Текст книги "Муми-тролль и шляпа Чародея"

Автор книги: Туве Янссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Снусмумрик начал медленно грести в сторону моря.

Пока это всё происходило, Муми-мама бродила по дому, страшно довольная. В саду мягко шелестел дождичек. Вокруг царили мир, покой и тишина.

– Теперь всё начнёт хорошо расти, – говорила сама себе Муми-мама. – И как славно, что они все там, в гроте!

Она решила немножечко прибрать в доме и стала сгребать в одну большую кучу чулки, апельсиновые корки, какие-то непонятные камни, кусочки коры и тому подобные вещи. В музыкальной шкатулке она обнаружила несколько крестоцветных, которые Хемуль забыл положить сушиться под пресс. Муми-мама скатала всё это в один большой клубок, благодарно прислушиваясь к мягкому шелесту дождинок.

– Теперь всё начнёт хорошо расти, – повторила она. Расчувствовавшись, она выронила из лап весь скатанный ею клубок. Он упал прямо в шляпу Чародея, но Муми-мама не обратила на это внимания. Утомившись от уборки, она решила пойти в свою спальню и слегка вздремнуть. Она очень любила спать, когда дождь так уютно постукивает по крыше.

А в морской глубине лежал перемёт Снорка и подстерегал добычу. Он пролежал там уже парочку часов, и фрёкен Снорк прямо-таки лупилась от скуки.

– Всё зависит от того, как перемёт натянут, – объяснял ей Муми-тролль. – Можно что-нибудь поймать буквально на каждый крючок, понимаешь?

Фрёкен Снорк легонечко вздохнула.

– Ты представляешь себе, – продолжал он. – Вот когда забрасываешь крючок с наживкой, на нём бывает, ну, скажем, пол-уклейки, а вытащишь ты, к примеру, целого окуня. И когда вытаскиваешь, ты знаешь, что там на крючке – целый окунь.

– Или ничего, – сказал Снусмумрик.

– Или бычок, – предположил Хемуль.

– Женщинам вообще этого не понять, – вывел заключение Снорк. – Давайте-ка лучше начнём вытаскивать перемёт. Только без шума. Потихоньку! Потихоньку!

Вот уже показался первый крючок.

Пусто.

Показался второй.

И тоже пустой.

– Это говорит нам о том, что рыбы ходят на большой глубине. И что они ужас какие большие. Ну-ка, вы там, потише!

Он вытащил ещё четыре пустых крючка.

– Какой хитрюга! – сказал Снорк. – Утаскивает всю нашу наживку. Похоже, он здоровенный!

Все перегнулись через борт и вглядывались в тёмную глубину, откуда выползал перемёт.

– Как ты думаешь, что там за рыба? – спросил Снифф.

– По меньшей мере, Мамелюк, – сказал Снорк. – Поглядите, ещё десять пустых крючков!

– Вот-вот, – с иронией заметила фрёкен Снорк.

– «Вот-вот», – передразнил её братец. – Помолчи лучше.

И он продолжил вытаскивать леску.

– Давайте-ка потише, – командовал он. – Спугнёте ведь!

Крючок за крючком укладывались в ящик. Вытаскивались только пучки морской травы и водоросли. Никакой рыбы. Ну совсем ни единой рыбёшки. И вдруг Снорк закричал:

– Ой-ой! Тянет! Ещё как тянет-то!

– Мамелюк! – завопил Снифф.

– А теперь, пожалуйста, будьте посдержаннее, – с деланным спокойствием попросил Снорк. – Мёртвая тишина! Вот он!

Натянутая леска несколько ослабла, но там, в тёмно-зелёной глубине, что-то белело. Мамелюково брюхо, что ли? Потом что-то чёрное стало приближаться к поверхности, точно горный хребет таинственного морского ландшафта. Что-то громадное, угрожающее, неподвижное. Что-то похожее на зеленоватое, замшелое бревно скользнуло прямо под лодку.

– Сачок! – крикнул Снорк. – Где сачок?

В тот же миг воздух наполнился грохотом, волны покрылись белой пеной, и в одно мгновение гигантский вал поднял «Приключение» на гребень. Ящик с перемётом так и запрыгал по палубе. И в следующее мгновение всё стихло. Только оборванная леска с жалким видом свешивалась с борта да мощные водовороты на воде показывали путь, каким уплывало чудище.

