Текст книги "Эффект Лотоса (ЛП)"

Автор книги: Триша Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 15
Разряды в воздухе

Лэйкин: Сейчас

На окраину Мельбурна надвигается шторм. Небо над Мельбурн-Бич клубится полосами серого и пурпурного цветов, словно по нему сердито провели рукой. Грозовые облака летают по поднимающимся темно-синим волнам. Это красивый, жестокий и беспокойный танец. В воздухе витает своего рода обещание. Волны взмывают к небу и набегают на песок, словно сердитый любовник, пытающийся помириться. Но песок продолжает отступать.

Песчинки под босыми ногами размывает уходящий прилив. В конце концов, любовник взял его в плен.

Напоминаю себе, что это только мои ощущения. Пляж усеивают сотни оголенных тел, люди обрадовались, что солнце скрылось, давая долгожданную передышку от палящей жары. Одетые в брюки и отглаженные рубашки, мы с Рисом выделяемся среди остальных. Любой, кто пытается избегать копов, может опознать нас за милю.

Рис идет по берегу, а я решила намочить ноги. Мы возвращаемся в «Тики Хайв», но на этот раз для того, чтобы поговорить с пляжными тигрицами. Их нетрудно найти. Трое женщин лет пятидесяти с кожей цвета ковбойских сапог и той же гладкости.

– Че-е-ерт, – комментирует Рис, и я невольно смеюсь.

– Такие уж мы, флоридцы, – говорю я. – Не боимся солнца. – Не думаю, что мама знала, что такое солнцезащитный крем, когда я была ребенком. Россыпь веснушек на переносице это доказывает.

Рис на секунду приподнимает очки, чтобы получше разглядеть женщин.

– По крайней мере, ты не принимаешь это как должное. Я могу по пальцам пересчитать, сколько дней я видел солнце в детстве. Когда оно выходило, у нас в школе устраивали выходной.

Я во все глаза смотрю на него.

– Ты шутишь.

– Я серьезно. У других детей были выходные дни из-за снегопада. А у нас из-за солнца. – Он подмигивает мне.

Не знаю, верить ему или нет, но я ценю его усилия по поддержанию хорошего настроения. Наш первый день здесь начался непросто. Возможно, он прав насчет лотосов, Флорида – рай для белых лилий. Может, кто-то посадил их в память о Джоанне. Не убийца, а друг или член семьи.

Но поверить в теорию о том, что связь Торренса с убийством Джоанны – всего лишь совпадение, мне намного труднее. И записка… подсунутая под дверь комнаты, чтобы отпугнуть меня… Это точно не может быть игрой воображения. Но теперь, на утро, я уже не уверена, что эти три слова написал тот же человек, который отправил загадочную записку после нападения на меня.

Тем не менее, новый старт.

Сегодня мы ищем неуловимого Коэна. Мы либо получим ответы, либо упремся в стену. В любом случае нужно отработать этот пункт в списке дел, прежде чем переходить к следующему.

У нас с Рисом есть система, и она нас еще не подводила.

Сегодня утром мы смогли поговорить с Джемисоном Смитом, парнем жертвы, по телефону. Он уехал из города по делам. Джемисон повторил то же самое, что сказал детективу Вейлу год назад. Только уже не так подробно.

Это нормально, и говорит о том, что его, скорее всего, можно вычеркнуть из нашего списка подозреваемых. Лжецы склонны вдаваться в детали, со временем нагромождая все больше и больше вранья, чтобы подкрепить свою историю.

Рыхлый песок липнет к ногам, когда мы приближаемся к загорающим дамам, растянувшимся на шезлонгах в нескольких шагах от веранды «Тики Хайв». Я включаю диктофон, не вынимая телефон из сумки. Из-за ветра на записи могут появиться шумы, а так запись будет более четкой.

Рис показывает значок.

– Доброе утро, дамы. Я специальный агент Рис Нолан. Не могли бы вы уделить нам пару минут?

