Текст книги "Лирика"

Автор книги: Тудор Аргези

МУЧИТЕЛЬНАЯ НОЧЬ
© Перевод Н. Стефанович

 
Густого мрака тяжелый хаос.
Стучится кто-то, иль показалось,
Иль шорох листьев смутил меня?
Кто там, без свечки, луны, огня,
Прорваться хочет сквозь полог мглы
И натыкается на стволы?
Кто там блуждает, листвой шурша,
Как неприкаянная душа?
Зачем забрел ты в пустынный край?
Зачем скитаешься? Отвечай.
Быть может, мама, вернулась ты
Из тьмы загробной и духоты?
В могиле холодно, невтерпеж…
Но здесь минувшего не найдешь.
Все за тобою из жизни прочь
Ушли навеки в слепую ночь.
Все оборвалось и унеслось.
Нет и Гриве́я, погиб и пес…
Деревья тутовые, чабрец —
Погибли тоже. Всему конец.
Нигде ни ласточки, ни стрижа.
Наш тополь стройный покрыла ржа.
Нет в ульях пчел,
И сад отцвел,
Истлел и погреб, и двор, и дом…
 
 
– Эй, кто блуждает в саду пустом?
Как призрак в сказке, прозрачен, нем,
Чего ты ищешь, пришел зачем?
Уже, наверное, двадцать лет,
Как здесь безлюдье и жизни нет.
Кругом булыжник, песок, трава.
И умер колокол, дверь мертва,
Ворота умерли, стены, вход,
И номер мертвый у тех ворот…
 
 
А тот, что бродит теперь впотьмах,—
Едва ли в этих бывал краях.
Теперь, быть может, сквозь ночь и тьму
Мои раздумья видны ему.
 
 
– Эй, кто ты, странник в одежде темной,
Такой потерянный и бездомный?
Зачем, тревожа ночную тишь,
Ты в дверь и в стену опять стучишь?
Твой стук мне раны разбередил…
 
 
– Томлюсь от жажды. Лишаюсь сил.
Язык, как пепел, сухой, шершавый.
Вот кровь – источник нетленной славы,
Вот манна, ставшая благодатью…
Сбежал с креста я, сбежал с распятья,
Но в мире стужа и мрак сырой.
Я так измучен – впусти, укрой…
 

ГОРЯЧКА
© Перевод Э. Александрова

 
Наша девочка родная
Третий день лежит больная:
В ногу ей впилась колючка,
Ядовитая да злая.
Не тебе ли это, дочка,
Надевать велел я строго
Туфли с золотым носочком?
Не просил ли, ради бога,
Навсегда забыть дорогу
К старой башне, где крапива?
Не учил ли, чтоб шептала
Заклинанья торопливо
Перед каждою дорожкой,
Чтобы по саду гуляла,
Чуть земли касаясь ножкой?
Не тебя ль молил я слезно
Донник желтый класть в чулочки,
Обольщать улыбкой звездной
Все колдобины и кочки?
Не тебе ль шептал всегда я:
«Будь сродни цветам небесным,
Воспари над миром тесным,
Век свой в небе изживая»?
Не твердил ли каждый день я
Трижды эти наставленья?
Дочь лежит в недужных грезах,
Поводя глазами сонно,
Разметавшись, словно роза
На подносе золоченом.
Сотворить бы тельце это
Недоступным для страданий
Из весеннего рассвета,
Из багрянца зорьки ранней!
Оборвав цветок кувшинки,
Веки выкроить для дочки,
Вместо глаз вложить росинки,
По рубину вделать в щечки.
Грудки – два дрозденка хрупких —
Схоронить от наговора
В перламутровых скорлупках…
Подглядеть бы мне, как в чаще
Солнце ткет свои узоры,
Как бежит поток журчащий;
Мне б подслушать, как весною
Прорастает злак пшеницы,
Как большой незримой птицей
Реет ветер над землею!
Мне б соткать из тех открытий
Дочь на удивленье миру,
А взамен души вложить ей
Обнаженную секиру!
 
