Текст книги "ГЛАЗ ТИГРА (сборник боевой фантастики и приключений)"

Автор книги: Уилбур Смит

Соавторы: Эвре Рехтер,Тадеуш МАРКОВСКИ
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

С радостными воплями два охранника скинули с плеч автоматы и вытащили ящики с виски. Они тут же позабыли о моем присутствии, и я проскользнул мимо них и вернулся на мостик. Я встал возле Чабби, оттягивая момент передачи руля.

– А ты не торопился, – проворчал Дейли.

– Зачем же спешить, занимаясь приятными делами? – пояснил я, и он, потеряв всякий интерес, отошел, чтобы взглянуть на сопровождающее нас судно.

– Чабби, – прошептал я, – Пушечный Пролом. Ты как-то рассказывал мне, что там есть проход в рифе, со стороны, что ближе к материку.

– Во время высокого прилива, если это вельбот, которым управляет капитан со стальными нервами, – согласился он. – Я как-то раз прошел его, когда был молодым и сумасшедшим.

– Высокий прилив будет через три часа. Как ты думаешь, а «Балерина» прошла бы? – спросил я. Выражение лица Чабби изменилось.

– Господи Иисусе, – прошептал он и уставился на меня, словно не веря своим ушам.

– Я бы смог провести ее? – спокойно настаивал я, а он в задумчивости смотрел на восход, почесывая щетину на подбородке.

Наконец, он принял решение и плюнул за борт.

– Ты бы смог, не знаю как кто другой, а ты бы смог.

– Дай мне ориентиры, Чабби, побыстрей.

– Это было давно, но… – и он кратко объяснил, как подойти к рифу и обойти пролом:

– Там есть три изгиба; влево, вправо и опять влево, затем проход сужается в коралловых зарослях – «Балерина» пройдет, но обдерет немного краски. Затем ты войдешь к большому омуту позади главного рифа. Там можно развернуться и подождать хорошей воды, прежде чем идти через проход в открытое море.

– Спасибо, Чабби, – шепнул я. – А теперь иди вниз. Я дал охранникам остатки виски. К тому времени, как нам входить в пролом, у них отшибет все мозги. Я дам сигнал, топнув три раза по палубе, и вы с Анджело отнимите у них стволы, а самих как следует свяжете.

Солнце уже поднялось высоко и всего в нескольких милях впереди виднелся силуэт трех «Стариков». Когда до меня донеслись первые пьяные возгласы, смех и треск ломаемой внизу мебели, Дейли не обратил на них внимания, и мы продолжали идти спокойными прибрежными водами к обратной стороне Пушечного рифа. Я уже мог различить его резкие очертания, напоминавшие зубы древней акулы. Позади рифа высокий океанский прибой белел брызгами пены, а дальше простирались просторы океана.

Я повернул к рифу и чуть сильнее открыл сопла двигателя. Звук мотора двигателя «Балерины» слегка изменился, но не настолько, чтобы привлечь внимание Дейли. Он прислонился к перилам, усталый, небритый и, видимо, мечтающий о завтраке. Я уже мог отчетливо различить шорох прибоя о кораллы, а звуки погрома внизу стали непрерывными. Дейли, наконец обратил на них внимание, нахмурился и приказал охраннику спуститься вниз и выяснить, в чем дело. Охранник, которому все так же надоело, исчез с удивительной живостью и больше не появлялся. Я обернулся к корме. Расстояние между «Балериной» и патрульным судном слегка увеличилось: я увеличил скорость, и мы постепенно приближались к рифу. С тревогой вглядываясь вперед, я старался отыскать ориентиры, о которых рассказал мне Чабби. Мягким движением, я еще чуть больше приоткрыл сопла. Преследователи стали уже заметнее отставать от нас.

Внезапно в тысяче ярдов впереди нас открылся вход в Пушечный Пролом. Он был отмечен двумя вершинами старых кораллов, и я мог различить, что вода, вытекающая из пролома в коралловой преграде, отличалась по цвету.

