355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Уэллс Тауэр » Дверь в глазу » Текст книги (страница 1)
Дверь в глазу
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 04:37

Текст книги "Дверь в глазу"


Автор книги: Уэллс Тауэр



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Уэллс Тауэр
Дверь в глазу

На побережье

Перевод В. Бабкова

Боб Манро проснулся ничком. Челюсть у него болела, орали утренние птицы, а в трусах наблюдался явный дискомфорт. Вчера он приехал поздно, спину ломило от долгого автобусного путешествия с севера, и он устроился на полу с поздним ужином из двух пачек крекеров. Теперь крекерные крошки были повсюду – под его голой грудью, в потных сгибах локтей, а самый крупный и подлый обломок застрял глубоко между ягодицами, словно кремневый наконечник угодившей туда стрелы. Вдобавок Боб обнаружил, что не может его достать. Во сне он придавил руки, и они онемели. Он попытался пошевелить ими, но это было все равно что пытаться двигать монету силой разума.

Проснувшись впервые в этом пустом доме, Боб ощутил, как день начинает давить на него. Лежа щекой на прохладном линолеуме, он содрогнулся и почувствовал, что где-то внизу, не так уж далеко спрятавшаяся в песчаной почве, к нему тянется смерть. Но шестеренки внутри него наконец повернулись и подняли на ноги. Боб прислонился к стене, пережидая наплыв головокружения, потом удалил из задницы крекер и направился на кухню. Открыл холодильник – оттуда пахнуло кисловатой затхлостью плохо отмытого термоса. В морозилке валялись сморщенные кубики льда, Боб отковырнул один и сунул в рот. У него был вкус стираного белья, и Боб выплюнул его в пыльную расселину между холодильником и плитой. За кухонной дверью был внутренний дворик, который Бобу полагалось привести в порядок. Сквозь трещины в камнях пробились чертополох и еще какие-то буйные сорняки. Древесные корни, выпершие наверх высокими буграми, накренили в разные стороны стол и стулья из заплесневелого белом пластика. Боба слегка замутило от этой картины и мысли о том, сколько здесь предстоит работы. Когда-то этим домом совместно владели его отец и дядя Рэндалл, который теперь, после смерти брата, не теряя времени, выставил дом на продажу. Шесть лет назад отца Боба убедили вложиться в эту недвижимость фактически не глядя, да и потом он приезжал сюда разве что разок-другой. Документы оформили так, что все тут же отошло к Рэндаллу, и Боб подозревал, что дядя, который был шестнадцатью годами моложе отца, рассчитывал на такой поворот событий с самого начала.

Рэндалл жил там же, где и Боб, в нескольких часах пути к северу Когда отец Боба лежал при смерти, Рэндалл обещал ему позаботиться о том, чтобы у племянника все было в ажуре. За несколько недель, протекших после похорон, Рэндалл частенько заглядывал к Бобу ради моральной поддержки, хотя сочувствие обычно приводило его точнехонько к ужину и не позволяло уходить, пока в холодильнике не иссякало пиво.

В обществе дяди Боб всегда чувствовал себя неуютно: на масляных волосах Рэндалла неизменно виднелись свежие бороздки от гребешка, а на зубах он носил скобки, и это под пятьдесят-то лет!

Боб не был особенно близок с отцом. И для него, как и для его жены Вики, стало сюрпризом то, что смерть отца вогнала Боба в какую-то сердитую апатию, смешанную с отвращением к труду и семейной жизни. Он заметно расклеился и в дополнение к нескольким мелким просчетам совершил три крупных промаха, последствия которых предстояло заглаживать еще долго. Во-первых, пришел на службу с тяжелого похмелья, допустил грубый недосмотр на строительстве, в котором принимал участие, и вскоре потерял работу. Во-вторых, через пару недель въехал задом в машину местного адвоката; в результате столкновения у пострадавшего появилось пощелкивание в нижней челюсти, и он убедил присяжных, что лечение травмы обойдется в тридцать восемь тысяч долларов. Это на две тысячи превосходило сумму оставленную Бобу отцом. Но хуже всего было то, что Боб попытался найти утешение от бед в обществе одинокой женщины, с которой познакомился на курсах для нарушителей правил дорожного движения. Их роман кончился через две недели, и никакого счастья в нем не было – только унылая возня в полуподвальной квартирке, насквозь провонявшей кошачьим мускусом.