 
Если ж вдуматься немного —
Будь как есть, моя отрада:
Обдирайся в кровь дорогой,
Ушибайся – так и надо!
 

В ПРЯТКИ
© Перевод Е. Аксельрод

 
Милые мои, однажды мы сыграем
С вами в странную игру.
Это будет февралем иль маем —
Только обязательно сыграем
На закате или поутру.
 
 
Люди старые игрой старинной
Забавляются с детьми, как ты.
В ней и слуги и хозяева едины,
Все справляются с игрой старинной —
Птицы, и собаки, и цветы.
 
 
За столом широким мы семьей большою
Любим весело собраться в круг,
Преданы друг другу всей душою.
Но настанет день – не шевельнешь рукою,
Онемеют ноги, а в глазах – испуг.
 
 
Словно дуновенье, той игры начало.
Я смеяться буду в тишине.
Я на землю лягу, как не раз бывало,
И, возможно, буду я молчать устало,
Под зеленым деревом лежа на спине.
 
 
Так играли и в Писании священном.
Так играл господь Иисус Христос.
И святые, исстрадавшись телом бренным,
Завершали ту игру смиренно,
Без сопротивления и слез.
 
 
Не печальтесь о моей кончине.
Пусть меня куда-то унесли вчера,
Пусть меня похоронили в рыхлой глине,
Будто не было меня в помине…
Смертью начинается игра.
 
 
Не горюйте: ждите вы меня живого,
Лазарь, вы ведь помните, воскрес…
Не случилось ничего такого,
Что необычайно было бы иль ново.
Ваш отец бесследно не исчез.
 
 
Все обдумал он перед уходом,
Вам амбары отказал и скот,
Хату вам оставил с огородом,
Чтобы вы безбедно жили год за годом,
Никогда не ведали забот.
 
 
Все воскреснут. В зной или в морозы —
Все вернутся к детям одним прекрасным днем
И к жене, что тихо утирает слезы,
Луг увидят снова, где пасутся козы.
Все войдут хозяевами в дом.
 
 
Вы живете в мире да совете.
Пусть вас радость не покинет до седин.
Что же делать, так заведено на свете,—
Поначалу, дорогие дети,
Месяц без отца пройдет один.
 
 
День за днем вы не получите привета.
Больше ваш отец не приходит в дом.
Видно, не хватает сил на это,
Трудно ему стало с того света
Ковылять к себе домой пешком.
 
 
Вот уже хозяева вы сами,
Вы большие, вы ученые теперь.
Мать все так же долгими часами
Над рубахами сидит и над носками,
Но отец ваш больше не стучится в дверь.
 
 
Да, птенцы мои, гнездо мое родное,
В хитрую игру сыграть придется всем.
Пятеро в нее играют, двое, трое,
Не оставит никого в покое,
Провались она, проклятая, совсем!
 

НАДПИСЬ
© Перевод А. Сендык

 
Кричал в лицо мне поток могучий,
Упрям и зол:
«Ступай за мною!» —
Но я не шел.
 
 
Шептал мне ветер, клубящий тучи
Над скукой сел:
«Ступай за мною!» —
Но я не шел.
 
 
А в поднебесье, отваги полный,
Парил орел.
«Ступай за мною!» —
Я зов услышал – и не пошел.
 
 
Река на запад умчала волны
За лес, за дол…
Исчезли ветры, орлы и звезды,
А я остался, я не пошел.
 

ЦВЕТЫ ПЛЕСЕНИ
© Перевод Н. Подгоричани

 
Писал я ногтем на пустой стене.
Во тьме кромешной,
В мертвой тишине
Ломала штукатурка ноготь мой,
И помощи не ждал я никакой…
Когда апостолы Лука и Марк писали,
Им бык и лев работе помогали.
С высоких гор спустился вниз орел,
В нем Иоанн помощника обрел…
 
 
Мои стихи вне времени. Из ямы,
Упрямо,
Кричат они о голоде, о зле,
О стынущей золе…
Когда до крови стер я ноготь,
Его не стал я трогать,
Чтоб он отрос. Но он не вырастал.
 