– Ты всё еще думаешь, что это был окунь? – обратился Снорк к сестре со своей обычной интонацией в голосе. – Такой рыбы мне уже в жизни не поймать. И радости от рыбалки мне теперь не испытать вовеки.

– Вот тут и оборвалось, – сказал Хемуль, рассматривая конец лески. Сдаётся мне, что она была слишком тонка.

– Иди купайся, – сказал Снорк, пряча глаза в лапах.

Хемуль собрался ему возразить, но Снусмумрик успел толкнуть его коленкой. В лодке воцарилось молчание, потом фрёкен Снорк осторожно начала:

– А не попробовать ли еще разок? Чалка-то, наверно, выдержит.

Снорк только фыркнул. Но потом он спросил:

– А где мы возьмём большой крючок?

– Твой складной ножик, – посоветовала фрёкен Снорк. – Если раскрыть сразу лезвие, и штопор, и отвёртку, и шило, то за что-нибудь он да зацепится.

Снорк отвёл лапы от глаз и спросил:

– Ну ладно, а наживка?

– Блинчик, – решительно отозвалась его сестра.

Снорк задумался. Все затаили дыхание и ждали. Наконец, он сказал:

– Если только Мамелюк любит блинчики, тогда знайте: охота продолжается.

Складной ножик крепко прикрутили к толстой канатной чалке куском стальной проволоки, которая нашлась в кармане у Хемуля. Блинчик насадили на ножик, и всё это опустили в морскую воду. И с замиранием сердца принялись ждать.

Вдруг «Приключение» покачнулось, и…

– Тсс, – прошептал Снорк. – Клюёт.

Последовал ещё более мощный толчок. А затем такой могучий рывок, что все в лодке попадали на дно.

– Помогите! – завопил Снифф. – Он нас всех сожрёт!

«Приключение» зарылось носом в воду, затем выровнялось и с дикой скоростью понеслось в открытое море. Чалка натянулась, и там, где она касалась воды, расходились по обеим сторонам гигантские усы белой пены.

По-видимому, Мамелюку нравились блинчики.

– Тихо! – скомандовал Снорк. – Всем соблюдать тишину, и каждому находиться на своём посту.

– Только бы он не вздумал нырнуть в глубину, – сказал перебравшийся на нос Снусмумрик.

Но Мамелюк нёсся всё вперёд и вперёд, и вскоре берег сделался узенькой, едва приметной полосочкой.

– Как вам кажется, надолго ли его хватится – спросил Хемуль.

– В случае чего перережем канат, – сказал Снифф. – Иначе вся ответственность ляжет на вас.

– Не перережем, – решительно отозвалась фрёкен Снорк, тряхнув чёлкой. – Никогда и ни за что.

Но тут Мамелюк взмахнул своим огромным хвостом и повернул назад к берегу.

– Мы стали двигаться помедленнее, – констатировал Муми-тролль, который опустился на колени на корме и наблюдал за кильватером. – Он начинает уставать!

Мамелюк и вправду устал, но при этом он был страшно зол. Он дёргал трос и мотал «Приключение» туда и сюда, так что оно всё время кренилось то на правый борт, то на левый с опасностью для жизни его пассажиров. Порой он замирал на месте, но потом начинал так, бешено метаться, что волны перехлёстывали через борт лодки. Тогда Снусмумрик достал свою губную гармошку и заиграл охотничью песню, а все остальные принялись изо всех сил отбивать такт по палубе ногами. И вот, подумать только! Мамелюк мгновенно перевернулся кверху своим белым брюхом. Такой огромной рыбины никто в целом свете никогда не видывал! С минуту они разглядывали его в полном молчании. Затем Снорк произнёс:

– Я-таки его поймал!

– Да, – с гордостью подтвердила его сестра.

Пока Мамелюка буксировали на берег, дождь ещё усилился. Одежда на Хемуле вымокла до нитки, а шляпа Снусмумрика потеряла всякую форму.

– В гроте сейчас наверняка полным-полно воды, – задумчиво произнёс сидевший на вёслах Муми-тролль. – И может быть, мама уже беспокоится, – добавил он через минутку.

– Ты хочешь сказать, что мы можем понемножечку двигаться к дому? – спросил Снифф.

– Да, и покажем нашу рыбу, – сказал Снорк.

– Возвращаемся домой, – обрадованно сказал Хемуль. – Всякие необыкновенные приключения хорошо переживать только время от времени. Всякие там ужасы, и сырость, и одиночество, и всё такое в этом духе. Но от них становится неуютно, когда они длятся слишком долго.

