспечить себе долгую жизнь. Если я погибну, ваша слава, ваше могущество, ваше влияние на короля, ваша власть ускользнут от вас и обратятся в прах, как кусок дерева, источенного червями. Отдайте меня в руки моих врагов и можете быть уверены, что, прежде чем пройдет неделя, Луиза Ведемонская приобретет безграничную власть над сердцем своего супруга, Жуаез станет всемогущим, Лига будет уничтожена, Гиз и его приверженцы, которые косвенно помогают вашим намерениям, будут раздавлены, Генрих Наваррский и гугеноты снова начнут властвовать в Париже, и ваше величество останется одна, без единомышленников и, может быть, будет изгнана вместе с сыном, герцогом Алансонским. Эти последствия, которые я предвижу, могут быть устранены моим искусством, и когда мой прах убелит мостовую Гревской площади, когда ваши враги возрадуются вашему падению, то вы вспомните мои предостережения.

Гневное восклицание вырвалось у Екатерины, но она не прерывала астролога.

Руджиери, обретший былую уверенность, продолжал:

– Легко вызвать духа тьмы тому, кто обладает таким сокровищем, как иероглифы Николая Фламеля, кому известны, подобно мудрому Иудею Мекубалу, имена ангелов тьмы, о которых говорит Священное писание, который может отыскать в писаниях древних халдейских мудрецов средство вызывать гениев солнца и луны, кто понимает знаки и печати духов, рукопись Малашима, которую волхвы Востока называют "переправа через реку", и Нотариакон Кабаллистов. Но подобно тому, как при разложении, производимом посредством Атенора из ртути, химик подвергает себя опасности, если преждевременно извлечет некоторые необыкновенные цвета, так и вызывание духов, сделанное без надлежащей подготовки, может вместо помощи принести смерть. При всем том, если вашему величеству угодно, я сделаю приготовления для вызова духа согласно наставлениям Аполлониуса, Трифониуса, Алберта и Раймонда Люлля, употребляя знаки, указанные мудрым Порфириусом в его таинственном трактате.

– Мы не желаем подобного доказательства твоего искусства, – холодно отвечала Екатерина. – Выбери более подходящее время для твоих совещаний с силами ада. Мы не желаем подобными нечестивыми отношениями подвергать опасности спасение нашей души. Но если у тебя есть в самом деле подвластный тебе дух, то ему следовало бы старательнее охранять тебя против врага. Не надо было допускать сюда Кричтона.

– Кричтон вошел сюда, употребив хитрость, милостивейшая государыня. Я в то время был занят перевязкой раны джелозо, а Эльберих в первый раз в жизни оказался недостаточно бдительным. Шотландец завладел статуэткой и пергаментом прежде, чем я мог помешать ему или уничтожить его.

– И благодаря своим познаниям в шрифте этого пергамента, он владеет тайной всех наших интриг с Гизами и с Бурбоном, наших отношений с его святейшеством и, что всего важнее, знает о сокровенной цели нашего поручения в Мантуе?

– Да, ваше величество.

– И ему известно, что маска участвует в нашем заговоре, что она уполномочена помогать нашему сыну, герцогу Алансонскому, при его вступлении на престол, принадлежащий брату Генриху? Ты все это написал в этом злополучном документе?

– Бесполезно стараться скрыть перед вашим величеством мое неблагоразумие.

– И поэтому он знает имя и звание этой маски?..

– Без сомнения.

– И наше имя? Обрати внимание на мои слова, Руджиери, и отвечай прямо, мы спрашиваем: упоминается ли наше имя рядом с именем нашего сына, герцога Алансонского, в заговоре против Генриха?

– Нет, ваше величество, – отвечал с уверенностью Руджиери.

– Ты уверен в этом?

– Как в своем собственном существовании.

– Козьма Руджиери, ты сам произнес свой приговор.

– Как так, сударыня?

– Королю нужна жертва, и мы по необходимости должны уступить. Завтра утром начнется суд.

– И ваше величество отдаст меня суду?

– Если Генрих этого потребует, я не смогу сопротивляться.

– Обдумали ли вы последствия подобного решения, ваше величество? – отвечал Руджиери с угрожающей дерзостью.

