Текст книги "Отказать королю."
Автор книги: Уэйт Эмерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Итак, сэр Лайонел, – произнесла она весьма надменным тоном, – я вижу, что ваша просьба об опеке была удовлетворена нашим повелителем.
– Его величество внял моим мольбам. – Голос сэра Лайонела оставался хриплым и скрипучим, зато манеры стали до невозможности учтивыми. – Да и вы, миледи, не остались к ним равнодушной. Знак моей признательности сейчас находится на пути сюда из Лондона. Ювелир заканчивал отделку моего подарка, когда я уезжал из столицы.
Дама ответила царственным кивком.
– Позвольте представить вам мою юную подопечную, – проскрежетал сэр Лайонел. – Ее зовут мисс Лодж. Томасина, это леди Солсбери, старшая придворная дама ее высочества. Ты обязана подчиняться ей во всем.
– К вашим услугам, миледи, – пробормотала я, приседая в реверансе.
– Отлично.
Пожилая дама посмотрела на меня свысока, а затем мановением руки в перстнях избавилась от присутствия моего опекуна.
– Мы более не задерживаем вас, сэр Лайонел, – бросила она. – С этой минуты мы прекрасно обойдёмся без вас.
Хотя я нисколько не огорчилась оттого, что не увижу своего опекуна в ближайшее время, и мне даже понравилась та бесцеремонность, с которой леди Солсбери от него отделалась, я испытала трепет, оказавшись один на один со столь важной особой. Ведь теперь я поступала в ее полное распоряжение.
Я украдкой разглядывала ее и подметила, что у леди Солсбери очень длинное узкое лицо, на котором выделяется тонкий нос. Держалась она очень властно, разговаривала не допускающим возражений тоном. Она оглядела меня с ног до головы, словно давая мне оценку, а затем учинила мне настоящий допрос с пристрастием.
– Принцесса Мария говорит по-латыни, по-французски и по-испански и понимает по-итальянски. Она также может читать на греческом. Каковы ваши познания в языках? – был ее первый вопрос.
– Я умею читать по-английски, – смущенно пробормотала я.
– Громче! – прикрикнула она.
На мгновение мне показалось, что губы ее скривились в улыбке, но, скорее всего, я ошиблась. Леди Солсбери не производила впечатления женщины, склонной к веселью.
– Монахини обители Минчин-Бэрроу научили меня читать. И я могу написать свое имя.
– Ну, пока вы будете находиться на службе у принцессы, научитесь писать как следует. Ее высочество поет и играет на нескольких музыкальных инструментах, в том числе на клавикордах, клавесине и лютне. Вы вместе с ней будете посещать уроки музыки и уроки танцев. Мы ждем, что вы преуспеете.
– Да, миледи.
Я чуть было не сказала леди Солсбери, что умею играть на лютне, но вовремя прикусила язык. Интуиция подсказала мне, что мои скромные умения вряд ли удовлетворят ее высоким требованиям.
С чувством исполненного долга леди Солсбери повернулась к пажу, который скрывался в темном углу комнаты.
– Позови мисс Рид, – приказала она.
Почти тотчас, словно ожидая вызова, в покой вошла молодая девушка. Как и у принцессы, ее волосы были распущены, значит, она была не замужем. Мне пришлось во время путешествия из Гластонбери стянуть свои локоны в тугую косу и убрать под чепец. Теперь, спустя три дня, проведенных под жарким солнцем, я мечтала вымыть голову и смыть с лица дорожную пыль.
– Мисс Рид – фрейлина, как и вы, – представила мне вошедшую леди Солсбери. – Она покажет вам дорогу в спальню фрейлин, ответит на ваши вопросы и поможет устроиться.
Я вновь присела в реверансе и поблагодарила ее.
Леди Солсбери фыркнула и брезгливо сморщила нос:
– От вас несет конюшней, мисс Лодж. Я распоряжусь, чтобы в спальню принесли большую лохань для омовений. Потрудитесь как следует вымыться, прежде чем вновь предстать пред светлые очи ее величества.