Одна из загорелых женщин улыбается Рису.

– Всего лишь пару минут, специальный агент? Хотелось бы думать, что мы могли бы продержаться немного дольше.

Она толкает подругу справа, и, клянусь Богом, я вижу, как по шее Риса расползается румянец.

Другая женщина выпрямляется и садится, прикрывая глаза от солнца.

– Кстати, почему вас называют СПЕЦИАЛЬНЫМ агентом? Мне всегда хотелось знать. У вас есть какое-то специальное оружие, а?

Господи. Они абсолютно бесстыдны. Я смотрю на коктейли рядом с лежаками.

– Закон штата запрещает употребление алкоголя на пляже.

Третья женщина выразительно закатывает глаза.

– Дорогая, никого это не волнует. – Она смотрит на подружек. – Похоже, специальный агент уже занят. Может, нам стоит вести себя как хорошие девочки.

Теперь краснею я. Пальцами нащупываю резинку на запястье, и это меня успокаивает.

Рис откашливается и снова возвращается к делу.

– Владелец «Тики Хайв» упомянул, что вы, возможно, знаете, как нам найти человека по имени Коэн.

– Вивиан, – говорит первая дама. – Но ты можешь звать меня Винни. А зачем он вам? Господи, этот мальчик был особенным.

Рис приподнимает бровь.

– Что значит «особенный», мисс Винни?

Она фыркает.

– Уже много лет не «мисс», но спасибо, агент Нолан. – Она тянется за напитком. – На Коэна было приятно смотреть, но в нем было что-то такое… – Она вздрагивает. – Просто с ним что-то было не так, понимаете, о чем я?

Трудно понять такие расплывчатые заявления. Люди по-разному воспринимают окружающий мир, со своей уникальной точки зрения.

– Он заставил вас чувствовать себя некомфортно, – говорю я, внося ясность.

Винни кивает.

– Да, именно. Я имею в виду, не поймите меня неправильно. Я была польщена, что такой молодой человек, как он, заинтересовался, но в голове у меня прозвенел предупреждающий звоночек. У меня немаленький опыт, и я научилась доверять инстинктам, когда дело касается мужчин.

Две другие женщины с энтузиазмом кивают, в знак согласия.

– Коэн сделал что-то конкретное, что вас встревожило? – Спрашивает Рис.

Женщина, сидящая посередине, отвечает.

– Один раз мы были в баре, и он показал мне на телефоне фотографию девушки, связанной веревками. Сказал, что хотел бы сделать это со мной. Можете представить?

Я обмениваюсь взглядами с Рисом.

– Это было фото кого-то, кого он знал, или картинка из Интернета? – Спрашиваю я.

Женщина качает головой.

– Понятия не имею. Я не спрашивала. Я посмеялась, словно это была неудачная шутка, а через два дня Майк все равно его уволил.

Я делаю мысленную пометку о временной шкале.

– И ваше имя?

Она улыбается.

– Энджела Моретти, – она произносит имя по буквам, а затем называет имена всех остальных. – Полагаю, вы все записываете? Вы же из правительства и все такое.

По закону я должна их предупредить.

– Да. Я записываю наш разговор, но он не для правительства. Это для моих личных заметок.

Энджела насмешливо фыркает.

– Конечно, дорогая.

Поднимается ветер, и Рис поворачивается спиной, чтобы укрыть нас от песчаных брызг.

– Мы ценим вашу честность и сотрудничество. Кто-нибудь из вас видел когда-нибудь вместе Коэна и Джоанну Делани?

– О… – Винни понимающе усмехается. – Так вот в чем все дело. Бедная девочка. Такая трагедия. Такой ужасный способ умереть. – Она качает головой. – И ее мать, Господи боже. Бедняжка. Но отвечая на ваш вопрос, нет. Насколько я помню, нет. Коэн был не общительным парнем, приходилось постараться, чтобы разговорить его. И Джоанна, ну, была не в его лиге. Этого бы никогда не случилось.

