355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Уильям Блай » Мятеж на "Баунти" » Текст книги (страница 3)
Мятеж на "Баунти"
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 04:27

Текст книги "Мятеж на "Баунти""


Автор книги: Уильям Блай



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 6. Бунт на корабле

Мы плыли на юго-запад, время от времени бросая якорь возле небольших островов, и тогда я посылал по несколько человек на берег, чтобы пополнить запасы продовольствия и как следует подготовиться к предстоящему долгому пути вокруг мыса Доброй Надежды, по пустынному океану, когда некуда будет зайти, чтобы достать пищу и пресную воду для людей и для множества растений, переносящих вместе с нами все тяготы путешествия.

Воду приходилось экономить больше, нежели еду, и пришлось, хочешь – не хочешь, ограничить ее потребление. Для этого я велел убрать все кружки, кроме одной, и эту одну подвесить повыше, на главной мачте. Пользоваться кружкой и набирать в нее воду для питья я разрешил только два раза в день, и ради этого каждый желающий должен был вскарабкаться за ней на мачту, а затем подвесить обратно, туда же. Разумеется, далеко не все были в восторге от моей выдумки, но зато потребление воды значительно уменьшилось. Кроме того, у разленившейся за время пребывания на Таити команды появился лишний повод потренировать ослабевшие мышцы. Любые проявления лени я не выношу, терпеть не могу лентяев! В первые дни после отплытия с Таити многие, в том числе и офицеры, недостаточно хорошо выполняли свои обязанности, и я должен был проявлять настойчивость, а порою и резкость, чтобы привести их всех в надлежащий вид – ведь нам предстояло очень долгое и трудное путешествие к берегам Англии.

27-е апреля. Плавание проходит вполне прилично, погода благоприятная, однако напряжение висит в воздухе. И я его ощущаю. Не то, которое зависит от показаний барометра, нет: оно в нас самих, это напряжение, – в том, как мы себя ведем, как разговариваем, как смотрим друг на друга. Почему? Честно говорю: не знаю. Усталость? Но ведь все неплохо отдохнули. Тяжелая работа на корабле? Но здесь бывалые моряки, они хорошо знают: море не дает никому расслабляться, иначе в полном смысле этого слова пойдешь ко дну. Быть может, я слишком строг и требователен? Но я и раньше был таким, они это тоже знают, и любой на моем месте также сурово спрашивал бы с них и наказывал, если провинятся. Так уж заведено на флоте.


Капитан Блай терпеть не мог лентяев.

Я позволяю себе довольно подробно рассуждать обо всем этом, потому что до сих пор не могу прямо и точно ответить на вопрос: отчего случилось… почему произошло все то страшное, из-за чего я и взялся за не слишком привычное для себя дело – превратить свои краткие записи в судовом журнале в то, что называется книгой… А может, я просто хочу оправдаться? Но в чем? И перед кем?.. Нет, вины за собой я не чувствую. Я был честным офицером британского флота, верным своей присяге, стране и королю.


Некоторое количество кокосов было украдено.

А неприятности продолжались – и на корабле, и на твердой суше: мелкие стычки, непослушание, случаи воровства.


Капитан Блай наорал на Кристиана.

Я упомянул о воровстве. Что ж, расскажу и об этом. Далеко не все запасы продовольствия, которым нас наделили на острове Таити, были куда-то уложены: для некоторых просто не нашлось места. Конечно, для поросят или домашней птицы были сбиты клетки, кое-что поместилось на разные полки и в шкафчики, но, к примеру, кокосовые орехи, которые мы купили или выменяли и которыми можно было, если нужно, утолить и голод, и жажду, валялись в куче прямо на корме. Я отдал распоряжение не трогать их без надобности – пускай будут нашим неприкосновенным запасом на случай крайней необходимости.

Однако я начал замечать, что количество плодов заметно убывает. Меня возмутил и сам факт воровства, и то, что кто-то из команды позволяет себе не выполнять мои приказы. Такого на корабле быть не должно. Я немедленно вызвал помощников, спросил, не они ли повинны в уменьшении запаса кокосов, и велел следить за членами команды. Мои подозрения, должен сказать, они восприняли с некоторой обидой и вообще всем своим видом давали понять, что я говорю чушь и придираюсь неизвестно к чему. Я же усматривал в их настроении признаки разболтанности, которая передается всей команде, что меня все больше беспокоило и возмущало.