Внизу раздался очередной взрыв дикого хохота, и на палубу вышел, пьяно качаясь, один из охранников. Он едва успел добраться до перил, когда его вырвало за борт. Затем ноги его подвернулись и он рухнул на палубу, где и остался лежать бесформенной массой. У Дейли вырвался крик возмущения, и он поспешил вниз по лесенке. Я воспользовался этим, чтобы еще прибавить хода, сильнее открыв сопла.

Глядя вперед, я готовил себя к испытаниям. Мне было необходимо еще сильнее оторваться от сопровождающего нас судна – каждый лишний дюйм мог стать спасением, если они начнут стрелять.

Я хотел сначала поравняться с проломом и рывком войти в него на полном ходу. При этом я рисковал зацепиться за коралловые шипы, но зато не был бы мишенью для их пушки. Нам предстояло пройти с полмили через кораллы по узкому, коварному проходу, прежде чем сумеем выйти в открытое море.

На прямом отрезке «Балерина» будет частично защищена коралловой порослью, а изгибы прохода помешают навести пушку точно на цель. Я также надеялся, что прибой, пробегая через пролом, будет беспрестанно покачивать «Балерину» вверх и вниз, и она будет подскакивать и нырять наподобие уток в тире. В одном я не сомневался: этот бесстрашный моряк, командир Сулейман Дада, ни за что не рискнет преследовать нас через пролом и каждый раз его людям придется наводить пушку на все большее расстояние.

Я не обращал внимания на пьяную перебранку внизу и наблюдал, как стремительно приближается к нам пролом, надеясь, что мастерство команды спасательного судна и его капитана будет в полном соответствии с их умением стрелять. Откуда ни возьмись, взлетев вверх по лестнице, передо мной предстал Дейли. Его лицо порозовело от возмущения, а усы были взъерошены. Его рот судорожно двигался, прежде, чем он сумел что-то произнести.

– Ты дал им спиртное, Флетчер. Ты изворотливый проходимец!

– Я? – возмущенно переспросил я. – Ни за что на свете я не сделал бы ничего подобного.

– Они упились, как свиньи – абсолютно все! – крикнул он, а затем обернулся и взглянул на корму. Спасательное судно уже отстало от нас на милю, и расстояние продолжало расти.

– У тебя что-то на уме! – завопил он и полез за чем-то в карман шелкового пиджака. В этот момент мы поравнялись со входом в пролом.

Я резко и полностью открыл сопла, «Балерина» взревела и ринулась вперед. Все еще держа руку в кармане, Дейли потерял равновесие. Он отлетел назад, я резко повернул руль вправо до упора, и «Балерина» завертелась как настоящая танцовщица. Дейли отлетел в другую сторону. Отброшенный через всю палубу, он ударился о боковые перила в тот момент, когда «Балерина» совершила свой резкий поворот. В это мгновение Дейли удалось вытащить небольшой револьвер из бокового кармана. Он очень походил на тот пистолет 25 калибра, что дамы носят в сумочках. Пришлось на секунду оставить руль. Наклонившись, я схватил Дейли за лодыжки и резко выпрямился.

– Дружок, оставь нас в покое, – сказал я.

Он полетел с высоты двенадцати футов через перила, ударился, зацепив перила нижней палубы и, неуклюже отлетев, упал в воду.

Я опять рванулся к рулю, чтобы удержать «Балерину» от нового поворота, и одновременно с силой топнул по палубе. Когда я выровнял «Балерину» для входа в пролом, до меня донесся шум потасовки в салоне под мостиком. Я поморщился, услышав треск автоматной очереди, будто звук рвущейся ткани: трррр – и у меня за спиной палубу прошили пули, оставив после себя дыру с неровными краями и щепками. Значит, они стреляли в потолок и вряд ли ранили Чабби и Анджело.

Перед тем, как войти в коралловые ворота, я обернулся еще раз. Патрульное судно все еще тащилось на милю позади нас, а в белой пене, что тянулась нам вслед, мелькала мертвая голова Дейли. Я думал, кто же быстрее подоспеет к нему – акулы или судно Дада.

После этого у меня не осталось времени для праздных размышлений. «Балерина» нырнула в пролом. Я испытывал ужас от осознания предстоящих нам трудностей.