Они подложили доски под Мамелюка и общими усилиями поволокли его через лес. Из разинутой пасти рыбины торчали такие огромные зубы, что ветки деревьев цеплялись и запутывались в них. И весила она так много сотен килограммов, что на каждом повороте дороги им приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. А дождь лил все сильнее и сильнее. Когда они спустились в Муми-долину, то плотная пелена дождя скрыла от них дом.

– Давайте оставим его здесь на какое-то время, – предложил Снифф.

– Никогда в жизни, – взволнованно отозвался Муми-тролль.

И они садом направились к дому. Вдруг Снорк остановился в сказал:

– Мы заблудились.

– Чушь, – отозвался Муми-тролль. – Вон же наш дровяной сарай, а вон там – мостик.

– Да, но дом-то где же? – спросил Снорк.

Странно и очень даже странно. Муми-дома на месте не было. Совершенно очевидно: его на месте не было! Они положили Мамелюка на золотистый песочек перед крылечком. Вообще-то, по правде сказать, и крыльца-то не было. А вместо него…

Но сперва надо объяснить, что произошло в Муми-долине, пока они в море вели охоту на Мамелюка.

Как уже было сказано, Муми-мама отправилась в свою спальню, чтобы немножечко подремать под шум дождя. Но перед этим она машинально скомкала вместе с мусором какие-то крестоцветные Хемуля и всё это уронила в чародейскую шляпу. Ах, лучше бы в этот день она вовсе не бралась за уборку! Потому что, когда весь дом был погружён в послеобеденный сон, хемулевы крестоцветные начали разрастаться самым волшебным образом. Извиваясь, выползли они из шляпы Чародея и поползли по полу. А дальше их побеги стали карабкаться по стенам, полезли на гардины, обвились вокруг шнурков от печных вьюшек, пролезали во всякие щёлки, в форточки и замочные скважины. Во влажном воздухе расцветали цветы и созревали фрукты с несказанной быстротой. За густой листвой не было видно крыльца; вьющиеся стебли ползли из-под стола и оплетая ножки, тянулись вверх, а другие свешивались с люстры, точно змеи. С тихим шелестом разнообразные растения всё заполняли и заполняли Муми-дом. Иногда раздавался негромкий хлопок – это распускался какой-нибудь гигантский цветок или шлёпался на ковёр мгновенно созревший плод. Но Муми-мама думала, что это просто шумит дождь. Она повернулась на другой бок и продолжала спать.

В соседней комнате находился Муми-папа. Он писал свои мемуары. Ничего интересного не произошло с тех пор, как он построил лодочную пристань. Писать было не о чем, поэтому папа решил поведать потомкам о своём раннем детстве. Его так растрогали его собственные воспоминания, что он готов был заплакать. Он всегда был необыкновенным, одарённым ребёнком, которого никто не понимал. Но когда он подрос, всё равно он оставался непонятым. Всю жизнь ему приходилось во всех отношениях очень непросто. Муми-папа всё писал и писал и думал о том, как все будут раскаиваться, когда прочтут его мемуары. Это его утешило.

– Так им всем и надо, – пробормотал он.

И в этот же самый миг на бумагу шлёпнулась спелая слива и устроила огромную синюю кляксу.

– Клянусь моим хвостом! – воскликнул он. – Видно, они возвратились домой!

Но стоило ему обернуться, как он увидел странный куст, обсыпанный жёлтыми плодами. Он подскочил от удивления, задел головой какую-то ветку, и на его письменный стол градом посыпались синие сливы. Под потолком густо переплелись ветки невидимого растения, которое продолжало расти. Его побеги медленно тянулись к окошку.

– Слышишь! Проснись! – крикнул он. – Иди скорей сюда!

Муми-мама рывком села на постели. В великом удивлении оглядывала она свою комнату, полную маленьких белых цветочков. Они свисали с потолка на тоненьких стебельках, на которых белые соцветия чередовались с изящными розетками из листьев.

– Ой, как красиво! – воскликнула Муми-мама. – Это, должно быть, Муми-тролль устроил, чтобы меня порадовать.

И, осторожно раздвинув тонкий полог из цветов, она встала с постели.

– Эй! – раздался голос Муми-папы. – Открой! Я не могу выйти отсюда!