Незадолго до завершения этой истории Боб с женой ехали в город, и Вики, подняв взгляд, заметила на ветровом стекле над бардачком призрачный отпечаток женской подошвы. Она сняла сандалию, убедилась в том, что след не принадлежит ей самой, и сообщила Бобу, что в их доме ему больше не место.

Месяц Боб провалялся на кушетке у дяди, а потом Рэндалл придумал отправить его на юг. «Поживешь там чуток в моем пляжном домике, – сказал он. – У тебя просто хреновая полоса. Пораскинешь умишком, а там, глядишь, и перемелется».

Боб не хотел ехать. Сначала Вики потребовала развода, однако потом начала смягчаться, и он был уверен, что со временем она пустит его обратно. Но Вики поддержала идею Рэндалла, и он решил, что в сложившейся ситуации лучше ей не перечить. К тому же со стороны Рэндалла это было великодушное предложение, хотя Боб не удивился, когда дядя, подбросивший его на автовокзал, вручил ему составленный загодя список заданий. Дом Рэндалла был малоприятным жилищем – шлакобетонный коттедж, покрытый облезшей розовой краской. Халтурно приклеенный светло-коричневый линолеум в гостиной оттопырился вдоль шва по всей длине комнаты. Деревянные панели на стенах за много лет покоробились от сырости и стали напоминать рельефную карту неприветливой горной страны. «Перешпак. гост.!» – указывалось в записке.

Прихожую без окон дядя, охотник-любитель, декорировал кое-какими из своих трофеев. Там было чучело броненосца. Голова аллигатора с выглядывающей из пасти оленьей мордой – юмор в духе Рэндалла. Лист фанеры с коллекцией сморщенных индюшачьих бородок. Над кухонной раковиной висело изображение пивной банки с автографом Рэндалла в нижнем правом углу. Выводя надпись «Будвайзер», он явно очень старался, но, чтобы влезли все буквы, ему пришлось сделать середину банки пошире, и от этого она смахивала на змею, проглотившую крысу.

В темном углу гостиной булькал аквариум. Он был огромен – длиной с гроб и фута три в глубину – и пуст, если не считать бутылочки из-под тоника для волос, разбухшего трупа летучей мыши и еще нескольких предметов, плавающих на поверхности воды. Сама вода была гнилая и мутная, цвета мха, но аэратор по-прежнему трудолюбиво прошивал ее зелеными нитями пузырьков. Боб выключил его. Потом надел шлепанцы и вышел наружу.

Он пересек окривевший дворик. Из-под ног прыскали крохотные ящерки. Ориентируясь на шум волн, Боб миновал группу сосен, лишенных веток и оттого похожих на привидения, и выбрался на дорогу, усыпанную устричными ракушками. Они так ярко блестели на утреннем солнце, что Боб невольно зажмурился.

Дом стоял на северной оконечности маленького островка, и, когда Рэндалл описывал его расположение, в душе у Боба ворохнулись радость и надежда. Он любил пляжи – за то, что прилив ежедневно окатывает песок, заново очищая его, за то, что люди обычно приходят на берег, чтобы с удовольствием отдохнуть. Но, поднявшись на холм недалеко от мостика, переброшенного через пролив, Боб с разочарованием увидел, что на этом островке нет и намека на нормальный пляж. Земля здесь встречалась с морем, образуя крутой грязевой обрыв, звенящий комарами и источающий отвратительный запах тухлятины. Как сказал ему вчера попутчик в автобусе, ближайший приличный пляж находился на другом острове за три мили от береговой линии и добраться туда на катере стоило двенадцать долларов. Все равно хорошо было бы окунуться, подумал Боб, но в этом конкретном месте ему пришлось бы вылезать из воды по грязи и идти домой запакощенным чуть ли не по пояс. Он повернулся и зашагал обратно.

Вскоре мимо него проехал желтый гольфмобиль с двумя блондинками.

– Здрасте, – сказала Бобу одна из них.

– Привет, – откликнулся он.

В этот момент на дорогу вылетел звон ударов металла о металл, а следом за ним – взбешенный мужской голос.