И, что греха таить, вскоре я сорвал свое негодование на Кристиане. Это получилось так: я не в первый раз упомянул о краже кокосов и снова упрекнул его в том, что он вообще мало помогает мне поддерживать дисциплину на корабле, на что он чрезвычайно нагло, как мне показалось, ответил:


Кристиан начинает будить членов команды.

– Кокосы! Кокосы! Надеюсь, вы не думаете, что это я краду у вас эти дурацкие орехи?

Тут я не выдержал и, сжав кулаки, заорал:

– Да, ты, бессовестная собака! Я именно так и думаю!

После чего он резко повернулся и ушел с палубы.


Капитан Блай в плену у бунтовщиков.

Пожалуй, этот момент можно считать переломным в нашем путешествии. До этого, так или иначе, но в основном можно было считать, что все у нас идет благополучно. Теперь же наступила явная перемена к худшему. Я сказал «явная», но, скорее, она была тайная, однако я ощущал ее, хотя и подумать не мог, что на корабле назревает настоящий бунт. Ведь за мятеж на судне, особенно на военном, наказывают смертью через повешение. И никакого снисхождения быть не может! Мятежники считаются самыми закоренелыми преступниками…

В такого преступника превращался мой помощник Кристиан. По этому пути его вела ненависть. Ненависть ко мне.

Почему-то мне кажется, что первой его мыслью было уйти с корабля самому Мы находились не очень далеко от острова Тофуа, и доплыть до него на шлюпке, даже на плоту, при хорошей погоде было вполне возможно. Но Кристиан принял другое решение – возможно, именно потому, что погода была прекрасная, ночь светлая и его побег не остался бы незамеченным. Поэтому он предпочел остаться на «Баунти», а на шлюпку или на что угодно пересадить своего командира, то есть меня, и тех, кто захочет ко мне присоединиться. Скажете: дикая, жестокая мысль, и не было никакой серьезной причины приводить ее в исполнение. Я соглашусь с вами, но это ничего не изменило.

Ранним утром 28-го апреля Кристиан был на вахте. Наверное, уже раньше, в предшествующие дни, он переговорил со многими, получил согласие и вот сегодня начал действовать: обходить палубу и будить членов команды… Кто был с ним? Ну, в первую очередь, те – их было немало, – кого я подвергнул наказаниям за различные провинности. Эти парни были рады-радешеньки отомстить мне за кровавые полосы на своих спинах и другие наказания. Что ж, их отчасти тоже можно понять – иногда думаю я…


«Эта шлюпка совсем прогнила!»

Но продолжу… Я еще спал в своей тесной каюте, когда с первыми лучами солнца туда ворвались во главе с Кристианом несколько человек, среди них – главный старшина, а также помощник комендора. Они стащили меня с койки, связали за спиной руки и пригрозили немедленно убить, если я закричу или окажу сопротивление.


«Замолчи, собака, или я убью тебя!»

Я все же стал звать на помощь, но они уже успели запереть всех тех, кто не согласился принять участие в мятеже. Когда меня вывели на палубу, я увидел там еще несколько бунтовщиков – все с оружием: мушкетами, штыками, короткими абордажными саблями. Я стоял перед ними в ночной сорочке, руки были туго стянуты.

Но я не молчал, а потребовал объяснить причину совершенного надо мной насилия. В ответ Кристиан закричал:

– Придержите язык, сэр! Иначе мы убьем вас!

После этого он тут же отдал приказание боцману немедленно спустить на воду шлюпку и, когда тот заколебался, пригрозил и ему смертью. Я знал, что шлюпка давно дала течь, плавание на ней равносильно гибели, и приготовился к самому худшему. Но боцман осмелился возразить Кристиану.

– Вы сами понимаете, – сказал он ему, – плыть в ней нельзя. Она совсем прогнила.


Кристиан продолжал осыпать Блая оскорблениями.

Бунтовщики посовещались немного и решили в конце концов посадить меня и тех, кто решит отправиться со мной, не в гнилую шлюпку, а в сравнительно целый парусный баркас, хотя они не могли не знать, что, если кто-то из нас доберется чудом до Англии, британские власти не успокоятся, пока не разыщут мятежников, где бы те ни находились, и не совершат над ними казнь.

Пока готовили баркас, я продолжал убеждать мятежников одуматься, сложить оружие, и тогда мы все забудем о том, что произошло.