Муми-мама попробовала отворить дверь его кабинета, но у неё ничего не получилось. Вьющиеся растения прочно забаррикадировали вход своими мощными стеблями. Тогда Муми-мама выбила стекло в двери, ведущей на крыльцо, и, приложив немало усилий, выбралась через отверстие. На крыльце разрослась огромная смоковница, а гостиная вообще превратилась в сплошные джунгли.

– Ну и ну! – сказала Муми-мама. – Это, конечно, опять чародейская шляпа!

Она присела, обмахиваясь пальмовым листом, как веером. В это время из ванной, превратившейся в папоротниковые заросли, вынырнул Ондатр и проговорил жалобно:

– Вот они последствия собирания гербариев! Мне этот ваш Хемуль никогда не нравился!

А лианы проросли сквозь печную трубу, заплели всю крышу и вообще накрыли весь дом зелёным плотным ковром.

А перед домом на дожде стоял Муми-тролль и с изумлением глядел на незнакомый зелёный холм, на котором с неслыханной быстротой распускались цветы и разнообразные плоды стремительно созревали прямо на глазах, меняя свой зелёный цвет на жёлтый, а жёлтый – на красный.

– Во всяком случае, дом стоял именно тут, – сказал Снифф.

– Да он там, внутри, – печально заметил Муми-тролль. – Только никто не может туда войти и никто не может оттуда выйти. И никогда не сможет. Никогда…

Снусмумрик подошел поближе к зелёному холму, принюхиваясь и приглядываясь. Ни окон, ни дверей не было видно. Сплошной зелёный ковёр из неведомой растительности. Он ухватился было за какой-то стебель и дёрнул его. Упругий, точно резиновый, этот стебель и не думал выдёргиваться. Он спружинил и сорвал шляпу с головы Снусмумрика.

– Опять чародейство, – сказал Снусмумрик. – В конце-то концов это уже начинает утомлять.

Тем временем Снифф обошёл вокруг заросшей зелёными ветками веранды.

– Подвальное окошко! – закричал он не своим голосом. – Оно открыто!

Муми-тролль мгновенно примчался и поглядел сквозь неплотно прикрытое окно.

– Лезем через него! – скомандовал он решительно. – Скорее, пока оно не успело зарасти!

Один за одним они спрыгнули в темноту подвала.

– Эй, вы! – окликнул их Хемуль, бывший последним. – Я же в него не пролезу!

– Ну так оставайся снаружи и постереги Мамелюка, – отозвался Снорк. – И засуши в свой гербарий весь дом!

И пока оставленный мокнуть под дождём Хемуль ворчал и ругался, они добрались до лесенки, которая вела из подвала в дом.

– Нам повезло, – сказал Муми-тролль, – дверца не закрыта, что говорит о том, как порой полезно быть разиней.

– Это я забыл её закрыть, – сказал Снифф поспешно. – Так что вся честь принадлежит мне.

И тут их глазам предстала великолепная картина: на толстом суку сидел Ондатр и ел груши.

– А мама где? – спросил Муми-тролль.

– Она пытается вырубить папу из его комнаты, – горестно покачал головой Ондатр. – Я надеюсь, что ондатровый «тот свет» окажется спокойным местечком. Я чувствую, что мне скоро придёт конец.

Все примолкли, прислушиваясь. Могучие удары топора сотрясали окружавшую их листву. Раздался оглушительный треск а за ним радостный возглас. Муми-папа вышел на свободу!

– Мама! Папа! – крикнул Муми-тролль, продираясь сквозь заросли. – Что вы тут натворили, пока я плавал по морю?

– Ах, сыночек, – отозвалась Муми-мама. – Мы опять наколбасили с этой шляпой Чародея! Ну, иди же сюда! Тут, в гардеробе, такой замечательный куст ежевики!

Ну и удивительный же это был денёк! Затеялась игра в первобытный лес. Муми-тролль был Тарзаном, а фрёкен Снорк – Джейн. Снифф получил роль сына Тарзана, Снусмумрик изображал обезьянку Читу. А Снорк ползал в траве, вставив себе устрашающие зубы из апельсиновых корок, и делал вид, что он враг.

– Тарзан голоден, – сказал Муми-тролль. – Тарзан кушать.

– Что это он сказал? – спросил Снифф.

– Он сказал, что он будет есть, – пояснила фрёкен Снорк. – Он англичанин и поэтому говорит непонятно.

Наверху, на платяном шкафу, Тарзан издал громкий первобытный клич, призывая Джейн и всех своих диких друзей.