Глава 6
– Ну вот мы и пришли! – воскликнула мисс Рид. – Это наша спальня.
Моя провожатая – юная розовощекая девушка, старше меня всего на год или два, – дружески мне улыбнулась. Одета она была так же, как и другие девицы и дамы из окружения принцессы Марии, в простое черное верхнее платье, из-под которого выглядывали юбка, корсаж и рукава насыщенного красно-коричневого цвета.
Комната, в которую мы вошли, была просторной, длинной и заполненной солнечным светом. В ней стояли три широкие кровати и несколько ларей для одежды. Сундуки с моими вещами были аккуратно сложены в углу.
– Мисс Рид...
– Зови меня Анной[14], – прервала меня моя новая знакомая. – Я уверена, мы с тобой обязательно подружимся.
Голос Анны звучал с таким неподдельным энтузиазмом, что я поспешила с ней согласиться. Анна тут же принялась рассказывать о себе:
– Мой отец – сэр Уильям Рид. Он владеет имением Борстолл в Бекингемшире. А тебя кто привез сюда? Твой отец?
Я изо всех сил затрясла головой:
– Тот человек, который представил меня ее высочеству, – мой опекун, сэр Лайонел Даггет. А мой отец – сэр Артур Лодж из Хартлейка в Сомерсетшире. То есть я хотела сказать – покойный отец...
Голос мой предательски дрогнул, и я быстро добавила:
– Я наследница всего фамильного состояния.
– Здесь это не имеет большого значения, – усмехнулась Анна. – Я слышала, твой опекун называл тебя Томасиной.
– Да, при крещении мне дали имя Томасина. Однако друзья и родственники зовут меня Тэмсин.
– Ну тогда я тоже буду звать тебя Тэмсин. Ты привезла с собой горничную?
– Ох! – воскликнула я. В суматохе я совсем забыла об Эдит. – Как ты думаешь, ее сюда проводят? Нехорошо, если она заблудится в этом огромном замке, где не знает ни одной живой души, кроме меня.
– Не волнуйся, сейчас она наверняка на половине прислуги. Горничных разместили там, потому что в нашей спальне нет места даже для низеньких кроватей на колесиках, которые бы задвигались под наши ложа. Мне позвать ее, чтобы она помогла тебе распаковать вещи?
Я почувствовала, что Анна просто изнывает от желания узнать обо мне больше и посмотреть, что я с собой привезла. Пришлось пойти ей навстречу и показать кое-что из столь дорогих моему сердцу вещиц, которые я захватила с собой из дома. Анна восхитилась маленьким ручным зеркальцем, подарком отца, присланным мне из самого Лондона, и колодой ярких игральных карт – еще одним его подарком, на этот раз на Рождество. Однако более всего ей понравился драгоценный кулон, который мой дед взял как трофей на французском корабле, захваченном им в краткий срок его каперства[15]. Я с удовольствием принялась рассказывать истории каждого из этих предметов, и скоро мы с Анной болтали как давние подружки.
Наконец я отважилась задать вопрос, который мучил меня с тех самых пор, как я была представлена старшей придворной даме принцессы:
– Откуда у леди Солсбери столько власти, чтобы командовать сэром Лайонелом?
– Она – не просто леди Солсбери, она графиня Солсбери, в девичестве Маргарет Плантагенет, а значит – двоюродная сестра нашего короля. Она пользуется полным доверием ее высочества и королевы Екатерины[16].
Анна рассмеялась, увидев мое изумленное лицо. Несмотря на то что соболья отделка платья леди Солсбери не осталась без моего внимания, я действительно не могла представить себе, что разговариваю с особой королевской крови.
– И она отвечает за всю прислугу принцессы?
– Только за женскую ее часть. И тебе следует быть с ней очень любезной и выполнять все ее указания, иначе она отошлет тебя домой.
Я судорожно сжала ткань платья, которое собиралась положить обратно в самый большой из моих сундуков, остававшихся в нашей общей спальне. Волна тоски по дому захлестнула меня с такой силой, что я даже закрыла глаза, тотчас наполнившиеся непрошеными слезами. Я смахнула горячую влагу, и из моих уст почти против воли вырвалось:
– Вообще-то вернуться домой будет совсем неплохо!