Но Кристиан внезапно отбросил саблю, что была у него в руке, выхватил штык у стоявшего рядом матроса, приставил к моей груди и крикнул:

– Замолчи, наконец, собака, или я убью тебя!


Погрузка еды и прочего на баркас.

Столько злобы написано было на его искаженном лице, столько ожесточения звучало в голосе, что я понял всю бесполезность увещеваний и что смерть моя близка, как никогда раньше. Тем более, что окружавшие нас моряки придвинулись еще ближе, и на их лицах ничего, кроме желания моей смерти, я не мог прочесть. В эти минуты они напоминали мне голодных, жаждущих крови зверей.

Кто-то из них уже начал выкликать имена тех, кого они считали моими сторонниками, им велели подходить к баркасу. Среди них я увидел боцмана, писаря, ботаника Нельсона, повара, комендора, парусного мастера… Еще несколько человек стояли в нерешительности.

И снова я попробовал обратиться к совести и разуму Кристиана.

– Остановись, пока не поздно! – крикнул я ему. – Ты не пират, не преступник, ты офицер британского флота. Даю тебе слово чести, Кристиан, что готов забыть то, что случилось, если ты сейчас остановишься. Подумай о своей семье, о том, какие страдания причинишь ей своим поступком.

На мгновенье мне показалось, что он одумался. Увы, я ошибся. Злобно сверкая глазами, он отвечал:


Писарь пытается спасти записи капитана Блая.

– Это вы подумайте о своих родных, капитан Блай! Если вы действительно думали бы о них, то не вели себя на корабле как последний негодяй! Не издевались над командой, не наказывали за малейшее…

Я пытался возразить, но он не дал мне сделать это.

– Молчите! – заорал он изо всех сил. – Или я вышибу вам мозги!

Боцман тоже попробовал утихомирить его, но из этого мало что вышло.

– Поздно, сэр, – сбавив наконец тон, сказал потом Кристиан. – Все эти проклятые недели и месяцы мы были как в аду, здесь, на корабле, под командованием такого зверя-капитана. Даже меня, своего помощника, он то и дело оскорблял, смешивал с грязью…

Убейте меня, если я понимал, что он хочет сказать, – обстановка на «Баунти» ничем не отличалась от того, что было на любом английском корабле: да, дисциплину я насаждал жесткую; да, пищу экономил, требовал повиновения. Но таковы общие правила службы на флоте.


Кристиан проявляет «милость».

Тем временем моряки, решившие отправиться со мной в почти безнадежное плавание, спорили с остающимися насчет того, что грузить на баркас. В конце концов мы получили канаты, парусину, полотно, двадцать восемь галлонов питьевой воды, полтораста фунтов хлеба, небольшое количество вина и рома, компас… Они отказались снабдить нас картами, астрономическими таблицами и секстаном [3]3
  Секстан – морской угломер.


[Закрыть]
, а также не отдали мне большую часть моих записей, так что почти все, что вы сейчас читаете, написано позднее, по памяти…

Пока шла погрузка на баркас, пока Кристиан отбирал, кого хочет отправить со мной, а кого оставить на корабле, мои руки оставались по-прежнему крепко связанными и сам я находился в кольце охраны из матросов, которые уже хватили не один глоток рома и были основательно пьяны. Не все матросы хотели остаться с Кристианом, однако он насильно удерживал их, не позволяя приближаться к баркасу, зато отправил туда всех моих офицеров. Писарю, который отплывал со мной, удалось все-таки унести кое-что из моих бумаг, но основную часть ему пришлось оставить на корабле под угрозой смерти… Сколько же злобы на меня накопилось в этих людях!

Под конец спор зашел, отпускать ли с нами корабельного плотника и его помощников: бунтовщики боялись, что мы, если доберемся до берега, сумеем быстро построить подходящее судно и на нем доплыть до Англии. Поэтому Кристиан после раздумья решил: пускай плотник отправляется с нами, а его помощники со всеми своими инструментами останутся на корабле. Потом он все же, в виде особой милости, кинул нам в ящик ручную пилу, топорик и несколько гвоздей. Один из бунтовщиков крикнул Кристиану, чтобы тот отобрал у нас компас, но он не стал этого делать.


Им швырнули несколько ржавых сабель.

– Капитан Блай, – обратился он ко мне, – вы видите, как все получилось. Сожалею, однако ничего изменить не могу. Если будет время и желание, подумайте обо всем – может, отыщете в случившемся немного и своей вины… Ну да ладно… Ваши спутники уже в баркасе, присоединяйтесь к ним.