– Ах ты, зараза! – Голос принадлежал человеку фигура которого была почти скрыта поднятым капотом «Понтиака». – Сучье вымя, мать твою за ногу!

Блондинки повернулись в сторону сквернослова, неодобрительно поджав губы. Гольфмобиль за скулил и покатил быстрее, но ненамного.

Поток ругани набирал силу, и даже гомонившие вокруг птицы примолкли. Этот чудак злится еще и на собственную злость, подумал Боб. Ему захотелось подкрасться к машине и выбить отпиленную ручку метлы, которая подпирала крышку капота, но он этого не сделал, а просто подошел и остановился сзади.

– Але, друг, – сказал Боб. – Ты тут не один вообще-то.

Человек вынул из-под крышки голову и уставился на Боба. Его лицо состояло в основном из щек – остальные компоненты были мелкими и косоватыми, словно наляпанными наспех. В руке он держал монтировку.

– А ты что за хер с горы? – спросил он скорее озадаченно, чем враждебно.

– Я Боб, – сказал Боб. – Живу вон там.

– У Рэндалла Манро, что ли? Рэндалла я знаю. Делал кой-чего с его кошкой.

Боб прищурился.

– В смысле?

– Я Деррик Трит. Ветеринар.

– Ну да, с автомехаником тебя не перепутаешь, – сказал Боб.

– Я этот генератор три часа ставил. А теперь он, падла, не крутится ремнем.

Боб более или менее разбирался в машинах и, заглянув под капот, быстро сообразил, в чем дело. Деррик неправильно установил натяжитель, прежде чем завернуть шарнирный балт. Боб исправил ошибку, и ремень аккуратно лег в желобок блока. Но двигатель все равно не запускался, потому что аккумулятор был разряжен. Бобу пришлось сбросить шлепанцы, упереться в бампер «Понтиака» и толкать его вперед, чтобы Деррик мог завести мотор на ходу. Когда это наконец произошло, автомобиль вырвался у взмокшего Боба из-под носа и унесся, оставив на дороге с полным ртом выхлопных газов.

Развернувшись, Деррик подъехал к нему и затормозил. Он прибавил обороты на холостом ходу и сложил губы трубочкой, подражая вою мотора. Потом протянул в окошко деньги.

– Слышь, на. Пять долларов. Стой-ка, у меня вроде семь было.

– Не надо мне ничего.

– Да ладно, – сказал Деррик. – Без тебя я бы весь день мордовался.

– Подумаешь, завинтил один винт.

– Я-то своей тупой башкой в жизни бы не допер. Тогда хоть пойдем ко мне и глотнем чего-нибудь прохладительного.

– Спасибо, – сказал Боб, – но я хочу попробовать как-нибудь добраться до воды.

– Если ты выпьешь стаканчик, океан за это время не высохнет, – заметил Деррик.

– Все равно для меня рановато, – возразил Боб.

– Слушай, брат, уже половина первого, и сегодня суббота. Давай садись.

Боб понял, что отшить нового приятеля будет сложнее, чем починить его машину. Он пожал плечами и залез в салон.

Те же горе-мастера, которые строили коттедж Рэндалла, соорудили и коттедж Деррика, только линолеум в нем положили синий, а не коричневый. Но здесь, по крайней мере, чувствовалось, что в доме живут. Пахло свежим кофе, а с мебелью хозяева даже переборщили. В маленькую гостиную был втиснут гарнитур под старину, и в глазах рябило от заполонивших комнату резных фронтончиков, шишечек и кружавчиков.

В кресле у окна сидела женщина, читая журнал и посасывая сигарету. Она была недурна собой, но слишком много времени провела на солнце, так что вся с ног до головы стала почти бордового цвета, будто индюшиная бородка.

– Боб, это Клер, – сказал Деррик. – Клер, этот волшебник сотворил с нашей тачкой настоящее чудо. Взял ключик, повернул – хруп-хруп, и теперь она сама бегает, только держи.

Клер улыбнулась Бобу.

– Потрясающе, – сказала она и пожала ему руку, не обращая внимания на пятна от машинного масла. – Новичок здесь?

Боб признался, что да, и она сказала, что ей очень приятно. Потом добавила, чтобы он заходил в любое время, для него дверь всегда открыта и пусть он не стесняется.