Я отчетливо поняла, что буду остро тосковать по Бланш и по той вольготной жизни, которую вела как единственная дочь отца богатого семейства. В каждом из наших домов у меня была собственная спальня и своя постель. Мне не нужно было ни с кем делить ни комнаты, ни ложа, а здесь, в Торнбери, я, само собой разумеется, буду спать в одной спальне с другими фрейлинами и на одной кровати еще с одной девушкой. И до сегодняшнего дня мне никогда не приходилось никому прислуживать...
Но Анна прервала мои горестные размышления безжалостным замечанием:
– Если ты не угодишь леди Солсбери, тебя отправят домой с позором!
Я содрогнулась, когда поняла, что в любом случае путь обратно к мачехе мне закрыт. Если графиня будет мною недовольна, я вновь окажусь во власти сэра Лайонела Даггета. А уж он-то распорядится моим будущим так, как сочтет нужным. Если я не сумею понравиться при дворе, он выдаст меня замуж за первого охотника за приданым, который даст ему достаточно большие отступные.
Я сложила платье в сундук, тщательно разгладив каждую складочку, и приняла решение: я добьюсь успеха при дворе принцессы Марии, чего бы мне это ни стоило.
– Что мне надеть, когда я буду прислуживать принцессе? – спросила я.
– Наш портной сегодня же снимет с тебя мерки и через день-два тебе сошьют такое же платье, как у меня. – Анна приподняла юбки своего черно-коричневого туалета. – Этот наряд шьется нам за счет короны, и еще каждая из нас, фрейлин, получает вознаграждение за службу – десять фунтов в год. Эти деньги выплачиваются по частям каждые три месяца, поэтому ты всегда сможешь взять взаймы под будущие поступления, если захочешь купить что-нибудь особенное – такое, чем нас тут не снабжают.
Именно в этот момент, когда речь зашла о столь животрепещущих практических вопросах, появились двое крепких молодцов, тащивших огромную деревянную лохань для купания. За ними следовала еще добрая дюжина работников с ведрами, настолько полными, что вода из них выплескивалась на пол. Слуги вылили половину ведер в лохань, а вторую половину принесенной воды оставили на обливание. Последней явилась Эдит, вооруженная мешочками с душистыми травами для добавления в воду, шариком ароматного мыла, губкой и двумя полотенцами.
– А при дворе часто моются целиком – с головы до ног? – спросила я Анну, начав с помощью Эдит освобождаться от своего пропыленного и пропотевшего за время путешествия наряда.
Хотя многие считали мытье с полным погружением в воду опасным для здоровья, я лично не видела в этом ничего плохого, хотя и привыкла обходиться тазом и кувшином.
– У нас при дворе так моются гораздо чаще, чем где бы то ни было. – В голосе Анны мне послышалось легкое осуждение. – Говорят, король Генрих уделяет чистоте особое внимание.
Я подумала, что для мужчины такое поведение весьма необычно, но не стала говорить об этом вслух. Я радостно предвкушала, как сейчас смою с себя грязь и пыль долгой дороги. Осторожно попробовав воду в лохани, я убедилась, что она такая, как надобно – не холодная и не обжигающе горячая. Пока я усаживалась в своей маленькой купальне, Анна примостилась на одном из сундуков, поджав под себя ноги.
– Хочешь меня еще о чем-нибудь спросить? – Ее голос донесся до меня сквозь шапку пены, ибо Эдит принялась усердно намыливать мне голову.
Да, давненько я так не наслаждалась, сидя по плечи в теплой воде, пока Эдит занималась своим делом. Обычно дома, в своей спальне, я опускалась на колени и мыла голову в тазу, поставленном на скамью. Собравшись с мыслями, я спросила:
– А что входит в обязанности фрейлин?