Остались одни в бескрайнем морском просторе.

По его приказу мне развязали затекшие руки, и под смех и пьяные выкрики оставшихся на корабле я спустился в баркас, где было уже восемнадцать человек и место для меня нашлось с трудом, а само суденышко и так уже сидело слишком глубоко в воде.

– Дайте нам оружие, Кристиан! – крикнул я. – Мы совсем безоружны.

Это вызвало новый взрыв пьяного веселья, и нам швырнули, как подачку, несколько ржавых сабель. Еще некоторое время нас не отцепляли от корабля, но в конце концов негодяям надоело издеваться над нами, канаты были обрублены, корабль уходил, и мы оставались одни в бескрайнем просторе океана.

Положение наше кроме как отчаянным назвать было никак нельзя. Я знал, что на нескольких ближайших островах – если до них доберемся – население отнюдь не дружелюбное: они хорошо примут только тех, кто прибудет с подарками и с оружием более грозным, чем у них. У нас не было ни того, ни другого. Но главное заключалось в том, что наш баркас был очень мал, сильно перегружен и открыт всем ветрам и волнам, а пищи и воды хватало всего на несколько дней. И еще одно: более опытные моряки остались на корабле.


Пищи и воды всего на несколько дней…

Мне было о чем думать в нынешних обстоятельствах, и все же мысли то и дело возвращались к тем, кто уплывал сейчас на моем «Баунти» и откуда какое-то время доносились разрозненные крики, из которых явствовало, что они собираются снова повернуть на Таити… Что ж, может, их и в самом деле так очаровал этот остров, что они надеются тихо и мирно, в полном безделье прожить там остаток дней? Только получится ли это?..

Последнее, что мы видели перед тем, как корабль окончательно исчез с наших глаз, – с его бортов летели в воду сотни приобретенных нами хлебных деревьев.


Бунтовщики выбрасывают хлебные деревья за борт.

Глава 7. Нападение туземцев

Слава Богу, я уже плавал в этих краях и знал, что примерно в десяти лигах отсюда находится остров Тофуа. Туда я и намеревался сейчас направиться, чтобы пополнить скудные запасы воды и продовольствия и оттуда уже плыть к тоже известному мне острову Тонгатабу, где заняться основной подготовкой для длительного перехода через океан.


На веслах к острову Тофуа.

Всю первую половину дня стояла тихая погода, плыть на веслах было не слишком тяжело. Часам к четырем подул легкий бриз, и мы смогли поднять паруса. Уже в полной темноте приблизились к острову. Однако берег оказался крутым, скалистым, и я отдал приказ всем ночевать в баркасе, а одного человека оставил дежурить на веслах, чтобы нас не унесло в открытое море из того крошечного залива, в который мы заплыли. Чтобы лучше спалось, я выдал каждому по полпинты [4]4
  1 пинта равна 0,5 литра.


[Закрыть]
грога – смеси рома с водой.

На рассвете мы поплыли, снова на веслах, вдоль негостеприимного пустынного берега в поисках места, где можно бросить якорь и выйти из лодки, однако ничего подходящего не нашли и вынуждены были в конце концов зацепиться тросом с крючками на конце за какой-то выступ скалы, после чего с трудом выкарабкались на сушу. Сразу же я отправил несколько человек обследовать эту часть берега и постараться найти хотя бы пресную воду, и они вернулись через пару часов с несколькими литрами воды, которую набрали в расселинах скал. Ни речки, ни ручьев не обнаружили.


Питьевую воду набрали в расселинах скал.

Однако запас сил и бодрости духа у нас еще не иссяк. Мы подкрепились кусочком хлеба и глотком доброго вина и поплыли дальше вдоль берега, высматривая, где же можно пристать и чем-либо поживиться. На одной из скал мы заметили наконец заросли кокосовых пальм, и я отрядил туда нескольких смельчаков. С огромным трудом они взобрались на вершину, а потом на деревья и набрали десятка два огромных кокосовых орехов, которые мы с неменьшим трудом втянули на борт баркаса, несмотря на противодействие волн океанского прилива. Каждый из команды получил по одному ореху, который был и сытной едой, и не менее сытным питьем, и потом мы вернулись в бухту, где провели предыдущую ночь.