Потом Боб пошел за Дерриком на кухню. Деррик вынул из холодильника две баночки из-под джема и водку в пластиковой бутылке.

– Эй, Куколка, тебе капнуть? – крикнул он в гостиную.

Клер ответила положительно, и Деррик достал третью баночку. Затем плеснул во все три шампанского и пригасил поднявшиеся пузырьки замороженной водкой, густой, как сироп.

– Клер называет это польским коктейлем, – сказал он, протягивая Бобу его порцию. – Ее семья родом из Польши, а они там ребята серьезные. Я если выпью таких парочку, утром башка разламывается, а она может их весь день метать, и хоть бы хны.

Они вернулись в гостиную, и Боб сел на тахту Деррик примостился на ручке кресла, обняв Клер за плечи.

– Чем занимаетесь, Боб? – спросила Клер.

– Да вроде как в бесплатном отпуске, – сказал Боб. Он глотнул из баночки, и по его животу разлился кисловатый жар. – Наверное, скоро опять буду плотничать, как раньше.

– Случилось что-нибудь? – спросила Клер.

– Дал маху с одной лестницей, и меня попросили на выход. Ну я и решил, что надо передохнуть и заодно обмозговать, что да как.

– Странно, – сказала Клер. – Из-за лестницы увольнять? Тоже мне, нашли повод.

Боб объяснил, что лестницу построить не так просто, что надо делать все ступеньки в точности одинаковой высоты – получится разница хоть в одну шестнадцатую дюйма, и люди будут спотыкаться.

– А я сам не знаю с чего взял и выпилил среднюю на шесть дюймов вместо восьми, какое-то затмение накатило. Потом старик, хозяин дома, приехал проверять работу. Спускался по этой лестнице, хлоп – и упал, свалился до самого низу да еще ногу сломал, тут явился адвокат с рулеткой, померил – и привет, в смысле – до свиданья.

– О чем я всегда и говорила, – сказала Клер. – Только в Америке человек может разбогатеть благодаря тому, что у него не хватает мозгов пройти по лестнице.

– Если честно, я не особо возражал, – сказал Боб. – Кость у него торчала так, что мороз по коже.

Клер поморщилась.

– Все равно.

Боб осушил баночку и поставил на стол.

– Ладно, спасибо, – сказал он. – Пожалуй, побегу.

– Слушай, да ты только пришел, – начал было Деррик, но в этот момент на кухне зазвонил телефон, и он отправился туда.

Клер окунула в свою баночку палец, а потом сунула его в рот. На тыльной стороне ладони у нее был шрам с рваным краем – розовый и нежный, он четко выделялся на коже цвета тушенки.

– Останьтесь, перекусите с нами, – сказала она. – В меню яичница и котлеты из лососины.

На пороге кухни появился Деррик с трубкой беспроводного телефона. Он говорил в нее громким, профессионально-уверенным голосом.

– Как-как? Вы хорошо посмотрели? Головку видно? Ага, понял. Красная или беловатая? Ну, это нормально. Похоже, дело на мази. Выезжаю. – Деррик вошел в гостиную. – Надо смотаться через мост, – сказал он. – Вытащить кое-что из лошадиной пиписьки.

– Что? – спросил Боб.

– Жеребенка, надеюсь.

Прежде чем уехать, Деррик показал Бобу, куда идти, чтобы спуститься к морю. Стало гораздо жарче, и расплывчатое солнце горело в сером небе, как прожектор за простыней. Боб прошел через пересохший палисадник и с треском продрался сквозь высоленные кусты. Потом пошлепал дальше, слегка одуревший после выпитого, чувствуя, как надвигается головная боль от перегрева. На верху цепочки крутых дюн он остановился и посмотрел на воду. Она лежала внизу зелеными и синими пластами, в разбросанных там и сям нашлепках ветряной ряби, похожая на гигантское медное блюдо. У подножия гряды был длинный и гладкий каменный язык, который выдавался в море.

Боб начал спускаться, но здесь склон тоже был крутой, и ему пришлось просто съехать по нему на пятой точке. По дороге он набрал в шорты песку, а между пальцами ног у него застряли пасмы прибрежных сорняков.