– Нам надлежит делать все, что потребует от нас принцесса, – ответила Анна. – Кстати, ты должна будешь принести клятву верности ее высочеству. Лорд-камергер это устроит. Он отвечает за порядок при дворе. Если ты по какой-либо причине на время или навсегда захочешь оставить службу принцессе или просто ненадолго отлучиться, ты обязана будешь испросить у него разрешения.
– А куда мне идти? Торнбери слишком далеко от моего дома, чтобы я могла туда вернуться сама, без провожатых.
– Ну, надолго мы в этом замке не задержимся. В каждом дворце или поместье мы будем проводить всего несколько недель. Ее высочеству был дан собственный двор, чтобы как можно больше подданных нашего короля могли лицезреть ее в роли принцессы Уэльской, то есть наследницы престола.
– Но тогда принцесса Мария должна путешествовать по своим владениям, а не по границе с ними, – заметила я, вспомнив, как сэр Лайонел на нашем пути указывал на отдаленные возвышенности на другом берегу реки Северн как на то место, откуда, собственно, и начинается Уэльс. – Замок Торнбери стоит на линкольнширской, то есть на исконно английской земле.
– Наверное, принцесса скоро почтит своим присутствием и валлийцев[17], – услышала я голос Анны сквозь плеск воды, которую Эдит лила мне на голову, – но сначала мы с тобой и со всем двором посетим город Глостер.
«Интересно, а как насчет Бристоля?» – подумала я. Бланш наверняка узнает, если этот город включат в маршрут следования принцессы, и постарается на это время приехать в наш городской дом, чтобы мы могли встретиться, если только... если только сэр Лайонел не воспротивится. Как же несправедливо, что этот человек, а не моя мачеха управляет унаследованным мною имуществом! Но нет, сэр Лайонел не имеет никаких прав на наш бристольский дом, так как это владение отошло Бланш в составе ее вдовьей доли и моя мачеха может распоряжаться этой своей долей по собственному усмотрению. А в нее входит – ни мало ни много – треть фамильного состояния Лоджей. Если Бланш решит вновь выйти замуж, она сделает своего второго мужа богатым человеком.
Пока Анна подробно рассказывала о подготовке к торжественному въезду принцессы в Глостер и о том пышном празднике, который жители города задумали в ее честь, Эдит насухо вытерла мое тело и принялась расчесывать мои спутавшиеся за время пути каштановые локоны, спускавшиеся до самой талии, что делало ее задачу весьма нелегкой.
– Ах, скорее бы оказаться в Глостере! – воскликнула Анна. – Хоть какая-то перемена в нашей жизни!
Меня удивила странная нота в ее голосе:
– Перемена? А какова же ваша обычная жизнь при дворе?
– Она невыносима скучна!
– Быть такого не может! Ведь для развлечения принцессы наверняка устраиваются маскарады, балы, банкеты и турниры.
Анна, смеясь, только покачала головой.
– Ну, во всяком случае, ко двору Марии приглашают странствующих актеров, фокусников, музыкантов, разве нет?
– Ничего подобного!
– Но у ее высочества наверняка есть собственный шут или шутиха.
– К нам приставлен всего лишь один музыкант для развлечения, а более – для обучения принцессы. Да и вообще, ее высочество посвящает учению почти все время. Уроки, уроки, уроки... На некоторых из них мы обязаны присутствовать. А когда мы не слушаем, как ее высочество обучается какому-нибудь иностранному языку, не сопровождаем ее в церковь и не гуляем с нею по саду, мы шьем рубашки для бедняков и вышиваем алтарные покровы.
– Но нам всем должны давать уроки танцев и музыки, а на них не заскучаешь...
– Так-то оно так, но этих уроков совсем мало и они уже превратились в рутину.
Хотя Анна нарисовала гораздо менее привлекательную картину жизни при дворе, чем я себе вообразила, возможность обучения наукам и искусству показалась мне весьма многообещающей.
– Ну что ж, торжественный въезд в Глостер будет приятным разнообразием, – напомнила я своей новой подруге.