На следующее утро я рассчитывал выйти в море, но погода не позволила: мы остались на месте и после скудного завтрака (я с настойчивостью бывалого моряка продолжал экономить на еде и питье) почти все отправились в глубь острова, что было очень нелегко из-за его рельефа.


Втягивают плоды кокосов на баркас.

Одолеть кручи нам помогли ползучие растения: их длинные вьющиеся плети привели нас на самый верх, где мы обнаружили небольшое скопление хлебных деревьев и несколько брошенных туземных хижин. Под нами было глубокое ущелье, за которым открывался вид на дымящийся вдали вулкан, а спустившись в ущелье, мы смогли поближе подойти к его подножию, где все было покрыто застывшей лавой. Пейзаж, скажу я вам, производил удручающее впечатление: казалось, жизнь на Земле вообще прекратилась, остались одни только голые камни.

Мы поторопились уйти оттуда и вернулись на свою стоянку измученные, голодные и встревоженные всем виденным. Было ясно, что остров либо совсем необитаем, либо люди посещают его от случая к случаю, и, значит, здесь мы не сможем запастись ничем, что помогло бы в долгом и опасном путешествии, которое нам предстоит. В довершение ко всему те, кто оставались возле лодки и занялись рыбной ловлей, сообщили нам, что съедобной рыбы им не попалось, да и вообще улов жалкий.


Вдали дымился вулкан.

И все же у меня теплилась надежда, что где-то на острове должны быть люди, и потому лучше все-таки задержаться здесь и постараться их найти, чем отправиться в безбрежный океан почти не подготовленными, не зная, где и когда сможем пополнить запасы воды и пищи. Но, с другой стороны, какими окажутся люди, которых мы встретим тут, если они появятся? Не грозит ли нам в этом случае не меньшая опасность, чем свирепый шторм или голод и жажда в океане? Так что если останемся, то необходимо подумать о своей безопасности.

В одной из скал, возвышавшихся над берегом, мы обнаружили глубокую пещеру, вполне пригодную для того, чтобы укрыться, отдохнуть, поспать. Взобраться туда было нелегко – и, значит, неожиданное нападение нам не угрожало. Здесь будет главное убежище, а на баркасе оставим несколько дежурных. Так мы и сделали.


Пещера в одной из скал над берегом.

Этой ночью мы отдохнули на славу: в пещере у нас даже горел костер, мы ели горячую пищу, пили чай и потом хорошо отоспались. Я даже попытался отбросить печальные мысли о случившемся, о том, что нас ждет впереди, и уснул крепким сном…

Продолжаю несмотря ни на что свои записи. Пятница, 1-е мая. С наступлением рассвета мы опять разошлись группами по острову, и на этот раз одна из групп столкнулась с местными жителями: двумя мужчинами, женщиной и ребенком. Не знаю, каким способом они передают свои сообщения, но к полудню возле нас на берегу было около трех десятков туземцев, и, наученные, видимо, своим прежним опытом общения с белыми людьми, они принесли для продажи или обмена кувшины с водой и плоды хлебного дерева. Среди них не было вождя, однако настроены они были вполне доброжелательно и не гнушались принимать от нас в виде платы бусы и пуговицы.

Моряки из другой группы рассказали мне, что во время своего похода видели вдали обработанные поля, и это натолкнуло меня на мысль, что на острове могут быть колонисты и нужно попробовать их найти, но передвигаться при этом не по суше, что трудно и опасно, а по воде, что тоже нелегко, но все же грозит меньшими бедами. Итак, ждем подходящей погоды на море…


Идет бойкий товарообмен.

Обступившие нас туземцы были немало удивлены, что мы приплыли не на огромном корабле, а на каком-то баркасе, и жаждали узнать, где же наше судно с высоченными мачтами, пушками и большим количеством людей. Что им сказать? Что оно вот-вот прибудет сюда? У них хватит здравого смысла не поверить, хотя бы потому, что на бескрайнем просторе океана, особенно если смотреть со скал или с холмов, не видно ни одного паруса. Сказать им всю правду? На это я не решался в целях нашей безопасности и потому поведал историю о том, как судно наше перевернулось и затонуло, и что только мы чудом сумели спастись. Мой рассказ вызвал у них скорее удивление, нежели печаль, и главный их вопрос – повторяли они его много раз – был: нет ли у нас с собою гвоздей. Зачем им понадобились гвозди, понятия не имею.