Он побрел по каменной косе. Ветерок развеял сырую духоту дня и осушил пот на лице и груди. Он глубоко вдохнул соленый воздух, наслаждаясь чистым, бодрящим покалыванием в легких. Потрогал длинную траву, колеблющуюся в воде, как женские волосы. Присел на корточки, чтобы получше разглядеть морских желудей, которые слепо загребали перистыми усиками невидимую добычу.

Недалеко от конца косы Боб чуть не ступил в наполненную приливом расщелину. Она была большая, как ванна, и такая глубокая, что он не различал дна. К ее краю прилепилась парочка малиновых морских звезд. Боб их выудил. Они были твердые и немножко колючие, но симпатичные. Боб подумал, что прибьет их куда-нибудь для красоты, и положил добычу в футболку, оттянув ее снизу. Уже собравшись двигаться дальше, он заметил в синей глуби бассейна еще кое-что – великолепную рыбу фунта четыре весом, почти такого же темно-синего цвета, как вода. Она просто висела там, мягко шевеля ярко-желтыми плавниками. Это была рыба не из тех, которых едят, а из тех, на которых смотрят, – в зоомагазине такие продаются за хорошие деньги. Боб положил звезды на камни. Потом склонился над бассейном и опустил туда руки. Рыба не шелохнулась даже тогда, когда он подвел под нее растопыренные пальцы, но стоило ему попытаться схватить ее, как она метнулась к дальнему краю расщелины и вновь замерла, вяло пошевеливая плавниками.

Боб пополз к рыбе, огибая бассейн с восточной стороны, чтобы не отбрасывать на него тень. Потом снова опустил руку в воду, но не стал сразу кидаться в атаку. Опершись на край расщелины левой рукой, он наклонился и дал струйке слюны вытечь изо рта. Белая бусина упала в воду: чудесная рыба оживилась. Поразмыслив минуту, она подплыла и съела слюну. Наверное, подумал Боб, рыба огалодала в этой дыре – так объяснялись ее апатичность и то, с какой охотой она теперь кружила у поверхности, дожидаясь, пока с неба упадет еще одна порция ланча. Боб опять плюнул, и жадная рыба проглотила угощение. Тогда он собрал из глубины горла роскошный шматок и опустил его к воде на тонкой ниточке. Рыба застыла в ожидании. Когда плевок достиг поверхности, Боб подвел ладонь под брюхо доверчивой рыбы, рванул и, к своему изумлению, выбросил ее наружу. Она запрыгала по камням, и Боба охватила паника. Он содрал с себя футболку, окунул в воду и, накинув на бьющуюся рыбу, сгреб ее в охапку. Затем со всех ног побежал к дюнам, прижимая к себе спеленутую рыбу, которая извивалась и колотила его по груди. Это было сильное, полное жизни ощущение, и у Боба мелькнуло в голове, что беременные женщины, возможно, чувствуют то же самое, когда у них в животе брыкается ребенок.

Боб рысцой пересек двор Деррика. Клер в купальнике сидела на бетонном крыльце. Она помахала ему, и он крикнул что-то в ответ, но не остановился. Он бежал со шлепанцами в руке и ругал острые ракушки под ногами.

Примчавшись домой, он пинком распахнул сетчатую дверь и вывалил рыбу в аквариум. Она опустилась вглубь, а потом медленно всплыла наверх, глядя на Боба невидящим глазом.

– Ну-ну. Так не пойдет, подруга, – с суровой жалостью сказал Боб.

Он сунул под нее руку и привел грязную воду в движение, прогоняя ее сквозь жабры. Скоро рыба опять зашевелилась. Тогда он вынул бутылочку из-под тоника и дохлую мышь и бросил их на пол. Рыба, потерявшая на камнях кусочек нежного хвоста, равнодушно подплыла к краю аквариума и принялась глодать укрепленный в углу столбик.

Взяв жестяной ковш, Боб, как половником, вычерпал им почти всю старую гнилую воду, оставив только чуть-чуть, чтобы рыба не задохнулась. Потом убрал оттуда остальной мусор – бутылочные крышки, голову куклы и два с лишним доллара мелочью. Потом он нашел на кухне большую кастрюлю и натаскал из моря чистой воды. Это заняло сорок пять минут – снова и снова лазить по дюнам с кастрюлей, которая все время норовила расплескаться, – но когда аквариум наконец оказался попон, Боб отступил от него и залюбовался, довольный.