Рис наклоняет голову.

– Но он упоминал ее?

Энджела хмурится.

– Она была очень красивой девушкой, агент. Конечно, он ее заметил. Как и все мужчины в баре. – Она смотрит на подружек. – Я слышала, когда-то она была известной моделью.

– Вы знаете, где сейчас Коэн? – Спрашиваю я.

Винни колеблется, и Энджела это замечает.

– Ах ты, старая распутница.

– Что? Тигрице нужно кушать. Выкуси. – Винни смотрит на нас. – Это был только один раз, но он отвел меня к себе домой. – Она дает нам адрес и объясняет дорогу.

Энджела хмыкает.

– Похоже, ты была там больше одного раза.

Я говорю громче.

– Дамы, кто-нибудь из вас может вспомнить, работали ли Майк или Торренс в ночь на двадцать третье марта?

– Вы имеете в виду, в ту ночь, когда умерла Джоанна? – Уточняет Винни. Я киваю. – Мне очень жаль, дорогая. Не могу сказать точно. Слишком много коктейлей и слишком много похожих дней. – Остальные женщины соглашаются с ней.

– Что ж, спасибо, дамы. – Рис прерывает разговор, прежде чем они снова успевают перейти на другую тему. – Думаю, на этом все. Благодарим за сотрудничество. Правительство также выражает свою благодарность.

Мы уже собираемся уходить, но Винни ловит меня за штанину, позволяя Рису сделать несколько шагов вперед.

– Маленький совет, дорогая. Этот сгусток сексуального напряжения вот-вот вспыхнет. Позаботьтесь о парне, прежде чем он взорвется. Черт, хотела бы я спустить с ним пар.

Женщины согласно кивают, и мои щеки загораются от румянца.

– Спасибо. Буду иметь это в виду.

Пора уносить ноги от пляжных тигриц, пока они не начали обсуждать скудное течение моей личной жизни. У меня такое чувство, что эта тема станет следующей. Когда я догоняю Риса, то замечаю, что он немного прихрамывает, пока идет по дощатому настилу.

Я надеваю туфли.

– Нога заболела из-за песка?

Он выпрямляется.

– Все не так плохо. Но это хорошая тренировка. Мне просто нужно укрепить мышцы. – Затем он меняет тему. – Что еще сказали пляжные тигрицы?

Я залезаю в сумку и достаю телефон, чтобы остановить запись.

– Ничего важного.

Он оглядывается на меня, но ничего не говорит. Но я все понимаю по взгляду серо-стальных глазах. Каким-то образом он обо всем узнал.

– Как ты это делаешь? – спрашиваю я.

Он не останавливается.

– Делаю что?

– Ничего, – говорю я, потому что он точно знает, что я имею в виду, но собирается все отрицать. Я потратила несколько лет за учебой, прежде чем научилась видеть людей насквозь и обрела некую проницательность, но у него эта интуиция была врожденной. Признаюсь, это вызывает у меня зависть.

Когда мы выходим на пляжную парковку, я нагоняю его.

– Ты не признаешь психологию потому, что она тебе не нужна, – говорю я. – Ты интуитивно читаешь людей.

Он нажимает на брелок, чтобы разблокировать седан.

– Я не «не признаю» ее. Просто думаю, что люди – это не только психология. И нужно использовать все возможные приемы, чтобы раскрыть дело.

Мгновение я не свожу с него взгляда.

– Я согласна. Но поскольку я не обладаю этой природной способностью…

– Обладаешь, – перебивает он, и затем поворачивается ко мне. – Просто научись ей доверять.

Я смотрю ему в глаза, гадая, что он видит во мне, чего не вижу я. Звонит телефон, и я выныриваю из приступа критического самоанализа.

– Маркус, что у тебя? – Рис подносит телефон к уху и смотрит на песчаные дюны. – Хорошо, спасибо. Перешли мне отчеты. – Он заканчивает звонок. – Майка и Торренса проверили. Но я попросил Маркуса поглубже покопаться в прошлом Торренса.