Она в ответ рассмеялась:
– О да! Мы должны будем чинно ехать сразу же вслед за принцессой Марией. Придется посмотреть все представления в ее честь, выслушать все торжественные речи – а они обычно длятся бесконечно. Мы должны будем целый день улыбаться и не сможем спешиться ни на минуту, даже для того чтобы сходить «по-маленькому».
Последнее мне не очень понравилось, однако участвовать в таких церемониях мне было внове, так что я готова была претерпеть небольшие неудобства. Меж тем Эдит облачила меня в чистые, приятно пахнущие одежды, и я, наслаждаясь комфортом, невольно изумилась пресыщенности Анны Рид. Откуда в ней это? Принцесса ведь совсем недавно получила свой собственный двор, и Анна не могла служить ей раньше.
Но тут мне пришло в голову, что в словах моей новой подруги есть кое-что еще, заслуживающее внимания:
– Так ты говоришь, что мы поедем вслед за принцессой? Верхом?
Анна даже заморгала от удивления:
– А как же иначе мы окажемся в городе? По воздуху, что ли, перенесемся?
– Ну, в паланкине или еще как-то... Сэр Лайонел запретил мне взять с собой моих лошадей. – Сердце мое сжалось при воспоминании о Белле. – Могу ли я послать за ними?
– У принцессы великолепные лошади и большая конюшня. Нам предоставят прекрасных скакунов, обученных ходить под дамским седлом.
Значит, мне дадут лошадь! Боже мой, вот самое приятное, что я услышала сегодня! Я продолжала улыбаться, как дурочка, пока Эдит в последний раз оправила мне юбку и попросила разрешения уйти на половину слуг, чтобы успеть к ужину.
При этих словах моей горничной я также вспомнила, как давно у меня во рту не было ни кусочка. Тут в животе предательски заурчало. Я бросила взгляд в сторону буфета с решетчатыми дверцами для проветривания, на который обратила внимание сразу же, как вошла в спальню фрейлин. В таких буфетах обычно хранились вино и сыр.
– А можно что-нибудь поесть? – спросила я у Анны. – У меня маковой росинки сутра не было.
– Ах, дорогая, что же ты не сказала раньше? – засмеялась Анна, доставая большой кусок сыра и кувшин с ячменным напитком. – Нас здесь хорошо кормят, но за столом подносят кушанья только после принцессы и самых важных придворных дам. Вообще все трапезы ее высочества проводятся в самой торжественной и официальной обстановке. И каждая из них – очередной урок для постижения всех премудростей дворцового этикета. Ведь в один прекрасный день наша госпожа выйдет замуж за какого-нибудь иноземного правителя и займет место королевы при его дворе.
– Значит, как и все мы, принцесса не может полностью распоряжаться своей жизнью?
– Точно так. И в отличие от нас она никогдане остается одна. Временами мне ее даже жаль.
Анна вызвала слуг, которые унесли лохань и вытерли разлитую по полу воду. Стоило им уйти, как в спальне появились другие фрейлины. Они были почти ровесницами и все одеты в совершенно одинаковые платья. На первый взгляд они показались мне на одно лицо, но Анна тут же спасла положение, принявшись знакомить меня с каждой из них.
– Вот Сесилия Дейбриджкорт, – начала она, беря за руку стройную зеленоглазую девушку. – Ей девятнадцать, и она самая старшая из нас.
– Я родом из Солихалла, что под Ковентри, – проговорила та голосом таким тихим, что я едва расслышала ее слова.
– Имена остальных твоих новых товарок, данные им при крещении, ты запомнишь без труда, – продолжала Анна с улыбкой, – потому что их всех зовут одинаково.
– Я – Мэри Фицгерберт из Дербишира, – представилась первая из девушек. У нее слева на подбородке была небольшая, но заметная родинка.
– А меня зовут Мария, а не Мэри, – подчеркнула вторая. – Мария Витторио. Мой отец – врач королевы.
Она говорила с чуть заметным акцентом, который выдавал ее испанское происхождение.
У третьей Мэри было огромные печальные карие глаза. Она сказала, что ее зовут Мэри Даннет и она из Лестершира. Позже я узнала, что ее отец, как и мой, умер слишком рано.