 
Дождь на дворе стучал,
И правая рука болела нестерпимо.
Неутомимо,
Кроша со стен измызганных куски,
Я ногтем стал писать другой руки.
 

УЖИН
© Перевод Н. Стефанович

 
Сквозь холод и сквозь грязь
Воры проходят парами, теснясь.
Их цепь тяжелая гнетет.
Обильный льется пот.
Вот ужин – два котла.
Дождливо, топко…
Как заступ, ложка тяжела.
Кипит похлебка.
 
 
Здесь тот, кто убивал или убить хотел,
И тот, кто был в мечтаньях слишком смел.
Не все ль равно? Один итог,—
Богатых ли свалил иль бедным встать помог.
Недолго стать кривым или горбатым.
Там зубы выбиты, а здесь разбита бровь…
В горячей миске с паром желтоватым,
Быть может, их дымится кровь?
 

КАТОРЖНЫЕ РАБОТЫ
© Перевод Н. Подгоричани

 
Тишину ночную режет
Мерзкий скрежет,
Лязг цепей.
Из дверей,
Словно ржавчиной покрытый,
Зверь избитый
Выползает еле-еле…
Вышли все ли?
Цепи крепко заклепали
На руках и на ногах,
Чтоб спокойно, сладко спали
Богачи в особняках,
Чтоб от пыток, гнева, боли
Дохли воры поневоле…
 
 
Как орлы упавшие, хромают,
Спотыкаясь, путаясь в цепях,
Без крестов теперь их распинают
На Голгофе плоской, второпях —
Так нелепо укорочен шаг,
Ковыляют воры кое-как,
Руки сложены не для молитвы – это
Сжали их железные браслеты.
 

ИОН ИОН
© Перевод Н. Подгоричани

 
Мертвец с мертвецами, в холодном подвале,
Лежит распростертый на камне Ион,
Голодные крысы его обглодали,
Но влажной улыбкою рот озарен.
 
 
Могильщик при тусклом, обманчивом свете
Тяжелое тело на плечи взвалил.
Оно словно камень, лишь руки, как плети,
Изломаны пыткой, повисли без сил.
 
 
В глазах мертвеца, удивленно раскрытых,
Две слабые искры горят и сейчас,—
То отсвет деревни, полей незабытых,
Где стадо овец он мальчишкою пас.
 
 
Господские каты Иона схватили
Вдали от родимой, от милой глуши.
Нет близких!.. Его провожают к могиле
На теле застывшие, мертвые вши.
 

ТИНКА
© Перевод В. Корчагин

 
Бывало, Тинка,
Как солнце, вдоль столов плыла твоя корзинка;
Качались над бедром гвоздики – сгустки крови,
И желтых глаз снопы, и снежные их брови…
На грудь твою, на два тугих плода,
Завороженные, глядели господа —
Стройнее делались, когда входила ты.
– Кому цветы? Невестины цветы!..
 
 
Эх, Тинка, Тинка! Не Настасе
Все твои пальцы кольцами украсил.
Мониста, серьги, туфли – всё не он,
Хоть насмерть был в тебя влюблен…
 
 
Кто ж мял твое эбеновое тело,
Чья жажда пробудить твой вздох сумела,
Чью щедрость ты взяла в залог того,
Чтоб царское твое познал он существо?
 
 
Ответь, кем сорвана была твоя рубашка?
Кто обхватил тебя – и ласково и тяжко?
На чьих руках, на чьих горячих лапах
Остался твой табачный нежный запах?
Чей пыл, тебя лишая сил,
Всю вдруг обжег – и до костей пронзил?
 
 
Но что ему! Не он попал в тюрьму…
Сказать не захотела никому,
С кем спелась, ночь за ночью продавая,
Ты, девка, пахнущая ландышами мая.
 
 
Кто виноват – не ты ли? —
В том, что Настасе осудили,
Хоть только раз ему пронзить тебя пришлось,
Но всем ножом, насквозь!
 