– Последствия?..

– Пытка может вырвать у меня признания!

– Кто поверит твоему обвинению, тем более против нас, если не существует письменных доказательств?

Горькая усмешка мелькнула на морщинистом желтом лице Руджиери.

– Но если существуют письменные доказательства? Если я могу представить ваши собственные депеши, вами подписанные и скрепленные вашей собственной печатью?

– Что?!

– Если я могу предъявить ваши собственные признания в отправлении двух ваших сыновей и в составлении заговора против третьего? Какой оборот примет мое обвинение, ваше величество?

– Разве ты не уничтожил наши письма? – спросила Екатерина, дрожа от ярости. – Но нет! Это неправда, ты издеваешься над нами.

– Смотрите! – воскликнул Руджиери, вынимая из-под камзола пакет.

– Изменник! – вскричала Екатерина, – ты сохранил эти письма для того, чтобы предать меня.

– Нет, государыня, – отвечал Руджиери, – но для того, чтобы защитить себя. Я верно служил вашему величеству, я не выдал ни одной тайны, которую вы мне доверили, и палач может разорвать меня на части, прежде чем я произнесу хоть одно оскорбительное слово против вас. Выдавайте меня судьям Генриха. Предайте меня суду над еретиками и не бойтесь ничего. Вот ваши бумаги.

– Я вижу, что неверно судила о тебе, Руджиери. Пока я буду иметь хоть малейшую власть, никто не тронет волоса с твоей головы.

– Я снова нашел в вас благородную и великодушную повелительницу, – вскричал хитрый астролог, почтительно целуя руку, протянутую ему Екатериной.

– Брось в огонь этот пакет, мой преданный слуга, – сказала Екатерина, – он может попасть в другие, менее честные руки.

– Прежде чем это сделать, не угодно ли будет вашему величеству просмотреть эти бумаги? – отвечал Руджиери. – Между ними есть некоторые, которые вы, вероятно, не пожелаете уничтожить.

– Я не думаю, чтобы встретились такие, которые я бы желала сохранить, – отвечала в раздумье Екатерина. – Если ты знаешь какие-нибудь, которые мы позабыли, то скажи.

– Среди прочих бумаг этот пакет содержит доказательства происхождения Эклермонды, которые могут пригодиться, если вашему величеству вздумается когда-нибудь восстановить этот род или воспользоваться ею в борьбе против протестантской партии.

– Правда, правда, – сказала Екатерина. – Дай мне их. Эти доказательства необходимы для меня в эту минуту, надо их показать Генриху. Я должна открыть ему тайну рождения этой девушки. Я заметила сегодня ночью, что он бросал на нее страстные взгляды. Я никак не ожидала, что желания, возбужденные в нем твоими чарами, примут такое направление. Я должна предостеречь его от дальнейших преследований этой девушки.

– Да поможет вам Ариман не опоздать с вашими действиями, ваше величество, – сказал Руджиери. – Его величество сильно влюбился. Кроме того, налицо соперничество, подстрекающее его страсть.

– Соперник? – вскричала королева-мать. – Кто осмеливается иметь виды на мою воспитанницу?

– Тот, кто ни перед чем не останавливается.

– Ты, конечно, говоришь о Кричтоне?

– Я слышал достоверные сведения от его величества короля, что Эклермонда любит этого проклятого шотландца, – отвечал Руджиери.

– Дерзновенный! – вскричала Екатерина. – Я бы должна была догадаться об этом по порыву бешеной ревности Маргариты, в котором она, к моему крайнему недоумению, выкрикивала имя Эклермонды.

– Вероятно, король привел в исполнение свой замысел возбудить подозрения королевы Наваррской, – отвечал астролог. – Таково было его намерение.

– Нет никакого сомнения, он сделал это, – подтвердила Екатерина, – и если ревность Маргариты не иссякнет, то нечего бояться Кричтона. В этом отношении мы спокойны. Твой яд в ее руках.

– У Маргариты? – вскричал испуганный Руджиери.

– Она дала торжественное обещание, которое не посмеет нарушить. Будь спокоен, Кричтон не будет нам более мешать.