Слегка перегнувшись за борт, я без труда мог коснуться рукой коралловой поросли и разглядеть сквозь мелкую воду зловещую массу старых кораллов. Пройдя через пролом, волны теряли свою ярость; и чем дальше мы двигались, тем уже становился пролом, и поведение «Балерины» было непредсказуемым. Впереди показался первый изгиб прохода, и я направил в него «Балерину». Она с легкостью развернулась, покрутив попкой, и лишь слегка качнулась в сторону, где нас поджидали коварные побеги кораллов. Когда я выправил ее ход для следующего отрезка пути, на палубу по лесенке выбрался Чабби. Он сиял от уха до уха. В такое расположение духа его могли привести только две вещи, и одна из них – хороший удар. У него была содрана кожа на пальцах правой руки.

– Внизу все тихо, Харри. Анджело посмотрит за ними, – он огляделся вокруг: – А где наш полицейский?

– Решил поплавать, я не мог оторвать внимания от прохода. Как там наши друзья сзади, что они делают?

Чабби обернулся, чтобы посмотреть на них. Я тоже рискнул бросить быстрый взгляд назад. В то же мгновение я увидел белый шлейф порохового дыма, который, будто перо, вылетел из ствола пушки. Одновременно у нас над головой раздался легкий треск выстрела.

– Харри, приготовься, приближаемся к левому повороту!

Мы шмыгнули в следующий изгиб. Новый выстрел был недолетом – он сбил верхушки кораллов, разбросав фонтаны брызг и оставив шлейф синеватого дыма в пятидесяти ярдах после нас. «Балерина» плавно прошла поворот, когда позади нас упал в воду еще один заряд, вырвав высокий стройный столб воды, который подпрыгнул до самого мостика. Ветер обдал нас мелкой водяной пылью. Мы прошли уже половину пути, и волны, что рвались нам навстречу, достигали шести футов и были полны ярости от того, что их ход наталкивался на коралловую преграду. В нас палили уже без всякого прицела. Один снаряд разорвался в пятистах ярдах позади нас, а другой просвистел, как комета, между мной и Чабби, отчего мы оба бросились в разные стороны.

– А теперь будет горловина! – взволнованно воскликнул Чабби, и в моей крепости духа появилась первая брешь. Я увидел как тесно подошли друг к другу стены пролома, а ветви стерегущих его кораллов достигали самого мостика. Казалось невероятным, что «Балерина» преодолеет эту тесную горловину.

– Ну, Чабби, была не была! Скрести на удачу пальцы! – и я, не сбавляя хода, направил «Балерину» в тесный проход. Я видел, как Чабби впился в перила обеими руками, так что, казалось, сталь вот-вот согнется от такой мощной хватки.

Мы уже почти прошли горловину, когда «Балерина» с оглушающим треском наткнулась на кораллы. Она качнулась и приостановилась. В тот же момент мимо нас пролетел еще один снаряд. На нас посыпались стальные осколки и коралловые щепки, но я почти не замечал их, пытаясь вызволить «Балерину» из западни. Я оттолкнулся от коралловой стены, раздался душераздирающий скрип. На какое-то мгновение мы застряли еще сильней, но затем набежавшая высокая зеленая волна приподняла нас, вырвав из коралловой пасти, и мы преодолели горловину. «Балерина» устремилась вперед.

– Сходи вниз! – крикнул я Чабби. – И проверь, не пробили ли мы днище?

У него по подбородку текла кровь – осколок поцарапал ему лицо, но он проворно спустился вниз.

Выйдя опять на прямой отрезок пути, я снова смог обернуться на наших друзей. Их почти не было видно из-за рифа, но они продолжали яростно палить без передышки. Похоже, они подошли к самому входу в пролом и, видимо, обнаружили Дейли. Но я был уверен, что они не рискнут преследовать нас. А чтобы обойти риф и отыскать главный проход у трех «Стариков», им понадобилось бы не менее трех часов.

Впереди показался последний поворот, и снова днище «Балерины» задело кораллы. Этот скрип, казалось, был готов разорвать мне душу.

Но мы, наконец, вырвались в глубокий омут позади главного рифа – круглый глубокий бассейн ярдов триста в поперечнике. Он был огражден высокими стенами коралла и открывался прямо к буйному прибою Индийского океана. Рядом со мной снова появился Чабби.