– По крайней мере, уж хуже, чем это, ничего не может быть, – пробормотал Ондатр.

Он снова спрятался в папоротниковом лесу, обернув голову платком, чтобы хоть в ушах-то ничего не выросло.

– А теперь я украду Джейн! – закричал Снорк и, обвив её хвостом, уволок фрёкен Снорк под стол в гостиной.

Когда Тарзан вернулся домой, он понял, что произошло. Он совершил головокружительный прыжок вниз и ринулся спасать Джейн.

– Это надо же! – сказала Муми-мама. – Но, мне думается, все сегодня здорово повеселились.

– По-видимому, так, – сказал Муми-папа. – Сорви-ка мне, пожалуйста, бананчик.

На этот манер все развлекались до самого вечера. И никто из них не тревожился, что вход в подвал может зарасти, – и увы! – все думать забыли о несчастном Хемуле. А он всё сидел и сидел под дождём, в прилипшей к нему мокрой одежде, и караулил Мамелюка. Иногда он съедал яблоко, порой начинал считать тычинки какого-нибудь диковинного цветка, но чаще всего он просто тяжко вздыхал.

Наконец, дождик утих, стали сгущаться сумерки. И в тот самый момент, как закатилось солнце, случилось нечто с зелёным холмом, заключавшим в себе Муми-дом. Зелень начала вянуть так же стремительно, как она росла. Плоды сморщились и осыпались на землю. Цветы завяли, и их лепестки свернулись в трубочки. Дом снова наполнился шорохом и треском. Хемуль какое-то время понаблюдал за происходящим, потом подошёл и дёрнул за ближайшую к нему ветку. Она тут же отвалилась, и была она сухая, как прут. И тут Хемулю пришла в голову счастливая мысль. Он нагрёб огромную кучу из сухих листьев и хвороста, сходил в дровяной сарай за спичками и прямо на садовой дорожке запалил костёр. Очень довольный, Хемуль сел возле огня и просушил свою одежду. Вскоре его посетила ещё одна счастливая мысль. С превосходящей хемульские возможности силой ухватил он Мамелюка за хвост и поместил этот хвост на горячие угли догорающего костра. Для Хемуля не было на свете ничего вкуснее жареной рыбы.

И получилось так, что, когда Муми-семейство вместе с дикими друзьями из первобытного леса проложили себе путь на веранду и появились на крыльце, их взорам предстал счастливый Хемуль, уже успевший съесть седьмую часть Мамелюка.

– Что же ты наделал?! – воскликнул Снорк. – Теперь мне никак не удастся взвесить мою рыбину.

– А ты меня взвесь и прибавь, – весело отозвался Хемуль, для которого этот день тоже стал одним из самых счастливых в жизни.

– Давайте-ка спалим весь этот первобытный лес! – предложил Муми-папа.

Они вынесли из дому весь хворост и сложили в саду огромную кучу и развели костёр, какого дотоле ещё не видывали в Муми-долине. Мамелюка хорошенько прожарили и съели всего аж до самого кончика носа. Но после этого ещё долго не утихали споры насчёт того, какой длины он был: от крыльца до дровяного сарая или только до сиреневого куста?

Глава шестая,
в которой с таинственным чемоданом появляются Вифсла и Тофсла, преследуемые Моррой, и в которой Снорк ведёт судебный процесс

Как-то ранним августовским утром Вифсла и Тофсла проходили в том самом месте на горе, где Снифф нашёл шляпу Чародея.

Они остановились на самой вершине и поглядели вниз, на Муми-долину. У Тофслы на голове была красненькая шапочка, у Вифслы в руках – большущий чемодан. Они довольно долго шли и очень устали. Там, внизу, под ними, из трубы Муми-дома, едва видневшегося из-за берёзок и яблонь, поднимался лёгкий дымок.

–  Дымсла, – сказала Вифсла.

– Что-то там кипитсла, – отозвалась Тофсла.

Они стали спускаться в долину, разговаривая на своём удивительном языке, на котором говорят все тофслы и вифслы. Он, безусловно, понятен не всем, главное, что они друг друга прекрасно понимали.

–  Скажисла,нам можно к ним войтисла,а? – спросила Тофсла.

– Не знайсла, – ответила Вифсла. – Только не огорчайся, если нас оттуда турнутсла.

Они, крадучись, приблизились к дому и, робея, встали у крыльца.

–  Постучимсла? – спросила Тофсла. – А что, если кто-нибудь придётслаи накричитсла?

В эту самую минуту Муми-мама выглянула в окошко и крикнула:

– Пить кофе!

Вифсла и Тофсла так ужасно перепугались, что кинулись прямо через подвальное окошечко прятаться в картофельном погребе.

– Ой, какие-то две крысы шмыгнули в подвал, – сказала Муми-мама, – Снифф, спустись-ка в погреб, дай крыскам молочка.

Тут она вдруг приметила чемодан, стоявший перед крылечком. Да они с багажом, это надо же! Значит, они думают у нас остановиться. И она решила пойти найти Муми-папу и попросить его сколотить ещё две кровати. Только совсем маленькие.

Тем временем Вифсла и Тофсла сидели, зарывшись в картошку, так что виднелись только две пары глаз, и ждали своей участи.

– Во всяком случае, тут варят кофсла, —пробормотала Вифсла.

– Идутсла, —прошептала Тофсла. – Сиди, как мышьсла.

Дверь в погреб скрипнула, и на верхней ступеньке показался Снифф с фонариком в одной лапе и с блюдцем свежего молока – в другой.

– Эй, кто вы такие? – спросил Снифф.

Вифсла и Тофсла ещё глубже зарылись в картошку, вцепившись друг в друга от страха.

– Хотите молока? – спросил Снифф чуть погромче.

– Всё обмансла, —прошептала Вифсла.

– Если вы решили, что я буду торчать тут весь день, так вы очень даже ошибаетесь, – рассердился Снифф. – Свинство это с вашей стороны или дуростью – вот в чём вопрос. Глупые старые крысы, уж не могли войти с парадного входа. В подвал им понадобилось лезть!

Вифсла страшно обиделась и не смогла смолчать.

–  Самслаты крысла, —сказала она.

– Ух ты, да они иностранцы, – сказал Снифф. – Позову-ка я лучше Муми-маму.

Он прикрыл дверь и отправился на кухню.

– Ну что, попили они молочка? – спросила Муми-мама.

– Они говорят на иностранном языке, – сказал Снифф. – Их понять невозможно!

– Как же это звучит? – спросил Муми-тролль, который вместе с Хемулем толок в ступке кардамон.

– Самслаты крысла, —припомнил услышанное Снифф.

Муми-мама вздохнула.

– Интересно, как же я узнаю, что они захотят на сладкое в их день рождения или сколько им нужно подушек под голову, – сказала Муми-мама.

– А мы возьмём да и выучим их язык, – сказал Муми-тролль. – Это вовсе и не трудно: чтосла, дасла, нетсла.

– Мне кажется, что я понял, – сказал Хемуль. – Они сказали Сниффу, что он старая облезлая крыса.

Снифф покраснел и вздёрнул подбородок.

– Иди и говори с ними сам, раз ты такой умный, – сказал он.

Хемуль засеменил к дверце и крикнул:

– Добросла пожаловатьсла!Вифсла и Тофсла высунули головы из картофельной кучи и поглядели на него.

– Хорошосла! Молокосла! – продолжал Хемуль.

Тофсла и Вифсла осмелели настолько, что поднялись из подвала в гостиную. Снифф посмотрел на них и с радостью заметил, что они много меньше его самого.

– Привет, – сказал он, – рад вас видеть.

– Спасибосла,вас тожесла, —отозвалась Тофсла.

– Естьсла кофсла? – спросила Вифсла.

– Что они сказали? – спросила Муми-мама.

– Они хотят есть, – перевёл Хемуль. – Но им кажется, что наружность Сниффа оставляет желать лучшего, – нескладно пошутил он вдобавок.

– Поприветствуй их и скажи им, что я таких щучьих морд в жизни не встречал. И – пока. Я пошёл.

–  Сниффсла злитсла, – сказал Хемуль. – Дуралейсла.

– Во всяком случае, заходите и попейте кофейку, – сказала Муми-мама немножко нервно.

Она провела Вифслу и Тофслу на веранду в сопровождении Хемуля, гордого своей новой должностью переводчика.

Так Вифсла и Тофсла были приняты в Муми-дом. Они вели себя скромно и повсюду ходили, держась за руки, неизменно таская с собой свой чемодан. Но когда наступили сумерки, они заметно встревожились, стали бегать вверх и вниз по лестницам, а потом спрятались под ковром.

– В чём делосла? – спросил их Хемуль.

– Морра придётсла, —прошептала Вифсла.

– Морра? А кто это? – спросил Хемуль и почувствовал себя тоже как-то неуютно.

Тофсла вытаращила глаза, оскалила зубы и постаралась принять устрашающий вид.

– Грозслаяи ужаслая, – сказала Вифсла. – Заприсла дверьслаот Морры!

Хемуль поспешил к Муми-маме и сказал:

– Они утверждают, что к нам явится грозная и ужасная какая-то Морра. И что нам надо запереть двери.

– Но ведь у нас есть ключ только от погреба, – сказала Муми-мама озабоченно и пошла посоветоваться с папой.

– Надо вооружиться и придвинуть мебель к дверям, – сказал Муми-папа. – Ужасная и огромная Морра может оказаться опасной. Я установлю сигнальный звонок в гостиной, подающий сигнал тревоги, а Вифсла и Тофсла могут устроиться на ночь у меня под кроватью.

Но Вифсла и Тофсла уже забрались в ящик комода и нипочём не соглашались вылезать оттуда.

Муми-папа покачал головой и отправился в дровяной сарай за своим ружьём.

В саду уже сгустились августовские сумерки, под деревьями прятались бархатисто-чёрные тени. Из лесу доносились какие-то мрачные шёпоты и шорохи, мелькали светлячки с их карманными фонариками. Даже Муми-папе и то было страшновато идти в сарай. А вдруг эта самая Морра притаилась тут где-нибудь за кустами? Он ведь не знал, как она выглядит. И прежде всего очень она большая или не очень? Возвратившись на веранду, он придвинул диван к двери и сказал:

– Лампу не гасить всю ночь. Все должны быть в состоянии боевой готовности, Снусмумрик сегодня ночует в доме.

Всё было так необычно!

Муми-папа постучал по ящику комода и обещал:

– Мы вас защитим, не бойтесь! Но в ящике молчали. Муми-папа выдвинул ящик, чтобы убедиться, что Вифслу и Тофслу никто не похитил. Но они мирно спали рядом со своим чемоданом.

– Наверно, и нам стоит лечь поспать, – сказал он. – Но только все оставайтесь при оружии.

Всё-таки слегка побаиваясь и без конца обсуждая это друг с другом, все в конце концов разбрелись по своим комнатам, и вскоре в Муми-доме воцарилась тишина. Только на столе в гостиной одиноко горела керосиновая лампочка.

Часы пробили двенадцать. Потом час. Около двух проснулся Ондатр, почувствовав, что ему следует прогуляться на двор. Не успев как следует проснуться, он проковылял на веранду и застыл в изумлении перед диваном. Диван загораживал дверь. И при этом диван был очень тяжёлый.

– Это что ещё за штучки? – проворчал Ондатр и изо всех сил постарался отодвинуть диван к двери. И тут, естественно, раздался сигнал тревоги.

В одно мгновение дом наполнился криками, выстрелами и топотом множества ног. Все ринулись в гостиную, кто с топором, кто с ножницами, кто с ножом, а кто с граблями и лопатами. И все в удивлении уставились на Ондатра.

– Где Морра?! – закричал Муми-тролль.

– Тихо вы, – огрызнулся Ондатр. – Это я. Мне надо выйти. Забыл я про вашу дурацкую Морру.

– Давай выкатывайся, – сказал Снорк. – Только чтобы больше это не повторялось.

Он распахнул дверь веранды. И тут все увидели Морру. Она неподвижно восседала на садовой дорожке и таращила на них свои круглые, безо всякого выражения, глазищи.

Она была не такой уж большой, и вид у неё был не такой уж грозный. Но было в ней что-то ужасно гадкое, и ещё казалось, что она может так неподвижно просидеть до бесконечности. Вот это-то и пугало больше всего! Никто из них не отважился напасть на неё. Она просидела неподвижно ещё минуту-другую, потом неслышно скользнула в тёмные кусты и скрылась. Там, где она сидела, земля замёрзла, как зимой.

Снорк захлопнул дверь и встряхнулся.

– Бедненькие Тофсла и Вифсла, – сказал он. – Хемуль, погляди, проснулись они или спят.

Они не спали.

– Она ушласла? – спросила Вифсла.

– Списла спокойсла, —ответил Хемуль.

Тофсла тихонько вздохнула.

– Можно снова идти спать? – спросила Муми-мама, отложив топор в сторонку.

– Ты ложись, – сказал Муми-тролль, – мы со Снусмумриком до рассвета останемся на вахте. Только на всякий случай спрячь свою сумочку под подушку.

И они вдвоём остались в гостиной и до самой зари играли в покер. И больше в эту ночь ни про какую Морру ничего не было слышно.

Наутро Хемуль появился в кухне, и вид у него был расстроенный.

– Я говорил с Тофслой и Вифслой, – заявил он.

– Ну, что там опять случилось? – спросила Муми-мама, вздыхая.

– Дело в том, что Морра охотится за их чемоданом, – поведал Хемуль.

– Экое чудовище! – воскликнула Муми-мама. – Как не стыдно обижать маленьких!

– Обижать и вправду нехорошо, – согласился с ней Хемуль, – но тут есть одна сложность: чемодан-то, похоже, принадлежит Морре.

– Хм, – сказала Муми-мама. – Тогда действительно дело осложняется. Надо бы поговорить со Снорком. Он здорово умеет во всём разобраться.

Снорка это обстоятельство заинтересовало.

– Дело весьма примечательное, – сказал он. – Мы должны собрать собрание. Все должны явиться под сиреневый куст к трём часам. Надо этот вопрос обсудить.

Был чудесный летний день, полный аромата цветов и жужжания пчёл. Сад был прекрасен, как свадебный букет, весь в сочных красках, как только позднее лето умеет раскрасить.

Между деревьями натянули гамак Ондатра, написав на нём: «Морра обвиняет». Снорк поместился на деревянном ящике и, надев на себя парик из тонких стружек, стал ждать. Каждый должен был понять, что это судья. Напротив него, за перекладиной, которая, как всем должно было быть ясно, изображала скамью подсудимых, сидели Тофсла и Вифсла и ели вишни.

– Прошу назначить меня обвинителем, – сказал Снифф, не забывший, как они обозвали его старой, облезлой крысой.

– В таком случае я буду адвокатом, – сказал Хемуль.

– А кем буду я? – спросила фрёкен Снорк.

– А ты будешь Глас народа, – сказал её брат. – Всё Муми-семейство – свидетелями. Что касается Снусмумрика, то он в качестве секретаря будет вести протокол судебного заседания. Как полагается.

– А почему у Морры нет адвоката? – спросил Снифф.

– Он ей не нужен, – сказал Снорк, – Морра и так права. Это же ясно. Готовы? Начинаем!

– Ты понимасла? – спросила Тофсла.

– Ничегослане понимасла, —сказала Вифсла и плюнула вишнёвой косточкой прямо в судью.

– Вы будете говорить, когда я дам вам слово, – строго сказал Снорк. – И будете отвечать только да или нет. И ничего другого. Отвечайте. Кому принадлежит вышеозначенный чемодан. Вам или Морре?

–  Дасла, – сказала Тофсла.

– Нетсла, —сказала Вифсла.

– Запишите в протокол, что они противоречат друг другу, – потребовал Снифф.

Снорк постучал по ящику.

– Тишина в зале суда! – крикнул он. – Спрашиваю в последний раз – чей это чемодан?

– Нашсла, —сказала Вифсла.

– Она говорит, что ихний, – перевёл Хемуль. – А утром они говорили обратное.

– Выходит, что не надо отдавать его Морре, – сказал Снорк с облегчением. – К сожалению, в этом случае все мои усилия организовать слушания пропали даром.

Тофсла потянулась к Хемулю и что-то шепнула ему на ухо.

– Вот что говорит Тофсла, – сказал Хемуль. – Только содержимое чемодана принадлежит Морре.

– Ха! – сказал Снифф. – Этого надо было ожидать. Всё проще простого. Морра получит своё содержимое, а щучьи морды – свой старый чемоданишко.

– Вовсе не «проще простого», – резко возразил ему Хемуль. – Вопрос не в том, кому принадлежит содержимое, а в том, кто имеет на него больше прав. Всякая вещь должна быть на своём месте. Вы все видели Морру. И я вас спрашиваю, как, по-вашему, может ли такая страшила иметь право на содержимое?

– А ведь и правда, – удивлённо заметил Снифф. – Мудрое слово вовремя сказано. Но вы только подумайте, как ей, должно быть, одиноко, этой Морре. Её никто не любит, а она любит всех. Содержимое, возможно, всё, что у неё есть. И это мы тоже у неё отнимем, да? Одинокая, всеми отвергнутая в ночи, – продолжал Снифф дрожащим голосом, – да ещё обобранная тофслами и вифслами…