МЕРТВЕЦЫ
© Перевод Н. Стефанович

 
Последний исход
Покойников новых из мрачных ворот.
Их десять, – и парами, в ряд,
Прижавшись друг к другу, лежат.
Гробов теснота…
Без слез родных, без молитв, без креста
Несут их в морозном тумане,
Луны потревожив сиянье.
 
 
Из списков изъяли
Уже отошедших в пустынные дали.
А мертвые руки в ночной темноте
На голом лежат животе…
 
 
Впервые не чувствуют голода вечного,
Застывшим уже не страшны холода.
Все язвы кровавые будут залечены
Теперь в небесах навсегда.
 
 
Тюремщик проверит ужасную ношу,
Покойников молча считая впотьмах.
Все кажется мертвым – застывшая лошадь
И хмурый возница с вожжами в руках…
 
 
Счастливый вам путь, отдыхайте, усопшие!
Добрей вам могила покажется общая,
Чем вас осудившее царство господ,
Чем старый священник, что к вам не придет.
 
 
Старайтесь быстрей обойти
Преграды на темном пути,
Ведь завтра, а может быть, даже сейчас,
Лишь звезды взойдут восковые, светясь,
Предстанете в царстве ином —
Пред новым судом…
 

СЛОВО
© Перевод Н. Стефанович

 
Читатель! Скромен и неярок
Карманный томик – мой подарок.
Все очень мелко – шрифт, отделка,
Листы – уменьшенные втрое.
Здесь муравьи – мои герои.
Здесь между строчками приют
Пускай молекулы найдут.
 
 
Взамен виолончели звонкой
Я назначаю лягушонка,
А вместо арфы и тромбона
Споет кузнечик монотонно.
Исполнит чижик роль фагота.
Не упустил ли я чего-то?
 
 
Когда бы ворожить я мог —
Я б жизни чудотворный ток,
Тончайший, режущий и колкий,
Продел бы сквозь ушко иголки,
Чтоб он коснулся вдруг
Тебя, читатель, друг…
 
 
Сюда бы – листьев беспорядок,
Сквозную тень, осколки радуг,
И желтизну осенних далей,
И нежность девственной печали…
 
 
Закончу книжку я, собрав
В нее росу с душистых трав,
Вечерней рощи позолоту…
Еще найти хотел бы что-то,
Какой-то зов без всяких слов,
Витающий неуловимо,
Как смутный сон, как струйка дыма…
 

БЛАГОДАТЬ
© Перевод А. Ревич

 
Весной картошки кожа
На трут сухой похожа…
С подземной тьмой, с червями,
С личинками, с кротами
Всю зиму в мерзлой глуби
Ждал срока каждый клубень.
Гляди! Соски картошки,
Как у брюхатой кошки.
Картошка-роженица
Готова разродиться!
Коснулась ее, пролетая,
Небес благодать святая,
Дух девственный, невинный
Весной проникает в глубины,
Снисходит с выси горней
На клубни и на корни,
Бог дарит милость эту
Картофелю и самоцвету.
И напитал Предвечный
Картошку влагой млечной,
Чтоб жизненная сила
Детенышей ее вскормила.
 

ПЕСНЯ НА ДУДКЕ
© Перевод А. Сендык

 
Мое сердце – дожди и дороги,
Пыль, что овцы подняли в тревоге,
Тень деревьев, столбы межевые,
Виноградников лозы кривые,
Дым над крышами, ласковый воздух,
Лай собак, и зола на бороздах,
И стада, и покосы без края,
И ворон торопливая стая,
И буйвол могучий, что, встав неохотно
Из грязи болотной,
Угрюмо глядит в пустоту.
 
 
Мое сердце трепещет в бреду
Младенца, стучит в его ручках горячих,
В ножках сведенных, в глазках незрячих,
В туче мух налетевших, в жужжанье ее —
Сердце мое.
У меня нет пруда,
Где прозрачна вода,
На лугах моих, солнцем сожженных, стада
Лишь золу и молитвы находят всегда.
Новых рек я ищу, но пока их не вижу
И хлебаю, как борщ, ядовитую жижу
Вязкой тины…
 
 
Но сердце, за стаей летя журавлиной,
Вонзается в небо стрелой темно-синей
И возле могил позабытых, в пустыне
Трепещет на пилах колючек кривых…
Сердце мое – и в мышах полевых,
И в шмеле, и в осе.
 