– Целехонька, как мышиное ушко, Харри. Не просочилось ни капли!

Про себя я сделал комплимент моей даме.

Теперь мы впервые стали доступной мишенью для пушки. Мы ушли на полмили от них за риф, а я посередине омута развернул «Балерину» во всю длину. Они будто почувствовали, что это их последний шанс и обрушили на нас настоящий ливень огня.

Вокруг нас поднимались фонтаны брызг, причем так близко, что у меня не было возможности свободного маневра. Я опять развернул «Балерину», чтобы пройти, наконец, через узкий проход к океану. Я доверился «Балерине» и когда мы уже прошли слишком далеко, чтобы возвращаться назад, я почувствовал в животе спазмы ужаса, лишь раз взглянув в пролом на открытый океан. Казалось, он весь вздулся нам навстречу, собрав все силы, чтобы обрушиться на наше хрупкое суденышко, подобно тому неукротимому чудовищу.

– Чабби! – в отчаянии крикнул я. – Посмотри вперед!

– Харри, – прошептал он. – Настала пора молиться.

А «Балерина» безудержно неслась навстречу чудовищному морскому Голиафу. Он приближался к нам, выгнув в броске спину и вздымаясь все выше зеленой, как стекло, стеной, и я уже слышал его звуки – будто огонь пожирает сухую траву.

Над нашими головами снова просвистел выстрел, но мы не обратили на него внимания. «Балерина», подняв голову, приготовилась взобраться на гигантскую волну.

Ближе к пенному гребню на макушке волна казалась светлее и слегка закручивалась вниз. «Балерина» поднялась вверх по ней, как в лифте. Палуба резко накренилась, и мы беспомощно вцепились в перила.

– Она перевернется! – закричал Чабби, когда она встала почти вертикально. – Перевернется вверх брюхом!

– Ну пройди, – уговаривал я «Балерину», – прорежь волну! – и как будто услышав меня, она резким движением устремилась сквозь гребень волны, прежде, чем та успела обрушиться на нас, разбив судно вдребезги.

Вода сомкнулась над нами ревущей зеленой массой, укутав «Балерину» от носа до кормы толщей в шесть футов, и «Балерина» будто покорилась этому смертельному удару. Так же внезапно мы выскочили с обратной стороны волны, и под нами разверзлась бездна. Это была зияющая пропасть, в которую «Балерина» рухнула в свободном падении, как в колодец, и у нас от ужаса снова перехватило дыхание. Падение закончилось оглушающим ударом, который, казалось, парализовал ее, а нас с Чабби отбросил через все палубу. Но когда я, наконец, с трудом выпрямился, «Балерина» уже стряхнула с себя тонны воды, что заливала ей палубы, и понеслась навстречу новой волне. Это была поменьше, «Балерина» взбежала на ее гребень и скатилась вниз.

– Молодчина! – похвалил я ее, а она набрала скорость, преодолевая третью волну, как бегун на эстафете. Где-то неподалеку разорвался снаряд, но мы уже были недосягаемы и плыли к океанскому горизонту. Новых выстрелов не последовало.

Охранника, который, напившись шотландского виски, без сознания лежал на нижней палубе, наверно, смыло за борт гигантской волной, и мы его больше не видели. Остальных трех мы высадили на маленьком островке в тридцати милях к северу от Сент-Мери, где, как мне было известно, был небольшой источник с мутной водой. Островок этот регулярно навещали рыбаки с материка.

Все они уже к этому времени протрезвели и, как один, ужасно страдали от последствий выпивки. В сумерках мы повернули на юг, а три их одиноких фигуры остались стоять на пляже. Было уже темно, когда мы медленно вошли в Гренд-Харбор. Я встал на якорь, не приближаясь к адмиралтейской пристани. Мне не хотелось выставлять на всеобщее обозрение увечья «Балерины», о которых бы потом рассуждал весь остров.

Чабби и Анджело отправились на берег в шлюпке, я же, измученный трудами, не стал ужинать и свалился на койку главной каюты, где и проспал, не шелохнувшись, до самого утра, пока в девять часов меня не разбудила Джудит, посланная ко мне Анджело. Она принесла ведерко, полное пирогов с рыбой и беконом.