Когда мы работали над моим делом, Торренс не был подозреваемым и вообще не представлял особого интереса. Его алиби было железным.

– Что-нибудь всплыло?

Он опускает плечи.

– Ничего особенного. Несколько фальшивых чеков, выписанных Майком. Несколько просроченных платежей поставщикам.

Я хмурюсь.

– А Торренс?

Он кладет телефон в карман.

– Один закрытый отчет о нападении. Жертва была шестнадцатилетней девушкой. – Он направляется к машине и открывает дверь со стороны водителя. – Ты можешь прочитать мне дело, пока мы едем к Коэну.

Закрытый отчет мог означать, что в то время Торренс был несовершеннолетним.

Рис наклоняется и говорит:

– Оставайся здесь. Я скоро вернусь.

Он закрывает дверь и убегает, прежде чем я успеваю спросить, куда. Я смотрю, как он врывается в «Тики Хайв». Я стучу ногой, уже теряя терпение, но потом вижу, как он выходит из ресторана.

– Что это было? – спрашиваю я, когда он садится за руль.

Он протягивает мне мешочек.

– Образцы почерка. Майк и Торренс выбрасывают листочки с заказами и кассовые чеки в мусорное ведро за баром.

Это означает, что ему не нужен ордер, чтобы забрать их. Я быстро просматриваю бумажки.

– Ничего похожего на записку.

– Мы отправим это команде. Проведем тесты. Кто бы ни написал записку, возможно, он попытался изменить свой почерк.

Я погрузилась в размышления. Я до сих пор отчетливо помню письмо, полученное в доме родителей. Печатные буквы, слова. Записка, подсунутая под дверь моего номера, была достаточно похожей.

По логике вещей, ни у Майка, ни у Торренса не было причин запугивать меня много лет назад во время расследования. Они не были подозреваемыми. Тем не менее, после многих лет в попытках разгадать мотивы письма, я поняла, что автор мог оказаться спятившим или страдать какой-то формой эротомании.

Если одному из братьев свойственна эта черта, возможно, я не вижу всю картину.

– Хорошо, Рис. Давай тщательно все проверим. – Хотя бы для того, чтобы вычеркнуть братьев из моего списка.

Глава 16
Самоконтроль

Лэйкин: Сейчас

Припарковавшись в двух кварталах от дома Коэна, Рис проводит быстрый поиск по базе данных. Вот что мы знаем о бывшем официанте «Тики Хайв»:

Его полное имя – Коэн Луи Хейс. Двадцать пять. Белый. Мужчина. Не женат. Еще полгода назад жил со своей матерью Дженнифер Хейс (никогда не была замужем), затем снял небольшой пригородный домик у шоссе №A1A. Кредитных карт не имеет. Несколько месяцев проучился в местном колледже на программиста, затем бросил учебу, чтобы подавать еду и напитки.

У Коэна есть один привод. В девятнадцать лет он подрался в баре, в результате чего полиция продержала его в участке одну ночь. На следующий день его отпустили под подписку о невыезде. Другой участник драки не предъявил обвинений.

Большинство молодых парней в этом возрасте слабо себя контролирует – однако, было ли это разовым явлением или устойчивой моделью поведения?

На бумаге все выглядит нормально. Похоже, у него мало амбиций, но он переехал из дома матери, а в наше время это уже немалый подвиг для большинства молодых людей. Но вопрос в другом. До этого он, похоже, вполне комфортно жил, плывя по течению. Так что же вызвало этот внезапный всплеск независимости? Что вообще побудило его поступить в колледж?

Обычно ответ довольно банален: женщина.

Это также могло быть вероятной причиной отселения.

Это была бы естественная и нормальная причина. Конечно, существуют менее распространенные и более тревожные мотивы: употребление наркотиков, неодобряемые фетиши и другая незаконная деятельность, требующая приватности.

Когда мы его допросим, я сделаю еще одно заключение.