Рыба плавала ровными кругами и, похоже, не обращала внимания на крошечных белых рачков, попавших в ее новое жилище вместе с морской водой.

Швы еле заметно подтекали, и Боб тщательно законопатил их герметиком, найденным под раковиной. Потом прогулялся в ближайший магазин и купил рыбьего корма двух сортов. Принеся корм домой, насыпал в аквариум по щепотке того и другого, чтобы проверить, какой понравится его рыбе больше.

Вечером Боб одолжил у Деррика и Клер раскладушку и поставил в гостиной. Взял лампу, приладил за аквариумом и включил. Ему не нравился этот дом, пропахший давно съеденной едой, звенящий насекомыми, которых заносило ветром в окна без сеток. Лежа в постели и дожидаясь сна, Боб смотрел, как его рыба, такая большая и безмятежная, парит в подсвеченной воде, и чувствовал, как в душу нисходит покой.

Некоторое время рыба медленно плавала вдаль стеклянных стенок и косила на Боба круглым глазом в золотом ободке. Потом вдруг замерла посреди аквариума, содрогнулась и стала выдувать изо рта полупрозрачный белесоватый пузырь. Боб сел на койке, завороженно глядя на нее. Пузырь дрожал в воде, но не лопался. Когда он вырос до размеров баскетбольного мяча, рыба скользнула внутрь и будто заснула.

Утром Боб вышел во дворик. Выглядело все это безнадежно. За то мизерное вознаграждение, которое туманно обещал Рэндалл, не стоило возиться даже с прополкой, а уж о том, чтобы вынимать плиты и мостить здесь все заново, как предлагала инструкция, и речи быть не могло. И все же он решил выдернуть пару сорняков, чтобы после обеда с чистой совестью сидеть на берегу и глазеть на волны.

Работая, он начал злиться – сначала на Рэндалла, который за шесть лет, прошедшие со времени покупки дома, разве что махнул метлой разок-другой, а потом и на себя – за то, что впервые с давних времен его вынудили заниматься таким идиотским делом. Боб вместе с товарищами построил пять домов, от фундамента до крыши. Он смастерил дом и для них с Вики, и когда она увидела его законченным, прямо-таки засияла от радости. Какая у них была замечательная, правильная жизнь! И до какого позора он докатился по своей же вине: ползает на четвереньках, точно животное, выдирая из земли колючки и какую-то дрянь с желтыми ягодами, от которых руки воняют гнилыми зубами, сверху печет солнце, а рядом нет никого, кто посочувствовал бы ему, исцарапанному с ног до головы, и принес попить чего-нибудь холодненького.

Когда сорняки были уничтожены, никакого удовлетворения это не принесло. Дворик сделался поопрятнее, зато бугры, образованные древесными корнями, так и лезли в глаза. Бобу стало обидно за потраченные зря усилия, и вопреки первоначальному намерению он принялся за плиты. Выворотив их и сложив в сторонке, он атаковал корни – молодые, посветлее, вытаскивал голыми руками, а самые толстые, сосновые, рубил ржавым топором Рэндалла. Это заняло едва ли не целый день, и под вечер, когда Боб закончил работу, все тело ломило, а лицо и руки прилично обгорели.

Боб пошел в дом и разболтал в воде из-под крана пакетик старого фруктового концентрата, но ему даже не удалось отбить ее сернистый привкус.

Потом он отправился на берег, прихватив кастрюлю. Деррик был у себя во дворе, и Боб пожалел, что не обошел его дом с другой стороны.

Увидев Боба, Деррик встал с кресла, в котором сидел, и призывно замахал. На нем были зеленый пластиковый козырек и самые куцые джинсовые шорты, какие Боб когда-либо видел на мужчине.

– Эй, дружище! – сказал Деррик. – Куда собрался?

– Хочу малость помочить ноги, – ответил Боб. – Весь день вкалывал, как негр.

– Чего делал?

– Говно убирал.

– Звучит оптимистично, – сказал Деррик. – А я встал в пять утра – накладывал кисетный шов свинье с выпадением прямой кишки. Кастрюля-то тебе зачем?