– Чабби и Анджело отправились к миссис Эдди купить материалов для ремонта лодки, – сообщила она, – скоро они вернутся сюда.

Я с волчьим аппетитом проглотил завтрак и вышел, чтобы принять душ и побриться. Когда я вернулся, она все еще была на судне и сидела, примостившись на краю скамьи. Она явно намеревалась что-то обсудить. Отвергнув мои неуклюжие попытки самому перевязать раны, она заставила меня сидеть смирно, пока не закончила перевязку.

– Мистер Харри, вы ведь не желаете, чтобы Анджело угодил в тюрьму или погиб? – потребовала она. – Если все будет продолжаться в таком духе, я заставлю его сойти на берег.

– Замечательно, Джудит, – я рассмеялся над ее озабоченностью. – Почему бы тебе не отослать его годика на три на Равано, а самой посидеть здесь?

– Но это жестоко, мистер Харри.

– Жизнь не всегда добра к нам, Джудит, – произнес я более мягко. – Анджело и я делаем то, что умеем лучше всего. Только для того, чтобы мое судно плавало, мне иногда приходится идти на риск. Часто вместе с Анджело. Он сказал мне, что скопил деньжат на покупку небольшого симпатичного домика возле церкви. Эти деньги он заработал, работая у меня.

Она не проронила ни слова, пока не окончила перевязку, и когда уже собралась уходить, я взял ее за руку и удержал. Она не решалась взглянуть мне в глаза, пока я, взяв ее за подбородок, не приподнял ее лицо. Она была прелестным созданием, с большими загадочными глазами и гладкой шелковистой кожей.

– Не надо тревожиться, Джудит. Анджело мне как младший брат. Я присмотрю за ним.

Несколько мгновений она изучала мое лицо.

– Вы говорите это от чистого сердца, не правда ли?

– От чистого сердца, Джудит.

– Я вам верю, – наконец произнесла она и улыбнулась. На фоне янтарно-золотистой кожи ее зубы казались ослепительно белыми. – Я доверяю вам.

Женщины почему-то всегда говорят мне это – «я вам доверяю». Такова женская натура с ее интуицией.

– Одного из детей вы назовете в мою честь, слышишь?

– Первенца, мистер Харри, – она сверкнула улыбкой, а ее темные глаза блеснули. – Обещаю.

– Говорят, что если ты упал с коня, его надо сейчас же оседлать снова – иначе позже ты просто побоишься это сделать, мистер Харри, – Фред Кокер сидел за столом в своем бюро путешествий.

За его спиной висел плакат с изображением бутылки «Бифитера» и Биг-Бена. «Англия манит», – гласил он. Мы только что обсудили вероломство Питера Дейли и выразили взаимную озабоченность по этому поводу, хотя я и подозревал, что озабоченность Фреда была куда меньше моей. Он получил свои комиссионные авансом, и никто не ловил его в капкан и не посягал на его лодку. В данный момент мы обсуждали перспективы нашего дальнейшего сотрудничества.

– Говорят также, мистер Кокер, что тот, у кого через дыры в штанах светит задница, не должен слишком суетиться, – сказал я, а очки Кокера блеснули удовлетворением. Он кивнул.

И что, мистер Харри, возможно, мудрейшая из двух поговорок, – согласился он.

– Я возьму все: тело, ящики, бревна. Но при одном условии: свою смерть я теперь оцениваю в десять тысяч долларов за вылазку, и все авансом.

– Даже по такой цене работа вам найдется, – пообещал он, и я понял, что раньше оценивал свой труд слишком дешево.

– И поскорей, – настаивал я.

– Совсем скоро, – согласился он. – Вам везет. Я полагаю, что инспектор Дейли не вернется на Сент-Мери. Поэтому вам останутся комиссионные, которые до этого ушли в его карман.

– По крайней мере, это его долг, – согласился я.