Хотя торги за отсутствием у нас ходового товара шли не слишком успешно, к вечеру наши запасы возросли, и я был доволен. Хорошо было и то, что с заходом солнца туземцы ушли в мирном расположении духа и можно было рассчитывать, что утром они явятся в том же настроении и снабдят нас еще чем-нибудь полезным для путешествия.


Капитан Блай сообщает туземцам, что его корабль утонул.

Действительно, уже с утра они начали приходить к нам со стороны гор, а с моря подошли две лодки, и в них тоже было полно народу. И с той, и с другой группой прибыли вожди – один постарше, другой совсем молодой. Каждому из них я преподнес по старой рубахе и кинжалу. Они спрашивали о капитане Куке, о плававшем вместе с ним Кларке, и мы беседовали почти как старые знакомые. Обоих вождей весьма интересовало, что же случилось с моим кораблем, и это меня несколько насторожило. Помимо всего я вспомнил, может быть, и некстати, как погиб в этих краях мой добрый друг капитан Кук.

Тем временем число туземцев на берегу увеличилось, и я, кажется, начал понимать, что они задумали: вытащить наш баркас на берег! Для чего? Чтобы окончательно лишить нас возможности уплыть.


Подарки обоим вождям.

«Что же делать? – лихорадочно соображал я. – Какие у нас силы для сопротивления? Туземцев уже, наверное, больше сотни, нас всего девятнадцать. У них – короткие копья, но главное их оружие, которое почти все держат в руках, – это камни, во множестве разбросанные по берегу. А наше оружие – четыре старые сабли, две из которых валяются на дне баркаса».

«Что же делать? – продолжало стучать у меня в голове. Многие из туземцев уже приблизились вплотную к тросу, протянутому на берег от баркаса, ухватившись за который, можно вытащить его на сушу. – Медлить нельзя!..» С угрожающим криком я выхватил свою саблю из ножен и взмахнул ею. Это подействовало: туземцы отпрянули, обстановка вроде бы разрядилась. Мы даже совершили еще несколько торговых сделок с теми, кто хотел этого, а также продолжали беседовать и обмениваться улыбками. Но я был все время начеку, старался не выпускать из поля зрения вождей и успел отдать приказание своим морякам – понемногу, стараясь не вызывать подозрений, переносить на баркас решительно все, что оставалось на берегу, от которого, сказал им я, мы должны отплыть, как только зайдет солнце.

На берегу же, к нашему смятению, становилось все больше людей, они стучали камнями. Можно было спятить от одного этого стука, но я знал, что, кроме всего, он был сигналом к началу атаки.


Капитан Блай пытается отогнать туземцев.

Тем не менее я делал вид, что ничего плохого не происходит, мы еще немного поели и предложили вождям к нам присоединиться, но они отказались. После еды мы продолжили переносить продукты в баркас, внимательно следя за действиями туземцев, которых стало еще больше, и, судя по тому, что они зажгли костры, у них было твердое намерение оставаться здесь всю ночь. Когда же они собираются атаковать нас? Возможно, ближе к утру, когда нас сморит сон?

Я передал распоряжение тем, кто находился на баркасе, чтобы они подплыли как можно ближе к берегу и были готовы, если нам всем удастся сесть в него, тотчас же выйти в море.


Стук камней друг о друга – сигнал к началу атаки.

Напряженность нарастала, я это чувствовал и, как только солнце стало опускаться за горизонт, велел своим людям взять все, что еще оставалось, и, не обращая ни на кого внимания, решительно входить в воду, идти к баркасу и садиться в него.

В этот момент оба вождя обратились ко мне с одним вопросом:

– Разве вы не останетесь с нами в эту ночь на берегу?

– Нет, – ответил я резко, – спать мы должны на лодке. А утром, возможно, продолжим нашу торговлю.

Лицо старшего из вождей исказилось от ярости, и он прошипел:


«Мы убьем вас!»

– Если не останетесь на берегу, мы убьем вас!

Несмотря на эти слова и на ужас, который охватил меня, я не остановил своих людей, направлявшихся к баркасу. Но одного из них – это был наш кладовщик – я подозвал, чтобы тот находился рядом со мной. Но когда все наши уже сели в баркас и я ступил в воду, чтобы последовать за ними, кладовщик вдруг помчался обратно – к тросу, протянутому с баркаса на берег… Что он делает? Зачем? Ведь трос можно обрубить с другого конца, уже из лодки!