– Не знаю, – сказал Боб. – Думал, может, выловлю там какую-нибудь живность.

– Ясно. Погоди-ка. – Деррик зашел в дом и вынес туда выцветший зеленый сачок с алюминиевой ручкой. – Держи. Давай я с тобой пойду, не против?

Боб пожал плечами.

Они съехали по дюнам и выбрались на косу. Солнце было оранжевое и скользкое на вид, как консервированный персик.

Боб потрогал ногой мягкую воду.

– Я пошел, – сказал он, расстегивая ремень. Деррик отскребал с камня какое-то пятнышко и отреагировал не сразу.

– Куда? – спросил он. – Купаться?

– Да, – ответил Боб. Он сбросил шорты и побрел в море.

– Прямо так, без ничего?

Боб не ответил. Он окунулся в воду, густую и теплую, словно косметическое молочко, и поплыл. Даже когда он перестал двигаться, вода точно подталкивала его снизу, удерживая на поверхности.

– Ладно, – сказал Деррик. – Только не смейся, что у меня такой маленький перец.

Он тоже снял шорты. Боб скользнул глазами по жалкому кошельку для мелочи, который болтался у него между ног, и отвел взгляд. У него хватает своих проблем, а Деррик пусть сам разбирается со своими. И он погреб дальше.

Морское дно круто уходило вниз, и, отплыв на несколько футов, Боб уже не смог достать его ногами. Он нырнул в зеленую глубь и некоторое время парил в ласковой прохладе, куда не проникал солнечный жар. Хорошо было бы и вовсе остаться там, но как? Легкие были полны воздуха, и скоро он почувствовал, что его спина выступила из-под воды.

К берегу осторожно спускалась Клер в махровой юбке и купальном лифчике леопардовой расцветки. Она помахала Бобу.

– Назад, Клер! – крикнул Деррик. – Боб у нас нудист, он и меня подбил.

– Вижу, – отозвалась Клер.

Дерзко, как спортсменка, она одним движением избавилась от лифчика, потом скинула и юбку. Кожа на ее груди и округлых бедрах казалась нежной, новой и белой, как парафин. Боб поплыл прочь от косы, глядя на Клер и разгребая воду ободранными руками. Он видел, как она вошла в зеленоватые волны.

Это зрелище заставило его подумать о том, сколько миль лежит теперь между ним и его собственной женой и как трудно будет снова сократить это расстояние. Понадобится много разговоров, много сил – больше, чем на сотню двориков. Это была обескураживающая мысль, и под ее гнетом Боб снова ушел под воду.

Когда он выкарабкался на косу и стал надевать шорты, солнце клонилось к закату Деррик с Клер были еще далеко в море – их головы то исчезали за гребнями волн, то опять показывались в поле зрения.

Он подошел к яме среди скал и увидел, что последний прилив наполнил ее удивительными существами. Прямо у поверхности воды дрожала стайка пунцовых рыбешек. К скале приник маленький голубой осьминог, не больше детского кулачка, а неподалеку от него примостилась желтая улитка. Боб взял орудие, предложенное Дерриком. Рыбки легко ускользнули сквозь ячейки, но когда Боб напал на осьминога, тот запаниковал и прыгнул прямо в сачок. Боб посадил его в кастрюлю, а потом оторвал пальцами улитку.

Вскоре Деррик вылез из воды и подошел посмотреть улов.

– Карибский рифовый осьминог, – сказал он. – Вообще-то они водятся южнее, но на смене сезонов, когда море остывает, течение начинает шалить и подбрасывает этих чудиков сюда.

С запада надвигалась дымчатая грозовая пелена.

Клер тоже выбралась на камни, приседая, точно спринтер, чтобы сохранить равновесие и не поранить колени. Затем наклонилась и, обхватив пальцами свое темное бедро, провела по нему рукой, стряхивая серебристую водяную пленку. Боб смотрел, как она очищает таким же образом вторую ногу, и это было до того красиво, что у него запершило в горле. Деррик продолжал распространяться о течениях и морской фауне, и Боб кашлянул в кулак.