В течение следующих шести недель я сделал три ночные вылазки. Два раза я тайком провозил тела, один раз – ящик. «Тела» были молчаливыми темнокожими мужчинами, одетыми в маскировочные костюмы. Я доставил их далеко на юг, где высадил на безлюдном пляже, подумав про себя, что принесут эти тайные пришельцы – сколько боли и смертей будет результатом их кровавой миссии.

Во время третьей вылазки я тайком доставил восемнадцать длинных деревянных ящиков, все с китайскими маркировками. Мы приняли их с борта субмарины в проливе и сбросили в устье реки на несколько выдолбленных каноэ, привязанных друг к другу для устойчивости. Мы ни с кем не заговаривали, никто не обращался к нам.

Это были просто прогулки за молоком, за которые я получил восемнадцать тысяч долларов – вполне достаточно для того, чтобы я и моя команда не бедствовали в межсезонье. Более того, периоды спокойствия и отдыха способствовали заживлению моих ран, и ко мне возвращались силы. Поначалу я часами лежал под пальмами в гамаке, читая или предаваясь сну. Иногда, если возникало желание, я плавал, удил рыбу, загорал, ловил креветок и крабов – пока снова не обрел силу, став подтянутым и бронзовым от загара.

Раны затянулись, оставив толстые, неправильной формы шрамы – спасибо хирургическим умениям доктора Нэбба, они обвивали мне грудь и спину подобно злому фиолетовому дракону. Но в одном он оказался прав – обширное поражение левого предплечья сделало руку слабой и малоподвижной. Я не мог поднять локоть выше линии плеча и уступил свой титул в арм-реслинге Чабби, состязаясь в баре «Лорда Нельсона». Однако, я надеялся, что плавание и регулярные упражнения вернут руке ее силу.

Вместе с выздоровлением ко мне возвращалось любопытство и жажда приключений. Мои мысли снова и снова возвращались к свертку, что покоился у Больших Чаек. Однажды мне приснилось, что я достал его, а развернув, обнаружил маленькую женскую фигурку, размером с дрезденскую куклу. Это была русалка с очаровательным личиком сестры Мэй и очень соблазнительной грудью, а ее хвост по форме напоминал изящный серп марлина. Русалочка смущенно улыбнулась и протянула мне руку. На ее ладони лежал блестящий серебряный шиллинг.

– Секс, деньги и хороший улов, – подумал я проснувшись, – незамысловатый старина Харри, и хорошая пища для Фрейда. Я знал, что скоро отправлюсь к Большому Острову Чаек.

Уже под конец сезона я снова обратился к Фреду Кокеру найти мне клиентов для ловли марлина, но затея оказалась дешевым прокисшим вином. Моими клиентами на этот раз были два заплывших жиром немецких промышленника, и их толстые, обвешанные побрякушками жены. Я лез из кожи, чтобы добыть каждому из них по рыбе. Первая была большим черным марлином. Но у моих клиентов заклинило катушку, когда рыба была еще полна сил и рвалась к бегству. Мне пришлось приподнять необъятную немецкую задницу с рыбацкого стула, но прежде чем удалось освободить застрявшую леску, рыба с силой потянула мою трехсотдолларовую удочку. Фибергласовое удилище с треском переломилось, как спичка.

Другой клиент, упустив пару вполне приличных рыбин, задыхался, и обливаясь потом, пытался вытянуть синего детеныша марлина. Когда же он, наконец, подвел его к гарпуну, я с трудом заставил себя бросить стальное острие. Мне было стыдно выставлять такой улов на Адмиралтейской пристани. Мы сфотографировались на борту «Балерины», и я тайком доставил добычу на берег, завернув ее в брезент. Подобно Фреду Кокеру, мне тоже приходится заботиться о своей репутации. Немецкий промышленник был, однако, в таком восторге от своей удачи, что сунул лишние пятьсот долларов в мою жадную лапу. Я сказал ему, что это был просто великолепный экземпляр, что было враньем на целую тысячу долларов. Я привык хвалить свой товар.

Ну, а позже ветер подул с юга, температура воды в проливе упала на четыре градуса, и рыба ушла.

В течение десяти дней мы уходили на охоту далеко на север, но безрезультатно – еще был один сезон позади.