– Женщины нерешительны, – проговорил Руджиери. – Из всех женщин, которых я встречал, вы одна, ваше величество, непоколебимы в ваших решениях.

В эту минуту в стене комнаты послышался звук ключа, поворачивающегося в замке.

– Вот он! – радостно вскричала Екатерина. – Все пойдет хорошо.

В эту минуту дверь, так хорошо скрытая в каменной стене башни, отворилась, и перед ними очутился человек в маске. Огромная собака шла за ним по пятам.

ЗАКЛИНАНИЕ

Королева и вновь вошедший любезно раскланялись, но карлик и его подруга кошачьей породы обнаружили недвусмысленные признаки неудовольствия вторжением Друида в их владения. Ощетинив шерсть, оскалив зубы и выгнув дугой спину, кошка, подобно бешеной ведьме, приготовилась встретить чужеземца зубами и когтями, а карлик, не менее взбешенный, осматривался вокруг в поисках какого-нибудь более грозного орудия. Однако же Друид, расположившись у ног своего хозяина, отнесся к этим проявлениям враждебности с равнодушием и презрением, не спуская своих блестящих глаз с астролога, в котором он, казалось, угадывал врага.

Прежде всего Екатерина спросила пришедшего, присутствовал ли он на королевском ужине. Получив утвердительный ответ, она продолжала свои расспросы.

– И ваш противник также был там, не правда ли?

– Он там был, ваше величество, – отвечала маска.

– Занимал ли он стул, который обыкновенно предназначается ему возле нашей дочери Маргариты? – поспешила спросить Екатерина.

– Кавалер Кричтон сидел рядом с королевой Наваррской, – отвечала маска.

– И она… она пила за его здоровье, обратили вы на это внимание, сеньор?

– Я видел, что вино было налито, я слышал, как ваша дочь тихим голосом предложила выпить за здоровье Кричтона. Он поднес кубок к губам…

– Ах! Слава Богородице! – вскричала торжествующая Екатерина. – Это вино принесет ему бессмертие. Руджиери, звезды обманули тебя, твой гороскоп неверен. Питье выпито, наш враг умер. Сеньор, вы желанный гость, вы принесли нам радостные известия, мы обещали вам, что вы узнаете дальнейшую судьбу Кричтона, когда встретитесь здесь с нами. Этот кубок…

– Был отравлен, – отвечала маска. – Я это знаю, ваше величество.

– Ах! Неужели его действие было так быстро? Так он умер?

– Он жив.

– Он жив?

– Драгоценный камень его кольца вовремя предупредил об угрожающей опасности. Он не дотронулся до смертоносного питья.

– Какая неудача! – вскричала Екатерина. – Но хотя отрава не сработала, двадцать кинжалов окружают Лувр, он не может миновать их.

– Кричтон оставил Лувр и теперь в безопасности, – отвечала маска. – Он обманул бдительность ваших шпионов.

– Вы видите, что моя наука не обманула меня, – сказал тогда Руджиери, который, несмотря на провал всех замыслов, не мог удержать радости при этом мнимом торжестве его астрологических познаний. – Мои опасения были не напрасны.

– Замолчи! – закричала королева-мать. – Мы приглашали вас сюда, сеньор, для того, чтобы поговорить с вами о делах более важных, чем побег этого шотландца, и просим извинить нас, что пришлось так долго разговаривать с вами об этом. Мы не привыкли к поражениям. Матерь Божья! Нас бы нисколько не удивило, если бы этот баловень счастья, считая себя неуязвимым и кичась своей удачей, осмелился явиться сюда, чтобы постараться спасти джелозо, как он хвалился в присутствии всего двора нашего сына. Дай Бог, чтобы он привел в исполнение свое намерение. Но нет, даже и его смелость имеет пределы.

– Ваши желания могут быть удовлетворены, ваше величество. Я не сомневаюсь, что Кричтон сдержит свое слово.

– В эту же ночь?

– Да, в эту же ночь.

– Уверены ли вы, что он уже не пришел?

– Сеньор!..

– Ваше величество, этот вопрос совершенно уместен. Он знает, что вы мне назначили свидание, он ушел из Лувра точно в таком же костюме, как мой, он ускользнул от вашей стражи, он дал клятву, что попытается спасти джелозо. Почему же не поискать его здесь?

– Вы забываете, сеньор, что лишь один человек владеет нашей перчаткой. Хотя ваш противник и имеет одинаковый с вами костюм, такую же маску, но без этого пропуска он не войдет в наш дворец.

– Мой враг, ваше величество, снабжен предписанием короля, которое обязана уважить даже ваша стража, – отвечала маска.

– Как? Неужели это правда? – вскричала Екатерина. – И точно, мы этого не ожидали. Руджиери, кому поручена наружная охрана? Сколько у нас вооруженных людей? Я спрашиваю, кто на карауле внизу?

– С полдюжины испытанных храбрецов, между ними испанец и один уроженец Анака, который сегодня вечером поступил на службу к вашему величеству. Они не побоятся пустить в дело стилет, и кроме того, этот шотландец нанес им обиду, требующую возмездия, так как они студенты университета.

– Хорошо! Позови их ко мне.

Руджиери постучал ногой по паркету.

– Ваше величество, – сказала маска, – я привык встречаться с моими противниками в открытом месте, шпага против шпаги. Я не могу хладнокровно видеть здесь убийство.

– Убийство? – повторила Екатерина с презрительной улыбкой. – Так нельзя называть исполнение приказа королевы. Что же они не идут, Руджиери?

Едва произнесла она эти слова, как несколько темных фигур вошли через подъемную дверь, открытую карликом, и стали в молчании перед королевой. Между этими людьми находились два знакомых читателю человека – испанский студент Каравайя и гигант Оборотень. Казалось, эти злодеи попали в свою природную стихию, и их угрюмые лица чрезвычайно соответствовали тому роду занятий, на которое они подряжались.

– Станьте позади этих изваяний, – сказала королева, с повелительным жестом обращаясь к мрачной группе, – а тот, у которого самый надежный кинжал, пусть останется здесь.

– Я прошу ваше величество удостоить меня этой чести, – сказал Каравайя, – мой кинжал никогда не изменял мне.

– Постарайся нанести удар, более верный, чем тот, который был направлен сегодня утром в ту же самую грудь, в грудь кавалера Кричтона.

– Так мне придется иметь дело с Кричтоном, ваше величество?.. – вскричал Каравайя.

– Молчи и делай, что тебе приказывают, – повелительно сказала Екатерина.

Каравайя вынул кинжал и занял указанное ему королевой место.

– Я полагаю, что теперь он не ускользнет от нас, – с торжеством воскликнула Екатерина.

– Возможно ли, ваше величество, чтобы вы могли равнодушно присутствовать при этом убийстве?

– Вы сами будете свидетелем нашего спокойствия, вы нас еще не знаете, сеньор.

– Я слышу шаги, – сказал Руджиери, – это идет он.

– Готов ли ты? – спросила королева у испанца.

– Мой кинжал жаждет упиться его кровью, – отвечал Каравайя. – Я вижу, что под сводами нижнего прохода промелькнуло домино, но это не Кричтон, этот человек – под маской.

– Молчи, глупец, это он!

– Ваше величество! – вскричала с решительностью маска. – Это убийство не свершится, пока я здесь.

– Не думаете ли вы защищать вашего врага? – сказала, посмеиваясь, Екатерина. – Итальянец говорит о прощении!

– Я не прошу ваше величество помиловать Кричтона, я очень хорошо вижу, что вы неумолимы. Но только прошу вас отсрочить его смерть до тех пор, пока вы не сведете нас вместе. Прикажите схватить его и позвольте ему объясниться. Но не велите убивать, пока я не сниму маску.

Ужасная улыбка промелькнула на лице Екатерины.

– Если бы вы на коленях умоляли меня об этой милости, если бы от этого зависело мое вечное спасение, то и тогда я не отложила бы ни на секунду моего возмездия. Поняли вы меня, сеньор?

– Совершенно! – отвечала маска, с решимостью кладя руку на эфес шпаги.