Прежде чем мы подходим к одноэтажному дому, Рис проводит быструю проверку окружающей местности, чтобы убедиться, что там нет собак или прочих угроз. Кремовый дом цвета яичной скорлупы потемнел от старости и неухоженности. Крыльцо продавлено в центре, а доски скрипят под ногами.

Рис стучит.

За дверью раздается шуршание, словно кто-то уже наблюдал за нами в глазок. Рис тянется к ремню, ладонь предупреждающе зависает над служебным оружием. По прошествии некоторого времени дверь открывается. Я узнаю Коэна по описанию, которое нам дали пляжные тигрицы.

– Коэн Хейс? – вопросительно обращается к нему Рис. Он говорит, что лучше всего начинать знакомство с вопроса, чтобы подозреваемый с самого начала привык отвечать.

Поскольку руки Коэна находятся в поле зрения, и он не представляет угрозы, вместо пистолета Рис достает удостоверение личности.

Коэн хмуриться в замешательстве.

– Это я, – отвечает он. – Что вам надо?

Я понимаю, почему он очаровал тех дам. Несмотря на юный возраст, Коэн поразительно красив и уверен в себе. Он расправляет плечи и выпрямляется, становясь одного роста с Рисом.

Рис представляется, а затем говорит:

– Мистер Хейс, у нас есть несколько вопросов, касающихся Джоанны Делани. – Он сразу переходит к делу, желая проверить, как Коэн отреагирует на имя жертвы.

Коэн выходит на крыльцо и закрывает за собой дверь, лишь слегка поджав губы, в остальном оставаясь совершенно бесстрастным. Он сует руки в карманы джинсов и вздергивает подбородок. Это его способ заявить, что он будет говорить с нами… пока что.

– Когда вы в последний раз видели мисс Делани? – Спрашивает Рис.

Пожатие плечами.

– Я работал с Джо в тот день, когда ее убили, – отвечает он честно, добавив в голос немного эмоций. А еще он обращается к жертве по прозвищу, что означает, что она была для него не просто коллегой или знакомой.

– Вы помните, во сколько она ушла с работы в тот вечер? – продолжает допрос Рис.

На секунду Коэн переводит на меня взгляд темно-синих глаз, а затем снова переключает внимание на Риса.

– Мы всегда уходим примерно в одно и то же время, когда сдаем смену. Где-то в половину шестого. – Он снова переводит на меня взгляд.

Я наклоняю голову и вытаскиваю блокнот. Делаю бессмысленную заметку, чтобы заняться чем-то, краем глаза осматривая Коэна. Большинство людей стараются избегать зрительного контакта, так как он заставляет вас нервничать. Я даю ему возможность оглядеть меня и не быть пойманным за этим занятием.

Если Рис замечает его поведение, то не подает вида.

– Вы заметили что-нибудь странное или тревожное в поведении Джоанны в тот день? Она казалась обеспокоенной или расстроенной?

Коэн качает головой.

– Насколько могу сказать, нет.

– Когда вы ушли из «Тики Хайв»?

Коэн смотрит на меня, когда отвечает.

– Вскоре после Джо. У меня есть алиби, если вы хотите спросить, где я был во время ее смерти.

Все любят детективные сериалы. Рис ухмыляется.

– А где вы были?

Он скрещивает руки в защитном жесте.

– Я был в доме матери. Приносил продукты.

– У вас хорошая память, – говорю я, привлекая его внимание.

Он медленно кивает.

– Ну, последние три года я отвечал за ее походы к врачу, лекарства и все покупки. У меня должна быть хорошая память, чтобы держать все в голове, иначе случится что-то плохое.

Он смотрит мне прямо в глаза, когда говорит последние слова.

Рис ощетинивается в ответ на враждебный тон и придвигается ко мне. Но я не беспокоюсь.

– Что с вашей матерью? – спрашиваю я.

– Остеосаркома последней стадии, – отвечает он.

По коже пробегает холодок.