Мы сняли с судна и почистили все рыболовные снасти, а затем густо смазали их желтым машинным маслом. После этого мы отвели «Балерину» в док у заправочной станции, где исследовали ее днище, почистили его и поставили временные заплаты на повреждения, полученные ею у Пушечного рифа. Затем покрасили ее, и она засверкала, вновь став настоящей красавицей. Мы спустили ее на воду и отвели на якорную стоянку. Там начали неспешно работать над ее верхней частью, сдирая облупившийся лак, зачищая поверхности наждаком, чтобы нанести новый слой краски. Мы проверили 'ее электрическою систему, кое-где заменив проводку и заново напаяв контакты. Я не торопился. У меня в запасе было еще три недели до прибытия новых клиентов – экспедиции морских геологов из канадского университета.

Дни становились прохладней и ко мне вернулось знакомое чувство здоровья и телесного комфорта. Почти каждую неделю я обедал в Доме Правительства, и каждый раз мне приходилось пересказывать мою историю перестрелки с Гатри и Матерсоном. Президент Биддль знал ее уже почти наизусть и исправлял меня, если я упускал какую-нибудь деталь. Всякий раз, когда я заканчивал свой рассказ, Президент взволнованно восклицал:

– Покажите ваш шрам, мистер Харри! – и мне приходилось расстегивать накрахмаленную рубашку прямо за обеденным столом. Это были приятные, праздные дни.

Жизнь на острове текла безмятежно. Питер Дейли так и не вернулся на Сент-Мери, и по истечении шести недель Уолли Эндрюс был повышен до временно исполняющего обязанности инспектора и командующего офицера полицейских сил острова. Одним из первых его действий было возвращение мне карабина. Это спокойное время, однако, для меня было наполнено предвкушением, которое я скрывал от всех. Я знал, что в один прекрасный день я отправлюсь к Большому Острову Чаек, чтобы завершить дело, подняв сверток, лежащий в мелких спокойных водах. Я постоянно дразнил себя этим ожиданием.

В одну из пятниц, вечером, я отмечал со своей командой конец недели в баре Лорда Нельсона. С нами была Джудит, заменившая обычную стаю девиц, ранее окружавших Анджело по пятницам. Она сотворила с ним чудеса. Он больше не напивался до бесчувствия. Мы с Чабби начали свое обычное вокальное соревнование и уже успели несколько раз победить друг друга, когда на свободное место возле меня проскользнула Марион. Я обнял ее за плечи одной рукой и поднес ей к губам мою кружку, из которых она сделала несколько жадных глотков. Это отвлекало меня, и я опять начал не тот куплет, оставив Чабби позади.

Марион работала на коммутаторе в «Хилтоне». Она была прехорошенькая: симпатичная мордашка, длинные прямые темные волосы. Это ее несколько месяцев назад Майк Гатри решил испробовать в качестве боксерской груши. Когда, наконец, мы с Чабби дошли до конца припева, Марион сказала мне:

– Вас спрашивает какая-то дама, мистер Харри.

– Что за дама?

– В гостинице. Одна из постояльцев. Она прибыла утренним самолетом. Она знает ваше имя и все такое. Я сказала, что увижу вас сегодня и сообщу о ней.

– Какая она из себя? – заинтересовался я.

– Просто красавица, мистер Харри, настоящая дама.

– Похоже, она мне понравится, – согласился я и заказал пинту пива для Марион.

– Разве вы не пойдете к ней прямо сейчас?

– Когда рядом со мной сидишь ты, Марион, все прекрасные дамы мира могут подождать до завтра.

– О, мистер Харри, вы не человек, а дьявол! – хихикнула она и примостилась поближе ко мне.

– Харри, – произнес Чабби, сидевший по другую сторону от меня. – Я хочу сказать тебе что-то, чего раньше никогда не говорил.

Он отхлебнул из кружки, а затем сентиментально продолжал со слезами на глазах.

– Харри, я люблю тебя, старина, люблю сильней, чем собственного брата.

Я пришел в «Хилтон» без нескольких минут двенадцать. Марион вышла ко мне из комнатки, расположенной за рецепцией. У нее на шее висели наушники.

– Она ждет вас на террасе, – и указала рукой через холл, украшенный в псевдогавайском стиле. – Блондинка в желтом бикини.

Она читала журнал, лежа на животе в шезлонге. Я увидел ее спину, и первым моим впечатлением была масса густых блестящих светлых волос, взбитая наподобие львиной гривы и спадающая золотистым каскадом. Она услышала мои шаги по плиткам пола, обернулась, подняв на лоб солнечные очки, затем встала и посмотрела мне в глаза. Я заметил, что она была миниатюрна и вряд ли достигала мне до плеча. Ее бикини также было миниатюрным, и взгляду открывался плоский гладкий живот с глубоким пупком, крепкие, покрытые легким загаром плечи, небольшая грудь и изящная талия. У нее были очень красивые ноги, а маленькие аккуратные ступни были обуты в открытые сандалии, и я заметил, что ногти были накрашены ярко-красным лаком. Такой же лак был и на пальцах рук, причем кисти были небольшие и красивой формы. Мне это бросилось в глаза, когда она поправляла прическу.

Она была сильно накрашена, однако сделано это было очень искусно. Ее кожа имела мягкий перламутровый блеск, а щеки и губы светились естественным цветом. У нее были длинные искусственные ресницы, веки были слегка накрашены, а глаза обведены карандашом, что придавало им экзотическую восточную форму.

«Ну, Харри, берегись!» – какой-то внутренний голос крикнул мне предостережение. Я почти внял ему. Мне был хорошо знаком этот тип. Я и раньше встречал таких особ – небольших, мурлыкающих кошечек, и у меня были шрамы, в подтверждение этому на теле, и в сердце. Однако, уж чего нельзя было сказать о старине Харри, что он стал бы искать, куда спрятаться, если ненароком потерял брюки. Я смело сделал шаг вперед, прищурив глаза и изобразив свою хулиганскую мальчишескую ухмылку – это их моментально заводит.

– Привет! – сказал я. – Я – Харри Флетчер.

Она посмотрела на меня, начав от самых ботинок и пройдя шесть футов вверх, где, наконец, ее взгляд задумчиво приостановился, и она слегка надула нижнюю губу.

– Привет, – ответила она. Голос у нее был с хрипотцой, будто она запыхалась. Похоже, это было отрепетировано заранее. – Я Шерри Норт, сестра Джима.

Вечером мы сидели на веранде моего домика. Было прохладно, а закат напоминал пиротехническое зрелище, которое то вспыхивало, то угасало над пальмами.

Она потягивала коктейль с фруктами и льдом – один из моих фирменных. На ней была широкая свободная рубашка из легкого прозрачного материала, сквозь которые просвечивались очертания ее тела, когда она сидела, откинувшись к перилам, освещенным закатом. Я не мог с уверенностью сказать, было ли у нее что-нибудь надето под рубашкой. Это и позвякивание льда в ее стакане постоянно отвлекало меня от письма, которое я читал. Она показала его мне, как часть бумаг, удостоверяющих ее личность. Это было письмо Джимми Норта, написанное незадолго до его смерти. Я узнал его почерк и стиль, присущий этому смышленному и смелому парню. По мере того, как я читал, я позабыл о присутствии его сестры. Это было длинное, довольно сумбурное письмо, написанное, как будто бы близкому другу, с туманными намеками на выполняемую миссию, ее успешный исход и обещанием будущего, в котором будут богатство, веселое времяпрепровождение и прочие приятные вещи. Я почувствовал укол сожаления и личной утраты по поводу смерти этого парня, лежащего теперь в своей одинокой морской могиле, и утраченных надежд, что уплыли вместе с ним подобно гниющим водорослям.

Внезапно со страницы спрыгнуло мое собственное имя: «Он бы понравился тебе, Шерри. Он высокий и сильный, весь в шрамах и закаленный в поединке, как старый котище, что участвовал в уличных поединках каждую ночь. Но под этим скрывается очень добрый человек. Он, кажется, привязался ко мне. Даже дает мне отеческие советы».

Там было еще несколько строк в том же духе, и это смутило меня так, что перехватило в горле. Я сделал глоток виски, из глаз брызнули слезы, и буквы, пока я заканчивал читать письмо, а затем складывал его, почти расплывались.