 
Только песни совсем
Неудачны, едва
Слышны вздохи-слова,
Крылья виснут, рука замедляет движенье,—
Тяжек времени груз – дни, часы и
                                                             мгновенья…
 

ЖЕНИТЬБА
© Перевод Н. Стефанович

 
Ты сделаться хочешь землею моей,
С густым виноградником, ширью полей,
С прудами, оврагами, рощей сосновой?
 
 
Мыча, молоко принесут нам коровы,
Столпятся у наших ворот на закате,
У синих цветов и у белых акаций.
 
 
А ласточки будут играть и резвиться
С гурьбой поросят и с домашнею птицей…
 
 
Цыплята проворно
Сочтут золотые ячменные зерна
И будут ловить комаров…
 
 
А клены раскинут приветливый кров.
Раздастся отчетливый крик петушиный.
 
 
Цветов наберем мы большие корзины.
Из прутьев ракиты с тобою вдвоем
Тогда мы приданое наше сплетем.
 
 
Из шерсти мы сделаем тут
Котятам приют.
 
 
Ты хочешь ли стать моим садом, в котором
Трава словно бархат за темным забором?
 

ЖЕНИХ
© Перевод Н. Стефанович

 
Стань поляной моей, на которой
Незабудок узоры.
Я же сделаюсь тихим и белым волом,
Съем тебя и жевать не устану потом
Светлой ночью весенней,
Преклонясь на колени.
А в ярме твоих рук
Я б на небо взошел, где так пусто вокруг.
 
 
Мы достигли бы лунных ущелий,
Мы бы все на луне разглядели,
И, поля меловые вспахав,
Мы бы много посеяли трав.
 
 
Вот рога мои подняты ввысь:
Ляг на них и в ярмо превратись,—
Пред тобою, моя госпожа,
Бык суровый склонился, дрожа…
 

СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ
© Перевод Н. Стефанович

 
Зеленые ящерицы сквозь камыш
Глядят на тебя и на берег отлогий,
А ты, их сестричка, и шьешь и кроишь,
В ручей опустив загорелые ноги.
 
 
И змейки к тебе устремились гурьбой.
Как празднуют звери наш месяц медовый,
Как ласково смотрят, любуясь тобой,
Ягнята, коровы…
 
 
Конюшням, сараям, прудам покажу,
Тенистому саду с узором дорожек —
Тебя, их владычицу и госпожу…
Пока же с тобой познакомится ежик.
 

БЭРЭГАН [3]3
  Степной край в Румынии.


[Закрыть]
© Перевод Н. Стефанович

 
Плоть от плоти родной земли,
Дал ты людям, что взять смогли,—
Комья пашен, бугры могил…
Хлеб давал и водой поил,
А потом все отнял опять,
Чтоб колючий сорняк питать,
Чтобы в стебле высоком
Дух смешался с бездушным соком.
 
 
Ты вбираешь в себя без конца
Их сердца.
Погружаясь в молчанье твое,
Улеглись они, как белье:
Там повязки, косынки, платок,
Тот, что скроен наискосок.
 
 
Между ними – платок квадратный,
Лишь к нему не пристали пятна,
 
 
Но и он растает, как иней…
И останется – горстка полыни,
Запах затхлости горьковатый,
Листья мяты…
 
 
Предки без облика и без плоти,
Вы – как ветер, как запах, живете.
 

ЛАСКОВАЯ ЗИМА
© Перевод К. Арсенева

 
Ласковый морозный час
Светом опьяняет нас.
Им сегодня озарен
Человек и старый клен.
 
 
Золотилась тут луна,
С ветки свесилась она.
Изморозь одела иву
Тканью, вытканной лениво.
Сорняки
В седой пыли
Лапотки
Из лент сплели…
 
 
Под моею крышей гомон воробьиный.
Ладят воробьи для птенцов перины.
Нашей старой кошке холода с руки —
Вяжет на досуге новые носки.
И, мурлыча тихо,
Соткала франтиха,
Добрая хозяйка,
Новую фуфайку.
 