В тот вечер у нас не было времени, чтобы обменяться более подробными сведениями друг о друге. Поужинать с принцессой нас не пригласили, но мы должны были прислуживать ее высочеству, пока она вкушала спою вечернюю трапезу. И вместе со всеми остальными фрейлинами я отправилась в покои дочери короля.
ГЛАВА 7
Мне было трудно в первую ночь заснуть в незнакомом месте. Кроме того, постель мне пришлось делить еще с одной девушкой – испанкой Марией. Она повернулась ко мне спиной и притворилась спящей, но через несколько минут я почувствовала, что ее плечи сотрясаются от рыданий.
– Я тоже скучаю по родным местам, – громко прошептала я в окружающей нас тишине алькова. – Замок Торнбери лишен магии моего отчего дома.
Мария тотчас обернулась ко мне:
– Магии? Ты имеешь в виду колдовство?
Последнее слово она произнесла еле слышно, словно страшась навлечь кару Господню на наши головы одним лишь упоминанием запретного.
Я рассмеялась:
– Да нет же. Я говорю о доброй магии, о чудесах, одобряемых нашей святой церковью.
И я принялась рассказывать ей те истории, которые неоднократно слышала в детстве от отца, о главной достопримечательности нашего графства Сомерсетшир – аббатстве Гластонбери[18]. Я только-только начала повествование о том, как Иосиф Аримафейский[19], хранитель Святого Грааля, прибыл в Англию после распятия Господа нашего Иисуса Христа, когда занавеси полога раздвинулись и к нам на кровать забралась Сесилия. За ней тотчас последовали обе Мэри и Анна.
Я призналась, что никто не знает, где именно Иосиф спрятал священную реликвию.
– Но мы все уверены, что он жил рядом с нами – в Гластонбери, – продолжала я. – Апостол Филипп[20] послал его в нашу страну для того, чтобы он принес на наш остров светоч веры. Иосиф был праведником – воистину святым человеком – и умел творить чудеса. Как-то раз он вонзил свой посох в землю у холма Всех Утомленных, и на следующий день посох укоренился и дал побег. Из него вырос огромный куст боярышника, и этот куст произрастает по сию пору. Каждое Рождество он покрывается зелеными листьями, словно на дворе лето. А еще у часовни Пресвятой Девы Марии растет грецкий орех, который распускается каждый год точно на День святого Варнавы[21].
Честно говоря, у меня не было никаких доказательств, что чудесное ореховое дерево имеет хоть какую-то связь с Иосифом Аримафейским, но слушательницы жадно ловили каждое мое слово. Особое впечатление на них произвело то, что жизнь святого Иосифа была описана в книге. Книгу эту составил один монах из обители Гластонбери в те времени, когда мой отец был еще ребенком, и сейчас многочисленные пилигримы руководствовались ею при своем паломничестве в аббатство. Они стекались в эти края со всей Англии к вящей славе и выгоде как обители, так и города.
– А есть ли в Гластонбери иные достославные места и реликвии? – спросила, широко зевнув, Анна, после того как я закончила вспоминать все чудеса Иосифа Аримафейского.
– Конечно, – поспешила ответить я. – Там в аббатстве похоронен король Артур.
– Тот самыйкороль Артур?[22] – Мы сидели в полной темноте, но я была уверена, что глаза Мэри Фицгерберт от изумления и восторга стали круглыми, как плошки.
Я с удовольствием рассказала бы еще много историй о наших краях, если бы меня не прервал осторожный стук в дверь. Мягкий женский голос с легким упреком произнес: «Уже давно пора спать, юные леди».
Анна вздохнула:
– Это леди Кэтрин, жена сэра Мэтью Крэддока. Она занимает соседнюю спальню.
– Она пожалуется, что мы мешали ей спать своей болтовней?
Я чувствовала, что своими рассказами могу завоевать дружбу и доверие других фрейлин, но в то же время боялась навлечь на нас наказание за нарушение дворцовых правил, и мне не хотелось рисковать в первый же день, а вернее, ночь, своего пребывания при дворе.
– Скорее всего, она нас не выдаст. Леди Кэтрин очень добра, – шепот Сесилии был явственно различим в прохладном воздухе спальни и сопровождался легким топотом босых ног по полу и шелестом одеял, под которые забирались остальные девушки.
Скоро все звуки затихли, и мы дружно провалились в сон.
ГЛАВА 8
На следующий день я принесла клятву верности принцессе Марии и выслушала подробные наставления леди Солсбери. Суть их сводилась к следующему: надлежит беспрекословно исполнять все пожелания ее высочества и быть готовой умереть за нее, коли в том возникнет нужда. Графиня в разговорах с придворными дамами и фрейлинами на все лады повторяла эту мысль бессчетное количество раз, ибо очень уж серьезно относилась к своим обязанностям.
Через два дня после приезда в Торнбери новое платье для меня было готово. С тех пор при дворе я носила только цвета принцессы – черный и красно-коричневый, – которые указывали всем и каждому, что я вхожу в число ближнего круга благородных дам и девиц на службе Марии Тюдор.
Прошла неделя, и мои товарки взяли привычку собираться в нашем с Марией алькове каждый вечер, как только в спальне фрейлин гасили свечи. И я, старясь говорить как можно тише, рассказывала им о подвигах короля Артура и о том, как он был ранен на поле брани и его, умирающего, забрали на остров Авалон[23], как тогда называли Гластонбери. И хотя я строго-настрого запретила своим подругам даже заикаться о наших ночных посиделках, очень скоро я заметила, что многие при дворе гладят на меня как-то по-особенному. Даже такая важная персона, как личный врач принцессы доктор Баттс[24], несколько раз бросал на меня взгляды, исполненные любопытства. Казалось, все – от леди Кэтрин, старшей придворной дамы, до конюшенного мальчика Томаса, носившего пышный титул «Хранителя пони ее высочества» – знали о нашем времяпрепровождении перед отходом ко сну.
Первая решилась заговорить со мной об этом леди Кэтрин. Хотя по возрасту она приближалась к леди Солсбери и уже перевалила за полувековой рубеж, но годы почти не оставили морщин на ее прекрасном лице. Мне же в то время не исполнилось и четырнадцати, потому обе эти дамы казались мне глубокими старухами.
– Принцесса Мария узнала, что ты у нас – мастерица рассказывать истории, – сказала мне как-то раз леди Кэтрин. – Говорят, можешь потягаться с любым бардом...
Хоть я и почувствовала себя весьма польщенной, однако у меня достало здравого смысла не преувеличивать своих достоинств.
– Я не спою вам песен о великих битвах или славных воинах прошлого, – честно призналась я леди Кэтрин, – но с удовольствием перескажу то, что мне ведомо о короле Артуре и его рыцарях, о смелых моряках из Бристоля, уплывавших за удачей за тридевять земель, о святых и праведниках моего родного края и о чудесах, совершавшихся в Гластонбери.
Вскоре после этого разговора меня пригласили в личные покои принцессы. Все шестнадцать придворных дам во главе с ее высочеством желали выслушать из моих уст какую-нибудь занимательную повесть. Принцесса села в кресло, а мне было разрешено опуститься на табурет. Остальные устроились на подушках, разбросанных по полу.
Желая угодить ее высочеству, я выбрала историю, одним из участников которой был ее предок.
– В царствование славного короля Ричарда по прозванию Львиное Сердце[25], – начала я, – на кладбище аббатства Гластонбери были чудесным образом обнаружены останки короля Артура и королевы Гиневры.
Предания о короле Артуре многие годы были у всех на устах в нашем королевстве. Дед принцессы, король Генрих VII[26], безмерно почитал этого героя и даже назвал Артуром[27] своего первенца. Да и мой отец тоже получил свое имя в честь этого благороднейшего и первейшего из рыцарей.