Меня затащили на баркас, мы все кричали, звали кладовщика, но было слишком поздно: мы стали свидетелями того, как на него набросилась толпа туземцев. Несчастного сбили с ног и принялись добивать камнями. Другие туземцы начали кидать камни в нас, третьи пытались притянуть баркас к берегу, ухватившись за трос, но мы вовремя обрубили его и сумели отплыть подальше, прежде чем град летящих камней причинил нам более серьезные повреждения, нежели рубцы и ссадины.

Однако на этом наши злоключения не кончились: туземцы не оставили мысли разделаться с нами. За что? Чем мы их оскорбили?.. Времени на размышления не было: они уже садились в свои каноэ, я насчитал двенадцать лодок, некоторые из них нагружены камнями. Судя по всему, в их планы входило окружить нас и заставить вернуться к берегу.


Капитана Блая втаскивают в баркас. На берегу туземцы убивают кладовщика.

Господи, неужели нас всех ожидает участь несчастного кладовщика или бедного капитана Кука?..

Мы уже сидели на веслах и отчаянно работали ими, тьма над морем сгущалась – что было нам на пользу. Но каменные снаряды продолжали лететь в нас, туземные лодки были достаточно скороходными, а их гребцы распалены погоней и ненавистью. Защищаться нам было нечем – разве что возвращать им камни, попадавшие к нам на борт. Но мы не обладали такой ловкостью в обращении с этим видом оружия. Не могли мы держать первенства и в скорости, что грозило пленом и неминуемой гибелью. Нет, увеличить скорость все-таки можно! Просто баркас перегружен людьми и всем прочим. Правда, на одного человека уже стало меньше – мир его несчастной душе… Остальные, слава Богу, пока еще живы, и нужно сделать так, чтобы остались живыми! И значит, необходимо избавляться от лишнего груза… Но что считать лишним?

Все эти мысли мелькали у меня в голове, а между тем туземные лодки уже нагоняли нас. Что же выбросить за борт?.. Что?..


Капитан Блай выбрасывает за борт предметы одежды.

В полном отчаянии я схватил первое, что попало под руку: это была брошенная в беспорядке наша верхняя одежда – тяжелые матросские куртки, штаны…

Наверное, вы думаете, что после этого баркас птицею понесся по волнам? Этого, к сожалению, не произошло, но чудо все равно свершилось: туземцы, все как один, замедлили ход своих каноэ и принялись подбирать выброшенные мною вещи. Казалось даже, мы сумели вырваться вперед, и, что главное, на море опустилась почти полная тьма – внезапно, как это бывает в южных странах. И в этой тьме мы с огромным облегчением разглядели, что наши преследователи повернули обратно.

Теперь можно было обменяться сожалениями по проводу судьбы Джона Нортона, так звали погибшего кладовщика. Он был довольно молод и плавал со мной всего второй раз. И он был славный парень…


Туземцы подбирают выброшенную в море одежду.

Что касается нападения туземцев, то однажды я уже пережил нечто подобное – нас тоже было очень мало, а их много, и случилось это вскоре после гибели капитана Кука. Как вы понимаете, тогда я тоже выжил, хотя отделался некоторым испугом. Однако ни тогда, ни сейчас я не понимал причины их враждебности. Это с одной стороны. А с другой – меня и тогда, и сейчас удивляла легкость и быстрота, с которыми они оставляли намерение разделаться с нами и переключались на совсем другое. Например, на ловлю и разглядывание наших курток и штанов. Сущие дети, прямо-таки!..

Еще день назад я намеревался плыть к острову Тонгатабу, но после того, что сегодня произошло, опасался столкнуться там с еще одним не слишком дружеским приемом. Даже если для нашей жизни не будет угрозы, тамошние жители вполне могут отобрать у нас баркас и лишить тем самым последней надежды на возвращение в Англию.

Я поделился своими сомнениями с командой, и все меня заверили, что хотят одного – вернуться домой, и ради этого готовы на любые лишения. Что ж, я думал так же. Я сказал им, что в таком случае нам нужно держать курс на большой остров Новая Голландия. Еще его называют Австралия. А на севере от него есть другой остров – Тимор, на котором, насколько мне известно, расположены голландские поселения. Если доберемся туда, нас снабдят всем, что нужно для благополучного возвращения в Англию.


Ставят паруса и держат курс на Новую Голландию.

Так я говорил своим товарищам по несчастью, сам не очень веря, что такое осуществимо. Но надеясь на это.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю