Текст книги "Приключения Гука"

Автор книги: Тур Трункатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

ДЕЛЬФИНЬЯ БУХТА

Полуденное солнце палило нещадно. Утренние опыты закончились, и Пётр Максимович пошёл посмотреть, как идёт стройка небольшого лабораторного корпуса. Не успел он обогнуть красную скалу, как его нагнал лаборант Толя.

– Пётр Максимович! Пришёл катер, много народу, какая-то комиссия…

– А, давненько мы их ждём! Пошли встречать гостей…

По широкой тропе от причала к дощатым домикам лаборатории поднималась группа людей.

– Вот и хозяин здешних мест, профессор Волошин, знакомьтесь! – И академик Мешков, высокий, с седым ёжиком волос, дружески обнял Петра Максимовича. – Ты уж извини, что без предупреждения, но знаешь, то один, то другой заняты, а сегодня суббота, ну вот мы и решили нагрянуть к тебе…

Пётр Максимович поздоровался со всеми, представил сотрудников, которые оказались поблизости, и пригласил приехавших наверх, в свой дом.

– Подожди, под крышей ещё насидимся. Показывай-ка лучше своё хозяйство!

– Можно и так, – сказал Пётр Максимович, поворачиваясь к бухте. – Отсюда как раз всё хорошо видно. Видите большой вольер в центре? В нём живут десять афалин. Это основное стадо, пойманное два года назад, и приплод. Здесь изучаем групповое поведение дельфинов, ведём некоторые работы по дрессировке. Вольер поменьше и подальше от берега – дельфин Гюйс. Он совершенно ручной, приучен выходить в море и возвращаться по сигналу…

– А где же гений гидролокации, кажется, Петька?

– В береговом бассейне. Вон там, ниже и левее причала. – Пётр Максимович показал рукой.

– Вижу, вижу. Ну, прошлогодние результаты ваших работ мы знаем. А какие получены новые данные? Расскажи-ка коротко, а уж потом мы посмотрим и отчёты.

– С удовольствием! Всё это время мы занимались в основном исследованием особенностей ориентации. Мы разобрались в системах, производящих акустические сигналы и принимающих эхо, выяснили возможности локатора…

– Это Петька решал ваши задачки с геометрическими фигурами?

– В основном он, но также и другие дельфины.

– Пётр Максимович, – обратился другой член комиссии, гидродинамик Сухов, – как же можно в общем охарактеризовать возможности локатора дельфина?

– В общих чертах, Иван Семёнович, можно сказать, что с помощью локатора дельфин получает удивительно подробную акустическую картину окружающей обстановки. Размеры, форма, расположение в пространстве предметов, даже материал, из которого они практически сделаны, великолепно различаются дельфином. Так что практически киты «видят ушами».

– Вы полагаете, что у них создается настоящая акустическая картина?

– С одной стороны, так, а с другой – слово «видят» мы позаимствовали из собственного опыта. Полнота акустического восприятия у дельфина так велика, что мы её можем сравнивать лишь с нашим зрением.

– А как вы относитесь к предположениям о гелографической решётке на лобном выступе дельфина и к идее о фокальных пятнах? Можно ли говорить о настоящем звуковидении?

– Пока это только рабочие гипотезы, которые требуют специальных дополнительных опытов. С другой стороны, обнаружен крайне интересный эффект вращения локационного луча у дельфина. Вы видели эти статьи?

– Да, довольно интересно: дельфин может произвольно менять направление излучения и «смотреть» локатором то вперёд, то вбок без поворота головы.

– Ну, биологи кое-что явно сделали. Теперь слово за вами, акустиками. Игорь Петрович, – обратился Мешков к третьему из приехавших, высокому и грузному доктору Снегирёву, – когда вы нам расскажете, как дельфин обрабатывает свои щелчочки? Как и какую информацию оттуда надо извлекать, чтобы «видеть ушами»? Очень мне хочется на старости лет тоже «посмотреть ушами»!

– Вы же знаете, Александр Васильевич, что наши интересы совпадают! Работаем, пока… – словно продолжая какой-то спор, тотчас откликнулся Снегирёв.

– Ладно, ладно, придёт время, посмотрим, что наработали! Да, профессор, а что, действительно вам удалось найти у дельфинов неуловимые вкусовые лукавицы? Когда, покажите препараты? – с живым интересом обратился Мешков к Петру Максимовичу.

– Конечно, Александр Васильевич, хоть немедленно. Этим занимается Людмила Ивановна, она и покажет, и расскажет. Вкусовые сосочки оказались там, где и предполагалось, – в ямке на корне языка. Так что отныне дельфинам и китам «разрешается» дегустировать морскую воду, читать, запахи моря.

– Я рад за них, ну и за ваши успехи тоже. Осталась совсем малость: узнать, что же это за запахи. Но это уже работёнка для гидрохимиков. Надо подумать, кого из них к вам подключить… А теперь хватит печься на солнышке! Пошли по лабораториям! – И академик бодро зашагал в гору, к стоящим невдалеке двум дощатым домикам.

Не заходя в дом, все расположились под большим брезентовым навесом у длинного обеденного стола. Здесь гулял лёгкий ветерок и была защита от прямых солнечных лучей.

Теперь разговор повёл Снегирёв.

– Пётр Максимович, – Снегирёв протянул Волошину блокнот и ручку, – расскажите нам в двух словах об «эффекте маски».

– Пожалуйста. Как вы знаете, в воде далеко не увидишь – прозрачность не та, максимум десятки метров. Поэтому зрение у китов ближнее, но зато панорамное, с широким полем обзора. С другой стороны – у поверхности воды обычно очень светло, а чуть глубже сразу же значительно темнее. Вот и зрачок у них щелевой: он лучше регулирует яркость потока света в глубине и на поверхности. Глаза у дельфинов в темноте светятся за счёт зеркального слоя – это тоже приспособление к темноте, как у других ночных и сумеречных животных. – Да ещё, знаете ли, цвета разделяются ими только по яркости, а не по окраске.

– Так, а при чём тут «эффект маски»?

– По расчёту, на воздухе дельфин близорук, а на практике они точно ловят в воздухе рыбу и мячи. В чём тут дело? Мы обратили внимание на слой густой и прозрачной слизи, выделяемой специальными глазными железами. По своим оптическим свойствам эта слизь является как бы контактной линзой. В воде она не мешает зрению, а как только глаз оказывается на воздухе, этот слой начинает работать, как система, согласующая глаз с новой воздушной средой.

– Красивая гипотеза! Мы, ныряя в маске, помещаем перед глазами слой воздуха и тем приспосабливаем свои глаза к видению в воде, а киты на воздухе обходятся контактной линзой из слизи с такими же оптическими свойствами, как вода! Ну, а какие ещё есть новые идеи насчёт ориентации дельфинов?

– Надо бы поискать материал для контактных линз с оптическими свойствами, как у воздуха, и тогда аквалангистов, водолазов, а главное, гидронавтов можно было бы освободить от допотопной маски.

– Ну что же, Пётр Максимович, доклад ты нам практически сделал по всей форме. Немного отдышались, товарищи? – обратился академик к остальным членам комиссии. – Пойдём-ка посмотрим на самих дельфинов.

ДОМАШНИЕ ДЕЛЬФИНЫ

Спустившись к морю, по плавучему настилу все перешли к большому вольеру. Дельфины медленно плавали тремя группами, в прозрачной воде было отчетливо видно каждое их движение.

– Какие красавцы! – Мешков присел и опустил руку в воду.

Один из дельфинов возник из глубины и прикоснулся к ней носом, прежде чем академик успел отдернуть руку.

– Вот напугал, чертяка! Откуда ты взялся?

Дельфин медленно развернулся и остановился у самой поверхности. Его пасть раскрылась, набирая воду, потом челюсти сомкнулись, и упругая тонкая струя воды обрушилась на соломенную шляпу и белоснежный пиджак академика.

– Вот это встреча! Холодный душ для начала!

Все рассмеялись.

– Это ещё малая доза, с поправкой на ваш чин, а нас, – весело заметил Волошин, – иногда угощают вёдрами водички. Удар хвостом – и, если зазевался, окатят с ног до головы.

– Ну, раз так, я не в претензии; знакомиться так знакомиться! А эти друзья у тебя что, для цирка приготовлены? – Мешков показал на тройку дельфинов, лихо перебрасывающих мяч.

– Мы их не учили никаким трюкам, не до того. Дельфины сами придумывают себе развлечения, и надо сказать, что преуспели в этом. Пожалуй, действительно их всех можно показывать в цирке.

– Не увлекайтесь! Успех дрессировки дельфинов в океанариумах, кажется, мало чем отличается от известного для других видов! – заметил Снегирёв. – Правда, они все премудрости дрессировки постигают много быстрее…

– Батенька мой, – не выдержал Мешков, – а вы видели хоть раз их огромный мозг? Надо быть хорошим специалистом, чтобы с первого раза отличить, что это мозг животного. Огромный, весь в бороздах и извилинах! Чему ж тут удивляться, что

они быстро дрессируются!

– Александр Васильевич! Хотя эта работа и не входит в нашу программу, но я могу рассказать…

– А ну давайте рассказывайте! Сегодня вы прямо как именинник!

– Профессор Крупинский с нашими дельфинами поставил серию интересных экспериментов. Он выяснял уровень их рассудочной деятельности…

– Это очень интересно! – откликнулся Сухов. – Помнится, американец Бастиан пытался выяснить что-то в этом роде?

– Ну, не совсем так. Бастиан пытался выяснить, может ли один дельфин передать другому информацию о том, как надо себя вести, чтобы получить рыбёшку, – вставил Снегирёв.

– Совершенно верно. А в этих экспериментах дельфины должны были решить, куда прячет человек их любимую игрушку: в плоскую фигуру, окажем, треугольник или квадрат, или в объёмную – пирамиду, куб.

– Ну и как они справились с этой задачей?

– Представьте себе, блестяще! Экспериментатор получал от дельфина мяч, закрывался ширмой и прятал мяч в объёмную фигуру, потом ширма открывалась, и обе фигуры, плоская и объёмная, разъезжались по роликам в разные стороны. В подавляющем большинстве случаев дельфин плыл за объёмной, нажимал на рычаг, фигура опрокидывалась, и он получал мяч для игры.

– А что же, другие животные с этой задачкой не справляются, что ли? – скептически бросил Снегирёв.

– Только обезьяны с первого раза решают эти задачи, а собаки – нет! Их надо этому обучать.

– А ваши эксперименты с Гюйсом, разве они не говорят о большом своеобразии этих животных? – вступил в разговор Сухов. – Я знаю мало примеров, – продолжал он, – когда бы дрессированное животное, оказавшись на свободе, осталось таким послушным и управляемым, как Гюйс.

– А может, просто человек в других случаях не проявил достаточно терпения и изобретательности в приручении диких животных? – заспорил Снегирёв.

– Как бы не так! Полезных для него животных человек приручал, одомашнивал, а бесполезных добывал! Зачем их было приручать?

– Боюсь, что скоро добывать будет некого. Так что человек вполне заслужил, что всё живое спасается от него бегством, а попав в неволю, старается при первой возможности удрать снова на свободу. Но дельфины кажутся исключением из этого правила, – принял участие в разгоревшемся споре Мешков.

– Дельфины значительно отличаются от других млекопитающих своим отношением к человеку, – убеждённо начал Пётр Максимович. – Они сами стремятся к контактам с человеком. Многочисленные примеры из истории служат этому подтверждением, сталкиваемся с этим и мы в своей работе. Но, заметьте, это касается одного, изолированного от себе подобных дельфина. Меньше это применимо к двум дельфинам, содержащимся вместе, и то, если до этого они были порознь выдрессированы. А вот перед вами плавает стадо афалин. Они живут в неволе два года, совсем не боятся человека. Но мы не представляем для них особого интереса: у них хватает собственных дел и развлечений.

– Ну, а как быть тогда с американской программой «Человек и море»? Вы лучше меня знаете, что дельфин Тэффи выполнял сразу несколько обязанностей: почтальона, проводника, телохранителя.

– Ну знаете, теперь Тэффи никого не удивишь. После этого был Кейки, а наш Гюйс работает в море лучше их обоих! – парировал Пётр Максимович.

– Обратите внимание! Во всех случаях действительно один дельфин… – задумчиво заметил Мешков.

– Не так давно профессор Куроки предложил курс обучения дельфинов, рассчитанный на двенадцать лет… – продолжал Пётр Максимович.

– Срок немалый – курс средней школы.

– Он надеется за это время обучить несколько поколений дельфинов выполнять специальные команды человека, чтобы пасти стада рыб. Вы представляете: подводный пастух-дельфин? Это же замечательно!

– Когда-то человек первой приручил собаку, которая и сейчас порой бывает незаменима. Может быть, и дельфин может стать таким же помощником и другом человека в океане? – явно поддержал Сухов.

– Значит, делаем дельфинов домашними существами? – весело подвел итог Мешков.

– А разве это невозможно? Профессор Точилин считает, что примерно за семьдесят лет афалину можно превратить в домашнее животное!

– Позвольте! Прирученные животные – это всего лишь одиночные особи! Одомашнивание же – это приручение целого вида! Неужели вы не видите, что здесь мало дрессировки? Генетика, селекция, а главное, время, время и время! – не сдавался Снегирёв.

– Всё это ведёт к тому, что давно пора от промысла переходить к хозяйству… Да, именно к хозяйству, широкому, настоящему хозяйству. И надо добиться, чтобы так считали не только в нашей стране, но и во всем мире! Нашим детям и внукам захочется жить на богатой и разнообразной природе, при изобилии разных продуктов, а без океана всего этого не добиться. Так-то, друзья, – закончил неожиданный спор академик. И, помолчав, добавил: – Связались бы вы, Пётр Максимович, со своими американскими коллегами да добились бы их приглашения в эту бухту. Они дельфинов, говорят, для войны дрессируют, а мы – для мирного хозяйства… Вот и давайте обращать их в нашу веру! Моя помощь вам обеспечена.

– Александр Васильевич! Пётр Михайлович! – не давая прекратиться разговору, подхватил Сухов. – У меня есть одна идея по международному мирному использованию китов: в качестве плавучих гидрометеостанций, сообщающих подробные сводки погоды из разных точек океана. В нашем институте радиоэлектроники могли бы, наверное, создать необходимые передатчики и другое оборудование, а биологи, наверное, могут найти способы надежного крепления аппаратуры к животным.

– Это сделать, наверное, можно. Но одомашнивание дельфинов – из области научной фантастики, – упорствовал Снегирёв.

– Но начинать всегда приходится с малого. Отдельные ручные дельфины – уже реальность, – заметил Сухов.

– Надо вырастить теперь несколько поколений ручных дельфинов!

– Эти ваши ручные дельфины не будут знать моря! Что от таких проку? – настаивал Сухов,

– Другой путь не легче. Расшифруй их язык, попробуй с ними договориться на равных! Пока у нас не получается такого разговора, хотя мы и очень хотели бы этого… – задумчиво закончил Пётр Максимович. – Пошли, может быть, теперь в лабораторию? Я покажу вам отчёты и материалы.

Люди уходили с вольера, и топот их ног был привычен, но чуть громче обычного.

Зит коротко свистнула, разрешая каждому заниматься своим, и поплыла к Керри. Чиззи достала со дна кусок верёвки и затеяла весёлые гонки. Жизнь под водой шла своим чередом.

ЗДРАВСТВУЙ, ЗИТ!

Прошло два долгих года, как Гук покинул родное Чёрное море. Но здесь всё осталось по-прежнему: те же запахи, те же звуки, те же рыбьи стаи. Даже небо знакомое и родное… Мутная от весенних штормов вода как будто радостно расступалась, пропуская вперёд стремительно летящее тело Гука. За ним мелькает знакомый белый плавник Эч.

– Ну как, Эч, ты видишь теперь, какое оно замечательное, моё Чёрное море! Ты чувствуешь, какие здесь мягкие волны? Ты слышишь, как здесь много всякой рыбы? – свистел и щёлкал Гук. – Весь мой род сейчас должен быть у гористых берегов. В эти луны там спокойно и очень много рыбы. Мы начнём наше путешествие по морю от Голубой бухты – любимой бухты моего детства. Я знаю каждый камень на дне и каждую трещинку в скалах…

– Гук, Гук, но уже здесь пахнет дельфинами!

– Нет, Эч, мы придём к дельфинам по пути моих предков: от Голубой бухты вдоль берега.

– А мне кажется, Гук, что ты просто боишься появиться в стаде!

– Ничего я не боюсь… Но давай всё же сначала поплывём в Голубую бухту, мне хочется начать всё с самого начала…

И вот уже Гук различает вдали такие знакомые силуэты окрестных гор. Вот огромный Сокол с отвесной стеной, вздымающейся на сотни длин над морем, вот длинный и гористый полуостров, закрывающий бухту с юго-востока. Ещё сотня длин – и вход в бухту…

– Гук, ты чувствуешь?

– Да! – только и мог бросить в ответ Гук, задохнувшийся от струй запаха, такого родного запаха, который мог принадлежать только…

– В бухте или где-то рядом много дельфинов! – затрещала Эч.

– Я дельфин Гук из рода Эрр и Чакки! Я дельфин Гук из рода Эрр и Чакки! Я дельфин Гук из рода Эрр и Чакки! – не выдержал Гук.

Молчание…

– Я дельфин Гук из рода Эрр и Чакки! Я дельфин Гук!

Вот Гук и Эч миновали последний мысок, и перед ними вход в небольшую уединенную бухту, окружённую высокими горами, поросшими густыми соснами.

– Запах моего стада! – Гук рванулся в бухту и вдруг замер на месте: локатор ясно показывал перед ним странную стенку. Сеть! Толстая высокая сеть на всю глубину бухты!

– Я Зит из рода Эрр! Кто ты? Осторожно, мы в плену.

– Мама!

– Гук! Я знала, что ты придёшь снова! Я слышала вчера твой голос! Я знаю всё, и старейшины узнали всё о тебе и простили тебя… Гук! Мой мальчик! Какой ты большой и красивый! У тебя разорван грудной плавник? У тебя шрам на спине? И ты не один?

– Это Эч из рода Чакки! Мы с ней плыли сюда много лун. Она знает про всё на свете, и мы с ней самые близкие друзья!

– Здравствуй, Зит из рода Эрр! Я Эч из рода Чакки! Но почему вы в плену?

– Нас поймали большой сетью и теперь держат здесь уже две зимы. Здесь всё моё стадо, оно стало теперь большим: Керри, Мэй, Чиззи, и их дети – всего 12 дельфинов. Не подплывай близко к сетке, это опасно, Гук, можно запутаться!

– Эч, ты не разучилась играть в перескоч? Вперёд!

Останавливать его было бы бесполезно. Эч ещё никогда не видала Гука таким взволнованным.

От громкого удара двух тел о воду звонкое эхо покатилось по склонам холмов. Из палатки, стоящей недалеко от берега, выглянула Люда и внимательно осмотрела вольер.

– Пётр Максимович! Пётр Максимович! Скорее сюда! Смотрите, что делается в вольере!

А посмотреть было на что. Все дельфины, живущие в вольере, огромными лепестками ромашки окружили каких-то двух дельфинов. Моментально выскочивший на зов Люды Пётр Максимович стал считать дельфинов. Два, четыре, шесть, восемь, десять, двенадцать. Что за чёрт! Два, четыре, восемь, двенадцать… Опять сбился.

– Люда, быстро пересчитайте дельфинов.

– Четырнадцать, Пётр Максимович!

– Коля, Петя! Гидрофоны в порядке? Скорее включите магнитофоны! Записывать все звуки в вольере. Кажется, начинается что-то интересное…

– Теперь вы знаете, что произошло со мной за эти два года. Всё, что потребуют старейшины, я повторю перед ними, и может быть, что-нибудь из моих рассказов и многое из рассказов Эч будет оставлено в памяти рода. Когда должна быть встреча рода? И почему здесь сидите, за сетью?

– Нас обманули люди. Однажды, когда мы спокойно плавали недалеко от берега, с вонючих судов окружили нас огромной сетью. Когда мы хотели вырваться, оказалось, что сеть окружает нас со всех сторон. Ты помнишь это. Нас привезли сюда. У двуногих очень приятная кожа, тёплая и мягкая. С ними приятно плавать рядом. Сюда заплывает много рыбы, да и люди дают нам ещё. Здесь мы живем неплохо, но никак не можем понять, зачем всё это. Кто им дал право нарушать порядок моря и лишать дельфинов свободы?

– А как ты думаешь, откуда мы узнали, что ты должен прийти к нам? – не выдержала Чиззи. – Несколько дней назад вдруг откуда-то с берега до нас донеслись твои слова: «Кто ты, друг, и нужна ли тебе моя помощь? Я дельфин Гук из рода Эрр». Только голос у тебя был очень хриплый и нечёткий. Но это говорил ты, мы все узнали твой голос.

– Мы стали звать тебя, но ты только повторял эти слова снова и снова и не приближался! – с горечью воскликнула Мэй.

– Мы сразу определили, что твой голос шёл не из моря, а из круглого черного предмета, болтающегося около дна. Здесь их несколько в разных местах бухты. Твой голос был везде, а тебя не было нигде, – задумчиво сказала Керри.

– Я однажды тоже слышал свой голос – это было за много лун пути отсюда, в холодном море. Там я тоже встретил людей, и они повторили мои слова, которые я незадолго перед этим сказал тюленю Ле-Птони. Но я сказал свои слова там, и они там же их повторили. Я не знаю, – продолжал Гук, – как мой голос мог оказаться здесь. Ясно только, что люди могут повторять слова и передавать их на большое расстояние. Это удивительно, как удивительно многое, связанное с ними. Я думаю, что настало время поговорить со старейшинами рода о людях, посмотреть, что есть в памяти рода об этих существах.

– Но мы заперты в бухте и не сможем найти старейшин отсюда, – вступила в разговор Зит. – Нужно уйти отсюда, но с нами маленькие, которые не могут перепрыгнуть сеть. А кроме этого, может быть, звучит и странно, но мы привыкли к нежным и ласковым поглаживаниям людей, и нам кажется, что ничего плохого они не хотят нам сделать.

– Мы всё время пробуем поговорить с ними, но они, очевидно, лишены возможности понимать наш язык и ничего не отвечают. Они могут только повторять, что мы говорим, да и то очень искаженно и непохоже.

– Это всё надо рассказать старейшинам, а для этого надо уйти отсюда, – решил Гук.

– Пожалуй, ты прав, – поддержала Керри.

– Прав! Прав! Гук прав! – засвистели и защёлкали все дельфины.

Теперь оставалось только найти способ выбраться из запертой бухты. Сеть непреодолимой стеной закрывала выход на волю. Конечно, взрослые дельфины, да и молодые, могли бы с легкостью перепрыгнуть через верхний край сети, но как быть с малышами?

Эч, угадывавшая каждую мысль Гука, ринулась вниз и принялась внимательно осматривать нижний край сети.

Сеть перегораживала всю бухту – сверху донизу, и её тяжелый нижний край крепился на якорях и больших каменных плитах. В одном, месте сеть лежала на подводной скале, выступавшей на несколько длин, из дна и по бокам этой скалы оставались узкие щели. В эту щель не мог проплыть взрослый дельфин. А если…

Схватить зубами край сети, потянуть на себя и вверх было делом не особенно трудным. Сеть потянулась, но отверстие почти не увеличилось.

– Гук! Керри! Тен! Сюда! – засвистела Эч.

Когда четыре дельфина разом потянули за нижний край сети, отверстие стало заметно больше. Ещё усилие – и открылся проход, вполне достаточный, чтобы в него проскользнул взрослый дельфин с плывущим рядом детёнышем.

– Все сюда! Все сюда! – раздался резкий и требовательный зов Зит. Теперь, когда решение было принято, Зит снова стала твёрдой и решительной главой стада.

– В это отверстие выходят все, кроме тех, кто держит сеть. Быстро!

Держать тяжёлую сеть зубами было трудно. Хвосты четырех дельфинов работали как маленькие моторы, пока все десять дельфинов не проплыли в отверстие и их голоса не раздались с другой стороны сети.

– Выходите из бухты и ждите нас в открытом море! – крикнул Гук.

Четыре дельфина, державшие сеть, отпустили её, и она аккуратно легла на дно. Оставшиеся в вольере дельфины спокойно поплыли вдоль верхнего края сети. Через несколько минут Гук подал команду: «Перескоч!» – четыре гибких тела взвились в воздух, пролетели несколько метров и легко вошли в воду уже по другую сторону сети.

Так же светило солнце, так же плескались волны о прибрежные камни, так же шуршал песок на пляже, но бухта стала иной. Не слышно было резкого «пуфф-пуфф», и не видно было темных глянцевых спин и плавников дельфинов в вольере, и на ленту, медленно наматывающуюся на барабан магнитофона в одной из палаток, уже не попадали ни щелчки, ни треск, ни писк…

– Дельфины ушли!! – раздался тревожный голос над бухтой.

Всё население небольшого лагеря высыпало на берег. Кто-то бросился в воду, не веря, кто-то уверял, что разорвалась сеть, кто-то пытался завести мотор небольшой лодки… Сразу осунувшийся и помрачневший Пётр Максимович решительно направился к мысу, загораживавшему вход в бухту со стороны моря.

Недалеко от берега медленно плыло стадо дельфинов. Дельфины будто не собирались никуда уходить и чего-то ждали. Но вот из-за мыса показались ещё четыре дельфина. Сверху, с мыса, было хорошо видно, как они стремительно неслись из бухты к стаду. У одного из них поперёк спины шёл широкий светлый рубец, а у другого спинной плавник был не тёмным, как у всех других дельфинов, а совсем белым…

Маленькое стадо, казалось, только и ждало этих четырёх, и скоро вдали можно было разглядеть лишь небольшие буруны, образующиеся на поверхности в тот момент, когда дельфин на полном ходу выныривает для вдоха.

На этот раз род Эрр собрался далеко от берегов – там, где нет следов от гремящих кораблей, там, где лишь редко-редко прожужжит в ослепительно-голубом небе серебристый самолет.

Старейшины выслушали рассказ Гука и подтвердили, что он может остаться в стаде, и что он не дослушал их прошлое решение до конца, так как они лишь на время, а не насовсем изгоняли его. Долго рассказывали Гук и Эч о своих встречах и приключениях, и многое из этого было оставлено навсегда в памяти стада. И много раз дельфины снова и снова упоминали о людях.

– Многое нам непонятно, – говорил Кру, один из старейшин. – Эти существа отличаются от неразумных. Они всё больше вторгаются в море. Они не всегда приносят зло, и часто бывать с ними безопасно и даже приятно. Они водятся не только по берегам нашего моря, но и везде по берегам океана.

– Мы их не можем понять и не можем ими распоряжаться, как акулами или другими рыбами, – говорили старейшины. – Мы не можем предвидеть их поступки, как не можем предвидеть шторм или извержение вулкана. Мы живём в одном мире, они живут в другом. В каждом мире свои законы. Законы их жизни нам непонятны и, может быть, останутся непонятными всегда…

– Законы их жизни пока непонятны и, может быть, долго останутся непонятными для нас, – закончил свой доклад в институте Пётр Максимович. – Мы столкнулись с очередной тайной природы, и пока у нас слишком мало средств, чтобы разрешить эту загадку.

После двух лет жизни дельфинов в вольере, когда многие из них стали совершенно ручными и не уплывали от нас, даже когда мы выпускали их в открытое море, в вольер проникли два новых дельфина. Видели бы вы, что происходило с нашим стадом! В течение нескольких дней эти два новых дельфина были центром всего. У нас есть пять километров магнитофонной ленты, где записано всё, что происходило в вольере в течение этих дней.

Потом все дельфины исчезли, исчезли непонятным способом, не повредив сеть и не перепрыгнув через неё, ведь нам хорошо известно: до появления этих двух новых никто из них не выпрыгивал, а кроме того, детёныши, которых в стаде было трое, не могут прыгать через сеть!

И ещё непонятное: когда мы передавали через гидрофоны запись голоса дельфина из Антарктики, присланную нам доктором Лосом, стадо всегда приходило в возбуждение, а самые старые звери что-то трещали и свистели прямо в наши микрофоны. Эти записи тоже у нас есть.

– Мы должны больше знать о дельфинах, но, наверное, пока мы не спустимся к ним в море и не поймем их язык, нечего и мечтать о том, что мы сможем узнать их жизнь, их тревоги, радости и проблемы. Две недели назад мы поместили в береговой бассейн новую группу дельфинов. Как раз с ними сейчас ведутся исследования.

– А не пытались ли вы расшифровать записи на пленке? Неужели даже с помощью наших электронных машин нельзя уловить хотя бы построение их языка и что-то понять? – спросил кто-то из зала.

– Этим-то и занимается сейчас вся лаборатория. Но пока мало надежды на скорый успех. Пока приходится только фантазировать и предполагать, предполагать и фантазировать…

– Иногда нам кажется, что мы вот-вот поймём, о чём идёт речь в этой беседе. Нам кажется, что эти два дельфина вернулись в стадо – в родное стадо – после долгого, долгого путешествия и рассказывают что-то очень интересное и важное для всего стада. Иногда их речь перебивают вопросами, и тогда они снова повторяют то же самое, что только что рассказали, и продолжают дальше. И может быть, это рассказ о тайнах Великого океана, а может быть, это передача задания, которое они принесли от находящихся на свободе дельфинов…

И снова море отдыхало после зимних штормов. Оно лежало почти неподвижно – притихшее и бескрайнее. Белесо-синее небо источало ослепительный свет. Солнечные лучи бесшумно пронзали застывшую толщу воды, переливались в ней, ласкали и грели…

Сегодня в стаде дельфинов, плывущем где-то в этом бескрайнем море, знаменательное событие: настало время, когда из общего стада должны уйти самцы. И поведёт их – по решению старейшин – Гук, который с сегодняшнего дня становится главой стада и членом совета старейшин рода Эрр. С гордостью смотрит на Гука Зит, с грустью – Эч и с почтением и доверием – молодые дельфины.

Гуку хочется сказать Эч, что уплывает он совсем ненадолго, что его стадо будет всё время где-нибудь неподалеку, что ей обязательно надо остаться в стаде Зит, потому что новорождённый дельфинёнок, который скоро должен появиться у неё, не может подвергаться опасностям жизни в бродячем стаде самцов. Но всё это Эч знает и сама… И вот дальше и дальше звуки стада Гука, и еле слышно доносится оттуда знакомый голос:

– Кто ты, друг? И нужна ли тебе помощь? Я дельфин Гук из рода Эрр и Чакки!

От авторов. О ДЕЛЬФИНЕ ГУКЕ И ЕГО ПРИКЛЮЧЕНИЯХ В ОКЕАНЕ

Откуда может быть известно, как ведут себя дельфины в море, кого боятся и на кого нападают, с кем дружат и куда плавают? Попробуем очень коротко рассказать здесь, что действительно известно ученым о жизни дельфинов и об их загадочном мире.

Дельфины – млекопитающие. У них горячая кровь, и они умеют поддерживать температуру своего тела на постоянном уровне, они рождают живых детёнышей и выкармливают их молоком. Наконец, их строение очень близко к строению других млекопитающих, в том числе и человека, но… Это «но» очень серьёзно и очень важно.

– Дельфины – единственные в своем классе, единственные среди млекопитающих – стали полностью водными животными. Они проводят в море всю жизнь – с момента появления на свет и до смерти. Другие млекопитающие тоже стремились освоить водную среду, и есть виды, которым это удалось, правда в разной степени. Одни проводят в воде всего несколько часов или минут: это бобр, ондатра, норка – известные всем пушным звери. Другие, например разные тюлени, живут в воде по нескольку месяцев. Но чтобы произвести на свет потомство, им обязательно надо выйти из воды.

Попытки человека освоить море пока напоминают лишь робкие первые шаги ученика: несколько минут – вот предел погружения человека под воду без снаряжения. Согласитесь, что это немного. Для того чтобы работать под водой, ученые используют громоздкое снаряжение – акваланги, компрессоры, газовые смеси, водолазные скафандры, гидрокостюмы, строят «подводные деревни». Свою неприспособленность к водной стихии человек возмещает изобретениями своего ума, творениями своих рук.