– В песне одного из валлийских бардов, передававшейся в те годы из уст в уста, было скрыто тайное указание на место погребения короля Артура, – продолжала я. – После многих лет неустанных трудов монахам из Гластонбери удалось разгадать эту тайну. Они начали раскопки рядом с часовней Пресвятой Девы Марии и наткнулись на каменную плиту. Под ней оказался свинцовый крест с надписью: Здесь покоится достославный король Артур...
– А на каком языке была эта надпись? – прервала меня принцесса.
Слава Всевышнему, я знала ответ:
– На латыни, ваше высочество. Монахи перевели ее без труда, чтобы все могли понять ее содержание.
Принцесса сделала знак, чтобы я продолжала. Она серьезно и без улыбки смотрела на меня своими близорукими карими глазами.
– Монахи продолжили копать, ваше высочество, и вскоре наткнулись на гроб, сделанный из цельного выдолбленного ствола огромного дерева. Они подняли тяжелую крышку, а под ней оказались два скелета: высокого мужчины и женщины.
Кто-то из слушательниц не смог сдержать возгласа удивления. Наверное, то была простодушная миссис Поул – кормилица принцессы, а ныне старшая служанка ее подросшего высочества.
– Хоть от тел сохранились лишь кости, – продолжала я, – было установлено, что найдены останки короля Артура и королевы Гиневры.
Принцесса Мария не выказала ни страха, ни отвращения при упоминании об истлевших костях. Напротив, она принялась выяснять подробности:
– Как был убит король Артур? Смогли ли монахи определить причину смерти после стольких лет?
– Ему раскроили череп, – уверенно отвечала я, ибо мой брат в свое время не скрывал от меня ужасных деталей, весьма интересовавших его, как и всякого мальчишку. – Монахи призвали ученых мужей, которые осмотрели останки и заявили, что король был убит ударом по голове.
– Вот как! – воскликнула принцесса.
– Скелеты короля и королевы были выставлены на всеобщее обозрение. Сотни, нет, тысячи людей пришли поклониться им, включая самого короля.
– Какого короля? – нетерпеливый вопрос леди Солсбери подсказал мне, что она, как и все в покоях принцессы, захвачена моим рассказом.
– То был Эдуард I и его добрая королева Элеонора[28].
На лице леди Солсбери появилось весьма довольное выражение, и я тут же вспомнила, что король Эдуард и королева Элеонора были в числе прямых предков графини.
– Король Эдуард так сильно любил свою жену, что после ее смерти приказал воздвигнуть кресты в ее честь на каждом месте остановки траурной процессии, сопровождавшей ее гроб, – добавила я, вспомнив наставления сэра Лайонела о том, что мне следует всеми силами добиваться расположения важнейших лиц из окружения принцессы.
Кстати, эти кресты Элеоноры[29] до сих пор стоят на наших дорогах. Когда впоследствии мне довелось увидеть один из них в Вестминстере под Лондоном, я поняла, почему принцесса и графиня так гордились этим своим предком. Никогда раньше не доводилось мне видеть столь величественного памятника, возвышающегося над окрестными строениями и украшенного статуями и искусной резьбой.
Я уже собралась начать новую повесть о короле Артуре и рыцарях Круглого стола, но принцесса Мария пожелала задать еще несколько вопросов:
– Почему короля похоронили в Гластонбери?
– Этот город построили там, где в древности находился священный остров Авалон. Одно из старинных названий Гластонбери – Стеклянный остров[30], ваше высочество.
Я изложила все эти сведения весьма уверенным тоном, хотя и не могла поручиться за их точность. Отец всегда учил меня не робеть и не мямлить, особенно если не совсем уверен в том, что говоришь. Честно признаться, в эту минуту я почувствовала себя неуютно, ибо рассказала своим слушателям уже все, что знала об останках короля Артура. Пришлось произнести заготовленную заранее фразу, которая должна была направить внимание собравшихся в другом направлении:
– В те стародавние дни река Брю была глубока, а ее берега – болотисты. В город с юга по суше можно было попасть по одному-единственному мосту, который назывался Мостом Опасностей. Взойдя на него, сэр Бедивер вернул драгоценный меч Экскалибур[31] Владычице озера после битвы при Камлане.