– Мне жаль, – он кивает, но больше не поднимает эту тему.

Независимо от того, какую роль он сыграет в этом деле, мне его жаль. После того, как Эмбер поставили диагноз «запущенная остеосаркома», она перестала быть прежней. И я уже никогда не стала прежней. После целого года борьбы операции и химиотерапия не принесли результатов. К тому времени, как рак обнаружили, он уже распространился на легкие.

Наблюдать за тем, как любимый человек страдает от этой изнурительной болезни, очень мучительно.

Эмбер было двенадцать, когда она умерла.

– Не могли бы вы подробнее рассказать о том, где были? – спрашивает Рис, возвращая разговор в нужное русло. – Поскольку у вас такая прекрасная память, для вас это не оставит труда.

– Конечно, – Коэн перечисляет свои дела в день убийства Джоанны. Работа, аптека, затем поездка в продуктовый магазин, после чего возвращение в дом матери примерно к шести сорока пяти часам вечера. Затем он пробыл у нее примерно до девяти тридцати.

– Может ли кто-нибудь подтвердить время, когда вы вернулись домой? – давит Рис.

Коэн переступает с ноги на ногу.

– Нет. Я живу один.

– Почему вас выгнали из «Тики Хайв»? – быстро меняет тему Рис.

– Как вы понимаете, из-за слабого здоровья моей маме нужна помощь. Начальнику не нравилось, что я опаздывал и брал отгулы, когда мне нужно было отвезти ее на прием.

Мы с Рисом переглядываемся.

– Поступило несколько жалоб о том, что вы заигрывали с клиентами во время работы, – говорю я. – По словам вашего бывшего начальника, вас поймали на том, что вы угощали таких клиентов за счет заведения.

Он усмехается.

– Этих старых летучих мышей? Они безобидны, хотя у них есть парочка диких фантазий, – он усмехается мне, сверкая белыми ровными зубами.

Но он сразу понял, о ком я говорю.

– Значит, их претензии необоснованны? – упорствую я.

Он делает шаг вперед, приближаясь ко мне на дюйм, и Рис становится передо мной. Коэн проводит рукой по взлохмаченным волосам, его губы искривляются в улыбке.

– Возможно, пару раз так и было, – говорит он. – Они давали хорошие чаевые.

Я читаю между строк и рискую предположить:

– Они к тебе приставали, – прямо говорю я.

Его улыбка становится шире.

– Ну, на самом деле только одна из них. – Он пожимает плечами. – Времена тяжелые. Надо платить за квартиру. Я бы сказал, что мы делали друг другу одолжение. Мне нужны были деньги, Винни нужен был кто-то, кто переспит с ее старой задницей.

В его голосе не слышалось ни капли стыда. Насколько я поняла, Коэн Хейс – нарцисс, возможно, с пограничными социопатическими наклонностями. Но это не делает его убийцей. Для убийства Джоанны ему нужен был мотив. Большинству людей этот мотив мог показаться неясным и непонятным, но для самого Коэна он должен был быть очень личным.

Я решаю польстить его эго.

– Джоанна когда-нибудь приходила к вам? Предлагала секс за наркотики или деньги?

Он смеется.

– Что? Нет, нет. Она никогда не предлагала мне заняться сексом, – усмехается он.

Я приподнимаю бровь.

– Но вы знали, что раньше она была наркоманкой?

Он тяжело вздыхает.

– Это Флорида. Последний круг ада. Кто из нас им не был? – Прежде чем я успеваю задать еще один вопрос, он добавляет: – Джо была классной, понятно? Конечно, она флиртовала со мной, и я нисколько не возражал. Так заведено в забегаловках – все трахаются со всеми. Помогает снять напряжение в час пик. – Он переводит взгляд на меня. – Не зацикливайтесь на этом.

– Но, может быть, это Джоанна зациклилась, – возражаю я. – Возможно, она решила, что ваш флирт – это не просто дружеское подшучивание.

Коэн тянется к двери и дает задний ход:

– Честно говоря, я плохо знал ее, поэтому не могу сказать точно.

– Вы когда-нибудь рассказывали Джо о своем увлечении? – Рис снова быстро меняет тему. – Шибари, не так ли? Связывание веревками? – Мы погуглили, прежде чем пришли сюда.

Коэн усмехается.

– Думаю, этот разговор окончен, – он скользит по мне взглядом и замечает резинку на запястье. Я одергиваю рукав, и его губы складываются в понимающую ухмылку.

Рис достает визитку и сует ему.

– Спасибо за ваше время. Здесь указан мой мобильный. Позвоните, если вспомните что-нибудь еще.

Коэн нерешительно принимает визитку.

– Ага. – Взгляд синих глаз в последний раз замирает на мне. – Хорошего, прекрасного вам дня. – Уходя, я чувствую его пристальный взгляд.

Когда мы садимся в машину, я смотрю на Риса.

– Это было неожиданно. В чем дело?

Он заводит машину и выезжает на дорогу.

– Ну как он тебе?

Я пристегиваю ремень безопасности.

– Думаю, он нарцисс. Но тот факт, что он долгое время заботится о матери, подсказывает, что он, возможно, не психопат. Но, как мы знаем, в нашем случае, убийца – не психопат. Однако, я не смогла уловить никакой мотив. А ты что думаешь?

– Он сказал, что в ресторанном бизнесе все трахаются со всеми. Торренс утверждал, что Риксон уволил Коэна, потому что тот братался с клиентами и беспокоил наших дам. Но, по их словам, они не возражали против его внимания.

Я ответила не сразу, обдумывая его слова.

– Мне тоже так показалось. Утверждать, что мужчина – мужчина, который вас нервирует, – пристает к вам, это способ почувствовать себя нужной и избежать чувства вины.

– Пляжные тигрицы не показались мне такими скромницами, – говорит он.

Я хмурюсь.

– Итак, им нравилось его внимание. Я согласна, что это не является основанием для увольнения из «Тики Хайв», особенно если кокетливое отношение приветствовалось. Но Коэн заявил, что его уволили из-за опозданий.

– Тогда почему Торренс и Риксон просто так и не сказали? – интересуется Рис.

Хороший вопрос.

– Думаю, нам нужно пойти и спросить их.

Методичный преступник сможет указать на вероятного подозреваемого, не тыкая пальцем. Направив нас к тигрицам, зная, что они могут рассказать, что Коэн увлекается БДСМ, братья подбросили нам вероятного подозреваемого.

И тот факт, что Майк не упомянул его во время первого расследования, только усиливает мою уверенность в том, что, если кто-то из братьев был причастен к убийству Джоанны, то при первоначальном расследовании они чувствовали себя в полной безопасности. Никогда не предлагайте информацию, если ее не просят. Опять же, хитрый человек это знает.

На данный момент Коэн все еще может оказаться убийцей, но и братьев из списка мы не вычеркнули. Во всяком случае, указав на Коэна, Торренс еще больше приобщился к делу.

Пока мы едем на пляж, я думаю об этом и достаю блокнот, чтобы сделать пометку спросить бойфренда жертвы еще кое о чем. Если бы Джоанну преследовал Майк или Торренс, настолько одержимые, что уволили Коэна, посчитав его соперником – или, что еще хуже, препятствием, – тогда Джоанна могла рассказать Джемисону о своих опасениях.

И тогда Джемисон снова возвращается в наш список. Ревность – один из трех смертоносных мотивов.

Дело не прояснилось, но понятно одно: Коэн более проницателен, чем кажется. Возможно, в молодости ему не хватало самоконтроля, но сейчас он целиком и полностью держит себя в руках. Чутье подсказывало мне, что он невиновен, но, возможно, братья не единственные, кто вводит меня за нос. Пока мы никого не можем вычеркнуть из списка подозреваемых.

Пресловутый список подозреваемых стремительно растет.