 
А мороз, рисунком славясь,
Вьет узоры всем на зависть.
Замерцали ветви, льдинки,
И сосульки, и травинки.
 
 
Цвесть уже не время руте:
Стебли – ледяные прутья.
А вчера вода-колдунья
Нацепила в новолунье
Бус алмазные потоки
На трубу и водостоки.
 
 
Липкую улитку сном
Оковало под окном.
И она, как будто пряха,
Из бог весть какого праха,
Завиток за завитком,
Туфельку сплела молчком,
В ней
Замуровалась на год
От грядущих дней
И тягот.
 
 
Ручейки в осколках колких,
Воздух – точно острый нож.
Вся в колючках, вся в иголках,
Ежится земля, как еж.
 

НА КАМНЕ
© Перевод Э. Александрова

 
Вот на камне, у избушки,
Человек жует краюшку,
А с березки воробей
Доли требует своей.
Эта маленькая птица
Брать с ладошки не боится.
 
 
Ну, а если вдруг случится,
Что платочек загрязнится
Или чепчик у нее,—
У плутовки хватит прыти
Сполоснуть их в том корыте,
Где стирает мать белье.
 
 
Эй, воробышек бедовый,
Загляни-ка на два слова!
Прожил год у нас – и что ж:
Спал в тепле, стирал, обедал
И задатка даже не дал!
Постыдился бы! Хорош!
 
 
Только чем платить пичуге
За постель и за услуги?
Подтвердит вам целый свет,
Что под самой крышей вечно
В долг живет она беспечно,
А в кармане – гроша нет!..
 

ИСПОРЧЕННЫЕ СЛОВА
© Перевод Н. Стефанович

 
Я знаю:
Слова мои – это ватага шальная.
Вином опились!
Ты видишь? Привстали – и падают вниз.
Побегать хотели, резвясь,
Но где там: свалились в какую-то грязь…
Вот кто-то из них ахинею понес —
И что же? Хохочут до слез.
 
 
Слова, потерявшие головы…
Под небом холодным, как олово,
Блуждают, залезут в болото —
Все ищут чего-то.
На ивах, на кленах
Плодов ожидают зеленых.
Совсем перешли через край…
 
 
Ты их не ласкай!
Бог с ними…
Зачем повторять их устами своими
Под говор струны, нараспев?
Пускай же на них твой обрушится гнев,
Насмешки, досада —
                                 так надо!
 

ЯРМАРКА ПОД АЛЬДЕБАРАНОМ
© Перевод В. Корчагин

 
Бусы! Бусы!.. Эй, – к прилавку!
Прекратите, девки, давку:
В небе бус полным-полно —
Ишь горят, к зерну зерно.
Сыплю звезды, как горошек,
Хватит всем крестов да брошек!
 
 
И жемчужина тут есть —
В ней поди обхватов шесть.
Жалко только, быстро тает:
По кусочку в ночь теряет.
В слуховом повесь окошке —
Будут к пятнице лишь рожки…
Но коль станет вновь кругла,
Значит, счастье принесла.
 
 
Кто возьмет? Я цену скину,
Уступлю за половину!..
 
 
Здесь за всё любовью платят.
Открываюсь на закате,—
До утра товару хватит!
В долг так в долг! Бери любые!
Плата – в день святой Марии.
 
 
На-ка: восемь сот в горсти,
Хоть по звездочке сочти.
Коль заплатишь с пылом-жаром, —
И Весы отдам задаром!..
 
 
Перед самой лишь зарею
На замок я дверь закрою,
Небосвод пустой скручу,
В тачку – швырь! – и укачу,
Чтоб ни ветру, ни лучу
Не догнать меня по следу…
Девоньки! Сейчас уеду!
 
 
На последнюю звезду
Покупательницу жду.
 

ДАКСКОЕ
© Перевод С. Шервинский

 
Смотрю на хрупкий глиняный сосуд…
Здесь трех тысячелетий был приют,
Которым противопоставил
Ты обжиг свой, – и каждый век оставил
Внутри тебя, храним твоим покоем,
Частицы тонкой пыли, слой за слоем.
Все возрасты веков сберег сосуд.
Мгновенья будут жить, века – умрут.
 
 
Ты полон тайны. Горлышко с надломом.
Ты долго спал под тучным черноземом.
Не сыщешь и костей руки счастливой,
Тебя покрывшей редкостной поливой.
Он глину мял – и родилась амфора.
А где же мастер? Нет и горсти сора.
Все станем почвой, жирной иль сухой…
Ты жив, он – нет. Таков удел людской.
 
 
Кровавым, потным ногтем он слегка
Вцарапал все же контуры цветка
В твое бедро, обвел тебя каемкой.
Вдохнул он чувство в горло глины ломкой.
Ты – можешь быть, он – бытия лишен,
Одним надрезом ногтя воскрешен!
Не одному всевышнему служи ты,
Как ширь пустынь, иль звезды, иль луна.
И людям ты принадлежишь сполна.
Пусть руки мастера забыты,
Твой тронуть стан ладонь моя вольна.
Тебя поставил на руку гончар
И стукнул пальцем, – гулко на удар
Ответил ты. И ныне звучно пенье
Пустынных недр, как в первый миг рожденья.
 
 
Кувшин из глины с мыслью пополам,
Он – голос дал тебе, я – слово дам.
 

ХОРА НА ДВОРЕ
© Перевод В. Корчагин

 
Не считай сарай сараем,—
Мы тут школу открываем.
Рады курочки: еще бы,
Разве можно без учебы!
Вот расселись на насесте —
И уснули честь по чести.
Лишь петух, девиц приведший,
Знай орет, как сумасшедший.
– Да, подвешен ваш язык!
Вы – наш лучший ученик!..—
А цесарка боком, боком,
В дверь – и все, конец урокам:
Я, мол, знаю больше всех!
Зазубрила слово «грех» —
Вот и весь ее успех…
В акушерки хочет кошка,
Хоть и страшно ей немножко.
Исключили лягушонка:
Квакал в классе слишком звонко.
Псу – вообще-то гению —
Кол по поведению.
Лезет в щель бесхвостый кочет,
Утка давится, хохочет.
Заиграл шарманщик вдруг,
Вспыхнул в гневе наш индюк,
Весь надулся. Ну, картинка!
 
 
Тсс!.. Директор – баба Тинка!
 

ДЕРЕВУШКА
© Перевод Е. Аксельрод

 
Переместилась деревушка целиком
На кладбище свое, и тесно ей на нем.
Кресты пришли к домам, здесь всех похоронили,
Что день, то новый крест белеет на могиле.
Кресты, как скрипки, цепенеют в поле,
Послушны дирижерской воле.
Мертва дорога, улицы пусты.
Кресты, кресты…
 
 
Здесь узкою, заросшею тропой
Бредешь в чертополохе, как слепой.
Будь осторожен, не гляди назад —
Тут мертвецы дорогу сторожат.
 
 
Ступая в дождь в тяжелых башмаках,
Прохожий спотыкается впотьмах,
И, не заметив ржавого засова,
У мертвецов он просит крова.
 

ХРАНИ
© Перевод Э. Александрова

 
Дитя, все слезы, как святыню,
Храни заботливо в кувшине;
Подальше спрячь, чтоб были целы:
Ведь слезы – жемчуг омертвелый.
 
 
Не дай и маленькой слезинке
Пролиться из заветной кринки,—
Приданым неприкосновенным
Держи их в месте сокровенном.
 
 
Во мраке ниши потаенной,
Под стражей множества затворов
Таи свой клад неоцененный,
Дитя мое, от жадных взоров.
 
 
Смотри, скупись, не распечатай
До срока кринки непочатой,
Чтоб даже свет луны случайно
Не мог коснуться этой тайны.
 
 
Слезами, вздохами не вздумай
Платить за боль судьбе угрюмой,—
А вдруг когда-нибудь – как знать? —
Придется разом их отдать?
 

1940