Воцарилось глубокое молчание, все притаили дыхание. Было что-то страшное в этом убийстве, которого ожидали ежеминутно, и сердца присутствующих были тронуты ужасом. Синеватое лицо Руджиери стало бледнее лица мертвеца.

Одна Екатерина не поддалась этой человеческой слабости. На ее лице сияло торжественное выражение, она внимательно прислушивалась к приближающимся шагам. Шум стал явственнее, и вскоре черное перо показалось из подъемной двери.

Екатерина подала знак испанцу, он поднял кинжал и отступил назад, чтобы нанести более верный удар. Вновь прибывший, медленно поднявшись, испустил крик удивления, когда взор его упал на Екатерину и ее собеседников. В эту минуту при свете лампы блеснуло орудие испанца, но удара не последовало. Его рука была внезапно остановлена клыками Друида. Кинжал упал на пол. Вновь прибывший, костюм и маска которого были совершенно такие же, как у Кричтона, вздрогнул, оглядываясь вокруг с нерешительностью.

– Спасайтесь! – закричал ему Кричтон. – Ваши замыслы разрушены, ваша хитрость открыта, вашей жизни угрожает опасность. Спасайтесь!

– Мои люди могут меня услышать, – отвечала маска, поднося к губам свисток.

Но не успел еще прозвучать свист, как подъемная дверь закрылась с глухим звуком под его ногами. Карлик внезапно повернул пружину и задвинул засов.

Екатерина встала, устремив проницательный взор на человека в маске.

– Минуту тому назад мы говорили вам, сеньор, что вы нас мало знаете. Берегитесь, чтобы не пришлось слишком дорого заплатить за это познание. Мы прощаем вам ваше безрассудство из уважения к вашей молодости, но поостерегитесь еще раз возбудить наше негодование. Пословица говорит, что оскорбляющий чертит на песке, а оскорбленный на мраморе. Наша вражда начертана на алмазе. Этот человек оскорбил нас, и, клянусь именем моего отца, он умрет.

– Что все это значит, ваше величество? – спросила маска голосом, до того похожим на голос ранее пришедшего кавалера, что даже самое чуткое ухо не смогло бы уловить разницы и что даже сама Екатерина вздрогнула.

– Именем Богородицы всех скорбящих! – вскричала королева, обращаясь к первому из пришедших. – Если бы я не была уверена в вашей подлинности, то не знала бы, что и думать. Удивительный маскарад.

– С моей стороны нет никакого обмана, – отвечала маска надменным голосом. – Ваше величество поддается хитрости другого.

– Хотя вы и держите себя очень надменно, мессир, – отвечала королева, – но ваша самоуверенность вам ничуть не поможет. Сорвите с него маску.

По этому приказу королевы солдаты, предводительствуемые Оборотнем, выскочили из засады.

– А! Именем Святого Антуана, назад! – закричала маска, с решительностью занимая оборонительное положение. – Я убью первого, кто подойдет!

– О! Вы отказываетесь снять маску? – сказала королева. – Вы сами зачитали свой приговор, мессир.

– Перед вами, ваше величество, я не откажусь обнаружить свои черты, – возразила маска, – но в присутствии этих грубых солдат – никогда! Вы забываете, к кому обращено ваше оскорбление.

– Нет! Клянусь Богом, мы этого не забыли, – отвечала Екатерина. – Мы обвиняем того, кто осмелился открыто обнаружить неуважение к нашей власти, кто грозился вырвать из наших рук молодую девушку, которую мы держим в заключении, и сам предложил свою голову как ставку в этой борьбе. Он потерпел неудачу и, конечно, не может ждать от нас помилования.

– Но это слова Кричтона, ваше величество!

– А вы и отказываетесь открыть нам лицо Кричтона.

– Ну так прикажите вашим людям сорвать маску с того кавалера, что стоит рядом с вами.

– Дерзкий! – вскричала королева. – Мы попусту теряем время. Берите этого человека, убейте его, а потом будет достаточно времени рассмотреть его лицо.

– Остановитесь, разбойники! – вскричал первый из незнакомцев в масках, вынимая шпагу и становясь между вновь прибывшим и нападающими. – Остановитесь, или…