– Есть еще Харланс-ридж, небольшой подводный хребет вон там, примерно за милю от берега. Он отщепляет от Гольфстрима кусочек и направляет в нашу бухту, а вместе с ним сюда попадает много разной живности в течение всего года. Скаты-орляки, черепахи, морские ерши, всякие случайные твари, которых заносит бог весть откуда.

Клер положила руку на плечо мужа. Она слизнула капельки морской воды, которые блестели на ее верхней губе, покрытой выгоревшим белесым пушком.

– Помнишь ту корифену в прошлом году? – спросила она.

– Дорадо, – сказал Деррик. – Они живут на глубине, но эта угодила сюда, здоровенная – во! Мы ее сварили в кокосовом молоке. Знаешь, дружище, за много лет я слопал из этой дырки столько деликатесов – наверное, на тысячу долларов. Без шуток, тут же ямища ого-го какая. Недавно я с грузиком и леской в сорок футов… постой-ка…

Он умолк и взял у Боба сачок. На дальнем конце бассейна появился угорь цвета хаки, длиной дюймов в восемнадцать. Деррик на цыпочках подкрался к нему и поймал быстрым взмахом сачка.

– Ангвилла рострата, – сказал Деррик. – Американский угорь. Мелковат, правда, но можно зажарить на гриле.

– Нет-нет, – сказал Боб. – Дай сюда. Я хочу его оставить.

– Знаешь про них одну вещь? – продолжал Деррик, все еще не выпуская из рук добычу. – Эти угри и европейские – и те, и те рождаются в Саргассовом море. Одних Гольфстрим приносит сюда, а другие отправляются аж в Европу. Абсолютно одинаковые рыбы, зависит от того, где поймаешь.

Пока Деррик говорил, угорь перебрался через обруч и, быстро извиваясь, пополз к воде. Деррик кинулся за ним. Он вернул беглеца в сачок, но по ходу дела тот успел как следует цапнуть его за палец. Ругаясь, Деррик бросил угря в кастрюлю.

– Ты только что потерял права на этого стервеца, Боб, – сказал Деррик и сунул окровавленный палец в рот. – Теперь ему не миновать свидания с горячими угольями.

Но Боб подхватил кастрюлю и понес к дюнам.

Шло время, и жизнь Боба вошла в ровную колею: днями он работал, а вечерами, под настроение, болтал с соседями или, когда настроения не было, гулял по берегу. Он населил аквариум множеством новых обитателей: теперь в нем жили еще рак-отшельник, морские коньки, маленькая рыба-собака.

Однажды они с Дерриком сели в его «Понтиак», поехали на ближайший мол, забросили там донку, наживив ее шкварками, и наловили морских сомов.

Они привезли их в дом Рэндалла, и туда же пришла Клер. Увидев аквариум Боба, она невольно поднесла руку ко рту и сказала: прямо не верится, что он вытащил все это из моря. Потом взяла их улов, чтобы почистить. В детстве, призналась она, отец всегда заставлял ее чистить свежую рыбу. Тогда она ненавидела это занятие, а теперь стала находить в нем удовольствие.

Выйдя во дворик, Боб смотрел, как Клер прибивает сомов за головы к куску фанеры и окатывает их кипятком из чайника. Потом она делала складным ножом несколько надрезов, взяла специальные плоскогубцы и аккуратно сняла кожу целиком, обнажив снежно-белое мясо. Нарезала рыбу кубиками, обваляла их в панировке, заранее купленной в магазине, и высыпала в кипящее масло.

Они устроились на свежем воздухе и поужинали с картонных тарелок.

– А неплохо у тебя тут все получилось, – сказала Клер Бобу, оглядывая отремонтированный дворик. Она открыла уже четвертую банку пива, и в ее голосе было не слишком много теплоты. – Может, и у нас кое-что подлатаешь? Я думала застеклить парадную дверь, а еще хорошо бы вставить в крышу парочку дешевых окон. Хотя, будь мы поумнее, сожгли бы эту дрянь к чертовой матери и начали с нуля.

– Зачем так говорить, Клер? – возразил Деррик. – Мы нормально живем, а ты как скажешь что-нибудь…

– От правды не уйдешь, – сказала Клер.

У Боба не было никакого желания это слушать. Он снял с губы крошечную косточку и стрельнул ею в темноту.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю